Текст книги "Жертвы времени"

Автор книги: Евгения Федорова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 38 страниц)

Глава 16. Разоблачение

Опять пробуждение в неизвестность. Я лежу с закрытыми глазами и пытаюсь понять, где нахожусь, силюсь вспомнить то, что последним отложилось в затухающем сознании… и не могу. Это страшно. Удручающе безнадежно.

Ничего не помню. Ничего с того момента, когда сошел с тропы мертвых, уйдя в темноту. Словно что-то обрубило воспоминания, но я твердо уверен – было еще что-то, – а найти это не могу.

Я натянул одеяло на голову и от этого простого движения спина и ребра заныли. Что это? Опять?

– С возвращением…

Я приподнялся и посмотрел на кресло у камина. Мастер сидел там, я не ошибся.

– Что со мной опять? – очередной глупый вопрос, срывающийся с губ.

– Ты летал на Ночном, Демиан, полагаю…

Я отбросил одеяло в сторону. От резкого движения легкая дурнота накрыла меня с головой. Вдруг необычайно ясно вспомнилось все, что произошло накануне… Накануне?..

Мастер всегда отвечал на мои невысказанные вопросы, и этот раз не стал исключением:

– Ты проспал двое суток. Должно быть, проголодался?

– Нет, – хмуро отозвался я, вновь устраиваясь в кровати.

– Пошли, поедим, а? – предложил маг.

– Нет, спасибо, я, пожалуй, полежу.

Мастер тяжело вздохнул.

– Ты выглядишь много лучше, – тронутый вдруг угрызениями совести, сообщил я.

– И тем не менее чувствую себя паршиво, хотя факт – я жив.

– Это я вижу.

Маг покачала головой и с легкой иронией уточнил:

– Ожидал вестей о моем чудесном восстановлении?

Мне нечего было ему сказать. Теперь я особенно глубоко запутался в происходящем. Я видел, как Мастер одним прикосновением стягивает раны или скрепляет порванные мышцы и также видел, как сам умирает от полученных ран. Некоторые очевидные законы, явные магам, мне были недоступны. Да, Мастер как-то говорил, что закрытые чарами раны можно открыть снова, но неужели оно того стоит?

– Расскажи, что случилось с тобой с момента, как ты узнал, что я…

Мастер запнулся.

– Умираешь? – уточнил я. – Зачем, ведь теперь ты жив. Заметь, я никуда не сбежал и коня твоего в целости вернул.

– Ты думаешь, я могу злиться из-за коня? – с легким разочарованием спросил маг.

– Северный бы точно злился…

– Он тебе разве что-нибудь сказал?

Я посмотрел на Мастера, мне стало смешно. Все это было смешно!

– Он сказал, – нарочито обречено сообщил я, – чтобы Дон отвез меня в город и…

– …не забыли подлечить твои раны, – официально закончил Мастер, и не сдержавшись, хохотнул, схватившись рукой за грудь. – Пошли, – сказал он сипло, – ты так похудел, что смахиваешь на скелет. Северный нам с Доном этого не простит и непременно высечет.

Вот не надо так иронизировать, – подумал я раздраженно.

– Вставай, я покормлю тебя с ложечки.

– Я ранен, не видишь что ли? – уперся я.

– Я тоже, ну и что? – удивление Мастера было искренним. Казалось, я всерьез озадачил его. – Это не мешает мне хотеть кушать. Постыдись, Демиан, твои раны смешны. Ночной придавил тебя челюстями, от такого еще никто не умирал. Да, понимаю, неприятно, но это не повод валяться в кровати.

Я пристально смотрел на мага и вовсе не разделял его оптимистичного настроя.

– Чувствуешь смертельную усталость? – спросил маг, посерьезнев. – Не тела, но разума?

– Даже говорить не хочется, – признался я.

– И так было ясно, что ты раздавлен. Уйти с тропы мертвых удел сильных духом, решение и понимание отнимает много сил. Прости, что затащил тебя туда. А уж то, что произошло дальше и вовсе не поддается объяснению. Но есть одно верное средство, которое поможет тебе…

– Побороть себя?

– Встать и поесть. Кстати, ты забыл у меня позавчера кое-что.

Мастер взял с подлокотника кресла чехол с красной оторочкой, из которого торчала рукоять ножа. Я даже сразу не узнал его. Лишь когда Мастер вытянул клинок из ножен, и его покрытая несмывающимися разводами грань блеснула острейшей заточкой, я понял, что это то, во что превратилась моя горная находка.

– Я попросил Оружейника перебить рукоятку и сделать новые ножны.

– Да, – я заставил себя приподняться. – Этот нож я нашел в горах… или Ночной нашел его для меня, не знаю.

– Что там произошло?

– Сумасшествие, – сдержано ответил я. – То, чего случиться не могло и не должно было. Твой конь принес меня туда, куда было необходимо, к роднику, созданному твоей магией. И вел его не я. Но у меня не было емкости, чтобы собрать воду. Тогда скалы раскололись…

Поняв, что я остановил рассказ, Мастер кивнул:

– Мои раны все же закрылись, хотя нанесенные фантомами увечья практически не поддаются лечению. Но и то, что ты прошел со мной по тропе мертвых, было не менее необходимо. И ты нашел там это…

Мастер встал и подал мне клинок. Его движения были немного неуклюжи, видно, они причиняли ему нешуточную боль. Зная, насколько сдержан в эмоциях и проявлениях маг, я позавидовал его терпению и силе духа. Удивление вызывал сам факт, что он мог вставать, ходить… что на все это у него хватало сил.

Я взял нож. Оружейник отполировал поверхность, немного осветлив сталь, вбил лезвие в новую, деревянную рукоять с бронзовым кольцом по краю. Я улыбнулся, посмотрел на Мастера удивленно.

– Мне можно оставить его себе?

– Без сомнения. Никто не посмеет отобрать его у тебя, он твой по праву.

– Ты знаешь это оружие? – с надеждой спросил я. Загадки, подобные той, что открылись мне в расколотых камнях, всегда не дают покоя.

– Жаль тебя разочаровывать, но… нет. Как он выглядел?

– Это была могила, – сказал я, подумав. – Останки лошади и всадника.

– Но ведь в горы тебя направил лесной дракон, так? Как он убедил тебя?

– Это не важно, – отказался я, видя, как темнеют глаза Мастера. Он все понимал, он тянулся узнать, какие слова ящера заставили меня стронуться с места, хотел наверняка знать, пригрозил ли мне зеленый, или этот выбор сделал я сам. Мастеру не нужно было знать о моей слабости в ту ночь или о моих сомнениях, и я поднял стены сознания, на которые мне указал Ночной дракон.

– И о чем таком вы говорили с зеленым, что ты старательно это скрываешь от меня? – глаза мага сгустились тьмой, мне казалось, я слышу его дыхание над самым своим ухом. – О, – сказал он удивленно, – что это за новые фокусы?

– А я непрост, правда? – самодовольно осведомился я.

– Никогда не говорил, что ты прост. К тому же ты быстро учишься. Как вышло, что Ночной помог тебе?

– Он говорил со мной, – серьезно сообщил я, понимая, что не имею права скрывать от Мастера этого факта. – Он вел нас к перевалу Илень… как говорил Дон, самыми короткими тропами, иначе я бы никогда не смог проделать этот путь за такое время. И это он донес меня до леса. Я думал, ты просил его…

– Не просил, никакая моя просьба не смогла бы повлиять на решение дракона, – маг отвернулся. Я не понимал, что его гложет. Обида, ревность? Я не знал, не мог знать, что на самом деле ощущает смотрящий к своему дракону. Быть может, чтобы спасти мага и зеленого, я тронул неприкасаемое.

– Мастер, то что я сделал… достойно наказания? – осторожно спросил я, привычный, что здесь, в Форте, за все приходится расплачиваться собственной шкурой.

– Нет, Демиан, – тихо сказал маг. – То, что у тебя вышло, достойно восхищения и благодарности.

Взгляд мага просветлел и я, понимая, что необходимо резко менять настроение, создавшееся в этой комнате, покорно согласился:

– Ладно, пойдем чего-нибудь перекусим.

Около недели потребовалось мне, чтобы оправиться от последствий тягостного путешествия, сам маг выздоравливать не спешил. Его раны заживали неохотно, несмотря на чудодейственную воду из нашего источника и старания врачей Форта.

– Он поправиться не скоро, – сказал мне как-то в трапезной Дон и опасливо обернулся. – Но не надо, чтобы об этом все знали.

– В каком состоянии сейчас Мастер? – спросил я шепотом. – Я не могу судить об этом по его настроению или поведению.

– Недгар говорит, что остались лишь внешние проявления, они не опасны, но делают его слабее. Да ты не бойся, он поправиться, дай только время.

Дон говорил об этом беспечно, но я не мог не заметить, что Мастер страдает от головокружений, его движения стеснены и ограничены болью.

Я смотрел на него и думал, что магия имеет такое множество лиц, что в конечном итоге не существует безупречной неприкосновенности или абсолютной силы.

Зима окружила Форт, заперла нас в стенах города, щедро посыпая пригоршнями снега. Его белые мягкие хлопья витали в воздухе постоянно, и мостовые обязательно превратились бы в непролазные сугробы, если бы не рабы, которые два раза в день выходили с лопатами на улицы. Телеги, полные снега, одна за одной выезжали из города, а на очищенных утром переулках к вечеру снова можно было утонуть по колено.

Мы много дней не видели солнца. Небо было постоянно серым, темнело рано, и серость быстро превращалась в непроглядный мрак, наполненный шорохом падающих снежинок. Единственной радостью было то, что настоящие морозы все не приходили, и я частенько позволял себе вечерами прогуливаться под густым седым снегопадом. И не один. Моралли охотно составляла мне компанию. Мы встретились с ней тем же, первым вечером, два дня спустя нашей запланированной, но не состоявшейся встречи. Меня потрясло, что она не упрекнула меня и даже не стала расспрашивать, что в самом деле случилось. Может, знала – ведь Калороне был не последним человеком в городе. А, может, не хотела терзать меня своими расспросами, ожидая, что если я захочу, отвечу сам. Я и рассказал, что был вынужден послужить магу ночи и этой формулировки было достаточно, чтобы ее интерес угас. Она лишь спросила, все ли со мной в порядке, и я, немного покривив душой, кивнул. Ее присутствие возвращало меня к жизни, наполняя сердце радостью, и мне не хотелось огорчать девушку.

К сожалению, Северный стал проявлять ко мне удивительный интерес. Я встречался с ним почти каждый день, чему, признаться честно, был совсем не рад. И, что самое неприятное, при встрече Северный каждый раз заговаривал со мной. Его приветливый тон и забота о моем здоровье просто поражали. Неприязнь, которую я испытывал к нему, все росла.

Время шло.

Недели через две снега навалило столько, что сугробы за пределами Форта уже превысили человеческий рост. Все дороги, ведущие из города, чистились, также как и улицы города. Только их разгребали упряжки лошадей, тянущих клиновидный железный остов, благодаря которому снег с центра дороги смещался к ее краям.

У жителей города было свое решение задач, которые ставила перед ними жизнь. Я слышал, что стада коров и лошадей пасутся у самого леса, где за ними приглядывают драконы и где для них достаточно пищи. Теперь к лесу пролегла новая дорога, которую тоже чистили – каждый день повозки уезжали туда, гремя пустыми бидонами, чтобы вернуться полными молоком и мясом. Каждый день телега привозила несколько дымящихся бычьих туш.

Мяса на столах стало немного меньше, но ни одного намека на нехватку продуктов я не заметил. По-прежнему каждый день на кухне пекся свежий хлеб, кухарки стали чаще угощать нас пирогами с овощами.

В тот день все было обыденно и привычно. Утро, как и прошедшая череда дней, пришло сумрачное, но теперь к снегопаду добавился ветер, который выл, цепляясь за высокие стены башен. Мягкие снежинки превратились в колкие кристаллы, яростно несущиеся в лицо.

– Сколько же может падать снег?! – возмущенно спросил я, одеваясь.

Мастер стоял в дверях комнаты, ожидая, когда я соберусь. Теперь он каждое утро следил за тем, чтобы я посещал трапезную.

– Зима выдалась снежная, – фыркнул маг, – но на моей памяти были разные года. Я помню, однажды навалило так, что ребятня проложила в сугробах целый город, а в главную его арку могла пройти лошадь. Но сейчас это мешает нашим планам, мне чудится, это чья-то воля, та же, что учинила буран на перевале Илень. Кто-то не хочет, чтобы мы ехали в горы.

– Наверное, я?

Мастер кисло улыбнулся:

– Не думаешь ли ты, что я сам жажду совершить поход через снежные пики?

– Не думаю, – я окинул Мастера многозначительным взглядом. – Для тебя это будет тяжелым испытанием.

– То-то же!

Я застегнул куртку, и мы спустились по лестнице вниз, направляясь в трапезную. Ветер приветливо обхватил нас своими цепкими плетями, дружески похлопал по плечу, пробрался под одежду. Съежившись, я шел рядом с Мастером и молчал. Упоминание о том, что нам придется в такую погоду посетить горы, пугало меня, а перспектива провести в горах несколько недель отбивала всякую охоту к разговору.

Сегодня мне опять не повезло: вновь посчастливилось встретить Северного. Правда, в этот раз, к моему удивлению, он начал разговор не с приевшегося «Демиан, как поживаешь». Сегодня он даже не взглянул на меня.

– Мастер, – начал он без приветствия, – только что приехал Дон и привез из табуна Алрена. Все готово, так что тянуть нет смысла – погода нас не побалует и не уступит. Мои попытки усмирить снегопад не увенчались успехом, твои, как я вижу, тоже. Путь может превратиться в неприятную прогулку. Завтра на рассвете, как только темнота разрядится, мы выезжаем.

Мастер спокойно кивнул. Я застыл, как вкопанный, будто громом пораженный. Страх неприятный и скользкий, снова шевельнулся где-то в глубине моего живота. Сам не понимая, чего боюсь, я вдруг почувствовал себя перед лицом чего-то огромного и неотвратимого, что должно было обязательно случиться.

– Пошли?..

А я и не заметил, как ушел Северный. Мастер сделал несколько шагов вверх по улице. Я все так же стоял на месте.

– Демиан, пошли, – позвал Мастер, но мне вдруг ужасно захотелось побыть одному.

Я повернулся и побрел прочь.

Мастер не оставил меня в покое. Он нагнал меня, и, развернув к себе, с тревогой вгляделся в лицо.

– Демиан, прекрати мне это, пошли…

– Я хотел бы побыть один, – как зачарованный, сообщил я и, высвободившись из рук мага, пошел обратно.

Я привык жить в Форте. У меня тут была еда, крыша над головой, даже приятели – Ронд всегда был мне рад в конюшне, Оружейник ждал моего прихода с нетерпением. Моралли смеялась и строила гримасы. А еще здесь у меня было время, и когда я думал о нашей поездке в горы и о том, что за этим последует, все это казалось мне таким далеким и нереальным. Я был постоянно уверен, что время еще есть. И вот мы завтра выезжаем. И теперь я стою на самом краю, а за этим краем ждет меня смерть, потому что каким бы длинным ни был наш путь, он превратится лишь в короткий вдох. Ведь он ведет к смерти.

Маги везли меня на казнь. Горы, на которые приятно смотреть, когда они маячат на далеком горизонте, превратятся в эшафот. Родится дракон, величественный и сильный. Он станет моим палачом. И будет еще толпа, которая примется наблюдать за казнью. Ею станут Мастер и Северный…

Я не заметил, как вышел за ворота Форта и, сойдя с расчищенной дороги, шагнул в снег, который, хрустнув свежей корочкой, незамедлительно провалился, поглотив мою ногу по самое бедро.

Я пытался бороться с все возрастающим отчаянием, и все быстрее и быстрее двигался вперед, увязая в снегу, то и дело становясь на четвереньки. Ветер бил в лицо, глаза слезились.

Смерть бывает разная. Бывает, когда ты выбираешь ее сам, тогда страх тоже есть, но он другой, он не обреченный, в нем нет отчаяния. Смерть бывает незаметной, когда ты засыпаешь навсегда. Смерть бывает осознанной, когда ты болен и знаешь, что скоро умрешь, когда ты тратишь каждое мгновение, чтобы подвести итог, если у тебя на это хватает мужества. А еще бывает казнь. Когда ты не можешь ничего изменить, когда смерть выбираешь не ты сам, а выбирают за тебя, когда смерть вне тебя, и ты к этому не готов.

Быть готовым к смерти. Как это чудовищно! Почему это кажется бравадой? Я не готов к смерти сегодня. Я столько раз был готов к ней, но мне не дали умереть. А сегодня я не готов ко встрече с ней! Я не готов начинать путь, ведущий в ее беспощадные лапы.

Я упал лицом в снег и понял, что у меня нет сил встать. И вот теперь я лежал в снегу и не знал, что делать, как заставить себя вернуться в Форт, вновь смотреть в глаза магам, смеяться и улыбаться, как завтра без дрожи в ногах сесть на лошадь.

Алрен жив, он где-то в городе сейчас, наверное, стоит в своем прежнем стойле. Даже эти мысли не могли отвлечь меня.

Я повернулся на спину и уставился в небо, чувствуя холод снега у себя под спиной, ощущая, насколько слаб. Да, я был неприятно удивлен тем, насколько сложно мне совладать с собой.

Он подошел совершенно неслышно. Ветер притих, снег словно затаил дыхание, редкие снежинки соскальзывали с туч, ложась на мои щеки. Маг заговорил, стоя чуть поодаль от меня, но все равно напугал до смерти, хотя его голос был тих и мягок:

– Все мы чего-то боимся, – задумчиво проговорил Северный и присел на корточки. – Один лишь шанс у нас есть победить страх – признать его существование. Не укорять себя за трусость, а отыскать ее в себе и убедиться в ее существовании. Все очень просто: человек не может перестать бояться, но он может привыкнуть к тому, чего он боялся. Так привыкает конь не бояться кнута в руке погонщика, хотя знает вкус его прикосновения. Знает и птица, что приход зимы сорвет ее с привычного места и обречет на недели долго пути. Но если так заведено, если таков этот мир, что постоянно сталкивает нас с препятствиями, не пора ли проявить немного хладнокровия?

Я закрыл глаза.

– Не говори мне о сложностях, я видел упорство, с которым ты способен добиваться своего. Подними стены сознания и ощутишь, что отчаяние отступает. Я вижу причину, по которой ты подвержен этим приливам, в том нет твоей вины. Знаешь, когда дракон привязывает человека к себе, он вычищает его тонкое энергетическое тело, восстанавливает оборванные нити, которые повреждают те или иные события. Эти нити – связь с миром, в котором ты живешь. Я вижу их обрывки.

– Что это значит? – спросил я глухо.

– Это значит, что ты потакаешь своей слабости, не желая признать, что вынужден действовать не по собственной воле. Но ведь не мои желания, и не желания Мастера управляют твоими поступками. Тебе приходят слова, которых ты не знал, чувства, которые не присущи тебе, иные поступки, которым невозможно противиться. И ты не можешь найти их истока. Демиан, сейчас ты – не мой пленник, не узник Мастера. Ты человек мира, человек вещей, человек событий. Наибольшие силы оказывают на тебя воздействия, потому что ты открыт.

Все изменится.

Я вздрогнул, медленно сел. Голос Северного успокаивал и вновь выстраивал стены, укреплял сознание, будто мягко, но настойчиво давил на ранку, вызывая тягучую, отрезвляющую боль.

– Пойдем в Форт, – маг протянул мне руку и встал, едва касаясь поверхности снега. Казалось, белые наносы, в которых я утопал почти по пояс для него так же тверды, как мерзлая почва.

Я колебался лишь секунду, потом протянул руку и коснулся его запястья, ожидая, что оно будет холодным, как лед. Но я ошибся.

К Форту мы шли молча. Положив руку на плечо магу, как он предложил, я больше не проваливался, ощущая в теле странную легкость. Тонкая корочка льда на поверхности снега теперь казалась толстой и надежной. Сам того не замечая, я убрал руку с его плеча, но ощущения легкости не упустил и шел рядом с магом, глядя себе под ноги.

– Ты не должен терять контроль, – у самых ворот сказал мне Северный. – Твои чувства подобны воде, накрывающей с головой. Они представляют собой отклики на наступающие события. Не пускай их, пусть разбиваются о стены знания, иначе ты сам будешь стыдиться себя. Это – плохое чувство, разрушающее разум. Уныние и осознание собственной никчемности нужно гнать из своего сердца.

Прощаясь с ним, я внезапно понял, что ныне и впредь буду смотреть на Северного по-другому. Нет, я не забыл его ненависти и вкуса ударов, наносимых его рукой. Солоноватого привкуса крови и ужас прикосновений призраков города. Все сделанное магом дня будет лежать на полках моей памяти. И уравновешивать одно другое, потому что сегодня он сделал мне бесценный подарок: он показал, что мир многогранен так же, как и все события в них.

Весь остаток дня я провел у себя в комнате. Вещи были собраны слишком быстро, камин вновь горел, щедро расплескивая тепло вокруг.

Одиночество и покой помогают, особенно, если ты выбираешь их осознанно. Когда у тебя есть время распрощаться со всем, что тебе дорого, когда ты разумом можешь оставить все, что имеешь, мир начинает казаться другим. Так было со мной, я снова укрепился в себе и теперь мимолетный порыв, недостойный сильного духом, заставлял меня морщиться и клясть себя. Понимая, что это не идет мне на пользу, я по совету Северного старался не возвращаться к произошедшему и всячески отвлекал себя, ускоряя время. То начинал листать книгу, чтобы отвлечься от дурных чувств, то вглядываясь в огонь, давая себе прощение.

Сейчас я думаю, это походило на исповедь. Я верно занимался тем, что готовился умереть и, видя страницы, различая буквы, тем не менее не понимал смысла прочитанного. В моей памяти метались слова и картины из прошлого, я причесывал мысли, приводил их в порядок, раз за разом с удовлетворением убеждаясь, что в жизни делал многое верно. Я жил так, что теперь мог позволить себе улыбнуться. Я был доволен собой.

Вечером пришел Мастер, но к этому моменту я уже был спокоен и собран, заключив с собой некий не совсем честный договор и пообещав себе еще немного времени. Дорога ждала и давала надежду.

Мастер был хмур, но при взгляде в мое лицо в нем самом что-то изменилось.

– Ты выглядишь намного лучше, чем с утра, – сказал он, и это не было ни шуткой, ни упреком.

– Как думаешь, – спросил я, не обратив внимания на его замечание – мне надо вернуть Рене книги?

Я кивнул на два толстых тома, лежащих на столе между креслами.

– Я думаю, ты можешь не утруждаться. Она сама заберет их завтра, когда мы уедем. Дело в том, что нам надо с тобой еще о многом сегодня поговорить и многое обсудить.

– Да, конечно, – я закурил и Мастер, сев в кресло, придвинулся навстречу огню.

– Холодает, – сказал он глухо. – Воздух остывает на глазах. Кому-то не по душе, что мы едем в горы.

– А ты не думаешь, что это всего лишь капризы природы?

– Нет, я так не думаю.

Уверенность в голосе Мастера, заставила меня внимательно вглядеться в его лицо:

– Чья воля может такое? Это должно быть огромная сила, если даже ты и Северный не в состоянии что-то изменить…

– Тот, кто делает все это, много умнее нас всех, Демиан. Его стремление несгибаемо, а способы грубы. От него не остается следа, по которому можно пройти. Порождения его разума отрываются, не помнят хозяина, им не нужны ни понукания, ни подкрепления.

– Ты ответишь на мой вопрос? – с вызовом спросил я. – Ты когда-нибудь ответишь мне честно?

– Я всегда отвечаю тебе честно, Демиан, – маг казался удивленным. – Просто кое-что ты не слышишь. А кое-что не произношу я.

– Кто напал на меня в ночь совета? Что это на самом деле было?

– Та тварь? – Мастер задумался. – Так выглядит ненависть, подкрепленная намерением. Вокруг нас, Демиан, бродит множество разных существ. Ты иной раз чувствуешь на себе взгляд и он кажется для тебя неприятным, но, оглянувшись не находишь причины беспокойству. Но тебе нечего беспокоиться, пока твой разум цел. Говорят, что лишившиеся ума люди видят призраков прошлого. Но возможно, они видят порождения энергий, которыми напитано пространство. Некоторые могут причинить больному человеку вред, некоторые не в состоянии навредить вовсе. То, что напало на тебя, не имеет к этим существам никакого отношения. Это была чистая ненависть разума.

Пододвинув к себе бутыль с вином, Мастер поскреб запечатавший крышку сургуч, потом сломал печать и принюхался.

– Теперь я приношу его сам, – сообщил я. – Постоянно держусь настороже. Я никогда не пью вино, если оставлял его без присмотра. И тебе не советую. Сегодня я не дошел до трапезной, эта бутыль стоит со вчерашнего дня.

– Оно чистое, – вглядевшись, сказал маг. – Пришло время рассказать тебе, Демиан, что нас ждет впереди. Не хочу, чтобы ты думал, будто тебе одному это тяжело. Меня терзает боль и усталость, в нашей группе Северный будет ведущим.

– Это ты послал его сегодня за мной? – спросил я равнодушно.

– Нет, – маг покачал головой. – Он понял все раньше меня. Я сейчас не в том состоянии, чтобы подмечать мелочи, изменяющие ход всего. Нужно сосредоточение и понимание, а я сосредоточен на том, чтобы не свалиться на лестнице от долгого подъема. Для меня это чувство неново, Демиан, я уже проходил через подобное.

– Что забрал у тебя Шива? Кого убил?

– На самом деле, в этом нет секрета, – губы Мастера едва заметно дрогнули, обозначая улыбку. – Пса…

– Пса? – опешил я.

– Он убил мою собаку, – Мастер продолжал смотреть в огонь и я подумал, что он верно шутит, насмехается надо мной, не желая выдавать правду.

– Ты снова мне не веришь или не слышишь, – печально сказал маг. – Жизнь есть жизнь, Демиан. Все равно, растение ли это или животное, или человек. Он походя уничтожил моего друга. Он пожрал, поглотил время людей и предметов, но я не могу простить ему той… одной жизни. И ничего не изменится.

Я непонимающее покачал головой. Для меня это было дико: скорбеть о собаке и ненавидеть порождение времени за ее смерть, когда оно уничтожило живых людей.

– Демиан, – позвал меня Мастер. – Чтобы обрести плотность, Шива поглотил не только людей. Он поглотил дракона. Он поглотил его человека. Твой друг Энтони – бездонное вместилище времени, но он распоряжается им со всей присущей ему мудростью! То, что он привел тебя сюда, само по себе дар.

– Почему? – глупо спросил я.

– Потому что ты спас мне жизнь, – быстро пояснил маг. – Потому что так сплелись события и теперь у нас есть вода из источника. В ней – сама жизнь, украденная у смерти, и это единственное, что способно стереть отпечаток времени.

Мы помолчали, потом маг заговорил снова:

– Завтра я приду к тебе еще по темноте, помогу правильно распределить вещи так, чтобы можно было погрузить их на лошадь. Запас теплой одежды, это все, что тебе понадобиться. Книги не бери, на праздный отдых у тебя не останется сил. Будь ты здоровее или привычен к трудностям длинных переходов… но это будет испытанием для тебя.

Ронд приготовил нам шесть лошадей. Нас будет четверо и два вьючных животных.

– Четверо? – удивился я.

– Еще одна девушка поедет с нами, она – подопечная Северного. Я же тебе говорил, что дракон будет выбирать.

Я вздрогнул. Маг говорил, что дракон будет выбирать, но что он будет выбирать из двоих…

– Дон привел тебе Алрена, но боюсь, с лошадью могут возникнуть проблемы. Он одичал в табуне или после того, что с ним сделали. Норовистый жеребец может здорово усложнить нам задачу, другого коня мы не возьмем.

– Что еще мне нужно знать? – решив не повторять старых ошибок, спросил я.

– Это будет скорбный путь, Демиан, – сказал мне Мастер неохотно. – После того, как мы покинем Форт, говорить будешь только если я или Северный зададим вопрос.

Я понял его. Мы не должны говорить с той незнакомой девушкой, это лишь усугубит ситуацию.

– Девушка знает, на что идет? – спросил я осторожно.

– Не надо, – мягко отстранил меня маг. – Не заставляй меня быть грубым. Ты же не хочешь слышать об этом. И ты понимаешь почему, но все равно поступаешь неумно.

– Да, – с вызовом отозвался я. – Я поступаю неумно, но это все еще мое оружие.

Мастер тихо засмеялся, потом покачал головой:

– Карин не из тех, кто пойдет тебе на встречу, Демиан. Ей не нужна твоя поддержка или жалость, она – выкормыш Северного. Как никто другой она ориентирована на власть и силу. Не ломай голову понапрасну, вы не встречались. Она появилась здесь незадолго до тебя, ее привез сам Северный. Ее отрешенная сосредоточенность сделала Карин затворницей, но Северному было с ней проще, чем мне с тобой. Он всегда знал, где ее найти, а она знала, чего хочет от него получить. Теперь вы оба – выбор для дракона. Ты рад, что узнал правду?

Я пожал плечами, пытаясь понять, что испытываю к этой девочке, с которой мы по несчастному стечению обстоятельство поделим две разновидности смерти, но ничего кроме жалости не шевельнулось у меня в груди.

– Мы должны быть осторожны и осмотрительны, – отвлекая меня от неприятных мыслей, сказал маг. – Покинув Форт, мы станем открытыми всем ветрам, угроза, довлеющая над тобой, может стать еще осязаемее. Так что держи его при себе, – Мастер кивнул на нож, висящий у меня на поясе. – Не отстраняйся и не увиливай. Мы отправляемся раньше времени, боясь задержек в пути. Будь уверен, порою придется спать в седле, в те дни, когда места для стоянки не будет. Не везде в горах можно устроиться на ночлег. Ронд приготовил нам хорошие седла. Когда мы покинем город, игры закончатся и все карты лягут на стол. Будь готов к резкости с моей стороны или со стороны Северного. Я не позволю тебе испортить все. Перед нами будет поставлена задача: доставить вас через горы в лежбища, и именно это мы будем делать. Больше не будет друзей, Демиан.

Все изменится.

Мне казалось, я только заснул и вот уже Мастер разбудил меня своими шагами. Я давно приноровился просыпаться в момент, когда он только открывал дверь башни далеко внизу подо мной. Эта чуткость была не излишней: если бы меня вновь попытались убить обычным для меня способом, я бы непременно услышал. В башне кроме меня никто не жил, так что любой человек в ней был либо гостем, либо врагом.

Когда Мастер толкнул дверь и вошел в комнату, из которой за ночь выдуло все тепло, я уже медленно и как-то затравленно одевался. За окнами было еще темно. Маг с недовольством посмотрел на то, как я одеваю два свитера и куртку, подбитую мехом, но ничего не сказал. Сам он, как всегда, был одет по моим меркам легко. Тонкий свитер и куртка, которую он застегивал лишь когда ветер становился невыносимым.

Вещей я собрал совсем немного, даже по мнению Мастера.

Еще один свитер и смена белья, на поясе нож.

Я огляделся, пытаясь понять, не забыл ли чего. Кольцо отца все так же было на моем пальце и Мастер предложил мне оставить его в комнате до возвращения, но я отказался.

– Тогда отдашь мне, когда придет время.

Я согласно кивнул, не став уточнять, о чем он. И так было понятно. Дракону есть меня с кольцом было неполезно.

– Мастер, когда окажешься здесь снова… ну, если я не вернусь, разбей чашу Калороне и закопай… где-нибудь в лесу, у зеленого, ладно?

– Ладно, – спокойно согласился Мастер. Мне стало немного грустно, я все же ожидал, что он мне возразит.

– А нож забери себе, за все… что ты сделал для меня.

На это Мастер ничего не ответил.

Я в последний раз прошелся по комнате, коснулся гобелена на стене, позволив себе на секунду утонуть в грусти Лореса. Сокрушенно улыбнувшись, я обернулся к магу.

– Я попрощался. Можем идти.

Когда мы подошли к конюшне, нас уже ждали. Северный восседал на плотной белой кобыле придерживал повод серой невысокой горной лошадке, на которой сидела неизвестная мне Карин. Здесь же стоял конь Мастера и две навьюченные черные с рыжими подпалинами лошади. И Алрен.