Текст книги "Потрясающий мужчина"
Автор книги: Ева Геллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 32 страниц)
– Это общий ключ от всех комнат. Но, пожалуйста, прежде чем открыть дверь, всегда сначала стучи.
– Разумеется.
– Извини! Ты-то, конечно, это знаешь. Но у нас бывали и такие горничные, что пылесосили в то время, как жильцы спали. – Он вздохнул. – А ключ, пожалуйста, когда уходишь, отдавай всегда мне. Ради Бога, не потеряй.
– Ну разумеется.
Он выудил из своих грязно-коричневых джинсов какую-то записку.
– В девятнадцатый номер скоро въедут постояльцы. Пойдем проверим, все ли там в порядке.
Мы поднялись этажом выше.
– Обрати внимание, комнаты у нас пронумерованы насквозь. 1, 9 и 18 – первые комнаты второго, третьего и четвертого этажей.
Девятнадцатая была среднего размера комнатой, выходящей на улицу. Довольно просторная, у левой и правой стены по кровати. Я не стала спрашивать Руфуса, почему здесь все кровати стоят на таком расстоянии друг от друга. В конце концов, это отель, а не публичный дом.
– Ну как тебе комната? – с интересом спросил он.
– Очень милая, – сказала я, избегая смотреть на обои с невзрачным рисунком и грязно-зеленый ковер поверх линолеума. Я задержала взгляд на свежезастеленной кровати и повторила. – Очень милая. Но окна можно было бы помыть, а скатерть постирать, а… – мне удалось вовремя остановиться.
Руфус ошарашенно посмотрел на запыленные окна.
– Да, это разумно. Я рад, что ты так много замечаешь. – Он включил ночник у одной кровати.
«Что это он делает», – испуганно подумала я.
Но Руфус выключил этот ночник и включил второй. Тот не горел.
– Кошмар какой-то, – Руфус вывернул лампочку. – Эта госпожа Шейк, которую наняла хозяйка, либо болеет, либо ничего не делает. А Хеддерих не может все делать одна. Она в принципе отвечает только за завтрак и за первый этаж. – Руфус вышел и вернулся с новой лампочкой. Ввернув ее, он выдвинул ящик тумбочки. – А где же Библия? – спросил он, глядя в ящик. – Скорей всего стащили.
– Это христианский отель?
– Нет, но в каждой комнате традиционно есть Библия. Я не верующий, но нахожу это в порядке вещей. Бывают такие ситуации в жизни, когда поможет скорее Библия, чем журнал с картинками.
– Да, – сказала я. – Я повсюду просмотрю и внесу в список, где чего не хватает. И проверю все лампочки.
– Отлично! Мы благодарны тебе за каждый час, который ты тут проработаешь, – Руфус с признательностью посмотрел на мой белоснежный свитер.
«До чего хорошо, когда тебе благодарны за уборку, да еще платят за это», – подумала я.
– Я могу приходить каждый день на восемь часов, – сказала я. – Но ты ведь знаешь – только на несколько недель. Может, уже с первого марта я начну работу у моего дядюшки. Так что ваша проблема с уборщицей решена лишь временно.
Он улыбнулся мне во весь рот, и его нелепые усы полезли вверх:
– Я великий мастер откладывать проблемы.
– А что думает по этому поводу твоя хозяйка?
– Она вообще уходит от всех проблем, перевешивая их на меня. Все довольно просто.
Я засмеялась. В хорошенькую же компанию я попала!
– Я буду работать до пяти, – объявила я. После этого у меня останется время купить продукты к ужину. И я возвращалась бы домой в одно время с Бенедиктом. Нора может думать, что я целый день убиваю на покупки.
– Отлично! – воскликнул Руфус. – Если у тебя появятся вопросы, ты в любое время можешь застать меня внизу. Набери по внутреннему телефону 91. Если меня там нет, набери 92. Я живу в мансардной квартире на последнем этаже.
– Ты здесь живешь? – удивилась я.
– Во-первых, это очень удобно, во-вторых, иначе я бы слишком мало зарабатывал. А так я не плачу за квартиру, зато, правда, постоянно вкалываю на отель.
Госпожа Хеддерих то же самое говорила.
– Так оно и есть. Спустишься в полпервого к обеду?
– Здесь еще и кормят?
– Конечно. Не бойся, я не сам готовлю. Либо госпожа Хеддерих готовит заодно и для нас, либо я приношу что-нибудь из пиццерии напротив.
– А зачем ты вообще ходишь на кулинарные курсы?
– Чтобы не зависеть от Хеддерих и от пиццерии. К тому же я подумал: «Если уж работаешь в отеле, надо уметь готовить». А потом мой друг Михаэль захотел, чтобы я пошел с ним и он бы не скучал у плиты.
Ага! Эти двое тоже «голубые»?
– А хочет ли Михаэль вообще учиться готовить? Он ведь почти все время торчит на школьном дворе.
Усики Руфуса опять полезли вверх:
– Михаэль ходит на курсы по причинам, которые я не имею права выдавать. Ладно, до половины первого.
Итак, еще одна «голубая» пара. Тане это вовсе не понравится. Впрочем, то, что Руфус голубой, меня нисколько не удивляет. При его внешности ему ничего другого не остается.
Следующей по плану шла комната 14. Одноместная, такая же крошечная, как и 12-я. Здесь, стало быть, жил постоянный жилец. Возле кровати стояла коробка с арахисом, солеными крендельками и фисташками, на подоконнике – четыре бутылки безалкогольного пива. Постель, очевидно, была застелена чистым бельем в пятницу, грязным было только зеркало над раковиной.
После 14-й я решила с помощью общего ключа получить представление о своей рабочей территории и посмотреть комнаты, которые еще не видела. В 15-й стояли две кровати – естественно, на расстоянии друг от друга. 17-я была самой большой. Там стояли три кровати, по одной у каждой стены. Два больших шкафа, а под одним из окон – невысокий полуантичный шкафчик, имевший такой вид, будто он сохранился от первоначальной обстановки гостиницы начала века. Шкафчик был даже симпатичный, но здесь он проигрывал. Еще здесь стоял овальный, довольно хороший стол вишневого дерева, а вокруг него – обтянутые клеенкой кухонные стулья.
В комнате номер 11 я наконец-то обнаружила французскую кровать. Вообще комната оказалась довольно красивой – относительно, конечно. Обоям не больше десяти лет – бежевые маргаритки на голубом фоне. Не в моем вкусе, но все же значительно лучше, чем в других комнатах.
Я спрашивала себя, долго ли я выдержу на этой гигантской свалке без того, чтобы постоянно не думать о том, что отсюда нужно выбросить. Ни одного хоть сколь-нибудь привлекательного сочетания узоров или мебели. В отеле «Гармония» абсолютную победу одержал дурной вкус. Но чем больше я об этом думала, тем меньше меня это раздражало. Во-первых, я здесь не живу. Во-вторых, даже не знаю людей, которые здесь живут. А в-третьих, я здесь только временно. Буду соблюдать нейтральную позицию: я здесь горничная и больше никто.
Руфус разложил пиццу в большой кухне на первом этаже. Кухня была как из другого мира: самая современная посудомоечная машина, современная плита, микроволновая печь, специальные холодильники для напитков, большая кофеварка – чего тут только не было.
– Это царство госпожи Хеддерих, – пояснил Руфус.
Хотя пицца была очень вкусной, Руфус сказал, что у него на пиццу скоро будет аллергия.
– Мы могли бы как-нибудь сделать с тобой «Чили кон Карне», – предложил он.
– Нет, от этого будут одни неприятности.
– Неприятности?
– Я имею в виду, если хозяйка узнает об этом. Я ведь здесь работаю не поварихой, а уборщицей. Мне пора идти убираться дальше.
– Образцовая рабочая мораль, – похвалил Руфус. – Если ты решишься выпить в свое рабочее время со мной чашечку кофе, я сварю.
– Ну хорошо.
Потом Руфус показал мне другие помещения на первом этаже. К кухне примыкала столовая для завтраков: шесть столов, каждый с пятью стульями. Все столы и стулья оказались из одного комплекта. Но это было, пожалуй, единственным сюрпризом. Узор на обоях представлял из себя синие розы на бежевато-зеленоватых решетках, занавески – в оранжево-бежевую полоску. За столовой находилось помещение с шестью столами, тридцатью стульями и парой кресел. Все это было покрыто густым слоем пыли. Комната, которой сейчас не пользовались, служила гостиной. Четыре окна выходили на задний двор с голыми деревьями и баками для мусора. Утешительное зрелище: мир снаружи был таким же унылым, как и здесь, в помещении для завтраков и отдыха.
Между комнатой отдыха и стойкой находились женский и мужской туалеты, в которых убиралась госпожа Хеддерих. На противоположной стороне располагалась так называемая контора, обстановка которой состояла из письменного стола, одного канцелярского шкафчика из жести и удивительно красивого шкафа красного дерева. Мне надо привыкнуть не обращать внимание на мебель, иначе я сойду с ума. Удивительно, как бездарно здесь все укомплектовано. Я собралась идти наверх.
– Минутку, еще владения господина Хеддериха.
Руфус провел меня к загородке из деревянных панелей перед левым окном. Там стояла кушетка и новенький большой телевизор. Здесь господин Хеддерих может прилечь, когда по ночам охраняет отель. Его дежурство каждый вечер с семи часов и до конца передач. Иногда он выкатывает телевизор в холл, чтобы посмотреть его с постояльцами. Еще здесь хранятся чемоданы – если жилец съезжает утром, а вещи хочет забрать попозже. Руфус показал мне два ящика с пронумерованными полочками из плексигласа, где лежали гайки, прокладки и тому подобное. На стене под ящиками висели молотки, клещи, пилы и другие инструменты.
– Если что-то сломается, тебе надо отнести это сюда. Господин Хеддерих починит все. Без него нам впору закрываться.
Я с уважением осмотрела эту телеспальню-мастерскую в холле. Вот теперь уж я точно увидела достаточно. Я поблагодарила Руфуса за экскурсию и опять принялась за свою работу.
Мне нужно застелить только пять постелей. Но во всех комнатах был мусор в корзинках. Я нашла там старые иллюстрированные журналы – прекрасное бесплатное чтение в автобусе. Мне не стыдно читать журналы из мусорной корзинки – наверняка они чище, чем в приемной у врача. Я сама удивлялась, как легко помыла туалеты, и только подсчитывала в уме деньги, которые набегали за каждый час моей работы. За несколько дней я без труда заработаю плату за комнату для Мерседес. К тому же началась дешевая распродажа, может, найду себе недорогое зимнее пальто. Нет, убираться здесь – одно удовольствие.
Я могла бы чистить и драить до бесконечности, но в пять сдала Руфусу общий ключ. И список: в общей сложности не хватало трех Библий и одиннадцати лампочек. Я всюду пометила, каких именно.
Руфус в ужасе схватился за голову – и чуть было не испортил свою ровную, как по линеечке, челку:
– Безобразие! Какая халтурщица эта фрау Шейк! В двадцать пятой, наверное, вообще не было света!
– Лампочка в стеклянной чаше на потолке еще горела. Что я тебя хотела спросить: почему здесь есть номер 25, ведь всего двадцать четыре комнаты?
Руфус показал на список:
– Тебе не бросилось в глаза, что 13-го номера нет?
– Нет. А почему?
– Ни в одной гостинице нет тринадцатого номера. В больших отелях нет еще и тринадцатого этажа. Ты не суеверна?
– Не знаю. Во всяком случае, цифры 13 я не боюсь. А ты суеверный?
– Я не верю, что все заранее предопределено. Но я верю в силу случая. Это точно: из случайностей может сложиться судьба.
– Гм, – пробормотала я и попрощалась.
Только в автобусе я задумалась над тем, что сказал Руфус. Собственно, нет никаких сомнений, что из случайностей может сложиться судьба. Однако для портье Руфус слишком большой философ.
45
Во вторник я получила даже одиннадцать марок чаевых. Постоялец, которому я вчера приносила туалетную бумагу, съехал и положил пять марок на стол. Еще пять марок я получила от женщины из шестнадцатого номера. Она забыла свой фен, и я дала ей фен из гостиничного инвентаря Руфуса. От мужчины, чье обручальное кольцо я спасла от пылесоса, я получила одну марку. Это был постоялец из 4-го номера, самого маленького, мужчина не моложе пятидесяти лет, роста не больше метра шестидесяти и слишком толстый. Постучав и выяснив, что он в комнате, я хотела прийти попозже. Но он сказал, что ему нисколько не помешает моя уборка, напротив. Он уселся в кресле и стал наблюдать за мной, будто я была его личная домработница. И тут я нашла на полу возле тумбочки его обручальное кольцо.
– О, оно понадобится мне сегодня вечером, – сказал он.
– Сегодня вечером вам понадобится ваше обручальное кольцо? Я думала, обручальное кольцо носят всегда.
– Я уже семнадцать лет как в разводе. Обручальное кольцо надеваю, только когда встречаюсь с одной из моих подруг.
– А, – протянула я удивленно, но вежливо.
– Вы молодая и красивая, но у дам постарше тут же просыпаются неприятные собственнические инстинкты. Поэтому я говорю дамам, что женат и не помышляю о разводе, поскольку моя жена больна. Это трогает душу даже самой гордой женщины, и меня оставляют в покое.
Я поспешила закончить с уборкой. Он с важным видом дал мне две монеты по пятьдесят пфеннигов и с усмешкой сказал при этом:
– Горничной не разбогатеешь.
– Задница, – сказала я вслух, выйдя в коридор. Потом прочла в своем плане, что четвертый номер сегодня освобождался. Напрасно я убирала там постель, все равно придется перестилать ее чистым бельем. Но пока этот тип в комнате, я туда больше не пойду.
Хотя из двадцати четырех комнат только девять были заняты, у меня оказалось бесконечно много работы. На широкой деревянной лестнице возле лифта скопилось полно грязи, обрывков и окурков. Узкая лестница, которая вела наверх между комнатой для отдыха и туалетами, была абсолютно запущена.
На обед Руфус подал гуляш и кнедлики. У госпожи Хеддерих сегодня нашлось время приготовить еду и для персонала, то есть для Руфуса и меня. Свой рабочий день она заканчивала не позже одиннадцати утра, зато начинала в шесть! Я была полна решимости не обсуждать меблировку отеля, но за обедом не удержалась и спросила Руфуса:
– Почему в таком маленьком одноместном номере, как шестнадцатый, стоят три больших шкафа?
– Насколько я помню, там в прошлый раз жил мужчина, который ушел от семьи и забрал из дома целую кучу серебряных кружек и антиквариата. А поскольку он жил здесь довольно долго, господин Хеддерих специально поставил ему в комнату шкаф.
– У вас тут повсюду огромное количество шкафов и стульев. Откуда они взялись?
– Зять Хеддериха работает на фирме «Каритас». Им эту мебель дарят, и он поставляет ее нам по сходной цене.
– Очень удобно, – только и сказала я.
Продолжая мыть лестницу, я вдруг вспомнила, что мне надо обязательно позвонить отцу. Он уже давно не звонил, и мне бы не хотелось, чтобы отец нарвался на Нору. Ведь она ему наверняка скажет, что я целыми днями хожу по магазинам и трачу деньги Бенедикта. А отец может не сдержаться и наорать на нее…
После работы я позвонила ему из будки рядом с отелем. Узнав, что я работаю экономкой в гостинице и прилично зарабатываю, отец отнесся к этому с недоверием. В чем же состоят мои обязанности? Я подробно объяснила, что должна контролировать осветительные приборы и следить, чтобы в каждой тумбочке была Библия, возвращать постояльцам забытые вещи или, к примеру, выдавать кому-нибудь фен. Об уборке я умолчала. Отец был очень доволен. Хорошо, что я не буду больше ждать сложа руки места у дяди Георга.
– Я не мог тебе позвонить, – объяснил отец, – сейчас звонить можно только к нам. Сольвейг все время рвалась к телефону, и Аннабель не придумала ничего лучше, чем постоянно названивать в Швецию и узнавать время – чтобы Сольвейг могла послушать язык своего отца. Тогда я купил замок на телефон, а твоя мать где-то затеряла ключ. Так что теперь мы не можем больше звонить.
– И как долго вы намерены это терпеть?
– Я звоню с работы. Мать ходит в телефонную будку, а Аннабель приходится вести разговоры из собственной квартиры за свой счет. Все в порядке. У тебя и твоего Бенедикта тоже?
– Все великолепно. Когда приедем к вам в гости на Пасху, я отдам тебе долг, папа.
В хорошем настроении я прошлась по магазинам, расположенным поблизости от моей работы. Во время прогулки я присматривала себе в витринах подходящее зимнее пальто – как раз началась зимняя распродажа. И неожиданно я услышала за спиной знакомый голос:
– Мерседес, ты позаботилась о новом подарке из-за границы, который я привезу своей жене? Когда я подарил ей твой шелковый платок, она, несмотря на адские боли, улыбнулась.
Мерседес? В отражении в витрине я увидела две металлические дуги и прическу а-ля Мирей Матье. Она меня не заметила.
– У меня дома есть духи, «Шанель № 5». Есть еще один платок от Диора, пудреница от Герлена – можешь выбрать то, что найдешь нужным. Еще есть купальное полотенце от Ива Сен-Лорана.
– У тебя дома? В десять я должен быть на вокзале, а до этого ты еще хотела пригласить меня поужинать.
– Я думала, ты сможешь переночевать у меня, – голос Мерседес звучал очень робко.
– Завтра в девять утра мне нужно отвезти жену к врачу, – ответил мужчина.
– Мы могли бы перед ужином зайти ко мне совсем ненадолго, хоть на полчасика.
– Я голоден, – отрезал мужчина.
Они пошли дальше. Я посмотрела им вслед.
Оба стояли у светофора. Мужчина засунул обе руки в карманы пальто. Ничто не намекало на то, что он знаком с Мерседес. Это был жилец из четвертого номера! Тот самый, с обручальным кольцом.
Меня так распирало от волнения и любопытства, что я побежала назад в отель, чтобы поговорить с Руфусом. Тот был еще на месте.
– Ты знаешь мужчину из четвертой комнаты? Я думаю, что это несравненный воздыхатель сестры моего парня!
– Тогда ты о нем знаешь больше, чем я.
– Он часто останавливается здесь?
Руфус полистал в большой конторской книге.
– Вот все, что я знаю о нем: он приезжает раз в месяц, живет всегда в самой дешевой комнате, а счет просит дать как за самую дорогую. Он работает на одну фирму здесь неподалеку, которая возмещает ему расходы на гостиницу.
– Правда?
– Больше я о нем ничего не знаю.
Собственно, этого мне вполне достаточно.
– Тогда до завтра, – мне надо срочно рассказать все Бенедикту.
– Если у тебя найдется еще минуточка, я хотел бы представить тебе господина Хеддериха, он как раз пришел. – Руфус крикнул в сторону перегородки. – Господин Хеддерих!
Никогда бы не подумала, что у господина Хеддериха простата. У него было красное, здоровое на вид лицо, и от него пахло пивом. Он крепко пожал мне руку, сказал, что рад познакомиться с новой горничной. Я здорово разгружу его больную жену.
– У меня есть для вас сюрприз, – сказал он многозначительно и отправился за свою перегородку.
Оттуда он вытащил стул, сиденье которого было обтянуто синтетической пленкой цвета детской неожиданности. Когда-то это был красивый стул, пока господин Хеддерих не приложил к нему руки.
– Отлично вы его восстановили, – похвалил Руфус.
– Если бы вы были так добры и отнесли стул наверх… – попросил господин Хеддерих. – У меня больные ноги, «никотиновая гангрена».
– Куда?
– Где одного не хватает.
Я вопросительно посмотрела на Руфуса. Откуда мне знать, где на этой барахолке не хватает стула?
– Это терпит до завтра, – успокоил меня Руфус. – Оставь его пока здесь.
– А куда девать его завтра?
– Просто поставь куда-нибудь, где есть место, – посоветовал Руфус.
Я покорно ответила:
– Собственно, я могла бы и сама догадаться.
– О чем? – не понял Руфус.
– Здесь все так практично: и мебель, и мужчины – все.
– Да, вот что я еще вспомнил о мужчине из четвертого номера, – сказал Руфус. – За завтраком он всегда берет с собой в дорогу две булочки и пару яиц.
Бенедикт был готов поверить самое большее половине моих рассказов о Мерседес и ее ненаглядном. Только не мог сказать, какой именно.
46
На следующее утро я опоздала на четверть часа, потому что Бенедикт проспал.
В холле гостиницы стоял Руфус с женщиной, выглядевшей вполне светской дамой, блондинкой лет сорока, с безукоризненной укладкой. Она произнесла громко и раздраженно:
– Выкини ее вон, если она такая ненадежная.
– А вот и она, – с облегчением сказал Руфус и подозвал меня к себе. Я испугалась. Это, очевидно, была хозяйка. На ней был синий национальный костюм с зеленой кокеткой и зеленой вышивкой на лацканах. Скромно и очень дорого. Недавно в телевизионном показе мод я видела похожий костюм, и ведущая прокомментировала: «Этот наряд – ультимативный ответ на вопрос, что надевают аристократы на охоту».
– Виола, это наша хозяйка, госпожа Шнаппензип, – сказал Руфус мне, а потом ей: – Бербель, это госпожа Фабер.
О, он, оказывается, с ней на «ты».
– Приветствую вас, – сказала начальница и пожала мне руку. – Вы довольны?
Я ошарашенно произнесла:
– Да, спасибо. – И тоже сказала ей: – Приветствую вас. – А потом прибавила: – А вы довольны? – Затем вдруг начала оправдываться: – Я очень сожалею, что опоздала, я пропустила свой автобус, но завтра…
– Да-да, – перебила она меня, – господин Бергер вами очень доволен.
С облегчением и как можно более незаметно я сняла свое пальто. Хоть бы она не заметила, какое оно поношенное, особенно на карманах! К сожалению, на мне сегодня был черный свитер. Надеюсь, она в состоянии отличить чистый черный свитер от грязного. Очевидно, это было ей под силу, потому что она сказала чрезвычайно приветливо:
– Я слышала, вы дизайнер по интерьеру. С радостью бы освоила эту профессию. Знаете ли, этот отель ни в коей мере не отвечает моему вкусу. Здесь не хватает… – в поисках подходящего слова она щелкнула пальцами, – некоего флера, – на пальце у нее был огромный перстень с изумрудом, обрамленный бриллиантами.
Я молча согласилась с ней.
– Понимаете ли, у меня, к сожалению, нет времени заниматься этим. Мой муж нотариус, у меня двое детей и собака. Вы ведь понимаете, что значит вести дом.
Я кивнула, польщенная тем, что она считает меня способной понять это.
– Мне настолько не хватает времени, что я вынашиваю мысль продать отель. И давно бы сделала это, если бы не он. – Она указала на Руфуса другой рукой, на которой был бриллиант размером с фасоль. – И тем не менее здесь не хватает женской руки, которая бы навела порядок. – Хозяйка улыбнулась, обнажив безукоризненные зубы, и обратилась к Руфусу: – Ты выгонишь эту Шенк и подыщешь замену.
– Так она у меня уже есть, госпожа Фабер приходит теперь ежедневно.
– Хорошо, – сказала хозяйка, взглянув на свои окаймленные бриллиантиками часы: – Давай посмотрим счета, я спешу. Бенни нужно к ветеринару, а Микки – в балетную школу. Ты же знаешь, что это такое. – Она подала мне руку. – Было очень приятно познакомиться, желаю всего хорошего. – Потом направилась в контору, а Руфус, вручив мне план на день, поспешил за ней.
Какая аристократическая хозяйка у этого неаристократического отеля, подумалось мне.
Через час пришел Руфус с кофейником.
– Теперь ты знаешь госпожу Шнаппензип.
– Она довольно милая.
– Ей все кажется простым. Она считает, что парой верных высказываний можно решить все проблемы. Когда-то она прочитала книжку о психологическом климате в коллективе. Я ушам своим не поверил, когда услышал, что она хотела бы стать дизайнером по интерьеру. Юриспруденцию она тоже хотела изучать, но потом вышла замуж за нотариуса, и на этом успокоилась.
– Почему ты ей «тыкаешь?»
Руфус засмеялся:
– Очевидно, это относится к психологическому климату в коллективе. Да нет, просто мы знакомы уже целую вечность. Она и с Хеддерихами на «ты». Маленькие отели – почти семейные предприятия.
– Она такая богатая, – полюбопытствовала я, – почему же так запустила отель?
– Она не такая богатая, как хочет казаться. Любит пустить пыль в глаза. А поскольку ее муж – «господин нотариус», они автоматически принадлежат к высшим кругам.
– Но на гостинице она достаточно зарабатывает.
– В том-то и дело, что нет. Дела идут не слишком хорошо. А у нее нет желания тратить на гостиницу время и силы. Отель достался ей в наследство, и с тех пор им руководит коммерческий директор. Когда ее дети, Микки и Шнаппи (Шнаппи – это сын. Собственно, его зовут Бенжамин, а Шнаппи звали собаку. Но с тех пор, как сына стали в школе дразнить Шнаппи, собака превратилась в Бенни), так вот, Бербель утверждает, что когда они подрастут и смогут сами водить машину, она станет управлять отелем. Однако в прошлом году у ее мужа случился инфаркт. Сейчас он уже хорошо себя чувствует, но теперь она до конца своих дней должна ждать, когда самое плохое у него будет позади. Меня Бербель наняла, потому что считает, мне можно доверять. Часто она бывает весьма недоверчивой.
Наверняка Руфус заслуживал доверия, но только не наружностью.
– Как ты думаешь, госпожа Шнаппензип считает меня достойной доверия?
– Несомненно. Она утверждает, что для нее не играет роли, из какой семьи человек, какого цвета у него кожа и так далее. Главное – хорошее образование, лучше с дипломом солидного института. Хотя сама она отучилась лишь два семестра.
– А у тебя есть диплом?
– Иначе я не имел бы права быть коммерческим директором этого заведения.
– Ты коммерческий директор?!
– Да, поэтому я за все отвечаю.
– Почему же тогда говорил, что ты мальчик на побегушках?
– Коммерческий директор – слишком выспренно для этой халупы. А мальчик на побегушках – верное определение. Я на этой должности всего год, с тех пор как предыдущий директор ушел на пенсию. И надеюсь, это не на век.
– А что ты изучал?
– Я палеонтолог по позвоночным.
– Что это такое?
– Если популярно, то я изучаю динозавров. – Руфус ухмыльнулся, под его безобразной растительностью блеснули красивые зубы.
– Для чего в отеле нужен диплом о динозаврах?
– Понятия не имею, – теперь Руфус принял свой обычный подавленный вид. – Я интересуюсь большими окаменелостями.
Я начала мыть раковину, чтобы не стоять без дела.
– А что думаешь делать потом?
– Тоже не имею ни малейшего понятия, работы для палеонтологов почти нет, разве что в университете. А раскопки, где я собирался работать, недавно законсервировали. Тогда я взялся за эту работу. Теперь вот отодвигаю со дня на день решение этой жизненной проблемы.
Я замолчала, уставившись на сток в раковине. Решилась бы я так долго делать работу, чуждую мне? Нет, сказала я сама себе и покачала головой.
Чтобы поменять тему разговора, я заметила:
– Было бы очень удобно завести сервировочный столик, на котором я бы возила из комнаты в комнату чистящие средства и белье – вместо того, чтобы постоянно бегать в кладовую. Я тогда собрала бы все стаканчики для зубных щеток и вымыла их внизу в посудомоечной машине.
– Когда я начинаю думать о том, что здесь можно поменять, так много приходит в голову, что проходит всякое желание, – уныло заметил Руфус. – С чего начать?
– С чего-нибудь всегда начинают.
– Пока здесь все не рухнет, лучше оставим все как есть. А когда рухнет, нужное решение придет само.
– Ждать эффективного решения – то же самое, что ждать миллионного выигрыша в лото.
– Тот, кто ждет, еще не потерял надежду, – грустно сказал Руфус и вышел.
Я в бешенстве посмотрела ему вслед. Если с чего-то можно начать, не нужно ждать. Мой взгляд упал на стул возле двери, красивый стул темного дерева, сиденье которого тоже было изуродовано омерзительной синтетической пленкой господина Хеддериха. Я села на кровать и, ударив кулаком снизу, выбила сиденье. Как я и предполагала, пленка была укреплена только скрепками. Я потянула за край пленки; потом оторвала вторую сторону. Под пленкой показалась светло-желтая набивная ткань в полоску стиля «бидермайер». Придя в восторг, я оторвала третий край, четвертый… и обомлела. В середине сиденья чернело пятно. Я в ужасе закрыла его пленкой. Потом не сдержалась и посмотрела снова: засохшая кровь. Все ясно. Сидела женщина, зачиталась или сушила волосы феном, и вдруг у нее начались месячные. С одной стороны пятно было чем-то замазано: отчаянная попытка исправить положение. Мне стало не по себе.
Вот наказание за то, что я нарушила данное слово и повела себя как дизайнер. В роли горничной я должна радоваться любой синтетической обивке, с которой такие пятна удаляются одним взмахом тряпки. Я спустилась вниз в мастерскую господина Хеддериха, взяла степлер, прикрепила пленку обратно и поклялась никогда больше не выходить из роли.
История была такая неприятная, что о ней я не рассказала даже Бенедикту. Но, конечно, не умолчала о госпоже Шнаппензип и подробностях из жизни Руфуса. Бенедикт заметил, что если госпожа Шнаппензип замужем за нотариусом, то может жить в роскоши на его деньги, и ей совсем не обязательно мучиться с отелем. Тут он прав. И еще Бенедикт посчитал очень глупым, что Руфус называет себя мальчиком на побегушках, а не коммерческим директором. Руфус – типичный неудачник. Тут Бенедикт, наверное, тоже прав. Тем не менее Руфуса мне жалко. В отеле «Гармония» все и в самом деле было безнадежным.
47
– Этот мужчина интереснее, чем кажется на первый взгляд, – заявила Таня, – надо же, исследователь динозавров и коммерческий директор!
Мы стояли во дворе школы Ротшильда, было без нескольких минут семь. Я приехала с Руфусом на его громыхающем «фольксвагене» прямо из отеля. Было бы глупо заезжать домой, поэтому я осталась на час подольше и дождалась господина Хеддериха, принявшего дежурство. Когда мы приехали, Таня с Михаэлем курили на школьном дворе, и Михаэль захотел поговорить с Руфусом. Так что я смогла без свидетелей рассказать все Тане.
– Руфус и Михаэль, похоже, тоже «голубые». Руфус не захотел признаться, почему вместе с Михаэлем ходит на курсы.
– Зато мне Михаэль рассказал: он журналист, и ему поручено написать статью о вечерних кулинарных курсах. Михаэль только не хочет, чтобы об этом узнала Карола. Он боится, что она будет ждать от него громкой похвалы ее недюжинным педагогическим талантам. А ему этого не хотелось бы. В этом вся тайна – только для Каролы. Поэтому Михаэль говорит, что уже умеет готовить. А в то, что он «голубой», я не верю.
– Но точно этого не знаешь.
– Все равно он не мой тип. Михаэль изображает из себя одинокого ковбоя большого города. И если он не гомик, ему нужна похожая на него одинокая дама-ковбой. А я к таким не отношусь. Мне чужды эти соблазны под названием «Мы вдвоем против всего остального мира».
Потом настало время отправиться к нашим кастрюлям. Сегодня готовились на выбор бифштексы с жареным картофелем и салатом или мраморный кекс. Поскольку мужчины как гиены бросились на мясо, я добровольно стала делать с Зулейкой мраморный кекс. Таня и Руфус взялись за кекс скрепя сердце.
В порядке исключения, из-за дороговизны мяса, Карола согласилась выдать вначале секрет – какие ошибки типичны при приготовлении бифштекса. Она диктовала, а мы записывали:
1. Бифштекс делают из говядины или телятины. Мясо должно быть с белыми жировыми вкраплениями, это лучше, чем абсолютно постное. Покупайте не светло-красное мясо, а темно-красное, оно отвиселось.
2. Мясо для бифштекса должно быть комнатной температуры, иначе при жарке бифштекс станет жестким. Итак, сначала необходимо оттаять мясо и промокнуть салфеткой.
3. Надрезать пленку по всему периметру, но именно пленку, а не само мясо. Если пленку не надрезать, бифштекс при жарке будет вспучиваться и не прожарится равномерно.
