Текст книги "Столкновение в Вихре (Reencounter in the Vortex)"

Автор книги: Элис Авалос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 44 страниц)

Девушка села перед туалетным столиком и начала готовиться ко сну, расчесывая волосы. Пока она занималась собой, актер отложил книгу и стал наблюдать за женской церемонией, за которой наблюдал уже тысячи раз в течение десяти лет их совместной жизни. Он подумал тогда, что время почти не отразилось на его жене, и она осталась такой же красивой, как в первый день их встречи: от краткой линии носа до белокурых волос; от белоснежной кожи рук до беспокойного света ее глаз – все ему казалось чарующим. Ее окружало нечто, что продолжало привлекать его также сильно и разжигать его чувства, которые никто другой был не в силах в нем разжечь.

Визит Эллиса разбудил в нем воспоминания мрачных дней, но из всех этих дней было только одно, что доставляло ему чувство удовлетворенности – отказ Марджори Дилоу. Однако, даже хотя его жена простила его, но он сам никогда не сможет простить себя.

Он хорошо помнил тот день, когда Марджори перешла границы допустимого, и до определенной степени Терренс продолжал думать, что в том случае его резкость к Марджори была оправдана.

Надо было быть настоящим глупцом, чтобы не замечать открытое кокетничанье Марджори в течение их первой поездки. Но, уже сталкивающийся с подобными ситуациями, Терренс предпочел изобразить уже вошедшее в историю безразличие.

Однако, одним вечером после спектакля, Терренс провел довольно долго времени в разговоре с Робертом в его комнате и вернулся в свою уже перед рассветом. Он очень удивился, когда, войдя в свою комнату, застал там Дилоу.

– Что ты здесь делаешь? – немедленно спросил он.

– Я... я была немного взволнованной этим диалогом, который нам надо будет играть на сцене, и я подумала, что ты бы не отказался прорепетировать его, и пришла сюда, чтобы предложить сделать это завтра. Но поскольку тебя не было в комнате, я решила подождать тебя... Так как не могла уснуть, – сладко промурлыкала она.

– И поэтому ты зашла в мою комнату без разрешения? – спросил он, откровенно раздраженный, не только из-за ее наглости, но и из-за очевидных намерений Марджори, по которым она подкупила персонал гостиницы, чтобы войти в эту комнату.

– Тебя не должно беспокоить мое ребячество, – ответила она, медленно приближаясь к актеру. – Вместо того, чтобы портить себе настроение, мы могли бы найти способ хорошо провести время вместе... Так как ни ты, ни я, кажется, не хотим спать этой ночью, ты так не думаешь?

– Нет, я собираюсь лечь спать прямо сейчас, и тебе бы лучше сделать то же самое, – ответил он, стараясь контролировать свое раздражение.

Актриса снова улыбнулась, не собираясь сдаваться так легко. Заученными и быстрыми движениями она приблизилась к молодому человеку на расстояние вытянутой руки.

– Возможно, мне следует выразиться яснее. Не говори мне, Терренс, – прошептала она, – что мужчина как ты ничего не чувствует, когда рядом с ним такая женщина как я, и почему бы нам не воспользоваться тем, то что мы оба здесь, и не сделать то, в чем мы оба нуждаемся... Без обязательств, конечно.

И говоря это, девушка сделала шаг назад и одним движением руки развязала пояс своего халата из красного шелка. Халат упал на пол, обнажая красивое тело Марджори. Молодая актриса была одной из тех девушек, которые уже в четырнадцать лет знали о власти, которую имели над мужчинами.

– Твоя жена никогда об этом не узнает, – сказала она, решительно глядя на Терренса, и надеясь, что его реакция не заставит себя долго ждать, и также подумала, что все же смогла победить его. Спустя несколько секунд Терренс незаметно моргнул и твердыми шагами направился к постели.

– "Он сдался", – торжествующе подумала она.

Однако, к ее изумлению, Терренс раздражительно бросил на нее покрывало, постеленное на кровати.

– Ты замерзнешь, если не прикроешься, и еще тебе сейчас же придется покинуть мою комнату, если, конечно, ты не хочешь, чтобы я позвал служащих гостиницы, чтобы они тебя убрали, и я больше тебя не видел!

– Грубиян! – пожаловалась она, удивленная его неистовым тоном, которым он говорил.

– Может, и грубиян, но не раб своих инстинктов, за кого ты меня принимаешь? Ты думаешь, я бы рискнул любовью своей жены ради минутного наслаждения? Возможно, тебе это покажется странным, но чтобы лечь в постель с женщиной, мне нужно от нее нечто большее, чем ее тело. Ищи для развлечения другого и убирайся из моей комнаты по-хорошему! – вспылил он, и его глаза возмущенно блестели.

– Хорошо, я уйду! Но ты многое теряешь! – ответила Марджори, поднимая свой халат. – И ты еще пожалеешь об этом.

То было каплей, переполнившей чашу. Разгневанный актер взял женщину за плечи с таким выражением лица, которого ей никогда не забыть.

– Смотри, девчонка, не смей мне снова угрожать, или это тебе придется сильно пожалеть, – и с силой взяв ее за руку, он выставил ее за дверь, и, закрывая дверь, подумал, что наверняка разбудил той ночью не одного постояльца.

Когда Терри остался один, он глубоко вздохнул и рухнул на кровать. Этот инцидент привел его в самое худшее из настроений, не только из-за наглости молодой актрисы, а из-за того, каким образом она показывала то, что он старался игнорировать последние дни. Однако вид Марджори напомнил ему, что он вновь хотел быть со своей женой, и то, что тур только что начался, не заставляло чувствовать его лучше. Его яростный ответ актрисе был способом продемонстрировать свое глубокое безразличие к ней, так как женщина, которая старалась его обольстить этой ночью, была не его женой.

Возможно, для других мужчин его реакция показалась бы очень глупой, но он прекрасно знал, что минутное удовольствие имело бы болезненные последствия для той, кого он больше всех любил, и, в конце концов, это нельзя было сравнить с истинным удовольствием, которое появляется, когда душа и тело объединяются в одно целое. Он не сожалел об этом поступке...

– Почему ты на меня так смотришь? – спросила Кенди, позабавленная выражением лица, с которым ее муж смотрел на нее, пока она укладывалась. – У меня появилась еще одна веснушка?

– Тысячи! – ответил он, шутя, несмотря на то, что ушел в свои мысли на долгое время.

– Ты никогда не изменишься! – сказала она, поднимая глаза и притворяясь расстроенной, устраиваясь на подушке.

– Я никогда не изменюсь, и это только твоя вина. Это неизлечимая болезнь, – ответил он, наклоняясь над ней и облокачиваясь на руку.

– Болезнь? И что же у тебя за болезнь такая? – спросила она, озорно улыбнувшись.

– Ты моя добродетель... Ты моя неизлечимая болезнь, – ответил он, смеясь.

– Элиза говорила мне много гадостей с первого дня нашего знакомства, но твое оскорбление – сравнивать меня с болезнью, – превосходит все, о чем она могла даже подумать, – ответила она, отворачивая лицо, притворяясь обиженной и избегая губ своего мужа.

– Я превосхожу любого, – ответил он с улыбкой, – но это не оскорбление, а правда, – заключил он, и когда не смог поцеловать губы девушки, то предпочел целовать ее шею.

– Ты не должен этого делать, если хочешь избавиться от этой болезни, – смеялась она, чувствуя щекотку.

– А кто сказал, что я хочу выздоравливать? Эта болезнь самая восхитительная. Иногда причиняющая боль, если я далеко от тебя... Но большую часть времени – радость.

– Терри! – сказала она, потрясенная, и направила лицо к губам мужа.

Мелкие летние капли дождя начали падать на землю в тишине ночи.

Кенди смотрела, как капли дождя падали и медленно скользили по стеклу окна. Из-за летнего ливня температура понизилась, оставляя в воздухе холодное и влажное ощущение, из-за которого она слегка вздрагивала. В эти дни Кенди не могла избавиться от меланхолии, и непроизвольно ее разум возвратился к берегам озера Мичиган, где в то время отдыхали ее дети. Если утро было солнечным, то она была уверена, что Альберт и Том приведут своих детей в дом Пони, чтобы поиграть в бейсбол. Это уже стало традицией: дети дома Пони против девяти кузенов.

Блондинка улыбнулась, думая о четырех крепких сыновьях Патти и Тома; о белокуром Альбене и о его лучшем друге Энтони – единственном сыне Рейчел и Альберта; о маленьком Алистере Корнуолле, который предпочел быть вратарем; о Дилане – капитане команды, и о Бланш, которая в свои шесть лет превратилась в красавицу. На минуту ей захотелось быть рядом с ними, но потом она признала, что нуждалась в небольшом отдыхе от обременительной ответственности материнства.

Сейчас, должно быть, в Америке два часа дня, вздыхая, подумала Кенди, а в Шотландии уже стемнело. Вдали раздавался шум дождя в роще, и солнце медленно садилось за плотными и большими черными тучами, которые не позволяли увидеть закат. Вдруг она почувствовала, что за ней кто-то наблюдает, и инстинктивно оглядела весь сад, и дошла до ворот особняка. Тогда она заметила мужскую фигуру, стоявшую напротив главного входа.

Она присмотрелась и смогла различить рыжеволосого человека, одетого в грязный дождевик, и как только он заметил ее взгляд, он развернулся и побежал к роще, теряясь в зарослях.

– Бедный бездомный нищий, – подумала она. Но секунду спустя, она подумала, что этот человек, несмотря на расстояние, очень сильно напомнил ей кого-то.

Кенди отошла от окна и направилась к камину, чтобы разжечь огонь, который начинал угасать. Пока она водила кочергой по углям, она подумала, что нищий старом непромокающем плаще немного напомнил ей Нила Легана, но потом она отказалась от этой мысли, полагая, что это лишь ее воображение.

Никто не видел Нила с тех пор, как в прошлом году уже ничтожно малое состояние Леганов полностью поглотил всемирный экономический кризис. Не в силах вынести новый удар, Сара Леган присоединилась к своему мужу в ином мире; Элиза, со своей стороны, впала в глубокую депрессию, из которой не вышла до сих пор, а ее брат покинул страну в неизвестном направлении.

Дом в Лейквуде полностью опустел. Только трава и животные могли существовать там, где раньше была гордость и тщеславие. Вдали от Лейквуда, Элиза пала духом из-за своего существования в санатории, в котором она жила благодаря милосердию Альберта.

Кенди вздохнула, вспомнив о брате и сестре Леган, и когда-то она сильно удивлялась, как можно было так глупо проматывать все сокровища жизни, когда другие всеми силами сражались, чтобы сохранить их и продолжать жить. Такая участь постигла маленького Алистера, который, к большой печали Энни и Арчи, был таким милым малышом, но с очень плохим здоровьем.

Блондинка помнила, каких усилий стоило Энни забеременеть после мучительных исследований врачей и постоянных разочарований. Однако ей было тяжело не только из-за беременности, но и из-за того, что она протекала болезненно, и когда ребенок родился, его здоровье оказалось очень хрупким. Алистер, который был на год старше Бланш, получил в наследство живой ум своего покойного дяди, но он испытывал недостаток хорошего здоровья, которое всегда было у Стира. Возможно поэтому Бланш, у которой было такое же большое сердце, как и у ее матери, начала заботиться и защищать маленького Алистера, как в свое время Кенди защищала Энни.

Обладая медицинскими знаниями, Кенди понимала, что вероятность того, что Алистер сможет дожить до взрослого возраста, была очень мала, но девушка доверяла тому, что было за пределами науки, и молилась за Корнуэллов. Сестра Мария как-то раз сказала загадочным тоном, что будущее Алистера может превзойти все ожидания, и Кенди надеялась, что когда-нибудь слова монахини сбудутся.

Полено потрескивало, когда огонь добрался до него, раскалывая на части. Этот шум вернул женщину из размышлений и заставил обратить внимание, что пора подбросить больше дров, чтобы поддержать пламя. Кенди лениво дотянулась до места, где лежали бревна, и пока она подбрасывала их в огонь, в ее голове пронеслось воспоминание о другом таком же дне в Шотландии, который был семь лет назад. Теплое воспоминание наводнило ее разум яркими живыми образами, словно пламя огня.

После тех пережитых черных дней зимой 1923 года примирение семьи было таким восхитительным, что Терренс сказался больным, чтобы отменить свою незаконченную зимнюю поездку и провести праздники со своей семьей, поправляя свое и Дилана здоровье. Но так как у отца и сына был сильный иммунитет, то через несколько дней они совсем поправились и были готовы продолжать свою жизнь.

Итак, Дилан и Альбен продолжили свои неутомимые приключения в подвале и на чердаке дома. Терренс начал писать новую драму и постепенно вновь обретать привязанность и любовь своих детей. А так как оба ребенка получили в наследство добрую натуру своей матери, то они вскоре полностью забыли о случившемся, и жизнь, казалось, взяла прежний курс. Однако, Кенди чувствовала, что что-то продолжает беспокоить ее мужа.

Напряжение между Терренсом и Хэтуэем нарастало, так как Роберт продолжал потакать своей любовнице, давая ей очень важные роли, даже после того, как Карен вернулась на сцену. Грандчестер предпочел не вмешиваться, но Карен не стала молчать.

Темпераментная актриса добилась того, чтобы все потеряли доверие к ее сопернице, и вскоре выяснилось, что подозрения Нэнси Хэтуэй были обоснованными. В конце концов, разразился скандал, и Хэтуэй должен был сделать выбор между своей женой и Марджори. Результат был уже определен. Роберт порвал с Марджори, и ей пришлось оставить компанию, но эти меры не заставили умолкнуть злость и обиду Нэнси. И все закончилось тем, что она потребовала развод у своего мужа, не обращая никакого внимания на скандал, вызванный этим действием.

Терренс, будучи компаньоном и близким другом Хэтуэя, не смог избежать того, чтобы проблемы его старого учителя не затронули его самого. Так что когда Роберт и Нэнси окончательно решили развестись, молодой актер, уставший от напряжения последних месяцев, попросил свою жену поехать с ним в путешествие, которое помогло бы очистить разум и дух. Таким образом, жаждавший отдалиться от интриг Бродвея и дать волю своей страсти, которую актеру пришлось подавлять в течение долгих поездок в прошлом году, Терренс уехал со своей семьей в Шотландию.

Кенди запомнились те эмоционально прекрасные дни, проведенные в Шотландии. Дети сразу же влюбились в мать Марка, которая все еще продолжала работать на Грандчестеров и заботилась об особняке. Марк женился, и был отцом братьев-близнецов того же возраста, что и Альбен. Изредка четверо детей оставались на ночь в доме вдовы. Кенди нравилась эта идея, так как она хотела, чтобы ее дети выросли без предрассудков общества, из-за которых во времена своего отрочества страдала их мать, и Терри тоже не возражал, потому что это позволяло более свободно располагать ему своей женой.

Блондинка улыбалась, глядя на огонь и вспоминая многочисленные дни, которые она и ее муж провели, как в тот первый раз, в день Белого праздника, просто глядя на огонь и ничего не говоря. В конце дня они садились перед камином и долго сидели, дожидаясь рассвета, но сон брал свое, и они засыпали в объятиях друг друга.

Кенди запомнила, что в те дни ее муж стал более живым и снисходительным. Включая то, что он решился делать то, от чего раньше всегда отказывался или его требовалось несколько раз попросить, прежде чем он сделает то, о чем его просили: быть более любезным с репортерами, завести собаку или принять приглашения на общественные праздники.

Молодая женщина была уверена, что это изменение произошло по большей части потому, что он был глубоко потрясен решением своей жены разорвать все отношения с Бауэром.

Кенди не была расстроена этой ситуацией, но она убедилась, что это решение было очень хорошим. Прежде всего, когда она, наконец, узнала истинные намерения Натана Бауэра, в день, когда она попросила его больше не искать ее вновь.

Кенди и раньше подозревала, что ее друг смотрел на нее иными глазами, и смогла в этом удостовериться его реакцией на ее просьбу. Натана обеспокоило это решение, и даже очень, но, в конце концов, он признался ей, что был влюблен в нее.

Это признание заставило Кенди почувствовать глубокое сострадание к чувствам своего друга, но на которые она не могла ответить, и это признание не удовлетворило молодого актера. Вместо того, чтобы принять решение дамы, он настаивал, что все равно будет искать с ней встречи, не обращая внимания на то, что подумал бы муж Кенди. Если бы ему пришлось лгать или устраивать скандал, чтобы достичь своей цели, то он бы это сделал.

Девушка начала серьезно беспокоиться откровенными угрозами Бауэра, которые указывали, что никакой любви он не испытывал к ней, а только был увлечен ею. Она также боялась, что все закончится дракой между двумя мужчинами, и решила выбрать менее откровенную, но более эффективную стратегию.

Возможно, должно было пройти много времени, чтобы познать коварство Леганов и научиться пользоваться им... или, может быть, ее любовь и желание защитить свою семью воодушевило ее пойти на хитрость.

– Если ты хочешь добиться меня, устраивая скандал или распуская грязные слухи, можешь уже начинать делать это, так как меня это не волнует, – твердо произнесла она, вставая, и тем самым говоря Бауэру, что ему пришло время уходить. – Но потом не жалуйся, что ни одна компания на Бродвее не возьмет тебя на работу.

Ты не только разрушишь этим свою репутацию, но я тебя уверяю, что ни одна уважающая себя компания не подпустит тебя к себе. Тебе не следовало забывать, кто мой муж.

И с этой фразой девушка позвала мажордома и попросила его проводить посетителя к выходу. После этого Кенди больше никогда не видела Натана Бауэра, по крайней мере, лично. Решительные слова девушки испугали его тем, что он может "прославиться" на всю страну.

Однако он не захотел возвращаться в Объединенное Королевство, так как там у него осталось незаконченное дело и обманутый муж одной из его прежних любовниц, и он решил оставить Бродвей и попытать удачу в Калифорнии. Там Натан начал сниматься в кино, но это не принесло ему большого успеха.

Часы пробили девять вечера, и разум Кенди вернулся в настоящее, осведомляясь, сколько еще времени она должна была ждать своего мужа. Дождь все еще лил, и холод добрался до нее, несмотря на тепло камина. Она протянула руку одеялом, которое лежало на диване, но до того, как ее рука могла коснуться софы, другая рука цапнула одеяло.

– Ты долго здесь сидишь? – спросила она и почувствовала, что холод начал постепенно исчезать.

– Достаточно, чтобы понять, что ты кажешься все такой же красивой около огня, как и в четырнадцать лет... Хотя я должен признать, что сейчас ты мне нравишься гораздо больше, – мягко ответил Терри.

– Льстец! – прокомментировала она, показывая жестом, чтобы он сел рядом с ней на ковер напротив камина. – Скажи, Стюард купил билеты до Лондона?

– Да, – ответил он, угрюмо садясь рядом с ней. – Я думаю, что он приедет завтра вовремя, чтобы купить эту новую усадьбу. По его словам, это выгодное приобретение.

– Я не сомневаюсь, что это так, – сказала Кенди, которая слепо доверяла Стюарду, прежде всего потому, что в прошлом году он доказал свою прозорливость, защищая интересы своего покровителя даже во время внезапных перемен во всемирной экономике.

Терренс положил голову на колени своей жены, завершая разговор. Теперь слова были больше не нужны. Он закрыл глаза и сконцентрировался на ощущении абсолютного спокойствия, и казалось, что ничто не могло побеспокоить в этот сокровенный момент.

Блондинка почувствовала, что холод совсем исчез, и мягкий жар проникал в ее пальца, пока она гладила каштановые волосы своего мужа.

Уже через неделю Альберт и Рейчел приедут в Англию со своим сыном и тремя детьми Грандчестеров. Потом Одри вернутся в Индию, где продолжат свою поддержку в борьбе за независимость страны, и Кенди вернется со своими детьми в Нью-Йорк, где состоится представление нового либретто Терренса.

– "Нам предстоит еще сделать много всего, когда мы вернемся", – думала Кенди, глядя на огонь. – Но сейчас... Мне снова кажется, что сегодня канун Рождества.

– Да, – сказал он, поднимаясь и смотря в ее глаза. – Сейчас я хочу только быть всегда с тобой и наблюдать, как проходит время, – и до того, как она смогла ответить, он погасил ее слова поцелуем, на который она немедленно отозвалась.

Конец