Текст книги "Дом тихой смерти (сборник)"

Автор книги: Ежи Эдигей

Соавторы: Яцек Рой,Т.В. Кристин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 39 страниц)

– Он сказал, что не собирался тебя убивать.

– Может, так оно и было. И мне он несколько раз повторил, уже после его ареста: «Я хотел только испугать вас». Что ж, ему это удалось… Но я все-таки считаю, что он промахнулся из-за того, что стрелял из неудобного положения, ну и выпил порядочно. Да и ты говорила, что он был тогда пьян.

– Точно! Они пили с художником, я сама видела, сколько он выпил.

– Думаю, что на трезвую голову он бы не решился на такой шаг. Но что интересно: он считал убийцей своего брата, Нильсона.

– Да, он прямо об этом заявил во время представления, которое ты нам устроил.

– Представления? Ты так это называешь, Павел? Ну пусть будет представление. Сыновья Миллера подозревали друг друга, считая, что только они наследники Нормана Миллера. Боровский воспользовался этим. Когда во время «представления» журналист публично обвинил брата в убийстве сестры и Марии Решель и назвал его психически ненормальным, он знал, что делал. Несколько раз в разговоре с ним я замечал, что убийца наверняка маньяк, сумасшедший.

– Но Боровский же нормален.

– Трудно сказать. Может, и так. Выглядит он нормальным, а вот здоров ли – скажут врачи-психиатры.

– Но почему он убивал? Его мотивы?

– Правильный вопрос, Божена. – Детектив улыбнулся и отхлебнул глоток оранжада. – Он знал завещание Миллера, знал, что борьба шла не за кубок и коньяк, а за неизмеримо более ценные вещи, но не знал, где они спрятаны, у кого и потому выжидал, тянул. Ждал год, второй…

– Значит, для него было важным выиграть время?

– Да. И поэтому в прошлом году, когда турнир уже шел к концу, так как Наталье Рожновской до победы оставался лишь один шаг, он не дал ей выиграть. Задушил ее, зная, что тем самым не будет выполнено главное условие завещания, и детям Миллера придется еще раз встретиться за шахматной доской.

– А почему он убил Марию Решель?

– Он обещал на ней жениться, обещал давно и не торопился с женитьбой. В этом году она поставила вопрос ребром: или свадьба, причем в Польше, так как она знала, что Боровский тоже собирался смыться в Швецию, а там мог от нее ускользнуть, или она его разоблачит.

– Она знала, что он убил Рожновскую?

– Наверняка догадывалась. Интерес Боровского к делам семейства Миллеров не мог не вызвать у нее подозрений, тем более что она сама дала ему один экземпляр завещания. От нее он узнал о размерах истинного богатства Нормана Миллера и об имущественном положении его детей. Боровский с Решель собирались уехать в Швецию, поэтому он предусмотрительно занялся вопросом продажи своего фотоателье. Продажа пансионата не представляла проблемы Жениться же на пожилой женщине, намного старше его, он и не собирался.

– Но убивать-то ее зачем?

– Ах, Божена, люди убивали и по менее значительным поводам. И даже вообще без них. Издавна известно, что избавиться от неудобной любовницы или невесты можно лишь двумя способами: или жениться на ней, или ее убить. Боровскому очень хотелось остаться свободным. А теперь скажи, почему Милевский стрелял в меня?

– Ну откуда же я знаю?

– А очень легко догадаться. Я ему мешал. Он рассчитывал на победу и имел все основания победить. Совесть его была чиста, он не убивал ни одну из женщин, и тем не менее. Ведь если бы он хотел меня просто попугать, мог бы выстрелить в потолок, в стенку, но не в меня. Ведь пуля просвистела около уха. Вот и подумай: умный человек хотел убить другого человека только потому, что тот ему мешал, мог спутать его расчеты.

– А почему же ты говорил, что это он убил обеих женщин? – спросил я.

– Неужели ты не знаешь, как обычно поступают: если хочешь, чтобы умный преступник признался в краже, обвиняй его в убийстве, если хочешь, чтобы он признался в убийстве, обвиняй его в глупости! За покушение на меня он может получить три года, процесс по обвинению его в убийстве Рожновской и Решель скомпрометировал бы его на всю жизнь. Правильно я говорю, полковник?

– Подполковник… Правильно.

– Ладно, подполковник, во всяком случае я еще раз поздравляю тебя, ты больше кого-либо заслужил эту звездочку. Такие, как ты, опытные, самоотверженные блюстители порядка как раз нам и нужны…

– Ты сказал, что Милевский хотел тебя пустить по ложному следу, – перебил я его. Дай ему волю, он произведет меня в генералы!

– Милевский – хитрая лиса, с ним надо держать ухо востро. И я держал и не очень верил тому, что он мне пытался внушить. Чтобы вам было понятно: Милевский не хотел, чтобы я узнал правду, так как это грозило ему потерей как отцовского состояния, так и тебя, Божена.

Девушка молчала.

– Уже в последних наших с ним доверительных беседах он утверждал, что подозревает Боровского. Этому можно верить и не верить. Что касается Марии Решель – пожалуй, он так и думал. А вот относительно своей сестры… Ведь он был убежден, что ее прикончил братец из Норвегии, так как именно у него был самый веский повод: шанс победить в турнире. Кроме того, его финансовое положение было безнадежным, ну и к тому же психическое заболевание…

– А почему он обвинил Нильсона и в убийстве Марии Решель? Какую цель он мог преследовать в данном случае, по мнению Милевского?

– Старую как мир: невозможность вернуть долг. Мы знаем сейчас, а Милевский знал это раньше, что пан меценас[4]4
  Так в Польше принято называть адвокатов.


[Закрыть] оказался в труднейшем финансовом положении, по уши в долгах. Даже такая мелочь: ему нечем было заплатить за номер в «Альбатросе» – говорит о многом. Видимо, шведские братья не хотели больше давать ему в долг, вот и пришлось обратиться к Решель.

– Наверное, Милевский подозревал Нильсона и в покушении на его жизнь?

– Он был уверен в этом! И еще раньше хотел направить меня по следу «норвежца», подбросив его ботинки. К сожалению, в данном случае не приходится говорить о братской солидарности и вообще родственных чувствах.

– Ты знал, что это Боровский хотел убить журналиста?

– Да, догадывался, к тому времени он был подозреваемым номер один, но только эксперимент с фонариком помог догадке стать твердой уверенностью.

– С фонариком? С каким еще фонариком?

– Обыкновенным электрическим фонариком. Знаешь, такой длинный цилиндр на трех батарейках? Когда той ночью в темноте я, подкравшись к двери комнаты Милевского, открыл ее, меня внезапно ослепил яркий блеск, и только после этого я почувствовал удар. А ведь должно быть наоборот! Ну, я и решил проверить догадку: попросил у Боровского фонарик якобы для того, чтобы осмотреть подвальные помещения, и увидел на фонарике глубокую вмятину. Им он и трахнул меня в ту памятную ночь.

– А ты его не спросил, так ли было дело?

Бакс свысока взглянул на меня.

– Старик, это было бы ниже моего достоинства.

– Ну ладно, а теперь расскажи нам о шарфиках.

– Рожновскую преступник задушил одним из шелковых шарфов, которые он стащил у Ингмара Свенсона для того, чтобы обратить внимание милиции на шведа, направить ее по ложному пути. Направить не удалось, ибо милиция в лице поручика Вятера просто не обратила внимания на это обстоятельство. Обидно… Тогда он стащил второй шарфик. Повязав два шарфа на шее задушенной им Марии Решель, Боровский бросал мне вызов: «Вот тебе, всеведущий знаменитый детектив! Что, съел?» Ну и милиция теперь уж никак не могла не обратить внимания на особу Свенсона.

– И все-таки, признайся, не так легко было тебе его вычислить.

– Не так уж и трудно. При других обстоятельствах я бы уже через день-другой вышел на него. В данном конкретном случае дело осложнялось тем, что слишком много «фонариков» светило на других. Но в одном надо отдать ему должное – глаз у него верный.

– Что ты хочешь этим сказать?

– О глазе фотографа. Я везу с собой несколько фотопортретов его работы, они будут украшением моей комнаты.

Студентка покраснела.

– Но ты ничего не рассказал о шведах.

– Свенсоны не доверяли брату, но… подозревали Милевского. Грустно, но факт.

– Так ли?

– Подумай сам. Повод у него был что надо: он лучше всех играл в шахматы, и, естественно, у него было больше всех шансов одержать победу в турнире и стать обладателем отцовского наследства. Он был потенциальным миллионером, так сказать.

– А теперь расскажи о покушении на Марию Решель, из-за которого ты, собственно, и приехал в Свиноустье.

– Тогда ее спасло… вино, те две рюмки, что она выпила по случаю открытия нового курортного сезона. Алкоголь ослабил воздействие люминала, спала она крепко, но не настолько, чтобы не проснуться в минуту опасности.

– И она не узнала Боровского?

– Нет. Видимо, она тоже подозревала норвежца. К сожалению, от нее мне ничего не удалось узнать. Боровский же уверял, что не говорил с ней на эту тему, так что мнение пани Решель нам неизвестно.

– Ты согласен, что старик Миллер был порядочный чудак?

– Я бы назвал его несколько эксцентричным романтиком. А вообще – личность незаурядная. Крупный промышленник и финансист, один из богатейших капиталистов Германии, он, женившись на богатой норвежке, удвоил, а затем и утроил их совместное состояние. И при этом главной страстью его оставались шахматы. Можно утверждать, что на этой почве он даже слегка тронулся. Впрочем, назови мне выдающегося шахматиста без странностей! А уж когда Миллер одержал победу над самим Максом Эйве, то и вовсе… Вот и задал своим деткам шахматную головоломку.

– Не будь его завещания, не было бы и двух убийств, – сказал я не то вопросительно, не то утвердительно.

– Не было бы и нашего сегодняшнего разговора в поезде, не было бы и многих других вещей, Нет, старик, папаша Миллер не завещал своим детям убивать друг друга, он завещал им любить шахматы и совершенствоваться в этой игре! Самая что ни на есть благородная цель. Лично я испытываю к нему лишь уважение.

Мой друг вынул носовой платок и отер вспотевший лоб. Длинный разговор утомил его.

– Ну, теперь я знаю, пожалуй, все. Извини, что я так тебя замучил расспросами, но ведь ты знаешь: на завтрашней пресс-конференции в Главном управлении меня вот так же замучают вопросами корреспонденты, а раз ты отказываешься присутствовать…

– Конечно, отказываюсь! – взорвался Арт. – Никаких пресс-конференций, никакой прессы вообще, никаких телепередач Я не желаю, чтобы моя физиономия вообще где-либо мелькала, не желаю, чтобы на улицах, в магазинах, в кино на меня показывали пальцем, тем более, что намерен ходить не один, а с одним человеком. – Студентка опять покраснела. – Помни, Павел, о чем мы договорились: обо мне ни слова!

– Арт, а что ты сделаешь с кучей денег, которые тебе будут выплачены в качестве премии?

– А вот, когда получу, тогда и подумаю.

– Да ты не сомневайся, старик! Считай, они у тебя уже в кармане! Ведь только благодаря тебе государство получит несколько миллионов. Но главное – ты нашел преступника, совершившего два убийства при отягчающих вину обстоятельствах, так что тебе полагается не только моральное вознаграждение.

– Мне оплатили все затраты, и достаточно. Я, считай, почти бесплатно провел отпуск, изучил шведский язык и познакомился с чудесной девушкой – чего же мне еще желать? Но если все же ваш министр сочтет нужным… Что ж, часть награды я бы передал в фонд восстановления Королевского замка в Варшаве, часть на повышение стипендии для одной знакомой студентки, небогатой, правда, в материальном отношении, но щедро одаренной природой, а на остальные… На остальные… Продал бы свой драндулет и купил новую машину. Не думай, я патриот, купил бы польский «фиат-125п».

– Тебе так необходима хорошая машина?

– Знаешь, сколько ехать из моих Секерок на Беляны? Через всю Варшаву, и хотя едешь по новой Вислостраде…

– Да зачем же тебе все время ездить на Беляны?

– Ой, Павлик, солнце явно тебе во вред! Ну, сам подумай! Мне же обязательно нужно научиться плавать!

Только теперь я сообразил, что на Белянах находится институт физкультуры Девушка молчала, как будто она тут ни при чем, и смотрела в окно.

– Есть что-то захотелось, – помолчав, добавил он. – Пошли в ресторан, я угощаю! В конце концов, говорят, скоро я стану богатеньким!

Он поднялся с места, встала и девушка.

– Не сомневайся, станешь! – с радостью вскочил я, но, взглянув на несессер, огорченно плюхнулся на мягкое сиденье. Холера, придется мне поголодать. Идите одни. Приятного аппетита!

– Спасибо, мы выпьем за твое здоровье, полковник!

Ежи Эдигей. Отель «Минерва-Палас»

Глава I
На Свеавеген

Стрелки гигантских часов на крыше универмага «Нордиско» показывали без пяти одиннадцать. Жители Стокгольма считали эти часы самыми большими в мире и очень гордились ими.

По Свеавеген, центральной улице столицы Швеции, двигались бесконечные колонны машин. Очень нелегко было вырваться из непрерывного потока и свернуть в узкий проезд между двумя высокими зданиями, в которых размещались универмаги самых известных фирм.

Гиганты из стали, алюминия и никеля, сверкающие огромными хрустальными витринами, горделиво взирали на всю эту суету. И очень будет удивлен один из множества прохожих, если, свернув с шумной Свеавеген, внезапно окажется на задворках кичливых гигантов.

После шума и оживления центральной столичной артерии с ее помпезной и вычурной архитектурой, его поразит тишина маленькой площади, поросшей зеленой травкой, и прикрывающее с этой стороны многоэтажные универмаги приземистое здание всего в три этажа, начисто лишенное каких-либо архитектурных украшений. Унылый прямоугольник очертаний, толстые бетонные стены, маленькие окна. Но самым удивительным было другое – здание окружала железная ограда, для Швеции явление чрезвычайно редкое. К тому же ограждение украшалось сверху железными же остриями, слегка выгнутыми наружу. К сомнительным украшениям относились и стальные решетки на окнах, затянутых вдобавок еще и густой сеткой.

В железном ограждении имелась одна-единственная калитка без наружной ручки. Короткая дорожка из бетонных плиток соединяла калитку со входом в здание – несколько ступенек, глубокая ниша и низенькая, но даже на вид чрезвычайно прочная дверь. Два вертикальных узких окошка по обе стороны от нее очень напоминали бойницы.

«Не иначе – тюрьма», – подумает случайный прохожий. Вот так бывает. В двух шагах – бурлящая жизнью, ошеломляющая своими витринами шумная Свеавеген, а тут – тишина, крепкие запоры, осужденные за преступления люди.

Подумать так мог только иностранец, ибо тюрьмы в Швеции по внешнему виду никак не напоминают то, что представляется нашему воображению. Шведские тюрьмы примешь скорее за комфортабельные пансионаты, чем за исправительные заведения. В них не бывает решеток, зато очень много вокруг цветов. Да и не станут строить тюрьму в самом центре города, где цена за квадратный метр площади составляет не одну тысячу крон.

Если любознательный прохожий подойдет поближе к упомянутой калитке без ручки, он заметит небольшую медную вывеску с выгравированным на ней названием таинственного учреждения: Svenska Atom (Шведский атом).

Сегодня, 14 июня, без пяти одиннадцать, калитка была распахнута. Открыта была и входная дверь. У калитки стояли два высоких молодых шведа атлетического сложения, у входа – уже немолодой седоволосый мужчина в элегантном темном костюме. Вход в здание украшали два флага: белый с голубым крестом и красно-белый.

К калитке с небольшими интервалами подъезжали большие черные машины, какие во всем мире используются в официальных случаях. Одну из машин украшал маленький красно-белый флажок.

Два молодых сотрудника «Шведского атома» встречали у калитки выходящих из автомашин гостей и дружеским жестом приглашали пройти в здание. У его входа седоволосый мужчина, как хозяин, приветливо здоровался с прибывшими, и у него для каждого находилось приветливое слово. Затем гостя окружали заботой две очаровательные секретарши, которые сопровождали их в большой зал на втором этаже.

Середину зала занимал длинный, широкий стол, покрытый зеленым сукном, по которому были разложены кожаные закрытые папки.

Гостям не предлагали сесть, а если бы кто-нибудь из них захотел сесть без приглашения, все равно не смог бы, ибо сесть было не на чем: кроме двух кресел у стола, в зале больше не было ни одного стула, ни кресла, ни дивана. Гости оставались стоять, образуя небольшие группки и негромко разговаривая.

Каждый из гостей получил приглашение, в котором указывалось время начала торжества: одиннадцать часов. Было без двух минут одиннадцать, когда хозяин вошел в зал вместе с последним гостем.

Итак, все в сборе, и собственно, можно было бы начинать. И тем не менее торжества не начинали – ведь оставалось еще двадцать секунд…

Седовласый мужчина (а он был председателем правления и генеральным директором «Шведского атома») еще раз взглянул на часы. Секундная стрелка приближалась к большой минутной, стоявшей ровно на двенадцати. Можно начинать.

Извинившись перед собеседниками, председатель занял место на небольшой трибуне, стоявшей у одной из стен зала.

– Мне выпала большая честь, – сказал он, – приветствовать наших дорогих гостей из Польской Народной Республики, и в первую очередь, его превосходительство уважаемого посла…

Тут председатель заскрежетал зубами, зашипел и присвистнул. В его понимании совокупность исторгнутых звуков изображала фамилию уважаемого польского гостя, которая с трудом протиснулась сквозь шведское горло.

Отерев белоснежным платком выступивший на лбу от натуги пот и секунду передохнув, председатель с видимым облегчением продолжал:

– Разрешите также приветствовать его превосходительство министра Королевства Швеция Гуннара Хеннингссона и господина президента Польского Комитета по вопросам атомной энергии.

Фамилии последнего председатель благоразумно не стал называть, решив, что вряд ли выдержит вторичное испытание, зато польского председателя Комитета окрестил президентом, ибо в шведском языке нет слова, соответствующего нашему «председателю».

– Сегодня мы собрались тут для того, – продолжал председатель «Шведского атома», – чтобы в этот высокоторжественный день подписать Соглашение между «Шведским атомом» и Польским Комитетом по вопросам атомной энергии. Слово имеет его превосходительство посол Польской Народной Республики.

Председатель уступил место на трибуне польскому послу, который с большим выражением прочел текст своего короткого выступления:

– Правительство Польской Народной Республики последовательно проводит политику мирного сосуществования и сотрудничества со всеми государствами, независимо от их политического строя. Правительство ПНР заявляло и заявляет, что атомная энергия должна использоваться человечеством только в мирных целях В соответствии с этим правительство ПНР торжественно обещает, что все продукты распада, полученные по лицензии, предоставленной на основе подписанного сегодня Соглашения «Шведским атомом» Польскому Комитету по вопросам атомной энергии, будут использованы исключительно в научных и мирных целях. Польское правительство предоставит экспертам «Шведского атома» возможность контролировать весь процесс расщепления радиоактивных материалов, производимых по шведской лицензии. Такой контроль за своим атомным производством польское правительство не считает и не будет считать вмешательством во внутренние дела Польши, нарушением ее суверенных прав. Правительство Польской Народной Республики, как оно уже неоднократно доказывало на деле, вообще стремится к тому, чтобы во всем мире производство и использование продуктов распада радиоактивных материалов производилось под контролем Всемирного Атомного Агентства и служило только мирным целям.

Закончив свое выступление, польский посол с достоинством поклонился, и сопровождаемый сдержанно бурными аплодисментами, сошел с трибуны, место на которой занял шведский министр Гуннар Хеннингссон. Речь его была столь же содержательной:

– Правительство Королевства Швеции с чувством искреннего удовлетворения принимает заявление, сделанное его превосходительством послом Польской Народной Республики от имени своего правительства. Со своей стороны, правительство Королевства Швеции неустанно подчеркивает, что всегда стояло и будет стоять за использование атомной энергии исключительно в мирных целях. Лучшим доказательством тому служит традиционный нейтралитет Швеции, поддерживающей все мирные инициативы. Ни для кого не является секретом, что шведские промышленники последовательно отказываются от заключения самых выгодных контрактов, если они нарушают этот принцип нейтралитета. С тем большим удовлетворением подписываем мы сегодня Соглашение между «Шведским атомом» и Польским Комитетом по вопросам атомной энергии. Прошу представителей обеих сторон поставить свои подписи на этом историческом документе.

Вновь прозвучали аплодисменты. Обе очаровательные секретарши подошли к столу и раскрыли кожаные папки, лежащие на зеленом сукне. Каждая из девушек вручила золотую авторучку подошедшим к столу представителям сторон. Седовласый председатель «Шведского атома» и председатель Польского Комитета по вопросам атомной энергии поставили свои подписи на пергаменте Соглашения. Взяв у председателей папки, секретарши поменяли их местами. Еще раз расписавшись, председатели закончили церемонию подписания. Швед и поляк с улыбкой пожали друг другу руки. Это же сделали шведский министр и польский посол. Участие остальных присутствующих в торжественной церемонии выразилось в том, что они приветствовали акт подписания бурными аплодисментами.

Больше всего дел было у секретарш. Они раздвинули широкие двери, разделяющие торжественный зал от соседнего помещения, и взорам присутствующих предстал длинный стол, покрытый белоснежной скатертью и украшенный букетами цветов. На столе расставлены были подносы с бокалами и блюда с миниатюрными бутербродами, а также хрустальные вазочки с поджаренным миндалем.

Седовласый председатель пригласил присутствующих отметить подписание исторического Соглашения бокалом шампанского. Вездесущие секретарши подавали гостям наполненные бокалы и угощали бутербродиками с икрой и кетой.

Министр Хеннингссон провозгласил тост – за успешное сотрудничество двух стран в области мирного атома. Польский посол не остался в долгу и провозгласил такой же тост, только выраженный другими словами. Крепкие рукопожатия, улыбки. В общем все, что положено на такого рода официальных торжествах.

В этой атмосфере обязательных улыбок и общих слов седовласый председатель не забывал о конкретных вещах. Держа в одной руке бокал с пенящимся шампанским, а другой ухватив за пуговицу пиджака председателя Польского Комитета по вопросам атомной энергии, с жаром втолковывал ему:

– Планы и рабочие чертежи мы подготовим в течение недели. Собственно, они уже готовы, осталось кое-что доработать. Как и договаривались, они будут доставлены через ваше торгпредство. И не забудьте – ровно через десять дней мы ожидаем приезда двух ваших специалистов. Здесь, у нас, они ознакомятся с процессом производства во всех подробностях, мы раскроем им все секреты, которые и здесь, в Швеции, доступны всего нескольким ученым. Согласитесь, соблюдение секретности в данном случае просто необходимо. Если тайна становится известна десяти человекам, то это уже не тайна.

– Полностью с вами согласен, – горячо заверил председателя поляк, а швед продолжал:

– Полагаю, излишне напоминать, что присланные вами специалисты должны быть достойны доверия во всех отношениях…

Польский председатель поспешил успокоить коллегу:

– Не беспокойтесь, мы понимаем всю меру ответственности и подобрали людей, во всем соответствующих своей высокой миссии. Они не только абсолютно надежные люди, но и известные специалисты в своей области. Да вы, наверное, знаете их, коллега. Это профессор Роман Яблоновский и инженер Станислав Малиновский.

– Разумеется, я много слышал о профессоре Яблоновском, – обрадовался швед. – Его статьи попадались мне в английских, французских, русских научных журналах, и, должен сказать, читал я их с неизменным интересом. Очень рад буду лично познакомиться с этим выдающимся ученым! Надеюсь, их приезд не будет отложен?

– Не беспокойтесь, оба приедут в указанное вами время, – заверил поляк. – Ведь мы больше вашего заинтересованы в том, чтобы как можно скорее наладить производство получения расщепляемых материалов по полученной от вас лицензии. Как вы считаете, сколько времени потребуется нашим специалистам для ознакомления с процессом производства?

– Думаю, для начала хватит двух недель. Разумеется, полученная у нас информация будет вами затем проверена в лабораториях. Рабочие контакты мы будем поддерживать и впредь. В соответствии с Соглашением пришлем в Польшу и наших специалистов. Но это потом, а пока два ваших сотрудника познают главные секреты производства, составляющие коммерческую тайну нашей фирмы, а главное – военную тайну Королевства Швеции. Не овладев этими секретами, нельзя запустить производство.

– Мы очень хорошо понимаем, что без вашей помощи нам будет мало толку от приобретенной у вас лицензии, – сознался поляк. – Надеюсь, совместные усилия…

– Итак, за сотрудничество, – с улыбкой перебил его швед, подняв бокал с шампанским. Поляк ответил тем же.

Осушив бокалы, они поставили их на поднос, а седовласый председатель добавил:

– Для ваших специалистов мы закажем комфортабельные номера в отеле «Минерва-палас». В аэропорту их встретит представитель «Шведского атома».

– Благодарю вас за все и надеюсь в самом непродолжительном будущем иметь удовольствие встретить вас в Варшаве, – не уступал в галантности поляк.

– О, благодарю! С удовольствием воспользуюсь вашим приглашением!

Время близилось к двенадцати. Польский посол первым стал прощаться с хозяевами. Седовласый председатель «Шведского атома» с почетом выпроводил дорогих гостей, прощаясь с ними у выхода. Два молодых сотрудника проводили гостей до стальной калитки.

Первым отъехал черный лимузин с красно-белым флажком, за ним машины с остальными приглашенными на торжественную церемонию, поляками и шведами. Не прошло и пяти минут после двенадцати, а в особняке «Шведского атома» остались лишь его сотрудники. Провожающие скрылись в доме, дверь закрылась, стальная калитка захлопнулась.

В «Шведском атоме» заранее рассчитали, что вся торжественная церемония подписания Соглашения с поляками продлится один час – с одиннадцати до двенадцати. В Швеции пунктуальность представляет собой не только вежливость королей, но и определяющую черту повседневной жизни.

Проводив последнего гостя, генеральный директор «Шведского атома» удалился к себе в кабинет, но отдохнуть ему не пришлось. В дверь постучалась одна из секретарш, красивая девушка, с лица которой весь этот час не сходила милая, приветливая улыбка. Теперь оно было озабоченное и даже хмурое.

– Что случилось, Карин? – спросил директор. Он-то пребывал в чудесном настроении. Еще бы, день начался чрезвычайно удачно. Сегодняшний торжественный акт завершил длительную, изматывающую процедуру переговоров с поляками. Они тянулись, как резина. Обеим сторонам приходилось каждую мелочь согласовывать со своим правительством. Но вот, наконец, Соглашение подписано. Оно было чрезвычайно выгодным для «Шведского атома». И для поляков тоже, в этом директор нисколько не сомневался. Собственные изыскания заняли бы годы и стоили бы им многие миллиарды.

– Извините, что беспокою, господин директор, но у меня не сходится количество бокалов из-под шампанского, – заявила секретарша.

– Разбился? Но это же мелочь, не стоит из-за нее так переживать, Карин.

– Да нет же, не разбился. Напротив. Бокалов больше, чем положено.

– Не понимаю, объясните, пожалуйста.

– Вы сказали нам, господин директор, что на торжественном акте будут присутствовать двадцать семь человек. Поэтому я приготовила двадцать семь бокалов и, разлив шампанское, сама обносила гостей. И одного бокала не хватило. Не хватило для герра Руне Норетунда. Пришлось быстренько доставать из шкафчика запасной.

– Значит вы, дорогая, просто ошиблись. Вот же, передо мной, список всех присутствующих на торжестве. Двадцать семь человек вместе со мной.

– Осмелюсь возразить, господин директор, но ошибаетесь вы. Убирая со стола после приема, я сосчитала бокалы, их было двадцать восемь. Я их составила вместе, и они до сих пор стоят на шкафчике. Можете сами сосчитать. Я уже три раза пересчитывала.

Директора не покидало хорошее настроение, и он ответил девушке по-прежнему с улыбкой:

– Спасибо вам, Карин, вы наблюдательная и серьезная девушка. Но думаю, все объясняется очень просто: или кто-нибудь из гостей по рассеянности взял второй бокал, или я сам по рассеянности не вписал в этот список кого-нибудь из наших инженеров, которых пригласил участвовать в церемонии. И не предупредил вас. Так что виноват я сам, и прошу меня извинить.

У очаровательной блондинки камень свалился с сердца. Наградив шефа благодарной улыбкой, девушка вышла из кабинета.

После ее ухода улыбка сразу же сошла с лица директора «Шведского атома». Долго перечитывал он список приглашенных, стараясь восстановить в памяти их лица. Из иностранцев многих он видел сегодня впервые, да и соотечественников из министерства не всех знал, так что полностью ручаться мог лишь за сотрудников своего учреждения. И всех их отметил в списке галочками, убедившись, что сотрудники «Шведского атома» присутствовали именно в том количестве, в котором фигурировали в списке. Ни больше ни меньше.

Может, из министерства приехало больше, чем было согласовано? Нет, такое в Швеции невозможно. Особенно, если речь идет о производстве, связанном с атомной энергией.

Остается одно – поляки. Выходит, их было больше, чем предусматривалось протоколом. Ох уж эти иностранцы! Взбалмошный народ, протокол для них не существует.

Директор попытался восстановить в памяти фигуры всех присутствующих на торжестве поляков. Посол. Ну, этого он хорошо знал и запомнил, что прибыл он в черном «вольво» в сопровождении первого секретаря посольства. Президент Польского Комитета по вопросам атомной энергии и директор Объединения по производству радиоактивных материалов. Президент и директор со своими пятью экспертами уже больше года участвовали в переговорах со «Шведским атомом» и его директор помнил этих поляков прекрасно. Все семеро были на торжестве, причем эксперты прибыли намного раньше урочного часа, ибо еще предстояло кое-что согласовать до подписания Соглашения, а директор и президент приехали точно к началу, в одной машине, и никто их не сопровождал.

Директор «Шведского атома» поднял трубку и распорядился:

– Немедленно ко мне Берьессона и Лейше. Жду.

Через минуту в кабинет вошли молодые сотрудники атлетического сложения, дежурившие у калитки. Жестом руки указав им на кресла, директор начал без обиняков:

– Вспомните, кто и в каком порядке прибыл на сегодняшнее торжество.