Текст книги "Сотая бусина (СИ)"

Автор книги: Елена Саринова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)

   – Да, все нормально, – буркнула куда-то себе под ноги. – Только очень спать хочется... и в баньку. А ты, наверняка, голодный... Пойдем... домой.

   – Значит, ты согласна?

   – С тем, что у тебя есть своя, точнее чужая тайна и твой долг обязывает тебя, свято ее охраняя, попутно охранять неизвестно от чего еще и нас?

   – В общем... да, – не очень уверенно согласился Ветран.

   – А знаешь, делай то, что считаешь нужным. И живи у нас столько, сколько посчитаешь нужным. Да, я согласна. А теперь мы можем идти домой?

   – Нет, подожди, – ухватил меня за руку мужчина и заставил вновь плюхнуться на нагретое сиденье. – Скажи, почему ты согласилась?

   – Во-первых, убери руку и больше не распускай... обе. Это, во-первых. А во вторых... Я тебе доверяю, а это сейчас главное. Ты доволен?

   – Анастэйс, что изменилось в твоем отношении ко мне за такое короткое время? – послушно разжав ладонь, развернулся Ветран уже всем корпусом.

   – А какая тебе разница? Меня ведь теперь все устраивает.

   – Честно говоря, большая.

   – Большая? Ну, ты и наглец! Сам, значит, слова лишнего из себя не выдавит, а другие перед ним должны наизнанку выворачиваться... честно говоря?

   – Наизнанку совсем не обязательно. Достаточно простого ответа на мой вопрос.

   Простого ответа на его вопрос?.. А как мне объяснить этому упрямцу, что, после сегодняшнего представления со слепенем, я более чем уверена – одному ему с неизвестным магом не справиться? Как дать ему понять, что, по моему мнению, скорее не мы, а он сам нуждается сейчас в догляде?.. Честно говоря, не знаю:

   – Ветран, я просто думала-думала и передумала. Ответ достаточно простой?

   – Вполне, – вкрадчиво отметил мужчина. – Только... ты можешь мне прямо сейчас и здесь пообещать, что не будешь применять против меня никаких заклятий и поить меня своими зельями?

   – Это еще зачем? – не менее подозрительно поинтересовалась я.

   – Да затем, что я бы на твоем месте поступил точно также, Анастэйс. Если бы считал тебя лишь помехой. Я бы постарался всегда держать тебя в своем поле зрения и в нужные моменты просто выводил бы из строя, чтоб не мешала настоящим профессионалам делать свое дело... Разве я не прав?

   – Да, конечно, ты прав, Ветран! – с досадой на себя, и удивлением такой мужской прозорливости, подскочила я со скамейки. – Но, только не уверяй меня, что ты у нас – всемогущий победитель коварных магов. А откуда тогда твоя недавняя рана, если это на самом деле так? Искра от костра отлетела?

   – Анастэйс, – обхватив голову руками, застонал Ветран. – Это же... абсурд какой-то получается. Тебе так не кажется?

   – Был бы здесь Зигмунд, он бы обязательно тебе объяснил, что абсурд, это нелепость, бессмыслица и еще что-то заумное, – с тоской посмотрела я на темнеющий за огородами предрассветный лес. – А мне так кажется, это просто тупик, в который мы сами себя загнали. И я не знаю, Ветран, из него выхода. Точнее, их получается два. И каждый из нас, видимо, будет искать свой отдельно... Хорошо. Я тебе обещаю, что не буду специально выводить тебя из строя. Сейчас-то ты идешь? – черкнула я в воздухе подвальную арку и выжидающе оглянулась на мужчину...

   Дом встретил нас отмеряемой тетушкиными ходиками тишиной и... удивленными физиономиями играющих в карты Зени и Груши. Ну, прохиндеи! Привыкли 'резаться' в тихушку по ночам, чтоб меня не разбудить. Вот и сейчас торчат на диване, как мыши за банной печкой – прислушиваются. А может и правда, меня ждут. Семья ж, какая ни есть... А, может и нас обоих... ждут.

   – Ой, хозяйка! – заполошно подскочила домовиха с дивана. – А я на стол давно накрыла. Есть буде...те?

   – Будет, Груша. Ветран будет. Ты уж поухаживай, пожалуйста, а я – за халатом и в баню, – под настороженным зениным взглядом, направилась я через весь зал к лестнице и даже успела ухватиться рукой за перила.

   – Постой!.. – остановил меня громкий окрик Ветрана. – Я так думаю, продолжать и дальше скрывать от вас свою историю и бессмысленно и чревато... Многим чревато, а я этого совсем не хочу. Потому что всему есть своя предельная цена... Анастэйс, Зигмунд... Груша, вы готовы меня выслушать?

  Два чувства схлестнулись во мне в один большой ком – порыв зажать свои уши и убежать отсюда подальше и огромное желание окунуться, как в омут, в запретный мир этого человека. Наконец, победил благоразумный и веский довод, перерубивший все мои сомнения – иначе нам не победить. Ни за что не победить. Видимо, это же самое дошло и до Ветрана.

   – Говори, – отцепила я побелевшие пальцы от перил и предусмотрительно села на ступеньку.

   – Ну, раз уж ты решил. Хотя, мне бы вполне хватило и благородного слова, пусть даже и не музейного работника, которого я принял, как родственную... Ой-й-й! Грундильда, больно же!.. Я слушаю, – выдернул умник хвост из под башмачка домовихи и демонстративно от нее отвернулся.

   – Мы слушаем, – гордо тряхнула Груша своей синей шевелюрой.

  Пытаясь соблюсти всю серьезность момента, Ветран спрятал улыбку в зажатый кулак и, прокашлявшись, решительно поднял на меня глаза:

   – Я и в правду никакого отношения к музею, да еще столичному не имею, хотя в свое время получил хорошее историческое образование. Правда, не в Ладмении, а совсем в другой стране. А здесь я – по тайному поручению своего родного монастыря Крылатой башни.

   – Что?! – вцепилась я обеими руками в балясину. – Так ты... монах?

   – Нет. Я – воин-инок(9), воспитанный и обученный православными монахами. В нашем монастыре для таких как я, с третьим глазом, открыта школа.

   – А сюда ты на своей крылатой башне прилетел? Где она сейчас? – невольно зыркнула я за темное окно.

   – На башне? – удивленно вскинул брови мужчина. – Нет, Анастэйс. Сюда я добрался на лошади. Лишь через границы – в общем обозе с нашими барышниками.

   – А через какие границы, позволь узнать? – прищурив свои лунные глаза, пропел Зигмунд. – Монастырь Крылатой башни, насколько я знаю, находится на территории...

   – Бередни... Я из Бередни, Зигмунд. Из самого ее сердца, которым называют нашу реку Петлю. Именно на одном из ее островов и стоит наш монастырь.

   – Мать моя, Ибельмания... – сначала привстала, а потом с разворота хлопнулась я на ступеньку. – Час от часу не легче: воин духа... из Крылатой башни, да еще и из Бередни, где на кострах сжигают ведьм и колдунов. Вот это я понимаю, правда... Так вот зачем тебе нужен серебряный меч против нечисти? Ведь для таких, как ты вся она – пакость, недостойная жизни. А маги... – вскинула я ошеломленные глаза на застывшего мужчину. – Я для тебя богомерзкая гидра?.. Что ты молчишь, воин духа?

   – Анастэйс, мы с тобой действительно из разных миров и нас воспитывали по совершенно разным законам. В моем мире нечисть истребляется. В твоем с ней договариваются и даже... дружат, – тоскливо глянул он на прижавшую уши домовиху. – В моем мире магов не любят, а твой создан для таких, как ты. Правда, что касается сожжения на кострах, то последний такой случай был сто одиннадцать лет назад и зафиксирован, как самосуд... – на время замолчал Ветран, будто собираясь с мыслями. – Мой наставник говорил, что, если ты потерялся и не можешь сам здраво принять решение, то обопрись в своих сомнениях на того, кому всецело доверяешь и посмотри, как поступит он. Я тебе всецело доверяю, Анастэйс. Всем вам. Ведь вы могли бы уже множество раз сотворить со мной зло или дать мне самому сгинуть по собственной глупости, но даже не помыслили об этом. И могли бы без моего на то согласия все обо мне узнать, но, ты, Анастэйс если и решилась бы на такое, так только, для того, чтобы меня же и спасти... Хотя, мне здесь, действительно, не легко. Почти все вокруг претит тому, чему меня учили много лет. Этого я не буду от вас скрывать...

   – Был такой мудрец, твой, Стася земляк, но жил гораздо раньше. И вот он однажды сказал: 'Легче ненавидеть тысячи врагов, чем полюбить одного из них'. Это было как раз после того, как он, сразу по окончанию войны, привез из Джингара в Тайриль жену-арабку и был за этот поступок осужден обществом.

   – Мудрое изречение, – невесело усмехнувшись, опустил глаза Ветран. – Теперь о том, почему я здесь... Анастэйс, я могу продолжать?

   – Да... – глубоко вдохнула я, тоже мудро рассудив, что самое страшное и важное я уже услышала.

   – Полгода назад умер мой учитель и личный наставник. Он был уже в преклонных летах и дни свои закончил в собственной постели, но за совершенные при жизни деяния после смерти был причислен к лику святых. Тело его, как и положено в таких случаях предали огню, а урну с прахом замуровали во внутренней стене монастыря со всеми почестями. А через некоторое время в самом монастыре стали происходить странные, по началу, а потом и трагические события... – вдруг, замолчал Ветран, прижав свои пальцы к вискам, и я заметила, как они дрожат. – У меня до сих пор в голове не укладывается, как такое вообще могло свершиться. Меня в самом начале всей этой... истории не было там. Я с двумя своими собратьями был на востоке страны, а когда вернулся, то вначале не поверил... Ведь он был мне, как отец. Мы все его уважали и почитали за святого и без этой канонизации. Поверьте, – обвел нас мужчина тяжелым взглядом. – он никогда и никого не убивал без надежды на мирный исход. По нему даже бродницы(10) рыдали, пока горел погребальный костер. А тут... На сороковой день после смерти дух его явился к нашему настоятелю прямо в келью и стал требовать с него свои четки.

   – Четки? – заинтересованно дернул ушами Зеня. – Дух стал требовать свои четки?

   – Да, – покачал головой мужчина. – Четки из черного агата, состоящие из ста бусин. Они всегда были при моем наставнике. Он читал по ним свои молитвы не по разу на дню, но, как потом уверял наместник(11), пожелания о захоронении вместе с прахом еще и четок, в своем завещании у моего наставника не было. Так что четки его хранились в специальном месте, куда был открыт доступ всей братии... На следующее утро первым делом проверили то самое место, но к ужасу своему увидели, что четок там нет. Они исчезли. Стали выяснять обстоятельства и в скором времени раскрылось, что ко всему прочему часть бусин оказалась распроданной подкеларем(12) странствующим паломникам. Это – был самый вопиющий факт за всю историю монастыря. Виновного тут же наказали, дух больше за своим имуществом не являлся, и монастырская жизнь покатилась по своей прежней колее... Пока одного из монахов не нашли повешенным на собственном поясе. Опять началось расследование. Власти, конечно, привлекать к внутренним монастырским делам не стали. Эта традиция – не выносить сор из дома, сильна везде, но старались на совесть и вскоре выяснили, что одна из проданных бусин досталась и повешенному. Еще при его жизни, конечно. А вот после смерти ее тоже не нашли. Дальше – больше. Аналогичные случаи наложения на себя рук, причем духовными лицами, произошли еще трижды. И по показаниям 'продавца' бусин, все эти паломники были его покупателями. А потом к нам пришел чудом выживший. Точнее, не пришел, а в панике переплыл Петлю и стал ломиться в монастырские ворота. Вот тут то и открылась страшная правда про моего наставника... – снова замолчал Ветран.

   – А сколько всего бусин ваш делец распродал? – тихо уточнил Зигмунд.

   – По его утверждению – девять, – так же тихо ответил мужчина.

   – Девять... А покончивших свою жизнь, вместе с выжившим?

   – Девять, Зигмунд, – глухо констатировал Ветран. – Последним был ваш местный батюшка, отец Аполлинарий.

   – А это значит, что последняя бусина у нас? – на всякий случай уточнила я.

   – Да... Так оно и получается – последняя бусина. И если раньше мы просто шли по следам его преступлений, не имея возможности защитить этих несчастных, то сейчас я подобного допустить не могу. Потому что сейчас я, к тому же, знаю то, чего раньше не знал, и что стоило жизни моему собрату.

   – Так ты не один прибыл в Ладмению? – спросил удивленно умник.

   – Нет, нас было двое... А, вот уже одиннадцать дней, как я его схоронил... в голом поле, недалеко от Медянска, – нахмурился Ветран и с силой сжал кулаки. – Оружие я закопал вместе с ним, а вещи... Второй мешок, тот, что вы нашли в овраге – его.

   – Ветран, что ты узнал про своего наставника? – как можно мягче спросила я.

   – То, что он действует не один, а с сообщником.

   – Магом?

   – Да, Анастэйс. Магом. И этот маг сейчас в Мэзонруже. Вот поэтому я и таскался за тобой хвостом и караулил ваш дом под забором, – скривился мужчина в улыбке. – Хотя, судя по их традиции, до следующего полнолуния активных действий не будет, сегодняшнее – не в счет.

   – Полнолуния? – сосредоточенно прищурилась я. – Так ты свою рану получил как раз в последнюю ночь июльского полнолуния... Ветран, как это произошло?

   – Ты ведь и сама, наверняка знаешь... После смерти вашего священника я следил за магом, а он – за тобой. Так мы оба узнали, где вы живете. Ты ведь тогда почувствовала его взгляд, у дома отца Аполлинария? Я видел. А потом я просто стал ждать. Недалеко отсюда – у ручья... Сначала появился призрак... Он попытался меня отвлечь, как и в первый раз при нашей первой с ним личной встрече. Призрак тогда выманил меня из засады, а мой напарник оказался не готов к нападению его сообщника. Однако перед смертью он успел мне про него сказать. Поэтому во второй раз я уже с места не сдвинулся. А потом на дорогу вышел он... И мне так показалось, я его тоже ранил, когда запустил серебряным стилетом прямо сквозь призрака. По крайней мере, они оба тут же исчезли и не появлялись до самого рассвета.

   – А я тебе говорила, хозяйка, что собаки в ту ночь выли от страха, – притулилась со мной рядом на ступеньке Груша. – Я это чувствовала.

   – Чувствовала она... – рассеянно провела я рукой домовихе по волосам. – Ты говоришь, что следил за магом. А как ты понял, что это именно он?

   – Понимаешь, я накануне по дипломатической почте в Медянске получил письмо с единственной за всю эту историю наводкой на возможную жертву. Дело в том, что как раз вашего отца Аполлинария наш подкеларь знал и раньше, но признался в этом, к сожалению, слишком поздно. Поэтому я и не успел. Но, вот того, кто на рассвете дом священника покидал, увидел и запомнил. А потом в толпе опознал.

   – Странно, что мы с Гелией его не разглядели... Хотя, он мог и скрыть свою магическую природу. Мы это можем... Так ты видел его в лицо? – вскинула я глаза на внимательно наблюдающего за мной мужчину.

   – Да, Анастэйс, но лицо и одежда у него тогда были уже... другими. Я опознал его по обуви.

   – Лицо было другим... Видимо, нацепил личину(13). Или, что вероятнее всего, переоделся и просто наклеил бороду, чтобы не светиться у нас с алантом под носом. У него борода была?

   – Была, – не смог сдержать улыбки Ветран. – И борода и усы... Погоди, так твоя знакомая, Гелия – алант? – дошло, вдруг, до воина духа.

   – Ага. А ты что, никогда до этого алантов не видел?

   – Не-ет. По крайней мере, они мне алантами не представлялись. А вообще, про моего наставника говорили, что он был наполовину алант. Не знаю, правда то или нет, но тайны из этого никогда не делали.

   – Еще бы, – по-ученому, цинично усмехнулся Зигмунд. – Если брать в расчет то, что Бередню основали алант и его супруга.

   – Государь Грэгор? Святой Грэгор? – распахнул глаза мужчина. – Он был... алантом? Не может этого быть.

   – Это почему же 'не может'? – даже оскорбился кот. – Да у вас до сих пор в северных горах существует закрытый алантский клан, который вы называете 'культом Ледяного ириса'. А ты знаешь, что символом алантов является цветок ириса?.. Нет?.. Тогда скажи мне, откуда родом был твой наставник?

   – Из северных предгорий, – потрясенно выдохнул мужчина и я поняла, что общение с нашей разношерстной компанией точно не пойдет на пользу его религиозным устоям.

   – Та-ак... – громко привлекла я к себе внимание участников экскурса в историю. – Теперь мне тем более вся эта тема с четками, Ветран, кажется странной. Во-первых, зачем призраку, да еще святому, да еще при жизни наполовину аланту, четки? Это, во-первых. А во-вторых, зачем ему сообщник? Насколько я знаю, призраки – одиночки по своей природе. К тому же эта привязка к полнолуниям. Призраки могут быть привязаны к месту, событию, вещи, личности, но чтобы к лунным фазам да еще в разных местах континента... – скептически скривилась я. – Не знаю... Что думаешь, Зеня?

   – А что я думаю? – повел ушами умник. – В магии я не силен. В ней ты у нас специалист. А вот что касается исторических фактов... – ушел он на несколько секунд в свой информационный транс. – ... Были случаи. Последний – не так давно.

   – Случаи чего? – подался вперед Ветран.

   – Работы в паре призрака и человека. Первый за помощь пообещал второму показать место с зарытым кладом. А второй за этот клад вытащил из защищенного от нечисти дома убийцу первого.

   – Все ясно, – пытаясь осмыслить услышанное, кивнула я. – Значит, такое вполне возможно, если есть обоюдный интерес... Ветран, а они с самого начала в паре работали?

   – Не знаю, – тоже, видимо, вынырнув из собственных дум, протянул мужчина. – Но, единственный выживший говорил, что перед ним висел светящийся серый сгусток, напоминающий монаха в плаще с надвинутым капюшоном. Больше он никого не видел.

   – Я думаю, что если бы их и тогда было двое, то этот паломник живым уйти не смог, – глубокомысленно выдал Зеня.

   – Ну, хорошо, – мотнула головой я. – На эту тему можно рассуждать долго. Все равно – сплошной туман. А вот что касается четок и полнолуния... Здесь какие предположения?

   – Насчет четок?.. Когда мой упокойный наставник явился к настоятелю монастыря, то потребовал вернуть свои четки для того, чтобы ими больше никто не смог воспользоваться. Так он сказал.

   – Воспользоваться чужими четками? – уточнила я. – Не знаю, как с теми, которыми пользуетесь вы, а вот у мага они, если и есть, то у каждого свои. Потому что для другого их энергия может быть разрушительной или, наоборот, заключать в себе огромную силу, с которой справится не каждый.

   – Ну да, – покачал головой Ветран. – Мы даже в руки чужие бусины не берем. Правда, совсем по другой причине.

   – Боитесь осквернить? – ехидно заметил кот.

   – Почти, – совершенно искренне улыбнулся воин духа. – Ведь четки – это часть твоей души, к которой нельзя прикасаться чужими руками да еще без спроса. И носить их напоказ тоже нельзя. По этой же причине.

   – Четки – часть души? – думая о своем, уточнила я. – Значит, они и после смерти их хозяина сохраняют в себе эту часть?

   – Наверное, – пожал плечами мужчина.

   – Так зачем же призраку часть его собственной души?.. Ничего не понимаю...

   – Он, если верить Ветрану у нас вообще не призрак, – едва сдерживая ухмылку, изрек Зеня.

   – А кто? – в голос выдали мы все трое.

   – Святой дух... Ну, его же канонизировали, – в ожидании реакции на удачную шутку, воззрился на нас кот, но тут же столкнулся с хмурым взглядом Ветрана. – Ну, извини... А как твоего наставника звали?

   – Почему, 'звали'? – буркнул в ответ мужчина. – Его и сейчас так зовут. И к стене с урной приходят и молятся у нее. Вот поэтому мое поручение и считается тайным. Раз задета честь Святого и самого монастыря.

   – Я понял, Ветран. Я, хоть и выражаюсь иногда не очень корректно, особенно в том, что касается религии, ты же знаешь, – со значением добавил умник. – Но, в вопросах внутренней политики ориентируюсь превосходно. Так как его... зовут?

   – Святой Хвостокрут, – тихо произнес воин духа.

   – Как, как? – пропищала, совершенно наивная в этих же вопросах домовиха.

   – Его зовут Святой Хвостокрут. Правда, у него есть и другое имя, настоящее – православное, но оно как-то в народе не прижилось и рождало много вариаций... Наверное, из-за сложности произношения. Поэтому Хвостокрут, оказалось куда живучее.

   – А, настоящее его имя? – осторожно поинтересовался Зигмунд.

   – Ербджениуфактус, – без запинки выдал Ветран. – Я два года упражнялся, прежде чем научиться говорить правильно. А вообще у него даже тетрадка была, куда он все варианты записывал, – неожиданно расплылся воин духа, а потом, вдруг, помрачнел. – ...Как бы там ни было, я доведу начатое до конца... Скажите, после всего того, что я вам рассказал, как ВЫ теперь поступите? Мне это надо знать.

   – Ты сам скажи, ты когда-нибудь убивал... домовых? – неожиданно произнесла Груша.

   – Домовых? – вскинул брови мужчина. – Нет. У моей матушки за печкой живет домовой. Она его поит молоком и даже разговаривает с ним. Правда, не дружит.

   – А-а, это нормально, – вздохнула кроха, как мне показалось, с облегчением и выжидающе глянула на меня, а я, в свою очередь, на Зигмунда.

   – А как ты относишься к... – внезапно замолчал тот, а потом оскалил пасть. – Да, ладно. В карты со мной ты теперь уж точно играть не сядешь. Вам ведь ваша религия запрещает.

   – Ну, тогда, – пришлось подводить итог мне. – все обсуждения дальнейших планов давайте продолжим на свежие головы? Груша, ты, как и договаривались, корми гостя, а я – в баньку. А потом всем спать... Хоть немножко, – страдальчески скривилась я, глядя в мутное рассветное окно... И услышала сбоку от себя глубокий выдох Ветрана...

   В остывшей баньке было серо и неуютно и спустя какое-то время я с удивлением обнаружила себя за тем, что сижу на лавке и бессмысленно глядя в оконце, вожу рукой по воде в ушате... А ведь еще даже к мытью не приступала. Никуда не годится такой настрой. Пришлось весь ушат вылить себе на голову. Получилось достойно и успевшая остыть вода, взбодрила на совесть. Дальше дело пошло быстрее, но уже у задней двери дома я вновь затормозила, однако, по другой причине – не хотелось никого разбудить своим бодрым возвращением. Но, и здесь вышло удивление – Ветран, в отличие от сопящего на диване Зени, совсем не спал, а стоял у окна верхнего этажа, выходящего в сад:

   – С легким паром, – повернул он ко мне свое сосредоточенное лицо.

   – Спасибо, – сначала хотела я промахнуть мимо, но потом передумала. – Ты почему не спишь?

   – Тебя жду, – просто ответил Ветран. – Я в последнее время везде опаздываю, а тут решил сам дождаться.

   – А-а-а... А у таверны где тебя носило? – подошла я к окну и встала рядом.

   – У таверны? За нашим магом... носило. Он меня своим взглядом оттуда выманил. Ну, я и понесся за ним, как пастух за коровой с колокольчиком, – криво усмехнулся мужчина. – Только потом понял, что это обманка, чтобы меня отвлечь. Да-а... А ведь ты права, Анастэйс. Мне здесь многое не знакомо.

   – Я этого не говорила... – уперлась я лбом в раму. – Мне самой в боевой магии многое не знакомо, а еще больше я знаю лишь в теории. Что же касается твоего наставника... Ты знаешь, я держала эту бусину в руках и если в ней действительно, осталась часть его души, то тогда душа эта была чистой и светлой, как та сила, что в этой бусине светится. И мне не верится, что, при жизни обладая такой энергией, он после смерти смог резко измениться в худшую сторону.

   – Мне тоже в это долго не верилось. А потом я увидел его сам.

   – Что ты увидел? – повернула я голову к Ветрану.

   – Мужчину в монашеском плаще с надвинутым на лицо капюшоном. Но, он говорил со мной, как мой бывший наставник – тем же голосом и словами... Вот это я и увидел.

   – Мы очень часто видим то, во что нам проще поверить или, в чем нас уже убедили. А надо видеть душой. Вот ты мне поверил душой, так?

   – Да, – посмотрел на меня мужчина.

   – И я тоже, после всего того, что о тебе узнала... Сначала, конечно... растерялась, но потом постаралась не думать о тебе, как о части чего-то чуждого и далекого, а думать, как о единственном, отдельно от твоей башни и твоей работы. И... тогда я тебе поверила.

   – Анастэйс... – протянул он, вдруг, руку к моему лицу, а потом с улыбкой ее опустил. – Я помню – к тебе прикасаться нельзя... Ты знаешь, ты для меня стала воплощением всего этого запретного мира. А твой дом, он вообще как весь этот мир.

   – Еще бы, – смущенно усмехнулась я. – Так оно и есть. Здесь живет домашний дух – представитель нечисти в самом лучшем ее варианте, кот, считающий себя философом и ученым ...

   – ... и маг, замечательная, умная и... очень красивая, вокруг которой весь этот мир вращается.

   – Ну да. Полностью с тобой согласна, особенно, там, где про мою красоту, – иронично скривилась я и взмахнула своей синей челкой. – А кто у нас ты?.. А ты у нас представитель человеческой расы, а еще... религиозный символ получаешься... А ведь точно, Ветран, – хлопнула я мужчину по плечу. – Целая модель мира в отдельно взятом деревенском доме.

   – Где каждому есть место, – продолжил за меня воин духа. – Я и это помню.

   – Ага... Какая хорошая у тебя память...

   – Анастэйс, как-то это сейчас странно прозвучало?..

  Еще бы не странно. О некоторых моих запретах мог бы и забыть. Но, не говорить же об этом напрямую? Я же умная.

   – А, знаешь, что?

   – Что? – склонил голову набок мужчина.

   – Иди-ка ты спать...

  ________________________________________

  1 – Место с самым быстрым в потоке течением.

  2 – На магическом сленге – сверхчутье, проявляющееся у обычного человека.

  3 – Проезжающих мимо, не местных.

  4 – Фольклорный персонаж, пернатый символ удачи, обладающий тремя парами крыльев, что значительно затрудняет процесс ее отлова.

  5 – Трехстворчатое зеркало.

  6 – Клеймо, которым помечают племенных быков – осемянителей.

  7 – 'Карусель' – сложная акробатическая фигура из пяти человек.

  8 – Зомбированный при жизни объект, полностью лишенный воли и контролируемый 'хозяином' через органы зрения и слуха. Может быть, как представителем разумной расы, так и животным.

  9 – Воин, в числе подобных, живущий на территории монастыря, не давший обетов, но имеющий право носить часть монашеских одеяний.

  10 – Береговой дух женского пола, якобы показывающий людям место брода. Хотя по некоторым свидетельствам, может сделать и наоборот, если человек ему не понравится.

  11 – Заместитель настоятеля, занимающийся благоустройством жизни как братии, так и самого монастыря.

  12 – Помощник монаха, заведующего монастырским хозяйством.

  13 – Сленговое обозначение заклятия изменения внешности.