Текст книги "Жертвы времени"

Автор книги: Евгения Федорова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 38 страниц)

– Драконы, – я охотно ухватился за интересующую меня тему. – Что ты о них знаешь?

– Немного, ведь это не моего ума дела, – улыбаясь, сообщил Оружейник. – Они сильны и умны, они дают своим смотрящим право видеть своими глазами мир и понимать его. Они соединяют своего смотрящего с Истоком, но не спрашивай, что это такое, быть может потому, что это не вещь, а чувство. По нашим меркам драконы вечны, и делают вечными своих смотрящих, но тебя интересует не это?

– Рождение, – согласился я.

– Приходит время, и они улетают, чтобы зачать новое существо и разделить с ним знания об этом мире. Так написано в книге «Об истинной сущности крылатых ящеров». Целый фолиант, Демиан, где описано даже их костное и мышечное строение! Фантазии автора поражают мое воображение, но я не верю, что он смог раздобыть где-то для своих изучений настоящую тушу дракона. По его мнению Древний устроен примерно как птица, Оружейник засмеялся.

– Я хотел бы объясниться перед тобой, – его голос внезапно изменился. – То, что я расскажу, не будет особенно приятно выслушать. Я был бешенстве от твоего желания пройти простым путем, обойти все законы, и достичь за какие-то жалкие несколько дней того, чего другие достигают многими годами тренировок…

Я удивленно приподнял бровь, а Оружейник продолжал:

– За лень и в первую очередь за гордыню я хотел наказать тебя, и был жесток. Ты знаешь, что в древние времена учитель мог убить своего ученика?

Я покачал головой, не желая вступать в этот странный разговор.

– Обучать всю жизнь, а потом убить. Те времена давно прошли, но ты можешь спросить меня, зачем? Как можно вложить столько сил и потом уничтожить все свои труды. Но бывает так, что в собственном ученике ты видишь опасность. Не для себя, но для других. Ты и твое умение опасно.

– Ты хотел меня убить? – все же спросил я.

– Те времена давно прошли, – повторил Оружейник. – Теперь мне остается похвалить тебя за решимость. Ошибок не совершает лишь тот, кто прибывает в бездействии. Это последний раз, когда мы говорим о вчерашнем. Никто не узнает о произошедшем и не надо хвастать кому-то о том, что случилось. Это может навлечь на тебя ненужную беду и злобу тех, кто за многие годы так и не смог коснуться моего тела своим оружием. Теперь и с этого момента я не знаю о том, что ты украл мою вещь.

Оружейник остро глянул на меня, но я сохранил бесстрастное выражение лица.

– Вчера я был разгорячен гневом и поединком, я провоцировал тебя и очень рад, что ты поступил безупречно. Понимаешь, о чем я?

– Да, – сказал я, совершенно не понимая, что он имел в виду.

– Тебе придется довести дело, которое ты заварил, до конца. Весь опыт, что достался тебе от меня и Мастера, должен удиться в твоем теле. Что скажешь?

– Не так быстро, – поморщился я.

– Именно. И не против воли. Если тебе не по нраву мои поступки, всегда говори прямо. Если хочешь, чтобы я не задавал тебе какие-то вопросы, говори прямо. Теперь в нашем деле ты задаешь тон, мне интересен бой с тобой и я не буду этого скрывать…

Я вдруг подумал, что смысл жизни Оружейника в поединке. Она обретает остроту лишь тогда, когда учителю есть что противопоставить своему умению. Не хочу даже знать, каково это: жить, ища того, кого ты не можешь разоружить, легкомысленно взмахнув рукой.

– Мастер не сказал… – начал я, но учитель боя прервал меня:

– У тебя будет новое оружие, собственное, и ты наполнишь его знаниями, которые перестанут сжигать тебя до основания. Да, как видишь, я понимаю, в чем суть.

Я управлюсь за месяц, думаю, как раз к осени.

– Она уже здесь, – бесцветно заявил я, сам испугавшись того, что сказал. Ну какое дело Оружейнику до моих глупых мыслей? Но хозяин дома очень внимательно посмотрел на меня и кивнул:

– Город уже тоскует по лету. Город любит тепло.

Я благоразумно молчал, еще раз отметив для себя, что обязательно узнаю все об этом городе.

– Я вижу, твои мысли где-то далеко, – словно подводя итог тому, что говорил, сказал Оружейник. – И конечно приходи ко мне, когда захочешь. Уж не забывай старика даже если просто захочешь переброситься словечком.

Если бы все старики были такими, как Оружейник, молодым бы не осталось в мире места, – подумал я хмуро, пустив на лицо приличествовавшую улыбку, – в них не было бы смысла.

Рене все также сидела за столом в конце трапезной. Сегодня она работала с увесистым фолиантом, полным желтых толстых листов, кажущихся ломкими и очень старыми. Местами они были изорваны или искрошились от времени. Текст на страницах книги померк, и я невольно позавидовал ее упорству. Не уверен, что у меня хватило бы терпения разбирать старинные письмена, которые и разглядеть толком сложно.

Тонким пером женщина тщательно и кропотливо выводила что-то на листах бумаги перед собой. Время было дневное, но обеденные часы еще не подошли, так что зала была абсолютно пуста, за исключением незнакомой кухарки, которая вышла из кухни при моем приходе. Поняв, что я явился не для того, чтобы перекусить, кухарка степенно удалилась.

Когда я придвинулся к женщине совсем близко и неловко кашлянул, Рене бросила на меня виноватый взгляд:

– Прости, – сказала она заговорщическим шепотом, – придется подождать, я не могу закончить или оно потеряется.

– Кто? – спросил я глупо и она широко улыбнулась:

– Вдохновение. Еще полчасика и я вся твоя.

Я заглянул ей через плечо, вглядываясь в изгибы незнакомого, угловатого языка когда-то канувшего в лету. Мир давно уже утратил свои местные особенности, обретя один, понятный всем язык, но в памяти книг были десятки, если не сотни, различных диалектов, о существовании которых я мог лишь подозревать.

– Садись рядом, ты не мешаешь моему вдохновению, правда, милая? – сказала Рене, толи развлекаясь, то ли и вправду разговаривая с самой собой. – Итракский, на этом языке говорили все северные земли, что лежат теперь между сейсмическими разломами двух углов. Слышал о них? – она принялась выводить новую строку и я, не сдержавшись, читал, что она пишет.

– Для наблюдением за движением льдов мы воспользовались самым простым методом. Судно «Шарать» было вморожен в лед, его экипаж каждый день определял точное местоположение корабля…

– Что это? – удивился я.

– Наука своего времени, – Рене потянулась. – Люди всегда хотели познать землю, человеку было интересно абсолютно все, но, я так понимаю, люди города даже не задумываются о том, что в мире существует что-то, кроме привычной им жизни.

– Это не так, – с жаром возразил я.

– Ваш кругозор отсечен высокими городскими стенами, разве нет? – ее серьезный тон не вязался с насмешливой фразой. – Все так, но в этом нет твоей вины, не грусти. Хочешь почитать что-то полезное?

– Хочу, – согласился я. – Дори Рене, мне сказали, что есть летописи, написанные вашей рукой? Обо всем на свете. Мне бы хотелось узнать о Мастере и Северном, о магах вообще, о драконах и городе…

– Там много томов, – женщина улыбалась.

– Но они написаны вами и вы можете дать мне нужные части.

Она смотрела на меня с изумлением, потом фыркнула:

– Демиан, милый Демиан, ты думаешь, что я помню, в каком месте искать эту чушь? О, порой в день я исписываю десятки страниц, сжимаю их под прессом и оплетаю в кожу. И вот очередной том встает на полку. Даже не представляю, как найти то, что тебе нужно в моих летописях. Я их ненавижу, они живут независимо от меня. На их страницах сплетаются судьбы, мысли, места, пляшут слова, там полный хаос, как и в мире вокруг. Безусловно, в них изложена вся жизнь Мастера… или моя, судьба города и последнего керамического горшка, разбитого Энди на прошлой неделе. Энди, к твоему сведению, это подмастерье Калороне, он работает у печи, потому что незрячий старик может обжечься. К чему я все это? Забудь про летописи, о городе есть «Шесть песен Тривли», в них ты встретишь упоминание о магах. Немного общие, но в целом сойдет. О драконах? – она задумалась. – А что ты хочешь знать о драконах?

– Об Истоке и людях, с которыми они имеют дело…

– Э-э, Демиан, этого ты в книгах не найдешь, так что не стоит и пытаться. – Могу предложить тебе трилогию «Дивное чародейство», это размышления одного колдуна о природе магии. Конечно, там много полоумного бреда, но попадаются интересные моменты.

Видя мое разочарование, она покачала головой.

– Не существует готовых рецептов, выложенных перед тобой на красивом блюде. Ответы всегда приходится искать, они таятся за ворохом тряпья и безделушек. И уж если ты пришел спрашивать у меня, то видно совсем надоел Мастеру.

– Он не отличается особым терпением, дори, – кисло сообщил я.

– И у него всегда мало времени, – она кивнула, соглашаясь. – Это так похоже на него, прислать тебя ко мне.

– Вы хорошо его знаете?

– Давно, ты хотел спросить, – похоже, эта тема забавляла женщину. – Очень давно, еще в те времена, когда он был вспыльчивым и дерзким, почти как ты. Более разумным, конечно, и более удачливым. Ну, какие книги еще тебе принести?

Я подумал, что она ничего мне и не рассказала. Слова ее были субъективными воспоминаниями чего то мне недоступного.

– В моей комнате есть гобелен с изображением Лореса, в книгах есть упоминание об этом?

– Конечно есть, привратник мертвых. Упоминание об этом встречается даже на древних глинобитных дощечках, из поколения в поколения, от народности к народности эти записи несут схожий смысл. Мертвая душа не развеивается после смерти, ее забирает проводник и уводит дальше. Куда? Считается, что в лучший из миров, но я не возьмусь судить наперед, слишком уж это щекотливый вопрос. «Дороги мертвых», очень занимательный труд одного врача, собравшего истории людей, переживших смерть. Там описаны их бестелесные опыты.

Я тоже был мертв, но не видел ничего, – рассеяно подумал я. Чем больше пояснений мне давала Рене, тем очевиднее становилось, что этот путь будет еще труднее, чем тренировки с Оружейником. Мне либо придется относиться к происходящему с праздным интересом, посвящая дни напролет чтению, и пытаясь определить, что из написанного правдоподобно, а что лишь фантазии, либо отступиться.

– Про фантомов тоже только сказки? – уточнил я.

– Маги не любят оставлять свои следы на страницах, – подтвердила мои догадки Рене, – но есть одна книга человека, который дает очень точное описание этого феномена. Пойдем, Демиан, сейчас мы поднимем тебе настроение! – она поднялась и призывно махнула мне рукой. Когда мы вышли на улицу и я поравнялся с ней, Рене снова заговорила:

– Думаешь, я трачу время зря?

– Насколько я понимаю, дори, вы восстанавливаете древние книги?

– Да, они рассыпаются под гнетом времени. Иногда они кажутся мне человеческими костями. Твердые, но все равно рано или поздно превратятся в пыль. И в месте с этим исчезнут знания, собранные на их страницах. Чьи-то мысли, чувства, фантазии. Книги – будто мои дети, я чувствую свою ответственность за их содержание. Иногда я трачу дни, чтобы прочесть одну страницу, я знаю множество языков, но другие их уже не помнят. Мне приходится терять эти языки ради того, чтобы другие могли прикоснуться к утратившему смысл знанию. Но переводы так неточны.

– И вам никто не помогает?

– Мало кто решается спускаться в библиотеку и еще меньше людей готовы провести там хотя бы час своего времени. С тех пор, как библиотеку посещал кто-то кроме меня, прошел, наверное, не один год и даже не десять, но я их не виню: темнота подземелий действует угнетающе.

– А призраки?

– А что призраки? – вопрос мне показался не искренним.

– Кто они? Я не раз слышал, что в казематах города живут человеческие души.

– О, это все фантазии, – легко отвергла мои вопросы Рене. – Предрассудки. Некоторые склонны изливать наружу собственные страхи, а там, где царствует безмолвие, они могут обрести почву. Так бывает с разумом, когда он пугает себя сам.

Мы прошли вдоль низкой, поросшей мхом ограды старого сада и остановились перед каменными ступенями, уводящими под внутреннюю стену.

– Библиотека находится в самом сердце города, ниже древних застенков, сохранивших в себе немало жути. Придется немного подождать, я мигом.

– Дори, я пойду с вами, если это возможно?

– О, милый Демиан, не стоит, я принесу книги сама, – в ее ласковом голосе мне почудилась тревога.

– Выходит, туда нельзя ходить? – неотрывно глядя на женщину, уточнил я.

– Ну почему, можно, но это может быть неприятным…

– Тогда я пойду с вами, мне нужно взглянуть.

– С чего это? – казалось, Рене волнуется все больше и больше.

– Потому что дори Мастер так велел.

– Не уверена, – теперь она смотрела на меня с подозрением. – Он угрожал тебе этими застенками, я права? Теперь ты хочешь понять, что в них сокрыто? Не волнуйся, там ничего нет.

– Тогда тем более не будет ничего страшного, если я возьму свои книги сам, – я делал вид, что ничего особенного не происходит.

– Ну-ну, никогда ничего не делай ему на зло. Скажи мне другие снова и так, чтобы я поняла: что ты ищешь там?

Ее вопрос сперва озадачил меня, а потом удивил – она будто ответила на один из моих незаданных вопросов.

– Я видел во сне миллионы книг на полках до самого потолка. И я знаю, что там, внизу, кто-то есть – он говорил со мной.

– Он гнал тебя, – резковато ответила Рене.

Я вздрогнул, но взгляда не отвел.

– Ладно, не делай такое выражение лица, мы всего лишь идем в старую библиотеку, где полно пыли и книжных жучков, – Рене ободряюще мне улыбнулась и предупредила: – Только поосторожнее, пожалуйста, ступеньки крутые, а держаться здесь не за что, так что не торопись.

Ее голос отозвался тягучим эхом, вернувшись из глубины коридора и, после нашего странно разговора, эхо ее голоса встревожило меня, будя воображение.

Я бочком спустился вниз, моргая, пытаясь привыкнуть к темноте, которая обступила нас со всех сторон. Оглянувшись, я еще некоторое время видел неровный прямоугольник света, ложащийся на край ступеней, но через несколько шагов исчез и он.

– Здесь темно, но это мы сейчас исправим, – прошелестел по коридору голос Рене, и в темноте замерцал свет. С ладоней женщины слетели две серебристые полусферы, чей холодный белесый свет открыл моему взгляды потрескавшиеся стены низкого коридора, сделанного из больших, грубо отесанных желтых камней. Коридор уводил вперед, погружаясь во мрак, его стены слегка изгибались вправо, а пол едва заметно опускался вниз.

Сферы, сотворенные Рене, разделились. Одна полетела впереди женщины, освещая ей путь, другая зависла передо мной, давая возможность видеть хранительницу библиотеки и то, куда я иду. Протуберанцы холодного света змеились по ее неровной поверхности, оттого свет то становился ярче, наполняя весь коридор, то блек, пульсируя.

Идя впереди, Рене продолжала говорить, не удосужившись приглушить голос, хотя мне было немного жутко оттого, как бились в стенах коридора, быстро теряясь, звуки.

– Библиотека находится на большой глубине, так что нам довольно долго идти. Все это сделано для того, чтобы книги как можно дольше оставались в сохранности.

– Там должно быть очень сыро, – возразил я.

– Нет, сердце города пересохло, там всегда одинаковая температура и одинаковая влажность.

Я отшатнулся от неожиданно возникшего справа темного бокового прохода – мне почудилось там какое-то движение.

Рене обернулась, вопросительно посмотрела на меня:

– Уже достаточно, возвращаемся назад?

– Да ничего страшного, я просто задумался, – отмахнулся я.

– Демиан, – она будто звала меня, – есть встречи, которые могут плохо закончиться.

– Так все таки под городом живут человеческие души? – я подошел к ней и мы вместе двинулись дальше.

– Они читают мои книги, – слова эти прозвучали зловеще.

– Никогда не могу понять, когда вы начинаете шутить, а когда говорите правду, – пожаловался я. – Не надо пугать меня каким-то призраками, мы просто идем за книгами.

– Ну-ну, – возникшая впереди дверь внезапно сама открылась перед нами, тихо зашелестев. Но Рене просто не могла успеть прикоснуться к ней. – Три двери отсекают библиотеку от поверхности.

– А сколько боковых отводов?

– Угадай? – предложила она. – Это своего рода загадка.

– Вы не знаете? – опешил я.

– Иногда их нет вовсе, – согласилась Рене, иногда есть боковые коридоры. Когда очень нужно.

– Кому? – показавшийся мне самым важным вопрос.

Она странно на меня посмотрела через плечо и ничего не ответила. Мы шли дальше и также открылась перед нами еще одна дверь.

Иллюзии, – думал я, идя за Рене. – Мастер говорил, что где-то здесь, в глубине под городом меня ожидают иллюзии, но теперь мне были ясны и его слова и предупреждение хранительницы библиотеки. Разум мой бунтовал, он представлял себе страшные картины, и начинало казаться, что ужасающие слухи доносятся из глубин коридоров. Но это были лишь мои фантазии, Рене ничего не слышала, раз продолжала спокойно идти вперед.

По коридору внезапно налетел холодный, леденящий душу шелест, словно сотни летучих мышей напуганные чем-то, снялись одновременно с потолка пещеры.

Я придвинулся к Рене, захваченный неосознанным и совершенно неконтролируемым страхом, перехватившем дыхание. Мое сердце на мгновение умерло и истошно забилось в груди, разгоняя выбросившийся в кровь адреналин. Свет от обеих сфер коснулся последний двери перед нами. Медленно и зловеще, она распахнулась.

– Я предупреждала, – каким-то мертвым голосом проговорила Рене и на одно короткое мгновением мне показалось, передо мной стоит уже не так женщина, что улыбалась мне за столом в трапезной. Вот сейчас она повернется и вместо лица будет древняя, мертвая маска. Руки ее вытянутся, выдвинутся из пальцев жуткие когти, а рот наполнится шевелящимися, гибкими червями.

Я глубоко вдохнул через открытый рот, пытаясь ослабить спазм в груди и утихомирить сердце.

– Это ничего, – хрипло прокаркал я, – ничего страшного.

Провел рукой по лицу, стирая капли ледяного пота. Шелест снова налетел предупреждающей волной и затих, словно потек дальше по коридору туда, откуда мы пришли. Казалось, эта ступень пройдена и, отстранив Рене, я шагнул через порог.

Магические сферы взмыли вверх, осветив потрясающую картину. Библиотека представляла из себя круглое помещение в центре которого был прорублен огромный колодец, охваченный фигурным каменным парапетом. Я подошел к его краю и перегнулся через присыпанные пылью перила, заглянул вниз, туда, где темнота глотала дно колодца. Вверху, одним ярусом выше, мой взгляд уперся в потолок, исчерченный серебрящимися, будто звезды, цепочками надписей на незнакомых мне языках. Среди надписей попадались рисунки, которые, должно быть, тоже являлись частью какой-то письменности.

Я повернулся, разглядывая стену за спиной, всю с пола до потолка уставленную книгами. Да, это именно то, что я видел во сне, мне уже доводилось бывать здесь.

Везде лежала пыль. Слой ее был местами таков, что напоминал снег. От входа в библиотеку тянулась дорожка следов, потревожившая пыльный покров.

Пол библиотеки полого опускался, завиваясь в спираль, образовывал ярусы и казалось, что эта узкая дорога между колодцем и стеной, уставленной книгами, так и будет уходить вниз до бесконечности, до тех пор, пока ты, идущий ее замысловатой тропой, не выйдешь с другой стороны земли.

То тут, то там у парапета были поставлены небольшие столы и простые деревянные кресла, которые тоже были заботливо покрыты толстым слоем серой пыли. Небольшие свечи на столах, поставленные, должно быть, для удобства читателей, с трудом угадывались под пыльными сугробами. Масштабы библиотеки поражали воображение, но содержание ужасало.

– Нам вниз, – прервала мои раздумья Рене. – Нужные книги где-то там.

Она неопределенно махнула рукой вперед.

– Пойдемте, посмотрим.

Я последовал за ней, ступив на протоптанную в пыли тропинку, не желая оставлять в библиотеке лишних следов.

Рене шла вдоль стены. Ее серая в свете сфер рука с узкими пальцами скользила по книгам, мимо которых она проходила. Она касалась самой истории мира без опаски, сбивая пальцами с корешков книг оседающее время. Шаги порождали гулкое эхо, а голоса еще долго висели в воздухе, словно поселившись под сводами колодца, а потом, найдя выход, уносились прочь по коридорам.

– Порой я прихожу сюда, лишь чтобы притронуться к этим книгам, – задумчиво проговорила женщина. – В этом месте царит особое ощущение, время здесь непостоянно. В книгах отражаются люди и события. Здесь можно найти историю, географию, математику и физику, человеческие переживания и счастливые минуты, катастрофы и боль. Книги хранят в себе столько знаний… Понимание законов природы, растений, земли и животных, все это мы почерпнули из книг. Потерять очень просто, уничтожить еще проще. Нам удалось сохранить.

Библиотеку эту строили не маги, она была здесь до нас и задолго до того, как были возведены стены Форта. Книги того времени давно мертвы. Свитки обернулись прахом, дощечки с надписями сгнили, превратившись в труху, глина рассохлась, став пылью, ссыпающейся с полок. И это несмотря на то, что условия для хранения книг здесь самые подходящие.

Даже когда приходила на равнину вода, она не смогла добраться до книг. И все равно ничто не вечно.

– Вот одна, – Рене остановилась и бережно взяла с полки толстую книгу в темном переплете. Название ее было написано на незнакомом мне языке, в котором было много изгибов.

– Я не знаю языка, – разочарованно сообщил я.

– Это «Шесть песен Тривли», она на нескольких языках, – успокоила Рене. – Здесь о Форте и магах, а о фантомах… Нам ниже. Где-то здесь я видела…

Она зажала книгу подмышкой и пошла вперед, присела и извлекла с самой нижней полки небольшой, но тоже толстый томик. Язык здесь мне был знаком, а название гласило: «Природа Материи».

– Здесь достаточно, – Рене потрясла томиком, – чтобы разобраться с понятиями. Иные строят теории или домыслы, но нужно уметь отличать знания от предположений. Так, вот здесь «Дороги мертвых», – она вынул третью книгу и протянула мне их. Я тома осторожно, стараясь не касаться пальцами переплетов. Рене посмотрела на меня удивленно, но ничего не сказала.

– Я буду читать их здесь, это возможно?

Она сплела пальцы и потянулась:

– С моим уходом сферы погаснут.

– А свечи? – я указал на столы.

Она отвернулась, будто не хотела, чтобы я видел ее лицо.

– Это очередная прихоть, Демиан, пожалуйста, не упрямься, – голос Рене был снова каким-то неживым, утерявшим все эмоции.

– Немного посижу и поднимусь наверх, вряд ли я смогу здесь что-то испортить, – мягко попросил я.

– Сомнительной утверждение, – отказалась Рене и, подойдя, резким движением наклонила стол. Пыль хлынула с него потоком, ударилась в пол и взметнулась невесомыми, щекочущими нос клубами. – Не самое лучшее место для отдыха!

Упавшую свечу вместе с глухо стукнувшим о камни бронзовым подсвечником, она подняла и поставила обратно на столешницу.

– Тут годами никто не оставался в одиночестве кроме меня. Изначальная темнота пугает людей, так было испокон веков. Об этом люди писали в течение всей своей долгой истории. Как думаешь, почему люди боятся мрака?

– Потому что в нем есть все, – ответил я Рене словами Мастера. – И никогда не знаешь, с чем столкнутся на этот раз. Нет возможности увидеть заранее и сбежать.

– Верно, – Рене прикоснулась к слабому фитильку и тот, защелкав сгорающей пылью, разгорелся слабым пламенем. – Потому здесь всегда должен быть свет, запомни, Демиан. Она прошла вдоль парапета и взяла еще две свечи с другим столов. – Читать в темноте вредно, – женщина покосилась на меня, но больше не улыбалась. – Еще есть время сбежать, если только ты в состоянии увидеть.

Я покачал головой.

– Эта пыль отлично горит, – Рене развела руки в стороны, – так что будь осторожнее, Демиан. – Сперва прочти вторую из «Шести песен Тривли», а потом, если успеешь, спасайся бегством. Ну, не вешай нос, это не я заставляю тебя здесь остаться, это твоя надуманная злость требует от тебя всяческих глупостей.

Полно тебе, Демиан, не все, на что намекает Мастер, стоит делать. Он не спускался сюда уже многие годы!

– Да ничего страшного, – больше для себя сказал я, – здесь так тихо и спокойно. Тут нет магов и нет Оружейника, отличное место, чтобы спрятаться.

– Или потеряться, – намекнула Рене.

Потерять себя, – ты хотела сказать, подумал я.

– Столы поставлены здесь не из праздных соображений. Нужно чаще приходить сюда и дурная молва развеется.

– Ладно, что уж тут, оставайся сколько нужно, – с легкой озабоченностью согласилась Рене, – но в следующий раз предупреждай меня заранее. Время здесь течет незаметно, так что следует брать с собой часы. Ну и не обижайся, я все же сообщу Мастеру об этом.

– Да, конечно, – согласился я.

– Будешь выходить, захвати с собой свечу, в темноте не иди. В темноте здесь куда больше коридоров, чем при свете. До свидания.

Я перевернул кресло, бросив в воздух еще пыли, поставил его с другой стороны от стола, чтобы не сидеть в густом облаке, которое размеренно и неторопливо оседало на пол, и, согнув палец, боясь прикоснуться к страницам, сгибом поддел край черной обложки.

Шаги Рене замерли в коридоре ярусом выше, я остался один в глубине мира, укутанный плотным покрывалом тишины, которая с непривычки звенела в ушах.

Тонкие хрупкие страницы книги были исчерчены ровным шрифтом, на незнакомом мне языке. Я наугад перелистнул станицы и попал на другой язык, более убористый и не такой витиеватый как предыдущий. Я открыл книгу с конца и нашел знакомые буквы.

Вчитываясь в строчки при ровном свете горящих свечей, пламя которых колебалось лишь от моего дыхания, я все больше и больше понимал то, что видел.

Как и предложила Рене, я взялся за вторую из песен. Во времена, когда возводились первые стены Форта, никакого озера на равнине не было и в помине. Город строился на берегу северного моря, которое тогда плескалось на плавно понижающемся плато. Скалистые выступы испещряли побережье, а там, где можно было пройти, и возводился город, задуманный как порт.

Я перелистнул страницу, остановившись на карте.

Огромная долина, на которой располагался Форт, была зажата между двумя грядами гор. Вместо города на карте значилось «Святилище» и внизу по сноске я прочел: «Город возводили на фундаменте древнего святилища, посвященного неизвестным богам. Старые сооружения и по сей день составляют опору Катурана».

Я перевел взгляд на ровные строки, дивясь тому, какое величие приписывает автор городу: его стены были выше самих гор и с них можно было заметить корабль за два дня пути до побережья. Форт разрастался, была выстроена внешняя стена, а город назвали Катуран. Торговля и мореходство процветали, жители строили прекрасные корабли из деревьев-великанов, чьи прямые как стелы стволы часто попадались в лесах у оконечностей гор. Плодородные земли давали богатые урожаи, а скалы блестели от самоцветов и выходов металлических пород.

На зеленых полях вокруг Катурана пасся и жирел скот. Город богател и рос день ото дня, люди стали строить жилища в горах, вырубая пещеры и залы, галереи и скальные дома. Вскоре подземные замки пронизали близлежащие к равнине горы до самых глубин и казалось, что будущее торгового города безоблачно.

И тогда появился в городе человек, который хотел продать товар, выкованный его собственной рукой. Кузнец, чьи клинки перерубали самую лучшую сталь, которую когда-либо знали люди. Маги захотели узнать тайну сплава, но кузнец наотрез отказался ее выдавать. Тогда его заточили в подземелья города и тысячи душ терзали его тело, вырывали из него чувства и желания.

Сама земля не выдержала этого ужаса и затряслась, обрушила горные галереи и пещеры, погребая под собой всех, кто был в коридорах и шахтах. Равнина трескалась и в образовавшиеся провалы падали благородные лошади и целые стада белых баранов. Следом поднялось море. Нахлынувшие на плато взбесившиеся волны погубили всех, кто еще чудом оставался в живых, смыли остатки города, разрушив его до самого основания, но сам Форт остался нетронутым стихией. Наполнявшие святилище души удержали стены и крепость осталась стоять призраком, без людей, полная тухлой рыбы и водорослей отступившего на удивление далеко моря.

Море забрало магов с собой и усыпило, чтобы те усмирили свои алчные желания.

Я вздохнул, почесал щеку и открыл третью песню.

Морской бастион простоял среди равнины несколько веков, и стен по-прежнему не коснулось время, не разрушилось ни одно здание и только редкие скелеты огромных рыб, да бурые пятна на камнях от истлевших водорослей напоминали о произошедшей здесь когда-то трагедии. Память о магах ушла в прошлое, четырьмя столетиями спустя на равнину снова вернулись люди. Окружив стены тройным рвом, они превратили Форт в тюрьму.

Доподлинно неизвестно, сколько людей было казнено в крепости, сколько погибло от пыток в глубинах, которые сохранило святилище. Там, под землей, был еще один город, и люди с радостью разместили в нем пыточные камеры и тюремные клети. Кроме того, там были и другие, одиночные камеры, куда сажали людей, чтобы свести их с ума. Это являлось высшей степенью наказания, даже пытки считались более милосердными, чем это одиночное заточение. Люди в недрах Форта сходили с ума на удивление быстро, но никто не хотел проверять, почему.

А потом город восстал. Он убил всех, кто был не только в его стенах, но и тех, кто когда-либо посещал его по той или иной причине. Ночь Усопших – так назвали тот день, когда за сутки погибло несколько тысяч человек в самом Форте и других городах. Всех погубил страх.

Я прикусил губу – Рене была права, если мню займутся души, описанные в этой книге, вряд ли что-то сможет меня защититься. Удивительно, что иллюзии, о которых говорил Мастер, коснулись всех тех, кто погиб в подземельях. Неужели он хотел такого результата или считал, что я в состоянии справиться с подобным? Если так, он переоценил мои силы. Оооочень значительно переоценил. Я снова вернул свои глаза в книгу.

И опять Форт стоял пустынным призраком, никто не решался приходить в эту проклятую всеми Высшими долину. Так было да тех пор, пока море не отпустило магов.

Дальше два десятка страниц я читал описание героической схватки между Хозяином города – призраком древнего царя, правившего еще до того, как появилось само святилище, и двумя магами, являющими собой одно целое. Они смяли его и тот бежал, впитавшись в стены города, чтобы впредь служить магам и охранять Форт…

Значит то, что я вижу, касаясь стен, гобеленов, самих магов, это картины из прошлого. Ночь Усопших, быть может, когда пылает тюрьма, и духи святилища громят башни, сжигают лес, безумствуют, разъяренные тем, во что превратили неприкосновенное место люди.

Да, а прошлой ночью я видел библиотеку и кого-то из призраков…