Текст книги "Дураки"

Автор книги: Евгений Будинас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 33 страниц)

«Обладая аналитическим умом и способностью просчитывать ситуацию, Виктор Столяр добился не только главной цели кампании (пропагандистский успех), но и запланированного побочного эффекта: вскрытие противоречий внутри оппозиционного блока».

Публиковать статью он не стал и даже в редакцию не отнес. По той причине, что вовсе не был уверен, действительно ли Столяр добивалсятакого результата.

Но добился. Противоречия вскрылись, он остался на поле брани один.

То, что его недолюбливают, Столяр и раньше знал, постоянно ощущая, что ему не верят, завидуют его растущей популярности, злорадствуют по поводу любой неудачи. Но, как и всякий одержимый человек, готовый в стремлении к цели выполнять любую неблагодарную работу, он полагал, что вправе рассчитывать на поддержку партнеров. Хотя бы вначале. Что потом – будет видно, потом разберемся, всегда можно разобраться... Сейчас главным было убрать Батьку.Пусть не сразу, пусть сперва только расшатать здание, выстроенное Всенародноизбраннымза пять лет правления, напугать его хозяев, спровоцировать их на дурацкие поступки, воспользоваться смятением обескураженного противника... И выиграть, умело и точно проведя партию.

Неудача с выборами развеяла последние иллюзии и показала: рассчитывать не на кого. Никакого единства «в рядах оппозиции» нет, ни о чем нельзя сговориться. Каждый по-прежнему готов признавать только свои планы и ценить только себя. Каждый тянет одеяло в свою сторону.

...Знакомые мотивы. Накануне еще первых, как их называли, демократических, выборов в Верховный Совет Дудинскас, кандидат от Народного фронта, к своему удивлению, увидел, что Симон Поздний сражается за депутатский мандат в гордом одиночестве. Так и ходит вечерами по квартирам окраинного микрорайона, расталдычивая свою программу впервые его увидевшим и никогда про него не слыхавшим жильцам. Даже листовки не только сам пишет, размножает, разносит, но и расклеивает.

– А где же твои соратники? – спросил Дудинскас.

– Они временно не соратники, – мрачно и плохо скрывая досаду, сказал Поздний. – Они такие же кандидаты, как и я.

Незвано заявившись на заседание штаба Народного фронта, Виктор Евгеньевич разразился пламенной речью.

– Неужели вы не понимаете, что в случае провала Симона все ваши победы, вместе взятые, не стоят ломаного гроша? – взывал он, не обращая внимания на протестующие жесты смущенного Позднего.

Пристыженные сотоварищи надулись, но все же постановили, что каждый со своей группой поддержки хотя бы день оттрубит в б круге лидера.

После заседания Дудинскас, как часто бывало, подвез Позднего домой. На прощанье Симон с необычной теплотой пожал ему руку:

– Дзякую. Хлопцы у меня хорошие, но без подсказки многого пока не понимают... Не знают правил.

«Хлопцы» выросли и в подсказках уже не нуждаются. Но что за порядки такие, где каждый думает только о себе! И никому нет дела до остальных. Разумеется, до поры: всякого, кто высунулся, свои же утопят в помоях.

формальный лидер

Оставшись один, устно и печатно оплеванный, раздосадованный результатом, сведенным на нет стараниями соратников,. Виктор Столяр не собирался отступать.

Хочешь не хочешь, но против реальности не попрешь, и любые завистники вынуждены были признать, что избирательная кампания выдвинула его в лидеры.

В опальном Верховном Совете его единогласно избрали исполняющим-обязанности председателя. При всей виртуальности статуса это открывало какие-то перспективы, тем более что руководители оппозиционных партий, пусть под его нажимом, скрипя зубами, согласились делегировать Верховному Совету полномочия по ведению переговоров с властями, начатых под эгидой международной консультативно-наблюдательной группы.

Формальный лидер... Было ли это частью его плана, или просто так выстроился сюжет? Была ли у него вообще какая-то схема? Они так и не встретились. Виктор Илларионович был настолько упрям в своем одиночестве, что в чьей-либо поддержке, похоже, не нуждался.

Дудинскаса это даже не огорчило: почувствовав, что Столяр блефует, он сразу утратил к истории интерес. Голая политика его давно не занимала. Что до переговоров с властями, то никакого практического смысла в них Виктор Евгеньевич не видел, никакой пользы от них не ожидал... И снова – в который раз! – он потянулся к чемоданам. Надежды на перемены не оставалось, по крайней мере до той поры, пока в политику не придут свежие силы.

свежий ветер

Дудинскаса и раньше довольно часто спрашивали, что будет, как дальше жить.

Начальники, с которыми он немало общался, ответ знали всегда. Их дети учили английский. Не случайно, как только началась перестройка, труднее всего стало поступить по специальности «история и иностранный язык». Не в иняз – там учиться тяжело. А здесь – и видимость образования (история), и язык, то есть возможность от этой непонятной истории, которая каждый год меняется, оборваться.Туда, откуда она уже видится только издали, и не месит людей, как трактор, а оказывается обычным гуманитарным предметом,причем абстрактным, так как от нее уже никто не зависит.

Поэтому, отвечая на вопрос, как жить, Виктор Евгеньевич чаще всего советовал:

– Думайте о детях, учите английский.

В том смысле, что, как только вы начинаете размышлять о том, что здесь будет, вы невольно возвращаетесь к известному совковому идиотизму: думать о будущем,вместо того чтобы жить сейчас.А жить сейчас – это значит отсюда слинять, что лучше всех, к слову, понимает сам Всенароднолюбимый.Отчего и нацелен на Москву.

ванечка

Ванечка Старкевич приехал к Виктору Евгеньевичу на дачу в Дубинки. На весь воскресный день. И с девушкой.

Такого от него Дудинскас не ожидал. От неформалов он вообще не ждал ничего человеческого,тем более от молодых. Ему представлялось, что их сознание так загружено политикой, а круг интересов настолько ею ограничен, что это как бы автоматически исключает из личной жизни многое. И когда однажды в Дубинки прикатила экскурсия Народного фронта, это показалось ему невероятным, и уж совсем невероятным было, что Симон Поздний к пятидесяти годам все же оженилсяи эмигрировал всей семьей.

С юных лет наборовшись с «первой» властью, чуть-чуть поучившись в каком-то платном вузе, легко сообразив, что специальность так не получают, Ванечка институт бросил и, как известно, поступил сразу в «четвертую» власть, став газетчиком. И, что казалось совсем невероятным, из молодых – самым ярким и талантливым.

Правда, всегда с удовольствием читая его резкие заметки – и в московской газете, и в неформальных местных, Дудинскас обычно не задумывался, о чем же Ванечка пишет. А однажды задумавшись, так и не смог вспомнить. Зато понял, в чем секрет успеха Ванечки и его молодых коллег, почему они с таким интересом читаются, почему так много пишут, откуда у них такая хлесткость и почему ничего не остается в памяти от их писаний. Пишут-то они не репортажи, не очерки и не фельетоны – строчат письма в газету.Письма и раньше были всем интересны. «Письма читателей – наш хлеб», – говорили газетчики во времена Дудинскаса, правда, особенно ценились тогда письма с мест.Чтобы прямо от станка или со свинофермы...

На все остальное Ванечки не хватало: он и так едва успевал всюду побывать, все увидеть, во всем поучаствовать, а потом всем, что пришло в голову, поделиться с читателями. Да еще и шпильки вставить, чаше всего яркие и остроумные. Что-нибудь о Батьке,который ухитряется возглавлять двуязычное государство, не владея ни одним из известных филологам языков. Читать интересно, даже весело... А что еще надо?

Не хватало Ванечки на все остальное еще и потому, что он опять становился революционером. Ему наконец-то исполнилось двадцать семь, и он снова мог во всем участвовать, не боясь засветиться и «загреметь в рекруты».

– Что делать, Виктор Евгеньевич? – спрашивал Ванечка. – С чего начать? – он говорил теперь в основном революционными заголовками (кто виноват, он знал).

не хватает фантазии

В отличие от давних партийных функционеров, всегда готовых что-нибудь «остроумное» учинить, вроде «исторического мордобоя» 30 октября, у нынешней оппозиции фантазии не густо. Все-таки совсем неделатели. Симон Поздний у них был единственный выдумщик и драматург. Это он, к восторгу публики и ужасу властей, мог новоявленным Христом Спасителем пройти по проспекту – с огромным крестом на плечах впереди многотысячной колонны с хоругвями, колоколами и горящими свечами.

Виктор Евгеньевич помнил, пожалуй, только две акции оппозиции, которые произвели впечатление.

Это «белые пятна» в газетах – вместо запрещенного властями доклада депутата Антонова о коррупции в окружении Всенародноизбранного...Хотя и досадно, что первой с чистой страницей вышла самая официальная газета. И таким образом ее главный редактор Игорь Осокский утвердился как бесстрашный борец за свободу слова. Тот самый Осокский, который еще недавно написал (по материалам радиоперехватов КГБ) заказную «разоблачительную» брошюру о «диверсионной деятельности» радиостанции «Свободная волна»...

Это молодежная акция «Город наш!» Впрочем, и она не придумана, а позаимствована из советских времен. Местные  хлопчыкі i дзяўчынкі,вывешивая по ночам в недоступных местах бело-красные стяги, лишь повторяют известный по школьным хрестоматиям отважный поступок комсомольцев-подпольщиков в оккупированном немцами Краснодоне...

Вот, пожалуй, и все из того, что запомнилось. Не хватает выдумки, нет режиссера, нет сценариста.

– Я с вами, Виктор Евгеньевич, абсолютно согласен, – сказал Ванечка Старкевич. – Вот вы бы с вашей творческой изобретательностью нам и подсказывали...

катька и данушка

Девушка у Ванечки была хороша, пожалуй, даже очень. В длинной до пят юбке с разрезом на всю длину, с короткой стрижкой темно-каштановых волос, бело-красной косынкой на шее и огромными подведенными глазищами «в стиле ретро» – оказывается, сейчас модныглаза в стиле ретро.

Глянув на нее, Виктор Евгеньевич подумал о быстротечности времени. Если, посмотрев на девушку, задумываешься о быстротечности времени, с девушкой все в порядке.

С Ванечкой тоже все было в порядке, но, видимо, из-за девушки, Ванечка на сей раз Дудинскасу не понравился. Перемещаясь рядом с ней, он колыхался, извиваясь, как шест, а останавливаясь, торчал, как ручка от лопаты. И вообще, несмотря на букетную торжественность, был почему-то похож на сельскую телеантенну с венчиком светлых кудряшек.

Ее звали Катька Сумарокова («так и в паспорте – Катька»), она училась в Колледже искусств, они гуляли; когда спустились с мельницы, она показала Виктору Евгеньевичу альбомчик с фотографиями своих «последних работ». Картинки ему понравились, тогда Катька рассказала, что мечтает поступить в местную Академию художеств.

Дудинскас спросил:

– А почему не в Париж?

Катька смутилась, расслышав за вопросом похвалу. Но она же патриотка родной Республики, ей не надо в Париж, она оказывается, никогдане смогла бы бросить свою бацькаўшчыну...

За десять лет, пока Виктор Евгеньевич занимался бизнесом, Катька росла и выросла, некая Родинау нее появилась, родная мова,и флаг. Уже, оказывается, выросли молодые люди, которые и дома, и на улице, и на занятиях общаются на родном языке, которые вообще не проходили историю КПСС, а наоборот, узнавали из новых программ про Великое княжество, про Народную Республику, учились гордиться доблестью предков и превыше всего ценить незалежнасць.

Вообще-то они приехали втроем. С ними – молодой американец Данушка. Из семьи украинских эмигрантов первой волны. Полное имя Богдан Андрушкин: Богдан, Богданушка, Данушка, Данушка. Работал он на радио «Свободная волна», где и Стреляков, но, кроме того,прекрасно пел, хотя специально и не обучался.

В прошлый его приезд в Дубинках устроили национальный вечер.Приехали неформалы, Данушка пел под гитару на мове,они расчувствовались и ходили за ним в умилении, как за иконой в Крестный ход и всё повторяли, что он и Голос, и Совесть бацькаўшчыны,ее Национальная гордость и даже ее Флаг. Пел Данушка и по-французски, и по-английски, и по-украински, но этого старались не замечать.

Дошли до того, что принялись беднягу уговаривать остаться здесь навсегда, не в Дубинках, разумеется, а вообще на Родине, про которую он так поет.

Пел Данушка и впрямь чудесно, но Дудинскас возьми Да и скажи вслух, что подумалось:

– Боже, какая же это несчастная страна, если для того, чтобы стать тут «символом нации», надо не здесь родиться, никогда здесь не жить и даже по национальности быть американцем.

Сегодня в доме Дудинскаса едва Данушка настроился, едва запел, едва пошел выводить колена своим чистым и звонким голосом – вот жаўрук,вот салавей, весновы шпак, вешнеўка-калакухалка! [117]117
  Жаворонок, соловей, весенний скворец, иволга.


[Закрыть]—Катька вспыхнула, взметнулась. Слушать она пристроилась на лестнице, тут поднялась, коленку в разрезе выставила, косынкой-флагом взмахнула – что тебе Свобода у Делакруа:

– Данушка, бля, оставайся! – с такой тоской по родине, как будто ее оторвали.

– Катька, дрянь, учи английский.

Что за проклятие над всеми здесь, когда даже за независимость тут радеют так, что приходят к чему-то противному.

Катьке Сумароковой, дурехе, в Париж бы с ее талантом и заводным характером обрываться после колледжа, чтобы болтаться там каким-нибудь юным Ван Гогом или Марком Шагалом. Не должно было так случиться, чтобы художник, да и любой человек из идейных соображенийне мог бы уехать в Париж; где такое видано, какому голландцу или испанцу что-то иное здесь в голову бы пришло, кроме нормального перемещенияв пространстве? Ведь сорвись она, может быть, хоть один талант был бы спасен. Так нет же, они американца Данушку сюда притянуть готовы, чтоб и его осчастливить привязанностью к бацькаўшчыне...Чтоб и у него – квасной, местечковый патриотизм, мова,независимость, долг и флаг... Катька Сумарокова – честная деваха, она не может уехать, этоСимону Позднему, Тушкевичу и всем остальным патриотам удалось,они не впустую старались, но что же теперь?Раскачали лодку, вручили юнакам i дзяўчатамфлаг, напичкали их идеями и выпрыгнули на сухой берег, сдав их за ящик гвоздей, за разбирательства, кто самый главный?

идите в библиотеку

Но нет, Ванечка Старкевич все же не просто отдохнуть прикатил. Это о нем Виктор Евгеньевич слишком хорошоподумал.

Решив поднять флаг и начать революционную деятельность, приняв, как он выразился, на себя ответственность и глядя далеко вперед, Ванечка приехал к Дудинскасу за советом. Сначалатолько за советом. Он помнил, как они сражались с Галковым, как классно (он так и сказал «классно») Виктор Евгеньевич тогда ими руководил.

Но Виктор Евгеньевич его разочаровал. Нет, не тем, что стал советовать Ванечке учить английский, тем более что английский, и достаточно неплохо, Ванечка откуда-то знал. И не тем, что стал его отговаривать. Просто Дудинскас был уже совсем не тот. Он уже откувыркался.

Глядя на Ванечку, он вспомнил, как это было тогда трудно – отрываться от нормальной жизни, от работы, от домашних проблем и заставлять себя, взобравшись на лавочку возле гастронома и взяв мегафон, начинать проповедь. Рядом с тем же Тушкевичем... Пока кто-то из прохожих что-то оскорбительное не кинет, а ты в ответ не огрызнешься. И вот уже люди, уже останавливаются, вот уже толпа, ты заведен, и тебя уже не могут оттащить, чтобы вернуть к нормальной жизни, для чего опять нужно совершать усилие... Трудно тогда это было, а теперь, пожалуй, уже и невозможно...

А самое главное – ради чего? Окна в кабинете Тушкевича (уже избранного депутатом, уже вице-спикера) выходили на площадь, прямо на институт, где он до всех митингов и выборных кампаний работал хорошимпрофессором. Дудинскас, как-то оказавшись в кабинете, его спросил: «Стоило ли затрачивать столько мегафонных усилий, чтобы всего-то перейтиплощадь?»

Вячеслав Владиславович с высоты положения шутку не воспринял. Не подозревал тогда, как скоро вернется назад. К счастью, не утратив профессорской интеллигентности, а только чуть ее подрастрепав.

– Нет уж, Ваня, каждый должен заниматься своим делом. А каждому делу свое время. И всем нам свое место...

Ванечка Старкевич искренне огорчился.

– Нам бы ваш опыт. Желание что-то делать у нас есть, но...

– Фантазии не хватает? Опыта?

– Вот то-то и оно, – согласился Ванечка. – Что же вы нам посоветуете? С чего начинать?

Посмотрев на Ванечку, Виктор Евгеньевич понял, что спрашивает тот серьезно, а не просто для поддержания разговора. Серьезно и ответил, как бы Не к нему обращаясь, а ко всем его революционным соратникам:

– Идите в библиотеку.

Ванечка не понял, обиженно надулся.

– Поднимайте труды, изучайте классику марксизма-ленинизма и революционный опыт. Сначала стратегию, потом тактику. А потом уже сами разрабатывайте методички.

И добавил с грустным сарказмом:

– Опыт революционной борьбы и учебы гарантирует успех. С ним мы однажды уже пришли к полному маразму, который теперь расхлебывает весь мир.

– Это вы все правильное говорите, но не очень конкретно. Про методички...

– Конкретно? Хорошо... Напишите, например, пособие, как изготовить и где укрепить флаг. А потом организуйте, чтобы флаги в одно утро взвились сразу во всех городах и селах... Напечатайте инструкцию, как вести себя при задержании. Как следователям на уши вещать лапшу, как в камере перестукиваться, как передавать на волю записки...

Теперь Ванечка старательно строчил в свой блокнот.

– Что ты делаешь? – спросил Дудинскас ошарашенно.

– Записываю.

Ванечка-отрицатель, Ванечка-журналист и революционер весь был внимание. Как отличница на втором курсе. Виктор Евгеньевич сразу стал лектором: отличниц он всегда любил.

– Вы про стратегию... – подсказал Ванечка.

– Хорошо. Сформулируйте национальнуюидею, точнее, государственную —со словами вроде «национальная» старайтесь обходиться осторожнее, они всех отпугнут... Дальше нужны стратегия и тактика ее проведения в жизнь. Потом, как уже говорилось, методические разработки...

Ванечка недовольно поморщился. Хватит про методички, он и в институте из-за этого не доучился. Давайте о главном, об основном, в чем государственная идея?

– Ладно,– согласился Дудинскас.

Главным, как ни верти, здесь остается коридорность.Из-за чего и разгорелась эта заваруха с объединением: только за это Республику и готовы были принять в Россию. Об этом прямо все и говорят: коридор, ворота между Востоком и Западом...

Дудинскас вспомнил про марку. На что только онине готовы пойти, чтобы оказаться у крана... И Батькавсе это прекрасно понимает. Пока он у крана – за ним сила.

Хотя угрозу закрыть кран он даже произнести боится. Он и открыть, и закрыть его не может, не может продать его, вообще не может им распоряжаться. Еще и от страха, что этот кран ему и не принадлежит, о чем будто бы только он знает. А не принадлежит он ему по определению, по самой сути – не крана, а Батьки.Они разного масштаба. Больше-то у него за душой ничего нет,поэтому он несоизмеримс этим краном и может с ним делать одно – использовать в качестве дразнилки.Они совпали случайно, как стечение обстоятельств.Если холопу отдать Эрмитаж, он там может только нагадить. Он не сообразит использовать его как Эрмитаж, как дворец или как спальню. Только как сортир – из ненависти. Как из ненависти новый управляющий Дубинок устроил на любимой поляне Дудинскаса помойку...

Ванечка поскучнел: «Вы все о своем».

Про марку, про кран, про Дубинки ему было неинтересно, про них он все знал.

– Вы мне не про это. Вы мне про то, о чем говорили Виктору Илларионовичу, ну, про самое главное, чтобы всех сплотить.

Ванечка цепкий, Дудинскас и не помнил, когда он ему успел рассказать.

– Так это же и есть самое главное! – Виктор Евгеньевич заговорил, как профессор. – Вам нужна идея, способная объединить и мобилизовать общество? Такую идею нужно не придумывать, даже не искать, а просто увидеть. Увидьте, наконец, трансцентральноеположение Республики, и вам сразу станет ясно, что делать, включая и самое интересное, – на что мобилизовывать молодежь. Дайте хлопцам возможность подурить. Пусть они, например, создают отряды самообороны и выходят сторожить каждый метр газопровода, нефтепровода, железной дороги и автотрассы...

– Зачем? – не понял Ванечка. – Никто же не нападает.

– А ни за чем! Объявите нефтепроводы, дороги, границу национальным богатством, закройте к ним бесплатный доступ – неизвестно, как к этому отнесется та же Россия. Очень может быть, что нападут.

Ванечка оживился:

– Можно охранять каждый метр! Сколько у нас сторонников, столько метров и охранять. Или наоборот – сколько метров, столько собрать и сторонников.

вы его знаете

Ничего он больше не хочет, потому что ничего здесь уже не изменится. Когда все уже продано за бесценок, когда только и осталось дом в Дубинках сбыть, избавившись от недвижимости,последнего якоря, мешающего стронуться с места...

Но Ванечка Старкевич снова появляется и говорит:

– Виктор Евгеньевич, неужели вы можете вот так просто сдаться? Все бросить и куда-то отплыть? Понимаете, вы – тот единственный человек, кто мог бы здесь навести порядок.

На что Дудинскас подозрительно спрашивает:

– Ванечка, ты что имеешь в виду?

Оказывается, Ванечка Старкевич имеет в виду государственное обустройствов первую очередь.

– Вот посмотрите, как вы свою деревню сделали!

Виктор Евгеньевич смеется:

– Так ты что, представляешь, что так же просто и все государство обустроить?

– Конечно, – отвечает Ванечка Старкевич. – А что вы тут такого сделали? Да ничего особенного не сделали. А вот все уже увидели – и национальное, и культурное возрождение. Так же и с государством надо поступить.

– Но кто, Ванечка, кто этим займется? Против кого здесь бороться, ясно, а вот за кого —непонятно. И вместес кем? Кто Батькепротивостоит?

Тут Ванечка и говорит:

—У меня есть такой человек, вы его знаете.

Уж не Ванечка ли он? Дудинскас посмотрел совсем подозрительно,

славянский характер?

Виктор Евгеньевич и сам подумывал о невероятном варианте. Но не о таком же.

– Здесь совершенно другое нужно, – сказал Дудинскас. – Здесь дурачок нужен. Наглый дурашка:

Виктор Евгеньевич улыбнулся. И слову, удачно выскочившему, и тому, что вспомнилось.

...По старому Арбату, перестроенному в бульвар, шел высокий стройный человек в модном удлиненном плаще черного цвета, при шляпе и в очках с черными кругляшками. Постукивал перед собой тросточкой, нащупывая путь, но двигался быстро. Остановился, кинул шляпу к ногам, очки приспустил на нос, оглядываясь на заинтересовавшихся его странным видом зевак.

– Ладно, славяне, деньги давайте. Только быстро, мне некогда.

И тут же посыпались монеты, полетели бумажки.

Честность и легкость поведения у славян всегда были в цене. А вправду, чего дурить?

Может, и есть только один путь заменить Всенародноизбранногоу власти. Если придет молодой, откровенный, веселый баламут и скажет:

– Дайте порулить, блин. Так хочется!

Если поверят, что хочется действительно очень,свободно дадут порулить [118]118
  Вскоре в России так и случилось. Пришел новый, никому не известный: «Сначала голосуй, а потом задавай вопросы!» И тут же посыпались медяки.


[Закрыть].

кто же?

Но Ванечка смеется:

– Нет, Виктор Евгеньевич, я потом, я следующий.

А сейчас-то кто?

– И кто этот человек? – спрашивает Дудинскас.

– Это хорошо известный вам человек...