Текст книги "Змей подколодный"

Автор книги: Елена Никольская

Соавторы: Егор Никольский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 39 страниц)

– Ну прости меня, – глухо сказал окаянный змей. – Я… не хотел так.

Он поднял голову: похожий, и впрямь похожий на Лёшу Гаранина – насколько может походить взрослый мужчина на себя мальчика.

Маленького мальчика, который стоит, раскинув руки, у «Детского мира». Зима, и на мальчике яркие-яркие красные варежки. Мальчик смотрит вверх, на деревья, дома и небо, на свой город, самый лучший в мире, а мир мальчика очень большой. «Когда я вырасту, – говорит мальчик, – я куплю этот город! Я его весь куплю себе! Но ты не бойся, Дрейчик, я с тобой обязательно поделюсь», – обещает мальчик, мальчик в красных варежках, ещё не директор, ещё не маг, ещё…

"Не купил, – подумал гость. – Не купил – хотя мог бы, наверное. Сотворил заново, демиург местечковый… Но поделился. Уж как сумел…"

– Я виноват, – сказал демиург, глядя гостю в глаза. – Я идиот… ну, прости, пожалуйста…

Нос у него был уже реанимированный, вполне готовый к следующему перелому. Ноздри – в точности Ольгины… Гость втянул в себя воздух и спихнул змеев локоть с колена.

– Сонет номер сто семнадцать, – сказал он сквозь зубы. – "И вся моя вина покажет, как любовь твоя верна"[42]42
  В. Шекспир.


[Закрыть]. Ты, господин директор, прямо как баба, которую в койке застали… Отвернись, а? Не искушай…

– Ты не поверишь, но морду мне нынче били дважды, – сказал господин директор. – Это зачтётся?

– Демуров, – сказал гость.

– Точно.

– Славно! – с чувством сказал гость. – А с ним как? Проблем не будет?

– Ни с кем не будет…

– Верю. Я бы на месте твоих коллег тоже молчал в тряпочку…

– А на своём? – спросил хозяин, и ответить тут было нечего.

– Да пошёл ты… – бессильно сказал гость. – Шантажист, мать т-твою… И учти – класть я хотел на твои просьбы! Девчонку жалко. Она и так – после твоих вывертов… Ты представляешь хоть, что она о тебе думает?! Ты себя на её место поставь. Когда знаешь, что в любую минуту подохнуть можешь! Это ж какой сукой надо быть – такое придумать! Сука ты, господин Айзенштайн…

– Зато девчонка у меня крутая, – вздохнул хозяин.

– Подымайся уже, крутой… Наливай вон! За свою девчонку…

Сучий колдун присел на краешек стола, и в руках у него образовалась бутылка водки: излюбленная гимназистами "Пшеничная". Налил всклень; выпили, не закусив, и выпили ещё раз.

– Дрейчик, – сказал хозяин. – Ты уж не сочти за праздное любопытство… А что, собственно, случилось ночью, не пояснишь? Не соображу я никак, откуда ты узнал. Не Фарид же тебе доложился…

Гость поставил рюмку и склонил набок голову.

– Экий вы у нас… невнимательный, господин колдун, – сказал он, и хозяин развёл руками. – На такой должности, серьёзный дядя, а поди ж ты…

Гость встал, внимательно осмотрелся, а осмотревшись, подтащил серьёзного дядю за рукав к камину. Слуга, спокойно допивавший чай, замер и уставился на гостя – в его случае любопытство и впрямь было праздным, но терзало ничуть не меньше, чем хозяина. Хозяин же, опешивший от странного поведения гостя, покорно встал на указанное место и вскинул брови.

– А теперь скажи мне, скотина ты беспардонная, – заявил гость и наставил на хозяина палец. – Как у тебя совести хватило всю эту хрень мне на голову вывалить?!

– Я извинился, – сказал хозяин, глядя на гостя с тревогой. – Я готов повторить… Ты что, Дрейчик?..

– Я – что? – переспросил гость, наставив палец на себя, и опять сощурился. – Ты к зеркалу давно ходил, сволочь? Нет, какая сволочь! Да тебе башку срубить мало – за одно шоу в салоне! – рявкнул он и цапнул себя за пояс. – Шляпница, мля! Ублюдок!!

На сей раз слуга с места не тронулся – только поперхнулся чаем, а сучий колдун, проследив за показательным извлечением меча, нырнул под взметнувшийся луч и аккуратно вывернул лучшему другу запястье.

– Замри, – мирно сказал гость, и хозяин замер, но держал крепко. – Спокойно, Лёш. Вниз посмотри.

– Куда?..

– На пол. Тени видишь?

– Ц-цеш-смей… – выдохнул крутой маг. – Ах ты…

Место для показательной драки было выбрано с умом: посторонние тени на полу отсутствовали. Только человеческие – и прелюбопытные!

Не обращая никакого внимания на верхнюю жизнь и забыв соответствовать оригиналам, на полу игрались двое мальчиков. Сидели на корточках, занятые общим делом – то ли ножички кидали, то ли расчерчивали паркет для морского боя… не понять.

– Чертовщина какая… – прошептал крутой маг, присаживаясь рядом с тенями, и один из мальчиков помахал ему рукой.

– Вот это я и увидел, – сказал гость. – На дуэли. Скумекал только не сразу…

– Вон что! – сказал хозяин с восхищением.

– Очень… символично, – сказал гость, устраивая меч за поясом. – Дерись, мля, не дерись…

– Меч убрал, да? – с восхищением спросил хозяин, не отрывая от теней взгляда. Тени неспешно принимали обычный вид. – Ках ц-цеш!.. Давай ещё разок, а? Я вот свой возьму! Фл… гм… Куда ж я его сунул-то?..

– Хорошенького понемножку, – сказал гость, возвращаясь на диван. Выступление изрядно его утомило. – Ты ж теперь драться не будешь. Эксперименты будешь проводить. Спорим, не появятся?

– Нет, погоди… Так я-то и на дуэли не то чтоб дрался!

– Я-то дрался, – указал гость и потянулся за коньяком. Коньяк был выше всяческих похвал: век бы пил! – Видимо, требуется серьёзное намерение. Врубаешься?

Хозяин отобрал у него бутылку и взмахнул ей.

– Ты сам-то врубаешься?! Ты же ни грана не смыслишь!.. – возгласил он, размахивая уже обеими руками, и гость порадовался, что не успел вытащить пробку.

– Угомонись уже! Что тут смыслить? Старая дружба не ржавеет… Дай-ка сюда.

– Тебе, недоучке, и объяснить-то никак! – посетовал крутой маг, наливая гостю коньяк. – А схема-то! Схема какова!.. Вот я Фариду расскажу! – заявил он и налил себе водки. – Показать бы!.. Ничего, я тебя тоже – врасплох! – пообещал он и выпил залпом. – Ты у меня пофехтуешь!..

В этот самый момент в незашторенное окно бросили камень.

Камень пролетел к столу и плюхнулся в вазочку с салатом, а оконное стекло со страшным грохотом выпало в сад. Гость вскочил и всмотрелся – но ни черта не увидел. Сумерки, после яркого каминного огня – почти ночь. А вот на лицо сучьего колдуна лучше было и не смотреть.

– У нас гости, – процедил сучий колдун. – С-сопляк… Убью.

Он сорвался с места и прыжком перемахнул подоконник. Хрустнуло под ботинками стекло.

– Привет, папочка, – сказал в саду девичий голос.

"Сбросим цепи и хвосты", – подумал гость в полном ужасе и побежал к окну.

На улице было не так уж темно. Отлично всё видно, и, оценив обстановку, гость просто челюсть отвесил. Чего там – крутые маги. У нас в гимназии и других профессионалов навалом. Долбаных Шерлоков Холмсов, к примеру…

Слуга, выметнувшийся в сад самым первым, висел на уровне второго этажа и проклинал сентиментальность старого дома.

Вот вам и реванш, господа маги.

Да только, прощеньица просим, не ваш.

2

– Мой комиссар.

– Господин директор.

А дальше по тексту: "Игра закончена, гражданин подследственный! Задержаны тёпленьким, без личины – расслабились? Извольте-ка – руки за голову, молнии в землю… и не дёргаться! Стоять смирно, я сказал! В наручники его, сержант! Господа клиенты, к вашим услугам: Никита Делик, агентство "Демоны сыска". Оплату будьте любезны произвести вот по этому счёту – да-да, благотворительный фонд… Советую отвернуться, подследственный! Из моих глаз вам улыбается само правосудие! И не надейтесь взять меня на испуг! Сыщики – народ стреляный. Что делать – издержки профессии! В цепях я уже повисел, если помните, Блюдце беспредельное пережил без потерь, а шайку чёрных магов покинул в большом плюсе. После эдакого экстрима оказаться нос к носу с преступником – что пальчик уколоть!"

Но сержант бы всё-таки не помешал.

Подумав о сержанте, стреляный сыщик осознал, что произнести обвинительную речь он не в силах.

Ночь задержалась, и луна недоумённо оглядывалась в её поисках. Сумерки сгущались – но медленно-медленно. До полной и беспросветной темноты театральную паузу не затянуть. Конечно, в темноте пропадёт даром снисходительная усмешка, ну и чёрт бы с ней, если честно.

Преступник, впрочем, никуда не торопился. И вёл себя, в общем, прилично. Молний не метал, проклятий не выкрикивал – стоял себе, сунув руки в карманы брюк, и взирал на сыщика вполне равнодушно. Словно на деревце какое.

Равнодушие это было неуместным настолько, что заслуженный пьедестал под сыщиком сгинул без следа. Луна, знаете, зелёная… сосны-монстры тянут сквозь ограду лапы-крючья… а в доме – уж будьте уверены! – печка с громадным котлом…

Сыщик переступил с ноги на ногу и растянул снисходительную усмешку пошире. Смертельно хотелось потупиться, затеребить пуговицу на куртке и промямлить что-нибудь вроде "Мы тут случайно проходили". Так что вы хотите – ведьма вон растерялась! Преступник на неё и внимания почти не обратил – учтиво поздоровался и быстренько обошёл.

Благодаря его манёвру Ольгу сыщик теперь не видел, а вот Андрея видел отлично. Боковым зрением, но это сыщикам без разницы.

Андрею следовало сидеть в гимназии и до утра никуда не двигаться – да и утром двинуться не дальше Демурова. Не самому же искать не пойми где пресловутый железный замок! Но Андрей был здесь. Сидел на подоконнике, натягивая ботинки, и в услугах полиции явно не нуждался. Белке в брюхо весь расклад!..

– Лёха! – позвал Андрей. – Пригласил бы уже гостей в дом. Там вон жаркое стынет…

– Спасибо, Андрюша, – высоким голосом сказала Ольга. – Я не голодна.

– Не заводись, – попросил Андрей и с заметным трудом слез с подоконника. – Ты сюда тоже не в моей компании явилась.

– Меня на машинке привезли, – пояснила Ольга. – Извините, если некстати! Папочка мне, кажется, не рад!

– Он, знаешь ли, никому тут не рад, – сказал Андрей. – А куда деваться! Хэппи-энд, мля!

И на сад пала тьма.

Полная тьма – и тьма беспросветная, хотя сумерки она и на квант не изменила.

– Мой комиссар, – повторил источник тьмы и шагнул к своему визави.

Благо ещё, что служебный долг призвал в сад опытных магов с отменной реакцией! Никита даже попятиться не успел. Между ним и неминуемым кошмаром обрушилось, проехавшись спиной по носу, препятствие, и сыщик, напрочь утративший профессиональную выдержку, вцепился в препятствие обеими руками.

– Доброй ночи, Алекс! – сказал Демуров. – Я помешал? Извини! Ухожу!

Он развернулся, сгрёб сыщика в охапку и исчез. Вместе с беспросветною тьмой; а сучий колдун, постояв ещё секундочку, сел в траву. Локти на коленки, пальцы на виски. Тайм-аут. Но рядом плюхнулись, схватили под руку и злобно прошипели в ухо:

– Сиди!

– Понял, – шёпотом ответил сучий колдун и громко позвал: – Олег!

– Здравствуйте, господин учитель! – гаркнул Андрей и расхохотался.

Господин учитель на сей раз обошёлся без спецэффектов. Один жалкий огонёк: правда, красненький.

– До чего ж мне опостылели ваши ночные прогулки, сударь, – сказал господин учитель, убирая зажигалку. – О Заворской я уж и не говорю… Вас, любезные мои, в кондуит записывать – или тоже спасать?

– У меня всё в порядке! – убедительно сказала барышня, прижимаясь к сучьему колдуну. – Правда, папочка?

Папочка помотал в воздухе ладонью.

– Это мой папа, – сказала барышня. – Мы его искали, искали, а говорить про это было нельзя. Но теперь он нашёлся!

– Примите мои соболезнования, сударыня, – сказал Олег Витальевич, внимательно разглядывая своего начальника. – Время вот позднее… Не пора господам гимназистам завершить визит?

– Это предложение или приказ? – спросил Андрей, предусмотрительно отступая в сторонку.

– Даже не знаю, – сказал Олег Витальевич. – Приказ, пожалуй.

– Да не трону я их, Олег, – сказал сучий колдун. – Что вы, в самом деле…

– Действительно, – сказал Олег Витальевич. – Что это я…

– А можно, мы здесь сегодня переночуем? – попросила барышня. – Господин директор за нами присмотрит! Правда, папочка?

Её куратор длинно и тяжко вздохнул.

– Можно, Заворская. В виде исключения, разумеется. И учтите на будущее: свидания с родителями в гимназии не поощряются. Господин Айзенштайн – позвольте пожелать вам приятного аппетита!

Упал на примятую траву окурок – красный светлячок, и сучий колдун затушил его коротким выдохом.

– Вечно так, – сказал он со смешком. – Насорят, нахамят… Уворуют главное блюдо… Глядь – а предъявить уже некому! Да и бесы с ними. Верно, Ольга?

Барышня отодвинулась от него и встала.

– Главное блюдо – это я, – сказала она и развела руки в стороны для демонстрации. – А ты на меня – ноль внимания! "Моя дорогая"! – с выражением сказала она, словно цитируя. – "Моя единственная дочь"!

– Моя дорогая дочь, – очень серьёзно сказал сучий колдун и поднялся тоже. – Моя единственная. Моя безмерно любимая. Я…

– А уж я-то тебя как! – ответила дорогая дочь. – Папочка!! Сволочи!

И заревела. А мужчины как водится, бросились утешать. Самые, можно сказать, ближайшие родственники.

Слуга, продолжавший висеть над садом, был с барышней полностью согласен: конечно, сволочи! Слуге безумно хотелось обернуться тигром, как следует искусать ближайших родственников и утирать маленькой хозяйке горючие слёзы. Но большой хозяин вряд ли оценит подобный поступок, а связываться с ним сейчас даже господин Фарид вон не стал.

Надо отдать должное, господин Фарид явился вовремя. Секундой позже слуга кинулся бы на защиту Делика сам. Не от доброты душевной, увольте! Ради любимого хозяина. Убийство воспитанника ещё никому на пользу не пошло. Ну, убить бы, может, и не убил – но искалечил бы точно. И ведь прав бы был!

Мерзавцев растите, господа маги! Хорьков беспардонных! Рыцарей, меры не ведающих!

А вот что посеял – тем и подавишься…

***

Под вывеской «Caaffeen raumrant» действительно оказалась кофейня. А корицей пах глинтвейн – классная штука! Великий сыщик, прежде глинтвейна не пивший, воспрял духом буквально после пары глотков.

Отчего господину Демурову вздумалось тащить спасённого воспитанника именно сюда, сыщик не знал. Может, действительно – едем с пересадкой. Перевалочный пункт, перекрёсток миров… Мало ли! Не на лавочке в вокзале сидим – и прекрасно!

Кофейня была славная. Стоял в ней полумрак (свечки на столиках да бликующий зеркальный шар над стойкой). Негромко выпевал блюз глуховатый мужской голос (ни певца, ни саксофониста не наблюдалось). И народу – трое дядек в дальнем углу (над дядьками стелился крышей зеленоватый парок из котла, занимавшего почти всю столешницу). Уютное местечко.

И ведь следовало же как-то отметить успешное завершение дела! Не банальную кражу расследовал, обратите внимание! И долг дружбы при этом исполнил. И интересы клиентов соблюл. И партнёров попутно научил уму-разуму. А также сумел остаться на высоте (благодаря куратору, но это уже детали). "Вот непревзойдённый Шерлок меня бы точно понял, – подумал Никита. – Сиживал и он за бокалом вина, излагая доктору Ватсону ход своих умозаключений… Кстати, о докторе Ватсоне. Не утруждайте себя наводящими вопросами, господин учитель! Скрывать мне больше нечего! Желаете узнать, как я дошёл до жизни такой? Ну, скажу я вам, дело-то было не простое…"

Доктор Ватсон в лице господина Демурова проявил недюжинный талант слушателя и несомненный интерес к ходу умозаключений. Никита даже пожалел, что не вёл записей. Копался бы сейчас в толстенной папке, демонстрируя фотографии улик и эксклюзивно добытые отпечатки пальцев… Впрочем, преувеличений сыщик себе не позволил.

Приятная беседа прерывалась лишь единожды: завидев в дверях кофейни знакомого, Демуров извинился и минут двадцать трепался у стойки. Ни подходить, ни вглядываться Никита не стал, боясь испортить впечатление о себе великолепном. А то, что куратор впечатлился, сомнению не подлежало. Даже в глинтвейне не ограничивал. А ещё – аплодировал удачам, смеялся в нужных местах и обходил острые углы. Пространство вокруг столика полнилось взаимным и неподдельным восторгом. И ведь не спьяну! То ли старший маг колдовал потихоньку, то ли сказывалось обилие сладостей – но здравомыслие собеседников не покидало.

Вопрос, спаливший куратору весь язык, был задан, когда беседа, наконец, иссякла.

– Как вы себя чувствуете, сударь?

– Хорошо, – грустно ответил сыщик. – Но боюсь, что депрессия неизбежна… Знаете, Фёдор Аркадьевич, ведь Шерлок Холмс не просто так кокаином баловался.

– Полно, Никита! Уж вы себе повод для игры ума непременно отыщете. Вот ваш цветущий вид мне и впрямь внушает некоторые опасения… Что принимали-то, позвольте взглянуть?

"Блин!"

– Две таблетки, – пояснил сыщик, протягивая коробочку. – Пять таблеток – яд, меня предупредили.

– Не яд, – сказал Демуров, убирая коробочку в карман сюртука. – Наркотик. Но если вспомнить, что за минувшие сутки вы трижды подвергались смертельной опасности, всё прочее, бесспорно, сущие пустяки.

– Господин учитель! – проникновенно сказал Никита, уходя от темы наркотиков. – Я даже и не знаю, как мне вас благодарить…

– Благодарить, сударь, как раз не нужно. Собственно, в сложившейся ситуации я вправе считать вас мёртвым.

"Ничего себе…"

– Вы понимаете, что это значит?

"Да уж ничего хорошего, господин учитель. Спасибо, что второй спаситель любезно согласился подождать с оплатой долга…"

– Вы можете распоряжаться моей жизнью, пока я с вами не расплачусь, – ответил он вслух. – Правильно? И не только вы…

– Ошибаетесь по обоим пунктам. Расплатиться по данному обязательству может кто угодно кроме самого должника. По счастью, господину Чернецкому вы уже ничего не должны.

– А-а… Так это он здесь был, да? Когда вы поговорить отходили? Вы за меня выкуп заплатили, да?

– Не совсем, – сказал Демуров. – Я выкупил недостающую мне треть.

– Круто, – сказал сыщик.

– Не то слово, сударь. А теперь представьте себе в роли покупателя господина Чернецкого. И учтите, что при подобном торге мой служебный долг никакой силы не имеет. Дело личное.

«Вам не приходило в голову, что мы с вашим куратором просто-напросто договорились?»

Вот он – один из острых углов следственного процесса.

«Дорого. Вы, Никита Александрович, и представить не можете, насколько дорого. У Фарида цены – антиквары в сторонке курят. А уж торговаться с ним – легче головою об стенку…»

Сыщик сморщил нос и вздёрнул подбородок. Презрение и превосходство.

– А-а… Вот почему вы сумели Карцева продать! С другом детства у них личных долгов по горло, конечно…

– Что?..

– Да ладно, Фёдор Аркадьевич! Чего уж там! Сами же говорили, что Карцева защитить можете только косвенно. А то – интересы гимназии! У вас, говорят, цены – антиквары курят!

– Хар шмейс! – сдавленно сказал Демуров. – Риторика!.. – и расхохотался на всю кофейню. Аж котёл у дядек подпрыгнул.

Смех этот мог означать только одно, и сыщик даже зажмурился от собственной глупости. Обе стороны надо было выслушать, прежде чем обвинительные речи толкать…

– Дурачок вы ещё, господин детектив, – сказал Демуров, отсмеявшись. – При всех ваших талантах, простите уж великодушно…

– Таланты тоже подводят, – буркнул Никита. – Извините, что я вас тогда слушать не стал…

– Отсутствие информации вас подводит. Я не имею права вмешиваться в частную – личную – историю без позволения её участников. Это закон, Никита, и нарушать его без особой нужды не стоит. Андрей Карцев меня о помощи не просил. Уж поверьте, я добивался его просьбы весьма настойчиво! А вот вы попросили.

– А в случае Андрея особой нужды, по-вашему, не было?

– Знаете же, что не было.

– Отвратительная история! – с чувством сказал сыщик. – Вот всё понимаю, но ужасно мерзко! Справедливость должна быть, Фёдор Аркадьевич! А ведь вы тоже хотели, чтобы всё шито-крыто вышло! И совсем не из-за интересов гимназии, признайтесь! Нечестно же!

– Признаюсь, – легко сказал куратор. – А вы, стало быть, ратуете за справедливость?

– Разумеется!

– Любой ценой?

– Цена тут причём? Вам не нравится, что я господина директора подставил? Ему теперь горько и обидно, да? Потому что его близкие люди знают, какой он… мерзавец! А я считаю, что он это заслужил!

– Не спорю, – кивнул Демуров. – Заслужил в полной мере. А о его близких людях вы что скажете? Их, надо полагать, ваша справедливость осчастливила до небес?

– Теперь они знают правду!

– Теперь, Никита, они уйдут из гимназии.

– Почему это?!

– А вы подумайте.

Глинтвейн и сладости, уютно лежавшие в желудке, вдруг обернулись камешком, и Никита явственно его увидел. Это был неприметный, серенький камешек – тот самый, который подкидывала на ладони Ольга. Никита отвёл взгляд от камешка и увидел Ольгино лицо, а камешек полетел в окно – не иначе чтобы объявить о наступившем Ольгином счастье. "О счастье, наступившем с моей подачи. А я стою рядом и торжествую. Вот оно – торжество справедливости: камешек, летящий в окно…"

– Вы бесспорно заслуживаете высочайшей оценки как детектив и достигнете на избранном поприще немыслимых успехов, – сказал Демуров. – Но у меня сложилось впечатление, что процесс расследования для вас схож с шахматной партией. При таком подходе у вас будет очень мало клиентов. А те, которые будут, вряд ли вам понравятся. Хотя… Ну-у, сударь… Что такое? Никита! Взгляните на меня! В чём дело?

Сыщик увернулся от кураторской руки и отстранил протянутый платок.

– У меня есть…

– Мой лучше, – мягко сказал Демуров. – Возьмите… Ну, довольно уже. Одни проблемы, право, с поборниками справедливости! Никита, я и в мыслях не имел будить в вас совесть! Это был профессиональный совет! Вы детектив или барышня, Делик?!

– Вы говорите, как чёрный маг!

– О боги, – сказал Демуров, закатывая глаза.

– И я не барышня!

– Тогда прекратите рыдать! – рявкнул куратор. – И выбросьте из головы возросшие на почве потрясения планы! Вы, сударь, из гимназии никуда не уйдёте!

– Вы мне запретите, что ли?! Я здесь учусь добровольно! И без контракта!

– М-м… – сказал Демуров. – Это мысль!.. С контрактом я получу полное право запереть вас на краю мира… и спокойно вздохну!.. Я обдумаю ваше предложение, Никита Александрович. Тем более три трети у меня уже имеется… Вот она, подоплёка доброй воли!..

– Вы издеваетесь? – тоскливо спросил сыщик, выныривая из-под платка.

– Как и положено чёрному магу, – охотно пояснил куратор. – Закипело, господа?

Перед носом Никиты грохнулся на столешницу котёл. Струйки пара, пронзительно зелёные, текли вертикально вверх и сильно искрили.

– Ты четвёртого нашёл, Фарид? – осведомился один из дядек. – Невероятное ведь амбре!

– Никита, вы закончили? – спросил Демуров. – Будьте-ка любезны пригласить сюда бармена.

Слёзы мгновенно высохли. "Котёл. Но не печка. Но котёл. Большой. Все мои три трети в нём точно уместятся…"

– Без информации, сударь, теперь никак? – ухмыльнулся Демуров. – Для ритуала требуется ещё один свидетель, что вам непонятно?

"Всё понятно. Ритуал. И котёл. И ритуал…"

Никита прикинул расстояние до входной двери и медленно принялся вылезать из-за стола.

– Юноша! – воззвали за спиной. – Вы от долга избавиться хотите или нет? Поторопились бы! Вам хорошо, у вас насморк…

По закону зебры действие таблеток господина Чернецкого закончилось, когда сыщик дошёл до стойки. Так что ритуала собственного освобождения он не видел. Счастье ещё, что ритуалу это было без разницы.

3

Тем временем дом в Старых Соснах искал песню, настойчиво крутившуюся в голове хозяйской дочки. Ему очень хотелось сделать для барышни что-нибудь приятное.

Господа маги про барышню не вспоминали вовсе. Настроенные поначалу вполне мирно, после сцены в саду они словно с цепи сорвались. Дом подумать не мог, что хозяин способен на такую нервозность. Теперь уж его роман со стриженой ведьмой не вызывал у дома удивления. Одного дуба жёлуди!.. Впрочем, мальчик был ничем не лучше. Надо заметить, что никому и никогда хозяин подобных манер и выражений не спускал, а потому совсем скоро дом понял, что скандалят господа маги с огромным упоением.

Основным камнем преткновения в скандале торчала некая статуя. Гость не помнил статую, а хозяин несказанно по этому поводу бесился. Статуя происходила из личного кошмара гостя: обычная малышовская бука! Но что господа маги вокруг той буки навертели – слушать было тошно!

Второе место в выяснении отношений заняла речка Ахтуба. Речка текла в одном городе и отсутствовала в другом; гость утверждал, что речку любил и никогда не желал с ней расставаться. Хозяин обвинял гостя во лжи, поминая почему-то мост и плотину. С моста и плотины господа маги перешли на топографию родного города. На полу перед камином возник макет, скандалисты принялись ползать на четвереньках, тыча в макет пальцами. Дом окончательно потерял интерес к скандалу и озаботился исключительно барышней.

Барышня сидела, обхватив коленки, на диване, в скандале не участвовала и думала печальные думы. За разъяснением дум пришлось обратиться к слуге, но слуга злобно рыкнул, потребовав вместо ответа новую порцию пирожных. Дом, изрядный кулинар, послушался. Тем более что песню он уже нашёл.

«Твой папа оторвёт мне башку!»[43]43
  Здесь и ниже: цитаты из песни Рома Билыка «Дело не в этом».


[Закрыть]

– Ух ты! – сказала барышня, а господа маги вздрогнули и заткнулись.

– Это что ещё?! – вопросил мальчишка. – Выключи на хрен!

Хозяин покосился на барышню и скомандовал в воздух:

– Потише!

– Орите потише! – посоветовала барышня. – Классная песня.

Господа маги, переглянувшись, склонились над макетом, и дом завёл песню с начала.

«Твой папа оторвёт мне башку, а после и тебе оторвёт…»

Слуга, лежавший на каминной полочке, неслышно хмыкнул. Эмоции барышни он обнюхал безо всякого стеснения: виноград там не рос. Даже кислый.

Мальчик Лёша сыграл с барышней в увлекательную игру, и она сумела её оценить. Больше того – мальчик Лёша нравился барышне. Его стиль общения, оригинальность вкуса, злое, но несомненное чувство юмора… Он был чертовски классный, этот мальчик Лёша. Но выбирать объектом игры родную дочь?

"Не комильфо, папочка. Alea jacta est[44]44
  Жребий брошен (лат.).


[Закрыть]. И надоели ужасно. Два часа как ноль внимания на родную дочь и любимую женщину. Хватит!"

– Я хочу спать! – громко объявила барышня. – Давайте обсудим, как нам дальше быть, и я пойду спать.

– Оу!.. – сказал Лёшка. – Что-то мы засиделись!

Макет Волжского, съёжившись, взлетел на каминную полочку (слуга еле успел отодвинуться).

– А прогул на завтра не покроешь? – поинтересовался Андрей. – Пользуясь служебным положением? Хоть выспаться…

Лёшка пожал плечами.

– Да покрою. Я, знаешь ли, с директором гимназии на короткой ноге… Но на учёбу директорская власть не распространяется, сам понимаешь.

– Наверстаем, – пообещал Андрей. – Ежели раньше вечера будить не станешь…

– И уж сразу о грустном. Правила поведения, господа гимназисты, я для вас отменить не в силах. Кондуит за ночные прогулки – это святое…

– Слу-ушай! – сказал Андрей. – А вот ночью – в гимназии! Ну, вот где мы дрались с тобой! Там что – мираж? Или на самом деле?..

– Извини, – отказался Лёшка. – Не в моей компетенции гимназисту такие тонкости излагать.

Он развёл руками и улыбнулся – господин директор гимназии.

«Но мы уже готовы к прыжку, и значит, твой старик подождёт…»

– Да ладно, папочка, – сказала Ольга. – Можешь изложить. По крайней мере, мне точно можешь. Я теперь тоже не в твоей компетенции.

– То есть? – спросил папочка, пригасив улыбку.

– Я под твоим началом учиться не намерена. Вернёшь меня в гимназию – учиться всё равно не буду. Так что тебе по-любому придётся меня исключать.

– Хочешь домой? – спросил Лёшка, и барышня помотала головой.

– Домой не хочу. Хочу в Антверпен. Свозишь меня в Антверпен?

– С удовольствием, – сказал Лёшка. – В июле – подойдёт?

– Подойдёт. А до июля я в другой школе поучусь. Переводом. Это, я думаю, твоё служебное положение как-нибудь осилит. Но если нет, то лучше домой, чем в гимназию.

– Нет, – задумчиво сказал Лёшка. – Не лучше…

– Звезда моя, – сказал Андрей. – Ты не сгоряча? Давайте завтра поговорим, а?

– Да поговорим, – согласилась барышня. – Чего ж не поговорить. Посплю вот – и поговорим, куда папочка меня переведёт. А про гимназию и говорить нечего. Или наш Белый Кролик там директор, или я там учусь.

– Не получится, – сказал Лёшка и присел перед барышней на корточки. – Уйти с должности, госпожа моя, никак у меня не получится.

– Шкурный интерес? – осведомилась барышня. – Ну извини!

"Не сгоряча, – понял Андрей. – Дохлый номер. Убедить дорогую дочь змею не светит – ни завтра, ни послезавтра. И мне не светит. Погано. Твою ж дивизию, погано-то как!.. Но домой я тоже не хочу. В Антверпен – так в Антверпен…"

Он налил себе коньяку и залпом выпил.

– Ты можешь жить здесь, – сказал Лёшка. – Это и твой дом, ты же понимаешь.

Дом вздрогнул, а слуга с грохотом уронил на пол макет. Барышня, не знавшая, чего стоила её отцу последняя фраза, криво усмехнулась.

– Сам меня учить будешь? Мне твой железный замок по ночам снится, если что. Нет уж, спасибо. Конечно, мы неплохо развлеклись, но пока я к тесному общению как-то не готова. А там видно будет.

– Неплохо… – повторил Лёшка и уселся на пол, привалившись к дивану.

– Ну да, – подтвердила барышня. – Местами было классно. Бисер твой – вообще сказка! Прикольно вышло!

– Дрейчик, – сказал Лёшка. – Ты не выйдешь на секундочку?

– Да я выйду, – сказал Андрей. – Но толку, Лёш, не будет.

– Я понял уже… Но ты выйди всё-таки. Там за соседней дверью библиотека. Налево…

И Андрей вышел, а Лёшка со вздохом сказал:

– Я не уговаривать. Я про Хэллоуин…

– А, – сказала барышня, усаживаясь с ним рядом.

– Не с руки мне тебя просить…

– Да не скажу я никому. Мне самой… Как представлю, что преподы узнают!.. Мне, конечно, теперь всё равно, но почему-то… не всё равно. А на фига ты это сделал?

– Ты не поверишь… – сказал Лёшка. – Я в том Хэллоуине и сам крутился. С полным кайфом… Это подарок был такой. Всеобщий. Незапланированные вакации, м-м… Могу я себе позволить?! Но как представлю, что коллеги узнают… Убьют же к чёртовой матери… Дочь моя. Прости меня, а?

– Я подумаю, – сказала Ольга. – Но школу ты подыскивай. На школу, папочка, наши с тобой отношения в любом случае не повлияют.

***

Часом позже дом в Старых Соснах сумел убаюкать всех, кроме хозяина. Спал даже слуга; приняв на пороге дрёмы обличье тигра, он свернулся клубочком в своей мансарде и тихонько порыкивал. Снилась ему маленькая хозяйка. Она качалась на подвешенных к яблоням качелях – ужасно высоко, а тигр сидел на клумбочке перед качелями и переживал. Конечно, верёвки тигр привязывал сам, но теперь думал, что они слишком тонкие.

Наяву под яблонями сидел, размышляя, директор гимназии, а около его уха висела прилетевшая из дома телефонная трубка.

– Не спишь?

– Угадай…

– Детей уложил?

– Съел. Фарид. Я тебя умоляю, давай уже завтра это всё… Малыш в порядке?

– С тебя подтанцовочка, Алекс. Как будем поступать?

– Как скажешь, так и будем…

– Говорю. Каждый понедельник доставляешь мне три четверти фунта шайской ванили. С утра. Уяснил?

– Чёртова ведьма, – задумчиво сказал директор. – Это же надо…