Текст книги "Дураки"
Автор книги: Евгений Будинас
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 33 страниц)
Тогда особое впечатление на гостей произвел (приуроченный к застольному «торжеству разума») показ новой коллекции купальных костюмов «от Саши Харланова», устроенный прямо среди банкетных столов, ломившихся от закусок.
Один из гостей, профессор Тушкевич, депутат и вице-спикер Верховного Совета Республики, несмотря на должность, поднялся с бокалом в руке:
– Напитки, извиняюсь, брали за наличные или по перечислению?
– Разумеется, по перечислению, – нагло признался Дудинскас, хотя покупать спиртное с расчетных счетов в ту пору было строжайше запрещено.
– Это надо же, – выдал Тушкевич домашнюю заготовку. – А пьется, как за свои.
И, совсем расслабившись, Виктора Евгеньевича публично облобызал:
– Ведь что меня личнотак потрясло? Думаешь, книги, которые вы издали? Даже не ужин, хотя все со вкусом и, как говорится, с блядями... Но вот что из ста двадцати приглашенных, причем такогоуровня, – тут он, имея в виду себя, распрямился, хотя и икнул, – несмотря на непосредственную государственную занятость, прибыло сто восемнадцать... Это надо уметь...
Это как раз Дудинскас умел.
За годы журналистики он обрел немало друзей, многие из которых выросли до самых верхних этажей власти.
В любом из своих высокопоставленных «больших ребят», как бы тот высоко ни забрался, какое бы значительное положение ни занимал, Виктор Евгеньевич всегда видел «хотя бы десять процентов», как он говорил, созидательного начала и готовности к соучастию.«В иных – больше, но минимум десять процентов в любом есть». На это обычно и нажимал, стремясь разбудить соучастника в каждом и стараясь возбуждать в обитателях верхних этажей исключительно положительные эмоции и оптимизм. За этим к нему «большие ребята» в Дубинки и наезжали (тянуло, как на отраву), а вовсе не за тем, как утверждают злопыхатели, чтобы попариться в бане или выпить-закусить на халяву, чего им и везде хватало.
Что до подсчетов щелкоперов, сколько съедено-выпито и во что такие удовольствия обходятся, то тут – каксмотреть. Реклама тоже чего-то стоит. А вот за рекламу он ни разу в жизни не платил, всегда предпочитая создавать информационный повод.Иногда в субботний вечер репортажи из Дубинок шли по пяти программам московского телевидения, минута в которых стоила дороже, чем любой банкет.
Впрочем, дело все же не в подсчетах, а в страсти форсануть. Вот на собственном юбилее («В душе младенец, а по паспорту – полтинник») в Доме писателя, где едва удалось усадить за столы две сотни приглашенных, юбиляр берет слово:
– Передо мной была альтернатива: двести раз тоскливо поужинать с водкой одномуили сделать это однажды, но весело и вместе с друзьями...
Тогда книги и банкет, потом юбилей, сейчас открытие музея. Все с понтом, с грохотом, с размахом. Да еще и ветряк.
на голом энтузиазме
Ближе к закату Дудинскас с помощью подхвативших его друзей, взобрался на пару массивных жерновов, сложенных у подножия мельницы, и, сунув пальцы в рот, громко свистнул.
С верхотуры тут же выглянула чья-то голова. Удовлетворенно кивнув, Виктор Евгеньевич махнул в сторону музыкантов, которые сразу на полуфразе остановились, отчего народ, толпившийся на косогоре у фуршетных столов, развернулся в его сторону и притих, торопливо дожевывая бутерброды.
– Разрешите вас поприветствовать... И кое-что проделать в собственное оправдание...
Виктор Евгеньевич принял из рук подоспевшей супруги бутылку шампанского, подвязанную бечевой к верхушке ветряка, широко размахнулся, едва не свалившись, что только придало ситуации драматизма, но удержал равновесие и запустил бутылкой в дубовое основание.
– Пошел!..
Шампанское грохнуло.
Тяжелые лопасти дрогнули, чуть шевельнулись, подались назад, как для разгона... еще чуть постояли, как бы в нерешительности... И вот наконец пошли, пошли медленным махом поворачиваться, поскрипывая и постепенно ускоряясь, начали стремительно вращаться огромным колесом в контрастном свете закатного солнца, завораживая и волнуя...
Все вскинули головы и затихли.
Только молоденький секретарь посольства Германии господин Робинбрехт с его немецкой дотошностью ухитрился больше других разглядеть в свои круглые стекляшки очков в модной школярской оправе и поспешил поделиться своим открытием:
– Смотрите, смотрите! Там не есть ветер, там люди, который крутят большой колес. Мельница не настоящий.
Вокруг засмеялись.
Ветра действительно не было, но такая мелочь могла бы смутить кого угодно, только не Дудинскаса.
– Заменим силу свободного ветра голым энтузиазмом подневольного, но хорошо оплачиваемого труда! – нашелся он. – Ура!
Гости обрадовано захлопали. Праздник продолжался.
– Как будто все остальное здесь настоящее, – ворчал Виктор Евгеньевич, спускаясь с жерновов на землю. Он был вполне доволен собой.
«дубинки вам!»
Полгода назад здесь и намека ни на какой музей не было.
Мычали в хлеву подсобного хозяйства средней ухоженности коровы, подгнивал в буртах подмороженный картофель, дохли от какой-то напасти телята, а купленная с первых издательских доходов техника грудой ржавого металла прорастала бурьяном.
Даже называлось все сразу приклеившимся казарменным словом «промзона»,и походило на вполне захудалый колхоз. С той разницей, что колхоз содержало бы государство, а здесь все приходилось оплачивать из собственного кармана.
И только к середине лета, то есть месяца за три до открытия, все вдруг забурлило, как в старые времена на какой-нибудь ударной комсомольской стройке, в чем Дудинскас, в юности комсомольский активист,толк всегда знал. В удачные дни народу с лопатами, топорами, граблями и прочим шанцевым инструментом здесь собиралось не меньше, чем сегодня гостей.
Учителя, школьники окрестных школ и городские. Какие-то волосатые студенты-волонтеры. Солдаты неподалеку стоящей десантной дивизии... Не считая друзей Дудинскаса, наезжавших семьями каждый выходной. Народ, оказывается, соскучился и истосковался. У всех прямо ностальгия по коммунистическим субботникам. Ладно друзья, но откуда ей бы взяться у посольских, целым автобусом однажды прикативших – «размяться» на свежем воздухе с лопатами и граблями?
Впрочем, и платных строителей на объекте работало не меньше сотни. Каждое утро, в половине шестого, Дудинскас на вокзале, откуда отправлялись заказные автобусы, проводил планерку, накачивая народ. Потом несся в издательство – зарабатывать деньги, к друзьям – их одалживать, а к обеду отправлялся в деревню – снимать вопросы.Каменщики, с которыми «вопросы снимались» простым отстегиванием по десять «зеленых» на брата, неделями не разъезжались по домам, а кладку вели даже ночью – в свете позаимствованных в драмтеатре прожекторов.
Второй этаж музейного корпусатолько поднимался, стропила валялись в грязи, а на первом (недавно здесь был гараж) бородатый художник Борис Титович, сорванный Дудинскасом по старой дружбе из деревни, где тот затворничал, не выбираясь на люди лет десять, уже выстраивал экспозицию,матюгаясь со столярами, слесарями и сварщиками, как сапожник, чем возбуждал в народе творческое начало.
Водители Дудинскаса, а их у него было почти три десятка, свозили из окрестных деревень горы хлама и старья. Титович, художник, распоряжался, а издательский люд – все эти компьютерщики, печатники, технологи, бухгалтеры и вахтеры, приказным порядком вывозимые из города, – до остервенения драили, чистили, подправляли, красили верстаки, маслобойки, сковородки, прялки, ухваты и ушаты, сани и телеги, превращая домашнюю и хозяйственную рухлядь в экспонаты.
Экспонаты были под рукой – на чердаках, в сараях, кладовках. Даже панскую карету, отреставрированную в столярке и сверкавшую теперь, ко всеобщему удовольствию, свежим лаком, те же водители выкрали темной воровской ночью из какого-то завалившегося колхозного сарая...
Впервые мысль собрать в округе весь этот «мусор», как-то его оформить и превратить в музейную начинку, пришла ему в голову недавно. На Рождество у него на даче заночевали немецкий посол в Республике Дитрих-Штраус с женой и каким-то приехавшим к нему погостить мексиканцем. Утром проснулись от грохота в дверь.
Вваливается конюх Васька, в зипуне, валенках, с кнутом, ушанка набекрень:
– Хозяин, гостей катать будем? – крякнул, опрокинув до краев наполненный стакан водки, занюхал рукавом. – Благодарствую.
Гости смотрели на него с неподдельным ужасом, но кататься на санях поехали.
Дитрих-Штраус потом отозвал Дудинскаса в сторону:
– Скажи, а сколько ты этому артиступлатишь?
– Ваше превосходительство, ты небось считаешь, что и водка была ненастоящей?
Нет, про водку его превосходительство Дитрих-Штраус так не думал. Но все здесь для них – это театр, экзотика, музей.
Тут Виктора Евгеньевича осенило. Так пусть и будет живоймузей...
Сегодня в Дубинках демонстрировали,как было объявлено, уклад провинциальной жизни середины прошлого века.
Ну а в каком веке здесь все до сих пор жили? Еще не разобравшись, что там теперь с царем... В этой дыре, хотя и в сорока километрах от двухмиллионного города. Пять лет назад, еще дачником, приехав сюда как-то зимой, Дудинскас был потрясен отсутствием следов на снегу. Всю зиму тут, оказывается, никто из дому не выходил. Даже коров поили, натопив снегу, тем более что и колодца ни одного на всю деревню не было: летом воду брали из реки.
яма
Районные Цитрусовые от общей массы держались особняком. На холме у ветряка, куда все потянулись к началу торжества, когда городские артисты наладили концерт, они стали в сторонке, мрачно поглядывали издали и даже к столам с выпивкой не подошли. С ними известный, при всех властях признанный композитор Гарик Кученок, председатель Союза композиторов и, как только сегодня открылось, местный уроженец,потому и прибывший с районным начальством.
Кто-то из независимой прессы, ну конечно же молодой собкор московской «Новой газеты» Ванечка Старкевич (тот самый неформал и отрицатель Ванечка, который когда-то первым в притихшей у Восточного кладбища толпе закричал: «Вандея!»), естественно, полез к нему цепляться:
– А вы, – спрашивает, – что же не присоединяетесь?
– В этом фарсе яне участвую, – ответил Кученок, очевидно, раздосадованный, что у него на родине порядок стали наводить приезжие чужаки.
Федя Косой, председатель колхоза из-за реки, тут же композитора поддержал:
– Лучше бы больницу построили. Для людей. Так всегда здесь говорили и по любому поводу, как только кто-нибудь пробовал высунуться.Правда, больниц от этого что-то не прибавлялось.
Петр Мальцев, независимый издатель, услышал. И решительно направился от своего сверкающего «джипа» к районным начальникам, вызывающе вышагивая. Подошел причем со стаканом, хотя и непьющий, отчего они испуганно, как кони, шарахнулись. Но он Федю Косого, так ратующего за здоровье окрестных людей, не ударил, как Цитрусовые было подумали, и даже не оскорбил, а неожиданно поддержал.
– Это уж точно.
Потом констатировал с незлобной, скорее саркастической интонацией:
– В ваших условиях надо бы колодец вырыть. А не ставить какой-то идиотский ветряк.
странный визит
За неделю до открытия Виктор Илларионович Столяр, молодой вице-премьер нового правительства, примчался в Дубинки на светло-бежевой, кофе с молоком, «вольво» с затемненными стеклами.
– Получил ваше как всегда изысканное приглашение, – Столяр начал в сложившейся у них возвышенно-шутливой манере. – Не без усилия, должен вам сказать, преодолел свой чиновно-бюрократический маразм, и вот он я – здесь.
Через сорок минут он уезжал в Польшу. Ясно, что прикатил не из вежливости: скорее всего, удостовериться,соответствуют ли Дубинки молве.
– Ну, показывайте...
Он был без пальто, в белоснежной сорочке и свободного покроя пиджаке, свободно же распахнутом. Модный галстук легко развевался на ветру, когда он размашисто вышагивал, обходя стройплощадку, похожую на развороченный муравейник.
Среди новых,пришедших вместе со Всенародноизбранным,как себя называл первый президент Республики, Столяр был, пожалуй, единственным, кто Дудинскасу симпатичен. Знакомы они давно, еще с поры «больших перспектив», когда Виктор Дудинскас только начинал свой бизнес, а молодой доцент от юриспруденции и депутат Верховного Совета Виктор Столяр носился из столицы в соседний промышленный центр, где создавал форпост перестройки,работая заместителем мэра. Мэром был Олег Карпов, ученый и депутат. Вместе они и проводили приватизацию, пытаясь привлечь иностранный капитал и добиваясь создания свободной экономической зоны.И хотя из этого ничего не вышло, политический капитал оба депутата нажили. Дубинкам тогда Столяр помог с кирпичом и шифером.
Несмотря на резкие выступления в Верховном Совете, транслируемые по телевидению и выгодно отличавшие его и от засевших в парламенте партийных старперов, и от новых крикунов с улицы, Столяр вовсе не был оппозиционером. Он, бесспорно, относился к разряду уверенно рвущихся к власти делателей.Друзьями они не стали, но, пересекаясь по делам, всегда находили общий язык.
В этот раз Столяр вел себя как-то странно. Чувствовалось, дело тут не только в том, что он торопится... Что-то его беспокоило.
Стремительно все облетев, недоверчиво поинтересовавшись, действительно ли Дудинскас рассчитывает за оставшуюся неделю обустроить весь этот свинорой,и выслушав положительный ответ, Столяр рассеянно кивнул, еще раз переспросил, давно ли идут работы по музею, и, услышав про три месяца, недоверчиво покачал головой.
На мельницу он не полез, хотя Дудинскас приглашал настойчиво: сверху, мол, виднее.
– Это только снизу так кажется...
Зато с Борисом Титовичем, художником, задержался, удивленно поинтересовавшись, как это тот здесь оказался. Деревня, в которой Борис жил, была неподалеку от промцентра, где Столяр работал, они были неплохо знакомы, Столяр даже читал книжку Дудинскаса о том, как молодой художник Титович с женой Валей (она у него режиссер) уехали из столицы в глухую деревушку, где создали кукольный театр, и как они там мучились, безуспешно пытаясь преодолеть суровые обстоятельства захолустного бытия и сопротивление местных Цитрусовых. Книжка называлась «Преждевременный конфликт», издана была в Москве и до Республики почти не дошла, так как весь ее тираж был скуплен главным районным Цитрусовым Михаилом Коротким. Оскорбившись за Цитрусового, тот даже намеревался подать на автора в суд, но Виктор Столяр их помирил.
Когда они подошли, Борис возился с цветастыми куклами, пристраивая их в дряхлой плетенной, как кошелка, телеге.
– Валя тоже недавно приезжала, – сказал Титович. – Она там закопалась в специальной литературе, сочиняет тексты для экскурсоводов. Виктор Евгеньевич вот подбивает ее сюда директором музея.
– Значит, решили перебираться? – спросил Столяр, обращаясь к Титовичу. – Может, оно и правильно. Эти забуревшиетам кого хошь замордуют...
– Они искали красивое место, – пояснил Дудинскас, «дожимая» Титовича, – а надо было искать единомышленников.И жить не там, где хотелось бы, а там, где ты нужен.
Столяр кивнул, как бы соглашаясь. Но когда Дудинскас похвалился, что уже и фундамент для дома Титовичей он заложил, вице-премьер прореагировал совсем странно:
– Я не думал, что у вас тут так далеко зашло...
И уже перед отъездом неожиданно подытожил, едва перекусив за наспех накрытым столом и категорично отодвинув наполненный стакан:
– Даже если все, что тут наворочено, вы украли, даже если все здесь незаконно, это надо как-то спасать. Я со своей стороны поддержку обещаю...
Про поддержку Дудинскасу было понятно, но что и от чего надо спасать?..
Прощаясь, Виктор Илларионович снова замялся, но, махнув рукой, так и уехал, что-то не досказав и оставив Дудинскаса в недоумении. Что, например, могла значить хотя бы его последняя фраза: «Боюсь, что помочь вам и вашей фирме может только один человек»?
О ком сказал, ясно. Но при чемтут он? Времени задумываться у Дудинскаса не было. Тем более что свое обещание оказать поддержку Столяр тут же принялся выполнять. С его подачи на торжество в Дубинки и приехало несколько наиболее важных гостей.
до чего дошли
– Жируют, да, – сказал руководитель комиссии, тот, что в светлой дубленке, как бы приглашая членов комиссии продолжить тему. – На краденом.
– У них тут телефон-автомат прямо на улице! – тему продолжил ободренный районный землеустроитель Якушкин. Еще недавно он работал первым секретарем райкома партии, а теперь на общественных началах возглавлял полуподпольную организацию коммунистов. – Ключи от будки населению роздали. Каждый может куда хочешь позвонить. Даже по межгороду.
– Вишь, до чего дошли, – члены комиссии дружно возмутились.
– Ну и что ж в этом плохого? – не поняла Ирина Степановна, главный районный архитектор, дура образованная,раньше ее не поставили бы главным при полной беспартийности.
– А в других деревнях такоеесть?
Жируют, мол, да еще издеваются.
В других деревнях действительно не было. Дудинскас и гостям желтую будку показывал как достопримечательность. Единственный на всю страну телефон-автомат в сельской местности.
это вам не при капусте
Тут инициативу взял главный районный эколог – Цитрусовый номер девять, по фамилии Гриб, действительно похожий на сухонький сморчок. До экологии он был председателем дальнего и отсталого колхоза.
– Надо к бане завернуть. Водоохранная зона. Там, я вам скажу, такое... Додуматься надо, чтобы парилку построить прямо на берегу!Они там моются, а те, кто ниже по течению, эту воду хоть пей... Сортир устроили, снизу выварка для белья. «Куда, спрашиваю, фикалидеваете? Мы, говорит, городские, мы их домой увозим, спускаем в унитаз».
Все засмеялись. Но осторожно. Миссия такая, что не до смеха. Поэтому к бане повернули. Едва подъехали, стали выходить, подлетает «нива» Дудинскаса с Димой Небалуем за рулем. Рядом Сережа Горбах, московский телеоператор с аппаратурой – узнав про комиссию, Небалуй умчался в город и вот привез «подмогу».
Вид телекамеры подействовал на Николая Петровича Гриба, как красная тряпка на быка, хотя, по последним сведениям, все быки дальтоники и красный цвет не различают. На самом деле их раздражают матадоры.
– Вы их тут снимаете, – подскочил, аж трясется от ярости, – а они пыль в глаза пускают. Идемте за мной, я вам такое покажу,вот что надо снимать!
Все с покорным любопытством перемещаются за ним, включая и телеоператора, а Николай Петрович подводит комиссию к бане, бросается в кусты, как легавая за зайцем, и, торжествуя, выносит в вытянутых руках две пустые бутылки.
– Вот, – говорит, – суки, чем занимаются! До чего дошло. У Сережи Горбаха, оператора, очки запотели от недоумения, а Николай Петрович, уже окончательно распалясь, озирается по сторонам, как пацан, который в драке ищет камень или палку. И вдруг видит на побуревшем от холодов лугу мирно бредущее стадо.
Тут, как в плохой пьесе, где все совпадает, появляется Дудинскас. Главный «чудик» и всему безобразию хозяин.Застрял в машине, с трудом выбираясь с заднего сиденья. Подходит, хромая, опираясь на палку. Издали поздоровавшись, про ногу в гипсе (наложили-таки, допрыгался с гостями) поясняет:
– Это у меня, чтобы не отвечать на два дежурных вопроса: «Как здоровье?» и «Что вообще слышно?»
Члены комиссии смотрят с любопытством. Знают его все, но больше по фотографиям в газетах.
Николай Петрович рванул навстречу:
– Это у вас что?! – показывая на стадо.
– Коровы.
– И что же они здесь делают?
Дудинскас посмотрел озадаченно. Конечно, пасти коров уже поздно, зима на носу. Но, с другой стороны, пусть бы погуляли на свежем воздухе. Ответил неуверенно:
– Думаю, что они пасутся.
– Нет. То есть да, но при этом они... срут!Причем, извиняюсь, прямо на землю.
Виктор Евгеньевич не сразу понял. Потом сообразил, что Николай Петрович теперь все-таки экологическийминистр, пусть и районного масштаба.
– Знаете, еще в четвертом классе, когда проходили круговорот веществ в природе, учительница нам рассказывала, что коровы для того и нужны, чтобы, поедая траву, они перерабатывали ее в молоко, поставляя при этом почве навоз, что и делает ее плодородной...
Николай Петрович Гриб взлетел на кочку, тем самым как бы прибавив себе росту, и, оглянувшись на камеру, рубанул:
– Это вам при Капустебыл навоз. А сейчасэто го-в-но! И вы за это ответите...
Сережа Горбах по привычке Дудинскасу большим пальцем показывает вверх: «Снято!»
Но тут уж и Виктор Евгеньевич завелся, подогреваемый телекамерой. Если уж на то пошло,то навоз, он и при Капусте, и при Петре Первом, и даже при великом князе Ягайле – всегда был навозом, а дерьмо – дерьмом. Ну а если при новой власти навоз превращается в говно, а не наоборот, то это не делает чести такой власти.
слишком уж резво...
С комиссией тут же кое-что выяснилось.
Во всяком случае, ее руководитель, тот, что в дубленке, покраснев, как девица, предъявил Виктору Евгеньевичу официальное постановление районного исполнительного комитета об изъятии «ранее ошибочно выделенных земель».
Основание? Нецелевоеиспользование: брали для ведения подсобногохозяйства, а начали строить кузню, столярку, хлев, баню, да еще и ветряк, причем никого не спросясь.
Все это было напечатано на машинке с прыгающими буквами.
Констатировалось нарушение общепринятых норм: самозахват, самоуправство, самострой.Поэтому постройки на вышеозначенных землях Дудинскасу предлагалось снести за свой счет, возместив государству убытки,что было уже совсем бредом.
Глянув на дату, Виктор Евгеньевич усмехнулся: постановление принято через день после открытия ветряка.
Одно из двух: или, собираясь на праздник, они уже все продумали, или, побывав в Дубинках, настолько возмутились, что решили «прекратить безобразие», что называется, по горячим следам.
Впрочем, последнее Виктор Евгеньевич сразу исключил. Ведь на виду его Дубинки, да еще на каком...