Текст книги "Жертвы времени"

Автор книги: Евгения Федорова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 38 страниц)

Тихий шелест заставил меня вздрогнуть и повернуться. Только сейчас я вспомнил, что остался один, и мне сразу стало жутко.

Вдоль границы света, текущего от горящих свечей, скользнула едва заметная тень. Воздух качнулся, заставив пламя затрепетать. Я не смел пошевелиться. Костлявая, обтянутая пергаментной кожей рука, потянулась в круг света, отброшенный на стену с книгами. Обладателя руки было не разглядеть, его темные очертания маячили там, куда не достигал свет. Верхняя часть руки тоже терялась в темноте. Она вытянула небольшой том в светлом переплете и поспешила убраться в темноту, силуэт немедленно слился с мраком.

Я суетливо закрыл книгу, сердце гулко колотилось в груди.

Нет, – сказал я сам себе, – так нельзя. Возможно, именно этого и хотел Мастер? Тогда мне необходимо с этим закончить.

В темноте по каменному полу громко царапнуло ножками отодвигаемое кресло. Кто-то шумно вздохнул и затих. Изредка оттуда доносился шелест переворачиваемых страниц.

Я замедлил дыхание и заставил себя не дрожать. Лучшим для меня было вновь углубиться в чтение, чтобы отрешиться от ледяного ужаса, накатывающего на сознание волнами при мысли о неживых. Пододвинув «Природу материи», я взялся читать…

Глава 13. Ночь дракона

Открыв глаза, я непонимающе смотрел вверх. Там, высоко надо мной шелестел лесной покров, пронизанный лучами солнца. Стволы деревьев-великанов ускользали вверх редкими колоннами, где образовывали на невероятной высоте сплетение из ветвей и листвы.

Раскинув руки в стороны, я лежал навзничь на влажной земле, которая приятно холодила спину. Невысокая блекло-зеленая трава с узкими листьями щекотливо касалась щеки.

Подавали голос редкие птицы. Их обычно переливчатое пение казалось теперь каким-то раздражающе резким. Солнечные блики слепили, и я зажмурился. Воздух, втянутый в легкие, непривычно отдавал тревогой; ветер, тронувший кроны деревьев и скользнувший по неровным, со старой корявой корой стволам, обдал холодным порывом мое тело, заставив вздрогнуть.

Сев, я с замиранием сердца следил за тем, как пожелтевший резной лист медленно и чинно планировал к земле, пока не упал к моим ногам. И потом еще долго я смотрел на его желтый неподвижный абрис, не веря своим глазам. Казалось, это всего лишь сон, этого не может быть.

Цветы отцвели.

То там, то здесь звенели на ветру сухими коробочками тонкие пожухлые побеги. Деревья неотвратимо теряли свои зеленые одеяния и оглядевшись, я увидел вокруг себя бесчисленное множество опавших листьев, свежих, ярких, не успевших еще поблекнуть. Они застревали в плотной траве и трепетали, когда налетал ветер, словно пытаясь почувствовать себя вновь на дереве среди себе подобных. Но ветер сталкивал их, и они проваливались между травинками, касались земли. Это был конец их пути.

С необъяснимой пустотой внутри я понял: пришла очень. Пришла по-настоящему. Ее холодное дыхание уже коснулось самих сердец живых существ.

Я встал и растерянно оглянулся, не понимая, как попал сюда. Я помнил, что заснул в библиотеке, наверное, не смог справиться с внезапно подступившей усталостью…

Я сидел там, читая и слушая, как нарушают тишину тихие вздохи и шелест страниц. Потом тому, кто читал за соседним столом, потребовалось поставить книгу на место. Увидев на границе света и тени черный плывущий силуэт, я поспешил прикрыть рукой пламя, чтобы не смущать светом того, кто был здесь по праву хозяином. Ладони мои загородили неверные огоньки, и я смотрел на то, как пламя просвечивает через плоть, делая их красными.

Потом все вокруг вновь погрузилось в тишину. Я убрал руки и пламя, вдруг затрепетав, угасло, издав зловещий шипящий звук. В следующее мгновение пространство вокруг меня наполнилось пронзительными звуками, криками, визгом, воем, шелестом, будто кто-то обезумевший носился по спирали библиотеки то удалясь, то вновь приближаясь ко мне.

От ужаса я забыл обо всем, зажал уши ладонями, склонив грудь к коленям. Сгибаясь, я чувствительно ударился о край стола лбом. От удара в темноте перед моими зажмуренными глазами вспыхнули мириады ярких желтоватых искр.

Я открыл глаза, вглядываясь в непроглядный мрак. Вокруг вновь была полная тишина. Лишь сердце гулко грохотало в груди, да волосы у меня на загривке по-прежнему продолжали шевелиться. Прожитый ужас холодной струйкой пота скатился между лопаток. Я пошарил в карманах, достал зажигалку и снова зажег свечи. Отстранено отметил, что при этом руки мои мелко подрагивали. Все вокруг было спокойно, воздух стоял неподвижен.

Потирая ушибленный лоб, я откинулся на спинку кресла, ощущая, как подкашивает тело странная усталость. Пора было уходить, но, я решил посидеть еще немного и дочитать, так как то, что я читал, было пугающе важным. Вновь склонившись над книгой, я прикрыл глаза, что бы дать им немного отдохнуть. Это было последнее, что я помнил…

Выбрав наугад одно из направлений, я, оглядываясь с любопытством, пошел между высокими, ровными стволами, ступая по приветливым зеленым полянкам, раскрашенным мазками опавших листьев. Смесь страха и недоумения все еще владела моим разумом, происходящее казалось дивным сном. В лесу, где я ни с того, ни с сего очутился, не чувствовалось опасности, свет ложился мягкими тенями на землю, влажная прохлада забиралась под одежду, заставляя ежиться. Но все же, оборачиваясь, я испытывал волнующее чувство непонимания.

Где я оказался? Как такое могло произойти? Я читал книги в библиотеке и вот я здесь, гляжу на огромные, в несколько человеческих обхватов деревья с совершенно прямыми, словно искусственными стволами, и думаю о том, что возможно именно из них жители давно погребенного в Льдистом море Катурана строили свои торговые корабли.

Сначала я решил было, что незнамо как попал в лес подле озера Вердли, но, пробродив несколько часов по однообразным, лишенным какого либо подлеска владениям птиц и зверей, я начал сомневаться в правильности своего предположения. Я неплохо изучил лес и мог с уверенностью сказать, что он был совершенно другим.

Удрученный усталостью, я присел под деревом.

Я представил себе на мгновение, как должен был выглядеть торговый корабль, способный пересечь суровое море, корабль, выстроенный из стволов окруживших меня деревьев. В мыслях он возвышался надо мной своими округлыми бортами, пахнущими смолой. Высоко, если закинуть голову, можно было увидеть белесые полотнища парусов, слабо колышимые ветром, прокравшимся в бухту.

Немного отдохнув, я встал и пошел в другую сторону, но лес оставался все таким же, словно ему не было ни конца, ни края. Это обстоятельство все больше пугало меня.

Что же это за лес такой? И как могло случиться, что уже пришла осень? Выходит, с момента, когда я отправился в библиотеку, прошли даже не дни – недели! Такого просто не могло быть и я отмел эти мысли в сторону, хотя в сознании эхом метались небрежно брошенные Рене слова:

Время течет здесь незаметно, – все повторял ее задумчивый голос.

Впрочем, все это не объясняло, как это я оказался посреди леса.

По-началу казалось, что солнце клонится к закату, потом стало понятно, что оно старательно карабкается к полудню. Воздух стал заметно теплее, согретый солнцем, он прогнал утренний промозглый холод, который сильно угнетал меня.

Делая все новые и новые открытия, я вдруг понял, что одежда на мне та же самая, в которой я сидел в библиотеке, а на руку все так же наложена повязка. Медленно, как во сне, я снял ее. Под повязкой был ровный шрам, он не выглядел свежим и полностью зарубцевался.

– Зачем носить повязку, если под ней давно уже шрам? – спросил я тихо у леса и растеряно подумал о том, что должно пройти несколько лет прежде чем шрам так поблекнет. Ужас овладел моим сердцем, но я отказывался признавать очевидную истину: с тех пор, как я задремал в подземелье библиотеки, прошло время. Месяц или год, или…

Закрыв лицо руками, я замер, вслушиваясь в тягучие звуки вокруг, надеясь расслышать сквозь шорох и шелест далекий человеческий голос или лай цепного пса. Но нет, я зря надеялся на чудо, ничего уже не могло измениться, ничто не могло вернуться назад.

Кажется, в какой-то момент я, охваченный слепым отчаянием, звал на помощь, всякий раз вслушиваясь в замирающий от моих криков лес, но никто не пришел, никто не отозвался на мои отчаянные крики.

Лишь тогда я полностью осознал, что остался один. В неизвестном месте, в неизвестное время. Может, это прошлое или будущее, другой мир или дурной сон… Чем отличается сон от яви? Верой? Во сне мы твердо верим, что это жизнь, но просыпаясь, понимаем, что спали. Сны для многих так же реальны, как и привычное существование среди людей. Так как же отделить призрачные видения от настоящих событий? Старательно щипать себя за руку, силясь проснуться? Это попросту глупо!

Я мысленно вернулся в те времена, когда Форт еще стоял на берегу холодного моря, а за его широкой грудью раскинулся в долине город. Может быть это именно то время, когда люди строили из окруживших меня деревьев-гигантов корабли, несущие по неспокойным пенным волнам свои изящные тела. Они, наполнившие свои обширные трюмы до самых краев, направляясь к югу, где торговцев с нетерпением ожидали шумные рыночные площади.

Может это будущее…

И нет больше города. Прошли сотни лет и Форт все же сдался под непомерной тяжестью времени. Осыпались каменными осколками башни, растрескались толстые стены, заснул навеки дух, что хранил в своей памяти улыбки детей и зверства дураков.

Деревья, между которыми я шел, отсчитав века, выросли, и теперь охотно поймали меня в плен своих неимоверно толстых прямых стволов, колоннами подпирающими небо. Все изменилось вокруг…

Может быть, это другое место…

Неведомая сила зашвырнула меня далеко от Форта, далеко от Мастера с его черными в гневе глазами, от пытливого Оружейника и неотесанного Дона. Далеко от гончара и его дочери Моралли, с которой мне так и не довелось познакомиться.

Далеко от помощи, далеко от беды.

Далеко от Гранд Сити с его глупой растительной жизнью и лучшего друга, который отдал меня на растерзание магам.

Далеко от себя самого, уснувшего в глубинах Форта в окружении тысяч неизвестных мне сущностей, которые я бы никогда не назвал бесплотными.

Теперь я точно знал, кто они, эти существа, что выбрали себе последним пристанищем библиотеку. Убитые когда-то городом, замученные тюремщиками, сведенные хранителями святилища с ума, они не могли никуда уйти. Мне повезло и я не встретился с самыми древними обитателями города. Они живы, я знал наверняка, но они спрятаны еще глубже, там, под сердцем Форта. Где-то под башней, на которой весит гигантский колокол. Колокол Горя. Колокол, призванный звонить о беде…

Мною долго владело безумие невозможности поверить своим собственным глазам, безумие неизвестности и страха. Прошло несколько часов прежде, чем я окончательно пришел в себя. С трудом мне удалось успокоить мысли и расставить первоначальные цели. Цели всегда помогают нам отвернуться от паники, обеспечить определенность, на которую можно опереться как на явный и нерушимый постулат.

«Я знаю, что буду делать в следующие часы, значит, я проведу это время не напрасно. Делая что-то, я получу смысл и возможность отвлечься от того, что пугает более всего».

Да, я определил свои действия и смог успокоиться: отказавшись от безумных догадок и страшных предположений, решил прежде выяснить наверняка, где оказался. Следующей моей задачей было определение времени, но пока она казалась слишком трудной. Сосредоточившись на первом этапе, я заставил себя сдвинуться с места, выбрав новое направление наобум, и, не оглядываясь, пошел вперед, но лес был неумолим. Я бродил между деревьями почти до заката, но так и не нашел выхода.

Теперь деревья росли гуще, на моем пути то и дело попадались поваленные стволы и это уже более походило на подтопленные берега Вердли. Со стволов местами была сорвана кора, что не могло не вызывать мою настороженность, ведь близился вечер, а за ним и ночь не за горами.

Я внимательно и с опаской вслушиваться в звуки, старался подмечать любое движение, но лес уже затихал, готовясь ко сну. Деревья раздались вширь – не обхватишь – они сдвинулись ближе друг к другу, все такие же недостижимо высокие для меня. Я запрокидывал голову, пытаясь вглядеться в их кроны, где на неимоверной высоте они образовывали нечто вроде ровного потолка, через который с трудом пробивался, рассеянный листвой, ослабленный тучами свет. Сумрак царил в нижнем ярусе, здесь с каждый минутой становилось все холоднее. Тем не менее, я весь взмок от волнения, а от влаги, наполнявшей воздух, и удушливо-сильного запаха сырой земли начал задыхаться.

Я брел вперед, не зная больше, куда иду и внезапно натолкнулся на необычного вида след, протянувшийся среди деревьев. Он выглядел так, словно по земле тащили толстенный древесный ствол с торчащими во все стороны обрубками ветвей. Земля была взрыта, комья травы и глины смещены от центра к краю и, порою, просто отброшены в сторону. Это было похоже на неаккуратную, проложенную на скорую руку дорогу.

Несколько мгновений надежда во мне боролось с осторожностью и, как можно было предположить, победило в итоге любопытство. Я двинулся по вывороченному следу, часто нагибаясь, пытаясь понять, что за природное явление или существо могло оставить такой отпечаток. В нем не было лап или ног, земля была равномерно разворочена.

Вокруг царила гробовая тишина: ни шелеста листвы, ни скрипа ветвей, ни голоса птицы. Остановившись, я напряженно вслушивался, пытаясь поймать хоть какой-нибудь звук, но не слышал ничего, кроме своего неровного дыхания. Дрожь била мое тело, струйки холодного пота катились по спине, и лишь ценой неимоверных усилий я удерживал свое тело от бессмысленного бегства, понимая, что это совершенно бессмысленно.

Нечто нагнеталось в воздухе, тяжестью наливалось над головой, давило на плечи и в какой-то момент мне показалось, я не выдержу этого щемящего одиночества, этой свинцовой тишины. Мне показалось, я вот-вот сойду с ума…

Небеса выплеснули на мир бесконечные потоки слез. Одновременно с этим прокатился над куполом леса басистый голос грома, заставивший меня вжать голову в плечи и присесть на корточки. Ощущения стали куда четче, непонятная угроза схлынула. Смытая дождевой водой, она стремительно впитывалась в землю.

Густые кроны деревьев на самом деле оказались совсем дырявыми, и вскоре дождь хлестал со всех сторон так, что я моментально промок. Ледяным порывом ветра холод притронулся к моему сердцу, и я тщетно искал какое-нибудь укрытие. С каждой ветки, с каждого кустика, с каждой травинки уже срывались крупные холодные капли.

Дождь стоял белой стеной. Казалось, вокруг меня срываются водопады, водяная взвесь мутила взгляд. Лес изменился второй раз. Я шел по следу, надеясь, что он выведет меня хоть куда-нибудь, когда подлесок вокруг стал быстро и неотвратимо густеть, местность понижалась. Появились вьюны, их темно-красные широкие листья, по которым с шумом барабанили капли дождя, укутывали стволы деревьев, оплетали кусты, превращая их в красные шары, делая их похожими на диковинных животных, очертания которых все больше искажались густеющими сумерками. Темнота быстро просачивалась между стволами, пропитанная влагой и холодом. Гром часто гремел над головой, и каждый раз я непроизвольно вздрагивал.

Я безуспешно пытался найти место, где смогу хоть немного укрыться от ледяного дождя и уже давно выбился из сил. Почва под ногами намокла и стала скользкой, так, что мне волей неволей пришлось сойти с глинистого следа, так как я ежеминутно оскальзывался, а один раз даже упал, весь перепачкавшись в грязи. Уже через несколько минут дождь смыл с меня отпечатки падения.

В конце концов я выбрал плотно растущие друг к другу деревья и заросли высокого кустарника, пойманные плетями красного вьюна и обессилено заполз под этот естественный навес, ища защиты от осеннего хлесткого ливня. Продравшись сквозь плотные ветви, с каждой из которых на меня обрушивался водопад капель, я, наконец, остановился, найдя себе небольшое углубление. Здесь было совсем сухо, плотные побеги над головой образовывали нечто похожее на небольшую пещеру, листья вьюна плотно заплели все свободное пространство у основания дерева. Я скрючился, прислонившись к толстому стволу и пытаясь согреться, но прекрасно понимал, что пока не сниму мокрую одежду и не разожгу костер, ничего не выйдет.

Ярко полыхнула молния, пробив кроны деревьев. Я вскинул голову, но ничего кроме темных овальных листьев вьюна не увидел.

О, Высшие, как мне хотелось подсесть к теплому костру, чьи оранжевые языки пляшут отсветами на окружающих предметах. Вспомнились пещера в горах и ручей, который тихо нашептывал в углу под камнями. Мне даже почудился легкий запах дыма. Мягкий нежный запах, словно от костра, в котором горит смолистое дерево. Я потянул носом воздух. Нет, мне не почудилось.

Уже предчувствуя беду, я обернулся и чуть не закричал. Упав на бок, я отполз прочь, но это вряд ли могло меня спасти. Прямо за моей спиной из глубины кустов на меня смотрели два косых светящихся зеленых глаза.

Я зажмурился, то ли готовясь к смерти, то ли пытаясь успокоиться. В любом случае, ничего не произошло и мне пришлось вновь вглядеться в темноту. Узкие зеленые щелочки с черным вертикальным тонким зрачком по-прежнему внимательно наблюдали за мной, ловя каждое движение.

Я никогда еще не был так близко к дракону. Даже там, на площадке в горах, когда Дон призвал своего ящера, мы были достаточно далеко, чтобы я чувствовал себя в относительной безопасности. Кроме того, там были маги. Здесь же нас с драконом не разделяло и метра, а рядом со мной не было никого, способного защитить.

Неужели я привык, чтобы меня постоянно защищали?

– Здравствуй, дракон, – прошептал я тихо, подбадривая себя и подивился тому, насколько нелепо звучат мои слова. Голос мой дрожал, все тело сотрясала мелкая дрожь и причиной этому был уже не холод.

Из едва угадывающихся в полумраке щелочек ноздрей вылетели две тонкие струйки белесого дыма. Дракон приоткрыл пасть, и я услышал ответ, от которого кровь застыла у меня в жилах:

– Зачем ты пришел сюда, человек?

Голос у ящера был мягкий, шипящий, словно у змеи, слова давались ему с видимым трудом. Этот голос пробирался вглубь тела, отзывался болью в каждом суставе, в каждом органе.

Леденящая душу тишина окутала нас, потому что я не мог ответить на его простой вопрос, и не только потому, что не знал ответа. Я боялся вновь услышать его голос, хотя и понимал, что боль в теле порождается безотчетным страхом. Тем не менее было необходимо что-то сказать, промедление могло привести к тому, что дракон на меня нападет. Это же надо было выбрать именно этот куст!

Но дракон, похоже, не хотел меня убивать, во всяком случае пока, и терпеливо ждал ответа, который я искал с заметным на моем лице усердием. Никогда бы не мог подумать, что среди деревьев может жить дракон! Все крылатые ящеры, которых я видел, были так велики, что вряд ли могли оказаться в лесу, при этом не выкорчевав половину деревьев. Этот же был совсем невелик, наверняка даже поменьше моего коня.

В лихорадке мыслей я вспомнил, что чужой дракон даже разговаривать со мной не станет. Но ведь этот дракон со мной заговорил!

– Не знаю, – с трудом выдавил я.

– Тебя разве не предупреждали, человек, что у леса другие хозяева? – прошептал дракон. От чего-то заныло сердце.

– Говорили, – согласился я. – Но… я не по своей воле пришел сюда.

– И кто же тебя заставил?

– Призраки Форта, – не веря тому, что сказал это, пробормотал я. – Не знаю, куда ушло время и как я очутился здесь. И где это «здесь», – это больше походило на жалобу.

– Ты не помнишь, как приходил сюда? – неожиданно мягко и даже заботливо спросил дракон.

– Я не помню, – тихо согласился я.

– Но ты приходил сюда до этого, – шепот дракона вновь окрасился в зловещие краски. – Ты давно тут бродил, тебя было хорошо слышно. Ты растревожил мои деревья своим жутким предчувствием! Я мог убить тебя множество раз.

Высшие! Я все же в лесу за озером Вердли. Где-то в северо-западной его части, достаточно далеко от равнины, чтобы никогда не забредать туда. Но что же мне остается теперь? Что говорить дракону? Правду? Если не знаешь правды, а врать нельзя, то как быть?

– Я благодарен тебе за то, что ты этого не сделал.

Это была правда.

– Ты чужак, – гнев вихрем ворвался в слова дракона. – Ты, чужак осмелился войти в мои леса!

Страх внезапно прошел. Так бывает, когда ужас становиться необъятным, но ты не отступаешь. Тогда он перехлестывает через тебя, а ты остаешься. От дракона веяло теплом и такой силой, что не было смысла сопротивляться, бежать, пытаться переубедить его. Это его лес и я оказался подавленным его силой, охвачен ею, словно загипнотизированная дичь. Единственное, что у меня осталось – это разум, который работал удивительно ясно и четко.

– Я готов отдать свою жизнь во власть хозяина леса, – проговорил я, глядя в завораживающе зеленые глаза дракона.

Странная правильность слов, вырвавшихся из моего рта, поразила меня. Фраза напоминала какую-то древнюю формулу, некую официальную фразу.

От резкого движения сломалась ветка. Голова дракона молниеносным броском приблизилась к моему лицу и зависла перед ним, плавно покачиваясь. Он и вправду оказался невелик, но длинное тело по-прежнему скрывалось в зарослях. Древний был так близко, что я почувствовал жар его дыхания. Чешуя на гибком плече казалось черной, но вспышка молнии, которая закралась под куст, блеснула зеленым на его шкуре. Дракон смотрел на меня в упор, и для меня остались только его глаза. Они затягивали в глубину темных омутов, скручивали, изгибали, ломали, словно тонкий прутик.

В какую-то секунду мне показалось, что сейчас у меня начнут ломаться кости. Эта мысль отрезвила и я, приложив огромное усилие, отвел взгляд, переведя его на свои безвольно лежащие на коленях руки.

Сверкнула еще одна молния. По небу покатился раскат грома.

В ушах у меня зашумела кровь, я судорожно вздохнул. Меня тошнило.

Не знаю, сколько времени я приходил в себя, я так и сидел, сжавшись в маленький комок, подтянув ноги к груди и подрагивая от холода. Дождь уже кончился, грохот воды по листьям превратился в редкие звуки падения капель, тучи по-прежнему висели над лесом.

– Это я привел тебя именно сюда, – вдруг сказал дракон и отвернулся. Теперь только один его глаз смотрел на меня.

Я молчал. Мне нечего было сказать.

– Что у тебя со спиной? – спросил дракон.

– Мне надо в город, – спохватившись, я встал на четвереньки.

– Сядь, – мягко прошипел дракон. – Тебе не выбраться из леса без моей помощи.

– Мне надо быть до полуночи в городе иначе смерть, – взмолился я.

Дракон помедлил, разглядывая меня одним глазом, потом проговорил:

– О, вижу. Касание мага особенно отчетливо. Черный принял тебя всерьез.

Дракон замолчал.

– Черный?… – переспросил я, но ящер молча смотрел мимо меня.

– Ты не вернешься сегодня в замок, – вдруг сказал он. – Сегодня ночью ты принадлежишь мне.

Я подумал, что провести последнюю в своей жизни ночь с драконом не так уж и плохо, но Древний пресек мои размышления:

– И ты не умрешь. Неужели ты думаешь, что я не справлюсь с тем, с чем легко справляется Черный?

Я подышал на ладони. От дракона шло приятное тепло, но оно не могло меня согреть.

– Человеку так много всего нужно, – презрительно прошелестел Древний. – Еда, вода, тепло. Придвинься ко мне, – он изогнулся, будто гигантская змея и я, перебарывая трепет, прислонился спиной к большому кольцу его чешуйчатого тело. Мягкое, приятное тепло прокатилось волной по моей коже, заставив тело дрожать от удовольствия. Невероятно, – я поднял голову, глядя на дракона. В нем было столько силы и жизни!

– Что ты намерен делать со мной? – немного погодя спросил я.

Дракон долго молчал. Его большая голова слегка покачивалась. Я прислушался. Тихий стук падающих капель, шорох листьев и тишина, полная покоя и величия.

– Лес – это великая стихия, целый мир, полностью обособленный, содержащий в себе такое количество тайн, что тебе и приснится не может. Вот ты – человек. Ты прожил всю жизнь среди людей. Каждый человек, это тоже столь же полный мир, со своими тайнами и законами. Я хочу, чтобы ты вспомнил все, что помнишь и знаешь о своей жизни. Призови свое умение говорить. От полноты твоего рассказа будет зависит, дам ли я тебе свободу или нет. Это моя цена за твою жизнь, плати ее.

– Рассказать? – растерялся я. Все происходящее мне внезапно показалось неуместным.

– Ты сейчас не можешь судить, кто из окружающих людей был важен, а кто нет. Позже, ты научишься отличать, – непонятно пояснил дракон. – Хочешь жить – говори.

Это было странным требованием. Дракон хотел, чтобы я посвятил его в мир людей. Что ж, может быть когда-нибудь он расскажет мне все, что знает о драконах, хотя я, попавший в лес не понятно по чьей воле, и мечтать о таком не мог. Вряд ли я сам когда-нибудь смогу назначить дракону такую цену.

И тем не менее мое смятение не мешало удовлетворить просьбу дракона. Я руководствовался вовсе не страхом. Просто этой ночью я если и не был приятелем дракона, то во всяком случае был его собеседником, а это значило, что говорить надо.

Той ночью я рассказывал о том, что сам жаждал забыть, и не пытался казаться лучше или умнее, чем был на самом деле, отчетливо понимая, что древнего ящера мне не одурачить.

– Я родился в большом городе и помню своих родителей еще совсем молодыми. Тогда в маме горел огонь, что-то такое, что заставляло меня, глядя на нее, непременно улыбаться, а остальных – тянуться к ней. И я видел, как она погасла, сгорела, словно свеча, и в ней осталась только усталость. Мой отец…

Я говорил и говорил, пытаясь вспомнить все, рассказывал дракону о том, как рос, как плакал по ночам от странной тяжести, что наваливалась на меня, словно непомерный груз вдруг ложился мне на плечи, прижимая к кровати. Как прятался от ненужных и непонятных видений, которые теперь не мог вспомнить. О неразделенной любви и отчаянии, о смерти родителей и жалости к себе, о всепоглощающем горе.

Я поведал дракону о тех, кого знал и кого никогда не мог понять.

Потом бесконечно говорил о Мастере.

Я не смотрел на дракона, а он не смотрел на меня. Его глаза были прикрыты, и Древний ни разу не шевельнулся с тех пор, как я начал рассказ. Порой мне начинало казаться, что это всего лишь статуя, что я разговариваю с камнем.

Забрезжил рассвет, а я все говорил. Голос мой стал сиплым, в горле першило, когда я наконец замолчал, полностью исчерпав себя. Дракон двинул головой и часть потолка провалилась, открывая чистое небо над нашими головами.

– Это было именно то, чего я ждал, – глядя, как я осторожно глажу его шкуру, но не пресекая моего поведения, прошелестел он. – Неправда ли, быть честным с самим собой очень важно?

Я вздрогнул и взглянул на дракона, но его глаза были все так же полузакрыты.

– Теперь тебе пора.

– И куда же идти?

Дракон покачал рогатой головой, словно разминая шею.

– Друзей я вывожу сам. И встречаю сам.

Он потянул голову на себя, лишая меня опоры и скрылся в кусту так же тихо, как прошедшим вечером выглянул оттуда. Сам я с трудом вывалился из ночного убежища – затекшие ноги очень плохо слушались.

Дракон уже стоял передо мной. Он оказался значительно длиннее, чем мне казалось все это время. Его чешуя имела темно-зеленый цвет, отливающий перламутром; по шее, спине и хвосту тянулся ряд тонких сероватых шипов. И у него не было крыльев!

Весь он казался тонким, но не хрупким, а, скорее, изящный. Под его блестящий шкурой переваливались мощные мускулы. Дракон не волочил хвост, а держал его чуть над землей.

– Следуй за мной, – сказал ящер и я сморгнул, потому что он исчез. Казалось, его подхватил ветер, но никакого ветра сегодня не было. Повернувшись, я уставился на стоящего между деревьями дракона. Сейчас он казался мне бесплотным, легким, колышущимся, будто горячий воздух, силуэтом. Когда я подошел, растерянный и потрясенный, он сказал, насмешливо приоткрыв пасть:

– Мне нет нужды придавливать траву, но тот след я оставил специально для тебя…

Он повернулся и снова исчез, оставив в воздухе едва заметный, зеленоватый след, который быстро развеялся. Я последовал за ним и вскоре уже стоял на опушке леса.

– Передай Черному мое приветствие и пожелание здравствовать, – велел дракон. – Скажи ему, что в ближайшее время он может не беспокоиться о твоей спине. Ну а потом… он все сам понимает.

– Ты хорошо знаешь Мастера? – спросил я с плохо скрываемым интересом.

– Во всяком случае, достаточно долго даже по нашим меркам.

– А Северного?

– Он сильный маг и Мастер верно не втягивает тебя в знакомство с ним. Это лишнее. Маг дня еще более порывист и независим.

– Он твой друг, так же как Мастер?

– Черный мне может… и друг, а вот Белый…

– Тогда… он твой враг?..

Дракон с щелчком прикрыл пасть.

– Нет прямых противоположностей, Демиан, нет крайних положений. Любое движение отстранено от точки начала. Я не настолько глуп, чтобы враждовать с кем бы то ни было. Но если Черный открыт мне и честен со мной, то в самом нутре Белого есть что-то ненастоящее, фальшивое. Я это остро чувствую. Когда это проявляется, творятся беды, а он не всегда может это в себе удержать. Не терзайся любопытством, не торопи то, что неизбежно.

Я вздрогнул. Где-то я уже слышал эти слова.

– Иди и не испытывай опустошения. Не думай, что ты потерял нечто важное, мы еще не раз увидимся. А Черному скажи, пусть заглядывает.

Я кивнул и, не оглядываясь, пошел к Вердли. Впереди меня ждал долгий пеший переход, но сперва я хотел напиться и присел на корточки у края озера, там, где расступались камыши, давая простор чистой воде. Это место не было водопоем, животные не приходили пить с этого берега – он был неудобен для спуска, поднимаясь немного над водой. Нагнувшись, я тронул воду рукой, желая узнать, насколько она холодна…

Падение. Холод охватывает меня, сковывая движение, обжигает льдом. Воздуха в легких нет. В них вода. Вокруг темно. Я рвусь куда-то, но сил все меньше.

Грохот оглушает. Я лежу на земле. Вокруг темно, но небо объято заревом оранжевых огней. Звезды на черном куполе далеких небес кажутся красными, налитыми кровью глазами Вселенной. Земля подо мной влажная, если смотреть на нее, она кажется обгорелой. То тут, то там попадаются лужи, в которых отчаянно копошится умирающая, вздымающая в предсмертной агонии жабры, рыба. Сами лужи кажутся огненными, отражая сполохи пожаров. Вокруг полно рыбы, везде вокруг лежит погибшая и умирающая рыба. А еще там, в стороне, лежит огромное существо. Я не могу разглядеть наверняка, но его длинное серебристое тело, судорожно изгибаясь, отражает отблески далекого пламени.