Текст книги "Столкновение в Вихре (Reencounter in the Vortex)"

Автор книги: Элис Авалос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 44 страниц)

Последний друг, которого он мог вспомнить, был мальчиком его возраста, которого он встретил, когда был совсем маленьким, и жил в Нью-Йорке. Позже, в Академии, его отец предупредил его, чтобы он не слишком фамильярничал со своими одноклассниками, боясь, что маленький мальчик мог поделиться с одним из друзей тайной своего происхождения, тем, что должно быть скрыто ради чести семьи. Желая угодить отцу, юный Терренс повиновался, приобретя репутацию странного и мрачного человека. Однако, время шло, и он понял: что бы он ни сделал или сказал, ничто не достучалось бы до отцовского сердца. Так что он запер двери в свое на многие годы, вроде протеста против необъяснимого отказа в отцовском внимании, он решил, что проживет и так.

Но в год, когда он встретил Кенди, все разительно изменилось. Она появилась как раз в тот момент, когда он чувствовал себя ничтожнейшим человеческим созданием в мире, чтобы показать ему, что кому-то он все-таки небезразличен. Это заняло некоторое время, но постепенно, живая молодая девушка открыла замки его сердца, пока не распахнулась последняя дверь, и он оказался открытым свету любви. Все же, любовь, которую она пробудила, была чем-то новым. Непохожим ни на что, что он чувствовал когда-либо. Теплое и сладкое чувство, но вместе с тем тревожное, чего никогда не было раньше. Теперь уже было недостаточно быть рядом с ней и болтать; появилось острое желание объять ее своими руками, ощутить шелковистую кожу ее рук всякий раз, когда он мог поймать их в свои ладони, и пить из ее рта нежнейшие ароматы.

В то время он постоянно искал ее прикосновений, но с ней было действительно НАСТОЛЬКО непросто, что иногда он терял остатки терпения. Все же, он должен был признать, что все эти гонки были восхитительны, и каждый раз, когда он вспоминал те дни, он знал, они не могли бы быть лучше. Позже, длинное разделение прибыло, и тоскующие годы начались.

Но были времена обнадеживающих математических ожиданий и каждого одиночного утра, которое он осознаст, думают, что когда-нибудь он был бы способен видеть ее снова. Годы позже, это поразило его насколько безопасный он был то, что она будет все еще помнить и заботиться для него. Наиболее логическая вещь была бы, чтобы понять, что она могла бы забывать старого одноклассника и заменять его другой любовью, но в его основе он был так или иначе уверен, что она чувствовала все равно путь, которым он делал.

Потом настала долгая разлука, и начались годы тоски. Но это были времена надежд и ожиданий, и каждое утро, когда он просыпался с мыслью, что когда-нибудь он снова сможет ее увидеть. Годы спустя, он поразился, насколько он был уверен, что она все еще помнит и думает о нем. Наиболее логичным было осознать, что она могла забыть прежнего одноклассника и найти ему замену, но так или иначе, в сердце он был уверен, что она чувствовала то же, что и он.

Когда они, наконец, снова увидели друг друга и через письма обменялись обещаниями любви, для него это было время, о котором он и представить себе не мог. Это было и боль, и волнение. Возможно, он был близок к счастью, как никогда раньше. Но его блаженство недолго длилось.

Боль, пережитая в детстве, показалась незаметной и безвредной по сравнению с той, с которой он столкнулся после несчастного случая с Сюзанной.

Почти четыре года непроглядной ночи, катаясь то вверх, то вниз на карусели горечи. Замки его сердца сразу захлопнулись, и он обнаружил некоторую стабильность во всей этой печали.

В том состоянии сердце не боялось боли, ибо оно было мертво. Если и оставались напоминания о жизни, то они были уничтожены в день получения вести о предполагаемой помолвке Кенди. Так что не было того, что могло бы снова нанести ему рану.

По крайней мере, это было то, что он думал до того дня, когда Кенди вновь появилась в его жизни. И вновь возвратилась тоска и бессонные ночи, оставив такое настроение на многие месяцы. Наконец, однажды он очнулся в просторной белой комнате, и еще раз его жизнь неожиданно изменилась. Казалось, столько всего опять происходит, но в то же время все по-другому и совершенно ново.

Это была действительно странная смесь. Была и радость того, что она рядом каждый день, прямо как в школе, и это постоянное гадание: "любит-не любит". Он снова чувствовал эту необходимость ощущения ее близости к своему телу, новая милая игра флирта витала в воздухе, и множились новые надежды. Прямо как в прошлом... И все-таки это было другое, и эти различия причиняли ему сильную боль.

В отличие от прошлого опыта, на этот раз не было умершего соперника, который, в конце концов, мог быть легко побежден. Наоборот, соперник был живым и здоровым, и что хуже всего, имел много преимуществ над ним: он не был прикован к постели, он мог двигаться и близко подойти к ней почти в любое время, и что самое главное, Ива не за что было прощать – между Кенди и молодым доктором не происходило ничего печального, на нем не лежал груз вины. Принимая во внимание, что Терри в это верил, если бы у него был шанс вернуть Кенди, то сначала он должен был получить ее прощение. Но найти мужество, чтобы сделать такое признание, было для него самым трудным.

В довершение всего, он вынужден был должен признать, что его природные желания могли предавать его в любое время. Он так долго хотел Кенди, и ее постоянная близость была сильным искушением. События принимали не тот оборот, когда дело касалось любви. Школьные дни были временем открытий, но не тех, чтобы найти высвобождение его природным внутренним желаниям: они оба тогда были слишком молоды, и она всегда была слишком застенчива и неуловима. После того, как они наконец увиделись друг с другом в Нью-Йорке, его вина была сильнее желаний, и он не смел приблизиться, зная, что добавление новых воспоминаний сделало бы только хуже неизбежное расставание. И он был прав, то последнее объятие на больничной лестнице все еще саднило внутри.

Но потом это появилось снова, эта движущая сила, и к его страданию, теперь все те потребности были сильнее, чем когда-либо! Это была вина молодой женщины, столь… столь дьявольски красивой! Как можно ждать от него джентльменского поведения, когда каждый раз женщина, такая как она, помогает ему садиться в инвалидное кресло, и он мог крепко обнять ее?

– О Боже, как может сиянье красоты быть так близко к преисподней! – сказал он себе, хмурясь от одной мысли.

Все же, утро было почти столь же красиво как женщина его сердца, и уверенность в том, что она будет с ним через несколько минут, было таким сладостным ожиданием, что он был уверен – что никакое другое утро не было когда-нибудь так ошеломляюще прекрасно. Он не смог сдержать улыбку, медленно появившуюся на его губах.

– Всегда приятно наблюдать, как солнце вновь появляется на горизонте. Разве нет? – сказал женский голос позади него. – Доброе утро! – прошептала она, и это было, будто Земля остановила свое неумолимое вращение для них обоих.

– Доброе утро, – улыбнулся он в ответ, утопая в зеленом омуте.

– Как ты забрался сюда? – спросила она, забавляясь его озорством.

– Ну… я… – он запнулся, не готовый давать объяснения, как он оставил постель и оказался у окна.

– Ну же, Терри, – хихикнула она, – это не преступление, но ты должен быть еще осторожным со своими движениями. А теперь подойди, я помогу тебе лечь в кровать, – закончила она, протягивая ему руку.

Затем она приблизилась к нему, и он обнял ее плечи как опору, пытаясь встать на одну ногу. Это был установленный порядок, которым они молча наслаждались в течение предыдущих дней, с тех пор как она вернулась работать в назначенную палату. Она легко покрывалась румянцем, и ее сердце билось быстрее в эти краткие моменты, пока он вдыхал ее аромат всей своей энергией, они оба снова обнаруживали, как их обоюдное тепло не изменило своего успокаивающего излучения.

Этот момент продолжался, пока он не садился, и тогда он должен был отпустить ее, не имея более повода задержать ее в своем объятии. Но в это благословенное утро были иначе. Возможно, это было влиянием рассвета, или может, свет рассыпался золотыми лучами по ее волосам, или просто сердце иногда не может сдержать возгласов. В этот раз он удержал ее на некоторое время, держа ее руками. Она попыталась отдвинуться, но он не ослабил хватку, и она боялась, что он услышит неуправляемый стук ее сердца.

Он посмотрел в ее глаза, желая найти в этих изумрудных глубинах знак, который мог придать ему храбрости открыть свое сердце. Но рев его собственных страхов ослепил его, препятствуя рассудку в понимании очевидных чувств во взгляде молодой женщины.

– Что-то не так? – спросила она, не в силах отстраниться от его рук.

– Просто... – пробормотал он.

– Что? – спросила она шепотом.

– Я думал, что... – начал он, говоря только мысленно: – ...что я влюблен в тебя даже больше, чем прежде...

– Что..? – подсказывала она, пытаясь понять, что он имел в виду.

– Что я чувствую себя этим утром так хорошо, что мог бы даже танцевать, – ответил он, открывая лишь часть своих мыслей.

На этот ответ она мягко улыбнулась .

– Думаю, с этим еще надо подождать, Терри, – ответила она.

– Тогда... – продолжил он, наслаждаясь опьяняющим ветерком ее дыхания; настолько близко они были друг к другу, – когда я поправлюсь, ты потанцуешь со мной...? Я имею в виду, ради старых времен, – искренне спросил он, в конец концов.

Она потупила глаза, боясь, что они могли выдавать смятение в ее душе.

– Да, Терри, конечно, – пробормотала она, пытаясь высвободиться из его хватки, но он еще не отпустил ее.

– Обещай, что сделаешь это, – потребовал он, проникая синим взглядом в ее глаза.

– Обещаю, Терри, – ответила она, – а теперь, позволь мне принести тебе завтрак. Хорошо?

– Да, очень хорошо, – сказал он, наконец отпуская ее.

В отдалении эту сцену наблюдала пара серых глаз, не зная, чувствовать ли сердечную боль или ярость.

– Чертов Американец! – подумал он. – У него столько трюков в запасе! И ему так просто обратить на себя ее внимание, будучи ее пациентом! Но я кое-что еще попробую, – сказал он себе, поправляя галстук, готовясь к своим ежедневным обязанностям.

Старая уборщица, чей рабочий день давно начался, и которая молча следила за обеими участниками истории, улыбнулась, умудренная опытом прожитых лет, говоря себе:

– Le bel Amеricain, un; le gentil mеdecin, zеro (Красивый американец – один; галантный доктор – ноль).

Госпиталь Святого Жака располагался в старом здании 16-ого века, со строгими и толстыми стенами, длинными коридорами и внутренним садом, окруженным дорическими колоннами. В центре сада было безмятежное вишневое дерево, пышно цветущее летом каждый год, освещая это чарующее место своим цветением и отбрасывая освежающие тени над несколькими скамейками, размещенными вокруг.

В этот полдень после своей смены Кенди села на одну из скамеек, крайне изнуренная своей утомительной ежедневной работой, но также и слишком взволнованная, чтобы идти в комнату. Просвет белеющей листвы дерева имел успокаивающий эффект, и она подумала, что это могло бы послужить источником выхода ее непрерывных беспокойств.

Она сидела на скамейке, тщательно изучая дерево напротив нее. На мгновение она подумала, что это было бы прекрасной идеей забраться на него, но его небольшой размер заставил ее воздержаться от таких планов.

– В мой следующий выходной я бы пошла в открытое место, где бы я могла залезть на большое дерево, – сказала она себе.

– Не прерываю ли я твои мечты? – спросил мягкий мужской голос позади нее, который она легко узнала.

– Вовсе нет, – сказала она, улыбнувшись Иву, который стоял в нескольких шагах от нее со своим белым халатом, небрежно покоившимся на его плече. У него тоже закончилась смена, и он собирался уходить. Мягкий свет заката отразил золотые тоны на его вороненых прядях, и играл радужными искрами в его светло-серых глазах.

– Тогда могу я побыть в твоей компании некоторое время? – спросил он, приближаясь к девушке.

Кенди кивнула головой, тайно опасаясь этой новой нежданной встречи с молодым человеком, который осмелел в своих предложениях с тех пор, как Терри появился здесь. Кенди не могла винить его, потому что хорошо знала, что Ив естественно чувствовал сильное влияние, которое молодой актер оказывал на нее, и явно ревновал.

Ив сел рядом с Кенди и некоторое время смотрел на дерево, не зная, как начать.

– Кенди, – вымолвил он, наконец, – ты подумала о моем приглашении?

Кенди тотчас опустила глаза, избегая настойчивого взгляда Ива. Дело в том, что у нее не было времени подумать о приглашении молодого врача, настолько мысли ее были заняты постоянной опасностью близости Терри.

– Я... Я, – начала она, – Я еще не знаю, будет ли у меня выходной, – сказала она, воспользовавшись первым оправданием, которое пришло ей в голову.

– Ты можешь проверить, не так ли? – предложил Ив с понимающей улыбкой. – Я буду работать три дня в две смены, чтобы получить целый день свободный, – добавил он.

– Ой, ты не должен так напрягаться, – отреагировала она, зная по собственному опыту, как могут быть трудны и утомительны эти двойные смены. – Я бы не хотела, чтобы ты из-за этого заболел, – сказала она, искренне обеспокоенная за здоровья своего друга, и ее рука тронула его руку дружеским жестом.

Молодой человек почувствовал, как касание девушки обожгло его руку, и ему пришлось приложить немалые усилия, чтобы сопротивляться импульсу заключить девушку в свои объятия.

– Это было бы неплохой идеей – заболеть, – сказал он с грустью, – возможно, так я бы добился больше твоего внимания, как это делает Гранчестер, – закончил он почти упреком.

Кенди была удивлена комментарием Ива, но не нашла, что ответить на его намек.

– Могу я спросить тебя кое о чем? – продолжал говорить он.

– Да? – ответила Кенди, боясь вопроса.

– Это правда, что ты и Гранчестер – старые друзья? – спросил он, не в силах дольше сдерживать свои сомнения.

Кенди посмотрела прямо в глаза Иву, ошеломленная его сведениями, и ясно догадывающаяся, откуда он мог это узнать.

– Это Терри рассказал тебе, верно? – пытливо спросила она.

– Так значит, теперь он – Терри, а? – язвительно сказал он. – Тогда ясно, он говорил правду.

– Ну, да, – ответила Кенди, немного раздраженная тоном Ива. – Мы познакомились в школе, когда были подростками. Ничего особенного в том, что я называю его Терри; так звали его все, когда мы были детьми, вот и все, – призналась она, наконец.

Ив пожалел о своей колкости, видя реакцию Кенди, и тотчас попытался придать своему голосу оттенок извинения.

– О, Кенди, – начал он, – я не хотел вмешиваться в твою жизнь. Извини меня, если я сказал что-то, что могло бы тебя расстроить. Я просто не могу не замечать, каким взглядом он на тебя смотрит. Поверь мне, эти его взгляды – совсем не дружеские.

Молодая женщина была потрясена замечанием друга. Было полной неожиданностью, что кто-то еще, кроме нее, мог заметить постоянное ухаживание Терри.

– Ты не должен принимать Терри всерьез, – сказала через некоторое время Кенди. Ее голос приобрел печальные интонации. – Он всегда такой, но он всего лишь ищет любую возможность подразнить окружающих. Он любит играть со всеми, и, должно быть, он играет и с тобой.

– Меня не волнуют его вредные привычки, – сказал Ив, нахмурив брови, – но я бы не хотел, чтобы он хоть как-то причинил тебе боль.

Блондинка посмотрела на Ива, сочувствуя искренним чувствам молодого человека к ней. Однако она знала, насколько поздно это было – предотвратить причинение ей боли. Другого состояния у нее не было с тех пор, как она порвала с Терренсом.

– Спасибо, Ив, – сказала она, вставая. – Со мной все будет в порядке, не волнуйся. Я прекрасно знаю, что Терри только играет и забавляется, пока лежит в больнице.

В этом нет ничего серьезного, но теперь мне надо идти и немного отдохнуть, Ты должен сделать то же самое. Иди домой и наслаждайся общением со своей семьей.

Молодой человек вскочил со скамейки и схватил руку девушки. В течение нескольких секунд он был так близко к молодой женщине, что она могла даже чувствовать его взволнованное дыхание.

– Кенди, пожалуйста, – попросил он дрожащим голосом. – Скажи мне, ты подумаешь о том, чтобы пойти на празднование Дня Бастилии?

– Я подумаю, – ответила она, пытаясь высвободиться из руки Ива. – А demain (До завтра), – сказала она с улыбкой.

– А demain, – ответил Ив, наблюдая, как молодая женщина исчезла в коридорах. – А demain, mon amour, – сказал он себе.

Был поздний вечер. Она не знала, как это произошло, но почему-то она была снова в больничном садике, сидящая на скамейке прямо перед вишневым деревом. Ее златокудрые волосы не были убраны, и закрывали всю спину; полная луна поблескивала на ее золотых завитках. Она посмотрела на себя и с ужасом поняла, что она одета только в ночную сорочку, которая была слишком тонкой и держалась на ней лишь при помощи двух коротеньких полосок, открывая округлые и белые плечи.

– Красивая ночь. Правда? – сказанный мужской голос шепотом.

Молодая женщина вскочила от звука голоса Ива так близко к ней.

– Но не так красива, как ты, моя дорогая, – посмел он сказать, покрывая расстояние меж ними единственным движеним своего тела.

– Ив,.. – пробормотала она, не узнавая столь дерзкие манеры обычно сдержанного и мягкого человека.

– Ты должна понимать, что терпение мужчины имеет предел, – бормотал он, а его руки уже дотронулись до щеки Кенди, заставляя ее смотреть ему в глаза. – Ты так нужна мне, – сказал он, и на сей раз реакция молодой женщины была не столь быстрой, как движения Ива. Прежде чем она могла что-то сделать, губы молодого человека были уже на ее губах, осыпая дождем мягких и легких поцелуев.

Кенди пыталась вырваться из объятий Ива, но ответом было лишь объятие еще теснее. Она даже попыталась яростно оттолкнуть его, и все же ее тело будто не слушалось ее. Ее парализовало в руках Ива. Внутри блондинки произошел взрыв всех видов эмоций, во всех направлениях.

Она была смущена своей реакцией, она хотела бежать из объятий молодого человека, чувствуя, что что-то не так, но вдруг ее ноздри наводнил мягкий лавандовый аромат; знакомое тепло окутало ее тело и сладкий вкус корицы, который она не могла забыть, проник в ее рот, поскольку поцелуй стал глубже и интимнее, когда молодой человек разомкнул ее губы. Она начала ощущать, как ее настроение изменяется, и удивилась себе, наслаждаясь вторжением. Явное неприятие сменилось полной сдачей в плен. Поцелуй, который был лишь легкой лаской ее губ, невинной и даже робкой встречей губ, вырос в страстное овладение, когда берущий ее человек выпивал самую ее душу. Неожиданно исчезло все, что было неправильным, и все, казалось, было настолько верным!

Она предалась объятиям, и ее руки обвили шею молодого человека, запутываясь пальцами в его каштановых волосах, прижимая его еще ближе к своему телу с нетерпением, незнакомым прежде. Кенди так долго ждала этого поцелуя, длящегося бесконечность, пока мужские губы не оторвались от ее губ, и она смогла увидеть его синие глаза. К тому времени она знала, что руки, обнимавшие ее так сильно, больше не принадлежали Иву. Этот страстный поцелуй, на который она инстинктивно ответила, имел другой вкус, тот, который она хорошо знала.

– Вот видишь, Кенди, – сказал Терри своим бархатным голосом, – спустя столько времени ты все еще моя, только моя... моя даже в твоих мечтах, моя милая девочка с веснушками.

Кенди резко очнулась от сна. Она едва могла дышать, пока ее сердце колотилось с опасным темпом, отчаянно стуча будто машина без управления. Все ее тело было в поту, а волосы были влажными и растрепанными.

Молодая женщина встала с кровати, оглянувшись на свою тихую соседку по комнате, боясь, что она могла пробудить девушку от ее мирного сна. Но Флэмми, спящая как ангел, была в полном неведении о фейерверках, вспыхнувших в Кенди этой ночью. Блондинка открыла окно, надеясь, что ночной ветерок остудит тревожное пламя, которое зажег в ней ее сон. Все же, этого было недостаточно.

– Боже мой! – сказала она себе, ощущая летний воздух на своей коже – Это было так реально! Как если бы Терри действительно... – но она не могла закончить свою мысль. – Брось, Кенди, контролируй себя, иначе ты не сумеешь встретиться с ним лицом к лицу завтра утром, – возразила она себе.

И с этой последней мыслью она решила принять душ, чтобы смыть свое беспокойство.

В то время как прохладная вода бежала по телу Кенди, отслеживая мягкие линии ее силуэта, другая душа сражалась с демонами тайных страхов и скрытых эмоций. Однако, способы с помощью которых наш разум открывает свои тайны во время таинственных часов сна, изменяют свои тона и нюансы в зависимости от многочисленных факторов. То, что разожгло невыразимый пожар в Кенди во время ее сна, было лишь бледной тенью в сравнении с образами, штурмовавшими разум Терри, пока он так мало спал. К сожалению, молодой человек уже привык к этим мучительным снам, которые терзали его обманчивыми удовольствиями в начале, но всегда заканчивались мучительными кошмарами.

Он чувствовал, будто погружен в глубокую сладостную мягкость. Как будто купался в теплых волнах, волшебно исцеляющих раны в его сердце, и вдруг, не было ни прошлого, ни будущего, ни правды, ни лжи, ни боли, ни поражения; только блаженное настоящее, в котором его душа качалась в гипнотизирующем такте, вместе с ритмичными движениями его тела. Электрическое чувство обнаженной кожи, достигающей летучей поверхности омута, заполненного перламутром и лепестками роз, с самой розой в его руках, дрожащей в бесконечном объятии. Золотые блески вокруг, тихие голоса, шепчущие любовные заклинания, звук далекого стона, задержавшийся в его ушах, и затем он знал, что там и были небеса над Землей. И секундой позже, любимый голос, окликающий имя, которое принадлежало не ему.

Имя из одного слога воткнулось в его сердце, словно кинжал, и снова он был в аду, пробуждаясь от столь замечательного сна, который коварно ждал последнего момента, чтобы излить яд кошмара. Терри проснулся, осуждая свое подсознание, не позволившее достичь ему полной радости даже в грезах. Он сел на постели, и левой рукой попытался налить себе стакан воды из кувшина, стоявшего на ночном столике.

Холодная жидкость пробежала по его горлу, умиротворяя его сбившееся дыхание, но не уменьшила горький вкус кошмара, в котором она зовет другого человека.

– Проклятый французишка, – подумал он, бросаясь на подушку – Надо было ему разрушить лучшый сон, который я видел за все эти годы! Теперь я не смогу заснуть до конца чертовой ночи.

Он поднял глаза и посмотрел на бледную луну за ночными облаками.

– О, Кенди! – вздохнул он. – Что я должен сделать, чтобы ты снова влюбилась в меня?

Иногда призраки, вечерами терзающие наши души, исчезают с первыми лучами рассвета, и перед сиянием утра наши страхи отступают, оставляя комнату новым надеждам. Несмотря на бессонную ночь, Терри встретил свет нового дня с оптимизмом, когда фигура в белом появилась в дверном проеме палаты.

Зная, что он будет последним, кто получит внимание молодой женщины, он молча ждал, наблюдая за ее ежедневным ритуалом. Она тепло приветствовала каждого пациента, проверяла медицинский отчет, раздавала лекарства, заботливо меняла постельное белье, измеряла температуру, и делала много других заданий, всегда сопровождая действие улыбкой и несколькими ободряющими словами. Кенди знала о жизни каждого своего пациента, она интересовалась, если они получали новости от родных, помогала писать письма, если пациенты не могли сделать это самостоятельно, или внимательно слушала истории, которые с энтузиазмом рассказывали ей пациенты.

Терри мог бы смотреть на Кенди целую вечность, восхищаясь ее естественной спонтанности и этим обычным блеском, что сиял в ее глазах и постоянной улыбке.

– Чем больше я вижу тебя, Кенди, – думал он, – тем больше чувствую, что влюблен до безумия.

Прямо перед кроватью Терри лежал новый пациент. Молодой человек приблизительно его возраста, который был серьезно ранен гранатой, опалившей каждый миллиметр кожи от груди до колен.

Было поистине чудом, что он выжил при взрыве, но возможно, ему было бы лучше умереть, так мучительны казались его страдания.

Кенди обращалась с пациентом особенно заботливо, и было ясно, что это единственный момент радости для бедного молодого человека среди грустных дней, когда белокурый ангел навещал его, меняя повязки самым осторожным образом, промывая каждую рану и покрывая мазью. Терри не мог не быть шокирован ужасным видом сожженной кожи, но у Кенди не было страха, пока ее руки старательно работали, а голос не переставал говорить, чтобы отвлечь внимание пациента.

Терри даже чуть-чуть ревновал, видя как нежно она обращалась с его соседом, но это чувство было умеренно и невинно, хорошо зная, что доброта Кенди была тем, что нельзя не делить с другими. Он знал, что он не мог монополизировать такую драгоценность, но пока Ив был заинтересован... Это было нечто совсем другое.

– Доброе утро, девушка с веснушками, – сказал он ей, когда она, наконец, приблизилась к его кровати.

Кенди нервно сглотнула, когда она услышала, как он зовет так же, как в ее сне прошлой ночью. Но переведя дыхание, она все же восстановила силы, необходимые для ежедневной работы. Этим утром она получила хорошие новости для молодого актера. Медленными движениями она сняла повязки с правого плеча Терри и коснулась кожи вокруг шрама.

– Болит? – спросила она его, слегка нажав на участок.

– Как может болеть от ласки? – возразил он с озорным взглядом.

– Терри, будь серьезнее! – отругала она его. – Теперь попробуй поднять свою руку, – приказала она командным тоном.

Молодой человек повиновался и покорно последовал ее распоряжениям, но не без дьявольской улыбки на лице.

– Итак, Ваш диагноз, док? – осведомился он после завершения осмотра, втайне желая, чтобы физический контакт никогда не кончался.

– Это не мой диагноз, а Ива, – сказала она, глядя в медицинский отчет.

– Ладно, тогда что же говорит этот уважаемый врач? – насмешливо спросил Терри.

– Что тебе можно начинать понемногу пользоваться костылями. Это причинит вреда твоему плечу, если ты не будешь злоупотреблять ими, – сказала она, улыбаясь.

– Ты имеешь в виду, что я могу избавиться от кресла-каталки? – спросил он, явно ободренный этой мыслью.

– Да, можешь. На самом деле, если хочешь, днем, когда закончится моя смена, я могла бы пойти с тобой в сад, так чтобы ты смог опробовать костыли. Ты был в четырех стенах больше месяца, настало время немного подышать свежим воздухом. Что ты об этом думаешь?

– Что это лучшее предложение, которое я получал за долгое время, – с улыбкой ответил он.

– Да, ты здесь уже долгое время, – сказала она, и ее посетила одна мысль. – Между прочим, Терри, за все это время ты никому не написал. Разве ты не пишешь в Америку? Как насчет твоей матери?

Первый раз Терри не знал, что сказать, но затем старый доктор, осматривающий одного из пациентов, позвал Кенди, избавляя его от объяснений.

– Мне надо идти, – сказала она. – Но я вернусь днем. Идет?

– Идем на свидание, – сказал он, подмигнув.

– Надо же, какое красивое место, – сказал Терри, глядя на маленький садик, россыпи жасмина, анютиных глазок, петуний и застенчивых ноготков, освещенных золотыми лучами заката. – Никогда бы не подумал, что может быть такой уголок в таком мрачном здании.

Молодая женщина, составлявшая ему компанию, села на каменную скамейку, а он созерцал мягкие тени, которые отбрасывала вишня на вымощенную поверхность. Полдень был безмятежен и свеж. Ощущалась смесь цветочные ароматы, заставляющая разум блуждать в приятных мечтах. Терри смотрел на окрашенные щеки молодой женщины рядом и не мог не думать о тайных ощущениях, которыми он наслаждался в своем сне прошлой ночью... пока он, конечно, не превратился в кошмар.

Кенди повернула голову, и на долю секунды их глаза встретились. Они оставались прикованными взглядами друг к другу, зачарованные их ослепительным блеском. Девушка и молодой человек сами изумились своим бессилием остановить этот электрический ток между ними. С невероятным усилием она, наконец, сумела разрушить чары своими словами.

– Что ж, думаю, нам надо начинать заниматься, – сказала она, вставая и беря костыли, которые она оставила на скамейке. – Пора покинуть кресло-каталку. Давай, я дам тебе руку.

Терри взял руку Кенди, чтобы встать на одну ногу. Минутой позже он опробовал костыли, а молодая женщина следовала за ним на шаг позади.

– Так намного лучше, – сказал он, наслаждаясь новым чувством независимости.

– Не переусердствуй, Терри! – предупредила она, догадавшись, что он набирал опасную скорость. – Легче!

Но молодой человек не слышал ее предупреждения и продолжал двигаться, пока один из костылей не застрял в мостовой, заставив его потерять равновесие. Она заметила это и бросилась к нему, чтобы удержать его прежде, чем он упадет.

– Что за восхитительное оправдание для наслаждения украденным объятием, – подумал Терри, когда почувствовал руки Кенди вокруг своей талии, и свои руки, мгновенно достигнувшие тела молодой женщины. Он откинулся спиной к вишне, увлекая Кенди в свои объятия, пока они не оказались практически заперты друг другом в весьма компрометирующем положении. Он мог вдыхать мягкий запах ее волос, а несколько вьющихся прядок прошлись вечерним ветерком по его подбородку, стоило ему наклонить голову.

– Когда-то такое уже было, не так ли? – мурлыкнул он ей в ухо, посылая дрожь по всему ее телу.

Кенди застыла в объятии, смакуя тепло Терри и переполняющее блаженство его рук вокруг своей талии. Она не была к нему столь близко долгое-долгое время, хотела бы, чтобы очарование гипнотизирующей власти, которую он имел над ней, длилось вечно. Она почувствовала сильное желание преклонить голову на его груди, но могла ли она довериться ему и открыть свои чувства? Чувствовал ли он то же самое, или это было только игрой? Однако, ей не пришлось прямо сейчас принимать решение, насколько могла она доверять Терри, потому что шаги из коридора заставили ее оставить его руки, опасаясь быть обнаруженной в таком положении с одним из ее пациентов.

– Терри, пожалуйста, – умудрилась она сказать, когда уже высвободилась из его объятия, – попробуй опять, но на сей раз будь более осторожен, – попросила она, отступив назад. Он кивнул, проклиная себя за неспособность сказать хоть слово.

– Почему это все так трудно? – думал он, двигаясь снова. – Будто челюсть свело, и не хватает смелости сказать ей, что я чувствую. Иисусе, я веду себя хуже, чем подросток!