Текст книги "Дом тихой смерти (сборник)"

Автор книги: Ежи Эдигей

Соавторы: Яцек Рой,Т.В. Кристин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 39 страниц)

Кучерявый парень бросал вокруг гордые взгляды. Он был уверен, что является центром всеобщего внимания. Но даже разденься он догола и напяль на голову ночной горшок, и тогда вряд ли кто им заинтересуется. Разве что полиция, если он при этом еще и закон преступит. Тогда немедленно как из-под земли появится черная машина с надписью «Polis».

Посидев еще несколько минут, Выганович встал и не торопясь направился к выходу. Сев за руль своей машины, он попытался в зеркальце обнаружить слежку. Не обнаружив, на всякий случай около получаса ездил по улицам Стокгольма, стараясь проскакивать на перекрестках последним перед включением красного света, проверяя, нет ли за ним «хвоста». Не удовлетворившись этим, он оставил машину на Эрике План и по эскалатору спустился в метро. Там он тоже попытался запутать возможного преследователя, на ходу вскакивая и выскакивая из вагонов. Нет, похоже, за ним никто не следил.

Успокоившись на этот счет, капитан Выганович вышел из метро и направился в Хумлегарден. На всякий случай побродив немного со скучающим видом по аллейкам этого сада, он вышел к зданию Королевской библиотеки, где его уже поджидал связной.

Выбрав удобную скамейку на одной из самых укромных аллеек, они продолжили беседу, столь внезапно прерванную.

– Задумка с Нефертити не так уж глупа, – говорил связной. – Агенты могут не знать друг друга, а этот знак предупредит их, что действует свой. Ваша англичанка…

– Англичанка не моя, – перебил его напитан, – скорее уж профессора…

– Англичанка, – с улыбкой продолжал связник, – поняв, что за ней наблюдают, поспешила продемонстрировать неизвестному «коллеге» опознавательный знак. Сочла нужным, так сказать, представиться.

Выганович согласился с агентом.

– Продемонстрировала она не только знак, но и все остальное… Нас это, пожалуй, не касается. А вот знак… Хорошо, что так получилось, случайно мы узнали об опознавательном знаке одной из конкурирующих фирм и теперь обратим на это внимание.

– Правильно, – подхватил связник. – Вот только одна заковыка – уж слишком много людей обоего пола в наше время носят такие украшения, в том числе и среди так называемых «хиппи». Вот почему на всякий случай я счел необходимым прервать наше рандеву в кафе – береженого Бог бережет. Хотя, вероятней всего, кудрявый красавец не из стана наших врагов.

– Англичанка помогла нам уяснить и вторую, тоже очень важную вещь, – сказал капитан.

– Какую же?

– Теперь мы убедились, что оправдались предположения полковника: противник попытается овладеть тайной катализатора на перепутьи.

– Не понимаю…

– Секретные документы покинули не доступные ни одной из иностранных разведок подземные хранилища «Шведского атома», но еще не поступили в не менее недоступные сейфы Польского Комитета по вопросам атомной энергии. Итак, первая попытка неприятеля сорвалась, но я ничуть не сомневаюсь, что неудача не заставит его отказаться от следующих. Причем теперь он знает, что мы о них знаем, и будет еще более осторожным…

– … и, не исключено, более жестоким, – закончил связной.

– Согласитесь, с самого начала мы предполагали нечто подобное, – продолжал Выганович. – И только теперь я понял причину нападения на шведского журналиста.

– Уж не думаете ли вы, что он действовал заодно с кем-то из представителей иностранной разведки?

– Не думаю, но шустрый писака наверняка что-то разнюхал или о чем-то догадался. Короче, знает больше, чем следует. К тому же он неустанно наблюдает, чтобы не сказать – следит за проживающими в отеле «Минерва-палас». Знаете, я уже заметил – куда бы я ни пошел, на каком бы этаже случайно ни оказался, в какой бы бар «Минервы» ни сунул нос, глядишь – этот репортер через минуту-другую является, ну просто как магнитом его тянет туда же…

– Это интересно…

– Лично мне он не мешает. Ведь моя задача – проследить, чтобы ничего непредвиденного не произошло, так? Выходит, мне только на руку его чрезмерное любопытство и дотошность. Однако я понимаю, он страшно мешает тем, кто пытается добраться до портфельчика профессора, а, значит, ставит себя под удар…

– Американской разведки, ЦРУ.

– Потому что на шведа напали два американских солдата из части, размещенной на территории ФРГ? Скорей всего так, но не обязательно.

– Но ведь напали-то американцы…

– Ну и что? Их мог нанять кто угодно, среди американской солдатни немало сброда, который пойдет на что угодно, если ему хорошо заплатят. Те, кому мешает шведский журналист, не поскупятся и на несколько тысяч долларов, а это сумма не шуточная, найдется немало охотников заработать ее, особенно если для этого требуется всего-навсего вправить мозги такому слабаку, каким на первый взгляд выглядит Свен Бреман.

– Кстати, так думать мог лишь иностранец, каждый швед знает, что в молодости Свен Бреман был знаменитым боксером в весе «петуха», неоднократным чемпионом страны и олимпийским чемпионом. Позже, когда Швеция увлеклась новым видом спорта – дзюдо, Бреман стал его самым горячим приверженцем, всячески его пропагандировал и до недавнего времени сам с успехом выступал на соревнованиях. Не думаю, чтобы кто-то из шведов рискнул задирать «короля репортеров».

– Свену повезло, что этого не знал наниматель американских молодчиков.

– Вы так думаете?

– Но это же очевидно! Человек, овладевший техникой дзюдо, спокойно справится с несколькими нападающими, а вот перед пулей не устоит даже самый лучший спортсмен. Швед кому-то здорово мешал, его решили устранить, для этого наняли двух битюгов, чтобы те его немного, а, может, и основательно помяли, пусть излишне любопытный журналист угодит в больницу или станет менее любопытным. Но наниматель не знал, с кем имеет дело, иначе поручил бы какому-нибудь негодяю просто пристрелить Бремана. Мог бы это сделать в том же баре – незаметно войти, выстрелить с порога и смыться. А стрелять, не вынимая пистолета из кармана.

– Но потом еще нужно смыться, как вы правильно заметили. В Швеции хотя и отменена смертная казнь, но и провести десять лет в тюрьме – удовольствие маленькое.

– Можно сделать по-другому, – не унимался капитан Выганович. – Один стреляет, второй его страхует, а третий ждет в машине у отеля. Готов поставить сто против одного, что им удалось бы бежать.

– А я готов принять ваше пари и уверен, что выиграл бы его, – улыбнулся связной. – Вы, мой дорогой, недооцениваете нашу шведскую полицию. Хотя ее вроде бы и не видать, но, когда нужно, она всегда на месте. Сколько времени прошло с того момента, как солдаты начали приставать к журналисту, до прибытия полиции?

– Не более пяти минут. Согласен, немного, но за пять минут на машине можно удалиться от «Минервы» на много километров.

– А радио на что? Впрочем, хватит этих теоретических споров, вернемся к нашим практическим делам. Я отправлю полковнику Могайскому подробный рапорт о случившемся, пусть принимают решения, как поступать дальше. На мой взгляд, не мешало бы нам прислать подкрепление, ведь нас всего двое, к тому же я, по вполне понятным причинам, не могу появляться в отеле «Минерва-палас». И пора наконец принять меры в отношении этого бабника, ассистента профессора. Неужели никого посерьезнее не нашлось? Такого посылать за границу на ответственную работу! Бедному профессору от него никакой помощи, а если, не дай Бог, возникнет опасность, то тут уж и вовсе рассчитывать на него не приходится.

– Совершенно с вами согласен, но, боюсь, сейчас уже поздно что-либо менять. Пока оформят другого, я уж не говорю – пока подберут, пройдет много времени, а ядерщики приглашены всего недели на две, так что этот вопрос поднимать не стоит, а следует просто нам с вами усилить бдительность и кое в чем взять на себя его функции. Хорошо хоть этот щенок не носит с собой никаких секретных материалов, поэтому не представляет интереса для иностранных разведок, и нам с вами не надо тратить силы на его охрану.

– По моим сведениям, – заметил связник, – работа профессора в «Шведском атоме» входит в решающую стадию. Уже начались опыты с катализатором.

Помолчали. Капитан Выганович задумчиво сказал:

– Мне кажется, стоит намекнуть полковнику, что имеет смысл предупредить профессора Яблоновского о грозящей ему опасности. Сейчас он должен соблюдать особую осторожность. Хорошо, что флирт с рыжей англичанкой закончился для него благополучно. Если бы не хитроумное устройство портфеля, не сигнал тревоги, шпионка сумела бы ознакомиться с содержанием документов. Хотя, мало вероятно… Ведь они тоже не дураки, знают, что самого главного в портфеле еще нет, так что ее попытка открыть портфель была скорей всего лишь репетицией. Просто она хотела знать, как открывается портфель, чтобы в нужный момент действовать четко и быстро, достать документы, перефотографировать их и спрятать обратно.

– Скорей всего так и было, – согласился связной.

– Я нахожусь в дурацком положении, – продолжал Выганович. – Ни профессор, ни его помощник ничего обо мне не знают, и обращаться к ним прямо я не имею права. Действовать через посольство мне тоже запрещено. Остается только кружным путем, через Варшаву.

– Все понял, – сказал связной. – В рапорте обращу особое внимание на опасность, грозящую профессору, и на легкомысленное поведение его помощника, пусть паршивцу вставят клизму. В конце концов он приехал сюда работать, а не развлекаться! А не кажется ли вам, капитан, что имеет смысл составить список всех обитательниц отеля «Минерва-палас», которые носят кулон с изображением Нефертити?

– Вы правы, – согласился Выганович. – Завтра я вручу вам этот список.

На этом собеседники расстались и разошлись в разные стороны. Капитан спустился в метро, чтобы доехать до своей машины, оставленной на Эрик План. И именно в метро он вдруг вспомнил нечто такое, что весь похолодел.

Ночь, он не спит, ждет Маргарет. Вот девушка входит в его номер, подходит к постели, проводит рукой по его голове и говорит: «Сначала приглашает меня на коньяк, а когда приходишь, притворяется, что спит. Некрасиво, невежливо…» Он, Михал, протягивает руки, чтобы обнять девушку, но она отстраняется, снимает халатик. Под ним ничего, кроме… Кроме висящего на цепочке кулона с изображением Нефертити! Маргарет снимает его и кладет на тумбочку рядом с кроватью. Да, да, теперь он отчетливо припомнил – это было изображение Нефертити.

А он, дурак, поверил в любовь с первого взгляда! Размечтался, тосковал…

– Но как они меня так быстро расшифровали? – раздумывал капитан. – Где я сделал ошибку? В чем? Ведь до прошлой ночи я даже не вступил в игру. Нет, вряд ли именно я чем-то привлек внимание одной из разведок. Скорее всего они прощупывают всех иностранцев, прибывших в «Минерву-палас» одновременно с польскими ядерщиками. Прощупать меня поручили Маргарет, только и всего. Что ж, пусть выполняет свою задачу, не буду ей мешать. Но потом она мне за все заплатит.

После ужина Михал Выганович нашел на столе в своем номере коротенькую записку:

«Любимый, может, сегодня мне удастся прийти к тебе, только очень поздно. Не запирай дверь на ключ. Целую».

– Вот интересно, – подумал Выганович, – придет она одна или приведет с собой каких-нибудь незваных гостей? Вроде тех молодчиков в баре.

Двери он решил не запирать, но на всякий случай предпринять кое-какие меры предосторожности.

Перед сном капитан, как обычно, сделал обход, проверяя, кто где, кто с кем. Заглянул и в бар. К его изумлению Свен Бреман приветливо махнул ему рукой и указал на место рядом с собой за стойкой, а бармену бросил:

– Два «мартеля». Для меня и дона Диего де Перейры.

И когда бармен поставил на стойку перед ними две рюмки, «король репортеров» произнес, подняв свою:

– Пью за здоровье человека, который изобрел телефон. Это настоящий гений!

На лице офицера не дрогнул ни один мускул. Он с улыбкой поддержал оригинальный тост, выпил свой коньяк до последней капли и в тон шведу произнес:

– Вы совершенно правы, уважаемый господин редактор. Без телефона в наше время просто погибнешь. Взять вот хотя бы меня. Это гениальное изобретение позволило мне сегодня связаться с Рио-де-Жанейро и утрясти очень важный вопрос с моим компаньоном. Если все пойдет, как задумано, я проверну очень выгодную сделку и продам здесь у вас, в Стокгольме, партию изумрудов.

– Рад за вас, – улыбнулся Свен Бреман, – но мне кажется, вы не используете всех своих возможностей. Вам бы следовало еще заняться и торговлей медальонами, сейчас висюльки в моде. Особенно с изображением Нефертити. Даже одна из горничных в отеле носит такой кулон, наверное, в качестве талисмана. Но самый красивый был у той прелестной рыжей англичанки, которая столь неожиданно покинула наш отель сегодня утром. Какая потеря для всех нас!

– Уж не влюбились ли вы в нее, герр Бреман? – лукаво прищурился Выганович.

– О, я-то не влюбился и вас хотел бы предостеречь от этой глупости.

– Зачем же предостерегать, коль скоро красавица-англичанка покинула нас?

– Я предостерегаю не только от англичанки.

– Вы совершенно правы, господин редактор. Бармен, пожалуйста, еще раз два «мартеля», но на мой счет. Что ж, я предлагаю тост: долой любовь!

Бразильский ювелир и шведский журналист без тени улыбки выпили до капли свой коньяк за этот странный тост.

Глава VII
Один выходит из игры

Поздно вечером, вернувшись к себе в номер, капитан, казалось, собирался спокойно лечь спать. Однако, плотно задернув шторы, он тщательнейшим образом обыскал все помещение – не установлено ли в его отсутствие какое-нибудь подслушивающее или подглядывающее устройство. Не обнаружив такового, он лег в постель. Дверь на ключ запирать не стал.

Как обычно, около одиннадцати он погасил свет, но вместо того, чтобы попытаться спокойно заснуть, быстро сполз с постели на пол и, стараясь не производить ни малейшего шума, добрался по ковру до кресла, которое предварительно поставил так, чтобы оно оказалось за дверью, когда ее откроют. Под одеялом на постели он оставил вместо себя куклу, на изготовление которой использовал собственную пижаму, набив ее двумя пледами.

Капитан занял свой пост в кресле. Кроме пистолета, он запасся коротким, но тяжелым ломиком – страшное оружие в рукопашной.

И потекли томительные минуты ожидания. Часы на здании «Нордиска» давно уже пробили полночь, после этого прошло еще не менее двух часов, но ничего не происходило и ничто не нарушало ночной тишины комфортабельного отеля. Капитан не смыкал глаз и чутко прислушивался к малейшему шуму. И все-таки он не услышал легких шагов в коридоре, и о том, что кто-то явился, узнал лишь тогда, когда ручка его двери дернулась, дверь бесшумно открылась, и в образовавшуюся щель просунулась чья-то голова.

Весь напрягшись, капитан сжал в руке лом, готовый ударить немедля, если это окажется мужчина. Но это была Маргарет.

Проскользнув в комнату, девушка прикрыла за собой дверь, заперла ее на ключ и осторожно приблизилась к постели.

– Ты спишь? – шепнула она. – Я не могла прийти раньше.

Неслышно подойдя сзади, Михал крепко обнял ее. От неожиданности девушка тихонько вскрикнула и попыталась освободиться.

– Не бойся, это я, – успокоил ее молодой человек. – Просто я приготовил тебе маленький сюрприз.

Девушка вскоре уснула, свернувшись в клубочек, а капитан всю ночь не сомкнул глаз. И хотя ее ласки были нежны и горячи, хотя она не задала ни одного подозрительного вопроса, хотя сегодня она пришла без медальона с изображением Нефертити, капитан был на чеку. Правда, он тоже не задавал никаких ненужных вопросов и старался не выйти из образа безумно влюбленного бразильского миллионера, но помнил о том, что девушка носит роковое изображение, а, значит, с ней надо держать ухо востро.

Похоже, несмотря на все усилия капитана, Маргарет все же что-то почувствовала. На рассвете, целуя его на прощание, она тихо шепнула:

– Ты уже не любишь меня. Больше я к тебе не приду. Прощай.

Не дожидаясь ответа, девушка быстро выскользнула из комнаты и тихо прикрыла за собой дверь.

После этой ночи девушка явно избегала встреч с бразильским ювелиром. А если случайно встречала его в коридоре отеля, приветствовала, как положено хорошо вышколенной горничной, милой улыбкой, сопровождаемой ничего не говорящими обязательными словами: «Добрый день, уважаемый господин».

Офицер со своей стороны тоже не пытался восстановить столь внезапно прерванную связь, но и обмануть самого себя тоже не мог. Сердце его рвалось к девушке, как он ни убеждал себя, что должен выбросить из головы даже мысли об этой коварной шпионке. Ничего не получалось. Девушка по-прежнему нравилась ему. И даже больше, чем просто нравилась.

Несколько дней прошло в полном спокойствии.

В эту пятницу профессор, как обычно, после обеда заперся в своем номере и принялся за работу. Портфель, как и положено, был пристегнут к массивному креслу в спальне. Все это капитан установил с помощью своего перископа и собственными глазами убедился – полный порядок. По всей видимости, Варшава-таки сделала профессору втык, и теперь он вел весьма упорядоченный образ жизни. По возвращении из «Шведского атома» он обедал, а потом запирался у себя в номере и принимался за работу. Усердно трудился до самого ужина, ни разу больше не выходил в город, ужинал в ресторане отеля и опять возвращался к себе. Часа два читал, потом ложился спать.

Капитан не знал, получил ли такой же втык его ассистент, но, если даже и получил, это никак не отразилось на его поведении. Молодой человек по-прежнему все вечера, до поздней ночи, просиживал в баре, и редко когда уходил оттуда один. Выгановичу стало известно, что в администрацию гостиницы неоднократно поступали жалобы от соседей молодого поляка на шум в номере 749, нарушавший их ночной покой.

Итак, в пятницу все было в полном порядке, профессор сидел и работал и, видимо, собирался, как обычно, работать до ужина. Тем не менее капитан не покидал своей комнаты. Приемник, настроенный на радио Люксембург, передавал тихую музыку.

А тем временем этажом ниже стали разворачиваться совсем не предусмотренные события.

В комнате профессора зазвонил телефон. Роман Яблоновский поднял трубку, выслушал собеседника, сказал в трубку несколько слов, а потом, заперев апартаменты, спустился на лифте в кафе на первом этаже отеля. Капитан не мог этого знать, так как не слышал никаких подозрительных шумов и считал, что профессор работает, как обычно. Спускать лишний раз перископ не было необходимости, да и небезопасно было это делать в такое время, когда царило оживление как на улице, так и в гостинице. Не мог знать капитан и о том, что, как только профессор покинул свои апартаменты, в другом конце коридора показался высокий красивый блондин, тот самый, что прибыл в «Минерву-палас» из ФРГ.

Подойдя к двери номера, занимаемого польским ученым, молодой человек быстро осмотрелся и, не увидев никого в пустом коридоре, сунул ключ в замочную скважину, быстро отпер дверь и вошел внутрь.

Заперев за собой дверь, Джек вынул из-под пиджака тонкую, но очень крепкую нейлоновую леску и, выйдя на балкон, привязал один ее конец к балконным перилам. Он завязал ее так называемым «воровским» узлом, который позволяет спуститься по леске а затем и леску отвязать, крепко дернув за нее. Теперь, когда был подготовлен путь к отступлению, можно было приняться за работу.

Агент ЦРУ долго и очень внимательно рассматривал портфель, не прикасаясь к нему. Особое внимание он уделил цепочке, которой портфель крепился к креслу. Сделано прочно, такую не перепилишь без шума, да и понадобится не меньше получаса. Уж проще перепилить ножку кресла.

Вынув из кармана миниатюрный предмет на резиновой присоске, Джек, немного подумав, закрепил его под сиденьем того кресла, к которому был прикован портфель, видимо, действуя по принципу, что темнее всего под самым фонарем. Второй миниатюрный микрофон он столь же ловко прикрепил к нижней поверхности небольшого изящного письменного стола, стоящего в гостиной.

После этого шпион занялся вещами профессора. Быстро и ловко он осмотрел висящую в шкафу одежду, проверил, не спрятано ли что под стопками белья. Проверил постель. Перелистал лежащие на столе книги, особое внимание уделяя заметкам на полях. Попытался прочесть разложенную на столе рукопись, которую профессор читал перед уходом. Поняв, что написана она на непонятном для него языке, агент ЦРУ вытащил из кармана маленький фотоаппарат и сфотографировал несколько страниц. Специалистам в Лэнгли этого будет вполне достаточно для того, чтобы определить, является ли рукопись интересующим их описанием работ над обогащением урана или это не представляющая никакого интереса для военного комплекса США научная работа, которой польский профессор занимается для собственного удовольствия в свободное от «Шведского атома» время. Второе более вероятно, но добросовестный Джек не допускал в своей работе никаких упущений. Впрочем, интересы ЦРУ столь разносторонни, что никогда не знаешь, какие именно сведения могут пригодиться. А вдруг это нечто эпохальное? Тогда он вернется сюда и переснимет всю рукопись.

Ну, теперь сделано все, что требовалось, пора сматываться. Главное, чтобы никому не попасться на глаза. А если уж не повезет и попадется, то, по крайней мере, не иметь при себе ничего компрометирующего.

Вынув из кармана рацию – крохотную коробочку, Джек приложил ее ко рту и тихо произнес:

– У меня все, а как у них?

И передвинул рычажок на «прием». Из аппарата послышался голос:

– Порядок. Не похоже, что быстро кончат, пьют кофе и беседуют. Подготовил?

– Да, в том числе и серию интересных снимков.

– О’кэй. Сбрось мне все, а потом я подстрахую тебя в коридоре.

Из своих необъятных карманов Джек достал небольшую пластиковую коробку, вложил в нее фотоаппарат и радиоприемник и вышел на балкон. Через три балкона от него, на таком же балкончике, стоял напарник. Размахнувшись, Джек перебросил ему плотно закрытую коробку. Тот ловко ее поймал и моментально скрылся в помещении.

В соответствии с договоренностью Джек собрался уже выйти из апартаментов профессора, как вдруг заметил, что входная дверь открывается. Кто-то входил в номер. Нельзя было терять ни секунды.

Спуститься по веревке с пятого этажа средь белого дня было, конечно, рискованно, но ничего другого не оставалось. Одна надежда на то, что балкон выходил на тихую боковую улочку, заставленную припаркованными автомашинами. По другую сторону улочки домов не было, там раскинулись деревья и кусты городского парка.

Подбежав к баллюстраде, Джек перекинул веревку через ногу, как делают альпинисты спускаясь со скалы, и скрылся за парапетом.

Вошедший в номер профессора мужчина заметил промелькнувшего на балконе агента. Выскочив на балкон, он увидел спускающегося по веревке человека и сразу все понял. Не колеблясь, он вытащил из кармана пружинный нож и перерезал веревку, вернее, прочную нейлоновую леску.

В этот момент Джек находился на высоте между четвертым и третьим этажами. Даже не успев вскрикнуть, он тяжело рухнул на плиты тротуара с высоты пятнадцати метров. Попытался было встать, приподнял голову и оперся на руки, но тут же бессильно свалился на тротуар и застыл в неподвижности.

Убийца времени даром не терял. Так же бесшумно, как проник в апартаменты профессора, он вышел из них, унося с собой оставшийся кусок лески. Он не слышал, да и не мог услышать, как тихо щелкнул фотоаппарат. Человек, который несколько часов ждал чего-то, укрывшись за занавеской окна другого номера на том же этаже, мог быть довольным. Его терпение было вознаграждено. Кадры, заснятые им, представляли большой интерес.

Аккуратно спрятав фотоаппарат в чемоданчик, человек не торопясь покинул свой номер. Ему и в голову не пришло поднять тревогу. Он прекрасно понимал, что лежащему на тротуаре врач уже не поможет. Правда, можно было поднять шум и попытаться задержать убийцу, но какой толк? Вместо одного шпиона, уже хорошо известного, пришлют другого, которого еще надо будет вычислить. Можно было, конечно, поторопиться и, выскочив в коридор вслед за убийцей, щелкнуть еще несколько кадров и запечатлеть, как тот скрывается в номере на этом же этаже, но зачем? Фотографу прекрасно была известна и фамилия человека с пружинным ножом, и номер на пятом этаже, где он проживал.

И все-таки имело смысл проследить за убегающим убийцей. Во-первых, фотограф бы узнал, что он скрылся не в своем номере, а во-вторых, наверняка обратил бы внимание на то, что одна из дверей на этом этаже была приоткрыта и кто-то наблюдал за происходящим в коридоре.

Наблюдатель видел человека, выбежавшего из апартаментов профессора, и остался очень недоволен, поскольку этого человека он не знал и, вообще, ожидал увидеть совсем другого. Он кинулся вдогонку за ним, но лица убегавшего так и не увидел, зато установил, в каком номере тот скрылся.

Наблюдатель, а им был человек, ловко поймавший брошенную Джеком коробку, вернувшись к себе в номер, услышал крики с улицы и, выйдя на балкон, увидел на тротуаре в луже крови неподвижное тело Джека. Не потеряв хладнокровия, он взял фотоаппарат и сделал несколько снимков своего незадачливого коллеги. Видимо, и этот тоже любил фотографировать.

Все это время капитан Выганович спокойно читал книгу. Его спокойствие нарушил шум на улице. Выглянув с балкона, капитан увидел лежащего неподвижно на тротуаре мужчину, вокруг которого увеличивалась лужа крови. Его обступили прохожие. Подъехала черная машина, и выскочившие из нее полицейские принялись разгонять зевак.

Капитана не разгоняли, и, вообще, у него был прекрасный наблюдательный пункт. Как зритель с галерки, Выганович со своего балкона прекрасно видел все, что разыгрывалось на сцене. От него не укрылось и то обстоятельство, что рядом с погибшим лежала свернувшаяся небрежными кругами прочная леска. Неужели лопнула? Где же тогда оставшаяся ее часть? Капитан почему-то не сомневался, что ее следует искать на балконе хорошо известного ему номера на пятом этаже. Изучив внимательно балкон номера 527, он не нашел там, однако, обрывка лески. Как не нашел его и на всех остальных балконах, нависающих над телом погибшего, хотя и внимательно просмотрел их вплоть до последнего, 13-го этажа.

В таком случае оставались две возможности: или невезучий взломщик так плохо закрепил веревку, что она развязалась под его тяжестью сама, или кто-то веревку отвязал, а, может, перерезал, и тогда позаботился о том, чтобы убрать оставшийся конец.

Первая возможность представляется маловероятной. Человек, овладевший искусством спускаться по такой тонкой леске, наверняка умел и завязывать на ней узел как следует, чтобы исключить риск.

Остается вторая возможность. Кто-то позаботился о том, чтобы этот человек разбился. Кто?

В этот момент полицейские внизу перевернули тело разбившегося навзничь и стали обыскивать его одежду. Капитан смог рассмотреть лицо погибшего. И хотя оно было сильно разбито при падении, сомнений не было: это оказался красивый высокий немец, которого Михал Выганович видел в обществе американских солдат, пристававших к Свену Бреману. А теперь вот молодой немец сам стал жертвой. Чьей?

Капитан не сомневался, что драма разыгралась в апартаментах профессора Яблоновского. Что с профессором? Сунув пистолет в карман, капитан выскочил из своего номера, даже не захлопнув двери, и бросился к апартаментам профессора. Разумеется, это было непростительным шагом, ошибкой разведчика. Бразильский ювелир Диего де Перейра не мог знать польского профессора, и у него не было никаких оснований стучать в его дверь, да еще так нервно. И если кто-нибудь из некоторых ведомств увидел бы Михала Выгановича в этот момент, разведчик безусловно был бы деконспирирован.

На стук никто не ответил, дверь в апартаменты профессора Яблоновского была заперта. Капитан уже собрался было воспользоваться собственным ключом, но в этот момент в коридоре внезапно появился Свен Бреман. При виде растерянного ювелира под дверью профессора Яблоновского он слегка улыбнулся, но не позволил себе никаких комментариев, только мягко информировал:

– Если не ошибаюсь, польский ученый сейчас внизу. Я его только что видел в кафе. Он там разговаривает с каким-то господином.

И пошел своей дорогой. Михал же облегченно вздохнул… и пришел в себя. Чуть было не наделал глупостей! А, может, все-таки наделал? Уж больно понимающая улыбочка была у этого дотошного журналиста.

Капитан спустился на лифте в холл. Тут царило сущее столпотворение. Казалось, все обитатели отеля «Минерва-палас» столпились здесь, высыпали также посетители ресторана и бара. Все громко обсуждали случившееся, высказывали всевозможные предположения. А вот и знакомая плотная фигура немолодого профессора с седой головой. Профессор Яблоновский, как и все остальные, с жаром делился своими соображениями на тему о том, кем мог быть погибший мужчина. Собеседником профессора оказался советник по вопросам культуры польского посольства в Стокгольме, которого капитан сразу узнал.

– Пся крев! – выругался про себя капитан. – Какая все-таки раззява этот профессор! Вместо того, чтобы сломя голову мчаться к себе в номер и удостовериться, что его драгоценный портфель в целости и сохранности, он тут разглагольствует, будто случившееся не имеет к нему ни малейшего отношения. Надо что-то делать!

И обратившись к администратору, громко произнес:

– Скажите, никто из постояльцев не жаловался, что его обокрали? Ведь наверняка погибший парень – опытный гостиничный вор, и он сорвался, когда пытался влезть к кому-то в номер. Хорошо, что свои драгоценности я держу в вашем сейфе.

– Уважаемый господин совершенно прав, – с достоинством ответствовал администратор. – Ценности, положенные в наш сейф, в такой же безопасности, как в Риксбанке.

С большим удовлетворением Михал Выганович отметил панику, охватившую ученого мужа, когда тот услышал слова бразильца. Роман Яблоновский страшно побледнел, и, не извинившись перед собеседником, не дожидаясь лифта, бросился на лестницу и с совершенно неожиданной в пожилом человеке прытью помчался к себе на пятый этаж. Капитан ждал, что будет дальше. Через несколько минут профессор спустился вниз, совершенно не пытаясь скрыть распиравшую его радость. Капитан успокоился – значит, с портфелем все в порядке.

Тем временем полицейские на улице быстро и ловко занимались привычным делом. Обыскали карманы погибшего, установили его личность, сделали несколько снимков трупа и места происшествия. Затем труп увезли на машине, а офицер полиции вошел в холл гостиницы и, обращаясь к столпившимся постояльцам отеля, громко спросил по-шведски, не видел ли кто-нибудь из них того, что здесь произошло. Потом то же самое повторил по-английски.