Текст книги "Студент поневоле"

Автор книги: Елена Товбаз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)

– Как я это люблю! – воскликнула Верения, вскидывая руки к мачте и к небу…

И я почему-то запомнил её такой – с блестящими глазами, растрёпанными соломенными волосами, и пылающими веснушками на раскрасневшемся личике. Мы ещё долго любовались небом и морем, а каравелла «Золотая Ракушка» стремительно летела вперёд, надувая паруса и рассекая волны…

А потом резко наступила ночь, разом набросив звёздное покрывало на море, потушив зарево на горизонте, посеребрив волны и утопив корабль в пучине тьмы. Утих ветер, зажглись корабельные огни. Капитан сменил курс, и корабль шёл на остров Адонисов.

Мы с Веренией устроились на корме, прямо на бухтах корабельных канатов и смотрели на звёзды. Я положил под голову свёрнутую рубашку и разглядывал незнакомые созвездия. Яркие звёзды – белые и голубые, усыпавшие ночное небо сверкающими дорожками, но все чужие.

– Смотри! – воскликнула Верения. – А вон там – Вереника!

– Что?

– Созвездие Вереника. Есть красивая легенда о прекрасной морской царевне и юноше из рыбацкого посёлка. Мама иногда звала меня Вереникой…, – девочка погрустнела. – Только мама. Папа не любит такие истории…

Я втянул носом солёный воздух и прислушался. Зеркало непривычно безмолвствовало. На палубе пели матросы. Ветер стих. Паруса опали. Наступил полный штиль.

– Как же мы поплывём дальше? – забеспокоился я.

– Не поплывём, – полетим! – рассмеялась Верения. – Смотри-ка, что будет дальше.

И действительно, корабельная команда ничуть не унывала. Все просто спокойно ждали, а мы со своего места увидели, как из каюты вышел Командор, неся в руках Раковину, словно хрупкую драгоценность.

– Пойдём, посмотрим, – позвала меня Верения.

И мы последовали за командором. Взобрались по лесенке на бак – надстройку в носовой части, миновали штурвал с улыбающимся до ушей матросом и оказались перед бугшпритом.

Не думайте, что я такой осведомлённый в корабельных вопросах. Это дочь Командора меня время от времени просвещала. Однако и сам я был наблюдательным, и поэтому, когда ещё мы только стояли на пирсе, обратил внимание на носовую фигуру. Нос корабля под бугшпритом украшала фигура прекрасной женщины с развевающимися золотыми волосами. Она словно поднималась из морской пены, и её покрывало деревянными складками струилось к воде.

Однако чего-то в ней не хватало. Я никак не мог сообразить, а теперь увидев фигуру сверху понял – на голове у деревянной красавицы не доставало короны. Командор закрепил над ней обруч с держателями и поместил туда раковину, зафиксировав её в специальном углублении. Теперь фигура выглядела завершённой, насколько я мог судить сверху. И прекрасная властительница морей, увенчанная ракушечной короной, указывала направление, выставив вперёд правую руку…

– По местам! – скомандовал штурман, и команда зашевелилась, матросы рассредоточились по палубе, а мы с Веренией тихонечко устроились неподалёку у борта. И Командор запел… Я и не знал, что у него такой красивый голос, мощный и звучный. Он пел, и словно трубили десятки труб, вздымаясь из морской пучины …

– Отец разговаривает с ветром, – шепнула Верения.

Командор пел о море и быстрых волнах, о летящем вперёд корабле, о ветре, и неожиданно ему ответила носовая фигура. Она тоже запела в ответ, подхватывая его песню нежным бархатистым контральто, напоминающим шум волн, а потом голоса их слились и зазвучали в унисон… Не сразу до меня дошло, что это поёт не носовая фигура, а Раковина. Именно из неё доносились волшебные звуки, становившиеся всё выше и тоньше, будто ветер закручивал спирали в хрустальном бокале, перебирая стеклянные льдинки… Нежная и сильная песня летела по волнам и по воздуху, и вскоре поднялся ветер, надувая паруса. Но он дул исключительно для каравеллы, а в остальной части моря было тихо, клянусь. Я видел, перевесившись за борт рядом с Веренией, безмятежные неспешные зыби…

Теперь мы двигались вперёд. Мы летели, погружаясь в созвучие ракушечной песни, музыки ветра и воды, и звёздное небо проносилось над нами…

Я смотрел на бегущие созвездия и думал, что даже в этой стремительной гонке всегда есть место романтике, особенно если это гонка за приключениями. И вихрь, откликаясь на мои думы, ерошил мне волосы, а у Верении они и вовсе стояли дыбом, а в кармане у меня вдруг застонало Зеркало.

– Норд?

– Это услаждает уши, но не желудок. Когда поёт волшебная раковина мне становится всё хуже и хуже…

– Что такое?

– Неужели не понятно? Морская болезнь у меня….

– У тебя? Как у тебя может быть морская болезнь? У тебя ведь нет ни желудка, ни вестибулярного аппарата…

– Фактически – нет, но теоретически…. О-ой… меня сейчас вывернет наизнанку…

– Только не в моём кармане! – я поспешно вытянул его наружу.

– Гипотетически, болван! Положи меня обратно. Там мне спокойнее.

Гм, видать у него и вправду морская болезнь. Ведь обычно Зеркало ненавидело лежать у меня в кармане и всегда просилось наружу. Но не теперь. Однако у меня созрел вопрос, пока я слушал дивное пение дуэтом.

– Слушай, Норд! А помнишь, ты говорил, что из волшебных предметов только ты говорящее? А вот же и Раковина поёт.

– Так ведь поёт же, – пробормотало Зеркало. – А не разговаривает. Только петь и умеет, и то если моряк затянет песню. Всё! Не трогай меня. Мне плохо… О-ой…

Ладно, пусть уж лучше молчит.

Командор закончил петь и вернулся в каюту, а Раковина ещё долго выводила нежные рулады, и корабль нёсся на всех парусах. Потом запели и матросы, но совершенно другую – свою песню.

– Этому учат в академии, – улыбаясь сказала Верения и подставила лицо ветру.

– Петь? – уточнил я.

– Этому тоже, – рассмеялась девочка. – А по большому счёту учат управлять кораблём, разговаривать с ветром и морем, приспосабливаться к погоде и усмирять шторм, понимать морские глубины и положение звёзд. А ещё, – нырять и дышать под водой, ходить по волнам и звать морскую живность – всё это возможно с заколдованной раковиной, и многое другое.

– Здорово! Я бы не отказался там поучиться.

– Ты и так уже «превращатель».

– Сама ведь знаешь – одно другому не мешает.

– Ну да, к тому же в Академии учатся всего четыре года. Два из них на суше, а потом ученики получают звание юнги и отправляются в море на два года и получают там свою первую ракушку, – Верения ненадолго умолкла. – … На суше АМБу возглавляла моя мама.

– Что возглавляла?

– АМБу. АМБа – это сокращённо Академия Морских Бродяг.

– А… М… Б…а? Ты про «а» забыла. Как расшифровывается последнее «а»? Верения рассмеялась.

– Нет, не забыла. Никак. Сначала было АМБ, а потом кто-то, то ли шутки ради, то ли от нечего делать или по ошибке, назвал академию АМБой. Так и повелось АМБа и АМБа. Сейчас все так говорят, и никто не задумывается почему.

– Интересно.

– Так вот, мой отец тоже руководит Академией, но в море. Он принимает стажёров на свой корабль, и попасть на Золотую Ракушку это огромная честь. Сюда направляют лучших учеников АМБы… А за маму пока Гильбер – мамин брат, двоюродный.

– А что ж ты сама здесь не обучаешься? При таких-то родственниках.

Верения вздохнула:

– Вообще-то, я всегда хотела быть «написателем», и как только мне исполнится пятнадцать, вернусь в УМ и поступлю туда уже по настоящему. Надеюсь, к этому моменту всё изменится, и в университет станут принимать и девушек. И потом, у меня нет ни голоса, ни слуха.

Родственная душа, однако!

– А это так важно? – поинтересовался я на всякий случай.

– Как слышишь! – расхохоталась она.

Да-а, а я уже раскатал губу. Видать, не бывать мне студентом Морской Академии. Разве ж могу я своим пением усмирить бурю? Устроить жуткую какофонию, от которой паруса просто раздерёт в клочья – это пожалуйста… Н-да.

Мы ещё немного постояли у борта, любуясь звёздным небом, дыша солёным ветром и слушая хрустальное пение, а потом отправились спать. Вернее нас загнал спать Командор вместе с магистром. Верения скрылась за таинственной дверцей в глубине каюты, меня устроили на диване прямо в каюте капитана, а Линк прихватив тюфяк отправился в кают-компанию в носовой части судна, под баком.

Утро приветствовало нас слепящим солнцем и жарой. Мы позавтракали сухим печеньем, вяленой рыбкой, салатом из морской капусты и принесённой с собой снедью от Агнессы и запили всё это капитанским сбитнем. Во время завтрака Зеркало время от времени издавало глотательно-икательные звуки, чем немало портило мне аппетит.

После завтрака Командор приказал бросить якорь, и мы остановились. По-прежнему стоял штиль, и было так жарко, что казалось сам морской воздух обжигал. Остро пахло водорослями. Спокойное море сверкало, слабо перекатывая волны под ослепительным солнцем. Теперь эта жара проникла и на корабль, и я давно уже снял рубашку, закатал штаны и рукава футболки и ходил по палубе босиком.

– Смотри не сгори, – предупредила Верения. – В открытом море это легко. И не заметишь.

Она принесла мне какую-то чудодейственную мазилку защищающую от ожогов. Не сказал бы, что и запах у неё был чудодейственным, но вполне терпимым.

– А чего мы остановились? – намазывая руки и плечи, озирался я. – Уже прибыли на остров Адонисов?

Однако никакого острова или рифа, или клочка суши вокруг не наблюдалось и на горизонте тоже.

– Нет, до острова ещё пять узлов, – ответила Верения. – Просто как раз сегодня – Посвящение. Идём, посмотрим.

Посвящение? Снова? Что ж, посмотрим. Прекрасно, когда на это можно просто посмотреть со стороны. На личном опыте я убедился, что на посвящение в этом мире лучше следить издалека, чем в нём участвовать. Но возможно в этой их АМБе совсем по-другому посвящают. Не так радикально. Я сказал об этом Верении, и она ответила:

– Конечно. В Академии это намного безопасней. И для ныряльщиков, и для зрителей.

Мы пошли смотреть, протиснувшись сквозь группу матросов. У правого борта цепочкой выстроились загорелые юноши и девушки примерно моего возраста – десять человек. Юноши все в набедренных повязках, а девушки – в купальных костюмах, похожих на купальники их моего измерения, только более закрытые.

Перед ними расхаживал Командор и что-то разъяснял. И тут же в огромной серебряной чаше, больше похожей на тазик, лежала волшебная раковина.

– Они готовятся к поиску своей ракушки, а отец объясняет им условия, – по ходу рассказывала Верения. – Во-он там, впереди песчаная отмель, усеянная ракушками. Ребята должны нырнуть с борта, доплыть туда и отыскать свою первую ракушку, а потом вернуться сюда с ракушкой во рту и положить её в чашу с волшебной раковиной. Именно так достаётся первая раковина и присваивается звание младшего матроса.

– То есть, юнги добывают её сами.

– Да, свою раковину полагается добыть самому. Первую раковину берут с отмели. Со второй сложнее, её достают со дна морского. Это настоящее испытание и экзамен для выпускников академии.

Меня прямо таки распирало – так хотелось поучиться в АМБе. Верения словно прочитала мои мысли.

– Почти все мореплаватели когда-то учились в АМБе, но не все. Увы! Не каждому это по плечу…

Н-да, мечтать не вредно. В этот момент десять будущих мореходов разом прыгнули в морскую пучину и устремились в сторону отмели, как маленькие шустрые дельфины. Любо дорого поглядеть. Они синхронно нырнули, а я сглотнул завистливую слюну и вздохнул. Может, когда-нибудь. Возьму несколько уроков пения, что-нибудь и получится.

– А как заколдовываются ракушки? – этот вопрос давно вертелся у меня на языке.

– Очень просто. Наливают морской воды в серебряную чашу с волшебной раковиной. Юнги складывают туда же добытые ракушки, становятся вокруг чаши и поют. Раковина подхватывает песню и от её пения образуются колебания, которые передаются ракушкам, и они тоже начинают звучать. Пока ни войдут в резонанс с волшебной раковиной и получают силу. Вода становится проводником и сила волшебной раковины таким образом передаётся обычным ракушкам. Надолго, но не навсегда. Через годик-другой они теряют свою силу и снова делаются обычными ракушками.

Я поразмыслил, наблюдая за будущими матросами добравшимися до отмели.

– Ну, с Раковиной всё понятно, с Зеркалом тоже. А вот с Пергаментом как? Как это происходит с Пергаментом?

– А там вообще ничего сложного. Волшебный пергамент скручивается в трубочку, такого диаметра, чтобы внутрь поместился туго свёрнутый свиток. Затем обычный пергамент помещают в волшебный и через некоторое время вытаскивают с противоположной стороны. Иными словами, протаскивают сквозь волшебный свиток. Так обычные пергаменты приобретают волшебные свойства на некоторое время…

Юнги-студенты возвращались с первыми ракушками, когда на палубе вдруг появился Линк и попросил у меня Зеркало. Я удивился.

– Скоро остров Адонисов, надо кое-что обсудить, – пояснил Линк в ответ на мой недоумённый взгляд. Я отдал ему Норда, и он отправился обратно. Какое счастье! Неужели на этот раз они решили обойтись без меня? Линк обернулся:

– Да! И ты приходи в каюту, минут через десять.

Опять размечтался!

– Ладно, – буркнул я.

Магистр удалился, а я так и не досмотрел посвящение до конца и оставил поющих студентов вместе с ракушками в самый разгар церемонии, всё же простояв на палубе лишние пять минут.

Когда я вошёл в каюту, то сразу увидел выросшее до человеческих размеров Зеркало. Оно стояло в углу и икало.

– Так ему легче справляться с тошнотой, – разъяснил Линк.

Странно…

Магистр сидел за столом и разглядывал карты. А я, ничего не подозревая, приблизился к Зеркалу и заглянул в него. Моё отражение показалось мне слегка расплывчатым, а поверхность Зеркала – мутной.

– Ты чего такой?

– Меня тошнит, – промычало Зеркало и снова икнуло.

Я подошёл поближе, отразился во весь рост и, затянувшая зеркало тусклая пелена немого разошлась. Я повернулся к Линку:

– С этим надо что-то делать. Плохо ему, бедняге.

– Ничего, – равнодушно ответил магистр. – Высадимся на сушу, и всё придёт в норму. Да ему уже и полегче. И махнул рукой в сторону Зеркала.

– Смотри.

Я мельком глянул на своё отражение и застыл, вперившись в него так, что покачнулся и едва не упал. Из Зеркала на меня…

Глава 10 – самая фривольная, в которой мне и растолковывают, и показывают разницу между дикими и культурными адонисами
ОСТРОВ АДОНИСОВ

Из Зеркала на меня… раскрыв рот смотрела симпатичная девушка…. Далеко не сразу до меня дошло. А вот когда дошло-о!

– Не-ет! Нет! Нет! Верни меня обратно, гадкая стекляшка! Или…

Но Линк ловко предотвратил мой щелчок, подхватив предусмотрительно уменьшившееся Зеркало и спрятав его в карман.

– Что это вы задумали?!

Блин! Какой у меня писклявый голос. Это не мой голос! ААААА!

– Это подло!

– Ничуть. Ты у нас «превращатель». Вот и превратился.

– Это беспредел! Не понимаю, зачем вам это понадобилось. Что за гнусный сговор?

– Ты же в курсе, и сам в нём участвуешь.

– Да вижу теперь… И… Так мы не договаривались!

– Мы отправляемся за Флаконом, а для этого нам нужна девушка.

– Что-то я не пойму.

– А чего тут непонятного? Волшебный флакон находится в КИСДе…

– Где-е?! Я ещё не привык к местным аббревиатурам.

– КИСД – Куртуазный Институт Соблазнительных Девиц. Там учатся только девушки и учат там только женщины…

При этом физиономия Линка стала до отвращения слащавой, а на лице заиграла дурацкая улыбочка.

– Одни женщины…, – он напоминал кота, почуявшего сметану.

– Малинник, – мурлыкнуло Зеркало.

– Тоже мне, м-медведи, – хихикнул я. – Медведей, знаете ли, отстреливают охотники, а шкуры расстилают перед каминами или растягивают на стенах в качестве трофея. Но вы всё равно до медведей не дотягиваете. Коты, как есть коты. Кис-кис… А! Молчал бы, а то разбить тебя легче лёгкого, хоть ты и без сердца, – последние слова я адресовал Зеркалу.

– В следующий раз смотрись в меня осторожно, – нагло парировало оно, а магистр серьёзно заметил:

– Короче, у меня есть план. А для этого ты должен быть девушкой. Тебе предстоит поучиться в КИСДе.

Я поперхнулся, а когда прокашлялся, то заявил, не обращая внимания на мечтательно игривое настроение Линка:

– А что, настоящей девушки у вас не нашлось? Почему я? Вон возьмите Верению.

– У тебя уже есть опыт в похищении волшебных предметов.

– У неё тоже.

– Она ещё дитя, да и потом…

– Тысяча морских чертей! – на пороге стоял Командор.

Мы и не заметили, как он вошёл. Он не сводил с меня глаз, а из-за его плеча выглядывала оторопевшая Верения.

– Тысяча морских чертей! – трубка выпала у него изо рта, и он едва успел подхватить её.

– Это Кеес, – объяснил Линк. – Он превратился, с помощью Норда, чтобы проникнуть в институт под видом студентки. Садись, Командор, расскажу тебе наш коварный план.

Командор и Верения сели, всё ещё погладывая на меня. А я был готов провалиться сквозь палубу в трюм и ещё ниже – в море, чтоб они не видели моего позора.

– А ты – милашка, – высказался командор. – И платье красивое.

А Верения задумчиво прищурилась и отвела взгляд, словно что-то прикидывала для себя.

– Спасибо, – буркнул я, готовый в тот момент убить Норда за то, что он сотворил со мной, моей одеждой и кедами. Ну ладно ещё футболку и джинсы в платьишко с кружавчиками, но кеды – в балетки. Я с отвращением обулся. Это уж слишком!

– Спасибо за комплимент, – самодовольно подал голос из кармана этот подлец. – Я очень старался. Перебрал в памяти всех знакомых хорошеньких девчонок и составил собирательный портрет.

Он ещё гордится собой?! Коллажист треклятый! Я даже неприлично выругался.

– Эй, – отозвался Линк. – Веди себя пристойно, мадемуазель Кеес. Ты же теперь девочка из хорошей семьи, будущая студентка института соблазнительных девиц. Следи за речью.

– Да пошёл ты!

Н-да, боюсь, девичьим голоском это прозвучало неубедительно, и я нарочито презрительно прошествовал к свободному стулу.

И походка у меня изменилась. Мне стало трудновато ходить, словно центр тяжести у меня сместился. Всё время тянуло назад и вниз. Да так оно и есть, сместился. Точно.

– А над походкой придётся поработать, – заметил Линк. – А то топаешь и вихляешься, как перегруженный пони.

– Ничего, научусь, – пробубнил я. – Научился же бегать на четырёх звериных, вот и на двух девчачьих научусь.

А сам думал: «Хорошо ещё, что меня никто из прежних знакомых не видит». Я сидел и втихаря злился, пока Линк выкладывал Командору свой хитроумный план.

Я почти не слушал, потому что сейчас меня более всего тревожили некоторые мои чувства и реакции. Особенно то, с каким умилением я погладывал на кружевные салфеточки и фарфоровых дракончиков. Бред какой-то! Ну да, издержки превращения. Я и забыл.

Это мне вместе с фигурой и тонким голосом достались некоторые девчоночьи качества и пристрастия. Чтобы как-то отвлечься я принялся отчаянно ненавидеть своё цветастое платьице, завидовать тельняшке и широким матросским штанам Верении. А ещё, она была босиком. Фи, какие у неё грубые ступни, то ли дело у меня – маленькие, изящные. И вообще, она растрёпанная и не накрашенная. Дурнушка….

О боже! Да что это со мной? Лучше совсем не думать, не думать и не чувствовать. Ой! Мамочки!

Я взвизгнул и вскочил с ногами на стул. Быстрее всех отреагировал Командор. Он выхватил кинжал и подскочил к двери, а Линк и Верения недоумённо переглянулись. Командор никакой опасности не обнаружил и нахмурился:

– В чём дело?

– Паук, – пропищал я, слезая со стула, и мне при этом было непередаваемо стыдно. – Полз у меня по юбке, я стряхнул его на пол.

– А, – Командор вернул кинжал в ножны. – Это наш корабельный Паучелло. Ходит с нами уже в третье плавание. Живёт в трюме или на камбузе. Не бойся его…

А Линк и Верения хохотали надо мной в две глотки, и к их хохоту добавлялось хихиканье подлеца Норда

– Парень, не забывай, что ты парень, – отсмеявшись, предостерёг меня магистр. А Верения перестала смеяться и нахмурилась.

– Какая разница, я – не парень, а пауков не боюсь.

Кажется, она обиделась, но так ей и надо.

– Вот это я понимаю – превращение, – высказался Командор. – Тысяча морских чертей.

Его что, заклинило на этой фразе? Я обратился к Верении, чтобы как-то загладить свой промах:

– Ты когда-нибудь видела морских чертей?

– Только морских коньков, – хмуро ответила она. – Могу показать место, где они плавают стайками, если не испугаешься.

– Вообще-то я не боюсь ни пауков, ни мышей, никаких других зверей и насекомых, тем более – морских. Только Зеркало превратило меня именно в такую… девушку.

– Да поняла я, – она примирительно улыбнулась. – Просто я, наверное, действительно немного похожа на мальчишку. А ты и правда красивой девушкой получился. Я бы тоже хотела.

Она вздохнула и замолчала. Кому что.

Тем временем Линк посвятил капитана в подробности своего плана, и мы вышли на палубу. Всё это время я старался не думать о фасонах платьев, которые мне очень хотелось купить на мои оставшиеся реалы. Реалы! Командор с Линком как раз говорили о них.

– Всё-то конечно хорошо, – замялся Линк. – Но ты же знаешь, что Таурита требует вступительный взнос за обучение.

– А может она предложит тебе стипендию, как старому другу?

– Ага, конечно. Скорее по дружбе и за опоздание запросит вдвое больше. Ты забыл, кто такая Таурита?

– Ладно. Я всё же лучшего о ней мнения. Но если ты так считаешь… Для дела ничего не жалко. Сколько она обычно просит?

– Двадцать реалов.

– Я дам их тебе и даже чуть больше. От бюджета республики не убудет.

– По рукам. Верну, как смогу.

– Не надо. Это ведь и в моих интересах – взять Флакон. Однако попытайся договориться с ней вначале по-хорошему, только исподволь.

– Сориентируюсь по обстоятельствам. Но Тауриту не обманешь, если я заведу разговор о Флаконе, она сразу меня раскусит и выставит нас с острова.

– А может, повезёт!

– Не знаю.

– Кстати, я уже отправил стрелу Таурите. Так что, она ждёт тебя.

– А на корабле есть стрелок? – оживился Линк.

– А как же. Мы не ходим в плавание без стрелка.

Матрос с лисель-шприта крикнул:

– Земля! Впереди земля!

А вскоре мы и сами увидели приближающийся цветущий остров.

– Причаливать не будем, – сказал командор. – Отмели.

Мы бросили якорь на максимально близком расстоянии от острова и спустили на воду шлюпку.

– Шлюпку привяжете у пристани. Завтра поутру мы отчаливаем. Линк! Не опаздывай.

– А я? – забеспокоился я.

– Ты что, забыл? Мы же обговорили это. Тебя с Флаконом ждём завтра к вечеру в южной оконечности острова. У мыса Одиночества – единственное глубокое место у побережья. Там я и пришвартую корабль. Чтоб Таурита ничего не заподозрила.

– Было бы неплохо раздобыть карту, – спохватился Линк.

– Чего проще-то? У меня есть карты всех островов, – с этими словами командор вручил мне карту острова Адонисов.

Мы с Линком и матросом сели в шлюпку, а Командор с Веренией махали нам с борта корабля, пока мы шли к берегу. Командор снова держал в уголке рта свою трубку, по-прежнему не зажжённую. И зачем ему это понадобилось?

Берег приближался, а фигурки на корабле становились почти не различимыми. Я окончательно смирился со своей участью и принялся с интересом разглядывать остров. Вероятно, почуяв перемену в моём настроении, Линк немедленно вернул мне Зеркало.

Мы подплывали к дощатой пристани с мостками, возле которой на привязи уже покачивались несколько лодочек. Широкий коричневый пляж круто уходил вверх, и наверху росли деревья похожие на высокие папоротники, между ними стелилась трава, а из травы выглядывали оранжевые цветочки. А дальше над буйными кущами возвышались крыши и стены дворца из розоватого камня с колоннами. Прямо от пристани начиналась широкая мраморная лестница, а по сторонам от неё росли густые колючие кусты с маленькими ярко-красными розочками. «Какие миленькие», – подумал я и тут же одёрнул себя.

Всё это я разглядел, когда мы причалили. Матрос спрыгнул с фалинем и привязал шлюпку. Потом помог нам выбраться, а сам отправился в ближайшую деревеньку, где собирался промочить горло в местном трактирчике. Ведь порядки на судне были самые, что ни на есть, строгие и трезвые. Пили только фруктовый сбитень и слабенький (практически безалкогольный) эль. Так что, он не хотел упускать такую возможность и намеривался отрываться до вечера, чтобы как раз отойти к завтрашнему утру.

– Смотри не очень там налегай, – предостерёг его магистр. – А то ведь, знаешь ли, свиные пятачки к утру не проходят.

Матрос только рассмеялся и ушёл. А мы поднялись по мраморной лестнице и направились среди цветочных кустов по усыпанной гравием дорожке. Кругом благоухали красные, розовые, сиреневые, жёлтые цветы, пёстрым ковром растущие на клумбах. В глубине зарослей виднелись беседки, а вдоль дорожки под развесистыми деревьями стояли скамеечки, и везде насколько хватало глаз и носа всё цвело и душисто пахло. Над цветами жужжали пчёлы, распевая медовую песню. По пути нам стали попадаться статуи прекрасных юношей с кудрявыми головами – практически обнажённые, если не считать листочков, ну сами знаете на каком месте.

Дорожка повернула направо, петляя среди садов и вскоре вывела нас ко дворцу, расположенному в верхней части берега. Он изгибался полумесяцем, повторяя очертания береговой линии.

Стеклянная дверь отворилась, и по ступенькам мимо цветочных вазонов в виде фламинго к нам сошла невысокая женщина средних лет, очень привлекательная, в эффектном ажурном платье. В тот момент меня особенно заинтересовала её высокая причёска – каштановые волосы были уложены на манер витой раковины и скреплены заколками в виде бабочек. А ещё я восхитился её платьем. Надо бы срисовать фасончик….

Так! Стоп! Куда это меня понесло?! Понятно куда – женская часть моей превращённой натуры вновь возобладала. Я постарался взять себя в руки. А Линк и женщина в этот время обнимались, обменивались поцелуйчиками и приветствиями.

– Линк! Милый! Ну здравствуй, давно тебя не видела.

– Здравствуй Таури, дорогая, рад тебя видеть!

– Где же ты пропадал, красавчик! – она отступила, и они стали разглядывать друг друга.

– Да так, были дела…

– Я получила стрелу сегодня утром и не ждала тебя так рано. Надолго к нам?

– К тебе Таури, к тебе..

– О Линк, ты всё такой же галантный…

Бяяяя!

– А это что за симпатичная молодая особа?

Наконец-то и на меня соизволили обратить внимание. Я поправил волосы.

– Это моя племянница.

– Да? Так что, говоришь, привело тебя сюда?

– А я не сказал?

– Так из-за неё ты здесь?

– Не совсем, – голос магистра стал масляно-сладким. – Я собирался к тебе, хотел повидать, а тут её родители. Сокрушались, что не смогли отослать дитя раньше. А девочка так хочет здесь учиться!

При этих словах девочка скривилась, но быстро опомнилась и сменила жуткую гримасу на кислую улыбку. А директриса изучающе посмотрела на меня.

– Так ты хочешь здесь учиться?

– Ну, да…

– Видишь ли, Линки, данные у неё конечно есть, но…

– Что?

– Учебный год уже начался, группы укомплектованы… Может быть на следующий год?

– Ну что ты! Посмотри на неё. Он так мечтала. Она летела к тебе на корабле как на крыльях.

– Да-а?! Как мило.

Линк отчаянно подмигивал мне обеими глазами, и, заскучавшая было девочка, закивала головой как сумасшедшая, улыбаясь при этом улыбкой буйной гориллы. Линк исподтишка показал мне кулак.

– Она просто очень устала, Таури.

Директриса с минуту подумала и вынесла вердикт:

– Ладно. Я её беру, если будет учиться прилежно. А ей предстоит много работать над собой, – и следующий её взгляд оценил меня более пристрастно.

– Спасибо тебе, дорогая. Можешь всегда на меня рассчитывать. А её родители заплатят тебе вдвое больше требуемой суммы.

– Линк! Взнос не обязателен. Это лишь формальность, добровольная помощь от родителей.

– Я настаиваю.

– Ну хорошо. Но возьму десять, как обычно, и не копией больше.

Ну и жучара этот Линк! Отдаст Таурите десять реалов, а остальные монеты, что дал ему Командор, положит себе в карман. Шустрый, однако.

– Идёмте, хватит стоять на крыльце. У нас сейчас обед. Представлю вас всем.

Линк галантно взял директрису под руку, украдкой обернулся и подмигнул мне через плечо. А я, снедаемый любопытством, мучимый сомнениями и удручённый своей женской внешностью, поплёлся за ними. Но походка у меня всё же улучшилась. Славно!

Вскоре мы дворцовыми коридорами, следуя мимо статуй, – на этот раз прекрасных полуобнаженных женщин, – пришли в столовую, где меня оценивали уже сотни пар любопытных женских глаз.

В просторной столовой, залитой ярким солнцем и, казалось, сплошь состоящей из окон, за тремя длинными столами сидели хорошенькие девушки в форменных платьях – студентки. Преподавательницы обедали за небольшими квадратными столиками. Я сразу разобрался, кто есть кто, поскольку преподавательницы отличались не только по возрасту и внешнему виду.

Студентки встали из-за длинных столов и поприветствовали директрису, а преподавательницы лишь дружно кивнули и уставились на Линка, с повышенным интересом. Все они были одеты одинаково – в клетчатые юбки и белые блузки, перехваченные брошами у ворота. И причёски у них тоже были одинаковыми – уложенные шишечкой на затылке.

Таурита представила им магистра, и пока он занимал женщин беседой, присев за столик, – аккурат за тот, где сидели самые миловидные преподавательницы, – обратилась к студенткам:

– Дорогие девочки! К нам прибыла новая ученица. Позже вы с нею познакомитесь, а пока я жду от вас дружелюбия и понимания. Помогите ей освоиться здесь и наверстать упущенное с начала года. Я знаю, что спальни уже укомплектованы. Может быть, кто-нибудь из вас согласится добровольно принять её в свою комнату? Спальни у вас просторные, а поставить четвёртую кровать для нас не проблема. Я обращаюсь к первокурсницам, разумеется.

Большая часть девочек вновь принялись за еду.

Последние слова директриса произнесла с нажимом, но, несмотря на это, многие тут же потупились, делая вид, что их больше всего интересует суп с фрикадельками. Таурита подождала с минуту, а потом сказала:

– Что ж. Тогда я выберу сама.

– Не нужно, госпожа директор! – Из-за стола первокурсниц поднялась девушка:

– Она может жить в нашей комнате, если захочет…

– Браво, дорогая. Ты показала пример…

Но я уже не слушал директрису, а во все глаза таращился на щедрую студентку. Она была такая… такая, что при взгляде на неё я забыл, что в настоящее время и сам – девушка…

Фея, совершенство, королева красоты! Даже мешковатое платье кремового цвета с оборочками и белым передником не скрывало изящества её точёной фигурки. А лицо! Она была так похожа на божественные изваяния, которые мы видели в коридорах дворца. Только волосы у неё были чёрными-чёрными и ниспадали шелковистым блестящим плащом, окутывая её плечи… А глаза! Я отсюда видел, что они похожи на драгоценные камни. Охо-хо… я с трудом перевёл дух. Ишь, размечтался.

Девушка отодвинула тарелку и, не обращая внимания на шиканье соседок по столу, сказала: