Текст книги "Дураки"

Автор книги: Евгений Будинас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 33 страниц)

Пал Палыч оживился, ловкость писательской мысли он сразу оценил.

И за это, вконец расчувствовавшись, даже что-то положительное на письме Виктора Евгеньевича, заранее им подготовленном, черкнул, переадресовав его в область. Правда, попросил письмом не размахивать, постараться, чтобы прошло оно тихо и без регистрации, раньше времени чтобы не всплывало и в случае чего его не засветило.

Эта вот тайная резолюция и придала решимости новому председателю облисполкома Вас-Васу Васькину.

большое хозяйство

Назавтра в Дубинки прикатили «хлопцы» Пал Палыча – советоваться, как бы это их посимпатичнее переименовать, из чего Виктор Евгеньевич заключил: высказанное им предложение не выветрилось с похмельем.

Но дальше этого дело не пошло. И можно предположить только одну причину, по которой такой замечательной придумке не суждено было воплотиться. ХозяинуПал Палыча она не понравилась, а наоборот, его насторожила.

Какой же хозяиндобровольно отодвинет от себя такой солидный кусок, кто допустит такое! ХозяинПавла Павловича, тоже крестьянин, даже на уровне инстинктов, в подсознании, не мог такого допустить. Тем более что речь шла не о какой-то ненужности, а об огромном хозяйстве, приносящем службе Всенародноизбранногоникем не контролируемый доход.

А от кошелька кто же дистанцируется, пусть даже в названии?

Нет, называлось правильно: разве все, чем денно и ношно занимается Павел Павлович, не есть хозяйство Всенародно-избранного?Как, впрочем, и все остальное.

вшивые блохи, кошки и мыши в шапке

Главное же, что совершил Павел Павлович, и за это ему, как выразился Дудинскас, земля в Дубинках всегда будет пухом, так это запустил по инстанциям предложенную Виктором Евгеньевичем кандидатуру нового председателя райисполкома.

Не то чтобы Пал Палыча не устраивал прежний Цитрусовый. Но за столом разговорились и о роли личностей.

– Кадры на местах надо перетрахиватъ,– привстав, процитировал он Всенародноизбранного,– как вшивых блох.От себя добавив:

– Чтобы не спали в шапку и мышей ловили. Про блох, да еще вшивых, Виктор Евгеньевич не очень понял, особенно про то, как блохи вообще могут ловить мышей, да еще в шапке. Но ему и не надо было. А вот когда Пал Палыч, набычась, спросил Дудинскаса, кто, по его понятию, смог бы навести порядок в районных делах, Виктор Евгеньевич прямо заявил, что во всех Пуховиках есть только один человек, который в интригах не погряз, а делом до сих пор озабочен.

– Что значит до сих пор?! – возвысил было голос Пал Палыч. – Кто именно?

Так и вплыла в слегка замутненное застольем сознание Заведующего Хозяйством кандидатура Петра Владимировича Супрунчука, председателя одного из передовых колхозов, человека безвредного и по всем статьям «проходного».

– Завтра чтобы была на него объективка [38]38
  Так у партийных называлась подробная анкета с биографическими данными назначаемого на должность и его послужным списком.


[Закрыть].Объективку Дудинскас, разумеется, передал. Правда, Петр Владимирович, когда ночью к нему они с Небалуем за анкетными данными завалились, только головой покачал. В том смысле, что вы, ребята, не в своем уме. Хотя факты биографии и сообщил... Но дело застопорилось из-за того, что Четверяков совсем не хотел так просто уступать свое кресло и, сумев прорваться на пятый этаж, бухнулся в ноги самому Батьке,как любовно называли в структурах Всенародноизбранного,и выпросил у него помилование.

подсказка

Покончить с Цитрусовым ему предложили весьма неожиданным способом.

Заходит в кабинет Надежда Петровна:

– Там к вам посетитель. Откуда, не говорит.

– Пусть войдет.

– Не хочет. Просит выйти к проходной. Ладно, вышел. Хлопец крупный, лицо знакомое, где-то он его видел...

Начал без обиняков:

– Ты платишь десять штук [39]39
  Одна штука – тысяча долларов.


[Закрыть], клиентполучает десять лет. Деньги после суда. Аванса не надо.

Виктор Евгеньевич изобразил заинтересованность:

– Ну да, вы его посадите, а потом через полгода вздумаете отпустить. И плакали мои денежки.

– Почему же? Можно и иначе. Каждый год будешь отстегивать по штуке. Торопиться некуда. Да ты не сомневайся. Материал у нас есть. Мы ведь профессионалы.

Виктор Евгеньевич не сомневался. Он уже вспомнил, где его видел. «Хлопец»-то из личной охраны Капусты, материал у них есть и на многих других. Кадровые гэбисты. Безумием было – сразу вытурить и премьера, и шефа КГБ. В таких случаях неизбежно уплывает и кое-что из досье.

Но мы ведь тоже «профессионалы», спасибо за подсказку.

апробация метода

Через неделю Виктор Евгеньевич уже сидел в кабинете нового губернатора области Василия Васильевича Васькина и уговаривал его не поддерживать Четверякова:

– Оставите в должности – подставите и Батьку,и себя. С Васькиным его совсем недавно познакомила Валентина Макаровна.

Это было сразу после того, как ее подруга Ирина Степановна, архитектор, примчалась к ней из района зареванная и сообщила, что Цитрусовый предложил ей подобру-поздорову уматываться, несмотря даже на ее положение кормящей матери.

– Ты что, не можешь вырубить наконец этого проворовавшегося козла? – тут же перезвонила ему Будаенко.

Виктор Евгеньевич пообещал.

И вот на столе перед областным губернатором лежит увесистая папка.

– Посмотрите, – сказал Дудинскас, покраснев. Вас-Вас Васькин посмотрел на папку недоверчиво:

– Ну ладно, давайте, одну страницу – наугад. Эта страница оказалась протоколом общего собрания колхозников – о передаче Цитрусовому учредительской долив хозяйстве, равной двум долям председателя колхоза (не поскупился Федя Косой!) – за особый вклад. И пожизненно.

– Ого, – сказал Васькин. – Давайте еще. Дудинскас снова открыл наугад. Вытянул товарно-транспортные накладные – на отпуск и путевые листы – на перевозку строительных материалов.

Цитрусовый, разумеется, строил дом, разумеется, взяв ссуду. Ссуда, естественно, была льготная. Давали деньги на двадцать лет под шесть процентов годовых, да еще с началом выплаты через десять лет. Все знали, во что инфляция за десять лет превращает миллион, поэтому дома начальников росли, как грибы после дождя [40]40
  Начался строительный бум еще при Капусте, который такими кредитами поддерживал «своих». Но и верноподданых любимое государство надурило. Обещали к новым домам провести коммуникации и дороги, но, разумеется, ничего не построили, зато прекратили давать ссуды, когда строительные материалы подорожали в тысячи, нет, в миллионы раз. Так и стоят на пустырях недостроенные коробки.


[Закрыть]. Но Цитрусовый предпочитал и миллиона не тратить... [41]41
  Тем более что Всенародноизбранный давно ситуацию пронюхал. И уже грозился проиндексировать ссуды. А если не сделал этого, то лишь потому, что время еще не пришло.


[Закрыть]Отчего в графе «стоимость» был лишь застенчивый прочерк.

– Ого! – Васькин начал заводиться. – Ну еще раз!

– Василий Васильевич, хватит, а то будет перебор.

– Чего же вы молчали? Чего держали, зачем утаивали? Нам бы такую информацию чуть раньше.

Имея в виду, что Цитрусовый уже успел побывать у Батьки.

– Слово даю, эту папку я сам только вчера получил. На такую муть пришлось угробить целых три дня.

Тут Вас-Вас Васькин посмотрел на Виктора Евгеньевича недоверчиво.

школа прежних лет

Но это было правдой. На все собирание «компромата» ушло у Дудинскаса три дня, даже меньше. Он просто попросил съездить в район одну из своих давних учениц (теперь она работала в газете) – как бысобрать материал об индивидуальном строительстве.

– Были ли случаи, когда хоть кому-нибудь из районного начальства отказали в ссуде? – вполне невинно спросила она у управляющего отделением банка.

– А как же! – ответил тот.

И сразу назвал две фамилии – для положительного примера подлинной принципиальности.

(С принципиальностью, да еще подлинной, он, конечно, перебрал. Под Пуховиками, как и вокруг всех городов и райцентров, уже вырос целый «рабочий поселок», в котором среди застройщиков не оказался – даже случайно! – ни один представитель рабочей профессии.)

Узнав, кому эти идиоты отказали, Виктор Евгеньевич засмеялся: дело в шляпе. И тут же позвонил одному из «отказников», это был... начальник районного ОБХСС.

– Через два часа лично буду, – отозвался тот по-военному четко, услышав, что писателя интересуют делишки Четверякова.

Через три часа Виктор Евгеньевич уже читал захватывающее, как романы Агаты Кристи, содержимое толстенной папки.

– Хитро, – сказал Васькин. – Всего и делов. – И спросил Дудинскаса, ну точь-в-точь как когда-то секретарь ЦК Валера Печенник спрашивал его, почему даже последние алкаши, выгнанные с работы и в усмерть оскорбленные, не хотят им давать на своих бывших начальников разоблачительный материал: – Почему же все эти обиженные прямо ко мне не приходят?

К Вас-Васу Васькину, губернатору, Виктор Евгеньевич относился хорошо, с большим уважением и отделяя от многих. Поэтому он не нахамил ему, как когда-то Печеннику, сказав, что даже последние алкаши не хотят с нимиразговаривать, потому что никто в их справедливостьуже не верит.

новые традиции

Папка свое сделала, и Цитрусовый номер один по фамилии Четверяков с должности-таки слетел, навсегда исчезнув из поля зрения Дудинскаса.

Нельзя сказать, чтобы новая кандидатура прошла гладко. Но в конце концов во главе администрации района стал председатель колхоза Петр Владимирович Супрунчук.

Человек честный, бесхитростный, он не забыл о том, что его выброснаверх произошел с подачи хозяина Дубинок. И вскоре после назначения он приехал, долго ходил, присматривался, расспрашивал, потом пожал плечами:

– Не понимаю: чего они прицепились? Мне так даже нравится. А что?

С ним вместе прибыл и Цитрусовый-два.

Ушел он из колхоза гораздо раньше, чем хоть одно из начатых им дел довел до конца, в том числе и уничтожение Дубинок. С овцами у него тоже ничего не получилось, не случайно в этих местах никогда овцеводством не занимались [42]42
  Сейчас в колхозе двадцать доярок на семь дойных коров.


[Закрыть].

Но относительно его дальнейшей судьбы Виктор Евгеньевич ошибся. Использовать-то его использовали, но выбрасывать не стали, а напротив, выдвинули наверх, сразу через несколько ступенек.

Приехав с Супрунчуком, новоиспеченный Цитрусовый неотступно ходил рядом, согласно кивая, сокрушенно вздыхая и всем своим видом демонстрируя, как и ему здесь нравится,как он забыл нанесенное оскорбление. Из чего Виктор Евгеньевич заключил, что тот совсем не так прост. И с презервативом тогда все правильно понял, а дурачком только прикинулся. Повод ему был нужен, чтобы поссориться, народ подзавести, а себя разогреть.

повод для оптимизма

На фоне таких перемен Валентина Будаенко, проявив, как сказал бы Мальцев, профессиональную безоглядность,в три недели совершила то, что Виктору Евгеньевичу с его жизненной активностью и не снилось. И это при том, что Дубинки для нее были лишь одним из множества курируемыхобъектов, и никто ее от них не освобождал, как и от бесчисленной череды дел и забот, в том числе и домашних, которые она тянула из последних сил, – с больными родителями-стариками, с беременной дочерью и внуками, где все не устроено, все кувырком...

Два месяца ушло на то, чтобы под ее руководством и при постоянном вмешательстве (что доставляло Дудинскасу, всегда мечтавшему кому-нибудь подчиняться, прямо наслаждение) привести в порядок все документы и получить наконец некое подобие генплана развития Дубинок. Генплан, точнее, генеральная схема, без проволочек подписанная Супрунчуком, была тут же принята областным градостроительным советом и вынесена на облисполком – для окончательного утверждения.

Получалось, что и в новых условиях можно жить.

иные мерки

Увы, на заседании облисполкома, где решалась судьба Дубинок, сама Валентина Макаровна не присутствовала.

За две недели до того она помчалась на свой очередной объект, куда ей вообще-то не надо было ехать, о чем Виктор Евгеньевич накануне ей говорил, пытаясь внушить, что она не девчонка, чтобы сразу за все хвататься. Но понеслась, как всегда сломя голову, и угодила в неизбежную при такой жизни и такой езде автокатастрофу, врезавшись в какой-то грузовик, после чего умерла в больнице, так и не приходя в сознание.

Она долго лежала в реанимации, недели две. Однажды к Дудинскасу пришла ее дочь Оля, она была в положении и, плохо сдерживая слезы, сказала:

– Мне кажется, мама так измоталась, так измучена, так устала от жизни, что просто не хочетв нее возвращаться.

За эти месяцы Виктор Евгеньевич с Валентиной Макаровной не только познакомились и сдружились, сразу поняв друг друга, но успели ощутить трудно объяснимое в столь разных людях родство душ.

– Скажите, Виктор Евгеньевич, – робко спросила Оля, – Не можете ли вы попробовать... Мама вас так слушалась... Вывести ее из комы? Ну, как-то растормошить...

Дудинскас отшатнулся. Все, что он считал возможным – оставить б покоеэту красивую, энергичную и такую беспомощную женщину, не тормошить ее, вытягивая снова в ту дурацкую жизнь, где она так металась и мучилась – от постоянных столкновений с трусами, слабаками и дураками, где задыхалась от неустроенности и множества тупиков, от невозможности всюду успеть, чтобы хоть как-то свести концы с концами...

Единственное, что он смогдля нее сделать потом,так это поехать с Олей по окрестностям Дубинок, чтобы выбрать подходящиймогильный камень.

Когда на второе заседание облисполкома снова заявился руководитель той мерзостной комиссии – он был, как выяснилось, представителемСлужбы контроля – и снова попытался на всех давить, Василий Васильевич Васькин его вежливо выслушал, согласно кивая, дождался, пока за ним плотно закроется дверь, и тут же попросил собравшихся проголосовать за проект постановления, подготовленный Валентиной Макаровной Будаенко.

Так просят почтить память минутой молчания.

страх

Пока сражались, Виктор Евгеньевич как-то не ощущал особой боязни за судьбу своей деревни.

Впервые противную слабость в коленках пришлось ему испытать позднее, когда с Дубинками уже все утряслось.

В приемной председателя Госэкономплана Республики Степана Сергеевича Лонга, куда пришел он совсем по другим делам, Дудинскас встретил все того же дородного и до синевы выбритого руководителя комиссии, которая их гробила. С распростертыми объятиями он прямо бросился Дудинскасу навстречу, благоухая, как хорошийцековский туалет:

– Как же, как же, Виктор Евгеньевич, слышал и читал, радуюсь за вас! Хорошо, что такое святое, можно даже сказать великое дело нам с вами,можно сказать, удалось отстоять.

Это был тот самый негодяй, который изощрился по итогам проверки подготовить три письма Службы контроля, подписав их у начальства и отправив в один день – под одним номером, но по разным адресам и соответственно с разным содержанием.

В первом письме, адресованном Дудинскасу, его журилиза допущенные нарушения в оформлении документов, усыпляя тем самым его бдительность...

Во втором, направленном в облисполком, просилипредседателя Мышкевича навести с Дубинками порядок и восстановить законность...

В третьем, врученном Цитрусовому, прямо предписывализемлю у «Артефакта» изъять, все там созданное уничтожить, все построенное снести, а виновных привлечь к ответственности...

– Если честно, так скажу вам, что никому там буритьи не надо было. Любому дураку ведь понятно, что ничего с вас не возьмешь. Да и Пал Палыч, приехав, сразу сообразил, что, ковыряясь в земле да играясь с музейными побрякушками, разжиться можно только головной болью и заботами...

«Не помнит? – подумал Дудинскас. – Забыл?»

– Скажите, а вот кусочек земли над родником не вышло заполучить? Эту вашу любимую поляну, кажется, она в старину называлась «гербарий»?

«Нет, все помнит, собака. До подробностей. Впрочем, о том, что все три его письма в конце концов попали в одни руки, он может и не знать».

– Жаль, что не получилось! Так и стоит перед глазами, согревает душу. Вы бы ведь и там все обустроили...

Виктор Евгеньевич даже зажмурился, представив, какой восхитительный звук раздастся сейчас в приемной – оттого что он в эту приветливую физиономию хляснет...

Не хляснул. И даже ничего подходящего к случаю не сказал. Впервые в жизни понял вдруг, что несвободен. Потому что боится не милиции и не за себя. И совсем за другимсюда пришел.

где остальное?

На самом-то деле, и строя Дубинки, и отбиваясь от наезда на них, да и раньше, когда никакого музея еще и в планах не было, он ведь совсем другимзанимался. И наехали-то на него, как потом выяснилось,вовсе не за музей, и даже не за мельницу. Не за то, на что он деньги тратил, а за то, на чем он их зарабатывал. О чем Пал Палыч Титюня его за столом в деревне и спросил:

– Ну, это – ладно. Ты мне главноепокажи. Ты мне вынь остальное.

Все то же имея в виду. Здесь, в деревне, ведь только пять процентов...

А ГДЕ – ОСТАЛЬНОЕ?

глава 4
«свободная ниша»

В этой приемной Дудинскас уже давно стал своим человеком. А впервые к Степану Сергеевичу Лонгу, председателю Госэкономплана Республики, он попал почти два года назад, с подачи все того же Месникова, к которому пришел с очередной просьбой, но неожиданно налетел на отказ:

– Помочь не могу. При всем желании. Будет перебор. И мы с вами можем засветиться.В конце концов кто-то заинтересуется. Чего это, мол, он так им помогает?

Это при Капусте-то?! У которого Месников первый заместитель и правая рука? Кто тут может заинтересоваться?

Но Владимир Михайлович, человек искушенный, подставляться не захотел: осторожного, как известно, и Бог бережет.

Мало ли, мол, куда еще повернется.

Хотя рулетка истории уже повернулась. И как раз в их пользу.

В Москве сорвался августовский путч. Председатель Верховного Совета Республики Иван Дементович, блеклый партийный выдвиженец, тихонько подал в отставку. Так же бесшумно расползлась по щелям и вся местная партийная номенклатура. На парадных дверях здания ЦК на улице Фридриха Энгельса появилась скромная записка «Закрыто на ремонт».

– Слабаки, – только и сказал Месников, досадливо поморщившись – все просралив считанные дни. Разве это власть?.. Разве власть так отдают? Разве власть вообще отдают?

На место Дементовича в Верховном Совете реально претендовали двое: Капуста и Тушкевич. С первой попытки оба не прошли; на второй раз премьер Капуста снял свою кандидатуру в пользу профессора Тушкевича, правильно вычислив, что интеллигентская млявость Славика,от экономики далекого и озабоченного таким «глупствам», как национальная «самастойнасть», позволят Капусте на посту премьер-министра реально управлять.Тем более что коммунисты в Верховном Совете испуганно сгрудились вокруг него, как куры вокруг петуха... И пока Вячеслав Владиславович, номинальный глава государства,занимался переименованием улиц, переездом в здание бывшего ЦК и обустройством кабинетов, Капуста с Месниковым успешно орудовали в экономике, подминая все под себя. Поэтому все и жили не «при Тушкевиче», а «при Капусте».

И первым при Капусте был Месников.

Тем обиднее показался Виктору Евгеньевичу отказ Месникова ему помочь.

«я с вас удивляюсь...»

А просил помочь Дудинскас с получением лицензии на производство бланков ценных бумаг,которую «Артефакту» никак не хотели выдавать в Министерстве финансов.

Производство чеков и чековых книжек, акций, облигаций, сертификатов – это и была та самая свободная ниша,которую выбрал Виктор Евгеньевич Дудинскас для своей типографии. К тому времени они уже выполнили на свой страх и риск несколько десятков заказов. И всякий раз приходилось выклянчивать разрешение на работу в Минфине.

– Дело нужное, – сказал Месников, выслушав Дудинскаса и небрежно, как показалось Виктору Евгеньевичу, просмотрев принесенные им образцы продукции. – Я с вас прямо удивляюсь. За что ни возьметесь, все у вас получается. И вам хорошо, и государству польза.

– Это у меня такое правило, чтобы векторы интересовскладывались.

– Правило хорошее, но с вашими образцами вам надо бы подойти к Степану Сергеевичу. Все, что касается ценных бумаг, это его епархия.

Виктор Евгеньевич огорчился. Зная, что Месников всесилен, такого поворота он не ожидал. Тем более что председатель Госэкономплана Лонг хоть и числился вице-премьером, но подчинялся Месникову.

– Футболите? – обиженно спросил. – С какой стати ваш Степан Сергеевич станет меня принимать? Я ведь для него кто?Частный предприниматель...

Но нет, Месников вовсе не намеревался его отфутболивать.

– Примет! – успокоил он Дудинскаса, едва заметно улыбнувшись. – Сейчас прямо и подойдите. Мне кажется, он вас даже поджидает...

Пока Виктор Евгеньевич петлял коридорами и переходами Дома правительства, пробираясь в правое крыло здания, несколько этажей которого занимал Госэкономплан, Месников, видимо, позвонил Лонгу и его предупредил. Во всяком случае, Степан Сергеевич действительно поджидалДудинскаса в широко распахнутых дверях приемной, всем своим видом демонстрируя приветливость.

Оказалось, что он совершенно свободен, никуда не спешит и с учетом важности дела готов уделить Виктору Евгеньевичу столько времени, сколько тому необходимо.

неужели мы такое можем?

Лонг разглядывал ворох образцов на своем столе. Тонко прорисованные, с витиеватыми, как на деньгах, гильошными узорами, отпечатанные в мягких полутонах, все они выглядели вполне настоящими.На просвет, как на деньгах, обнаруживались водяные знаки. Да и сама бумага на ощупь не уступала новеньким хрустящим купюрам.

– Обратите внимание на то, как мы используем элементы народного декора. Пытаемся создать свой национальный стиль. Культура государства определяется и этим.

Лонг согласно кивнул. Да, культура. Да. Дудинскас пояснял, Лонг рассматривал, обращая внимание.

Собираясь к Месникову, Виктор Евгеньевич не зря прихватил с собой портативный индикатор и большое увеличительное стекло на штативе с подставкой. И теперь показывал Лонгу, как в лучах ультрафиолетовой лампы на бумаге появляется невидимое в простом свете изображение, как, оказавшись над определенной зоной листа, индикатор вдруг начинает звенеть.

– Здесь у нас нанесено специальное магнитное поле. Без прибора его не обнаружишь.

– И сколько вы применяете таких хитростей?

– Сегодня используем до девяти степеней защиты от подделки. Но разрабатываем и внедряем новые. Вот, например, микротекст, он различим только при десятикратном увеличении...

– Невозможно подделать?

– Подделать можно все, – сказал Дудинскас важно. – Вопрос только в том, во сколько это обойдется. У специалистов считается, что если затраты на изготовление фальшивки соизмеримы с выгодой, которую мошенники могут в итоге получить, то все в порядке.

– Ну да, – понимающе кивнул Лонг, – теряется смысл.

– Обратите внимание на тонкость и чистоту линий. Качество печати – это ведь тоже способ защиты. Давайте сравним...

Виктор Евгеньевич достал из бумажника новенькую российскую десятку, поместил ее под увеличительное стекло на штативе. Включил подсветку.

– Вот смотрите... Тоненькие линии защитных сеток. На глаз, казалось бы, идеальные, но при увеличении у них лохматые края... Теперь сравним с нашей продукцией... Замечаете разницу? И это при десятикратном увеличении... А для экспертизы увеличивают и в двадцать пять раз.

Лонг, подняв на лоб очки, увлеченно рассматривал. Творца в нем было уже процентов на сорок...

– Это же мировой уровень!

– Ну, положим, до мирового уровня нам еще далеко... У вас есть доллар?

ну и шуточки...

Степан Сергеевич смутился. Доллара у него не было. Он их терпеть не мог. С той поры как они появились в полулегальном обращении, что Главному Экономисту государства, «переходящего к рынку», создавало немало проблем.

К тому же он вырос в такое время, когда за долларовую купюру давали пятнадцать лет. А потом и высшую меру...

Виктор Евгеньевич снова полез за бумажником. Достав однодолларовую банкноту, он поместил ее под лампу индикатора. Чуть помедлил, потом как бы смутившись, торопливо отдернул руку. Но не быстрее, чем Лонг успел рассмотреть: на зеленом поле засветилась надпись: «Артефакт». Это был уже несколько раз испытанный трюк.

– Неужели и такое могли бы? – спросил Лонг испуганно.

«Все-таки начальники наши совсем как дети», – подумал Дудинскас.

– Да нет, нет, это так... Шутка.

Виктор Евгеньевич вынул из бумажника пятьдесят долларов и протянул Лонгу. Тот протестующе выставил ладони и испуганно отодвинулся.

– Берите, берите, – улыбнулся Дудинскас. – Самодельное взяткой не считается. Это вам в качестве сувенира.

Сергей Степанович нерешительно взял купюру, но, всмотревшись, облегченно засмеялся. Вместо портрета президента Вашингтона красовалась физиономия Виктора Евгеньевича Дудинскаса. Подпись гласила «Fifty Dudinskas». Там, где располагается номер и серия, были помещены факс и телефон «Артефакта». На обороте – изображение ветряка.

– Это мне ребята к юбилею изготовили вместо визитных карточек. Учебно-тренировочная работа...

– Невероятно! Неужели все это можно сделать в наших условиях, то есть на вашем оборудовании?

Беседа для первого знакомства текла уже совсем непринужденно.

золотая жила

То, что в его типографии смогли изготовить такой «сувенир», было для Виктора Евгеньевича действительно подарком. Тем более изготовить «на колене», потому что никакого особого оборудования у них нет. Но зато освоена уникальная технология, разгаданы многие ее секреты и, самое главное, усвоено несколько правил.

Все началось с ерунды. Как это часто бывает с великими начинаниями.

Дудинскасу понадобился небольшой трактор с экскаваторным ковшом и ножом от бульдозера – убирать навоз на ферме. Такие машины выпускал его сосед Василий Шильдиков. «Святому делу как не помочь!» Тем более что весь заводской двор был у него забит готовой продукцией, которую никто не покупал.

Услуга за услугу, и через неделю Шильдиков обратился к Дудинскасу со встречной просьбой. Спасти его предприятие могло только сто тысяч акций (завод приватизировался), но где их взять?

– Сумеете напечатать? Разумеется, не за так. Услуга состояла уже в том, чтобы суметь:ни одна из местных типографий за такую работу не бралась.

– Чем же, интересно, ты будешь платить? – поинтересовался Виктор Евгеньевич, хотя знал, что денег у Шильдикова нет, а выручать соседа ему все равно придется.

Но деньги как раз были.

– Банк дает беспроцентную ссуду.

– Они что там, совсем свихнулись? Ты же на картотеке.Все счета Шильдикова были блокированы: долги и штрафы за их неуплату.

Но в сумасшедшем доме свои правила.

– Они-то как раз не свихнулись. Тракторы сегодня никому не нужны, а за бумажки народ почему-то готов платить... Все хотят быть акционерами. Все хотят получать, не работая... Вопрос в том, сможете ли вы их отпечатать, причем быстро. И не хуже, чем у людей.

– Отпечатать мы можем все, – Виктор Евгеньевич привычно блефовал.

Вечером Боря Пушкин, главный издатель «Артефакта», был откомандирован в Москву «за опытом». Через пять дней он прикатил из столицы на такси, привезя сто тысяч готовых и даже пронумерованных бланков, купленных им в одной из частных фирм при российском Спецзнаке. Изготовлены они были по всем правилам и в полном соответствии с требованиями, которые он заодно у москвичей и выведал.

Оставалось только впечатать название предприятия и номинальную стоимость акции. На всю работу у них ушло не больше недели.

Каждый листок стоил от ста до пятисот тысяч рублей [43]43
  От двадцати до ста долларов.


[Закрыть]. «Артефакту» причиталось пять процентов, то есть от пяти до двадцати пяти тысяч.

Это была золотая жила.

Миша Гляк, прослышав о таком, тут же примчался.

Но на комиссионные Гляк не претендовал. Он ведь и представить не мог, насколько попал в точку, говоря, что если что и печатать в типографии, так только деньги. Лучше всего – для себя.

– Проставьте хотя бы бутылку.

Вовуля Лопухов, уже привыкший считать книги на тонны, «живой» акции до сих пор не видел, эту, первую, рассматривал долго и с недоверием.

С Гляком вместе они подсчитали рентабельность новой продукции. Вышло около тысячи процентов!

– Ну вы, блин, даете! На ста граммах тут можно снять столько, сколько с вашими книгами на тонне. На хрена нам теперь суперМАЗы!

Виктор Евгеньевич удовольствия не скрывал:

– Из глины, Вова, можно делать кирпичи. Это самое тупое. Тогда глину нужно возить вагонами. И быть ее рабом. Но можно делать посуду – тут уже нужно шевелить мозгами, а не лопатой. А лучше всего лепить свистульки, причем красивые...

– Ваши свистульки еще надо продать, а эти бумажки у нас, блин, с руками оторвут, ~ произнес Вовуля с энтузиазмом старателя, застолбившего золотоносный участок.

Сомнений в том, что новое дело надо немедленно осваивать, ни у кого не было.

всегда до упора

Но кого поставить на новый участок?

Можно бы, конечно, пригласить кого-то из специалистов-печатников (желающих хоть отбавляй), но как раз профессиональной зашоренности Дудинскас всегда боялся больше всего. Тем более что специфики работы с ценными бумагами никто из здешних полиграфистов все равно не знал...

Нет, тут нужен человек свежий, но проверенный и надежный. А разве бывают люди надежнее, чем друзья студенческих лет.

Тут и всплыл на горизонте, как старый спасательный вельбот, Гоша Станков.

В студенческие годы они устроили новогодний бал-маскарад. Сейчас не вспомнить, зачем это было нужно, но добились, чтобы из тысячи участников почти все были в костюмах. По сценарию Дудинскаса требовалось десять тысяч шестьсот наименований реквизита.

Гоше Станкову выпало доставать хлопушки. За два дня до маскарада он сообщает:

– Хлопушек нет.

– Что значит нет?!

– А то и значит, что их вообще нет, их больше не продают, они запрещены из-за взрывоопасности.

– Что значит не продают? Ты узнал, где их производят?

– В Ленинграде их производят.

– А ты съездил в Ленинград, ты побывал на заводе? Или ты совсемговно?!

Станков смотрел на Дудинскаса: «Что он несет? Если человек не съездил в Ленинград за какими-то хлопушками, то он говно?»

Они поссорились, причем навсегда.

Через тридцать лет Георгий Викторович Станков пришел в «Артефакт». Он успел отслужить офицером на флоте, поработать парторгом гигантского «почтового ящика», как называли военные заводы, потом в оборонном отделе ЦК партии, вырос, как тогда говорили, до руководящих постов:

– Тебе это покажется смешным, – сказал он, – но все тридцать лет я про те хлопушки вспоминал. Понимаешь, чем бы ни занимался, всегда не хватало людей, которые, если уж взялись, так чтобы сделать.Масштаб проблемы не важен, и ты был прав. Сделать!

К полному недоумению Вовули и, как потом выяснилось, к огромной его обиде, Виктор Евгеньевич назначил новичка директором Центра ценных бумаг «Артефакта» (сокращенно ЦЦБ).

– Команду набирай себе сам. Технологи, печатники, компьютерная группа, химики-физики, спецы по защите...

– Я же в этом деле совсем не волоку.

– В этом деле никто не волочет. На что и делалась ставка.

проще простого

Во всем мире технология изготовления бланков, защищенных от подделки, засекречена. Никто никаким опытом не делится, хитростей не продает, тем более не дарит; учебников тоже нет – в лучшем случае Станкову удавалось раздобыть кое-какие требования и стандарты. И все эти фокусы, которые сейчас так поразили Лонга, приходилось изобретать самостоятельно.

Вот, к примеру, что делать, если в партии нумерованных бланков оказалось несколько бракованных? Такое случается даже при изготовлении денег.

Обнаруживается брак при просмотре контролерами еще не разрезанных листов. А что дальше? Как заменить купюры? Как отпечатать новые, если их качество прямо зависит от скорости печати, а чтобы раскрутить печатную машину, надо размотать десятки, сотни метров дорогостоящей спецбумаги? А как потом выставишь пропущенные номера?