Текст книги "Змей подколодный"

Автор книги: Елена Никольская

Соавторы: Егор Никольский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 39 страниц)

Лечить её стали не сразу. Мадам первые минуты способна была только хлопать длиннющими ресницами и бессвязно ужасаться. Математик же, ругаясь сквозь зубы, одевался, забыв даже приказать Ольге отвернуться. Она на него и не смотрела, потому что мадам тормошила её, ощупывала, спрашивала что-то – безуспешно, Ольга находилась в полном ступоре.

Одевшись, наконец, Демуров мадам отодвинул, перенёс Ольгу на постель, выдернул стрелу – абсолютно безболезненно – и принялся вытряхивать Ольгу из футболки. Сопротивления он и не заметил – куда там! Ну и ладно! Врачей не стесняются – во сне тем более, а она ведь спит, верно?

Считать себя спящей оказалось удобно: без разницы, что там со мной делают! Ничего особенного, впрочем, не делали: только смазали плечо и царапины на ногах чем-то холодным, с резким запахом полыни. Мадам, сменивши прозрачную тряпку шикарным халатом, сидела на пуфике в изголовье кровати и нервно курила, наблюдая за процессом лечения. Закончив процесс, Демуров накрыл Ольгу одеялом, отобрал у мадам сигаретку и приступил к допросу.

Сон? В подробностях, сударыня. Ольга честно изложила подробности, начав с полёта на кресле и ни словом не обмолвившись о тигре. Если бы тигра (в очередной раз отброшенного и сиротливо лежавшего теперь среди останков оконного стекла) здесь не было, она бы рассказала всё, но тигр был, и Ольга боялась его подставить. Поэтому рассказ вышел косноязычен и мало похож на правду; но ведь она излагает сон, а сон может быть сколь угодно невероятным и плохо запомненным.

Но Демуров так не считал, и мадам Окстри, судя по скептическому выражению лица, тоже.

– Лжёте, Ольга Сергеевна. Весьма с вашей стороны неумно! Попробуйте ещё раз – кстати, вы одна путешествовали?

Задав сей вопрос, Демуров ощутимо напрягся – и Ольга тоже, а мадам вдруг поднялась с пуфика и присела на корточки перед валявшимся на ковре тигром.

– Молчите? И кто же вам компанию составлял? С ним, надеюсь, всё в порядке?

– Думаю, да, – сказала Ольга и покосилась на мадам. Мадам взяла тигра и принялась расправлять ему усы. Догадалась, не иначе!..

– Уже хорошо. Карцев, полагаю?

– Нет, – удивилась Ольга.

Демуров посмотрел на неё пристально – и расслабился.

– А кто же? – спросил он совершенно другим тоном. – Не вынуждайте меня выяснять этот вопрос неприятными для вас методами.

– Тигр, – сказала Ольга шёпотом.

– Кто?..

– Игрушка, – сказала мадам. – Ках цирсшенсмей[11]11
  Перевод невозможен из цензурных соображений.


[Закрыть], Фарид, как же мы сразу не поняли! Взгляните!

Ольга зажмурилась, изо всех сил прося у тигра прощения. Минута; другая – долгие, кошмарные минуты, а потом Флюк негодующе мяукнул, а мадам рассмеялась.

– На полную мощность! И регулятор мёртвый, – сказал Демуров. – Чего и ждать!.. Где вы это взяли, Заворская?

– В магазине, – пискнула Ольга. – Где фокусы…

Пауза. Ольга приоткрыла один глаз и обнаружила на лице математика блаженную улыбку.

– Не-мыслимо! – сказал Демуров. – Не верю ушам своим! Уж теперь мы приневолим старого беса закрыться. Я сколько лет!.. Великолепно, Кора! Более безупречного повода и представить трудно!

– Разделяю вашу радость, – сказала мадам. – Но умерьте эмоции. Не может этого быть. Магазин фокусов, Оленька? Скажите, вы справку в нём предъявляли?

– Нет… я её только вчера взяла. Я его просто купила, с полки, без справок.

– Час от часу не легче, – с удовольствием сказал Демуров.

– Полагаете, Вольдемар впал в маразм? – спросила мадам. – Кодировки нет. Работа ручная. От Вольдемаровой игрушки шерстинки бы не осталось! Пари, Фарид? Десять против одного.

Демуров внимательно посмотрел на тигра, сунул его мадам и тяжело вздохнул.

– А любопытные первокурсники у нас в этом году! – весело сказала мадам. – Вы не находите? Горленко, Терентьев, Карцев ваш, и Олегу, вижу, досталось! Прелестно!

– Я вот ваши восторги не в состоянии разделить, мадам, – сухо сказал Демуров. – Это вам развлечение, у вас кураторства нет.

– Ханжа, – сказала мадам. – Сноб, ханжа и зануда.

– Ведьма, – отпарировал Демуров и, глянув на Ольгу, кашлянул. – Вот что, Кора, оденьте вы барышню и отведите в интернат. Олегу я сам скажу. Позвольте-ка…

Он снова взял тигра, и Ольга не выдержала:

– Вы его заберёте, да?! Ой, пожалуйста, не надо!..

– Вы, сударыня, вознамерились каждую ночь стёкла бить в гимназии? – поинтересовался Демуров. – Увольте уж! И так с вами проблем несчитано!

– Да перестаньте! – вмешалась мадам. – Регулятор починить – минутное дело! Не волнуйтесь, Оленька, никто вашего тигрёнка не заберёт.

– Кора!

– Я поставлю на минимум! Вам что, Фарид, жалко, в самом-то деле? Пусть девочка летает на здоровье! Будет просто сон, без эксцессов, или вы мне не доверяете?

– Вам-то?.. Нет уж, дорогая, я лучше сам поставлю. Держите, Заворская, вашего тигра! Только не засыпайте с ним, умоляю! Я вечером к вам зайду, отрегулирую… Чем бы ещё я мог заняться сегодня! Решительно ничего смешного, мадам!

Они вышли из комнаты, продолжая переругиваться, а Ольга, прижав к себе Флюка, села на кровати и уткнула нос в рыжую шёрстку. Так он волшебный! Так он на самом деле разговаривать может! Вот это да!..

Но уже в общаге мадам Окстри объяснила ей, что тигр – всего лишь игрушка, да, магическая, но никоим образом не живая. Вроде видеомагнитофона – только для снов. Прибежавший вскорости Олег Витальевич слова мадам подтвердил, но ни мадам, ни куратору Ольга не очень поверила. Да, конечно, им, магам, виднее, но они-то с Флюком не общались, на кресле не летали и заклинашек не твердили! А ведь про беседы и заклинашки она никому не говорила – и не собирается! Вреда ей тигр никакого не причинил, и что путешествие их было только сном, Ольга уже не думала. Последние сомнения отпали, когда в комнате появилось кресло – возникло себе на обычном месте, вот только никто из магов не потрудился убрать с него отметины Флюковых когтей. Ничего себе – сон! Особенно концовка!

Концовку сна она тщательно перебрала в памяти, отмокая в ванне, когда преподаватели, наконец, оставили её в покое. Время оказалось – половина седьмого утра! А пропустить первые две пары Олег Витальевич ей на этот раз не предложил.

Концовка была крутая! Вспоминая голых и напрочь обалдевших преподов, Ольга смеялась так, что чуть водой в ванне не захлебнулась. Правда, разговор у них был не слишком смешной – и чертовски жаль, что мало понятный! Но она хорошо его запомнила, надо будет пересказать Андрюшке – сегодня же. И выяснить в магазине, почему ей продали волшебную игрушку. По ошибке? Правда, мадам утверждала, что продали обычную, а потом подменили, но это, конечно, полная чушь! Кто подменил? Где? Когда? Если в башне…

"Нет, я тут доучусь, – думала Ольга, собираясь на занятия. – Интересно же! Потом, вот отрегулируют мне тигра – и прощай путешествия? А луки кто моим зверям привезёт? Пусть это хоть сто раз сон, но луки-то мы обещали!.. А была бы я магом, фиг бы мне чего отрегулировали! И почему, интересно, Демуров назвал мадам ведьмой? Просто так – или она действительно?.. Нет, нет, я отсюда ни шагу. Если заниматься как следует – так и проблем никаких, а потом, Андрюшка! Без него я точно никуда…"

Тигр, чмокнутый в нос и усаженный в кресло, смотрел печально, и Ольга помахала ему с порога:

– До вечера, рыжий! Мы ещё полетаем!

***

Флюк же, оставшись один, потянулся, встряхнул по очереди всеми четырьмя лапками и принялся тщательно вылизываться. «Милая какая девочка, – думал он, намывая уши, – а сны до чего любопытные! Считай, и не пришлось самому придумывать. А магам-то я носы натянул! Знай наших!»

Флюк, впрочем, бравировал. Он прекрасно понимал, что обмануть Ольгиных преподавателей ему удалось только благодаря безупречно наложенному заклятию – и честь наложения принадлежала отнюдь не самому Флюку. Больше того – Флюка предупредили, что заклятию не продержаться и трёх суток. Так что если кто-нибудь из магов вздумает осмотреть игрушку после обещанной регулировки…

Правду сказать, маги были те ещё! Особенно старший; старший удивлял Флюка несказанно: боевой маг запредельного уровня, преподающий математику!.. Да и ведьма была не из последних, славная ведьма, такой добрую дюжину демонов-сонников порубать – что кофейку выкушать…

Но рыжим пушистым тиграм – равно как и тем, кто обитает под их полосатой шкуркой, – до этого дела быть не должно. Поэтому Флюк спрятал свою браваду подальше. С наступлением сумерек его ждала зверски неприятная процедура, и к ней следовало определённым образом подготовиться. А они с Ольгой порядком устали нынче ночью! "Не уснула бы бедная девочка на уроках, – подумал Флюк, сладко зевая. – Ну ничего, хозяюшка, мы ещё полетаем, ох, как мы с тобой полетаем, моя хорошая!.."

Глава 10 (Андрей)

Работа на нашей территории

(и во время работы выясняется, что ночные посиделки – дело опасное, но весьма благодарное)

Тихо в лесу.

Только не спит барсук.

Шубку свою он повесил на сук,

Вот и не спит барсук…

Куплет из бессмертной песни

Блокнот: 26 октября, вторник, вечер

"…потайных помещений учебного корпуса. Это мне доложил местный Шерлок Холмс Никита, скрупулёзно промеривший расстояния и вычертивший подробный план здания – и не лень же парню было! Впрочем, удивляться я давно утомился, как Привалов в «Понедельнике». Единственно, преподы наши ставят меня в тупик.

Их тут десятка два, причём в большинстве – мужики! Семейной пары – ни одной! И все в гимназии живут – не на восемнадцати, уж конечно, квадратных метрах, но могли бы и особняки себе позволить. Или там дворцы хрустальные. Причём в любом мире и за любые деньги – быть мне белкой! Хотя квартирки у них и тут недурственные! Убей, не пойму, отчего преподавательское жилище – громадный домина о трёх крылах и двух этажах – скромно называется коттеджем. Чтоб я так жил!..

Об учительской деятельности и говорить смешно. Заняться им больше нечем, что ли? И ведь у каждого на роже написано совершенное довольство собой и окружающим миром.

Ну, положим, любят они свою работу. Бывает. Или так ещё можно прикинуть: отбывают наказание. Ссылку, типа. По приговору Могучей Верховной Канцелярии, за какие-нибудь там грехи. Принудительные работы и условное заключение – о! И рады, что легко отделались. А недурная версия, между прочим!

Но это всё мыслишки блокнотные, заполночные. А вот когда вижу я великолепную Кору, вдалбливающую в гимназистские головы палатализации и склонения… Или взять того же Демурова: пять дней в неделю по четыре пары, да дополнительные занятия, да кураторство, да дежурства – вот оно ему надо?! Сдаётся мне, имеют наши преподы с гимназии нечто помимо любимой работы и высокой зарплаты! И нечто это должно быть весомо, ох как весомо!..

Скирдык, Андрей Евгеньевич! Экий вы, право, пессимист! Что вам, собственно, известно о магах – хрен чего да хрен от того хрена. А хрен добыт в несчётных "фэнтези" – достовернейшая, твою дивизию, информация!..

Кстати, если пользовать именно эту информацию, так много чего надумать можно. Особливо за полночь да в одного…

Ольга говорила мне, что иногда испытывает странное чувство – словно, как барышня выразилась, "смотрит не туда". Словно всё вокруг – не более чем искусный обман зрения. Качественно наведённые глюки. Мадам Окстри на самом деле – древняя старушонка с клюкою и вислым носом, а химик наш, красавец голливудский, – горбатый карлик с волосатыми ушами. Еда в столовке – лягушечья икра и крысы, тушеные в собственном соку, постельное бельё тончайшего хлопка – рваные, грязные тряпки, а невинные гимназисты откармливаются для последующего поедания.

Тоже мысль дельная – но вряд ли имеющая право на существование. Хотя бы из тех соображений, что откармливаемым овцам образование ни к чему не пригодится. Ежели в качестве специфической приправы!.. Но, честно говоря, и мне подобное мерещится – порою, редко, вдруг, боковым зрением… Некие, знаете ли, тени…

Тени горбатых карликов, и грязных лохмотьев, и тухлых крыс. От подозрительности это у нас с барышней, не иначе! Уж Никита мой давно бы заметил подобную фальшь. Наверное.

Мне стоит больших трудов взращивать на местной почве гнусные подозрения. Гниют на корню. Славный мирок – странный, но славный. Грешен я – хорошо мне здесь. И не только в силу нежданно вернувшегося отрочества. Виляю хвостиком перед миской с сахарными косточками.

А косточки-то подогнал мне Алексей Николаевич Гаранин. Выяснить бы ещё, каким образом? Где он рекомендацию-то для меня добыл? И неужто, имея подобные знакомства, не сумел отыскать себе защитников?..

Шайтан его знает! В любом случае, недавние происшествия вынуждают признать, что друг мой лепший доигрался. Влез, змеюк, по уши в какое-то дерьмо – или сам кому-то душевно нагадил. Не впервой ему это, но на сей раз, похоже, куча великовата и вонь нестерпима.

Беспомощность бесит, вот что! Маги там крутые или карлики горбатые – мне бы легче в чистом, мля, поле, да с мечом в руке. Как, мля, положено! Одиноким, мля, героем во тьме среди вампиров кровожадных!

 
И возлежит в могиле сей
спаситель нашего народа…
 

Только орёте вы, Андрей Евгеньевич, при виде крутых и кровожадных очень уж громко. Видать, от боевого азарта (ярости неодолимой и храбрости безрассудной). Да и меча под рукой не нашлось, эх, незадача!..

А должен ведь меч-то быть какой-никакой. По законам, понимаешь, жанра. Принцесса вот уже имеется…"

1

Фёдору Аркадьевичу Демурову в ночь со вторника на среду удалось, наконец, выспаться: и среди ночи, и под утро вверенные под его опеку гимназисты решали свои проблемы сами. Как, впрочем, и невверенные. Так что спал он прекрасно. А зря.

Происшествия последних дней пробудили в Андрее отнюдь не страх – жажду деятельности. Вы, мол, вот так, волки позорные? А мы вот так!

Знать бы ещё – как… Он по-прежнему надеялся накопать что-нибудь в городе – но на копания в городе имелось только и единственно воскресенье, а в воскресенье никуда было не деться от Ольги. Можно было бы податься в город после уроков – переодеться в сосенках да перелезть через ограду, вот тебе ещё часа три. Одна беда – эти три часа являлись единственным свободным временем в сутках. В понедельник, к примеру, Андрей провёл их в излюбленном своём рокарии с барышней, занимаясь вещами столь же приятными, сколь и мучительными, и в интернат пришёл в девять вечера, будучи абсолютно не в состоянии учиться. Что было из рук вон плохо – учебные долги ко вторнику выросли вдвое, обещая копиться далее в угрожающей прогрессии.

Следовало признать, что любовь, при всех неоспоримых достоинствах, случилась крайне не вовремя. Чертовски просто не вовремя, как сказала бы Ольга. На всё про всё оставалась только ночь – и Андрей был намерен её использовать по полной программе. До двенадцати – уроки, а после двенадцати можно и в город. Да и на территории гимназии осмотреться не мешает.

О вылазке в сад он давно уже подумывал. В конце концов, Бельский за прогулки в неурочное время платился только собственной задницей, стало быть, и Андрея в саду никто не покусает. О монстре он старался не вспоминать. Если что – заорать можно, авось случится рядом тот же Бельский, подмогу вызовет…

Утром вторника Андрей осмотрел виноградную лозу на стенах интерната. Лоза была крепка и толста, каменная кладка имела массу выступов и впадин – словно на заказ. Слезть – не проблема, да и назад влезть реально, куда ж деваться.

В предвкушении ночи он был весьма невнимателен в классах. Словесник ограничился по этому поводу мягким внушением: начитанный Андрей ходил у него в любимчиках. На биологии повезло, а вот на химии фарт кончился: Олег Витальевич, воздев брови и разведя руками, произвёл запись в кондуит. Демурову же вздумалось учинить контрольную по алгебре – и третье задание ввергло Андрея в пучину печали. "Семи смертям-то не бывать, – думал он, погружаясь в пучину, – вот вкупе с химией в субботу и получу…"

В печали он положил себе завершить вечернее свидание сколь можно быстрее – да ведь и барышне учиться надо! Не тут-то было – едва не час свидания занял пространный Ольгин рассказ о путешествии с тигром. Тот ещё рассказ! Услышав, с каким шиком барышня обломала предутренний сон мадам Окстри (и только ли сон? и сон ли?!), Андрей просто взвыл от восторга. Но вот в разумность тигра не поверил ни на грош, здраво рассудив (не вслух, понятно), что барышня принимает желаемое за возможное. Не видать бы иначе барышне игрушки, как ушей своих!

Разуверять Ольгу он и не подумал. Ежели звезда наша ночами будет занята полётами, днём – уроками, а вечером – любовью, на прочие проблемы у неё ни сил, ни времени не останется. Летай, золотце, раз починят регулятор – или что там надо чинить. А мужское дело – работать.

И около полуночи Андрей начал работать: выключил свет, разобрал постель и напихал под одеяло кучу шмоток, создавая иллюзию себя спящего. Оценив иллюзию, он сунул в правый носок позаимствованный в столовой ножик (глупость, конечно, но всё-таки!), а в левый – сигареты со спичками и полез в окно.

Лезть оказалось отнюдь не легко, но он справился, благодаря богов за своё юношеское тело и ежедневные занятия физкультурой. Мешали, правда, кеды. Спускаться следовало в носках, но когда он это сообразил, разуваться было, разумеется, поздно. Бешено колотилось сердце – вот поди узнай, может, преподы обход делают среди ночи! Слезть в руки тому же историку – кошмар!..

Наконец, Андрей спрыгнул – получилось громко, и он присел, оглядываясь. Ничего; только ветерок шуршал листьями да фонтан журчал. Окна в интернате горели – не все, конечно, но больше половины. Учатся люди, а мы вот на это времени не имеем, мы смело в бой идём… Пригибаясь, он перебежал к фонтану, огляделся снова и юркнул за живую изгородь. Изгородь была высокой, и он закурил, выпрямился и ещё раз обдумал план действий.

Плана, собственно, никакого не имелось. Ну, осмотреться. Дойти до коттеджа преподавателей. Да просто по саду пошнырять – глядишь, чего и накопается… Всё не сидеть, сложа руки!

Конечно, страшновато было, но он держался, шёл спокойно, всматривался внимательно: в саду оказалось не так уж темно – луна-то почти полная. Вот только зелёный её свет мешал расслабиться – отдавал чем-то этаким… кладбищенским… Андрей старательно ругал себя и уговаривал, но гимназийские байки о деревьях-оборотнях и прочих удовольствиях из головы не выходили. Фольклор, хвостов вам тачку!..

Присутствовал и страх иного рода – заблудиться. Не слишком ещё хорошо знавший сад, Андрей быстро запутался в аллейках и террасах, запутался почти безнадёжно и, поднявшись на очередные пять ступенек, остановился, пытаясь сориентироваться. Ага, если вон там у нас большой фонтан, что между учебным корпусом и девчоночьим интернатом…

Вдруг он услышал голоса – совсем почти рядом. Терраса сплошь поросла деревьями, лунный свет обходил террасу стороной, но из лесочка в глаза ударил луч фонарика. Андрей прижался спиной к дереву и замер.

– Хлоп-с, – сказал обладатель фонарика. – Гуляете, сударь?

– Гуляю, – сказал Андрей, сразу и с облегчением узнавший голос, и отлепился от ствола. – Выключи ты этот свет ментовский!

– Уж и ментовский, – сказал Бельский, опуская фонарик лампочкой в землю. – Хочешь водки?

– Хочу! – сказал Андрей, не раздумывая ни секунды. Это ж я месяц! месяц я водки не пил! Сейчас мы все стрессы разом снимем!.. – А кто там с тобой?

– Всё свои. Не очкуй, – сказал Бельский. От него сильно несло спиртным. – Вот не знаю, хвост твой тоже звать или воздержаться?

– Какой хвост? – удивился Андрей, а Витька фыркнул и шагнул Андрею за спину.

– Шпионим, сударь? – спросил он, поднимая фонарик.

Кустики внизу террасы затрещали, и из них вылез, закрываясь от света рукой, Никита Делик.

– Привет, – очень смущённо сказал Никита. – Я не шпионю. Я наоборот…

– Ну, господа, это ваши разборки, – сказал Витька и растворился в лесочке, а Андрей обрёл, наконец, дар речи и спросил:

– Ты чего тут?.. Ты за мной, что ли, шёл?

– Да я, видишь… – замялся Никита. – Я увидел случайно, как ты вылезаешь. Дай, думаю, тоже прогуляюсь. А одному чего-то страшно…

Вдруг Андрей догадался и спросил, удерживая улыбку:

– Охранял меня, что ли?

– Андрей! Я же знаю, что ты… вот ты же в воскресенье… Я и подумал, мало ли что…

– Откуда же ты узнал, что я в сад собираюсь?

– Да ты утром виноград осматривал… А сейчас я на окошке сидел, смотрю, ты вылезаешь…

– Я тебя и не слышал совсем!

– Да, – сказал Никита. – Я умею тихо. А вот ты как слон шёл.

– Ладно, – сказал Андрей, сильно "слоном" задетый. – Потом поговорим. Пошли, раз приглашают. Тоже мне – телохранитель…

– Ты не обижайся, – сказал Никита, – я просто мешать не хотел! Подумал, если что, хоть позову кого-нибудь.

– Тут, смотрю, есть кого позвать, – сказал Андрей. – Много там народу, интересно? Вот дела…

Народу оказалось всего ничего: Витька, третьекурсник Колька Кларренберг по прозвищу Клаус и первачок из параллельной группы Санька Горленко. С Витькой всё было ясно. Клауса Андрей знал только что в лицо, но одно мог сказать точно: парень всегда кушал стоя. Цвет общества, короче. Элита подполья. Вот Санька, правда, никоим образом в сию элиту не вписывался: некурящий мальчик и тихий, и годов от силы тринадцати, так что встретить его ночью, в компании Бельского, Андрею было удивительно.

Сидели на крошечной полянке; посреди полянки выкопана была неглубокая ямка, а в ямке горел костерок. Водку пили из кофейных чашечек, явно уворованных в гимназийской столовой, и водки было море – бутылок восемь родной и незабвенной "Пшеничной". К водке прилагалось пиво – пол-ящика, не меньше. Вот с закуской дело обстояло гораздо хуже – на расстеленной по травке футболке кучей лежали сосиски, килограмма этак три, но кроме сосисок – ничего, даже ни кусочка хлеба. Присмотревшись, Андрей заметил рядом с сосисками пульт и потянулся было, но Клаус, заметив его движение, махнул рукой:

– Ай, дохлый номер, сударь. Стоит из столовки вынести – одну колбасу, зараза, штампует! А в том году морепродукты выдавал, прикинь! Видеть теперь креветок не могу!

– Да и белка с ним, – искренне сказал Андрей. С первой же дозы он ощутил себя совершенно счастливым – чего там закуска!.. Алкоголик я, подумал он, жмурясь на чашечку, как это славно, однако!..

Алкогольничали, в основном, втроём – Андрей, Витька и Клаус. Никита отхлёбывал по чуть-чуть, дабы компанию составить, Санька же держал чашечку в ладошках и не пил вовсе. И молчал – отсутствовал напрочь.

Витьку с Клаусом, прилично уже пьяных, Андрей догнал быстро-быстро. И разговор поддерживал с удовольствием, разговор шёл правильный и привычный. Обсуждались былые пьянки: кто, когда и как. С пьянок же плавно съехали на баб и постановили, что бабы в гимназии чересчур много из себя строят, хотя крошки те ещё. Поспорили также, кто из крошек всех милее, всех румяней и белее. Первый приз, единодушно цокая языками, вручили непревзойдённой лингвистке, но и блондиночку Вику стороною не обошли, и четверокурсницу Алёну, и многих, многих других. Было на кого в гимназии глаз положить.

Со стороны их пьяный базар выглядел беседою шизофреников. Даже лишённые контроля и лихо матерящиеся, гимназисты отрешиться от воспитания не могли, обращались друг к другу то на "вы", то на "ты", а опьянев окончательно, не иначе как "сударь" – по стойкой и неодолимой привычке.

Но и будучи на фургоне Андрей замечал многое. Видел он, как Никита, пользуясь тем, что внимания на него почти не обращают и наливают не глядя, потихоньку удобрял ценным продуктом травку. Видел, что Клаус посматривает на Саньку, а Бельский – на луну, безмятежно висящую над полянкой. С луной ничего любопытного не происходило, а вот Санька, выронив чашку, свёл один к одному пальцы и начал бормотать что-то невразумительное.

– Минуту молчания, господа! – сказал Клаус, кивая на Саньку. – У парня заработало!

Андрей резонно возмутился, но Витька выставил перед носом палец и замотал головой:

– Ша! Вот птички прилетят, и продолжим.

– Какие, в … птички? – удивился Андрей, но тут около ямки с костерком шумно приземлилась крошечная, с кулак, сова, за ней ещё и ещё одна. Андрей дёрнулся, но Витька ткнул его локтем в бок:

– Тш-ш…

Совы прибывали: добрый десяток пушистых комочков расселся вокруг ямки, кося на гимназистов жёлтым глазом, а Санька развёл пальцы, выставил ладошки перед собой и нараспев спросил:

– Совушки-совы, крылышками помашете?

Совы закурлыкали в ответ неслаженным хором.

– Ветерку прибавите? Я вам крошек накрошу, мышек наловлю, горячего налью.

Совы выстроились друг за другом – клювик в хвостик – и вразвалочку побрели вокруг костра, помахивая, действительно, крыльями. И Андрей ощутил струйку тёплого воздуха с явственным деревенским запахом: коровы, молоко, сено… Струйка норовила попасть в рот, и во рту от неё оставался привкус зубной пасты.

– Совушки, пушистые пёрышки, круглые головушки… – приговаривал Санька, наклонившись вперёд и сосредоточенно глядя на идущих гуськом сов. Очень знакомо это было Андрею – и поза его, и взгляд… только лицо другое, но… но, может быть…

– Лёха? – тихо окликнул он. Никакой реакции; но в висках застучало, и он не сводил с Саньки глаз: нет, нет, конечно, но может быть, но вдруг…

Санька тем временем поманил сов к себе, и совы окружили его, задрали головы, словно ожидая чего-то. Санька не стал ожидания обманывать, вытащил откуда-то из-под ног трёхлитровую банку, вылил в неё полбутылки водки и потряс банку. Совы смотрели. Санька достал из банки мышку – кажется, дохлую – и, держа её двумя пальцами за верёвочку хвоста, протянул ближайшей сове. Сова аккуратно взяла угощение и взмыла вверх, а Санька продолжил раздачу. Приправленных водкой мышек хватило на всех (где добыл только!); совы разлетелись в разные стороны, и Санька, поставив банку, улыбнулся примолкшим зрителям:

– Всё. Я пойду.

– Спасибо, Сань, – сказал Бельский. – Проводить?

– Не, – сказал Санька и встал.

Клаус собрал чашки и принялся наливать, но водка больше Андрея не занимала.

– Подожди! – попросил он, вскакивая тоже, и Витька потянул его за штанину вниз:

– Оставьте, сударь. Беспонт…

Андрей сел, а Санька повернулся и ушёл с полянки.

– Прозит, господа! – объявил Клаус и дыхнул себе в ладонь. – Ай, класс!

– Чего – класс? – спросил Андрей.

– Не воняет больше, – пояснил Клаус. – И не будет. А ты думал, мы чего его сюда тащили?

– Вот не выходит у меня так! – с завистью сказал Бельский. – Белка моя, три года ещё маяться!.. Ведь должна заклинашка быть простенькая! А Горленко – смотри как! Реальный самопал!.. Поди ты, попробуй, как он…

– Крутая фишка, – подтвердил Клаус.

– Тут у многих свои фишки, – сказал Никита ошеломлённому Андрею. – Я вот ходить могу незаметно, даже днём меня не увидишь.

– Да ладно! – хмыкнул Витька. – Я тебя сразу почуял.

– Ты!.. – сказал Никита. – Подучусь, и ты не почуешь!

– Да, парни! – сказал Андрей с чувством. Надежда его угасла – действительно, тут же все со способностями!.. – Я тут в натуре орешки грызу!

– Хочешь, пузыри научу пускать? – предложил Клаус. – Гляди!

Он дунул, вытянув губы трубочкой, и полянка заполнилась мыльными пузырями, большими и радужными.

– Да …! Достали вы, сударь, своими пузырями! – раздражённо сказал Витька, отмахиваясь. – Убери!

– Больше ничего не умею, – торжественно сказал Клаус. – Но знаете, господа, экий кайф! на уроке вот так! Переполох жуткий! Но тут, конечно, не прошло. Сразу вычислили, белкины дети. Маги!..

– Прозит, – сказал Витька, и все выпили. – Козлы, а не маги. Могли б и тут учить!

– Вот спасибо! – сказал Клаус. – И так зубрёжки по горло! Нет уж, я потерплю. Серьёзного один хрен не потянем. А с пузырями я и сам тренируюсь…

Луна мигнула, когда Андрей дожёвывал сосиску, и он чуть не подавился. Луна мигнула опять, а по ногам пробежал ветерок – отнюдь не тёплый и не деревенский.

– Вау, – сказал Бельский. – Пора мне, однако.

– …! не успел! – сказал Клаус, глядя в небо. Небо светлело на глазах. – Блукать теперь!..

– Рассвет уже разве? – удивился Андрей

– Рассвет вам… – сказал Витька. – Какой тебе рассвет ночью! О! гоблины вышли! – сказал он, показывая пальцем в деревья. – Чего, Клаус, уступим? Я вроде сыт…

– Может, сами съедим? – спросил Клаус. – Мы по-хорошему, а гоблины раздерут да напугают.

– А чего нас бояться, – сказал Витька и вскочил, и Клаус вскочил тоже, и они ломанулись с полянки в разные стороны – так быстро, что Андрей слова вымолвить не успел. Пламя в костре заметалось, а в не рассеявшейся ещё среди деревьев тьме родился вой – жуткий вой голодного оборотня. "Монстр, – сообразил Андрей, – никакой это был не Бельский, это монстры по мою душу! ах, мать твою!.."

– А-ха, – сладко сказали монстры, и Андрей, рывком поднявшись, загородил собой Никиту. – Ха-а!.. – взвыли в деревьях, и выполз из деревьев огромный мутно-красный шар, а Никита за спиной вдруг засмеялся и закашлялся. Нервы сдали, тоскливо подумал Андрей, шайтан его за мной вынес!..

– Беги отсюда! быстро!! – цыкнул он, не оглядываясь.

– Андрей!

– Беги, я сказал!

– Андрей, да это ребята прикалываются! Ты что, не видишь? Это же Клаусов пузырь!

Шар тут же лопнул, а в деревьях заржали. Андрей без сил опустился на травку и схватился за бутылку. "Щас в рожу дам, – подумал он, глотая прямо из горлышка и глядя на хихикающего Никиту. – Знал бы ты, дурень! Ах, поганцы!.."

– Не прикольно! – сказал он Никите, отрываясь от бутылки. – Достали…

В этот момент стало совсем светло, и Андрей позавидовал поганцам: умеют же!

– Ух ты, – сказал Никита. – А сад-то где?..

– В …, – срифмовал Андрей и откусил от сосиски. – Достали!

– Это уже не они, – сказал Никита. – Смотри! А я, дурак, не верил!

2

Ночь напялила личину дня, и день из неё вышел хмурый. Понизу частокола стоял редкий туман, хватаясь белыми пальцами за доски; на частоколе сидели вороны, взъерошенные и недовольные отвратной погодой. Андрей поднял камешек и бросил в ворон. Попасть не старался, но всё же попал – ворона снялась с места, и вслед за ней медленно разлетелись остальные. Андрей вздохнул и принялся носить к костру полусгнившие брёвна с обваленного колодезного сруба. Брёвна были огромные, скользкие и склизкие; футболка, и без того сырая, быстро превратилась в грязную тряпку.

Брёвна шипели и не пытались даже гореть, белый дым сливался с туманом. Андрей сел было навстречу дыму, чтобы согреться, но дым оказался едок, с резким запахом гнили, глаза от него щипало. Андрей облокотился на частокол, пыхая мокрой сигаретой и сумрачно разглядывая странное место, которым обернулась территория гимназии.

Роскошный сад канул; террасы и клумбы сменила каменистая земля. В землю вкопаны были частоколы: настоящий лабиринт непонятного назначения, древний и разломанный, стоял в пределах гимназийской ограды. Сама ограда была деревянной, а подпирали ограду редкие, чахлые сосны. Кирпичная коробка с квадратными проёмами окон была, вне сомнений, учебным корпусом, и точно так же выглядели интернаты. На крышах торчали по углам статуи каких-то фантастических зверей – не то грифонов, не то драконов. Статуи соединялись высокими парапетами, в парапетах зияли бойницы. Здание о трёх крыльях, в котором находились квартиры преподов, отсутствовало напрочь, но место для себя придерживало – место было обозначено по периметру фонарными столбами.