Текст книги "Дураки"

Автор книги: Евгений Будинас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 33 страниц)

Расселись за длинным столом для совещаний. Уместились в один ряд вдоль стены с окнами.

Виктор Евгеньевич огляделся с интересом. В этом кабинете он не однажды бывал при Орловском. Не изменилось почти ничего, разве что мебель заметно обветшала да вместо генсека на стене появился цветной портрет первопечатника Франциска Скорины.

Вошла секретарша в мягких домашних тапочках и подала кофе. Кофе был плохой и уже с сахаром, чашка Дудинскасу досталась с отколотым краем.

Тушкевич опоздал минут на пятнадцать, он вкатился стремительно, насколько это было возможно при его тучноватости и широких брюках, не очень хорошо отутюженных и приспущенных, как шаровары. Едва кивнув, уселся за середину стола, напротив гостей. Помощник тут же положил перед ним папку. Вячеслав Владиславович погрузился в чтение. Это должно было подчеркнуть занятость главы государства, а собравшихся поставить на место.

Удивленно уяснив по бумагам, кто здесь и зачем, Тушкевич встал и, обойдя стол, снова стал здороваться – теперь уже с каждым радушно. Дудинскаса даже узнал и, пожимая ему руку, укоризненно покачал головой: «Все злопыхаете? От вас не ожидал...»

– Я надеюсь, господин... – Поспешив на свое место, Вячеслав Владиславович заглянул в папку, но, не разглядев без очков фамилии гостя и не расслышав подсказки Месникова, нашелся: – Я надеюсь, господин президент,вы уже составили первые впечатления о государстве, с которым вы, как я полагаю, хотели бы иметь дело. Ну и как?

– О да, господин председатель, и господин Дудинскас нам в этом помог! Вчера мы побывали в его поместье. Должен вам признаться, что вечер, проведенный в этой крохотной деревушке, дал мне для постижения возможностейвашей Республики, может быть, больше, чем все предварительные консультации и вся моя предыдущая жизнь.

Тушкевич посмотрел недоверчиво, хотя в правду сказанного нетрудно было и поверить: ну сколько в своей жизни господин Доневер думал про Республику?

На Дудинскаса Вячеслав Владиславович посмотрел с удивлением. Про то, что тот теперь помещик, он и не слыхал. Хотя что-то в газетах попадалось...

– Позвольте мне, господин Данавар,выразить искреннюю заинтересованность в развитии наших деловых связей. При этом Республику мы с вами должны рассматривать как мост в пространство СНГ.

– О, безусловно, – согласился господин Доневер. – И это требует от сторон глубокого взаимного ознакомления...

О деле не говорили. Глава государства очень спешил. Экономика, производство – епархия Совмина, а он лично занимается только государственным переустройством и вопросами внешней политики.

Зато, выслушав приглашение господина Доневера посетить Германию, чтобы на месте познакомиться со структурой и работой их концерна, Тушкевич тут же попросил помощника посмотреть, что там у нас в графике планируемых встреч и поездок. Тот сразу вышел. Вернувшись, склонился к шефу и тихо доложил:

– Пока ничего... Тушкевич кивнул.

– Очень возможно, что ваше предложение будет принято. Если не вмешаются непредвиденные обстоятельства...

– Попутно вы могли бы принять участие в работе II Всемирного конгресса, проводимого нами в рамках программы «Партнерство и сотрудничество», – сказал Доневер. – Наряду с главами ряда европейских государств.

Тушкевичу поехать захотелось. Смущала только некоторая неофициальность, какая-то несерьезностьпроисходящего. Как сюда затесался этот новоиспеченный помещик Дудинскас?

– Планировалось выступление бывшего президента СССР Горбачева. Но теперь, когда ваш город стал столицей нового образования, кажется, это называется Союзом Нерушимых Государств, может быть, эту миссию согласитесь взять на себя вы? Такое нам представляется более уместным...

Тушкевич зарделся.

отступая от принципов

Что до незыблемости принципов, с предупреждения о чем господин Доневер начал, едва ступив на эту землю, то здесь все вышло точно по Дудинскасу.

Вот письмо, вскоре после отъезда господина Доневера присланное им Тушкевичу вместе с официальными приглашениями на конгресс.

«Многоуважаемый господин Тушкевич!

Первым существенным шагом партнерских отношений с вашей Республикой для нашего концерна могло бы стать создание современного, оснащенного по последнему слову специальной полиграфии дочернего предприятия для производства денежных знаков, бланков ценных бумаг и иной продукции в соответствии с международными требованиями и стандартами.

Таким образом, отступая от принципа нашего концерна, я стремлюсь к созданию здесь образцового предприятия по европейским стандартам и к приведению его в полную работоспособность.

Действующее предприятие мы, по стандартам западных программ инвестиций, намерены передать в аренду хорошо известному Вам господину Дудинскасу на условиях, которые мы еще должны определить. Тем самым мы даем господину Дудинскасу возможность, работая под нашей маркой с прибылью, экономить капитал для последующего выкупа предприятия.

Я убежден, что результативное производство продвинет нас дальше в совместных усилиях по развитию деловых связей.

Я прошу Вас поддержать меня в этом предложенном здесь подходе.

С дружеским приветом, почтением и надеждой встретиться на конгрессе

Дариел Доневер».

Таким образом от своих принципов господин Доневер отказался. Но до «женитьбы» дело не дошло.

предательство

Для пущей верности вопрос о создании закрытого акционерного общества с иностранным капиталом и предприятия «Security Centre» Степан Сергеевич Лонг решил вынести на рассмотрение правительства.

По его поручению проект постановления Совета Министров, подготовленный Дудинскасом, был согласован со всеми будущими участниками ЗАО. Оставалось только еще раз окончательно все обсудить и доутрясти. Слабостаров, казалось, был счастлив, так как возглавить ЗАО, естественно, предлагалось ему. Ему и было поручено докладывать.

В зале заседаний Дома правительства собралось человек сорок, включая и представителей господина Доневера. Вел совещание Лонг.

Окинув взглядом присутствующих, исключительно для формы уточнив, все ли знакомы с сутью дела и с проектом постановления, Степан Сергеевич предложил обойтись без доклада, чтобы, не теряя времени, сразу перейти к обсуждению неясных деталей. В целом-то все понятно...

Но оказалось, что непонятно как раз в целом.

Не успел Лонг закончить преамбулу, как слово потребовал руководитель отрасли и народный депутат Коля Слабостаров.

– Позвольте спросить собравшихся, кому и зачем все это нужно? – начал Слабостаров, выходя к трибуне.

От неожиданности Лонг опешил и недоуменно посмотрел на Дудинскаса. Тот тоже ничего не понимал. Все ведь оговорено. Виза Слабостарова на проекте постановления стояла первой. В зале растерянно зашумели.

Но Слабостаров был невозмутим.

– Для чего, скажите, нам понадобился какой-то иностранный концерн? – Он повернулся к Лонгу. – Знаю, как вы ответите. Ради денег на развитие отрасли, которых у нас нет? – Коля Слабостаров повысил голос. – Но деньги-то как раз есть!

Он многозначительно помолчал, дожидаясь, пока до всех дойдет смысл сказанного.

– Мы тут немножко поработали, разослали запросы по ведомствам, получили от них заявки, определили потребности... Так вот, если посчитать все, что мы получим за выпущенную нами по собранным заявкам продукцию, то хватит на все. И еще останется. Без всякого Доневера, хотя для некоторых, – тут он выразительно посмотрел на Дудинскаса, – из сидящих в зале он и является непосредственным другом... Но истина, как говорится, дороже. И государственные интересы, раз уж мы призваны их защищать... – Слабостаров глянул в сторону своего непосредственного начальника.

Замминистра Галков одобрительно закивал. Он думал, что председатель Спецзнака – полузащитник, а тут выходит, что вырос в нападающие, недаром его зовут Интервентом.

Коля Слабостаров распалялся, как на митинге. Недоумение возрастало. Где же он раньше-то был? Или вдруг наступило прозрение? Недоумение собравшихся Слабостарова только заводило.

– Вы посмотрите, что получается! С одной стороны, наш уважаемый бизнесмен Дудинскас, пользуясь поддержкой членов и руководителей правительства, добивается, чтобы ценные бумаги не печатали за рубежом...

Это было правдой. И Степан Сергеевич Лонг смутился. Уж он-то знал, что совсем недавно Виктор Евгеньевич добился постановления, запретившего размещение заказов на изготовление всех видов бланков за границей. Это экономило бюджету немалые средства, но вместе с тем помогало Дудинскасу создавать коридор, по которому все заказы направлялись в «Артефакт». Векторы интересов государства и фирмы, таким образом, совпадали – правило, от которого

Виктор Евгеньевич старался не отступать. То, что выгодно «Артефакту», должно быть выгодно всем.

– С другой стороны, – продолжал Слабостаров – тот же Дудинскас настойчиво тянет сюда иностранную фирму. Зачем?

Здесь Коля Слабостаров выдержал паузу. Перед тем как деловито забить последний гвоздь в крышку гроба, куда он уже уложил их «совместный» проект.

– Все очень просто, и в своем письме Тушкевичу господин Доневер даже не скрывает своих намерений: чтобы дать Дудинскасу возможность выкупить у него готовое предприятие. За те самые наши деньги...

И это было правдой. Именно это Дудинскас так старательно вдалбливал Коле Слабостарову, склоняя его к партнерству. Теперь вот выяснилось, что согласился он только для виду, но на самом деле хотел совсем другого.

Коля Слабостаров хотел денег. О чем и сказал, уже прямо обращаясь к вконец потерявшемуся Лонгу:

– Отдайте нам эти деньги! – сказал Слабостаров. – Не частникуДудинскасу, а нам, то есть государственной структуре. И мы сделаем все сами. И без Доневера, и без него.

Здесь представители господина Доневера, не сговариваясь, поднялись и молча покинули зал.

– Ничего вы не сделаете! – взвился Дудинскас. – И денег вам никто не даст. Потому что деньги, которые вас так беспокоят, обратите внимание, мы не выклянчиваем, а зарабатываем своим горбом и умом.

– И мы заработаем. Мы сами, повторяю, можем сделать все.

Поднявшись, Виктор Евгеньевич, несмотря на протестующий жест Лонга, подошел к Коле Слабостарову и протянул ему планшет.

– Такое – тоже?

– Что это.

– Вот образец въездной визы, разработанный и изготовленной нами по заказу Министерства иностранных дел. Это вы тоже можете сделать?

Коля Слабостаров растерялся. О таком заказе он ничего не слышал. За помощью он повернулся к директору типографии Спецзнака, сидящему рядом:

– Можем?

Тот отрицательно покачал головой:

– Мы эту работу смотрели. По просьбе «Артефакта». Заключение наших технологов отрицательное. Такую визу ни на одном предприятии Республики выпустить нельзя.

– Вы не можете ничего, – сказал Дудинскас. – Только путаться под ногами, плести интриги и морочить людям голову.

«Совещаться» дальше было как бы не о чем. Вопрос оказался неподготовленным. Лонг перебирал на столе какие-то бумаги.

Получилось глупо. К своему большому сожалению, Степан Сергеевич Лонг вынужден был в этом признаться. К таким играм он совсем не приучен и даже заподозрить не мог, что скоро такое станет обычным.

Слегка оправившись, он обратился к Дудинскасу:

– Может быть, вы все же хотите что-то сказать?

«лапша»

Дудинскас хотел бысказать многое. Лучше всего он это сделал бы, оставшись с Колей Слабостаровым наедине. Хотя и здесь сдаваться не хотелось. Он поднялся, но к трибуне не пошел.

– Что можно сказать? Пока уважаемый руководитель отрасли тут распалялся, я вот прикинул. Если взять годовую потребность в продукции по заявкам, собранным Спецзнаком, которыми здесь так козырял его руководитель, получается... по восемь килограммов ценных бумаг на каждого жителя Республики, включая стариков и грудных младенцев!

Вы меня, конечно, простите, но при таком уровне компетентности мне лично как-то не хочется продолжать разговор.

шарика-то нет

– Что и требовалось доказать, – сказал Станков, когда они вышли из зала совещания. Слабостарова он органически не переносил и к затее Дудинскаса с совместным предприятием с самого начала относился критически. – Но «сделал» ты его хорошо.

Уже в лифте Станков тяжело вздохнул:

– Визу ты, конечно, грохнул, а жаль...

Дудинскас и без того был расстроен. Подставил под удар работу, которую втайне от Слабостарова они вели уже третий месяц.

– Теперь и в это полезут. Ты же их знаешь.

– Не смог сдержаться, – вздохнул Виктор Евгеньевич. – Такая подлянка! Ведь обо всем договорились, все расписали... Но каков сюжет! А?

– Ты когда-нибудь играл в наперстки? – спросил Станков. – Очень распространенная игра... На твоих глазах шарик накрывают одним из наперстков, потом наперстки перемешивают и предлагают тебе угадать, где шарик. «Подсадная утка» на глазах у прохожих несколько раз угадывает и срывает куш. Зазывала приглашает простачков попробовать. Для затравки тебе дают разик выиграть. А потом заставляют продуть все до последней копейки... Так вот, мне надоело постоянно оказываться в дураках. Я, видишь ли, и вообще не игрок, а тем более в наперстки. Да еще с государством, наверняка зная, что шарика нет никогда.

– На этот-то раз шарик был...

у государства должно быть лицо

Оказавшись в кресле министра, да еще иностранных дел,Петр Лукич Ровченко, давно оставивший партийную дурьи забыв сочиняемые им «ориентировки» для дел внутренних,погрузился в эти самые иностранные дела с головой, тем более что дел хватало: государство новое, нужно себя заявить.

В таких случаях приходится начинать с вывески.

С этого он и начал, первым делом заказав на Художественном комбинате цветной барельеф нового герба с всадником и конем, который получился даже «лучше литовского» (хотя содержанием почти не отличался), был помещен над входом в здание МИДа. И украсил его, как новая кокарда старую фуражку.

Вторым делом Петр Лукич позвонил Дудинскасу. Несмотря на их «сложные», еще с поры демократических митингов, отношения. Когда речь идет о лице государства,да еще в центре Европы, тут не до личных амбиций и старых обид. Хватит делить на чужих и своих. Успех – в единении.

Позвонив своему бывшему противнику, Петр Лукич спросил его, готов ли он забыть их давние и «мелочные» распри. Ради дела.

Виктор Евгеньевич был «всегда готов». Ради дела он тут же явился.

– Кто старое помянет, – начал было Ровченко, но, не закончив, перешел к сути и показал Дудинскасу два паспорта. Один иностранный, который он достал из сейфа – с чернильным штампом вместо въездной визы, другой из собственного кармана – с яркими красочными визовыми наклейками прочих уважающих себя государств.

– Казалось бы, пустяк, – сказал Ровченко, – но определяет лицо.По-английски – фэйс. Да и стыдно брать такие деньги за простой штемпель.

«По сто баксов за визу, – подумал Дудинскас, – действительно стыдно».

– Короче, нужны приличные визы, – сказал Ровченко. – Если возьметесь, готовьте ваше предложение. Описание, сроки, цена, хорошо бы какой-нибудь эскизик...

– Потребность просчитали? – Виктор Евгеньевич спросил небрежно, но дыхание затаил.

– Что же тут считать! Я думаю: нужно полмиллиона штук. Петра Лукича Ровченко назначили, ему поручили, поэтому он не сомневался, что теперьиностранцы попрут сюда валом.

Дудинскас тоже не стал сомневаться.

– Если уж делать, так сразу миллион, – не моргнув глазом, сказал он. – Технологически оправдано: обеспечивается идентичность. Да и потом: чем больше, тем дешевле.

При этом он живо представил себе кислую физиономию Гоши Станкова и ужас Ольги Валентиновны.

пять недель спустя

Дудинскас вывалил на огромный белый стол в кабинете Гоши Станкова груду паспортов с иностранными визами, раздобытых им в ОВИРе:

– Зови своих асов, пусть изучают.

Через две недели Станков уже знал, что такое «настоящая виза», и докладывал это на худсовете. Все слушали серьезно, только Ольга Валентиновна похохатывала неприлично, как доярка, будто ее щекочут, причем изнутри.

Затем слово взял Виктор Евгеньевич.

Надежда Петровна под его диктовку вела протокол – на листах, заранее разграфленных цветными карандашами.

– Бумага – Запрос – Договор – Две пачки для пробы – Самолет – Диппочта, – диктовал Дудинскас.

«Эскиз – Таня, еще Таня– пейзаж, символ...»

В первую колонку Надежда Петровна проставляла фамилию исполнителя, в последнюю – сроки.

Услышав сроки, «исполнители» вздрагивали, подобно колхозным телятам при звуке хлыста. Но глубокий, как вздох, взгляд вишневых глаз Надежды Петровны их тут же успокаивал. Все знали, что за сроками теперь будет следить она, и сопротивление бесполезно.

Дойдя до нумераторов, Виктор Евгеньевич помедлил.

– Миллион – это много, – произнес он.

Ольга Валентиновна перестала смеяться. Это была первая реальность, которую она сегодня услышала.

Дудинскас потянулся к селектору. Но Надежда Петровна уже встала и направилась к дверям.

– Через полчаса Небалуй должен выехать в Ганновер, – говорил Дудинскас ей вдогонку. – Мне берите билет на самолет до Варшавы. Завтра утром пусть он меня встречает там. – Собравшимся пояснил: – Это чтобы не терять время на границе... К тиражу, я вам обещаю, нумераторы будут. Образцы пока пронумеруем на нашем «Дайзере». Без них мы не получим аванс...

Еще через три недели, прошедших как один день, на столе у министра лежал... нет, не какой-нибудь эскизик и не предложение – готовый типографский образец визовой вклейки в паспорт.

– Бумага французская, сверхзащищенная, – пояснял министру Дудинскас – так факир раскрывает фокусы на встрече со школьниками, – кроме того, она должна быть самоклеющейся, состав волокон такой, что при попытке ее отклеить виза разрушается. Защитные сетки, чувствительные к химическому воздействию, исключают возможность подчистки. Кроме того, нами применен так называемый латент:при ксерокопировании выступает слово «подлец»...

Петр Лукич удивился.

– Это на пробе, – успокоил его Дудинскас, – в тираже будет слово «подделка». В ультрафиолете появляется невидимое изображение герба, предусмотрен специальный отрывной корешок, что позволит вести строгий учет...

Петр Лукич взъерошил волосы.

– Откуда вы все это знаете?

Дудинскас протянул министру папку с пояснительной запиской.

– «Мировой опыт производства и применения визовых знаков», – прочел, нет, продекламировал Петр Лукич. – Где взяли?

– Мы не взяли. Мы это для вас сделали. Перелопатив добрую сотню иностранных виз... Между прочим, по заключению специалистов «Интерпола» наш образец изготовлен в полном соответствии со всеми международными стандартами. Кроме того, защитные сетки впервые в мировой практике применены нами для создания художественного образа,что, к слову, предложено запатентовать.

От таких слов созидательное началов Петре Лукиче Ровченко возбудилось не на десять, а на все сто процентов.

Латинская начальная буква в слове «Visa» выглядела так: V – и была похожа на аиста, считающегося символом Республики, хотя живут аисты в Турции, а сюда только прилетают на каникулы.

Эта выразительная деталь потрясла Петра Лукича настолько, что, тут же вызвав своего первого заместителя Старозевича (того самого, Станислава Георгиевича, бывшего председателя Президиума Верховного Совета!), он поручил ему заключить с «Артефактом» договор.

– Немедленно, – сказал он. – И выплатить аванс. – Повернувшись к Дудинскасу: – В размере?..

– Двадцать пять процентов, – сказал Дудинскас. – И еще десять – за разработку.

Назавтра Ровченко уже докладывал о проделанной работе премьер-министру Капусте. Меры он никогда не знал, а тут распалился настолько, что назвал «Артефакт» предметом национальной гордости.

гнусное попустительство

Узнав про визу, Коля Слабостаров заболел. Но не стал брать больничный, а к концу дня вызвал, разыскав на даче, свою помощницу и боевую подругу. Эту весьма крашеную блондинку сослуживцы в Спецзнаке называли Лаврентией Падловной – была она у Коли Слабостарова правой рукой,той самой, которой он писал «телеги».

Работали на компьютере много, запершись до утра, но не ложились. Разве чуть-чуть.Зато накатали не одну «телегу», а сразу пять...

На Дудинскаса они написали Ровченко, на Ровченко – в Минфин, про Минфин они стукнули Лонгу, о Лонге сообщили Месникову, ну а Месникова, допустившего попустительство,заложили премьеру Капусте, которого вынуждены были прямо предупредить, что больше с посягательством на государственный бюджет в Верховном Совете мириться никто не будет, а занимается этим (при всеобщем гнусном попустительстве) пусть прокуратура, куда копии направлены.

Все «телеги» Коля Слабостаров пометил грифом «Секретно», подписался полным званием народного депутата и направил адресатам фельдъегерской почтой.

Размещая у Дудинскаса государственный заказ, Петр Лукич искренне хотел поддержать его замечательную фирму.

Но тут, как только запахло жареным, быстренько расхотел.

И договор Виктору Евгеньевичу старый лис Старозевич тут же вернул не подписанным.

кто старое помянет?

Дудинскас ворвался в кабинет министра и (в присутствии подчиненных!)поинтересовался, все ли правильно делалось «Артефактом»?

Ровченко побледнел. НарывастостьДудинскаса он хорошо помнил, еще с той поры, когда приезжала комиссия ЦК КПСС разбираться, применялись ли милицией газы и дубинки 30 октября. Поэтому сейчас он встал, отодвинув кресло. И, вскинув голову, как на расстреле, твердо произнес:

– Все. Правильно.

Оставаясь человеком до конца принципиальным, Петр Лукич еще раз подчеркнул свою решительную готовностьи впредь сотрудничать с Дудинскасом и его замечательной фирмой. Не вспоминая прошлое.

– Под «прошлым» вы подразумеваете не подписанный вами договор? Кто оплатит хотя бы наши расходы?

Петр Лукич досадливо поморщился. При чем тут это? Он имел в виду «дни сражений», когда они, как известно, были по разные стороны баррикад. Хотя хотели как лучше, и боролись в общем-то за одно.

– Но если мы все делали правильно и хорошо, то почему же я снова, как и раньше,ухожу от вас весь в дерьме? Бледные щеки Ровченко пошли крупными пятнами.

– Раз так, – сказал он. И замолчал, набирая в рот воздух, которого ему не хватало. Хотя работал кондиционер. – Раз так, – повторил Ровченко, – то мы... немедленно объявим конкурс. Да, и еще раз – да! Причем не какой-нибудь, а международный. И пусть подавится этот ваш гребаныйСпецзнак!

Конкурс выиграл «Артефакт». Несмотря даже на то, что в нем участвовал один из самых известных в мире производителей ценных бумаг – английская фирма с французским названием «Де-лу-ра». Победила художественность, да и дешевле в «Артефакте» оказалось почти на два цента. Это по подсказке Петра Лукича Дудинскас успел скинуть цену, чем сэкономил МИДу двадцать тысяч «зеленых».

Теперь Ровченко подписал договор и выдал аванс без проволочек, из чего Гоша Станков заключил: что-то от порядочного человека в нем есть.

– Все-таки он делатель,– подтвердил свое мнение Станков и полгода спустя, когда заказ был выполнен и вся валюта перечислена на указанный Дудинскасом счет.

– Это да, – согласился Дудинскас. И пригласил Петра Лукича в Дубинки и даже лично обмахал его веничком – в знак полного и окончательного примирения.

На третий день после посещения деревни Петр Лукич Ровченко вынужден был оставить свою должность, причем совсем не добровольно. После чего, естественно, перешел в оппозицию [49]49
  C первых жней Всенародноизбранный с такой последовательностью принялся поставлять оппозиции людей от власти, что тут можно заподозрить преднамеренность. Так, в рядах противников режима оказались три спикера парламента и вице-спикер, премьер-министр и вице-премьер, два председателя Госбанка, министр иностранных дел, два министра обороны, два – МВД и т.д. В этом специфика местной оппозиции и слабость: ее лидеры в своем большинстве – это люди, лично обиженные, обделенные властью или отстраненные от нее.


[Закрыть].

забирайте даром

Своими «телегами» Коля Слабостаров, полузащитник, навредил только себе.

Расходы-то на изготовление визы были вовсе не бюджетными. Деньги Ровченко брал из консульских сборов за рубежом. Брал с разрешения премьер-министра Капусты. Выручка от реализации виз пополняла казну. По самым скромным подсчетам, на тридцать миллионов долларов в первый же год, причем полученных извне,от иностранцев, а не от собственных граждан.

Сообразил Капуста и то, что валютный заработок «Артефакта», останется за рубежом, никак Дудинскаса не засветив.Ловкие ходы Михаил Францевич уважал, считать чужое не любил, а сложности жизни понимал. Как Дудинскас распорядится своим доходом – это его дело.

Виктор Евгеньевич и распорядился. Уже из аванса купил наконец эти злосчастные нумераторы, причем не какие-нибудь, а действительно дайзеровские, лучшие в мире, и приволок их из Германии точно к обещанному Ольге Валентиновне сроку.

Векторы интересов «Артефакта» и государства, таким образом, снова вполне сложились.

А вот Коля Слабостаров окончательно выпал из игры.

Какое-то время Капуста еще сомневался.

Но вот Дудинскас заявился со своим альбомом образцов, украшенным теперь еще и нарядной визой, и попросил... забрать его уникальное производство под государственную крышу.

– Сколько ты хочешь? – поинтересовался премьер-министр.

– Отдаю за так.

Капуста выслушал Виктора Евгеньевича как никогда внимательно.

Научившись производить ценные бумаги, что называется, на колене и даже неплохо зарабатывать на этом, Дудинскас, оказывается, уже расхотелвкладывать средства в собственноепредприятие, в покупку дорогостоящего оборудования, хотя и понимал, что без этого «Артефакту» долго не продержаться. Время снимания сливок, когда платили исключительно за остроумие,уже проходило. Требовались капитальные затраты. Нужен был минимум миллион. Или они его вложат и захватят рынок, или будут перебиваться мелочевкой.

Но ему, как и Гоше Станкову, больше не хотелось играть в наперстки.

Деньги он всегда мечтал тратить на что угодно, на любые причуды, только не на эти мертвыестанки.

К причудам он относил и свои любимые Дубинки, которые тоже требовали все больше энергии и средств.

Капуста воспринял все по-крестьянски просто. Он и сам ни в какой капитализм здесьне верил и ждал, когда пройдет приватизационная дурь. Он конечно же за частный сектор, инициативу и предприимчивость – такая мода.Но торопиться не стоит...

– Понимаю! – сказал он, – Ты хочешь делать бабкии красиво жить. Железки в собственность тебе не нужны. Еще раз полистав альбом с образцами, он спросил:

– Дензнаки печатать сможете? Дудинскас засмеялся:

– Детская задача! Если бы вы видели, как халтурно москвичи шлепают наши «огурчики»...

– Слушай, – сказал Капуста, – давай к чертовой бабушке закроем этот Спецзнак. А? Ничего, кроме как клянчить деньги и строчить «телеги», они все равно не умеют... А что? Будешь работать вместо них. Бензин наш – идеи ваши. Помещение предоставим на выбор, недостающее оборудование закупим и сдадим вам в аренду, заказы все твои. Пашите себе на здоровье, творите, зарабатывайте...

Тут же Капуста позвонил Лонгу и поручил подготовить проект постановления.

Виктор Евгеньевич растерялся. Казалось бы, это как раз то, за чем он пришел. Но не слишком ли сокрушительна победа? Не слишком ли много Капуста ему отваливает? О «крыше» для своего дела он действительно мечтал, но именно для своего.Он согласен был работать под Спецзнаком, рядом со Спецзнаком, вместе со Спецзнаком, но совсем не хотел это делать вместонего, что сразу превращало «Артефакт» в государственного монополиста, а его в государственного чиновника, обязанного обеспечить...

Нет, он хотел все-таки маленькоедело. Пусть маленькое, но свое. А ему предлагали отрасль. В отличие от Коли Слабостарова он понимал, что рано или поздно с него за это спросят. И деваться будет некуда.

Заметив его сомнения, Капуста проявил свою всем известную подвижностьума.

– А что у нас с этим... господином Доневером? – спросил Капуста.

с ответным визитом

Разумеется, господин Доневер пригласил на конгресс и Дудинскаса с супругой. Его – как «лучшего друга» и инициатора «совместного бизнеса», супругу – как «радушную хозяйку», оказавшую ему «столь восхитительный и незабываемый прием».

В самолет их Тушкевич не взял. Ему показалось это не совсем ловким,хотя самолет за ним прислал господин Доневер, причем по просьбе Виктора Евгеньевича: на такие вояжи у Тушкевича, от природы скромного и с новым положением главы государстване свыкшегося, попросту не было средств.

Петра Огородникова, посла Республики, в самолет он захватил, зато в Бонне, где они по пути оказались, не взял в свою машину. Тушкевич давал там свою первую в жизни пресс-конференцию за рубежом. Огородников высунулся:кинул какую-то реплику – смешную, да еще на прекрасном немецком. К нему тут же все и повернулись, засыпали вопросами. Тушкевича это обидело настолько, что дальше Пете Огородникову пришлось ехать в метро, и он, разумеется, приехал раньше. Когда Тушкевич появился на следующей, тоже запланированной встрече, вокруг Огородникова уже толпились журналисты, завороженные свободными манерами посла из неизвестной провинции. Тушкевича не сразу и заметили.

Больше он со своим послом не общался.

Господину Доневеру очень не понравилось, что в его самолете не нашлось места для Дудинскаса с женой.

На официальном приеме все в том же замке, где они познакомились, делегация Республики кучковалась отдельно. Как только закончилась официальная часть, господин Доневер двинулся к ним через весь зал, что привлекло общее внимание. Подошел, подчеркнуто не замечая никого вокруг, приложился к ручке супруги Дудинскаса и, повернувшись к Виктору Евгеньевичу, широко распахнул объятия.

– Я надеюсь, что в дороге вы не испытывали неудобств?

– Здесь глава государства, – кто-то из помощников дернул босса за полу.

– I know, – по-английски сказал господин Доневер, не оборачиваясь и достаточно громко. – But my friend is here [50]50
  Я знаю. – Но здесь мой друг.


[Закрыть].

Вокруг напряженно затихли. Господина Доневера знали как человека хотя и экстравагантного, но хорошо воспитанного.

Но скандала не случилось. Глава государства ничего не заметил. Он и без того был не в себе.

Дело в том, что, поссорившись со своим послом и оставшись один на один с незнакомыми ему правилами, Вячеслав Владиславович в них просто запутался. На прием он опоздал. Прямо от дверей, куда все повернулись, объяснил, что прождал в номере какую-то журналистку, которая соизволилане прийти, хотя они и условились, что он даст интервью для местной газеты.

Опоздав на прием и так неловко объяснившись, он тут же вручил «своему коллеге», как он выразился, президенту Германии фон Вайцзеккеру большого, размером с детскую качалку, соломенного коня, которого тот в заметном смущении поставил на подоконник, чтобы продолжить спич, – своим появлением Вячеслав Владиславович, оказывается, его перебил.

Закончив приветствие, президент фон Вайцзеккер направился к выходу. Но у высоких, с позолотой, дверей зала приемов ему пришлось обернуться на чей-то возглас:

– Коня забыли, господин президент!

– Herr Präsident, der Herr Speaker sagt, sie haben den Gaul vergessen [51]51
  Господин президент, спикер Республики говорит, что вы забыли лошадь.


[Закрыть], – поспешил ему на помощь переводчик.

– O ja, ja, sicher! [52]52
  О, да, да, безусловно!


[Закрыть]– не совсем впопад согласился президент, поспешно ретируясь. И уже в распахнутых дверях пробормотал, ни к кому не обращаясь: – Und wir sind nicht aus Stroh... [53]53
  Мы вам тут не из соломы.


[Закрыть]