355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Евгений Будинас » Дураки » Текст книги (страница 33)
Дураки
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 02:22

Текст книги "Дураки"


Автор книги: Евгений Будинас



сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 33 страниц)

– Очень просто. Тихо слинять, никому ничего не объясняя, – Хащ, уже заведенный, уже развивал захватившую его идею. – Представляешь, какой поднимется гвалт?! Вот начало предвыборной раскрутки, согласись?!

Дудинскас соглашаться не спешил. Хотя... Что-то интересное в этом предложении было. Да и Столяр, его выслушав, не отмахнулся.

Неясно было только, как и когда потомон объявится.

Но тут появился господин Вестерман, и в этом полудетективном сюжете они не успели дописать финала.

ежу понятно

Кунц Вестерман в Дубинках бывал несколько раз. Однажды даже в качестве хозяина. Вскоре после ухода Федоровича и назначения министром иностранных дел молодого гэбиста Столыпова господин Вестерман придумал собрать европейских послов в Дубинки на дружеский ужин и пригласить на него нового министра, заметно выигрывавшего на фоне предшественника. Расчет был на то, что в неформальной обстановке удастся установить хоть какой-то контакт с новым главой внешнеполитического ведомства. К тому же тот по совместительству был назначен еще и вице-премьером, что свидетельствовало о его приближенности к Всенародноизбранному,а значит (можно надеяться), и о некоторой возможности с его помощью на Батькухоть как-то влиять.

Вечер тогда удался на славу, хотя своим гурманством господин Вестерман доставил немало хлопот супруге Ду-динскаса, принимавшей гостей. Правда, лучшим поводом для сближения стали не изысканность стола и даже не тщательно подобранная лично господином Вестерманом музыка (он оказался еще и музыкант), а капризы погоды. Из-за обрушившегося на Республику снегопада послам во главе с англичанкой Дженни Бирс на ее суперпроходимом джипе пришлось до глубокой ночи выбираться, толкая и вытаскивая машины из заносов, из-за чего министр Столыпов едва успел к президентскому самолету (утром они летели в Москву). Такие приключения сближают; Вестермана с министром оно сблизило до дружбы.

Встретившись со Столыповым на одном из приемов, куда Дудинскаса по старой памяти еще приглашали, Виктор Евгеньевич выразил ему свое «восхищение»: его предшественник Павел Павлович Федорович на такую вылазку бы не отважился, отчего (в том числе) и не мог рассчитывать на дружбу в дипкорпусе – ни с кем, кроме «номенклатурных» послов СНГ.

Виктор Столяр произвел на господина Вестермана благоприятное впечатление.

Начиная с того, как красиво этот симпатичный пареньрубил для костра дрова. Как просто и свободно держался, как легко и непринужденно шутил.

Глядя на кипящий котел с покрасневшими раками, Виктор Столяр, обращаясь к дипломату, не без подтекста заметил, что, пожалуй, только раки от невыносимости условий хорошеют.

Кунц Вестерман не без подтекста вспомнил, что, кажется, в английском парламенте уже давно дебатируется проект закона, запрещающего варить раков заживо.

Немного помолчав, Виктор Илларионович с грустным сарказмом произнес:

– В наших условиях достаточно бы запретить бросать их в холодную воду. Чтобы не такмучались.

И знакомство состоялось.

Особое впечатление на немецкого дипломата произвело то, как твердо стоял на своем этот сравнительно молодой политик, с какой настойчивостью объяснял, почему нельзя прогибаться.

Давно уже немолодой и повидавший виды Кунц Вестерман смотрел на Столяра, слушал его, верил ему и не верил и прямо на глазах распрямлялся. Ему в самом конце карьеры, под занавес, в этой дыре, в этом непреходящем кошмаре вдруг повезло с новыми друзьями. Молодой и интеллигентный министр, все понимающий с полуслова, молодой и интеллигентный лидер оппозиции, так твердо стоящий на своем...

В ходе их неожиданно откровенной беседы господину Вестерману даже пришлось признать, что дипломатия дипломатией, политика политикой, компромисс компромиссом, но ведь и ежу, блин, понятно, как здесь почему-то принято говорить, что если этот решительный, с абсолютной ясностью ума и определенностью позиций, молодой гражданин Республики, этот представитель новой волнысейчас, под их дипломатическим нажимом, хоть немножко прогнется, неважно перед кем – перед Пиком или Батькой,перед Москвой, Клинтоном, Америкой или Европой, – он как политик умрет.

И никогда уже никому не будет интересен так, как сейчас он интересен ему.

Господин Вестерман, профессиональный дипломат, совсем недавно получил от Всенародноизбранногонепривычную плюху... Даже три. Страстный коллекционер, он при «эвакуации» из Скворцов нечаянно разбил свою любимую китайскую вазу. Потом, когда прежний министр Федорович объявил, что в Скворцы уже можно возвращаться, он, как дурак поверил и повез обратно только что вывезенный рояль... Рояль простоял трое суток у ворот резиденции, но так и не был пропущен охраной. А в довершение ко всему, когда Вестерман подъезжал к своему дому на «мерседесе» с государственным флажком ФРГ на капоте и с Дудинска-сом на переднем сиденье, которому он предложил заскочить, чтобы перед концертом, куда они направлялись, вылить по чашечке кофе, постовой милиционер, бесцеремонно остановив машину, потребовал у Дудинскаса... предъявить пропуск. После чего им пришлось, как здесь говорят, поворачивать оглобли...

Получив такие плюхи впервые за всю карьеру и сразу в таком количестве, господин Вестерман, дипломат, вынужден был утереться и вести себя дипломатично.Поэтому за тем, как свободно держит себя Столяр, он следил с откровенной завистью. И думал о том, как ему, Вестерману, повезло.

Чутьем прожженного дипломата он угадал перед собой... Молодого Руководителя Государства в Самом Центре Европы, с Которым Он Близко Знаком.

Это было бесспорным везением, подарком судьбы на закате карьеры. И потому он слушал Столяра внимательно, даже завороженно, жадно впитывая каждое слово. И бестактно просил Дудинскаса не вмешиваться, не перебивать и вообще, блин, помолчать.

Назавтра Столяр исчез.

Пошел с приятелем в баню, позвонил жене Нине, что уже выезжает домой. И больше его никогда не видели.

выбирая друга...

Вечером следующего дня Кунц Вестерман приехал на место исчезновения, где друзья Столяра обнаружили следы возможной схватки – осколки стекла и пятна крови на земле. Он был потрясен всем случившимся, еще больше он был потрясен тем, что у милиционеров, занимавшихся расследованием, не оказалось даже машины, чтобы выехать на место предполагаемого происшествия. И ему пришлось их подвозить.

Взбешенный Кунц Вестерман тут же, поздно вечером, почти ночью, забыв про дипломатические правила, помчался в МИД, где, вступив в перебранку с дежурным, потребовал немедленносвязать его с его другомгосподином министром.

Кроме естественного желания поделиться ужасомпроисшедшего и как-то расшевелить всех на организацию поисков, министр был ему нужен еще и для того, что в просторечии называется «выпустить пар». Встретиться с господином Столыповым ему не удалось, но зато по телефону он совсем не дипломатично, даже с плохо сдерживаемой угрозой выложил:

– Имейте в виду! На сей раз вам этоне пройдет!

В том смысле, что на фоне так и не раскрытых исчезновений банкира Безвинной и генерала Захаревича, взволновавших мир, эта история выглядит совсем уж чудовищной, и на сей раз властям вряд ли удастся отмазаться, доказав свою непричастность.

Назавтра министр Столыпов известил господина Вестермана, посла, что Всенародноизбранномуо досадном происшествии доложено. И доверительно сообщил своему другу, господину послу, что «хозяин» не причастени поэтомувсе необходимые меры к розыску пропавшего будут приняты, а о результатах дипкорпусу немедленно сообщат.

– Примите наши заверения...

Господин Вестерман заверения принял.

Но на следующий день всенародный Батькавыступил перед своим активомв Оперном театре. С подачи министра Столыпова он на чем свет крыл «некоторых» иностранных дипломатов за то, что они суют нос вовсе не в свои, а во внутренниедела. И при этом еще имеют наглость угрожать. Забывают, что они здесь – гости. Хотя и на хорошо оплачиваемых должностях, о чем тоже им не следует забывать.

По всем статьям выходило, что министр Столыпов и новый другКунца Вестермана его Батькепопросту заложил.

Вот и случилось, что господин Вестерман потерял сразу двух новых друзей. Из чего он понял, что при непримиримости враждующих сторон в выборе друзей нужно как минимум быть разборчивым.

с судьбой не шутят

Итак, Столяр подготовил почву для конституционного отстранения Батьки,написал программу и передал ее Дудинскасу. По мнению Виктора Евгеньевича, ее стоило довести до дипломатов. Вместе с режиссером Юрием Хащом ими был разработан план действий. Кунц Вестерман приехал на встречу. На следующий день Всенародноизбратыйсобрал силовых министров (встреча демонстрировалась по телевидению) и долго их разносил, требуя немедленно навести в стране порядок. В завершение встречи он их напутствовал: «Идите исполняйте. Какдействовать, я вам уже объяснил в личнойбеседе».

Через четыре часа после этого Столяра не стало.

Виктор Илларионович Столяр исчез в «идеальный» момент для реализации «сценария», придуманного Дудинскасом и Хащом, Это был и лучший момент, чтобы досадить Батьке —исчезнув сразу после его «напутствия» силовым министрам. Первый раз позвонив из бани домой, Столяр даже попросил Нину включить телевизор погромче: «Что он там молотит?»

Но исчез Виктор Илларионович Столяр и в «идеальный» момент для Всенародноизбранного– в тот миг, когда решение Столяром об его отстранении уже принято, но еще не обнародовано, программа готова, но еще никто с нею не ознакомлен, а в ее реализации произведены только первые и мало кому известные шаги. Но человека нет, нет и проблемы – это правило никто не отменял.

Для Дудинскаса с Хащом ужас ситуации усугублялся еще и тем, что все произошло как бы в полном соответствиис сочиненным ими сюжетом, придуманным, но не принятымпланом. В нем к тому же не было концовки: они не успели ее сочинить. Невероятно, чтобы Виктор Столяр мог придумать финал самостоятельно, во всяком случае так быстро.

Самым жутким для них обоих, как, впрочем, и для всех,было подозрение, что финал уже состоялся.Случилось незапланированное и чудовищное, страшнее даже смерти,которая хоть как-то обозначена и несет в себе пусть трагичную, но все же определенность.

Прошло несколько дней, потом недель: Дудинскас с Хащом еще надеялись, что вот он сейчас объявится, позвонит или через Ванечку выйдет на связь, они даже придумывали, как обставить его появление – на тот случай, если он поторопился исчезнуть, понадеявшись, что сюжет возвращения они еще сочинят. Но Столяр не объявился. И все его поиски, объявленные спецслужбами, не давали никаких результатов. Впрочем, какие поиски?! Даже к Дудинскасу никто из искавших не обратился, хотя последнее время за Столяром постоянно следили и уж никак не могли не знать о его наездах в Дубинки.

То, что Столяра никто, кроме жены и друзей, не искал, для Дудинскаса с Хащом могло означать только одно: он исчез совсем не по их «сценарию» и совсем не добровольно. В чем они уже и не сомневались. Тем более что лучше других знали, как далеко Виктор Илларионович зашел, с какой решимостью приблизился к барьеру...

Этой его решимости его противник не мог не видеть. Видел и знал – а нет, так почувствовал бы, угадал: с его волчьей интуицией, природным звериным чутьем...

Вызов был брошен. Непримиримость нарастала, накапливалась, вот она достигла критического предела...

Каждому оставалось сделать еще только шаг...Уцелеет тот, кто спустит курок первым.

Но даже если и не Батькаэтот шаг совершил, пусть Столяр и сам в трагичном своем уходе чем-то и как-то повинен, пусть что-то иное случилось, чего им не суждено пока знать... С судьбой не шутят, они забыли об этом, сочиняя сценарий, но ведь никогда и не пришел бы им в голову – даже в шутку – такой безумный и сразу самой жизнью «озвученный» ход, не будь Батьки вообщеи не будь всего этого кошмара вокруг.

в переходе
вместо послесловия

«На Немиге снопы стелят головами, молотят цепами булатными, на току жизнь кладут, веют душу от тела...»

Слово о Полку Игоревом

...Колокола Кафедрального собора, обновленного к началу третьего тысячелетия Христова Рождества, звонили к заутрене.

Дудинскас вышел из дома, зябко поежился, нахлобучил кепку, поднял воротник и пошел вниз по улице, ведущей к реке.

Было 30-е октября 2000 года.

сами...

У реки, напротив собора, возле того места, где когда-то стоял фонарный столб с листовкой, призывавшей на митинг памяти жертв сталинизма, он спустился в подземный переход.

На ступенях лежали черные кованые цветы.

Так случилось, что он ни разу не проходил здесь за эти двенадцать лет. Хотя жил совсем рядом... Тогда и перехода-то не было.

На бетонной стене мемориальная плита, по решению властей притороченная железными болтами:

«МЫ САМИ СЕБЯ УБИЛИ...»

Сколько же их было, хлопчыкаў i дзяўчат,собравшихся в выходной день послушать на площади музыку? Тысячи полторы – вдруг побежавших, чтобы спрятаться от дождя. И в смерть затоптавших в этом переходе пятьдесят юных тел... Две дивизии спецназа, насмерть схватившись и открыв пальбу – с автоматами и гранатометами, с орудиями, танками и бэтээрами, не смогли бы в те считанные минуты такого натворить... Армия придворных борзописцев и шутов не сочинила бы строчки, изобличающей суть того, что здесь случилось, с большим цинизмом. Чтобы так объяснитьвсе, и оправдать, и обвинить каждым словом... Мы. Сами. Себя.

Сами во всем виноваты, сами себя и убили. В подземном переходе в переходный период этой всегда несчастной переходной, коридорнойстраны... где душу веют от тела не только сегодня, но с давних языческих времен, когда брат здесь шел на брата...

Мы... Сами... Себя...Впрочем, про то давно уже писано:

«...Со времен Витольда вплоть до наших дней они пребывают в настолько суровом рабстве, что если кто из них будет случайно осужден на смерть, то он обязан по приказу господина казнить сам себя и собственноручно себя повесить.

Если же он случайно откажется исполнить это, то его жестоко высекут, бесчеловечно истерзают и тем не менее повесят.

Вследствие такой строгости, если судья или назначенный для разбора этого дела пригрозит виновному в случае его замедления или только скажет ему: «Спеши, господин гневается», несчастный, опасаясь жесточайших ударов, оканчивает жизнь петлею...» [122]122
  Писано в 1548 году в книге посла Священной Римской империи немца Сигизмунда Герберштейна «Записки о московитских делах», побывавшего в этих местах проездом по дороге в Московию.


[Закрыть]

не ищите виновных

Только Шурик Лукашонок, самозваный Батька,кричит истошно, еще и Матусевича с Шхермуком изгнав – за то, что «не сумели» уберечь Столяра и всех остальных исчезнувших,а теперь не умеютнайти виноватых в их исчезновении. Кричит, изгнав с должностей генералов и призвав своих опричников – всегдашних «майоров», мечтающих еще об одной звезде на погон с зеленым просветом, кричит, жалея их и уговаривая напрасно не мучиться:

– Больше не ищите виновных, не пытайтесь их найти! Виноват только я... Но судить меня будут лишь тогда, когда мне откажет в доверии избравший меня народ. Тогда они,все эти исчезнувшие,захватят власть и без суда и следствия – вы хорошо знаете, как это делается, – посадят меня на кол. Под одобрительные вопли своих западных наставников, уже выделивших на это восемьсот и пять десятых миллиона долларов...

независимая защита

Назавтра известного адвоката и правозащитника Игоря Догоняйло спросили, что будет после того, как Батькаперестанет быть всенародно избранным. Тот, не задумываясь, ответил, что конечно же Шурика Лукашонка будут судить. Тогда адвоката спросили:

– А ты, Игорь, будешь его защищать?

– Безусловно. Потому что он невиновен. И первое, что я сделаю, так это отправлю его на медицинское освидетельствование. Разве вы не видите, что человек больной.

«конкурс столяров»

Так называлась заметка в последнем номере почившей в бозе газеты «Лица», причем на самой последней полосе, да еще и внизу.

Дудинскас в Дубинки уже и не наезжал, это жена его, но не Дубинене,как Толя Феденя, опять перепутав, ее ошибочно в газете назвал, а Дудинскене, придумала провести конкурс, чтобы продолжить начатое ее мужем Виктором Евгеньевичем Дудинскасом «бессмертное» дело народного возрождения.

Рассказывают, что когда Батька,как всегда до полночи проглатывая газеты, особенно те куски, что ему маркером обводили [123]123
  Еще с той поры, когда Феденя (перед Подметалиным) был при дворе Главным Идеологом.


[Закрыть]
, увидел название заметки и, вздрогнув, прочитал первую строчку – о том, что со всех концов Республики собрались...

Тут у него крыша окончательно и поехала.

Нет, не оттого, что Столяр оказался бессмертен, что их даже много, видите: уже и конкурс был объявлен – хуже! – произошел, разумеется, на деньги Пика, Вестермана и ЦРУ – знал ведь, предсказывал, вот и началось. А из-за того, что такое сообщение о Самом Важном ему ДАЖЕ МАРКЕРОМ НЕ ОБВЕЛИ.

– Сука этот Подметалин, – сказал Батька. —И все, кто на его место претендуют – сплошь блудливые суки. Никому нельзя доверять.

И, потрепав по загривку овчарку, с которой после проглатывания по ночам газет он обычно играл в травяной хоккей, глубоко вдохнул ночной едковатый от зловония близлежащей птицефабрики запах давно опустевших Скворцов, но не выдохнул, а совсем незлобно попросил:

– Фас!..

Хотя вокруг никого не было.

1988,2000


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю