Текст книги "Жертвы времени"

Автор книги: Евгения Федорова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 38 страниц)

– Об этом мы поговорим потом и немного другим составом, – резковато ответил я.

– Не вини ее, Демиан, – скрипуче попросил гончар. – Она – обещанное дитя и делает все, что должно.

– Не могу понять, как вы допустили подобное, Калороне, вы, имеющие среди магов вес…

– Лучше было бы, чтобы Моралли умерла в утробе матери? – резковато отозвался старик.

– Я не это имел в виду, – разозлился я. – Вы же меня понимаете…

– Нет, не понимаю. Закон серди всех нас один. Кем мы станем, если начнем менять законы применительно к себе?

– Это – лицемерие, – я опустил штанину. – Маги поступают именно так, они всегда поступали именно так – изгибали законы под сложившиеся ситуации. Ваша потрясающая честность перед самим собой нечета их хитрости.

– Я не вижу ничего ужасного в том, что моя девочка обучалась у лучших людей города, – теперь голос Калороне был насмешливым, – узнала, как обращаться с любым оружием, будь то лук, меч и слово. В том мире, где она росла, это были полезные умения, так что оставим мой выбор мне. Согласись, ты сам провел с ней немало счастливых мгновений.

– Меня ранит, что это было не взаимно, – признался я.

– Удивительно, что это для тебя важно, – задумчиво протянул старик. – Она много говорила о тебе в те времена, а потом, когда вы отбыли в горы, каждое утро поднималась на стену и молилась вечерами, чтобы снегопады отступили. То, что ты видишь сейчас, это обида…

– Не надо, – тихо попросил я. – Вот не сейчас, я прошу. Вы пришли не за этим, верно?

– Верно, – согласился Северный. – Сначала я хотел собрать всех, но побоялся развития событий. Как я сказал, ты бываешь немного импульсивен.

Я скривился, встретив прямой взгляд мага дня.

– Сегодня ты спас этот лагерь, ты увидел то, что было от нас скрыто. Здесь неуместна иная благодарность, кроме доверия, Демиан. У нас больше не будет от тебя тайн. Мастер не сказал тебе о наших планах?

– Собственно, нет, – внутри у меня все заледенело.

– Для этого придется начать издалека, ты многое упустил и я боюсь некоторого непонимания, – маг выдержал паузу, толи упрекая меня, толи собираясь с мыслями. – Мы были пограничным миром, но теперь все, что здесь было, уничтожено. Томы ты сам был свидетелем. Остались лишь крохи, нам нечего спасать. Такое уже случалось, когда много тысячелетий назад время вошло в живой мир.

Мы всегда были теми, кто оберегал череду миров от беды, и сейчас единственная наша возможность оттеснить время назад, это отступить за другую границу и найти способ укрепить ее.

– Вы решили все бросить? – тоскливо уточнил я.

– Уничтожить, – подсказал Мастер. – Спрессовать и вышвырнуть за пределы реального. Представь себе два изображения на тонкой бумаге, можно наложить одно на другое, а потом стереть лишнее.

– Это чудовищно, – от чего-то мой голос стал совсем сиплым. – Ведь именно так Форт появился на равнине, да? Северный – самый древний маг, так сказала Рене. Вот значит как, не впервой уже терять свои позиции?

Северный передернул плечами, будто ему стало неуютно.

– Мы спасали то, что могли, – сказал он нехотя, – но те, кто пришел со мной, почти все уже мертвы.

Я заметил, как руки Калороне дрогнули. Он поднял свои слепые глаза на меня, и на мгновение мне показалось, что он видит куда лучше любого из нас.

– От тех времен остались лишь призраки в Святилище, но есть и те, кто живет их чаяниями, не человек и не мертвец, – сказал старик. – Город даровал нам время, лишая свободы уйти. Я один из тех, кто помнит те времена. Да, что-то ужасное есть в совмещении миров…

– Это та же самая смерть, – пытаясь понять слова гончара. Значит ли это, что он пришел из другого мира вместе с Северным или то, что он видел, как в его мир входили маги и драконы? Сейчас и не понять…

– И все равно у нас нет другого выхода, – упрямо сказал Северный, глядя, впрочем, не на меня и не на Калороне. Он смотрел в дверной проем, словно искал кого-то за пределами дома.

– Миры привыкают быть такими, какими их делают, – сухо заметил Калороне, и я вдруг понял, что больше ничего от него не услышу. Он, как и все…, как и я не видел другого выхода.

– Как мы можем наложить мертвый мир на живой, дышащий своей жизнью? – растерялся я. – Как мы можем трогать гробницу? Этот мир, это же погост. От него ничего не осталось! Что вы хотите? А если нам не удастся, если фантомы хлынут следом?

– Мы сможем защитить новый мир, – спокойно ответил маг дня, и я чувствовал, что остальные с ним согласны. – У нас будет цель, которую мы утратили уже давным-давно, поддавшись привычке равновесия. У нас будет долгий срок, чтобы мы смогли найти решение. Смерть – это столь великая сила, что даже время рушится под ее неумолимыми ударами. Совместив миры, мы получим возможность отыскать способ укреплять и восстанавливать стену.

– Северный! – зло бросил я. – Ну скажи же, ведь у вас было это время! Ты видел пещеры под горами, полные жизни, так ты сказал? В другом мире, да? Как ты мог оставить попытки? Или, быть может, все это обман, и стену просто невозможно защитить? Рано или поздно она обрушится так, как рушились стены до нее? Северный, это и есть правда?

– Я попыток не оставлял, – сухо выделяя каждое слово, скала маг. – Я искал. И я нашел того, кто отдаст границе между мирами свое время, того, кто способен не только разрушать стены, но и созидать их…

– Почему ты не сказал мне раньше? – взорвался я.

– Потому что мы опоздали. Я многие годы искал того, кто подошел бы для этой жертвы, кто смог бы отдать себя стене и лишь благодаря Шиве мне это удалось.

– Фантом в Храме сказал, что я такой не один, – возразил я, будто пытаясь поймать мага дня на лжи.

– Не один, но вас не так уж и много, – согласился Северный. – Нет, не каждый, выживший после смерти, отнюдь. И с тем, как я подбирался к тебе подобным, их уничтожали случайности. Будто мир сам… или чей-то злой умысел…

– Это мог быть Шива, – подсказал я.

– Нет, – казалось, маг дня сейчас угаснет. Голос его стал глухим, едва слышным, он прикрыл глаза: – Я подозревал его, не скрою. Но это было бы просто глупо, а Шива не глупец. И к тебе, Демиан, я приставил его, чтобы увериться в том или ином, а вышло, что сделал лучший выбор, будто пытался обмануть сам ход событий. Я не приближался к тебе, послал Мастера…

– А потом? – у меня пересохло в глотке, голос показался хриплым.

– А потом было поздно, – резко ответил Мастер. – Потом везде появились фантомы, их прикосновение разбило наше равновесие. Мы были не готовы…

– Не готовы к чему?

Северный отстранился от стола, глубоко вздохнул:

– Отдать свое время, Демиан. Не всякий может поступить так и дело в желании. Ты понимаешь, как это сделать? Хотя бы сейчас понимаешь?

Я наиграно уверенно кивнул, для меня это значило «отдать жизнь».

– Так и есть, – печально согласился Мастер, – придется попросить Шиву, он рядом?

– Где-то здесь, – кивнул Северный. Я смотрел на них удивленно и тогда маг дня сказал: – Тебе это не понравится, Демиан, может быть даже больше, чем входящее в плоть острие. И уж точно это не понравится Мраку. Но и ты должен простить нас за это вмешательство: когда придет срок уходить, ты должен будешь попытаться, если все еще хочешь что-то сделать. И мне кажется, это будет в твоих силах.

Я нахмурился, когда в комнату вошел фантом. Он лишь взглянул на серьезные лица собравшихся здесь людей, прочел мое удивление и покачал головой:

– Северный? – попросил он печально. – Не заставляй меня это делать, ты же знаешь, что я не могу.

– Ты единственный, кто можешь и сделаешь, – проворчал Мастер недружелюбно. – Драконы, вот уж кто никогда не пойдет на подобное. Я хочу быть уверенным, что Демиан поймет, что искать, так что уж постарайся…

– Не хочешь марать руки, Мастер? – как-то непонятно проворчал фантом. – Демиан, тебе придется извиниться за меня перед Мраком, и тебе придется ощутить это, иначе они не остановятся.

Шива не смотрел на меня, когда протянул руку, ожидая, что я возьмусь за его ладонь. Было понятно, что он сделает сейчас со мной нечто дурное, что может возмутить дракона, но отступать было некуда.

Мрак, так надо, я делаю это по собственной воле.

Колороне отвернулся. Почувствовав, как дрогнули пальцы, я протянул руку и ощутил, как утекает мое время, будто песок ссыпается с ладони. Крупицы жизни уходят, схожие с песчинками, пересыпающимися в часах. Всего лишь один стук сердца.

Фантом отпустил меня, передернул плечами и так же, не ответив на прямой, удивленный взгляд, вышел из комнаты.

Я знал! Я всегда знал, что оно внутри меня, это ощущение бытия, нерушимое, бесконечное, дающее утром встать и не торопясь позавтракать, не обращая внимания на ушедшие мгновения, а вечером маяться от скуки. Чувство плавности течения. Чувство жизни. Но не сама жизнь. Не так.

– Ты не поймешь, – глухо сказал Северный, наблюдая за выражением моего лица. – Да и не нужно. Эта магия – проклятье Вселенной, подобные умения запретны и не доступны никому, но я надеюсь, ты запомнишь хотя бы отголосок этого чувства. Когда придет время отступать, постарайся отыскать его в себе, быть может, это сделает стену крепче. Твое время – время смерти, и если оно останется на границе мира, у фантомов пропадет всякое желание даже приближаться к ней.

– А вас не пугает, что вы хотите рискнуть еще одним миром? Там ведь тоже живут люди, у них есть прошлое и они надеются, что у них будет будущее. Вы хотите всех их убить, как убили этот мир?

– У тебя нет права говорить так, – резко и очень спокойно отрезал Северный.

– За что? За что вы хотите погубить еще один мир? Вы пришли за тем, чтобы я сказал свое слово.

– Так предложи решение, – Калороне аккуратно сложил руки на коленях. – Хочешь остаться здесь, подвергаясь вечной травле? Хочешь создать из этого мира форпост? Я слеп, потому люди перестали быть для меня загадкой. Ты хочешь предложить ничего не делать? А теперь послушай о том, что будет.

Если мы остаемся здесь и попытаемся обороняться, первым погибаешь ты, но я знаю, ты к этому готов. Рано или поздно мы все умрем, а фантомы останутся полноправными хозяевами этого мира. Поверь мне, им этого будет недостаточно. Тогда они ринутся дальше и их уже некому будет остановить. Маги всегда жили на границе времени, таково было их предназначение. Наша смерть сейчас будет приговором всему.

Молчание. Тягостное, долгое, будто тишина позволит мне переосмыслить все. Но тишина, как все эти слова – пусты. В них нет поступков, в них – безнадежность.

– Ты сегодня остановил их, – снова заговорил гончар. Похоже, лишь он один сейчас был способен говорить. – Фантомы нашли способ добраться до нас, но нам повезло, что на обрыве оказался ты.

Слова сорвались с моих губ еще прежде, чем я успел подумать или осознать, что говорю:

– Я всего лишь перенаправил ветер, и фантомы были вынуждены отступить. Драконы спустились с неба, они благодарили меня, я слышал их голоса, все они говорили мне: спасибо за безопасность, спасибо за покой.

Встревожено, маги переглянулись.

– Я понимаю, что нам придется вторгаться в мир, где мы не имеем права существовать, – продолжал я. – Понимаю это, но принять не могу. Я бы с легкостью отдал свою жизнь, если бы это могло что-то изменить. Неужели вы думаете, что так будет до бесконечности? Успевают ли миры рождаться, не придем ли мы когда-нибудь к стене и не обнаружим за ней пустоту не рожденной Вселенной?

– На твой век вполне хватит одного мира, – сухо ответил мне Северный. Я вдруг понял, что давно не слышал Мастера. – Ты говоришь о том, что будет так далеко, что даже Шива не возьмется утверждать, доживет ли он до этого. Но и сам посуди, любая жизнь не может быть бесконечной. Мы говорим, что собираемся совмещать миры, но ведь мы лжем сами себе. Мы будем уничтожать вселенную с миллиардами миллиардов планет, которые без сомнения теперь пусты так же, как и наша планета. Фантомы ныряют в поток времени и выныривают из него в том месте нашей Вселенной, где им заблагорассудится. В этом их власть. Мы с Мастером выстроили стены здесь, мы воздвигли из своей жизненной силы границу которая держится, но лишь там, где властвует ветер.

Ты не слышал ночью их голоса, Дем? Их шепот? Ночью они начинают говорить с нами. По началу лишь Мастер был способен услышать их, ночью мир претерпевает удивительные метаморфозы. Потом их стали слышать все. Фантомы говорят о том, что нам нечего боялся и уговаривают нас быть равнодушными. Именно поэтому простые люди, которые живут в нашем лагере, так спокойны. За время, что мы живем здесь, ушли уже многие, и мы не в состоянии их удержать, разве что силой. Они просто вставали и уходили из-под защиты ветра и шли навстречу тому, что им обещал мягкий, едва уловимый шепоток времени. Остались лишь самые сильные, самые стойкие. Лишь те, кто еще помнит горечь потери любимого, еще может сосчитать жизни, украденные фантомами. Но и они слабеют. Остаемся лишь мы. Мы жестоки, потому что нам нет дела до благ, которые нам обещают, и это единственное наше оружие. Мы должны покинуть эту реальность, уничтожить ее, мы должны укрепить защиту для другого, еще живого мира. И продолжать бороться.

– Скажи мне, – вдруг подал свой голос Мастер, и я вздрогнул от того, сколько боли и горечи было в его голосе. – Ты сможешь помочь нам уйти отсюда?

Я был возмущен его вопросом, но предпочел ответить спокойно и ровно:

– Я сделаю все необходимое, – видят Высшие, сказать это было сложно.

– Демиан, пожалуйста, не пытайся найти другой выход, – Калороне встал, и скамейка под ним громко скрипнула, – не растрачивай себя и не приноси в жертву раньше времени. Чтобы уйти из этого мира, все маги должны будут бросить свои силы и силы мира на сложное чародейство. Ветер умрет, мир затихнет, чувствуя кончину, и мы останемся беззащитными перед лицом фантомов. Твоя кровь сможет обезопасить нас на какие-то время, ведь фантомы не решаются притронуться к ней.

– Чтобы укрыть людей и драконов, – проворчал я, – понадобиться много крови.

– Мы что-нибудь придумаем, – пообещал Мастер.

Внезапно в дом своей медвежьей походкой вошел Недгар, сурово оглядел собравшихся и процедил:

– Всем выйти вон!

Калороне с чувством похлопал лекаря по плечу и вышел, следом, украдкой улыбаясь, последовали Мастер и Северный.

– Что это? – грозно спросил Недгар. – Кто позволил тебе встать?!

Я пристыжено улегся на тюфяк. Недгар подхватил отрез белой ткани со стола и принялся вытирать о нее руки.

– С тебя верно достаточно на сегодня? – спросил он как ни в чем небывало. – Они совсем утомили тебя?

Он быстро коснулся моего лба и удивленно хмыкнул.

– Это было важно, – отказался я.

А я знаю, – согласился Недгар. – Но для меняя гораздо важнее твое самочувствие. В этом мой долг, как долг стряпухи в том, чтобы не подгорело жаркое.

– Я понял, но мне уже лучше, – улыбнувшись, я попытался прикрыть краем одеяла проступившую даже через одежду кровь на бедре, но Недгар ловко поймал меня за запястье.

– А вот этого не надо, – предупредил врач. – Если тебе не стало хуже, это еще не значит, что нужно увиливать.

– Да я…

– Не стоит оправдываться, я знаю, что обошелся с тобой вчера весьма не гостеприимно. Были бы мы в Форте…

В его голосе прозвучала мечтательная и немного тоскливая нотка. Конечно, он имел в виду вовсе не руины, в которых сейчас лежал город. Недгар позволил себе на мгновение скользнуть на крыльях воспоминаний, где он встретился со своей женой. Его любимая Вирель, целительница, учившая меня когда-то тому, что еще недавно я был не готов вспомнить. Она передала мне свое знание и не сочла нужным встретиться со мной. Тогда я бы не принял ее дара. Может, я никогда не стану так искусен, как она, но я буду стараться, потому что так много людей возлагало на меня свои надежды.

Северный и Шива сразу увидели во мне нечто большее, чем просто человеческую глупость. Увидела это и жена Недгара, но так же, как и Шива, предпочла действовать сама. Она просто сделала то, что считала нужным.

Я внезапно понял, что у маленькой девочки Карин действительно не было никакого шанса выжить. Не потому, что она желала достичь власти, не потому, что она пыталась меня неоднократно убить, а лишь потому, что в меня с самого начала верили столько сильных сердец, а все произошедшее было частями точно выверенного Северным плана. Неужели и вправду будущее доступно мудрецам?

Нет, – тут же ответил я себе, – недоступно. Потому что Северный не знал, что придут фантомы, он пропустил нужный момент, а, значит, мог лишь предполагать.

Я тяжело вздохнул.

В той схватке победил вовсе не я и теперь мне остается лишь откупаться от своей совести. Я не в силах управлять энергиями, которые шипят, будто разозленные змеи, от моего слабого прикосновения, но я буду их просить. Просить и помогать людям.

– Ну что ж, – отвлек меня Недгар от мыслей и собственных воспоминаний, – давай посмотрим, как выглядит твоя нога. В какой момент рана начала кровоточить?

– Я упал на камень, когда возвращался от обрыва.

– Ах вот как… Тогда ничего удивительного, – он посмотрел на меня с укором и взялся за дело.

Глава 21. Сны

Дни шли, и погода перестала баловать нас теплыми днями. Ветер не стихал, но он был не в состоянии разогнать черные грозовые тучи, клубившиеся над утесами. Небо, словно чувствуя безысходность, постоянно плакало. Уныние, царившее до этого в сердцах людей, медленно перерастало в отчаяние, и я прекрасно понимал, что это очень плохо – это приближало тот день, когда маги, наконец, решат покинуть тонущий корабль.

Но ведь я так и не нашел выхода!

Я понимал, что маги тянут с совмещением миров исключительно из-за меня. Что бы ни говорили Мастер и Северный о том, что нам надо подготовиться, то были лишь отговорки. На самом деле они ждали момента, когда я смогу отдать им столько крови, сколько даст магам и драконам полноценную защиту. Они смотрели на меня хмуро, а потом отводили глаза, и не нужно было быть пророком, чтобы понимать, о чем они размышляют.

Когда опадет ветер и рассыплется защита, сотканная их умениями, фантомы нахлынут на нас, подобные бурному валу, и будет недостаточно просто очертить на земле круг, нужно будет создать купол, способный устоять под ударами времени. Сколько для этого нужно вещества? Они выпотрошат мое тело, высушат его без остатка, но хватит ли этого?

Не уверен.

Я не мог усидеть на месте, хоть нога и не давала мне спокойно спать, а уж ходить и вовсе было нелегко. Я бродил по лагерю, тяжело опираясь на трость, заговаривал с людьми, пытаясь вытянуть из них отношение к тому, что собирались сделать маги и вскоре уверился, что их мнение можно охарактеризовать одним словом: безразличие. Люди просто хотели, чтобы все закончилось. Они открыто смотрели мне в глаза и говорили: пусть это случится. Смерть или жизнь. Но терпеть и ждать дальше становится все мучительнее!

Теперь я часто слышал голос по ночам и, просыпаясь, прекрасно помнил все то, что он говорил мне. Он неизменно звучал голосом Шивы, напевая старые песни матери, которые казались мне чем-то давно позабытым. Я вслушивался в них, вспоминая разговоры, которые вели мы когда-то с Энтони, но все споры сводились к тому, что пришло время уснуть.

И теперь я не мог винить людей за то, что они ждали гибели этого мира как избавления, слепо веря, что то, что их ждет впереди, лучше подобной пытки. Но более всего меня удивил Оружейник…

В тот день я проснулся поздно, с трудом выплывая из мягких объятий сна, стряхивая с себя липкий, приторно-сладкий мир обещаний. На улице шел дождь, ровный неторопливый дождь, который обычен для летних, ненастных дней, но мой ветер делал его холоднее и резче. По крыше приятно шуршали капли, кровля набухла, но все еще держалась, не пропуская внутрь небесную влагу.

Я выбрался на крыльцо и застыл, оглядываясь. Здесь разыгралось настоящее ненастье: дождь метался, носимый ветром, холодные капли били в неровные поверхности серых луж. Теперь уже звук дождя не казался мне столь уютным.

Мой рассеянный после пробуждения взгляд нашел Оружейника занятым своим обычным делом: под прикрытием высоких тентов он шевелил угли в каменной кузне и от его движений вверх вздымались, будто извержения, фонтаны ярких искр. Ветер подхватывал их и кидал ему в лицо, но Оружейник будто не замечал этого. Что ж, пришло время поговорить и с ним. Вжимая голову в плечи, я пошел к кузне.

С момента моего появления в лагере я еще ни разу не здоровался с ним, даже близко не подходил, не испытывая необходимости поговорить, поэтому Оружейник ответил мне тем же, сперва сделав вид, что не заметил меня. Когда же я зашел под навес и кашлянул, он повернулся и с наигранным удивлением принялся разглядывать меня. Я чувствовал себя под его взглядом неуютно, как и прежде. Это было забавно.

Здесь, под тентами, было все необходимое: скамьи, где можно было бы присесть, столы с инструментами и заготовками, молотки, напильники, кусочки бархатной ткани, какие-то бутыли с травильными веществами.

– Как тебе удалось все это взять с собой? – спросил я с любопытством, опустив приветствие.

– Своя ноша не тянет, – недовольно сообщил учитель боя. – Здравствуй, Демиан, думал, ты уже не подойдешь ко мне. Думал, обиделся из-за того, что я сделал тебе такой непутевый меч, – он многозначительно глянул на мою ногу. Мне почудился в его словах легкий упрек, но оправдываться было бы нелепо.

– Нет, Оружейник, как раз наоборот. Отменный палаш, он дал возможность разгадать одну из самых важных загадок, которую выставило перед нами время, – я сдвинул железные бруски и присел на скамью без приглашения. – Но можно было бы сделать его потоньше.

Оружейник улыбнулся, принимая мои слова за шутку, но на самом деле они были не лишены сарказма.

– Это, конечно, не кресла в комнатах моего дома, – сказал он, присаживаясь рядом со мной на скамью, – но все равно лучше, чем говорить стоя.

Его руки зашарили по столу в поисках трубки и кисета, которые оказались рядом со мной. Я передал их кузнецу и подумал, что время даже с ним обошлось жестоко – Оружейник казался рассеянным и каким-то разочарованным.

Внешнее, – напомнил я себе, – обманчиво, учись всегда смотреть в самую суть.

– Не хочешь ли пофехтовать? – спросил Оружейник невинно. – Северный в последние дни так занят, что даже он не находит минутки обменяться со мною парой ничего не значащих ударов.

Я вопросительной приподнял бровь, давая понять, что его предложение сейчас вовсе неуместно.

– Ну что ж, не хочешь, да и ладно, – учитель боя набил трубку и долго выскребал из огня подходящий уголек, потом вернулся ко мне. – Хочешь узнать, что было той ночью? – поинтересовался он и мы оба знали, о чем он говорил.

– Нет, мне хватило видений, – отказался я.

– Так даже странно, – проворчал Оружейник. – Ты помнишь старину Войе – ну ту рыжую суку, которая всегда дремала у кухни? Знаешь, ей было тринадцать лет, но она все равно прекрасно ловила крыс, а потом укладывалась на теплые каменные плиты и дремала. Иногда я припасал для нее большую кость. Мы были с ней чем-то похожи – два старика, которые не любят ветер и дождь…

Я молчал, вспоминая рыжую собаку. Для меня она была всего лишь одной из, но Оружейник ценил ее, как нечто знакомое.

– Это у меня от Мастера, – внезапно признался он, – этот черный прохвост раньше был ужасным любителем псов, просто не мог пройти мимо. Я помню время, когда в Форте выводили лучшие породы. Так он пытался заглушить боль. Вы все после перерождения такие странные, маг ночи не мог и шага ступить без своего серого волкодава. Потом он умер и маг пытался об этом забыть.

– Собачий век короток, – согласился я.

– Ну да, – как-то неловко поддакнул Оружейник. – Ты наверное хочешь узнать, почему я раз за разом предавал твою дружбу?

Пфф, как он смел все в одну кучу, вполне в его духе. Соприкоснувшись с мыслями Моралли, я узнал слишком многое из того, чего знать не хотел. Я даже не думал об этом.

Принимая мое молчание за откровенную враждебность, Оружейник заговорил как всегда мягко и открыто:

– У меня много теней, – шпионов, учеников, которые помогают мне быть в курсе того, что происходит в мире. Было, – вдруг осекся он. – Все, что мы делали с Мастером, это пытались удержать тебя.

– Думаешь, это важно? – нахмурился я.

– Ах, ну да, важно то, что я не остановил Северного, когда он поднял на тебя бич. Ну прости! Я не считаю, что человек, который с блеском выходит из ситуации, в которой должен получить свое – наказан. Этого недостаточно. Да, я перечеркнул твою победу, да, я пронзил тебе руку. Всего лишь укол. Ты его не прочувствовал, вот что. Ты этот урок не усвоил.

– Как и второй, – насмешливо подытожил я.

– Возможно, – проворчал Оружейник, – потому что тогда в тебе не было уже чувства вины. Я потакал себе и с лихвой потом получил высказываний от мага ночи, можешь быть доволен.

– Это во всяком случае честно, – я помедлил. – Все еще не удовлетворен?

– Естественно, не хочешь все-таки пофехтовать со мной?

– С такой-то ногой? – невесело усмехнулся я. – Ну нет.

– Ах да, нога, – словно только что вспомнил Оружейник. – Мои клещи помогли?

Мне захотелось встать и уйти, но я сдержался, потому что теперь мною руководил не страх, а отстраненная брезгливость. Такое чувство по отношению к человеку, заслужившему уважение, было мне самому противно и я постарался отстраниться от собственного превосходства, в котором уверял меня из темноты моей души дракон.

– Несомненно, но меня поражает этот напор, зачем он?

– Лучше, чем безразличие, – Оружейник отвернулся, но я почувствовал его горечь. Ему тоже не нравилось то, что происходило с людьми, его тоже утомляли голоса, приходящие во сне. Он, как и многие другие, не привык не видеть снов, погружаясь лишь в пучину чужой власти и это его угнетало.

– Значит, все-таки боишься того, что собираются сделать маги? – твердо спросил я. Впрочем, на любой мой вопрос Оружейник имел свой собственный ответ.

– Страх здесь ни при чем, – отрезал он. – Пора заканчивать с этим миром. Знаешь, это как пытаться откачать утопленника. Трупу уже много дней, а ты не замечаешь, пытаешься заставить его легкие заработать, а сердце забиться.

– Но этот мир не мертв! – запротестовал я.

– Нет, он мертв давно. Он умер еще до того, как погибли люди. Ты никогда не задумывался над этим? Люди стали тенями тех, кем были раньше.

– Скажи еще, что все сводится исключительно к людям!

– Квинтэссенция определенно в чем-то другом, но все взаимосвязано. Люди давно заболели, единственный способ им помочь – стереть их с лица земли.

– Почему нужно все уничтожать вокруг себя? – подивился я, уже понимая, что с этого момента и впредь наши пути с Оружейником окончательно расходятся.

– Просто есть вещи, которые нельзя оставлять как есть, – глубокомысленно изрек он, но его мудрость была лишь глупостью того, кто не желает видеть. – Не упрекай меня за подобные взгляды, Демиан. Можно смотреть по-другому, когда ты чувствуешь желание лгать самому себе. Но я уже давно не нахожу мотивов. Так было поначалу и с тобой. Мне было не интересно, знаешь ли, потому что ты казался никаким. Скользким, как змей, нервным, словно перепуганная сойка. Иногда показывал клыки, это и заинтересовало меня, но не более того. Тогда я солгал себе самому, поверив, что у тебя непременно найдется нечто, чем ты сможешь расплатиться со мной. И да, я нашел в тебе партию на свой собственный танец жизни…

Он говорил о том, чего я понять не мог, и потому думал о другом.

Можно ли было когда-нибудь помочь этому миру, если заключить его в человеческую сущность? Нет. Я отыскал ответ на этот вопрос уже давно. Я сформулировал его и понял. Человеку нельзя помочь, если он этого не желает, в противном случае, это может оказаться опасным для того, кто предлагает содействие. Раз нельзя помочь человеку, то как можно помочь всему миру?

Я тяжело встал.

– Рад был повидаться, – сказал я, но Оружейник вдруг сощурился и зло отозвался:

– Лгать будешь, когда все успокоится. Не думай что те, кто окружает тебя, глупы. До свидания, Демиан.

А что, если они правы? – тоскливо подумал я, бредя прочь. – Что, если нет другого выхода? Действительно, кого здесь защищать? Кроме воспоминаний, тут ничего не осталось. Эти воспоминания никогда более не станут реальнее мыслей людей, которые еще что-то помнят. Бросить все и смириться с неизбежностью?..

Нет, – решительно остановил я себя, – это мгновения слабости. Выход найдется и найду его я. Это мой долг…

А время летело быстрее ветра, и маги назвали день, когда им понадобится для защиты моя кровь. Драконы наконец проснулись, но больше практически не поднимались в воздух, напоминая мне древние каменные изваяния. Они могла сохранять неподвижность многие дни, но при этом бодрствовать.

Я сидел, подставив ветру лицо на крыльце дома – это было мое излюбленное место. По небу носились грозовые облака, но сегодня дождь не пролился на землю. Со стороны моря, перекрывая ровный шум волн, долетал грохот грома.

Мне вдруг вспомнились слова Мастера:

Не стоит спрашивать, где ты был. Мы все равно этого не узнаем, пока ты не вспомнишь свои сны.

Я вздрогнул, встрепенулся, ощущая, что наконец натолкнулся на нечто стоящее. Так бывает, когда знание всегда живет в тебе. Его лишь необходимо отыскать.

Неужели все так просто? – с трепетом подумал я. – Вернуться в библиотеку, туда, откуда я начал этот безумный путь. Высшие, я должен все понять! Если выход есть, он где-то там…

Я подскочил, как ужаленный, но, вовремя спохватившись, вернулся в дом, подхватил со стола одну из карт побережья, которые Рене частенько изучала, перевернул ее и, не жалея бумаги, размашисто написал:

Я вернусь. Мне нужно всего две ночи. Не торопитесь, от этого ничего не изменится.

Демиан.

До момента совмещения миров оставалось двое суток, когда я прошел между дремлющими драконами и влез на спину Мраку. Он был недоволен тем, что его потревожили, но отнести меня к развалинам Форта не отказался. Дракон не спрашивал меня о том, что я собираюсь сделать, его будто бы вовсе и не интересовала причина, по которой мы снова решили посетить развалины города. Он плавно парил над лесами, потом скользнул вдоль предгорий и дальше, дальше над хребтами дремлющих гор. Дракон мягко плыл к цели, но я не торопил его, сам опасаясь того, что меня ждет впереди. Так прошла ночь и начался день, когда мы увидел перед собой развалины.

Там дракон, – подсказал Мрак.

Он уместился на небольшом осколке стены, который все еще торчал вертикально, словно насмешливое напоминание о том, каким был Форт до разрушений. Лесной дракон сидел на стене, подобравшись, его сильный хвост оплетал мертвые камни. Он неотрывно следил за нашим приближением, и, когда Мрак приземлился, зеленый упал вниз, ожив. Он сделал изящный полукруг, заставив меня вскинуть голову, а потом мягко ступил на землю рядом с нами.