Текст книги "Столкновение в Вихре (Reencounter in the Vortex)"

Автор книги: Элис Авалос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 44 страниц)

– И какая погода в стране грез? – спросила Энни, вошедшая в комнату, когда до нее дошло, что Патти слишком замечталась, чтобы ответить на стук в двери.

– М-м? Ты что-то сказала? – ответила Патти, удивленная присутствием Энни.

– Я сказала, что настало время спуститься на землю... У меня новости из Франции! – сказала молодая леди, размахивая розовым конвертом.

– Боже мой!!!! Что она говорит??? Давай же, Энни, открывай! – понукала Патти свою подругу.

Молодая брюнетка повиновалась требованию и нервными пальцами порвала конверт, чтобы достать оттуда письмо.

20-е сентября,

Дражайшая Энни,

Я надеюсь, что у тебя и твоей семьи все хорошо, когда это письмо попадет в твои руки. Если ты спрашиваешь обо мне, то должна сообщить, что я никогда не чувствовала себя лучше. Если я когда-либо думала, что знаю, что такое счастье, теперь я признаю, что ошибалась. Я понятия не имела, что это означает до тех пор, пока несколько дней назад...

По мере продолжения чтения Энни, обе девушки раскрывали глаза от удивления, задыхаясь и обмениваясь пораженными взглядами друг с дружкой. Поскольку Кенди не доверилась никому, кроме Альберта, Мисс Пони и Сестры Лин, что Терри был во Франции и что он был госпитализирован в течение трех месяцев в ту же больницу, где работала она. Так что письмо, повествующее о целой истории, застал врасплох обеих женщин.

– Я просто не могу поверить! – воскликнула Патти, когда Энни закончила читать третий раз. – Разве это не удивительно?.. Я имею в виду, что они там нашли друг друга… Ты имеешь хоть малейшее понятие о том, сколько у них было шансов, чтобы встретиться там? Это должно быть судьба!!! – задыхалась девушка, наливая себе немного воды, чтобы успокоить свой шок.

– Я понимаю, Патти, – печально ответила Энни. – Я полагаю, что этому просто было суждено случиться. Я счастлива за нее.

– Тогда почему ты такая грустная? – спросила Патти, замечая горечь в голосе подруги.

Энни встала и подошла к окну, а ее милые глаза следили, как опадают листья с близлежащего ясеня.

– Разве ты не видишь, Патти? – сказала, наконец, девушка после долгого молчания. – Столько лет я был настолько слепа от своей любви к Арчи и своего эгоизма, что не знала, как быть подругой тебе и Кенди.

– Что ты говоришь, Энни? Я думаю, мы уже обсудили эту проблему раньше. Почему ты отказываешься понимать, что ты всегда была замечательной подругой для меня и Кенди? – возражала Патти.

– Ты честно так думаешь, Патти? – спросила Энни, поворачиваясь лицом к Патти, и последняя могла видеть, что лицо подруги уже омыто слезами. – Если я была такой хорошей подругой, как же я не понимала, что Кенди только притворялась сильной и счастливой все эти три года?

– Энни, ты о чем? – удивилась нахмуренная Патти.

– Это письмо, Патти! – заплакала брюнетка, выпуская бумаги из рук на пол. – Кенди пишет так радостно и счастливо в этих строках, будто не была такой долгое время, а я, ее лучшая подруга, не заметила, как она страдала вдали от Терри! Я думала, что она покончила с этой невозможной любовью! А она!

Она вышла за него замуж! Это значит, что она любила его молча, молча страдая и плача в течение трех лет, а я никогда не поддерживала ее! Вот такая я лучшая подруга! – взорвалась молодая женщина, стискивая занавески дрожащими руками, а на ее лице отражалось расстройство и разочарование.

– Энни! Не вини себя так горько. Не только ты заблуждалась насчет сил Кенди. Я тоже не имела понятия о ее чувствах, – сказала Патти, вставая и приближаясь к подруге.

– Нет, Патти, между тобой и мной нет никакого сравнения, – мрачно заявила девушка. – Ты прошла через такие трудные времена, что никто не может обвинять тебя в отсутствии поддержки Кенди, когда ей было нужно. Но я... – она не могла закончить предложение, потому что рыдания не позволили ей произнести больше.

– Энни, – было все, что могла сказать Патти, ограничиваясь заключением подруги в объятия.

Энни вцепилась в руки Патти и некоторое время лила слезы сожаления. Ее разум вернулся в ее детство. Она видела себя пишущей последнее письмо к Кенди, когда им было по шесть лет. Она хорошо знала, что эти строки сделают больно до глубины души ее дорогой подруге, но у маленькой Энни не было смелости ни противостоять своей приемной матери, ни поддерживать связь с Кенди втайне.

– Я... Вечно я! – со стыдом думала Энни. – Я всегда была так занята своим благополучием, что едва ли думала о других!!!

Внезапно Энни почувствовала, что ее душа достигла дна темного туннеля, где она блуждала предыдущие три месяца, с тех пор как Арчи порвал с ней. Она думала, что не могло хуже, чем жить в такой ситуации, в которой она сейчас была. Она оглядывалась и узнала, что больше, чем отказ Арчи, ей причиняло боль то, что она ненавидела себя. Она мысленно подняла глаза и увидела длинное ущелье, отделяющее ее от света в другом конце туннеля. Энни вздохнула, задаваясь вопросом, смогла бы она когда-нибудь отыскать смелость, чтобы предпринять бесконечное путешествие к выходу из ловушки своих собственных страхов.

– Патти, – прошептала Энни, отделяясь от рук подруги, – спасибо тебе за понимание... Я… я ценю твою поддержку.

– Вовсе нет, Энни. Для этого и существуют друзья, – ответила Патти с искреннем сочувствием, отражающимся в ее темно-карих глазах, но не в силах помочь подруге в этом личном сражении. По собственному опыту Патти знала, что единственным человеком, который сможет спасти Энни, была сама Энни.

В больнице снова была неспокойная ночь. Кенди работала в вечернюю смену и почти закончила перевязывать пациента, который попросил ее оставить повязку немного посвободнее. Мужчина в свои поздние двадцать только что выдумал это оправдание, чтобы получить внимание молодой женщины еще на несколько минут. Кенди это знала, но притворялась, что не обращает на это внимания, привычная к непрерывному флирту своих пациентов.

– Когда ты первая женщина, которую они видят после недель или месяцев пребывания в окопах, не стоит ожидать, что они будут относиться к тебе, как к своей бабушке, – обычно думала она, но все еще немного смущающаяся от мужского внимания.

– У Вас есть приятель, мисс Одри? – спросил мужчина с дразнящим взглядом, пока Кенди думала, как ей отвечать на такой вопрос, зная, что ее брак полагалось хранить в тайне.

– Да, мистер Макгрегор, – был окончательный ответ Кенди.

– И где же этот счастливчик, могу я спросить? – настаивал мужчина с ухмылкой.

Кенди подняла глаза от перевязки и гордо взглянула на пациента.

– Он на Фронте, служит в Американской Армии, – ответила она.

– Так он отсутствует? – поинтересовался Макгрегор. – Я мог бы вызваться утешить Вас, пока он далеко, мисс Одри.

– Конечно, я скучаю по нему всем сердцем. Спасибо за предложение помощи, мистер Макгрегор, но не стоит. Хотя, Вы должны попросить Бога, чтобы никто не сделал такое же предложение Вашей жене в Англии, – отругала Кенди мужчину, и собиралась сказать больше, чтобы остановить дальнейшие нахальные шаги солдата, но кричащий в коридоре голос прервал ее.

– Закончилась!!! Закончилась!!! – кричал молодой британский доктор, ворвавшийся в палату.

– Вы с ума сошли, доктор Кэмерон? – отреагировала Кенди. – Еще очень рано, и многие пациенты спят. Вы хотите прервать их отдых?

– Силы Небесные, мисс Одри, все должны проснуться прямо сейчас! – объяснил запыхавшийся мужчина. – Закончилась, война закончилась! Они подписали перемирие лишь два часа назад. Только что сказали по радио!

– Вы серьезно, доктор? – недоверчиво спросил Макгрегор.

– Положительно. Я никогда не был более серьезным во всей моей жизни! – ответил врач, и вскоре вся палата была поднята на ноги, крича и смеясь от радости.

Кенди покинула пациентов и отправилась в коридор. Там были все, празднуя, поздравляя и обнимая друг друга, потому что борьба, длившаяся в течение более четырех лет, наконец, подошла к концу и принесла не поддающееся контролю увеличение человеческих жертв с французской стороны. Откуда ни возьмись, появилось несколько бутылок шампанского, и доктора, медсестры и даже некоторые пациенты уже чокались, не в силах скрыть своей радости, с какой дети наслаждаются Рождественским утром.

– Мы едем домой, мисс Одри! Домой! – завопил один из пациентов, стоящий на костылях, рядом с Кенди.

– Домой! – радостно думала Кенди. – О, Терри, мы возвращается домой!

Тем же днем, но на другой стороне Атлантики, солнце уже встало, и Альберт только что закончил свою ежедневную прогулку верхом. Молодой человек неспешными шагами подводил лошадь к конюшне, когда один из конюхов подбежал к нему, подбрасывая шляпу в воздух. Его слова так перемешивались, что Альберт не мог их разобрать, пока человек не оказался почти перед ним.

– Господи Святый, мистер Одри! – выпалил человек. – Война закончилась!

– Вы уверены? – переспросил Альберт, энергично хватая конюха за рукав.

– Да, сэр. Значит ли это, что Мисс Одри скоро вернется? – спросил человек с интересом, потому что все слуги в доме хорошо относились к молодой наследнице, которая всегда была добра и любезна со всеми ними.

– Совершенно верно! – смеясь, ответил Альберт; его синие глаза сияли светом вечерней звезды, а внутри он думал: – Значит, мой день приближается!

В Париже, казалось, празднованию не будет конца. Люди выходили на улицы, церкви звонили в колокола часами, и вино лилось рекой в каждый рот. В больнице Святого Жака Жюльен плакала, со всей силы обнимая Флэмми. Пациенты, которые могли ходить, танцевали и пировали в холлах и коридорах, крича во все легкие: «Домой! Домой!» снова и снова, каждый на своем родном языке.

Как ни странно, Флэмми, обнимающая подругу, не могла разделить общей радости.

– Домой? – спрашивала она себя. – Чего ради?

В своей спальне с потушенным светом, глядя с балкона, как розовый сад терял лепестки с осенним бризом, Арчи, проводивший несколько дней в Лейквудском особняке, слушал новости по радио, которое объявляло перемирие.

– Война закончена, – печально размышлял он, – но это событие не принесет мне того, что я ожидал, – сказал он себе, опуская глаза, не в силах сдержать слез. – Наоборот, это лишь означает, что мне придется столкнуться с болезненной правдой, видя ее в объятиях своего соперника.

В Бюзанси, той же ночью, молодой человек, идущий по больничным коридорам, посмотрел на луну за серыми облаками и подумал, что она никогда не была такой красивой, как тем вечером. Мужчина отбросил несколько коричневых прядей, которые уже начали отрастать и падали ему на лоб, опершись на стену. Он сунул левую руку в карман, вытащив розовый конверт со слабым запахом розы и нежно поцеловал его.

– Мы едем домой, моя любовь, – сказал Терри, пытаясь вспомнить вкус губ Кенди.

Дни, последовавшие после отъезда Патти, были особенно одинокими для Энни Брайтон. Она погрузилась в печальную депрессию, чувствуя, что все ее самые дорогие интересы стали тщетными и бесполезными. Встревоженная настойчивостью молодой женщины пребывания в своей комнате долгие часы, ее мать пыталась заставить Энни выйти и даже собиралась устроить чаепитие, но молодая брюнетка попросила отца избавить ее от этих действий, получив поддержку хорошего человека. Мистер Брайтон понял, что его дочь почти достигла поворотного момента в своей жизни, и подумал, что будет лучше дать ее немного времени, чтобы найти свое решение проблем, с которыми она столкнулась.

Осенние листья опадали с ясеней в поместье Брайтонов, и Энни проводила вечера в попытках облегчить свою боль шелестом безжизненных листьев в саду. Долгими часами она прогуливалась по берегу озера, заглядывая в свое сердце, сопоставляя те темные линии, которые ей не нравились в портрете собственной души, и очень часто сравнивала себя с теми сухими листьями, уносимыми ветром. Они выросли пышными, зелеными и блестящими в прошлое лето, но однажды настали холодные осенние дни, и они улетели бесцельно, к неопределенному будущему, далеко-далеко от сильного дерева, которое всегда защищало их.

Кенди была ее сильным деревом в течение всего лета ее детства и юности, но когда Энни пришлось предстать перед холодными ударами жизни, молодая женщина стала лишь сухим уродливым листом. Она не нравилась себе, и даже если ее отражение в зеркале было молодо и красиво, она знала, что внутренняя часть не соответствовала ее физическому виду. Энни поняла, что великолепный образ ее подруги детства всегда бледнел перед красотой ее души, потому что в отличие от нее, Кенди не верила, что жизнь куется деньгами. Вот что сделало Кенди сильной и истинной женщиной. Вот та причина, по которой она стала незабываемой в сердце Терри.

Шли дни, а Энни продолжала свои размышления, постепенно приходя к заключению, что для нее настало время менять то, что ей в себе не нравилось. Время думать о других и не так много о себе. Время повернуться спиной к идолам, которым она поклонялась в прошлом, и начать путешествие, которое привело бы ее к настоящей себе.

Однажды вечером во время этих прогулок, она вдруг остановилась, осмотрела золотой ландшафт и в этот момент решила, что настал ее день. Она вернулась в свою комнату и там, с помощью робкого света свечи, написала письмо женщине, которую никогда в жизни не видела, но которая станет важным персонажем в главе ее личной истории, которую Энни собиралась начать.

Энни сжала клочок бумаги в кармане. Она знала, то, что она собиралась сделать, будет совсем не легко, и она молча стояла несколько секунд прямо перед дверью спальни ее матери, все еще не желая постучать. Она подняла лицо к потолку и, закрыв веки, подумала о Кенди в сотый раз этим вечером.

– Я никогда не представляла, что это может быть так трудно, Кенди, – сказала она себе. – Как ты управлялась со всем сама так долго? О Господи, помоги мне это сделать, – прошептала она, осеняя себя знамением и, наконец, постучав в дверь.

– Войдите, – позвал женский голос изнутри спальни.

Энни шагнула в изящно отделанную спальню и увидела свою мать, сидящую за своим бюро в шелковом синем халате, который подчеркивал ее белую кожу и золотые волосы.

– Энни, дорогая! – нежно обратилась женщина к своей дочери. – Я думала, что ты играешь на фортепиано в розовой комнате, – небрежно прокомментировала она.

– Я была там, мама, но... – девушка колебалась, чувствуя, что ее страхи начинали охватывать ее сердце, – мне нужно было поговорить с тобой...

– Хорошо, дорогая, – ответила женщина, покидая стул перед столом и садясь на кушетку поблизости, – что тебе нужно мне сказать?

– Видишь ли, мамочка, – Энни присела рядом с матерью, – я думала о том, чтобы начать новые планы поскольку... поскольку я не выхожу замуж, как мы ожидали.

Старшая женщина посмотрела на свою дочь с понимающей улыбкой на ее все еще красивом лице.

– Милая моя! – сказала миссис Брайтон. – Это именно то, что я хотела услышать от тебя. Хватит столько плакать. У меня уже есть несколько замечательных идей на следующий сезон... Мы пойдем в оперу, театр и на каждое празднество и вечеринку. Ты всюду должна быть заметна...

– Мама... – прервала Энни миссис Брайтон, уже увлеченную своим энтузиазмом. – У меня другие планы, – робко сказала молодая женщина.

– Ерунда, Энни, – решительно возразила старшая женщина. – Я знаю, что тебе сейчас нужно делать. Нужно, чтобы все видели, что ты не чахнешь из-за этого нестоящего человека. Напротив, этой весной ты должна быть самой красивой леди, которой восхищается каждый мужчина и завидует каждая женщина. Просто предоставь это мне.

Энни опустила голову, сжав руки одну в другой, пока говорила ее мать. Она устремила взор на свои тонкие атласные туфельки, украшенные крошечными фиалками и изящным бантиком, будто храбрость, чтобы заговорить, пряталась где-то на их лавандовой поверхности.

– Мама, мне действительно жаль разочаровывать тебя в этот раз, – осмелилась сказать робкая девушка, глядя на мать опечаленными глазами, – но я не собираюсь оставаться в Чикаго. Я думаю, что мне пора начать заниматься более полезными вещами, чем проведение вечеров от вечеринки до вечеринки.

– Тогда что же ты собираешься делать? – спросила миссис Брайтон, ошеломленная реакцией дочери.

Энни вынула из кармана юбки бумагу и несмело показала ее матери. Женщина читала газетную статью, которую ей дала дочь, и, закончив, она подняла глаза от бумаги с вопросительным взглядом.

– Не понимаю, Энни. При чем тут ты и эта женщина в Италии? – спросила смущенная миссис Брайтон.

– Я заинтересовалась ее работой с умственно отсталыми детьми, – заявила молодая женщина, начиная ощущать, как теплое чувство покрывало ее щеки. – Я… я хотела бы поехать в Италию и учиться с ней.

– Но... зачем? – спросила мать Энни, не в силах понять намерения дочери.

– Я хочу научиться работать с ними и потом вернуться в Америку, чтобы открыть школу, как та, которая есть у нее в ее стране. Здесь мы обращаемся с ними так, как будто они ничему не могут учиться. Но ее работа доказывает, что у них может быть большой прогресс, – объяснила Энни, и ее голос неожиданно обрел страсть.

– Ты имеешь в виду, что хочешь учиться, чтобы… работать? Ты имеешь в виду, пойти… на работу!!?? – запиналась от изумления миссис Брайтон.

– Да, мама. Я не думаю, что моя жизнь приносит какую-либо пользу в данный момент... когда другие женщины показывают, на что способны...

– Я и раньше слышала эти нелепые речи! – дама встала, явно расстроенная словами дочери. – И это никто иная, как Кендис забила тебе голову этими мыслями!! Я всегда знала, что ее дружба не принесет тебе ничего хорошего!!! Вот и ты говоришь, как безумная суфражистка! Не моя дочь, Энни... не Брайтон! – неистово выпалила женщина, еще сохраняя самообладание.

– Мама! – задохнулась молодая леди, не зная, что ответить.

– Обсуждение закончено, Энни, – холодно заявила миссис Брайтон. – Завтра мы увидимся с портниху, чтобы ты могла привести в порядок свой новый гардероб для следующей весны. Ты должна найти мужа в этом году, слышишь меня?

До того момента молодая женщина оставалась тихой, сидя на кушетке и сжимая газетную вырезку, брошенную матерью на пол. Энни вознегодовала, как ее мать так легко свалила вину на Кенди. Вдруг она поняла, что снова жизнь вынуждает ее решать между следованием примеру лучшей подруги, чтобы стать женщиной, которая могла бы чувствовать за себя гордость, или согласиться с желаниями матери, как она всегда поступала в прошлом.

Энни любила свою мать и чувствовала потребность получить ее одобрение новых проектов, которые она хотела претворить в жизнь. Но с другой стороны, она боялась и неизбежной конфронтации с весьма самоуверенной женщиной, какой была ее мать. Секунду она думала, что, возможно, все то, что она планировала, не было разумным, в конце концов. Возможно, лучшей мыслью было повиноваться матери и забыть о переменах, которых она хотела в своей жизни. И все же, память о Кенди, униженной в доме Лока тем вечером, когда белокурая девочка спасла ее от злобных пакостей Нила и Лизы, стоически неся вину, достигла разума Энни.

Она медленно подняла голову цвета воронова крыла, а ее милые глаза приковались к изящной фигуре ее матери. Во влажных глубинах ее зрачков с необычной силой засиял разгорающийся огонь решительности.

– Мама, я люблю тебя и папу всем моим сердцем, – спокойно заговорила она. – Я всегда слушалась тебя и следовала твоему совету, но боюсь, в этот раз для меня будет невозможным оправдать твои ожидания. Я уже приняла решение, и не откажусь.

Миссис Брайтон повернулась, чтобы взглянуть дочери прямо в глаза, все еще не веря словам, только что произнесенным Энни.

– Что ты говоришь? – спросила хриплым голосом старшая женщина.

– Я говорю, что уже все подготовила, чтобы учиться в Италии с миссис Монтесори. Я написала ей, и она согласилась принять меня своей ученицей в следующем году. Я не буду искать мужа, как ты хочешь, потому что чувствую, что еще не готова к новым отношениям. Сейчас я хочу учиться, и если ты полагаете, что Кенди имеет какое-либо отношение к моему решению, ты права, но не так, как ты думаешь.

– Конечно! Кого еще мне винить?! – воскликнула миссис Брайтон, впервые теряя контроль. – Эта безнравственная женщина! Сбежать из школы! Жить одной в квартире! Работать, будто ей это действительно нужно! Уехать в другую страну без согласия семьи! Рисковать жизнью и семейной честью! И теперь она там вышла замуж, приняв решение сама, не спрашивая разрешения своего опекуна! Бог знает, действительно ли тот мужчина женился на ней! Может, она, в конце концов, опозорит свою семью, родив ребенка без отца!

– Мама, хватит! – закричала Энни, а гнев и обида запылали на ее лице. – Ты говоришь, что Кенди безнравственна только потому, что она всегда следовала своему сердцу! Она сбежала из школы, потому что была достаточно смелой, чтобы понять, что образование, которое она там получала, было для нее бесполезно! Она жила одна в квартире, потому что она независима и не нуждается в деньгах своей семьи, чтобы выжить! У нее есть работа, потому что она хочет помогать другим! Она поехала во Францию, потому что хотела служить своей стране, и если ты осуждаешь ее, потому что она вышла замуж по собственному решению, то потому, что слепа к настоящей любви! Она замечательная женщина, которой я восхищаюсь, и в ней нет ничего, чтобы стыдиться! А что касается моих решений, я должна признать, что это Кенди вдохновила меня своим положительным примером, но она не имеет ни малейшего понятия о моих планах, – на секунду Энни остановилась, ее руки тряслись, а слезы катились по щекам, хотя ее вид был поразительно уверенным. – Если ты кого-то ищешь, чтобы обвинять, тогда возложи вину на саму себя, мама! – напоследок упрекнула она.

– Что ты хочешь сказать? – спросила миссис Брайтон, еще потрясенная необычной вспышкой Энни.

– Я хочу сказать, что ты дала мне любовь, образование, все, что можно купить за деньги, и я ценю все это, но ты никогда, никогда не помогала мне отыскать мой собственный путь! Ты заставила меня поверить, что я смогу быть достойной, будучи замужем за состоятельным мужчиной, что моим успехом будет успех моего мужа, что весь смысл моей жизни предполагается определять мужчине, а не самой! Ты заставила меня отвернуться от лучшей подруги, которой Бог наградил меня! Ты заставляла меня лгать о моем происхождении, как будто это был грех родиться бедной и безродной! Я всегда была слабой, а ты не учила меня это преодолеть и быть сильной! Когда Арчи порвал со мной, ты сказала мне, что всегда знала, что на самом деле он не любил меня... Тогда, почему ты скрывала от меня правду? Ты говоришь, что Кенди безнравственна, но мы не лучше, вечно живя во лжи!

– Неблагодарная тварь! – вскричала миссис Брайтон, поднимая руку, чтобы дать пощечину дочери, но в воздухе ее остановила рука посильнее.

– Не делай того, о чем будешь сожалеть позже! – сказал мистер Брайтон, вошедший в комнату, встревоженный сердитым голосом своей жены, но незамеченный двумя женщинами, слишком переполненными грузом слов, которые они говорили друг другу.

– Ты понятия не имеешь о том, что Энни только что сказала мне! – со слезами пожаловалась женщина.

– Если ты о планах Энни, я уже все знаю, – сдержанно ответил мистер Брайтон.

– Ты знал!!! Ты знал и ни слова не говорил! – парировала мать Энни, не веря ушам своим.

– Я думал, что это был вопрос, которым Энни должна была заняться сама, – уточнил мужчина, выпуская руку жены.

– Но ты должен был ей сказать, что вся эта идея с Италией – не разумный план, – все еще настаивала миссис Брайтон.

– Все наоборот, милая, я буду первым, кто ее поддержит!

– Но... – запнулась женщина, чувствуя, что весь ее мир начал разваливаться.

– Энни, дорогая, – нежным тоном обратился мистер Брайтон к дочери. – Ты можешь извинить свою мать и меня? Мы должны немного поговорить наедине.

– Да, папа, – кивнула молодая женщина, молча идя к выходу, но прежде, чем она закрыла за собой дверь, она посмотрела на заплаканные глаза матери. – Простите меня, мама, прости, но сейчас я не могу отказаться от этой мечты. Это единственное мое, что у меня действительно есть, – сказала она напоследок, оставляя родителей одних.

Пока Энни Брайтон шла по залу, она еще ощущала резкий запах спора, который случился у нее с матерью, но с каждым новым сделанным ею шагом, ее сердце ощущало себя легче и свободнее. Она подняла голову, зная, что настало время расправить крылья.

После побед в Аргонне и Фландрии для немецких дипломатов было только вопросом времени, чтобы понять, что нельзя больше затягивать с подписыванием перемирия. Когда военные действия прекратились 11-ого ноября, Союзники продвигались к Монтмеди на французской границе, и остаток месяца войска только и ждали их приказа вступить на немецкую территорию.

Даже притом, что война фактически закончилась, Союзнические Армии не закончили свои дела. Торжествующие войска должны были занять побежденные страны, и даже добровольный персонал должен был оставаться на старом континенте, пока Союзники не обосновали свои штабы в Германии, Турции и на Севере Африки. Однако, у жизни были свои запасы для Терренса Грандчестера.

Когда перемирие было подписано 11-го ноября, Терри остался в Бюзанси на неделю, выздоравливая после раны на руке. Двумя днями после исторического события, он получил письмо с печатью Соединенных Штатов, в котором правительство его страны поздравляло его за храбрость, демонстрируемую им в бою, и уведомляло, что его освобождали от дальнейшей службы в армии США. Письмо также содержало комплект билетов на корабль и на поезд для его возвращения в Америку.

Молодой человек держал в руке документы, пораженный новостями, еще не в силах переварить, что весь этот кошмар закончился, и он мог сам распоряжаться своей жизнью. Внезапно он осознал, что он должен начать принимать длинный ряд решений, касающихся его скорого будущего, и предпринимать действия как можно скорее. Таким образом, он небрежно вынул правую руку из ремня и отложил его, начиная писать тексты для нескольких телеграмм, которые он планировал сразу отослать.

Пару дней спустя, Терри прибыл в Париж, рассчитывая встретить Кенди в Больнице Святого Жака. Он знал, что было немного шансов найти ее там, раз война закончилась. Ее могли отослать обратно в Америку или в любую другую область во Франции перед ее возвращением, потому что медицинская помощь была все еще необходима по всей стране. Однако он надеялся снова ее увидеть хоть на несколько часов перед отъездом в Англию.

Пока карета везла его по парижским улицам, попадающимся на пути, он чувствовал, как его сердце бьется быстрее от предвкушения еще одного заключения Кенди в свои объятия. Он пытался подумать о словах, которые мог бы сказать, но, в конце концов, посмеялся над собой, прекрасно зная, что в такие моменты слова никогда не выходят так, как мы собирались их говорить, и чаще их недостаточно, чтобы выразить чувства внутри наших сердец.

К сожалению, Терри не ошибся в своих подозрениях, и когда он добрался до больницы, он узнал от Жюльен и Флэмми, что Кенди была в Аррас, и должна будет, вероятно, остаться там на неопределенное время. Леди сдержали свое обещание и не сообщили Терри, что Кенди работала в полевом госпитале, но ободрили молодого человека продолжить свою поездку, уверяя, что его жена скоро вернется в Америку.

В этот же вечер Терри уехал на поезде и потом на корабле в Дувр, где его уже ожидал Марвин Стюарт, его администратор.

Миссис О'Брайан держала руку дочери, с восхищением глядя на изящное кольцо на пальце Патти.

– Помолвлена!! О, моя дорогая, я так за тебя счастлива!! – задыхалась от счастья женщина. – Кто он?

– Да, это именно тот вопрос, о котором я думал! – отозвался мистер О'Брайан, сидевший в глубоком кресле и потягивающий свой любимый коньяк из изящного бокала. – Хочется верить, что это юноша из хорошей семьи. Когда мы встретимся с ним, милая?

Патти глубоко вздохнула, зная, что момент, которого она так боялась, наконец, настал. В ее памяти возникло лицо Тома, улыбающееся ей, и затем голос, который она долго не слышала, прозвучал из ее сердца.

– Ну же, Патти, не бойся! – были слова Кенди, звенящие в ушах брюнетки.

Молодая женщина подняла глаза, глядя на собственного отца.

– Его зовут Томас Стивенсон, и он один из лучших друзей Кенди, – объяснила Патти.

– Если он – друг мисс Одри, тогда он должен быть из престижной и богатой семьи, – отметила миссис О'Брайан, крайне довольная объяснением, только что придуманным.

– Видишь ли, мама, – Патти колебалась, – я могу вам сказать, что Том хороший человек, унаследовавший состояние, честно нажитое его отцом, и он распоряжался им с тех пор, как мистер Стивенсон отошел в мир иной.

– Это все, что я хотел услышать, – удовлетворенно ответил мистер О'Брайан, оставляя стакан на столике рядом. – Я бы хотел встретиться с этим мистером Стивенсоном как можно скорее. Есть многое, что я хочу с ним обсудить, – добавил он напоследок.

– Он уже здесь в городе, папа, – ответила Патти, закручивая материал своей черной юбки. – Он хочет поговорить с вами обоими и подготовить детали для свадьбы с вашего согласия.

– О, это просто замечательно, милая! – вскричала от радости миссис О'Брайан. – Но нам понадобится некоторое время, чтобы все подготовить и решить, будет ли церемония здесь в Штатах или в Англии!

– Но... – робко сказала Патти, – есть кое-что, что вам нужно знать о Томе.

Мистер О'Брайан посмотрел на ее дочь с небольшим подозрением в темных глазах. Ему не понравился тон голоса его дочери. Он звучал точно так же в тот день, когда она осмелилась высказать что-то против решения отправления ее в Академию Святого Павла. В то время девушка была слишком привязана к своей бабушке, и мистер О'Брайан боялся, что необычное поступки его матери могут быть опасны для образования девушки. К счастью, тогда он знал, как справиться с ситуацией, и сделал бы то же самое, если этот мистер Стивенсон был не тем, человеком, которого заслуживала Патти.

– Да, Патти, говори, – попросил отец.

– Отец Тома был фермером. Он сделал состояние, выращивая скот, и это то, чем занимается Том, – сказала Патти родителям, видя, как изменяются их лица, пока она говорила. – Кроме того, Том не был настоящим сыном мистера Стивенсона. Он был усыновлен. На самом деле, он воспитывался в том же приюте, что и Кенди и Энни, до восьми лет.

– Фермер!!! Усыновленный фермер Бог знает какого происхождения! – задохнулась миссис О'Брайан, ошеломленная словами дочери.

– Как ты посмела связаться с таким человеком, Патрисия? Ты была не в своем уме? – упрекнул мистер О'Брайан, явно расстроенный новостями, которые оказались хуже, чем он ожидал.