Текст книги "Потрясающий мужчина"
Автор книги: Ева Геллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 32 страниц)
По фойе носился туда-сюда Руфус, снова въезжавший в контору. Она теперь стала вдвое меньше, чем прежде. Красивый шкаф красного дерева, который когда-то стоял там, где теперь устроен бар, отныне придает двадцатой комнате облик роскошных антикварных апартаментов. Руфусу вполне хватит двух канцелярских шкафчиков. Он рассчитывает покончить с бесконечными папками и все необходимые данные заложить в компьютер. Компьютер пока остается наверху в его квартире, чтобы он и ночью мог работать над своей программой.
В конце рабочего дня в честь окончания последнего этапа оформительских работ Руфус устроил мастерам небольшую пьянку и пригласил всех на открытие отеля третьего ноября. Один рабочий на прощание так зверски пожал мне руку, что чуть было не сломал пальцы. Когда, наконец, все ушли, я была еле живая от усталости. Какое счастье, что все оставшиеся работы мы будем делать без этой публики и что с завтрашнего дня я смогу опять работать с Харальдом.
Харальд, действительно, пришел и был готов до изнеможения рисовать оставшиеся облака. От моей помощи в грунтовке он отказался, добавив с обаятельной улыбкой, что это никоим образом не бросает тень на мои способности. Это лишь жертва, которую нам придется принести ради эффекта.
Тем не менее я осталась неподалеку. Для доски с ключами на приемную стойку я купила новые латунные таблички с номерами комнат. Столяр привинтил новые номера на старую, правда, отреставрированную доску. На каждой табличке, к сожалению, красовался ценник, а когда я соскребла его, остались следы клея. Не убери их, через несколько недель все покроется слоем пыли, и красота будет сведена на нет. Я покапала туда жиром, так лучше всего удаляется клей. Это была работа, достойная уборщицы. Но ведь быть дизайнером по интерьеру – значит не только создавать большие проекты, но и устранять мелкие недоделки. Харальд тоже занимался не одной только творческой работой, но и скучной грунтовкой. В полной гармонии мы вновь работали вместе: он наверху, я внизу.
Руфус уехал, чтобы сделать кое-какие покупки. Вернувшись, он привез с собой официально оформленный господином Шнаппензипом и подписанный Руфусом договор. В нем говорилось, что переданные отелю картины господина Харальда Зоммерхальтера и впредь остаются собственностью художника.
– Там также указано, что ты можешь снова забрать свои картины в любое время, – сказал Руфус, сделав ударение на словах «в любое время».
Харальд скупо отозвался:
– Ты весьма корректен Руфус, я ценю это. – Потом попросил, чтобы ему не мешали – в том числе и я. Когда Руфус ушел, он сказал: – Пока я это не закончу, я не в состоянии думать ни о чем другом, понимаешь?
Да. Я тоже слишком устала, чтобы провести свою первую ночь с Харальдом.
На следующий день мы оба чувствовали себя не лучше. Харальд напевал что-то себе под нос на помосте, я сидела в кресле и просматривала список текущих дел. В баре не хватало стеклянных подносов и подставок для бокалов, но это совсем мелочи. В дверь позвонили.
Это была Таня.
Еще не успев войти, она прокричала:
– У меня свободное время. Я позвонила Руфусу, и он сказал, что я имею шанс познакомиться с чудо-художником. – Потом она увидела почти готовый потолок в облаках и обомлела. Это было явственно написано на ее лице. Она воскликнула: – Сказка! Как подумаешь, что здесь было несколько месяцев тому назад! А теперь это дворец!
Харальд даже спустился с помоста, чтобы поздороваться с Таней.
Она благоговейно спросила:
– Когда вы закончите этот шедевр?
– Возможно, завтра.
– Уже завтра?
– При условии, что мне дадут спокойно поработать.
– Я исчезну сию секунду, – пообещала Таня, – я хотела зайти поблизости в один магазин. Не буду вам мешать.
– Сходи и ты с ней, – посоветовал мне Харальд, – купи себе платье, похожее на облако.
Я улыбнулась. Если Харальд завтра закончит работу, у нас будет большой праздник.
– Да, я составлю тебе компанию, если можно, – сказала я со смешком Тане, – и если мне для этого не надо переодеваться.
Она озадаченно посмотрела на мою запачканную рабочую одежду, но сказала только:
– Тогда пошли. – А потом попрощалась с Харальдом: – Была очень рада с вами познакомиться. Буду с нетерпением ждать возможности увидеть ваши картины.
Харальд послал нам вслед воздушный поцелуй.
– Ну, как он тебе? – спросила я Таню, как только мы вышли на улицу.
– Неплох. Создает себе в отеле идеальный выставочный зал. Но тем не менее здорово, что делает это бесплатно. Видно, что фанатик. И довольно богатый.
– Думаешь?
– Заметила, какие на нем часы?
Разумеется, я знала часы Харальда с лунными фазами, золотыми звездами и множеством тончайше нарисованных цифр на белой эмали. Они показывали день, месяц и даже год.
– Часы в его стиле, – сказала я, – старинные и в то же время современные, как и его картины. Часы хороши.
– Еще бы, раз в двадцать дороже «ролекса». Тебе не кажется, что этот мужчина живет в других измерениях, чем ты или, к примеру, я?
– Для Харальда важна только его работа. Все остальное ему безразлично. Он носит свитера с дырками.
– Что же еще носить к подобным часам? – хмыкнула Таня. – Если на запястье болтается целое состояние, можно не обращать внимания на свитера.
Меня больше интересовало, что надену завтра я. Таня подыскивала себе что-нибудь для работы. А я? Что надевают, когда отмечают с художником праздник свершения? Платье-облако? Но такого не бывает.
В первом магазинчике я долго присматривалась к бежевому платью из шелкового крепа, скромному, как чистый холст. Это не понравится Харальду, чересчур совершенно. Таня, не извиняясь, прервала беседу двух продавщиц: нет ли здесь чего-нибудь для деловой женщины? Потревоженная продавщица обиженно предложила ей нечто обтягивающее, едва закрывающее попу. Потом атласное платье с вырезом на спине до талии и еще одно, ажурное, на что Таня сказала, что она работает в банке, а не в ночном баре. Мы перебрались в следующий магазин.
Там я увидела фиолетовый шерстяной костюм. Неплохой, с большими фестонами на карманах и на лацкане. Но потом я вспомнила, как Харальд сказал, что фиолетовый – не мой цвет. Таня также нашла его далеко не сногсшибательным, а все остальное и вовсе не стоящим внимания.
Третий бутик был настольно изысканным, что без Тани я бы не отважилась войти туда. У входа нас перехватила продавщица, одетая так, словно была по меньшей мере овдовевшей герцогиней: черное платье, нитка жемчуга и платок от «Гермеса», завязанный узлом на плече. Для меня останется вечной загадкой, как добиваются того, чтобы эти скользкие платки не соскальзывали. Вдове-герцогине стоило неимоверных усилий не обращать внимания на мою замызганную внешность. Она так старалась, что Таню и вовсе не заметила, а сразу с утрированной вежливостью обратилась ко мне:
– Что желает милостивая госпожа?
Я объяснила, что хотела бы что-нибудь элегантное, скромное, но не мещанское.
– Мы торгуем исключительно элегантными моделями, которые никогда не бывают мещанскими, – ответила она с очаровательной улыбкой. – Что конкретно вы бы хотели?
Н-да, что именно элегантное я бы хотела? Купальный костюм или лыжный свитер? Передо мной открыты все возможности.
– Вероятно, костюм, – робко предположила я.
– Если дамы соблаговолят последовать за мной…
Бутик был настолько аристократическим, что в нем ни к чему нельзя было прикасаться самой. Она открыла раздвижную дверь и извлекла оттуда коричневую тряпку. Это был бесформенный хлопчатобумажный пиджак, такой длинный, что почти закрывал узенькую юбку.
– Изумительно, – безапелляционно сказала вдова, – и уценено, именно для вашего типа.
– Нет, – сказала я.
– Нет, – сказала Таня.
Ее вторым вариантом был бледно-розовый костюмчик: атласный жакетик и широкая юбка с бледно-зеленой нижней. В таком виде можно было бы сыграть какую-нибудь розочку в школьном спектакле. Другого применения я не могла себе представить.
– Нет, спасибо.
– Что же вам тогда показать? Пожалуйста, объясните подробней! – Мои пожелания явно выходили за границы фантазии продавщицы.
Таня пришла мне на помощь. Она объяснила, представив, что мне нужно для будущей работы у Элизабет, добавив, что сама она хотела бы что-то в этом же роде, только чуточку консервативнее, соответствующее имиджу служащей банка на руководящем посту.
Вдова-герцогиня радостно кивнула:
– О, разумеется, теперь я понимаю, что вы ищете. «Инвестированная одежда». – Она исчезла в глубине и вернулась с большим пластиковым пакетом. Внутри был костюм моего любимого ярко-синего цвета. – Только что привезли, – сообщила она.
– В этом что-то есть, – жадно сказала я.
– Да, – согласилась Таня.
Это был костюм из груботканого твида, ярко-синий с белыми, зеленовато-бирюзовыми и розовыми вкраплениями. Костюм в шанелевском стиле с четырьмя карманами на пиджаке. Карманы и лацканы обшиты бело-голубым кантом и много красивых золотых пуговок, которые, к счастью, не смотрелись дешевыми, как все золотые пуговицы. Я поняла с первого взгляда: это был именно тот костюм, в котором я могла бы пойти с Элизабет к заказчикам, и он был бы идеален для открытия отеля.
– Сколько он стоит?
– Желаете примерить? – продавщица вынула костюм, помогла мне надеть пиджак, извинившись при этом перед Таней. – Этот пиджак был бы вам чуточку узковат. Я сейчас принесу модель вашего размера. Не хотите ли делового серого цвета?
– Думаю, это было бы неплохо, – согласилась Таня, – хотя синий тоже очень хорош.
Пиджак в самом деле сидел на мне как влитой. И на такой красивой подкладке!
– Сколько стоит костюм? – спросила я, готовая к любой крайности.
– Это модель «прет-а-прет», но даже специалист не отличит ее от «от кутюр», – пояснила продавщица и с очаровательной улыбкой поискала в карманах ценник. Он был спрятан в верхнем левом кармашке. С той же улыбкой она произнесла: – Три тысячи девятьсот девяносто марок.
– Ведь это же почти четыре тысячи марок!
– Совершенно верно, – согласилась герцогиня.
Я была полна решимости купить его за любую цену, но есть же пределы. Я храбро произнесла:
– Этого я не могу себе позволить.
– Не забывайте, что этот костюм – капиталовложение. Вы будете носить его не один год.
– Даже если бы я могла это позволить, я бы себе такого не позволила, – из солидарности поддержала меня Таня.
Конец мечте.
Вдова-герцогиня, не приводя дальнейших аргументов, капитулировала перед нашей неплатежеспособностью. Я вернула ей пиджак, она проверила подкладку, словно я могла испачкать благородную материю.
– Большое спасибо, до свидания, – сказали мы обе.
– Удачного дня вам, – ответила герцогиня.
– Кто покупает такие вещи? – спросила я себя, Таню и весь остальной мир, когда мы вышли на улицу.
– Я знала одну такую девицу. Она после школы получила от своей бабушки большое наследство и годами покупала подобные тряпки. Она всегда говорила, что такая одежда – вложение денег. Она поможет найти мужчину, который в будущем все бы это оплачивал. Разумеется, она не нашла ни одного, изъявившего такое желание. Сейчас она полный банкрот. Недавно кто-то видел, как она покупала в «Вулворте» пару резиновых сапог.
– Что же нам теперь делать? – У меня пропало всякое желание бродить по магазинам. Но Таня все-таки хотела найти что-то стоящее.
В самом деле, через магазин мы нашли костюм с белой шерстяной юбкой и черно-белым пиджаком. На мне он смотрелся чересчур строго, а на Тане – просто супер. Стоил он тоже немало – восемьсот марок, но Таня сказала, что ничто не обходится так дорого, как рабочая одежда для женщин. Она уже давно заметила, что еще встречаются дешевые вечерние платья, не выглядящие дешево, но уж никак не бывает дешевых костюмов, которые не выглядели бы дешево. Этот костюм действительно можно было бы носить не один год.
Пока Таня расплачивалась, я обнаружила возле кассы целую коробку, полную черных пластмассовых плечиков. Их можно было брать бесплатно, а нам в отеле срочно нужно было несметное количество вешалок. Я нахожу ужасным, когда в платяном шкафу не хватает плечиков. Поскольку Таня купила дорогой костюм, мне подарили большой пакет бесплатных вешалок.
В высшей степени довольные мы вышли из магазина, и тут я увидела на вешалке перед магазином темно-синий блейзер, сильно уцененный. Такие вещи всегда могут понадобиться, тем более на работе у Элизабет. Таня сказала: если я его не возьму, она купит его сама.
Мы снова вошли в магазин. Я померила пиджак без свитера, он подошел отлично. Продавщица понесла обычную чепуху, что я могу носить блейзер с юбкой или блузкой. Пока она не успела объявить, что блейзер подойдет и к джинсам, я сказала: «Покупаю», отдала ей его и пошла обратно в кабинку, чтобы натянуть свой свитер. И вдруг услышала знакомый голос:
– Я читала в одном объявлении, что вы торгуете коллекцией «Наконец беременна». К вам уже поступила новая зимняя коллекция?
Голос пригородной проститутки.
– Конечно, мадам.
Я поспешно отодвинула занавеску кабинки и осторожно выглянула. Это в самом деле была Анжела! И не только она! Рядом стояла Мерседес, а с ней – старый мерзавец, предлагавший мне десять марок за быструю «интимную услугу». Тот самый, с обручальным кольцом и выдуманной женой. Бенедикта М. Виндриха поблизости видно не было.
– Мне нужно вечернее платье для беременных женщин, – сказала Анжела. На ней был спортивный костюм, который мог быть одолжен Норой, если бы не надпись на животе большими буквами: «Бэби на борту». Анжела была такой жирной, будто на борту была по меньшей мере тройня.
– Вечерние платья там, – сказала продавщица. Анжела, Мерседес и ее приятель пошли за ней.
Я прошептала Тане, ждавшей возле кабины:
– Та блондинка, беременная, – это Анжела! А тощая, черненькая, – Мерседес!
– Ох ты, Господи, в самом деле Анжела! – тихонько воскликнула Таня и вошла в кабину. Таня подглядывала слева от занавески, а я справа.
Анжела вернулась. За ней следовала продавщица, которая несла на вешалке что-то канареечного желтого цвета. Мерседес и ее приятель замыкали шествие. Анжела вошла в кабину на другой стороне зала, прямо напротив нас.
– Тысячу лет ее не видела, бог ты мой, как же она выглядит! – прошептала Таня. – Что это она вдруг стала блондинкой? Мало ей беременности?!
Мерседес и старый мерзавец стояли всего в трех шагах от нас перед Анжелиной кабинкой.
– Это тот самый тип, который раньше всегда жил в отеле, – пояснила я шепотом Тане, – и которого Руфус выгнал, когда он предложил мне десять марок за «быстрый номер». Мерседес всегда представляла его как своего ненаглядного. Но когда она продемонстрировала Леманна, я решила, что они поругались.
– Ах, так это не одолженный мужчина? – прошептала в ответ Таня. – Ну ясно, кто оплатит такую внешность.
– Тот Леманн из «Джентльменов напрокат» хорошо выглядит и очень милый, но, видно, его постоянные услуги не по карману Мерседес.
Мерседес обратилась к своему так называемому ненаглядному:
– Даже мама идет с нами на бал застройщиков и архитекторов. Только у тебя, как всегда, нет времени. Мне придется проявить благосклонность к одному из моих других поклонников. Смотри, не ревнуй.
Что он пробормотал в ответ, мы не поняли.
Анжела вышла из примерочной кабины. Канареечный желтый цвет в сочетании с ее белыми волосами выглядел чудовищно. Еще чудовищнее было само платье. Начиная от груди, на нем была шифоновая занавеска, расходящаяся посередине, как театральный занавес. Оттуда торчал Анжелин живот. Продавщица взяла две половинки занавески, оттянула их назад и свободно сдрапировала на Анжелиной попе.
– Это носят так, – пояснила она. Теперь живот был виден еще лучше, и Анжела, воплощенное материнство, сразу положила туда свою руку. Под шифоном был канареечный облегающий костюм. К верхней части с шифоновой занавеской полагались короткие – до колен – узкие штанишки. Грейпфрут на ходулях под вуалью, да и только! – Это замечательный материал, он тянется и тем не менее облегает тело, – объяснила продавщица. – Он великолепно подчеркнет ваш животик.
– Думаешь, Бенни это понравится? – спросила Анжела Мерседес.
Так, значит, его тут нет, подумала я. Только это и больше ничего.
– Наверняка понравится, – мечтательно произнесла Мерседес. – Он так безумно радуется ребенку.
– Это самое прекрасное в беременности. Можно быть толстой, не комплексуя, – произнесла продавщица.
– Хорошо, я это возьму, – решила Анжела. – Кроме того, я хочу примерить длинное красное.
Не успела Анжела снова исчезнуть в кабине, как Мерседес отвернулась – прямо в нашу сторону, – скорчила гримасу, надула щеки и закрыла рот рукой, будто ее сейчас вырвет. Ее приятель скосил глаза в сторону Анжелы и высунул свой гнусный язык.
– Очаровательная парочка, – прошептала Таня.
Продавщица протянула Анжеле в кабину что-то бордовое до пола.
– Это тебе тоже будет к лицу, – воскликнула Мерседес, отчаянно гримасничая.
– Раз уж мы здесь, – сказал ее так называемый ненаглядный, – мне нужен подарок для больной жены. – Он пошел к вешалке с блузками и взял утопающий в рюшках экземпляр. – Вот эта ничего.
– Это не слишком молодежно для твоей жены? – спросила Мерседес.
– Ей все идет, – заявил мерзавец с видом знатока.
Мерседес посмотрела на ярлычок:
– Однако очень, очень дорогая.
– Если уж я иду с тобой по магазинам, мне нужно что-то приносить и своей жене. – Он передал блузку продавщице. – Такую, пожалуйста, сорок восьмого размера. – Потом повернулся к Мерседес: – Да не стой ты с похоронным видом! Выбери и себе что-нибудь, ты тоже заслужила.
– Нет у него никакой больной жены, – прошептала я Тане, – наверное, покупает блузку для другой бабы. Но Мерседес даже не знает, что он не женат.
– Помню, – прошептала Таня в ответ, – ты рассказывала нам эту историю.
– Что же мне выбрать? – загнусавила Мерседес. – Как тебе облегающее платье с блестками? Я со своей фигурой могла бы такое носить. Я ведь стройна, как тростинка.
– Ну, тогда возьми, – буркнул ненаглядный.
Анжела вышла из кабины. Боже! Грудь и бедра задрапированы в бордовые складки, и лишь живот мощно выпирает из них.
– Очаровательно! – воскликнула продавщица. – Такие модели вы найдете только в нашей коллекции для беременных!
– Думаешь, оно понравится Бенни? – опять спросила Анжела.
Таня сделал вид, будто сейчас от смеха прокусит занавеску.
– Несомненно, это очень изысканная модель. В ней есть парижский шик, – произнесла Мерседес каким-то неестественным голосом. – Была бы я беременна, носила бы такое.
Даже Анжела, похоже, заметила, что Мерседес кривит душой.
– Что-то я не уверена, – сказала она.
– Эту модель вы сможете носить и после беременности, она подойдет к любой фигуре, – заметила продавщица.
– Вот и померь сама это платье, если считаешь его таким изящным, – предложила Анжела Мерседес.
– Я? – Мерседес невольно сделала шаг назад.
– Примерьте. Вы убедитесь, что эта модель тянется во все стороны, так умело она скроена, – сказала продавщица.
– Ну давай, – подстегивала Анжела.
Мерседес поколебалась, но возражать не стала.
Когда она вышла из кабины, Таня не удержалась от легкого вскрика:
– Неужели такое бывает? – Драпировка на груди, туго натянутая у Анжелы, провисала у Мерседес почти до талии, а складки на бедрах опустились ниже ее обвислого зада.
– На тебе оно смотрится лучше, – заявила Анжела.
– Нет, на тебе, – не согласилась Мерседес. Она обратилась за поддержкой к своему приятелю. – Ты согласен?
– Возьми его, – неожиданно сказал ненаглядный, – чтобы утрясти дело. Я хочу еще пойти поесть до своего отъезда. Анжела ведь твоя лучшая подруга, так что вы сможете меняться этим платьем друг с другом.
– Ну, если ты так считаешь, – все еще колебалась Мерседес.
– Заверните, – распорядился поклонник.
Анжела вздохнула:
– Еще мне срочно нужна домашняя одежда. Что-нибудь мягкое и пушистое, чтобы сидеть с Бенни у камина.
Продавщица принесла обтягивающий костюм из плюшевого бархата с пестрым рисунком.
Это было чудовищное зрелище. Анжела напоминала в нем динозавра: жирное тело, тонкие ручки, массивные ноги – и все это в розово-оранжево-черных зигзагах.
– Руфусу бы понравилось, – прошептала я.
– Нет, – ответила Таня, – ты его недооцениваешь.
Даже Анжела засомневалась, увидев себя в зеркале.
– Я должна спросить у мужа, – сказала она.
– Что? – оторопела я. – Она замужем? Ее папочка разрешил ей выйти замуж за Бенедикта?
– Наоборот, – прошептала Таня. – На прошлой неделе Фабер кричал по телефону на его мать: если она и впредь будет везде болтать, что благодаря женитьбе Бенедикт станет совладельцем фирмы, он обратится к адвокату. Это злонамеренная дискредитация.
– Честно?
– Детлеф слышал этот разговор.
– Бенни будет очарован, – лицемерила Мерседес перед нашей кабиной.
– Это очень молодежная модель, – старалась продавщица.
– Молодежная? – глупо переспросила Анжела.
– Наша главная закупщица специально выбирает эти молодежные модели. Многие наши клиентки имеют мужей моложе себя, и они покупают такие вещи весьма и весьма охотно.
– Мой муж тоже моложе меня, – сказала Анжела с идиотской ухмылкой.
– Тогда вы следуете моде, – похвалила ее продавщица. – Сегодня женщины охотно выходят за мужчин моложе себя.
– Это правда? – удивилась Таня. – Бенедикт моложе Анжелы?
– На один месяц.
– Вот это да, – прошептала Таня, – Анжела воистину не упускает ни одной возможности выставить себя на посмешище.
– О'кей, беру и это, – подвела черту Анжела, – достаточно на сегодня.
– А теперь, наконец, вспомнят о бедных мужчинах! Пора платить. Тут подойдет муж и на пару годочков постарше, – выкрикнул ненаглядный на весь магазин и протянул широким жестом продавщице свою кредитную карточку. Еще громче он произнес: – Я плачу за все для этой дамы! – Он показал на Мерседес. Потом похлопал по плечу Анжелу. – Само собой разумеется, я и за вас бы заплатил, но тогда у меня будут неприятности с вашим женихом.
– Да, – хмуро согласилась Анжела.
Мерседес сладко пропела:
– Мы, незамужние женщины, все-таки в лучшем положении. Мужчины изо всех сил стараются угодить нам и вовсю балуют.
– Позвольте пригласить вас к кассе, – сказала продавщица.
– Ну разумеется, – снова загрохотал на весь магазин ненаглядный, – для того мы, мужчины, и существуем. – Будто весь магазин уже не знал этого.
– Наконец уходят, – сказала я Тане, – подождем, когда они выйдут на улицу… – Тут нашу занавеску отдернули.
– Что вы здесь до сих пор делаете? – это была продавщица.
– Мы как раз уходим, – независимо произнесла Таня.
Продавщица крайне недоверчиво посмотрела на нас, но Таня невозмутимо прошествовала мимо. Я пошла за ней, пригнувшись за вешалками, прокралась мимо кассы, где стояла вся троица, но тут вдруг продавщица закричала:
– А что с вашим уцененным блейзером? Вы уже не хотите брать его?
Сгорбившись, спиной к кассе, я прохрипела в ответ:
– Я передумала.
– Плечики вы, тем не менее, можете взять, они бесплатные! – В бешенстве прокричала продавщица. В панике я забыла свой пакет. Продавщица поднесла мне его, и поскольку у меня было такое ощущение, что за мной наблюдают от кассы, я сказала:
– Пожалуй, я все-таки возьму блейзер. – И отправилась с ней назад к кабине.
Теперь она окончательно сочла меня за сумасшедшую.
– Блейзер уже лежит на контроле, – сказала она, – пройдите, пожалуйста, со мной.
Склонив голову, я встала у упаковочного столика возле кассы, пытаясь не видеть Анжелу и Мерседес. Продавщица сказала даме, которая как раз упаковывала динозавровый костюм Анжелы:
– Это покупательница с уцененным блейзером, упакуйте ей и плечики, она находит им применение. – Я лишь кивнула.
– Ах, так ведь это же… – воскликнула Анжела. Моего имени она не произнесла, будто забыла его.
– Ах да, эта… – протянула Мерседес, тоже демонстративно запамятовавшая мое имя.
– Привет, – сказала я, не узнавая свой собственный голос.
– Отдайте ей в придачу и мои плечики, – прогнусавила Анжела, – у нас дома только модельные, из чистого плексигласа.
– Мои, пожалуй, тоже, – не отставала от нее Мерседес. – Я пользуюсь исключительно плечиками из ценных лесных пород.
– Охотно, милые дамы, – сказала продавщица, отложила в сторону плечики и протянула ненаглядному чек. – Будьте любезны расписаться здесь.
Он с опаской взял чек и сунул его под нос Мерседес:
– Подпиши сама, я не желаю знать, во что ты мне обходишься. Расплата еще придет.
Мерседес, хихикая, подписала.
– Ах ты мой ненаглядный, – ласково заворковала она и вернула ему чек. Потом посмотрела на меня, жутко развеселившись: – Судя по твоему виду, ты все еще управляешь пылесосом.
Ее приятель громко заржал.
– Как любопытно, – неожиданно громко произнесла Таня, – только что мы стали свидетелями экономического преступления. Самого настоящего мошенничества с кредитной карточкой.
– Почему же? – ошарашенно спросила продавщица. – С чего вы взяли? Я проверила карточку, она не числится в украденных или арестованных.
– И тем не менее это был обман, – стояла на своем Таня, – и вы должны знать, почему. Если женщина подписывает чек по кредитной карточке мужчины, значит, подписывает явно не владелец карточки. Стало быть, это надувательство. Подделка документов.
Продавщица уязвленно посмотрела на кредитку.
– То, о чем вы говорите, мне, разумеется, известно, – высокомерно произнесла она. – Но поскольку на этой карточке стоит женское имя, я могу сделать вывод, что все в порядке.
С заговорщицкой улыбкой она спросила Мерседес:
– Ведь вы госпожа Мерседес Виндрих? Это же ваша карточка?
– Разумеется, – поджав губы, ответила Мерседес, а потом набросилась на Таню: – Как вы смеете обвинять меня в подлоге! Я заявлю на вас!
– Ах вот оно что! Вы отдали ему свою карточку для оплаты! Вы так ловко разыграли нам всю сцену, что я и вправду решила, что господин собирается оплатить ваши покупки. Даже удивилась.
Анжела прохрипела, как умирающий динозавр:
– Мне плохо. Я должна выйти на свежий воздух.
– Пошли, – подхватила Мерседес и взяла Анжелу под руку.
Ненаглядный мерзавец нес пакеты.
– Для того мы, мужчины, и существуем, – сказал он продавщице, хотя и довольно робко.
– Ждем вас за покупками в нашем магазине, – напутствовала продавщица всю троицу и проводила их до двери. Вернувшись к кассе, она ядовито спросила меня: – А как будете расплачиваться вы?
– Наличными. – Я могу себе позволить платить наличными, мне не надо содержать мужчину, подумала я. И сама удивилась, насколько безразличным мне стало мое прошлое. Несчастная Анжела! Отец запретил ей выходить замуж, хотя она беременна. Бедный Бенедикт тем более зависел от своего шефа. А уж Мерседес могла вызывать только жалость: Анжелу она не могла доить, наоборот, ей придется выложить все до последнего пфеннига, чтобы иметь право играть ее придворную даму. Но все это было мне абсолютно безразлично.
На улице Таня спросила меня, как я себя чувствую после этой знаменательной встречи.
– Лучше, чем раньше. – Это была правда.
– Я рада, – сказала Таня.
– А ты не боишься, что у твоего Детлефа будут неприятности с Анжелой из-за того, что ты так опозорила Мерседес?
Таня засмеялась:
– Нет, не боюсь. Детлефу нет нужды пресмыкаться перед Анжелой. Иначе у него были бы неприятности со мной. И перед шефом ему не нужно холуйствовать, для этого он слишком хорошо работает. – Таня взглянула на часы. – У меня сейчас встреча с ним, мы хотим пойти поужинать. Пойдешь с нами? Можешь удостовериться у Детлефа, что я сказала тебе правду.
– Нет, я лучше вернусь к… своей работе.
– Тогда желаю приятно провести вечер. Позвони мне, если мастер разрешит общественный просмотр своего творения. И передай привет Руфусу.
По пути домой я подумала, что было бы глупо покупать для праздника с Харальдом нарядные шмотки. Я ему нравлюсь такой, какая есть. К тому же я недавно прочла в одном журнале личное мнение Ива Сен-Лорана: «Женщине, чтобы быть красивой, нужны лишь три вещи: черная юбка, черный свитер и мужчина, который ее любит». У меня было все, что нужно.
Харальд встретил меня радостным смехом:
– Ну наконец-то ты пришла! Я тебя заждался, ты нужна мне для генеральной репетиции.
– Ты закончил? – Я разволновалась. Но потом увидела сама, что работа была не совсем закончена.
– В некоторых местах я должен завтра расставить акценты. А над креслами уберу синеву, тогда облака будут парить выше. Но сейчас я должен с тобой прорепетировать.
– Что мы будем репетировать?
– Погоди. Ты становишься сюда. – Он показал на место перед приемной стойкой. Принес с помоста магнитолу и поставил ее на пол. Потом пошел к машине, принес оттуда кассету и поставил ее. Однако слышно ничего не было.
Харальд подошел ко мне, слегка прижал к себе, взял мою левую руку, положил на свое плечо, взял правую, поднял ее и посмотрел мне в глаза. У меня закружилась голова.
– Когда… – спросила я, но тут грянула музыка.
Это был вальс «На прекрасном голубом Дунае» Иоганна Штрауса. Ух ты!
– Боюсь, я не умею танцевать ва…. – Харальд уже закружил меня, все вперед и вперед, легко прижимая к себе. Я еще успела вспомнить, как трудно было на уроках танцев обходить углы, а мы уже завершили первый круг. Потом я удивилась, что «Дунайский вальс» пели. Но в этом был весь Харальд, он выбрал не какую-нибудь оркестровку, а самый красивый «Дунайский вальс».
Звонкие, высокие мальчишеские голоса пели как попало, это было сплошное ликование. Харальд продолжал кружить меня. Я смотрела на него, а он – на свои облака.
Это было невыносимо безвкусно. В заляпанной краской одежде мы танцевали «Дунайский вальс». Не жизнь, а мечта. С Харальдом все превращалось в музыку.
– Здесь заедает, – сказал Харальд, на миг замерев перед дверью в контору, – ритм этого облака тяжеловат, надо будет завтра убрать немного пафоса.
Иногда Харальд раскачивался в разные стороны, не вращаясь. Это было хорошо, потому что у меня кружилась голова, и я боялась рухнуть без сознания. Что там мелькнуло на лестнице? Чья-то тень? Взломщик? Может, Руфус?
– Это облако висит криво, – сказал Харальд, – его надо убрать.
– Я считаю, что все облака превосходные, – сказала я, с трудом переводя дыхание.
– Фальшивое облако – как фальшивое чувство. Я бы никогда не смог к нему привыкнуть, – сказал Харальд. – Фальшивое облако – это китч. Прочь отсюда.
Пусть он никогда не кончится, этот вальс.
Когда он все-таки закончился, я стояла как оглушенная. Харальд склонился передо мной, поднес мою руку к губам и воскликнул:
– Больше музыки! Больше света!
А я просто стояла.
Он включил все освещение, перемотал кассету, опять склонился передо мной в поклоне, взял мою руку… Я вновь посмотрела в его глаза, и все началось сначала.
Неожиданно на лестнице опять метнулась чья-то тень. На случай, если это был Руфус, я крикнула:
– Я принесла тебе много плечиков!
Тень исчезла.
– То же самое еще раз, – воскликнул Харальд, как только стихли последние аккорды, – я должен пережить это еще раз в том же ритме. Потолок освещен слишком слабо. Нельзя сделать свет поярче?
