Текст книги "Студент поневоле"

Автор книги: Елена Товбаз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)

– … Люди должны проливать кровь ради нас и Даэдрэнекона. Это честь. Даэдрэ-низшие совершают обряд, соединяя нас с богом, а мы вкушаем вслед за ним. И тогда открываются ворота, – в мир, где множество: тысячи, миллионы жертв, и начинается грандиозный Пир… А скольких мы заберём с собой!..

Он торжественно умолк, а меня чуть не вытошнило прямо на алтарь. А жаль. Была бы самая подходящая жертва для этого урода Даэдрэнекона…

– … И мы ещё долго будем наслаждаться до открытия новых врат… А потом – наступит вечное блаженство…

Выходит, все эти приготовления, жертвы, кровь, – лишь для того, чтобы эти сволочи могли сыто пожрать?! И чего ради я сюда припёрся?

– … Теперь отправляйся вниз и подготовь жертвы, а после даэдрэ принесут их сюда и возложат на алтарь. Даэдрэ призовёт наших слуг, но не всех, а лишь по одному на каждую жертву. А Принц Мрака и Принцесса Сумерек приведут за собой остальных некедов.

Выходит, и «кроколюдов», и демонов много? Целый рассадник! И все кушать хотят. Мне что, придётся спасать чей-то мир? Нет, надо в первую очередь понять, как спасти себя, и унести ноги из этого проклятого места.

По знаку Короля, Даэдрэ метнулся куда-то вправо от стола и поднял тяжёлый люк, жестом приглашая меня спуститься.

– Иди, сын мой, – разрешил Король. – И как только они будут готовы, позови слуг.

Я глянул вниз и увидел узкую лестницу; по ней мне и предстояло спускаться. Я сделал первый шаг и уши заложило, как в идущем на посадку самолёте, а в голове зашумело… Я почти не помнил, как оказался внизу, в каменном мешке, где сидели, прижавшись друг к другу забившись в угол, шесть испуганных жертв.

Шум в ушах понемногу прошёл, и жажда крови уменьшилась, но я опьянел от близости стольких человеческих тел и с трудом соображал, спешно вспоминая, кто я есть на самом деле. Ну что за чертовщина?!

Люк над моей головой захлопнулся, стало совсем темно, но я прекрасно всё видел. Наверное, демоны-некеды обладают ночным зрением. А любопытно, как называется эта часть внутренностей замка-зверя?

Я усмехнулся и всмотрелся в шестёрку людей, гадая, кто бы это мог быть и откуда. Я бы, наверное, ни за что не догадался, если бы не заметил среди этих несчастных знакомого мальчишку с соломенными волосами. И сейчас он смотрел на меня расширенными от ужаса черносливовыми глазами. Так это первокурсники из УМа? Какая приятная встреча! Но они, похоже, моего мнения не разделяли, и, когда я шагнул к ним, задрожали, ещё сильнее вжимаясь в стену. Я попытался заговорить, ворочая во рту непривычно раздвоенным языком, и вот что у меня получилось:

– Фто фы штешь тефаефе? А фто йа тофен тефать?

– Ты что отупел? – саркастически поддело Зеркало. – Или мозги Принца Ночи повлияли на качества твоего ума? Соберись, прынц на чёрном Даэдрэ!.. Превращай их быстро во что-нибудь и валим отсюда.

– Фо фто фефафять? – поинтересовался я.

Демонский язык меня не слушался. Теперь он плохо умещался во рту, и мне приходилось запихивать его туда руками.

«Ничего, – решил я. – Летать же научился. Значит, и с речевым аппаратом как-нибудь управлюсь.

– Горе горькое! Во что-нибудь, да побыстрее. И помельче, чтобы всех унести. И молча, желательно. Больше дела – меньше слов.

– Фафно, фуфть фуфет…

– Что-нибудь попроще, – в последнюю минуту взмолилось Зеркало. – Я сильно не в форме.

Глухая отмазка на все случаи жизни!

Зеркало увеличилось, и вскоре на выщербленном полу лежало шесть разноцветных пуговиц от штанов.

– Юморист!

Не слушая Зеркало, я собрал шесть пластмассовых кружочков, и рука сама потянулась к штанам положить их в… Приехали! Долетались! Допревращались. У Принца Ночи не водилось карманов. Ну что за упущение!

Как я пожалел, что со мной не было моего рюкзака. Линк почему-то не разрешил взять его с собой в университет. Хотя он, наверное, был прав. И баронет, и демон одинаково нелепо смотрелись бы с моим рюкзаком. Да и всё равно он оказался бы бесполезен. Зеркало его во что-нибудь да превратило бы.

– Ну, чего застыл?

Я сжал пуговицы в горсти. Благо, ручища у Принца была не в пример моей.

– Приготовься. Сейчас я буду звать их по одному, а ты превращай. Во что-нибудь попримитивнее. Зеркало прокашлялось и заунывно протянуло:

– Я готов! Зову моему послушны будьте, о Даэдрэ-посредники стражи врат Даэдрэнекона…

Я приготовил Зеркало, и вскоре шесть камушков, бывших некогда даэдрами по очереди скатились под лестницу. А когда я выбрался оттуда через откинутый люк пришла пора и главного Даэдрэ, и принцева папаши – Короля демонов-некедов. Остальных – всяких там принцев и принцесс мы ждать не стали. Я не особо горел желанием с ними встречаться.

Вот так я выбежал из замка-зверя, прыжками одолев разинутую пасть, и в два счёта долетел до развалин. А там, среди синюшных камней, потребовал ответа от Зеркала.

– Офефяй! Фте эфо фы?

– Чего ты сказал?

– Ифтефафефя?

– Ладно. Если тебя это утешит. Мы в Некедемерии.

– ????

– Н-да… Полагаю, это ни о чём тебе не говорит. Попробую объяснить. Я и сам читал об этом в одной из древних феглянских книг, когда гостил в Фегле. Она так и называлась, вроде бы, – «Мистерия Некедемерия». Там такие жуткие вещи описаны, что слабонервным лучше не читать…

– Фто эфо – Фефетефефийа?

– Это место, которого не существует на самом деле, и в то же время оно существует. Вернее, его способны сделать на какое-то время реальным открытые врата. Раз в миллион лет. А потом закрываются. Но пока врата открыты, даэдрэ и некеды врываются в мир и творят ужасающие вещи…

– Фрут?

– Что?

– Ф фмыффле…, – я сделал усилие над языком и выговорил почти правильно: – Едяф?

– Не совсем. Они пируют, но не так, как ты себе это представляешь и не так, как кажется им. Их же не существует. Просто в это время в мире происходят страшные события – эпидемии, голод, войны, катастрофы…. А потом, опустошив всё, они уходят сытые и врата смыкаются. Уяснил?

Я кивнул.

– Однако… – Зеркало выдержало выразительную паузу. – Если совершится три обряда подряд, – Некедемерия станет реальностью. Даэдрэнеконы наводнят мир, и он преобразится… Насколько я понимаю, это второе открытие врат, а третье – даст жизнь Некедемерии и горе тому, кто окажется в этом мире. О таких мрачных перспективах думать не хотелось, и я спросил:

– А што фетель теладь?

– Нужно разобраться, как и почему мы здесь оказались. Вообще-то, сомневаюсь, что такое возможно. Вероятно, иллюзия.

– А дефать-то фто?

– Для начала прочитай правила Посвящения. Тебе ж их затем и выдали. Может, что и узнаешь.

Я машинально полез… Вот балда, так нет же карманов, где лежали все мои свитки, карандаши и стёрка… Куда же они делись?

– А хте? Где?

– Уй! – Зеркало сконфуженно хмыкнуло и попросило:

– Посмотрись-ка в меня. Что я и сделал, предварительно высыпав пуговицы на плоский камень.

Через несколько секунд я вновь стал баронетом и с облегчением шаря по карманам, выуживал оттуда драгоценные свитки. Ведь у баронета были классные карманы – глубокие в половину длины штанин его дурацких шаровар с бахромой.

– Я это…, – объяснило Зеркало. – Действовать пришлось быстро, и я просто превратил твои вещи в элементы одежды и украшения демона.

– Ладно, принято, – снисходительно заметил я, разворачивая свиток с правилами.

Как же приятно разговаривать нормально, привычными органами речи. Пусть даже не своими, а баронетскими. И я углубился в чтение правил.

– Читай вслух, – потребовало Зеркало.

– Как скажешь, – я для приличия поморщился и начал:

ПРАВИЛА ПОСВЯЩЕНИЯ:

Разрешается:

1. Сокращать путь, стирая часть написанного

2. Защищаться, писать карту и стирать препятствия.

3. Чинить препятствие однокурсникам, ловя их на соблазны

4. Помогать друг другу советом.

Запрещается:

1. Чинить препятствия однокурсникам путём нападения

2. Писать в чужом пергаменте.

3. Использовать чёрный карандаш.

И в чём тут фишка? Но разрешений больше, чем запретов, и это уже хорошо. И я перечитал ещё раз.

– Не понимаю, как я могу их использовать, чтобы выбраться.

Вдруг меня осенило.

– Послушай. Вот здесь лежат целых шесть студентов-написателей. Всё ж месяца два учились и кое-чему научились. Их бы совсем неучами в этот лабиринт, или что там у них, не выпустили. Давай я их верну и расспрошу.

– А ты запомнил, как они выглядели?

Ой, так, так! А ведь действительно, я не помнил никого кроме соломенноволосого, да и то сомневался в деталях. А это было чревато…

– А ты сам?

– Ещё чего! Я сильно не в форме. Я же говорил.

И почему оно всегда не в форме, в самый неподходящий момент? Да и в подходящий тоже.

– Норд, ну пожалуйста, ты же знаешь как мы от тебя зависим, – неожиданно попросил я.

– Как? Как ты меня назвал? – голос Зеркала задрожал.

– Норд… так называл тебя Линк.

Зеркало печально вздохнуло, а если бы у него были глаза и слезу бы смахнуло.

– Чудесные были времена, когда меня все звали Нордом… Ладно, кое-что можно сделать. Щёлкни по мне пальцем. Осторожно.

Я было обрадовался, а потом засомневался. Ведь тогда превратятся и остальные.

– Да, не без этого, – согласилось Зеркало. – Но будем надеяться, что всё обойдётся. В крайнем случае, превратим их снова. Я к тому времени немного отдохну. И не забывай, – последовательность превращений. Тебе нужно сделать ровно девять щелчков, чтобы очередь дошла и до них. Да, чуть не забыл – одиннадцать. Ты же не хочешь, чтобы студенты с криками разбежались при виде тебя в облике Принца Ночи.

Раз, два, три, четыре, пять…. Одиннадцать. Уф! Никогда не думал, что это так утомительно. Оказывается. Последовательность превращений. Надо запомнить.

В кругу разрушенных стен обалдело сидели шестеро студентов и, вертя головами, таращились – то на меня, то по сторонам. Первым опомнился светловолосый мальчишка. Он подскочил и бросился ко мне с расспросами:

– Что ты сделал? Как ты это сделал? Как мы выбрались из замка?..

И увидел Зеркало, которое не успело уменьшиться и стояло прислонённое к каменной плите. Глаза-черносливины вспыхнули, и он выпалил:

– Ты – «превращатель»?

Тут и остальные опомнились, и галдя обступили меня.

– Где мы?..

– А они как накинутся… жуть…

– Нас сразу скрутили…

– Страхолюдны…

– А пасти-то зубастые, кошмар!..

– И клыки…

– Он тащил меня по воздуху…

– И бросил…

– Где мы?..

– Тихо! – закричал я, затыкая уши. – Все по одному. Они замолчали.

– Да, – ответил я. – Умею превращать, немного. Учился на «превращателя». Так мы и спаслись из подвала замка-зверя.

Я заметил, что соломенноволосый смотрит на меня с уважением.

– Ты тоже был в подземелье?

– Я туда пришёл, превратившись в демона…

Не скоро мне удалось их успокоить. Наконец у меня получилось их усадить и устроить допрос самому.

– Кто мне скажет, что это за место, как мы здесь оказались и главное, – как отсюда выбраться?

– Я знаю, – хмуро ответил за всех светловолосый. – Это мистерия.

– Чего? – не понял я. Остальные переглянулись.

– Ну, это значит, – объяснял соломенноволосый, блестя глазами черносливинами. – Мистерия – это фантазма или фантастический выдуманный мир, которого не существует в реальности, но его можно написать, и тем самым заставить воплотиться в действительности. То есть, кто-то описал мистерию прямо в замке, используя вложение и замещение пространств, а именно – вкладывая воображаемую сущность в действительную реальность. Возможно таких мистерий несколько… Тогда плохо дело…

Он старался говорить солидно и басовито, а получалось – неровным ломающимся голоском. Но я и так сидел с открытым ртом, поскольку слышать подобные речи от двенадцатилетнего парнишки – первокурсника университета, это всё равно что встретить где-нибудь на улице малыша-первоклассника с учебником квантовой физики под мышкой… Как есть – местный вундеркинд.

– Значит всё ненастоящее? Иллюзия? – спросил кто-то из студентов. Соломенноволосый вздохнул.

– А вот и нет. Всё для нас реальней некуда и опасность нам грозит самая настоящая.

– Какие, однако, крутые нравы в УМе, – я покачал головой. – Я-то думал, что лабиринт, это просто испытание…

– Это и есть испытание. Но так не должно быть и всё намного хуже, – пояснил вундеркинд.

– Как это? – я нахмурился.

– Это не просто студенческая мистерия. Такое под силу только магистру экстра-класса. И никто не станет выделывать эдакое на простом Посвящении. Но, поганее всего… Кто-то использовал в процессе написания чёрный карандаш! – выпалил парнишка.

Я вспомнил последний пункт запретов, а студенты недоумённо переглянулись.

– Неужели никто не понял? Вы в свои пергаменты смотрели? Разверните и посмотрите.

Тут же зашуршали свитки и все разом ахнули. Развернул и я, и удивлённо сморгнул – пергамент был целиком чёрным.

– Кто-то написал нужный ему текст чёрным, – всхлипнул светловолосый. – Чёрный карандаш запрещён законом. Его ничто не берёт. Он не стираем. Я пытался, стёрка – стёрлась, – грустно закончил он.

– Выходит, мы в ловушке? – уточнил я.

Мальчик кивнул.

– Кому это выгодно?

Он пожал плечами.

– А если написать что-то сверху?

– Думаешь, я не пытался. Вопреки здравому смыслу. Ничего не получается. Ничего!

Надо было что-то делать. Ведь скоро эти твари прилетят за нами, когда поймут, что мы здесь. Они конечно тупые, но бежать нам некуда… Я с опаской поднял взгляд… Над замком возникло несколько чёрных точек. Они приближались так быстро, что я не успел ничего предпринять, а студенты растерянно смотрели на меня и на горизонт…

Вскоре, семь угольно-чёрных ворон с душераздирающим карканьем спикировали на развалины и уселись рядком на обломок арки…

– Полагаю, это гонцы, – констатировало Зеркало. – Не забудь о втором составе. Принцесса Сумерек, Принц Мрака. Ох, чувствую, зададут они нам жару. Думай, быстро.

Я и сам об этом знал. В задумчивости достал карандаши из кармана. Может ещё попытаться?.. И вдруг меня буквально подкинуло! Я с удивлением уставился на белый карандаш в своей маленькой «коллекции» карандашных огрызков. А что если… это выход? Белый – чёрный, чёрный – белый. А что если, белый закрашивает и нейтрализует чёрный? Так вот для чего нужен белый карандаш! Чёрный запрещён, и поэтому все забыли. Нет, я, естественно, не собирался рисовать баронетом, памятуя, что белый – это он. Мало ли какую жизненно важную часть тела я рискую у него исписать.

– Зеркало! – завопил я так, что студенты вздрогнули, а вороны с недовольным карканьем шарахнулись и, вспорхнув, переместились подальше от меня, на обрубленные колонны.

– Ребята! Давайте сюда свои карандаши, у кого что есть. Зеркало! Превращай! Все в белые.

– Да не проблема! Хотя я сильно не в форме, но ради вас, – похоже оно меня зауважало, наконец.

Студенты сперва не поняли, а вот вундеркинд сразу смекнул и взирал на меня с восхищением. Он первым протянул свой карандаш для опытов. И вскоре все были вооружены белыми орудиями для написания.

– А теперь, – сказал я. – Закрашивайте чёрные пергаменты. Тщательно, как только можете.

Все углубились в работу и я тоже. Закрасив половину, посмотрел вверх на замок, на половинчатый купол и увидел их… На этот раз некеды парили неслышно… А где-то там за останками стен тяжело крались даэдрэ… Я спрятал уменьшенное зеркало в карман и приналёг на карандаш.

Они приближались… Осталось всего четверть листа, а я уже отчётливо видел во главе летучих тварей женщину с длинными волосами. Обнажив клыки в безмолвном крике, она снижалась прямо на нас, а её космы развевались, словно от ветра.

Поднялся вихрь. Демоны взвыли, и вой их смешался со скрежетом подступающих деаэдрэ. И чистым звоном колоколов ворвался другой звук – ясный и заливистый, и чёрно-красно-синяя картинка начала распадаться прямо на глазах. Мелькали синюшные камни, трескался багровый свод и падал в перевёрнутую бездну далёкий замок, втыкаясь шпилем в расколотый купол. Всё вмиг исчезло и залилось белым светом… Кто-то схватил меня за руку, и нас понесло куда-то. В ушах гудело, звенело, трещало, словно рвалась невидимая ткань. Рвануло и подбросило. Мы упали, и я ещё долго валялся слепой, глухой, немой, пока не услышал чей-то тихий вопрос:

– Ты живой?

Я открыл глаза и увидел склонённое надо мной тонкое веснушчатое личико.

– А где остальные?

Вундеркинд пожал плечами.

– Я схватил тебя за руку, и мы оказались здесь! А вообще, сработало! Ты молодец!

– Погоди радоваться.

Я сел и осмотрелся. Судя по всему, мы угодили в какую-то серую степь без конца и без края… или нет, так – без начала и конца. Ничего. Только пыльная пустошь, а на горизонте знакомый туман…. Нет вру. Вдалеке, зияя чёрными провалами окон и дверей, высилось непонятное строение, похожее на многоэтажный сарай. Снова развалины. Опять мистерии!

– Я, кажется, понял, – заявил вундеркинд, разворачивая пергамент.

– Для начала, как тебя зовут?

– Верен-н, – представился он и запнулся. – Верений. А тебя?

– Ке… Даффит.

– Знаешь, Даффит, я должен перед тобой извиниться.

– За что?

– Видишь ли, я считал тебя недалёким, глупым и напыщенным баронетом. А теперь вижу, что это не так. Ты очень умён и способен помочь в трудную минуту. Ты же всех нас спас! Да ещё и на «превращателя» учишься. Мне бы так…, – со вздохом добавил он.

Я не стал его разубеждать и только сказал:

– Ты тоже очень умный. Слишком умный, для первокурсника.

– Да брось ты! Просто задолго до поступления у меня был хороший учитель, – он помолчал и грустно добавил:

– Самый лучший. Таких больше нет. Он всегда говорил, что у меня способности к написанию. И я поступил, благодаря его усилиям. Но есть и способней меня.

– Так что ты там понял?

– Думаю, кто-то умышленно делает так, чтобы мы не дошли до цели. Вот и ставит нам непреодолимые преграды. Но я его раскусил. Он использует «слоёное» письмо. То есть, пишет один текст, потом заштриховывает его и пишет другой. А верхний слой закрашен чёрным карандашом, чтобы мы не могли стереть и догадаться. И злоумышленник наложил эти описания на описания конкретных мест в замке, создавая вложенные пространства.

– Значит, можно попробовать стереть.

– Но мой пергамент чист. А твой?

– И мой. Попробуем? Безрезультатно…

– Знаю! – вскричал Верений. – Знаю. Это ещё более хитрый ход – невидимое письмо. Его нельзя просто так стереть. Это означает, что мы должны примерно повторить текст писавшего. Детально описать всё, что мы видим здесь и затем стереть. На первый взгляд просто, но придётся постараться.

– Я не силён в описаниях, – вздохнул я.

– Ничего, – весело ответил вундеркинд. Я напишу за двоих. Ты меня выручил, а я – тебя.

– Нельзя писать в чужом пергаменте, – вспомнил я правило номер два.

– А я и не стану писать в твоём. Я напишу в своём. У меня вот что есть.

И он вынудил из кармана… Нет, не может быть! Обыкновенную копирку. Только синюю.

– Ого! – вырвалось у меня.

– Редкая вещь, – гордо казал паренёк. – Отпечатывающая бумага. Отец подарил перед поступлением. Он привёз её из Фегля. Сказал, что когда-нибудь пригодится. Вот и пригодилась. В Фегле делают копии рукописей с помощью такой бумаги, а также книг, используя металлические буквы и пресс. Она ведь окрашивает при нажиме.

Пока я подбирал отвисшую челюсть, этот юный вундеркинд положил межу нашими пергаментами копирку и принялся бегло писать обычным простым карандашом, периодически поглядывая по сторонам. Он исписал уже половину пергамента, когда вдруг поднялся ветер, гоня в нашу сторону тучи пыли. Непонятно откуда он дул, но серое здание без окон вдруг поднялось, закрутилось на месте и понеслось прямо на нас.

Я оцепенел. Верен поднял голову от пергамента, и закричали мы практически одновременно. При этом голос парнишки срывался на высокие ноты.

– АААААА!

– Зеркало!

– Вижу! И ничего поделать не могу. Пишите быстрее!

– Не могу, – Верен чуть не плакал, трясясь от страха, и я его понимал. Серая махина летела к нам, и от неё походу что-то отрывалось и падало.

– Бежим!

И мы побежали. Но здание упорно нагоняло нас, как будто охотилось за нами.

– Стоп!

Мы остановились, я достал зеркало и поднял над головой.

– Давай! Действуй!

– Не могу!

– Сильно не в форме?

– Нет, не умею!

– Я видел, как ты превратил замок в дыру, сможешь и наоборот!

– Нет!

– Попробуй!

– А так? – смышлёный Верен подбросил кверху пергамент с правилами…

Здание было уже над нами – безглазая и трухлявая махина. Она опускалась серой массой, грозясь прихлопнуть, смять, раздавить в лепёшки. Нам на головы сыпалась пыль и труха…

Я оглушительно чихнул, но удержал зеркало… Верен вцепился в мою рубашку и зажмурился. Сарай-призрак неудержимо падал, и вдруг резко остановился и завис. В воздухе над нами образовался прочный прозрачный волпак. Вот оказывается, что можно сделать из старого свитка и атмосферы. Мы вздохнули с облегчением.

– Спасибо, Норд.

– Не за что.

Нас облёк пылящийся вихрь, но под колпаком мы были в безопасности. Пока…

– АААА! – Верен заорал, упал на землю, сгруппировался и закрылся руками.

– Чего…

И тут я увидел. Из пылевого вихря на нас со всех сторон таращились искривлённые хари с белыми глазницами и развёрстыми ртами. Они бились о прозрачное заграждение, вились вокруг и визжали. Пронзительно и зловеще. Они вылетали из окон сарая призрака – жуткие приведения похожие на глазастые кометы. Их становилось всё больше и больше, бесконечное множество…

Верен икал от страха. Он совсем обезумел, но я несколько раз встряхнул его и заставил писать. Он потерял свои карандаши во время бегства, и я выдал ему свои. Наконец, пергамент был исписан полностью. Верен с облегчением поставил последнюю точку и… заработал стёркой… Серая пыль таяла, сарай исчезал, призраки мельтешили, и всё вокруг замелькало, потонув в белом сиянии… Вспыхнул свет, словно в разгар дня резко сорвали тёмную штору с окна. Нас кинуло на вспышку, и мы сразу очутились в каком-то помещении. За окном была ночь, но здесь ярко горели люстры. Пахло пылью, клеем и прочей канцелярией…

Как-то всё знакомо – витражи, стеллажи, книги, торчащие отовсюду свитки, будто свёрнуты в трубочку от непомерной информации уши.

– Библиотека! – радостно воскликнул Верен. – Это же научная библиотека замка. Мы в университете!

Он подскочил, стукнулся головой и поморщился, почёсывая макушку. Я щёлкнул по Зеркалу, и колпак испарился, а мне по голове прилетел пергамент с ненужными правилами. Всё равно их уже кто-то нарушил. Верен радовался как ребёнок.

– Вероятно, это отправная точка для писавшего мистерии. В научную библиотеку допускаются лишь профессора и студенты шестого-седьмого курсов. Для остальных – учебная и общественная. Значит, тот, кто писал – высокого ранга. Что ж, посмотрим, кто кого.

А я огляделся. Наверное, в этом мире точны, по крайней мере, три постулата: все дороги ведут в королевский город, все волшебные ноги растут из Фегля, и все библиотеки страны похожи друг на дружку, как близнецы-сёстры. Так или иначе, а я обрадовался этому миру, как старому знакомому и готов был целовать пол библиотеки. Вот что значит – «всё познаётся в сравнении».

– Сейчас, – проговорил Верен. – Значит так. Здесь никого нет. Мы первые, и у нас есть шанс достигнуть пергаментного зала.

– А у меня есть карта, – внезапно вспомнил я.

– Чего ж ты молчал? Давай сюда.

Мы расстелили карту прямо на мозаичном полу и, улёгшись тут же, принялись внимательно изучать хитрорасположение залов, холлов, коридоров и комнат.

– Мы находимся тут, – говорил Верен, водя пальцем по карте. – В левом крыле. Довольно далеко от пергаментного зала.

– Он помечен крестиком, – подсказал я.

– Я и так знаю, – ответил вундеркинд. – Умею читать карты… Ага, понял. Написать вот это, изменить так, и стереть здесь, и пергаментный зал будет непосредственно за этой дверью. Изменим расстояния и направления. А потом всё сотрём, и станет, как было.

– Мы можем и так дойти, – предложил я.

– Опасно. Мало ли что ждёт нас за дверью. Вдруг снова мистерии.

И он принялся за работу, поглядывая на карты и сосредоточенно заполняя словами сразу два пергамента под копирку. Не прошло и получаса, как он вручил мне мой пергамент.

– Держи и пошли. Перед дверью он вдруг остановился и сказал:

– Надо по очереди, сразу вдвоём нельзя. Я иду первым, а ты за мной, через несколько секунд после того, как я закрою дверь. Я согласно кивнул. На пороге он обернулся и сказал:

– Прости, Даффи. Ты войдёшь, но позже. Ты умный, поймёшь…

Я не успел ничего ответить, как он взялся за ручку и быстро скользнул за приоткрытую дверь. И дверь за ним бесшумно затворилась. Я подождал пару секунд и почему-то с бьющимся сердцем дёрнул ручку на себя… Передо мной выросла каменная кладка. Глухая стена? Или я рано?

Я несколько раз открыл и закрыл дверь. Всё то же самое. Теперь для меня стал очевиден смысл слов Верена. Он что-то написал такое, чтобы я не вошёл вслед за ним. Но зачем? Почему? Я спросил у Зеркала, показав ему стену за дверью.

– Полагаю, он хотел выиграть для себя время, чтобы прийти туда первым, – уверенно ответило Зеркало.

– Но зачем?

– Какая уже разница? Главное, что он чётко дал тебе понять, что ты тоже войдёшь, если подумаешь.

– Что я должен думать?

– Глянь в текст, дубина! А то умный, умный, а тупишь не по детски.

Я развернул пергамент, и почему-то у меня дрожали руки, от злости или от обиды. Это ли не предательство?

– Что там может быть? Он писал под копирку.

– А ты следил?

Действительно. Разве я смотрел, что он там пишет. Ходил по библиотеке, глазел на стеллажи.

– Читай. Я прочитал очень внимательно, обходя стёртые места, и был разочарован.

– Ничего.

– Не может быть. Этот мальчишка – «написатель», и, по всей видимости, умелый. Вся его сила в этом пергаменте.

– Но нет ничего такого! Вот послушай. Коридор совместился с…

– Дело не в содержании текста, – бесцеремонно перебило меня Зеркало. – Сдаётся мне, тут какой-то код, тайнопись, ребус, шарада..

– Ребус говоришь? – я принялся внимательно изучать каждую букву. – Шарада, значит?

– Да, в тексте настоящего «написателя» может быть сокрыто много тайных значений, контекстов, дополнительных смыслов.

– Он всего лишь первокурсник, – простонал я.

– Вспомни, что он тебе говорил об учителе. На что угодно держу пари, что это был кто-то из прежних магистров.

– А если на щелбан? – хмыкнул я.

– А мне всё равно, я его не получу.

– Ладно, посмотрим.

Я не говорил, что в детстве был специалистом по ребусам и шарадам? Выигрывал разные школьные конкурсы. Учительница меня хвалила и на олимпиады отправляла.

– Есть! – я заметил, что в третьей строчке одна буква отличается нажимом и наклоном, словно её нарочно обвели. Дальше в каждом предложении я нашёл ещё по букве и показал Зеркалу.

– Я же говорил, – воображаемо приосанилось довольное Зеркало.

– Тихо, Норд, не мешай.

Он умолк, но мне это не помогло. Буквы не складывались в слова. Вернее складывались, но получалась абракадабра. Что же я упустил?

– Всё было бы слишком просто, – заметило Зеркало, не выдержав. – Здесь как-то иначе.

Я просмотрел строчки с самого начала. Ага. В первом слове изменённая буква третья от начала. Попробуем теперь в каждом последующем слове складывать и читать каждую третью букву. Ура! Получилось. У меня сложилось слово, и я уже знал, что будет дальше. Так, это слово заканчивалось последней выделенной третьей буквой, а ещё через строчку находилась другая изменённая буква, вторая с конца, и с неё начиталась следующее разумное слово. Вот так я и получил целую фразу, согласно которой, я должен был уткнуться носом в каменную стену. Зеркало ликовало.

– Старая школа! Это же методика величайшего прирождённого волшебника Веста! Подозреваю, что учителем этого юного дарования был один из лучших учеников Веста. Когда-то я знавал его…

– Вундеркинда?

– Волшебника! Мы были друзьями, почти братьями и вместе когда-то путешествовали в Фегль… Это приём называется «текстом в тексте» или «буквенный подтекст» или «двойной текст». Узнаю руку мастера. Нынче «написатели» пишут слишком буквально, без переносов, слоёв и подтекстов. А раньше…. Мастерам такое удавалось замаскировать в обычном непримечательном тексте. Нынешние разучились.

– А может быть теперь это не приветствуется или некому научить? – предположил я, рассуждая про себя: «Тексты-подтексты. Ребусы и ребусы. Ничего особенного».

– Теперь ты знаешь, в чём дело, – констатировало зеркало и поинтересовалось:

– Что будешь делать?

– Проще простого, – заулыбался я. – Сотру ключевые слова и заменю их синонимами. Думаю, пяти слов хватит, чтобы разрушить систему.

– А ты не так безнадёжен, – удивлённо протянуло зеркало. – Возможно, из тебя получился бы со временем неплохой «написатель».

– Готово! Век живи век учись, – весело объявил я через пару минут, с воодушевлением обдумывая описание своего эффектного возвращения домой на волшебном пергаменте. – Идём.

Я собрал разбросанные свитки, распихал их по карманам, туда же отправил карандаши, баронета, стёрку и Зеркало, и с замирающим сердцем приблизился к двери. И взялся за ручку. Приоткрыл, заглянул и широко распахнул. Навстречу мне хлынул золотой свет, и я шагнул…