Текст книги "Дураки"
Автор книги: Евгений Будинас
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 33 страниц)
глава 9
судный час
– Надо их как-то подстегнуть с подписанием договора, – сказал он Станкову через два месяца после своей встречи с Лонгом. – Что-то никто не шевелится.
«пуга»
За эти два месяца он впервые вынырнул из разборок. Даже не заметил, как прошли Рождество и Новый год. Сейчас, поняв, что в проверках он завяз надолго, кинулся разбираться с производством. Ведь если им удастся проскочить с заказом на таможенную марку, вырученных денег на худой конец хватит, чтобы расплатиться со всеми штрафами.
– Здравствуйте, тетя, – обиделся Станков. – Да я их каждый день «подстегиваю»... Паше Марухину, так и вообще скоро раскладушку в Гостаможне надо будет ставить. Он там теперь и днюет и ночует.
– Не то... – поморщился Дудинскас. – С чиновниками надо по-чиновному. Ты им письмо, они тебе ответ, а ты им снова письмецо, да еще с грифом. Противнику нельзя давать очухаться...
– Ладно, сейчас состряпаем «пугу». Тем более что они сами просили...
Письмо Станкова они отправили в Гостаможню нарочным.
«Секретно, экз. №1
Председателю Государственной Таможни
На Ваш устный запрос о сроках изготовления марок таможенного контроля сообщаем следующее.
Минимальный срок изготовления первой партии марок таможенного контроля в количестве 0,5 —1,0 млн штук составляет 4,5 месяца после подписания договора.
Обращаем ваше внимание, что изготовление спецбумаги может начаться только после получения нами кредита и конвертирования необходимых средств. До подписания договора последнее невозможно, что ведет к срыву сроков.
Просим ускорить решение вопроса.
Директор ЦЦБ Станков
P. S. В дальнейшем "Артефакт" сможет изготавливать по одному миллиону марок ежемесячно.»
лажа
Через два дня Дудинскас «совершенно случайно» встретил в коридоре Дома правительства Месникова. Только что закончилось какое-то совещание с его участием.
– Ты зачем устроил эту лажусо сроками? Ты бы еще два года у них потребовал, – сказав это, Месников не остановился, он уже шел дальше.
Дудинскас вдогонку что-то залепетал, оправдываясь. Он уже понял, какую отчаянную глупость совершил. Как ловко его пробросили. И глухая спина уходящего Главного Координатора об этом ему сейчас выразительно говорила. В подтверждение Владимир Михайлович обернулся:
– Я умываю руки. А вы теперь сами виноваты. Подставились.
Приставать к Владимиру Михайловичу с маркой Виктору Евгеньевичу давно уже не хотелось. Нет ничего более несуразного, чем постоянно напоминать любому из «больших ребят» об их несостоятельности. К чиновникам такого ранга Дудинскас обращался только в том случае, если знал, что те действительно могут помочь.
Но сейчас Месников начал разговор сам, чем достаточно убедительно продемонстрировал: за ходом событий он следит. И досадует, что опять приходится иметь дело со слабаками.
Теперь от всякой ответственности перед Дудинскасом он как бы освобождался.
«проброс»
А «лажа» была в том, что, когда Станков передал в Гостаможню свою «пугу», она тут же с сопроводительным письмом и тоже спецпочтой была переслана в правительство.
«Во исполнение постановления Совета Министрови поручения ввести в действие марку таможенного контроля Государственная Таможня (совместно с фирмой «Артефакт») разработала образец данной марки и готова немедленно приступить к ее использованию в практической работе.
Однако, согласно прилагаемому письму директора ЦЦБ Станкова, для изготовления даже первой партии марок "Артефакту" потребуется не менее полугода.
В связи с вышеизложенным докладываю, что установленные сроки введения марки находятся под угрозой срыва.
Председатель Государственной Таможни Крылов»
То есть немедленно готовой исполнить поручение правительства оказалась Гостаможня, а вовсе не «Артефакт». И так выходило, что дело затормозилось из-за «Артефакта»: Дудинскас со Станковым срывают сроки.
Что означало только одно: Гостаможне нужно искать более расторопных исполнителей.
нельзя ли дешевле?
Более расторопным, разумеется, оказался Коля Слабостаров.
Начал он с привычного: «Сделаем дешевле!»
Вскоре в «Артефакт», но не Дудинскасу, а на имя Станкова пришло коротенькое письмецо из Гостаможни:
«По предложению СпецзнакаГосударственная Таможня рассмотрела представленную «Артефактом» калькуляцию стоимости марки таможенного контроля и считает, что расходы на ее изготовление по всем статьям необоснованы и крайне завышены.
Заместитель председателя Негуляев»
Станков сразу понял, в чем тут дело. Калькуляция рабочей группой была согласована, и никогда доселе никакого разговора о ценах никто не заводил. Если не считать справки майора Красовского, в которой отмечалось, что «Артефакт» постояннозавышает стоимость работ, производимых по государственным заказам.
Тут же Станков сочинил таможенникам язвительный ответ.
«Уважаемый господин Негуляев!
Настоящим сообщаем, что отпускные цены на таможенную марку находятся в обратной зависимости от ее тиража. Тем не менее цены нами не пересматривались, несмотря на троекратное уменьшение ранее заявленной Гостаможней потребности в марках, что должно было повлечь за собой увеличение цены за каждый экземпляр.
Вместе с тем были бы признательны, если бы в дополнение к Вашему письму, в котором утверждается, что "расходы по всем статьям необоснованы и крайне завышены", мы получили бы конкретные замечания по статьям расходов.
Станков»
запахло жареным
– Ну да, – сказал Гоша Станков, – сначала они «забывают», что никаких бюджетных денег мы не просим, потом крутят с количеством марок, теперь их не устраивают сроки и цена... Завтра Слабостаров предложит им выпустить марки втрое дешевле, чтобы тихонько это дело завалить и спустить на тормозах, что в данном случае всем и требуется...
Но нет, Станков поторопился. И в своем прогнозе кое-что существенное упустил. «Завтра» Слабостаров ничего не предложил, зато из КГБ пришло вежливое письмо за подписью начальника управления полковника Семенкова, которое называлось «О нарушениях режима секретности» и в котором на основании заключения специалистов Спецзнака указывалось, что в процессе подготовки образца таможенной марки было допущено... ее рассекречивание.
– Здесь простой трюк, – сказал Станков, показывая письмо шефу и не скрывая досады. – Рассекретить марку было нельзя. Ведь, кроме тебя, ее никто и не засекречивал.
– Это ладно, – сказал Дудинскас. – Каков вывод?
– Вывод здесь же и содержится, – Станков процитировал: – «В случае производства таможенной марки "Артефактом", она не может соответствоватьпредъявляемым требованиям».
О том, что уже горячои пахнет жареным, можно было судить и по записке защитника отечества Галкова, адресованной почему-то Елкину как бывшему руководителю рабочей группы:
– «Не возражая в целомпротив организации выпуска специальных марок «Артефактом», Министерство развития экономики считает, что вопрос о конкретном их производстве должны решать непосредственные потребители данной продукции, а именно Государственная Таможня.
Заместитель министра Галков»
А тут еще появился обескураженный Паша Марухин и принес Дудинскасу копию письма Слабостарова, полученную им у секретаря Гостаможни за набор шоколадных конфет «Столичные».
– Похоже, нас поджарили, перевернули, прикрыли крышкой и доводят до готовности, – сказал Паша, глядя, как Дудинскас изучает документ.
«Конфиденциально
Председателю Государственной Таможни
...Как вам известно, Спецзнак считает необходимым введение государственной монополии на производство ценных бумаг и бланков документов с определенной степенью защиты...
В связи с тем, что на изготовление марок таможенного контроля требуется 48,2 миллиардов рублей бюджетных средств, считаем необходимым проведение тендерасреди государственных предприятий с обязательным участием Спецзнака.
Председатель Слабостаров»
—Они что, там совсем офонарели? – недоумевал Паша. – Они хоть понимают, на кого тянут? Тут же ГЛУПБЕЗ! Ты знаешь, как это называется?
Как это называется, Дудинскас знал.
запустить дурочку
– Какой еще тендер? – больше Паши недоумевал Горбик. – Они же сами отказались...
– Они всегда отказываются. До той поры, пока не увидят, что уже все готово. Тогда они нас и сцапывают,– Виктор Евгеньевич вспомнил Володю Хайкина.
– Идея ваша? Техзадание прорабатывали и согласовывали вы? Разработка образца, технология, документация – ваши? Поставщики спецбумаги тоже... А теперь – тендер?
– Тендер положен, – сказал Дудинскас. – Ведь речь теперь идет о расходовании бюджетных средств...
– Почему бюджетных? Почему они все время поворачивают в эту сторону? Можете вы мне хотя бы это объяснить?
Дудинскас мог. Понятно даже школьнику. Потому и бюджетные, чтобы тендер. Если и выпускать марку, то не «Артефакту». Если не «Артефакту», то и не за кредит. Кому это надо: брать кредит, чтобы потом за него отвечать?
– Начинаю понимать...
– Если мы напечатаем марку за деньги, взятые в кредит, то будем вынуждены отвечать и за ее внедрение: иначе кредит не вернешь. А с этим не шутят. Когда внедрение марки таможенники завалят, тюрьма ждет не их, а меня как взявшего кредит. Они понимают, что мы не отступимся и будем их доставать,любой ценой добиваясь, чтобы марка заработала. Векторы интересов тут складываются...
– А если деньги из бюджета?
– Тогда все просто. Будет марка или нет – это уже никого не касается. Деньги можно промотать, а потом сколько хочешь волынить: собирать совещания, подводить итоги, признавать нецелесообразным... Это называется запустить дурочку —Дудинскас в который раз вспомнил Володю Хайкина.
– А зачем имтак надо обязательно грохнуть эту марку? – спросил Горбик, снова забыв, что об этом они уже говорили...
Дудинскаса тревожил совсем другой вопрос: «Почему ониникого не боятся? Кто у нихв тамбуре? В чем тут вообще дело?»
тендер
Трапеза под чужеродным названием тендерсостоялась через три дня после этого разговора, несмотря на категорическое вмешательство Главного Управления Безопасности, в письме которого председателю Гостаможни тендер был назван «фарсовым».
Застолье прошло гладко и гораздо будничнее, чем ожидалось.
Образец таможенной марки, разработанной «Артефактом», но представленный Государственной таможней, рассмотрели. Сообщение Коли Слабостарова о готовности выполнить работу за любуюцену заслушали. Спросили у Виктора Евгеньевича Дудинскаса, не хочет ли он что-нибудь добавить. Он не хотел.Вопросов ни у кого из членов тендерной комиссии не было. Люди ведь не посторонние – все из Гостаможни и Спецзнака. Только один Красовский из КГБ.
У него и был вопрос, персонально к Виктору Евгеньевичу Дудинскасу, как бы на закуску, точнее, на десерт.
– А как обстоят финансовые дела «Артефакта»?
– Вашими стараниями, – сухо ответил Дудинскас.
Все члены тендерного застолья про штрафные санкции знали, поэтому («Какой уж тут госзаказ – с такой репутациейи с такими долгами!») сокрушенно и слаженно головами закивали – с синхронностью показательного выступления физкультурников в сталинские времена. И вопрос размещения заказа на государственномпредприятии Спецзнака был единодушно решен. С немедленным началом работ, сразу после того, как удастся пробитьгосударственное финансирование и произвести закупку нумераторов.
Глагол «пробить» употребил не кто-нибудь, а зампред Гостаможни Негуляев, человек тихий, муху не способный обидеть, к тому же сетующий на здоровье, от болезней слегка глуховатый, не способный пробить гвоздем фанеру. Тут даже совсем непонятливым стало ясно, что защитники государственных интересов на границе могут еще долго не тревожиться.
Что и подтвердилось тем же Негуляевым, спросившим Дудинскаса – с явным намерением поддержать «расстроенного человека»:
– А не сможет ли «Артефакт», пока суд да дело, приступить к изготовлению новой партии личных номерных печатей?
Что прозвучало, как доброе слово на похоронах.
из другой оперы
Агдама Никифоровича провал с таможенной маркой сломил окончательно. На работе он совсем не появлялся. Упорно ходил на курсы повышения квалификации. И вообще настроился слинять.
Причем готов был это сделать любой ценой,лишь бы закончился этот кошмар.
Кошмаром для финансового директора, как он признался, стал весь «Артефакт», а не только проверка. И дело вовсе не в персональнойответственности – главбух! – а в том, что он такне мог, не тянул, не хотел.
Весь он целиком был ну совсем из другой оперы,работать умел, только как учили.И готов был бы все делать по-честному, не его вина, что Дудинскасу его честность оказалось не нужна, а нужны были махинации Гляка с Марухиным. Конечно, он им уступал, шел на поводу, «химичил», иногда даже был готов поверить, будто время пришло такое, что без «химии» работают только дураки. Но при этом терзался... А сейчас сразу увидел,что кругом правысовсем не Дудинскас и его консультанты.
В действиях проверяющих увидел Агдам Никифорович торжество справедливости.Оказалось (как он всегда знал), что его знания и опыт, столь бесполезные, даже вредные в «Артефакте», и в новых условиях могут быть нужны. Тем более что и на курсах им об этом же говорили. Оттого, а вовсе не из-за трусости, как Станков думает, он туда и ходил – углублять знания.
Агдам Никифорович решил сменить работу и заняться аудитом.Чтобы не самому выкручиваться, а проверять Других и выводить их на чистую воду. Вот тут пригодятся знания и опыт. Ведь всякую туфту он мог найти и обнаружить в сто раз лучше этих проверяльщиц,которые только и увидели то, что на самом виду, что он, Агдам Никифорович, по сути, им и подсказал...
О том, чем станет для «Артефакта» его уход в такой момент, Агдам Никифорович старался не думать. Сами во всем виноваты. Хотя некоторое неудобство он все же ощущал – не оттого, что он тоже виноват, а опять же от собственной компетентности: уж он-то хорошо знал, что найти главбуха на фирму, оказавшуюся в такой ситуации, попросту невозможно.
Но неудобство здесь с лихвой компенсировалось тайным торжеством столь долго уязвляемого самолюбия. Пусть, мол, повертятся, пусть поплачут и поймут, наконец, когопотеряли...
такая служба
Впрочем, Агдам Никифорович совершенно зря так обольщался своей высокой квалификацией в сравнении с налоговичками, проверяющими «Артефакт». Самую суть их работы он, как всегда, не разглядел.
Больше, чем они накопали, им было и не нужно.
Но вот когда Дудинскас легко разделал их по доброму десятку выставленных «Артефакту» замечаний, бабоньки не стали по мелочам проявлять свою ершистость. Сразууступив (правда, тут же выставив и другие нарекания, на ту же сумму), они проявили вдруг полную профессиональную компетентность. И служебное рвение, какое Агдаму Никифоровичу и не снилось.
Схватив копии всех четырех писем о переоценке и даже с Красовским не посоветовавшись, они рванули в Минфин, что им, казалось бы, совсем не с руки – чужое ведь ведомство! А когда их там не поняли, удивившись такой активности, они, как умные и хорошо натасканные овчарки, принесли в зубах копии писем хозяину – прямехонько в Службу контроля. В том смысле, что мы, мол, работаем, выполняя команду, а нам, мол, мешают.
И сразу все старания Дудинскаса оказались напрасными. Потому что когда Хулуенок, главный налоговик района, а над бабоньками прямой и непосредственный начальник, тут же вызванный в Службу контроля, попытался там объяснить, что начислять санкции после таких писем он никак не может, его отправили туда же, куда и Кузькина с его справкой. Хулуенок поехал не туда, а на службу – спокойненько обдумать, как бы себя так повести, чтобы не пришлось потом за все отвечать. Но долго думать у него не получилось из-за того, что его раздумья прервал звонок теперь уже его непосредственного начальника:
– Да никто твоему «Артефакту» ничегоне разрешал!
В том смысле, что письма эти – чушь собачья и... Или он сегодня выставляет санкции в полном размере, или завтра побежит трудоустраиваться. При этом его руководитель, обычно с подчиненными вежливый, сказал:
– Козел ты.
И для убедительности добавил, процитировав однажды услышанное на селекторном совещании:
– В рот йодом мазанный...
Чем Хулуенка окончательно утвердил в подозрении, что отвечать ему ни за что не придется, так как совсем на другом уровневсе посчитано и решено.
Много позднее, когда страсти улеглись, Виктор Евгеньевич, разговаривая с руководителем комиссии ГЛУПБЕЗа, созданной по настоянию Горбика, тоже Кузькиным, но однофамильцем, и не Сергей Михайловичем, а, наоборот, Михаилом Сергеевичем, который производил проверку проверки, просто так,«по-писательски» полюбопытствовал:
– Неужели вы не видели, что если взять чуть глубже, то фактуры против нас можно было накопать впятеро больше? Схемы-то ухищрений у всех одинаковые, не может быть, чтобы вам они не были известны...
Михаил Кузькин снисходительно рассмеялся.
– Вашу фактуру нам что, как грибы, солить? Вы хоть понимаете, Виктор Евгеньевич, сколько нам пришлось бы, как вы выражаетесь, копать? И какие горы мы бы всего навернули... Нет, действовать нам приходится только целенаправленно.И только в том диапазоне, до которого дошла очередь... [95]95
Когда очередь подошла и к Павлу Павловичу Титюне, на которого посыпался компромат в связи с арестом директора металлургического завода Юрия Севастьянова, хозяин пригласил к себе Главного Консультанта: «Ты мне скажи: брал Титюня или не брал? Чувствую, что брал, но сомневаюсь». – «На сто процентов уверен, что не брал». – Консультант отважился вступиться за могущественного завхоза. – «Чем можешь обосновать?» – «А зачем ему здесь светиться? Под ним сотни фирм. С каждой можно стричь понемножку, а тут – все на виду. Было бы глупо». – «Логично». И в очередной раз Павел Павлович уцелел. Очередь-то до него еще не дошла, а только подошла, причем лишь в связи с Севастьяновым.
[Закрыть]Иначе и нельзя. Всех прихлопнешь – а кто будет работать?..
– Это у вас, как в концлагере? Там тоже еды давали ровно столько, чтобы ноги не протянуть.
– Приблизительно. Но все же как с газонокосилкой. Стричь надо столько, чтобы выживали. Это только шумят все, что выжить невозможно. Так и в концлагере, клиентамразве нравится? Но ведь подолгу живут...
круговая порука
Тут только он понял, что и от майора Красовского никакой особой компетентности никто не ждал. Поэтому на их письмо в КГБ с требованием отстранить Красовского от участия в проверке там только недоуменно пожали плечами. Уж Дудинскас-то не мальчик, правила мог бы знать.
От Красовского ведь что требовалось? По наводке посмотреть,заострить и порекомендовать, чтобы обратили внимание... Для этого ему нужен был маленький пас. Его сделала Лаврентия Падловна своими подсказками по «Артефакту». Он пас принял, поднял мяч в «свечу». Другие подскочили и продолжили. В волейболе это называется сыгранностью, на службе – разделением ответственности, в суде – круговой порукой.
В официальном ответе КГБ, пришедшем точно в установленный срок, Дудинскасу так и написали:
«Основанийдля отзыва Красовского из комиссии Службы контроля и проведения расследования по факторам использования им служебного положения в неблаговидных целях не усматриваем. Документы, подготовленные Красовским совместно с другими членами комиссии, представлены в Службу контроля именно для организации дополнительной проверки, и оснований для их отзыва не имеется».
Вот и Коля Слабостаров не сам на «Артефакт» наехал, а с помощью всех, а потом не сам принял решение изъять лицензию на основании проведенной проверки, а лишь попросил для этого команду у Службы контроля. Они бы скомандовали, он бы изъял. Лицензия, между прочим, спецзнаковская, он бы мог и сам изъять, тем более по справке Красовского. Но не стал высовываться, потому как если что, так и на него бы потом, чего доброго, наехали.
винт
– На каждую хитрую дырку, Агдам Никифорович, выходит, есть болт с резьбой.
Это Ольга Валентиновна «посочувствовала» Агдаму Никифоровичу, когда они собрались все вместе в кабинете Дудинскаса, чтобы подвести итоги и наметить план дальнейших действий. С главбухом или без. А Виктор Евгеньевич все его намерения сразу срезал.
Начал он с того, что зачитал заявление Агдама Никифоровича с просьбой освободить его от обязанностей. После чего вполне невинно сообщил, что, похоже, пора исполнить то, о чем они в самом начале сговорились: с уходом любого из учредителей немедленнозакрываем фирму.
Тут Агдам Никифорович посмотрел на Дудинскаса с ужасом.
Фирму ведь закрывать придется главбуху, и никаким заявлением тут не спасешься – это Агдамчик сразу понял, отчего совсем сник. Снова Виктор Евгеньевич его переиграл, так вот просто показав, что к веслам на этой галере прикованы они все. И хочешь не хочешь, Агдаму Никифоровичу придется еще долго выгребать – в соответствии с трудовым законодательством. Уйти по собственному желанию главбух мог всегда, но только до того, как принято решение закрыть фирму...
Помолчали.
– Где же выход? – спросила Ольга Валентиновна.
«всегда есть выход»
Павлик Жуков недвижимостью никогда не владел.
Когда у него, хозяина и главного редактора одной из неформальных газет, описали имущество за долги перед государством, Петя Мальцев тут же опубликовал его портрет. Дело в том, что стоимость всей собственности Павлика Жукова составила 2,3 миллиона рублей, то есть около 3,2 доллара по рыночному курсу. «Симметрично получилось, – радовался Павлик, – 2,3 – 3,2 – это к счастью».
Несмотря на разницу в возрасте, они дружили с тех давних пор, когда Павлик бесстрашно печатал и расклеивал вместе с неформалом Ванечкой листовки Народного фронта, а потом, помогая Дудинскасу сражаться с Галковым, разносил по почтовым ящикам цветные плакаты. Он же печатал для «Артефакта» журнал «Референдум», меняя типографии быстрее, чем на них наезжали. Начал в Республике, потом в Литве, Латвии... Позднее он точно так же менял и названия своих газет, переходя из одной редакции в другую и перенося с собой «арендованную» у сотрудников оргтехнику.
Менялась при этом и власть (Орлов, Капуста, Тушкевич, Лукашонок), что не мешало Жукову ко всякой власти оставаться в отчаянных оппозиционерах.
Когда до него совсемдошла очередь и взялись за него не понарошку, то сразу же размотали хитроумный клубок его подставных фирм, посредников и «одуванчиков». Размотали Павлика в три дня.
На четвертый день приехали братьфирму, куда сходились все концы. Все, как положено, правда, дверь не вышибали, так как она была приоткрыта. Ворвались в масках, с автоматами [96]96
Необходимости в таких действиях в Республике чаще всего нет, но телевизор «про Россию» здесь все смотрят и действуют аналогично. С терроризмом вообще начали бороться даже раньше, чем он появился. Но это не профилактика, это лишь «стилизация», это здесь «косят под москвичей». И министра сельского хозяйства так брали в служебном кабинете – ворвавшись с автоматами, защелкнув публично наручники, показав по телевизору «картинку»: разложили по столу шестнадцать долларов (мелкими купюрами!), извлеченных из сейфа.
[Закрыть].
– Всем лечь на пол! Не двигаться!
Но всех-то – один пожилой мужчина, который на пол лечь не мог, потому что сидел на корточках посреди большого стола и приседал, взмахивая локтями, вроде курицы на насесте.
Оказалось – директор. Охотно все тут же объяснил. Его наняли подписывать счета.
– Вежливые такие молодые люди, разговаривают все на мове.
Зарплату ему установили в долларах. Пятьдесят долларов в месяц. И еще десять за то, что он не только директор, но и главный бухгалтер, по совместительству. С главврачом психбольницы тоже сами договорились, что его раз в месяц будут выпускать, чтобы подписывать все бумаги и получать зарплату. На столе он сидит и приседает, потому что скучно.
– Сегодня пришел – никого нет. Хорошо, что хоть вы заглянули...
судный день
Наступил день перелома.
Последнее время они работали только мимо кассы.Паша Марухин, забросив все свои бессмысленные дела, перешел в «Артефакт», крутился, осуществлял боковые проплаты.Все деньги, приходившие на банковские счета «Артефакта», автоматически изымались – в погашение штрафных санкций. Поэтому те немногие заказы, что удавалось заполучить, приходилось оформлять на одного «подснежника», материалы закупать на другого, третий расплачивался за аренду помещения, воду, электроэнергию...
Колбасный заводик, который доходов и так не давал, продали почти задаром – лишь бы им не заниматься и не платить работникам зарплату. Не до деликатесов...
Из музея уволили почти всех, даже профессора Федорчука, оставив только Тамару Ивановну и двух рабочих во главе с Геннадием Максимовичем, привыкшим держать оборону «до лучших времен»... В городе штаты сократили почти втрое – это уже предвещало неизбежный конец, потому что уходили люди обученные, знавшие «секреты», овладевшие технологией, их сразу подхватили конкуренты. Остались только те, кто смог бы делать марку, если бы повезло. Дудинскас отчаянно сражался, понимая, что или марка,или им кранты; в самом лучшем случае придется подбирать заказы, не нужные Спецзнаку.
Зарплату тем, кто остался, Виктор Евгеньевич выплачивал «из своих», безоглядно беря в долг у каждого, кто ему еще верил.
Но вот заявляется Агдам Никифорович, почерневший, осунувшийся, даже нос поблек, утратив лиловость, и сообщает, что он произвел свой «первый в жизни» качественный анализ. И наконец, разглядел суть.
«Суть» состояла в том, что счет сравнялся. Пеня, начисляемая за непогашенные кредиты, неуплаты штрафных санкций, налогов и доначисленных налогов, пеня за просрочку всех прочих платежей сравняласьс тем, что «Артефакт» зарабатывал мимо кассы. То есть каждый день отдавать приходилось сколько, сколько всеми ухищрениями удавалось заработать.
– Пусто-пусто! – сказал Агдам Никифорович торжественно, как хлопают костяшкой домино, – Рыба! И полный пиздец, как сказал бы ваш Георгий Викторович.
Дальше упираться было абсурдом. Работали, как при коммунизме.
Это московский друг Дудинскаса, публицист Василий Селюнин, описал, а сейчас так кстативспомнилось – про гигантский деревообрабатывающий комбинат в Сибири, который из года в год ударно производил товарную щепу, перевыполняя план. А вся его продукция шла на топку котлов.
Виктор Евгеньевич распорядился пригласить Станкова и Ольгу Валентиновну.
– Закрыть фирму нельзя. Значит, надо ее продать, – подвел он итог, когда они вошли.
– Кто ее купит?! – взорвался Агдам Никифорович. – Кому она нужна, эта ваша фирма!
– Наша,Агдам Никифорович, наша...
– Да кто за нее даст хоть ломаный грош?! – не унимался главный бухгалтер, позабыв, что он еще и финансовый директор, а значит, стратег.
Но нет, не напрасно Виктор Евгеньевич столько лет кувыркался...
в лечебнице
Отношения его к собственности так определились, столько он уже всего понял, так выучился соображать,что недавно самому Мише Гляку пришлось обратиться к нему за практическим советом.
Испытывая некоторые финансовые затруднения, Гляк решил продать особняк за городом, почти построенный им вту пору, когда все кинулись строить. Огромный домина стоял без отделки уже несколько лет среди таких же «почти построенных»чудовищ на когда-то весьма привлекательном участке (один землеотвод обошелся ему в десять тысяч «зеленых»), теперь перерытом траншеями, захламленном, замусоренном... По объявлению в газете Гляку несколько раз позвонили, но, едва услышав, что дом без отделки, раздраженно швыряли трубку.
Как избавиться от недвижимости, подсказал ему Дудинскас.
– Сначала ты должен дом достроить, – говорил Виктор Евгеньевич не без злорадства. – Это тебе обойдется тысяч в тридцать. Ну, еще тысяч пять отдашь за благоустройство. И тогда ты свободно продашь его за все тридцать пять тысяч, «почти ничего не потеряв».
По всему выходило, что Гляка кинуласама жизнь. Как и всех остальных, кто польстился на обещания: будут коммуникации, будут дороги, будет благоустройство и электрический свет. Даже магазины индивидуальным застройщикам обещали, даже автобусы в новые поселки пустить.
– Чувак, да ты что! Я же больше шестидесяти штук на него уже ухлопал!
– Иначе ты так с этим домом и помрешь. Продать его не-воз-мо-ж-но. За шестьдесят тысяч его никто не купит, тем более без отделки. – Дудинскас испытывал садистское удовольствие. – Не забывай про декларацию о доходах. Где у нас можно официально столько заработать? За пять – тоже не купят. Не забывай про оценочную комиссию. Кто поверит, что, купив за шестьдесят, ты продаешь за пять... Обвинят в махинациях... И даже бесплатно не возьмут – опять никто не поверит...
Агдаму Никифоровичу эта история не понравилась. Зачем ее Дудинскас теперь рассказывает? Зачем хорохорится, будто и впрямь знает какой-то выход; к чему эти издевки? Агдам Никифорович обиженно сопел... А вот Паша Марухин, он оказался тут как тут, выслушал про трудности Гляка с удовольствием: в свое время он тоже участок купил, но вовремя остановился, ничего не построив.
– Дудинскас прав, – заключил Паша Марухин, как всегда, компетентно. – Тут ведь такие свои правила.Даже купив дом за пять тысяч, налоги придется заплатить с его полной оценочной стоимости. В оценочной комиссии ведь хоть и сволочи, но не идиоты. Они не больными в этой психушке, а санитарами.
путы собственности
– В том-то и фокус, что продать фирму нужно бесплатно, – сказал Виктор Евгеньевич.
От такого главный бухгалтер замер. Он даже рот забыл закрыть.
– Где ты найдешь такого психа? – безнадежно спросил Станков. – Хорошо твоему Жукову, когда ничего за душой...
– Найдем, – уверенно сказал Дудинскас. – Есть только одно обстоятельство, которое нас связывает, – это наша собственность. Ежу понятно, что ее у нас никто не выкупит. И даже бесплатно не возьмет... Если... Если, конечно, мы не отдадим еще кое-что в придачу.
– В придачу, Виктор Евгеньевич, у нас только долги. И никакой собственности, кроме ваших фантазий.
Это произнес Агдам Никифорович. Уже совсем обреченно сказав об «Артефакте» – «у нас». С некоторым опозданием в нем проснулся соучредитель. И не по его вине...
В подтверждение сказанного Агдам Никифорович протянул Дудинскасу какой-то конверт:
– Вот... Я не хотел вам говорить.
– Что это?
– Определение суда о возбуждении дела об обращении взыскания. А документики можете посмотреть. Вы ведь теперь ответчик.
перебор
«В хозяйственный суд исковое заявление
(об обращении взыскания на имущество)
—В связи с тем, что ответчик не согласен с актом проверки... – начал Дудинскас.
– Так прямо и написано? – ахнула Ольга Валентиновна.
– Все верно, – сказал Станков. – В связи с тем, что не согласны, получите.
После дополнительной проверки ответчику начислены и предложены к уплате следующие платежи за два календарных года, в том числе:
1. Финансовая санкция в размере заниженной балансовой прибыли.
Фин. санкция в размере 10% суммы доначисленного налога на прибыль.
2. Фин. санкция в размере доначисленного НДС [97]97
Налог на добавленную стоимость.
[Закрыть].
Штраф в двойном размере от суммы доначисленного НДС.
Фин. санкция в размере 10% доначисленного НДС.
3. Фин. санкция в размере доначисленного налога на недвижимость.
Штраф в двойном размере от суммы доначисленного налога на недвижимость.
Фин. санкция в размере 10% суммы доначисленного налога на недвижимость.
4. Фин. санкция в размере 10% суммы доначисленного сбора на содержание государственной пожарной службы.
5. Фин. санкция в размере доначисленного чрезвычайного налога.
Штраф в двойном размере от суммы доначисленного чрезвычайного налога.
6. Фин. санкция в размере 10% доначисленного налога на доходы.
7. Фин. санкция в размере 10% доначисленного налога на фрахт.
8. Штраф за превышение установленного лимита.
9. Штраф за нарушение порядка приема наличных де нежных средств.
А также (за два года):
1. Сумма доначисленного налога на прибыль.
Пеня на эту сумму.
2. Сумма доначисленного НДС.
Пеня.
3. Сумма доначисленного налога на недвижимость.
Пеня с суммы.
4. Пеня за несвоевременную уплату сбора на содержание государственной пожарной службы.