Текст книги "Жертвы времени"

Автор книги: Евгения Федорова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 38 страниц)

– Что же, по твоему лучше вовсе не пробуждаться к жизни?

– Лучше быть сторонним наблюдателем. Демиан, если ты не остановишься, если не пообещаешь оставить все как есть, Моралли больше никогда не придет в эту комнату. Слышишь, мы будем вынуждены убрать ее подальше, вывезти из города…

– Ты не сделаешь этого, – разозлился я.

– Еще как сделаю. Демиан, никто ничего у тебя не отнимает. Ты вернешься и будешь магом, будешь волен делать свой выбор и тогда никто уже тебе не помешает. Жди, – он взял законченное блюдо, приподнял его, разглядывая в ярком и приятном свете горящих свечей. С тех пор, как ко мне стала ходить Моралли, в моей комнате многое изменилось – теперь по обе стороны от камина стояли высокие канделябры каждый на десять свечей, которые наполняли комнату светом. – Как все же она рисует…

Я отвернулся.

– Не она, – внезапно протянул Мастер. – Удивительно, какие чуткие у тебя пальцы, Демиан. Одно лишь ее намерение, которое ты способен прочесть и воспроизвести. Я не знаю никого, кто обладал бы столь удивительным даром.

Его руки разжались и блюдо упало на пол, будто нарочно разбиваясь на сотни мельчайших осколков.

– Что ты сделал?! – ахнул я, подавшись вперед, но там было даже нечего собирать.

– Уничтожил ключ, – равнодушно сказал Мастер. – Ключ к ее сердцу. Этим, – он пошевелил ногой безжизненные осколки, – ты бы пленил ее разум. Ты знаешь это, я знаю это. Решай, Демиан, сможешь ли ты сохранить ее жизнь или бросишь ее себе под ноги в угоду собственному желанию.

Я молчал, мне нечего было сказать, слова Мастера были для меня пустым звуком, очередной попыткой искалечить мою жизнь.

Его глаза смотрели на меня, смотрели в меня, и видели слепое отторжение.

– Если ты не в состоянии справиться с этим сам, позволь мне забрать его, – сказал маг. – Это чувство…

– Ты с ума сошел, – я отшатнулся, заслоняясь от него руками, зашелся кашлем, замотал головой.

– Тогда ночь тебе на размышление, – жестко подытожил маг. – Повтори для себя каждое мое слово и прими решение, как мужчина. Что будет лучше для нее, вот что выбери…

– Он на крючке, неправда ли? – Оружейник задернул тяжелую портьеру, чтобы отгородиться от барабанящего по откосу дождя и неверных бликов раскачивающихся на ветру фонарей. Вышел в центр тренировочной залы и приветливо приподнял меч. Было темно, силуэт Мастера, стоящего напротив, едва угадывался.

– По самый пищевод и даже глубже, – маг подался вперед, учитель боя парировал выпад, чувствуя движение клинка перед собой. Мечи столкнулись беззвучно, Мастер отступил. – Это начинает меня пугать, она слишком далеко зашла.

– Моя тень, я хорошо их наставляю, правда? – удовлетворенно покивал Оружейник. – Теперь он никуда не денется.

Он атаковал, обмениваясь с магом легкими, непринужденными ударами. Для него все происходящее было очевидным, а темнота не смущала.

– У девчонки хватит терпения, Оружейник? – соперники вновь откатились друг от друга. – Хватит ума на них двоих? Мне кажется, все это может плохо кончится.

– Моралли умна и предусмотрительна, – учитель боя перекинул меч в правую руку. – Если она поддастся его чувствам, я буду разочарован. Нет, Мастер, она все сделает правильно.

Мастер вывел перед собой меч, но не шевелился.

– Если она скажет Демиану, что он должен сперва заслужить дракона, это будет провал.

– Никуда он не денется, – повторил Оружейник. – И она не скажет подобной глупости, я объяснил ей, как с ним быть. По мне, это была самая отличная мысль за последнее время. Как он, оправляется?

– Раны на его спине зарубцевались… я давно хотел спросить, зачем ты рассказал Северному?

Мастер напал, выделяя последние слова тяжелыми, смертоносно опасными ударами. Оружейник легко отражал их, а потом, поднырнув под руки Мастера, развернулся и с силой двинул мага локтем в солнечно сплетение. Мастер отступил, глухо выдохнув.

– Ты мертв, – сказал Оружейник. – Усмири свою ярость и обиду.

– Ты понимаешь, какой опасности подверг его?! – Мастер отшвырнул от себя меч и тот растворился в темноте. – Чего ты хотел, ты же все получил? Все, совершенно!

– Это было забавно, – Оружейник, как всегда делал, отошел и сел на ступени. Меч свой он положил поперек колен.

– Забавно? – возвысил голос Мастер.

– Я считал, что он не вернется. Демиан слишком хорош для человека, он вполне мог уйти, а дать новый стимул магу дня было очень полезно.

– Я же сказал тебя, что он вернется! – голос Мастера стал тише. – И я просил тебя держать язык за зубами.

– Никто не знал наверняка, – беспечно отмахнулся Оружейник.

Мастер повернулся и впечатал кулак в стену. Длинная доска расщепилась по всей длине, удар был настолько мощен, что выбил верхнюю крепежную планку.

– Я знал, Северный знал, – все тем же глухим голосом отозвался Мастер. – Дракон не даст ему уйти, сколько бы в нем не нашлось талантов. Ты мог остановить Северного, ты мог…

– Мне, так же как и Северному, не пришелся по вкусу его побег, да и посмотреть на представление было любопытно.

– Игра! Для тебя все это лишь игра, – маг говорил совсем глухо. – Ты знаешь, что произошло, когда ты ушел? Нет? Он пытал его. Северный призвал призраков Форта разорвать мальчишку на части.

– Дай угадаю с одного раза: Северный был удивлен.

– Он проверил мои слова, но сделал это так грубо.

– Злишься?

– Злюсь, – согласился Мастер.

– Хочешь, чтобы все всегда было по-твоему? Демиан – твоя игрушка, да?

Маг промолчал, вслушиваясь в темноту. Сегодня они не понимали друг друга. За большими окнами тренировочного зала шел нескончаемый дождь. Осталось совсем мало времени.

На следующий день мы говорили как ни в чем небывало, и я извинился перед Моралли за то, что разбил ее блюдо.

– Ничего, отец в день таких делает несколько десятков, у него это так непринужденно получается, – заверила меня девушка. – Ты смел осколки.

– Выкинул конечно, – согласился я. – Очень расстроился, когда оно разбилось и постарался поскорее замести следы. Ты скажи, когда мне уже можно будет выходить?

– Не скоро, – она состроила гримасу. – Недгар сказал, что влажный воздух по-прежнему очень плох для тебя, ты все так же кашляешь.

– Но зато жар спал, я скоро сойду с ума от этого затворничества. Недгар, я так ни разу и не видел его. Что это за врач, который не приходит к своему пациенту?

– Думаю, ему нет нужды смотреть, – отозвалась девушка. – Обещай, что долечишься! Мастер сказал, вам скоро уезжать, ты должен окончательно оправиться.

Я похолодел – маг говорил с девушкой. Что еще он сказал ей?

– Это будет не скоро, – попытался отмахнуться я.

– Дори сказал, это вопрос пары недель. Ты знал, что тебя предназначили дракону?

Вот так, маг рассказал ей все как есть.

– Знал, – кисло улыбнулся я.

– Потрясающе, – она отвернулась.

– Я не стану таким как они, – зачем-то сказал я.

– А какие они? – казалось, Моралли вовсе не интересует мое мнение. – Маги всегда очень внимательны и вежливы, обходительны и умны.

– Думаешь, это драконы их такими делают? – разозлился я.

– Ну да, ты не станешь такими как они, – она прыснула в кулачок. – Ты так и останешься неотесанным болваном, – девушка остановилась перед гобеленом. – Не понимаю, что он делает в этой комнате, неужели для него не нашлось более достойного места?

Сегодня ее густые волосы были распущены и рассыпались при малейшем движении. Она была не такой веселой, как раньше, улыбка реже касалась ее глаз. Девушка казалась задумчивой и, против обыкновения, сегодня пришла одна без детей.

– …в его глазах столько скорби, – продолжала она. – Лорес, привратник царства мертвых. Он стоит у ворот, ведущих из нашего мира, в мир смерти. Знаешь, когда люди не могли понять природы явления, они обращались к ее божественной сущности. Время текло и посмотри, что стало с нами? Мы больше не верим в божественное начало всего живого, мы знаем, что все вокруг обладает энергией и силой. Мы вновь обращаемся к стихии ветра и воды, земли и неба, мы смотрим на запад и восток, следуя по пути солнца. У нас своя философия, но чем отличается она от всего того, что было раньше? Лишь уровнем понимания.

Я слушал ее с удивлением.

– Раньше люди страшились этого стража, ему строили храмы и молили о спасении души, а теперь единственное упоминание о слуге мира мертвых висит обычной тряпкой в какой-то всеми Высшими забытой комнате.

– Лорес – не слуга мертвых, – возразил я. – Он тот, кто скорбит и заботится об умерших, оплакивает их. Лорес – спаситель человеческих душ. Как думаешь, почему нужно оплакивать умерших?

Она улыбнулась немного испуганно, словно я затронул запретную тему, потом сказала:

– Дурень ты, это же так просто. Если не будет плача по душе, она не найдет пути отсюда. Ее обязательно должен кто-то звать, душа идет на плач и находит дорогу к вратам, через которые обязана пройти, чтобы завершить свой путь и вновь стать ничем.

– Там, за воротами, в мире мертвых ничего нет?

– Там то, к чему присоединяется душа. Бесконечность или то, что когда-то звалось богом. Сила, о которых мы говорим как о Владыках. Умерший перестает быть частью и становится ничем, сливаясь с великим круговоротом энергии.

– Моралли?…

Она будто почувствовала изменения в моем голосе, повернулась и сказала твердо:

– Мы не будем больше говорить ни о чем таком, я не хочу приобретать то, что легко потерять.

Я не нашелся что ответить. Так шли дни моего выздоровления, и она всякий раз приходила ко мне через дождь и снег, но работу в комнату больше не приносила.

Кашель медленно отступал и вот я снова вышел на улицу Форта, провожая Моралли до дому. Она жила в маленькой комнате на втором этаже лавки гончара и здесь все было так, как и в ее жизни: множество самых разных поделок и вещей, незаконченное плетение из прутьев лозы, какие-то кусочки древесины, краски и кисти, начатые, но так и незаконченные картины. Мы ужинали втроем в неловком молчании, и Моралли поглядывала на меня с лукавой насмешкой. И только когда трапеза подходила к концу, Калороне вдруг ожил, словно решив для себя что-то, и принялся живо расспрашивать меня о городе. Вскоре неловкость ушла, гончар показал мне свою мастерскую и печи, расположенные под навесами на заднем дворе дома, поразил меня рассказом о том, что глину нужно готовить несколько месяцев: промывать от мусора, отстаивать в кадушках, очищать от содержащегося в ней песка и снова отстаивать, а потом сушить, выгоняя лишнюю влагу.

Так заладилось наше знакомство и, хотя я не часто ужинал в гостеприимной лавке, но и Моралли не переставала навещать меня вечерами. Днем, ежась от ледяных капель дождя, я бегал помогать на кухню, нося Тиве родниковую воду, которая била в глубоком колодце за кухней, а она взамен, тихо хихикая, складывала мне в корзинку бутылку сливового вина, яблоки и свежие булочки, так что когда приходила Моралли, мне было чем ее угостить. Мы сидели частенько у камина, слушая тишину башни, или просто разговаривали и я всякий раз дивился тому, как легко у нас идет разговор. Казалось, за это время мы обсудили уже все, что только можно было, все на свете, но вот она снова сидит напротив меня и мы говорим, говорим, или молчим, столь же благостно и умиротворенно…

Теперь, глядя вниз, туда, где улица далеко подо мной была залита водой, я сразу же приметил худенькую фигурку, закутанную в плащ с головы до ног. Ветер рвал на девушке одежу, казалось, он вот-вот подхватит ее и на своих мощных ладонях унесет прочь, туда, где встречаются дороги всех ветров.

Я заулыбался и, отвернувшись от окна, быстрым взглядом окинул комнату. Стряхнул пепел в догорающие угли камина, потом торопливо затолкал под кровать сваленную на полу одежду. Вновь оглянулся и поспешно сложил аккуратной стопкой на столе книги, разбросанные до этого на кресле и полу.

В дверь моей комнаты постучали.

– Заходи! Прям как чужой человек, честное слово! – крикнул я, поворачиваясь. Дверь открылась и в комнату вошла женщина, скинув капюшон плаща, с которого потоком текла на пол вода, оставляя на камне темные следы. Я не знаю, кто больше смутился: я – увидев, что это вовсе не Моралли или она, услышав от меня столь фамильярное приветствие.

– Здравствуйте, – ошеломленно глядя на нее, сказал я. – Чем могу помочь?

– Демиан, тебе нужно собраться и следовать за мной.

При этом лицо ее в обрамлении влажных, каких-то блеклых волос, хранило отпечаток тревожного ожидания, а взгляд был острым и внимательным, как и у всех магов.

– Извините, дори, но я жду…

Она не дала мне договорить, прервав сурово:

– Немедленно. Дон ждет тебя как можно скорее. Не трать время, когда ценой ему жизнь.

Я кивнул, стал торопливо одеваться, гадая о причинах столь срочного вызова. Я уже много недель не видел Дона и уж никак не мог сообразить, для чего ему понадобился.

Женщина равнодушно ждала, пока я извлекал из-под кровати куртку и теплый вязаный из овечьей шерсти свитер. Признаться, я ужасно мерз, так что не забыл надеть кожаные перчатки, которые ко всему прочему давали мне возможность безбоязненно касаться предметов. Теперь я их носил практически постоянно.

– Быстрее, – поторопила она.

– Я готов.

Женщина развернулась на каблуках и вышла из комнаты.

Я шел за ней, окунаясь в сгустившиеся сумерки, вслушиваясь в гулкое эхо наших шагов, в шипение блекло горевших факелов, которые нещадно заливал косыми струями дождь, в стук дождевых капель. Мы шли к внешней стене, к западной башне.

Каждый смотрит в своем направлении.

Так сказал мне Мастер, отвечая на вопрос о странном расположении башен в городе: в нем у внешних стен было всего две башни – Западная и Восточная.

– Началом были день и ночь, – рассказывал маг. – Я живу в западной башне. Именно на западе кончается день и начинается ночь. Северный живет в восточной башне и каждое утро его взгляд улавливает смерть ночи и рождение дня.

Потом он засмеялся и добавил:

– Все это предрассудки. В этом и есть всего магического, что каждый смотрит в своем направлении и больше ничего.

Для меня этого было достаточно.

Лестница кончилась, и женщина резко остановилась так, что я чуть не налетел на нее. Оказалось, я глубоко ушел в воспоминания и даже не заметил тех бесконечных ступеней, что вились по узкой спирали внутри башни. Незнакомка постучала в дверь и смело вошла в наполнявшие комнату клубы плотного белого дыма, с горьковатым, отдающим хвоей запахом. Я пошел следом за ней, но дорогу мне тут же перегородил Дон, вынырнув из дымки, как приведение. Рыжий был хмур, и это сразу бросалось в глаза. Выражение его лица и тревога, затаившаяся в глазах, насторожили меня. Он крепко пожал мою протянутую руку, но по-прежнему стоял так, что я видел только его, да пласты дыма, которые осторожно устремились на лестницу, протягивая свои тонкие белесые руки.

– Что случилось? – спросил я, встревожено.

– Мы давно не встречались, Демиан… Как твоя спина?

Мое удивление, последовавшее за этим вопросом, было вполне искренним.

– Мастер не даст мне подохнуть, остальное не важно.

Дон еще больше нахмурился и я понял, что случилось нечто скверное.

– Да что произошло?! – выходя из себя, я повысил голос.

Дон отступил в сторону, и я не поверил своим глазам. Пробравшись взглядом сквозь кисею дыма, вытекающего потоками из расставленных на полу плошек, я без сил прислонился к косяку. Внутри у меня что-то оборвалось.

– Ты прямо как баба! – зло бросил Дон, и я понимал его недовольство. Мастер был его другом и напряжение, накопившееся в душе Дона, было огромно.

Я нетвердым шагом прошел в комнату и остановился над кроватью, невольно прикрыв ладонью нос и рот. Правду сказать, это мало спасало. Глаза тут же заслезились, в горле образовался неприятный, горьковатый осадок, а мысли от дурманов, добавленных в курильни, начали растекаться. Я стоял и смотрел сквозь слезы и дым на кровать, а отчаяние поднималось во мне как штормовая волна.

– Вы бы хоть простыни на чистые сменили, – наконец выдавил я.

– Его нельзя сейчас трогать, – проговорила женщина. Голос ее теперь пугал. Он был настолько ровным и спокойным, что казался приговором. – Мы сделали все, что могли и Мастер все еще жив.

Сколько раз я просил мага, сколько умолял показать мне, обучить прогонять тот смертельный холод, к которому я так и не смог привыкнуть? И всякий раз он до обидного долго смеялся, словно я рассказал ему нечто забавное, а потом, отсмеявшись, успокаивал, что не собирается в ближайшее время умирать. И что же теперь?

Мастер лежал без сознания на окровавленных простынях. Кровь с его тела была смыта, но все вокруг было заляпано темными пятнами. Лицо мага было серым с зеленоватым отливом, но выражение на нем было очень спокойное, глаза закрыты. На груди его и правом плече были страшные раны, разворотившие кожу и плоть. Видно было, что они промыты; внутрь был залит раствор, который, застыв, практически остановил кровотечение. Тем не менее, кое-где кровь просачивалась и скапливалась в желобках ран.

– Что с ним случилось? – тихо спросил я, глядя на усталое, постаревшее лицо мага, приметив две тонкие седые пряди над правым виском.

– Мы можем только предполагать, – тихо ответил Дон. – Его нашли совсем недавно, около озера. Он сегодня выезжал днем к Вердли, повидаться с зеленым драконом леса.

Я внимательнее присмотрелся к ранам. Словно кто-то с огромными когтями полоснул Мастера поперек груди от правого плеча вниз, а потом воткнул когти ему в грудь. Расстояние между полосами было ровное, это мог быть дракон, но я не знал причины, по которой зеленый мог бы напасть на Мастера.

– Я и Недгар, – сказала женщина, – влили в его тело жизни с избытком, да и ночной дракон не оставил его одного. Теперь Мастер балансирует на грани, и только от него зависит следующий шаг. Качнув весы самостоятельно, он уйдет и ничего нельзя сделать, мы можем лишь капля за каплей вливать в него силу и ждать.

– Неужели раны так страшны?

– Время его бытия утекает сквозь бреши, которые мы не можем закрыть. Это страшная магия, Демиан, и она присуща драконам. Этот секрет им знаком, иначе как бы они давали нам всем бесконечную жизнь?

– Не говори так… – прервал я женщину и резко выпрямился, устремив на нее негодующий взгляд. От резкого движения воздух, наполненный белым дымом, колыхнулся, слои сместились, как призрачные миражи, поплыли клочьями. Я с трудом подавил головокружение от этого пропитанного дымом трав танца.

– Это – Вирель, – сказал Дон тихо, привлекая мое внимание. – Тебе нужно проявить уважение и благодарность.

– Я знаю дракона леса, он не мог…

– А кто? – натянуто уточнила женщина.

– Дон говорил о магии времени, но ведь не драконы ее породили, опомнитесь, – чувствуя, что может случиться что-то ужасное, напомнил я.

– Тем не менее, эти силы подвластны и им, – сухо возразила Вирель. – Ты, как слепой котенок, не в состоянии оценить того, что вижу я на теле мага. Это не раны, разорвавшие мясо. Внешнее сопутствует другим, более страшным отметинам, разрушившим его жизнь.

– Еще вчера у Мастера не было вот этого, – я указал рукой на серебряные пряди в черных волосах.

– Это лишь доказывает природу силы, приложенной к нему, Демиан. Северный принял решение на счет этого.

– Он дурак, – процедил я.

– Ты от горя сошел с ума? – Вирель, казалось, потрясли моя грубость и неуважение. – Твой единственный шанс выжить сейчас – обратиться к Северному за помощью. В противном случае, ты умрешь еще до рассвета.

– Он сделал все так, чтобы я непременно оказался у него в долгу, – с ненавистью отозвался я.

– Какая разница? – Дон ничего не опровергал. – Есть лишь факт: Мастер не может дать тебе шанса дожить до утра. У тебя просто нет выхода.

– Выход есть всегда, так говорил Мастер.

Дон беспомощно развел руками.

– Ты убил фантома в Восточном Орге, Дон? – внезапно спросил я.

– Да, – сказал маг, но я внезапно почувствовал странное смятение в нем.

– А ты в этом уверен? – уточнил я. – Когда ты вернулся, был ранен…

– Я был растрачен, Демиан, – рыжий подергал свою бороду. – И да, я убил фантома. Теперь для Мастера мы сделали абсолютно все, что могли. И лишь от Северного зависит, выживешь ли ты…

– Берегите Мастера, Дон.

Я прошел мимо него, заглянул в глаза.

– Я знаю…, я уверен, на Мастера напал фантом, значит он где-то рядом. Берегитесь и сами, время опасно. И, ради всего, во что вы верите, не дайте ему умереть!

Я сорвался с места и вылетел в полуприкрытую дверь, сильно толкнув ее. Гулко дерево ударилось о камень. Эхо полетело передо мной.

Я вбежал в конюшню, и застыл на пороге, взгляд мой скользнул по стойлам. От входа вдоль стены побежал, слегка горбясь, похожий на куницу зверек.

Сейчас мне нужна была скорость и постоянность, да и не только это. В первую очередь мне нужна была лошадь, а Алрена отправили в табун. Взять любого коня? Но как отнесутся к краже те, чью лошадь я возьму? Как потом мне избежать страшного наказания, которое, несомненно приготовит для меня Северный по моему возвращению. Я шагаю в бездну, покидая город.

Я решительно прогнал неприятные мысли и пошел вдоль денников. Либо конь Дона, либо Мастера. Я уже как-то подходил к черному жеребцу, помню, вся конюшня потом еще долго полнилась возмущенным ржанием и грохотом переступающих по каменному полу копыт. И все же что-то заставило меня попробовать вновь.

Холодок коснулся моей груди: в первое мгновение почудилось, что в стойле пусто. Я отварил дверь загона. Конь стоял, понурившись, длинная грива почти касалась пола. Он приподнял голову, безразлично взглянул на меня и отшагнул назад, словно сторонясь.

Я стащил с перегородки седло, оказавшееся неожиданно тяжелым. Тут конь вскинул голову и протяжно заржал, протестуя, заходил ходуном, притираясь то к одной стене, то к другой. Он угрожающе приподнимал передние копыта над полом, порываясь встать на дыбы.

Я бросил седло на пол и хотел подойти к жеребцу, но он вскинулся. Взмах копыта прошел в нескольких сантиметрах от моей головы.

Отшатнувшись назад, я стянул перчатку и протянул вперед руку.

Стой.

Конь захрапел, опускаясь вновь на четыре копыта, судорожно переставил ноги.

Стой!

Я поймал морду жеребца, шагнув вперед, и зажал в руках. Заглянул в черный, блестящий глаз.

Сегодня ты повезешь меня.

Я поднял с пола седло и взгромоздил его на коня. Утянуть ремни оказалось делом нелегким. Конь, вроде бы стоял смирно, но старательно раздул бока так, что подруга казалось коротка.

Наконец мне удалось справиться с его выкрутасами. Взяв жеребца под уздцы, я вывел его из загона и, выбрав длину стремени, забрался на непривычно высокую спину.

В темноте выхода из конюшни возникла человеческая фигура. Взволнованный голос произнес:

– Ну так, ты это куда?

Я похолодел, но в следующую секунду узнал Ронда. Тронул коня пятками, заставляя идти вперед.

– Ронд, мне надо ехать…

Конь уперся грудью в конюха и остановился, не желая идти дальше.

– Ты это… погибнешь ведь. Ты пойми, отсюда не сбежать, – как-то жалобно закончил он.

– Я не собираюсь бежать, Ронд, – раздраженно отозвался я. – У меня есть дело к драконам, я еще не сошел с ума, чтобы одному соваться в горы.

Но Ронд словно не слышал, что я сказал.

– Ты пойми, в горах не только обвалы опасны, там тропы исчезают, а еще в горах живут те, кто убьет тебя еще до того, как ты успеешь их заметить…

У меня не было времени выслушивать сказки. Время уходило, с ним уходили минуты моей жизни.

– Ронд, прочь! – рявкнул я, и конюх в страхе шарахнулся в сторону, а я ударил коня в бока. Жеребец сорвался с места, на секунду присев на задние ноги, и вылетел во двор.

Ворота, как и всегда вечером, были открыты, во дворе никого не было, так что больше мне никто не помешал.

Мы вырвались в поля. По началу мне казалось, что мощный скок коня выбьет меня из седла и бросит наземь. Его движения были легки, но сила их поражала.

Моросил назойливый дождь, усмирив свой недавний пыл. Ветер щедрыми горстями бросал в лицо мелкие капли, забирался под куртку, пробирал до самых костей.

Почва была скользкая, влажная, но широкие подкованные копыта коня, почти не скользили.

Я очень быстро замерз и, свыкшись с мощным скоком, вцепился в длинную гриву, перестав о чем-либо думать. Холод сковал меня и я, казалось, забыл, зачем и куда еду. Каждый удар копыт по земле, каждое движение напряженных лошадиных мышц отдавалось ноющей болью в спине, пробуждая к жизни боль в старых шрамах.

Конь ровно шел крупным галопом, внешне не проявляя никакой усталости. Сам я не видел, куда скачет конь, не знал, как далеко до озера. Признаться, мне уже было все равно. Темнота и холод окружали меня, убаюкивая.

Наверное, я потерял на какое-то время сознание, потому что вдруг обнаружил, что лес уже вот он, совсем близко, его черная громада маячила на фоне более светлых облаков, затянувших ночное небо. Конь сам выбирал путь, темнота ему была не помехой. Я попытался направить его туда, где лежала знакомая тропа, по которой дракон выводил меня на опушку, но, если бы не конь, в темноте мне ее никогда не найти. А он ловко лавировал между деревьями, труся крупной рысью по узкой, вертлявой тропе, которой я вообще не мог разглядеть.

Дракон, – позвал я, но ответа не было и тогда я закричал:

– Драко-о-о-н!!!

Но лес лишь испуганно молчал, высясь вокруг меня хмурыми, влажными силуэтами облетевших деревьев. Толстый слой опавшей листвы, пропитанной влагой, глушил поступь коня, так что казалось, мы едем почти бесшумно. Ночь медленно подмораживала, изо рта шел белесый в ночной темноте пар. Лишь изредка под копытами коня похрустывал замерзший листок.

Отчаяние в который раз за сегодня коснулось меня, и тогда, словно чуя мой страх, конь тонко и протяжно заржал. Я почувствовал, что соскальзываю с седла. Конь резко подался в сторону и выровнял мое положение, но в следующее мгновение я уже падал в другую сторону. Сознание скользило параллельно и исчезло раньше, чем я коснулся земли…

Зашелестела листва и между утонувшими в ночной темноте деревьями проплыла тень, словно холодная дымка, порожденная чьим-то дыханием. Облачко выплыло на полянку, где без сознания лежал человек, и остановилось. Долю секунды оно колыхалось, через него просвечивали темные стволы, вовсе теряя четкость своих очертаний. Потом облачко стало концентрироваться, обрело плотность и четкость, увеличиваясь в размере. И вот уже лесной дракон ступил когтистой лапой на землю, ничуть не продавив ее. Он подошел, мягко ступая, к безжизненному телу, около которого высился знакомый черный конь. Жеребец посторонился, и зеленый дракон навис над человеком. Подобрав передние лапы, дракон сел над телом, слегка покачиваясь. Он прикрыл глаза, его бока вздымались ровно, из ноздрей вытекали струйки дыма. Лес вокруг ожил. Завыл ветер, ворвавшись в голые кроны, недовольно и зловеще заскрипели стволы деревьев, зашуршали трущиеся друг о друга ветви. Резко и пронзительно закричала задержавшаяся дольше положенного птица. Холод потревожил ее, вызвав негодующий крик. Дракон поднял голову к небу и долго смотрел вверх, пока бесконечная вселенская темнота не ответила на его призывный взгляд. Тучи испуганно расступились, и далекая звезда ярко подмигнула с неба холодным огоньком. Дракон глубоко вдохнул, опустил голову и, открыв широко пасть, подул на человека. Вихрь теплого воздуха окутал лежащее на холодной, засохшей траве тело, человек вздрогнул и открыл глаза.

Темнота, принявшая меня, не отпустила. Сознание, одним моментом, которое я даже не успел заметить, выплыло на поверхность, но темнота по-прежнему окружала меня, и поначалу мне казалось, что ничего не изменилось. Но вот в поле моего зрения попала звезда на небе и край облака, медленно и неотвратимо наползающий на свободный участок небосклона. Тогда я осознал, что все еще жив.

Я слышал тихое дыхание, от которого по лицу скользило приятное тепло – это дракон сидел рядом; слышал коня, который сдирал кору с молодого деревца где-то совсем рядом. Зеленые глаза пристально смотрели на меня, тело лесного ящера казалось огромной каменной глыбой, которая едва заметно шевелилась.

– Что? – спросил он тихо, и отвернул голову в сторону так, что я вообще перестал видеть в темноте его глаза. – Опять?

Я вздохнул.

– Мастер умирает. Не знаю, сколько у него в запасе времени, – удивительное безразличие услышал я в своем голосе и подумал, что верно вовсе не ценил мага. Он так и остался для меня по сути своей врагом. Или… никем так же, как и я для него. Время привязанностей и простых отношений между людьми, ограничивающихся словами «симпатия», «любовь», «вражда» или «дружба» прошло. Наступила пора противостояния и заинтересованного равнодушия. Эта формулировка показалась мне удивительно подходящей, но безумно страшной. Страшной потому, что не имела ничего общего с человеческой сущностью, живущей чувствами и впечатлениями. Остался один холодный и грубый расчет.

– Есть возможность, – пробормотал дракон, обращаясь то ли ко мне, то ли к миру вокруг.

– Я думаю, на него напал фантом, – сказал я и сам удивился тому, насколько скучной мне вдруг стала казаться проблема. – У него в волосах две седые пряди и это магия времени…

– О, – прервал меня дракон. – Прикосновения времени смертельны.

– Ты знаешь это лучше иных, – подсказал я.

– Вероятности невозможны, – возразил дракон. – Я бы никогда не причинил Черному вред. Это означало бы для меня верную смерть. Он защищал меня, но не спас себя.

– Я так и думал. В последнее время мне снится один и тот же сон, – я помедлил, но продолжал, – и я склонен полагать, что это вовсе не болезненный бред. Я думаю, что это действительно было. Мне снится, что я нахожусь на самой границе этого мира, но по ту сторону. Там у меня за спиной… существа. Я смотрю сквозь прозрачную стену, а они дышат мне в спину, и я боюсь, что вот-вот состарюсь. А потом от моего прикосновения стена рушится, я впускаю в этот мир… ИХ.

Дракон молчал, словно бы обдумывая то, что я сказал. Тогда я понизил голос, будто боялся, что нас могут подслушать, и прошептал:

– Когда я очнулся здесь, в лесу, после того, как заснул в библиотеке, то обнаружил, что раны, которые были на моем теле, превратились в старые шрамы. А потом в Форте, я вдруг обнаружил, что в волосах у меня встречаются седые волосы.

– Тебе повезло, – так же тихо отозвался дракон, – что это было всего лишь их дыхание. Не тревожь себя, стена цела, от твоих прикосновений ничего не разрушилось. Не ты впустил время в наш мир, – дракон пошевелился, приподнимаясь, и, казалось, стал вдвое больше. – Но у тебя есть инструмент, чтобы спасти Черного.

– У меня? – я вздрогнул. – Если они, маги, не способны противостоять времени, а раны, нанесенные его прикосновением, испивают жизнь до дна, чем я могу быть полезен?

– Садись на коня и торопись. Там, на перевале Илень из-под камней пещеры бьет ключ, смешавший в себе жизнь и смерть. Эта вода смоет прикосновения времени.