Текст книги "Змей подколодный"

Автор книги: Елена Никольская

Соавторы: Егор Никольский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 39 страниц)

Глава 8 (Андрей)

В снегу и печали

(неминуемых, когда герою навязывают услуги поганого некроманта, ноябрь теряет статус тюремщика, а болельщики рукоплещут неправедным судьям)

Посылать детишек в Хогвартс всегда было дело рискованное, так?

Запираешь в одном месте сотни колдунов-недоростков, так уж жди всяких

несчастных случаев. Да только когда их поубивать норовят, это совсем другая история.

Дж. К. Ролинг. «Гарри Поттер и Принц-полукровка»

Блокнот: пятнадцатое ноября, понедельник, около часа ночи

"…что пушистый Лёхин посланец на ученика, увы, не тянет. Слуга – он и в Африке слуга: почтительный и вышколенный аж на уровне рефлексов. А учителя через слово хозяином называть – это вам как?.. Редкостная сука, однако, наш старый знакомец – куда там гимназийским иезуитам!

Впрочем, если учесть, что он им коллега – пусть и бывший…

Ну, мы, джедаи, тоже не пальцем деланы.

"Есть ли у вас план, мистер Фикс?"

Имеется, судари мои! Ещё как имеется!.. Вот ведь вышла таки польза от наших частных уроков! Ну, и химику спасибо – за паршивый шмон!.. Осталась у меня одна штучка – и весьма полезная. А уж в родном-то квартале ей вообще цены не будет!

Кстати, в родной квартал мне следует просто бегом бежать. Дела у меня там накопились… И не поминайте, господа, про ковбоя Джона! Ковбой джедаю не чета. Внутренним голосом джедая глаголет Сила!

Сон этот, опять же. Ценный сон, знаковый. Сказал бы – вещий, да сглазить боюсь. Вот сбегаю к родным пенатам – и глянем…

Но побегу я во вторник. Сегодня праправнук Оби Ван Кеноби никуда не побежит. Будет он учиться до ночи и трахаться до утра, а прочие… действующие лица… как-нибудь обождут.

Завтра, завтра, не сегодня, так лентяи говорят… Свинство, конечно, но ведь и не я один тут свинья. Хорош и змей мой: вызвать сюда маленькую девчонку для спасения собственной шкуры – куда как благородно! И господа маги хороши: уж им-то бывшего коллегу отследить и меры принять – как два пальца об асфальт! А может, и не два. Может, и все четыре. Но, сдаётся мне, они просто происходящего всерьёз не принимают – что странно. Что возвращает нас к гнусным подозрениям об откорме овец – и тогда уж впору в петлю лезть. Дяденька Шевалье, по крайней мере, со своими хомячками честен…

Да провались оно всё – не хочу я об этом думать! Могу я хоть день об этом не думать?!

Вот день – могу. Если верить Флюку (а я верю Флюку) – господ магов беспредел уже достал: перекрыли они все каналы, порталы и чего там у них ещё… Стало быть, барышне моей в ближайшем будущем уйти к шайтану в зубы попросту не удастся. По крайней мере, самостоятельно – и на том спасибо!

Законы жанра гласят, что с принцессами в конечном итоге всё должно быть в полном порядке… в полном порядке.

Какое-никакое, а утешение. Без утешений мне сейчас никуда. До зарезу нужны. Как вода в пустыне. И пиво с бодуна. Неплохо бы и змеюка моего незабвенного утешить: флаги, мол, подняты, доспехи надраены, курки взведены… слово за слово, белкой по столу…

Милейший анекдот, господа, – не английский, но по поводу:

"Едет ковбой Джон мимо дерева, а внутренний голос ему и говорит:

– Стой! Под этим деревом клад! Копай, лопух! Богатым станешь…

Ковбой копает – в натуре, клад!

Внутренний голос:

– Ни хрена себе!!!"

Вот любопытно: друг мой лепший тоже к внутреннему голосу прислушивался, когда в ученики определялся?.. Не дослушаться бы и мне до пушистой шкурки…

И ещё любопытно: отчего это сказочка наша под завязку набита всяческой фауной? Кролики, белки, тигры… слоны! А также лошади – белого цвета и женского рода. Зоопарк, быть мне белкой! Белкой, белочкой, хомячком, а лучше бы – крокодильчиком, хотя крокодилы в том железном замке навряд ли водятся. Из соображений безопасности. Опять же не смешно. То ли дело – кролик! Глазки пуговками, хвостик шариком, обхохочешься…

ДЕ-Е-ЕРЬМО-О-О!!!!!!!!!

Ничего, ваше величество. Уж в гимназии тебя от хвостика быстро избавят. Мы ещё будем вместе физику зубрить. Я, ты и звезда наша – каков анекдотец, а?.."

1

Сон, сплетённый на замену мороку, оказался столь глубок, что записку любимой джедай прочитал только в полдень – а значит, поиски барышни были бессмысленны по определению. В отличие от джедая, барышня знала, куда и когда ей нужно явиться. В то же время и в то же место, по слову пушистого подмастерья. О времени можно было только гадать, и Андрей был уверен, что уже опоздал, – но вот место… Попытка не пытка! И он отправился в шляпный салон

С кем джедай имеет дело на сей раз, стало ясно уже на пороге. Впрочем, дальше порога его и не пустили. Тот, кто скрывался под личиной госпожи ведьмы во время частных уроков колдовства, сделал бы честь любому театру: сыгранный им образ совпадал с прототипом до мелочей. Но в мелочах же и отличался – настоящая госпожа Элис послала Андрея гораздо дальше Серой Зоны и в самых непарламентских выражениях. Уповая, что она послала по тому же адресу и барышню, Андрей кинулся на площадь Ленина – к упомянутой Ольгой тринадцатиэтажке.

Лифт работал безотказно: послушно возил джедая по этажам и никакой магической сущности проявлять не желал. Джедай не сдавался около получаса. Давил на кнопки, простукивал стенки, отчаянно матерился и даже нарисовал острием неактивированного меча вторую дверь, следуя примеру принца Корвина и Эдди Дина. Бесполезно!

Потеряв надежду, Андрей покинул лифт и уселся на лавочку у подъезда. Больше идти было некуда; подкуривая одну сигарету от другой, он обдумал плюсы и минусы обращения к преподам. Плюсы были жирными и чрезвычайно утешительными, но первый же положенный на чашу весов минус спровоцировал жесточайший приступ депрессии. "Предположим, что барышня изложила в записке правду – чистую правду и ничего, кроме правды, – рассуждал он. – Тогда у нас выходит так: я, значит, – к преподам, преподы – к бывшему коллеге, а тот, сволочь, – бегом следы заметать. Нет тела – нет дела. Двух тел, точнее…"

Оценив минус, Андрей подошёл к грани истерики, но тут около лавочки появился Флюк.

Флюку джедай был теперь обязан по гроб жизни. Лапки мыть и воду пить – ныне и во веки веков. Флюк был добрый вестник, рыжий в полоску ангел и благодать во плоти, а впридачу к этому – обладатель недюжинного ума и глубоких познаний в области психологии, сумевший вернуть джедая к жизни одной короткой фразой – сообщив, что Ольга в гимназии. Всё, сказанное тигром далее, значения уже не имело. Андрей откинулся на спинку лавочки и по лавочке растёкся, издавая нечленораздельные благодарные возгласы. Достучаться до него тигру удалось с большим трудом.

– Ольга в гимназии, – втолковывал рыжий. – Она была в одном тайном месте, безопасном, как кабинет вашего директора, но там её нашёл куратор. Нашёл и отнёс в гимназию, прямо на руках. Я, мряф, лично за этим наблюдал! И постели ваши прибрал, так что никто не в курсе, где вы ночевали! Но опять свалить из гимназии она может в любой момент. Не проблема.

– Если б я был её куратором!.. – простонал Андрей. – Бронированная камера – и ключ утопить!..

– Не станут ваши преподы этого делать, – сказал Флюк. – Поди ты запри дурака необученного – он тебе такого натворит! Не оберёшься! Да на вас оскалиться не по делу себе дороже – сработает как катализатор, врубаешься?

– Чушь собачья, – огрызнулся Андрей, лелеявший мечту о камере бережней, чем последний заныканный сухарик.

– Нет, – сказал Флюк, – это не чушь. Это принцип свободы личности. Вы же тут все – латентные маги, и все – козявки сопливые! Сила есть, ума – с фонарями не отыщешь! Не игрушки! А пока вы думаете, что сами себе хозяева, ваши способности мирно дрыхнут себе… Тонкий такой мутабор, понял?

– Хрен с ним, с мутабором! – сказал Андрей. – Лучше скажи, с чего ты взял, что Ольга уйдёт опять? Она ведь сегодня не сумела…

– Не сумела, – согласился Флюк, – зато договорилась. Это теперь вопрос времени, и зависит он отнюдь не от Ольги. Так что, рыцарь ты хренов, надо дежурства поделить. И глаз с неё не спускать!

Андрей был согласен глаз не спускать. Он был вообще на всё согласен. Даже самочувствие Белого Кролика на тот момент не волновало его ни капельки, хотя Флюк попытался утешить и тут, предположив, что кроличье дело образуется как-нибудь само собой.

– По законам жанра, – подтвердил джедай, и они принялись составлять график охраны барышни на текущий день.

Время до ночи досталось Андрею, потому что Флюк должен был бежать по делам и уже опаздывал. Андрей, вздыхая, покивал. Рыжий выглядел измотанным донельзя – видно, устройство безопасного места для хозяйки встало ему недёшево. Спать завалится, к гадалке не ходи. Говорить это вслух джедай не стал, но рассыпался перед тигром в благодарностях. И на предельной скорости рванул в гимназию.

Барышню он нашёл в своём рокарии.

Барышня учила геометрию в компании Никиты Делика. Зрелище трогало до слёз: прилежные школьники, не желая упускать последние тёплые денёчки, сидели на травке, уткнувшись носами в учебник. Ольга догрызала карандаш и выглядела очень довольной, Никита, вооружённый циркулем, оформлял на листочке решение задачи. На камне были разложены бутерброды, и стоял графин с соком. «Мне снилась осень в полусвете стёкол, друзья и ты в их шутовской гурьбе, и, как с небес добывший крови сокол, спускалось сердце на руку к тебе…»[39]39
  Б. Пастернак.


[Закрыть]

Андрей налил себе сока, выбрал самый большой бутерброд и поинтересовался успехами. Такое поведение стоило ему немалых трудов. Отчаянно хотелось вышвырнуть Никитоса из рокария, схватить прилежную школьницу в охапку, осыпать ругательствами и поцелуями, а потом завалить на травку, даже и не тратя времени на раздевание… Хотя – корсет уж точно лишний, да и количество юбок… Он одёрнул себя и вслушался в глас народа. Народ оказался прав, решив, что одна голова – хорошо, а две просто прекрасно, и взял новую теорему на абордаж в течение часа. Вглядевшись в листочек, Андрей потребовал объяснений. Ему объяснили, в два голоса и с великим энтузиазмом. В голосах отчётливо слышалась уместная гордость.

– Ай, молодцы! – похвалил Андрей – Кто бы мне ещё предыдущий параграф растолковал!

– Я могу, – скромно предложил Никита.

– А я не могу, – сказала барышня, – у меня история висит.

– Историю тоже не помешало бы, – сказал Андрей.

– Я тогда за учебником сбегаю, – сказал Никитос.

– И за пирожными, если не трудно, – сказала барышня, и Никитос убежал, а барышня захлопнула книжку и твёрдо посмотрела Андрею в глаза. – Прости меня, пожалуйста, – сказала она.

– Ночью, – сказал Андрей, напрочь забыв о дежурстве и Флюке. – Я прощу тебя ночью, ладно?

– Ладно, – сказала барышня и разулыбалась так, что он всё-таки схватил её, а потом, позже, они услышали треск кустов, и в рокарий пролез Никита, нагруженный здоровущим свёртком и стопкой учебников. Барышня вырвалась, а Никита залился краской.

– Ребята, – жалобно сказал он, – я вам, конечно, мешаю, но, может, позанимаемся хоть немного? Ведь вас исключат! Ну нельзя же так!

– Историю принёс? – спросила барышня.

– Я и физику с алгеброй принёс, – буркнул Никита.

– Отлично, – вздохнул Андрей, – только можно я поем сначала?

– Тут мясо в горшочках, – сказал Никита, распаковывая свёрток.

– А пирожные? – с негодованием спросила барышня. – Пирожные там есть?!

Никитос был прав: тянуть с учёбой возможным не представлялось. Исключить, может, и не исключат – пока! – но вот быть персонажем картины "Опять двойка" Андрею порядком надоело. Тем более что маму, сестричку и собачку с картины успешно заменял господин Демуров. Особенно собачку – бойцовскую такую, оскалившую большие ядовитые зубы…

Они учились до самого вечера и разошлись с чувством выполненного долга.

– Ложись-ка ты спать сейчас, – сказал Андрей, проводив барышню до интерната.

– Да уж придётся. Что-то я совсем…

– Я подойду ровно в час. Проснёшься?

– Флюк разбудит, – сказала Ольга, и они расстались, так ни о чём и не поговорив.

В половине первого ночи к Андрею прилетел на сосновой ветке рыжий тигр. Излучая самодовольство, тигр сообщил, что дежурство принял. Барышня спит и будет спать до самого утра, даже если поливать её холодной водичкой.

– Вот и славно, – вздохнул Андрей, – только знаешь что, давай завтра ночью я буду дежурить – часов до пяти. А потом уж ты – договорились, рыжий?

– А ты похотливый, – заметил Флюк.

– Грешен, – сказал Андрей, – но твоя хозяйка не возражает.

– Утром будет снег, – сказал Флюк, – пойду, одеяло ей подоткну.

– Какой там снег, – возразил Андрей, страшно завидуя тигру.

– Белый и холодный, – съязвил Флюк

И ведь не обманул, синоптик хвостатый!

* * *

Снег, запертый в ноябре (где-то между средой и субботой) решился на побег в понедельник, ещё до начала занятий.

Он падал крупными хлопьями, неспешно и со вкусом. Он укутал белыми шубами роскошную флору гимназийского сада. Он запорошил мраморный цилиндр великого сказочника, он вился вокруг его чернильницы, но проникнуть в неё не мог – на чернильнице прочно и недвижимо сидел здоровенный ворон.

Ворон, видно, работал у чернильницы зонтиком. Обязанности его были несложны, и ворон, склонивши голову набок, неодобрительно посматривал вниз. Там, внизу, прятались за деревьями у входа в столовую гадкие и невоспитанные, но очень прилично одетые мальчишки. Мальчишки кидались снежками в спешащих на завтрак юных барышень. Барышни, имевшие понятие о хороших манерах, делали вид, что не замечают обстрела. Затянутыми в перчатки ручками они небрежно стряхивали следы безобразия, кутались в меховые воротники и тонко улыбались: в точности как сделала бы это на их месте великолепная мадам Окстри. Сама мадам, сопровождаемая в столовую грозным математиком, избежала снежных ранений, а вот с фрау Бэрр пущенный меткою рукой снежок сбил шляпку.

– Кр-риминал! – каркнул с чернильницы ворон. – Др-рать кр-рамольника!

Водрузив шляпку на место, фрау покосилась на советчика, и ворон, переступив с лапы на лапу, сдал позиции.

– Ак-кур-ратно др-рать! – предложил он тоном ниже. – Кр-рапивой…

Фрау фыркнула, осмотрелась и, безошибочно определив дерево, за которым стоял "кр-рамольник", едва заметно повела бровью. Дерево послушно встряхнулось, в секунду обрушив на крамольника снежную лавину.

– Сугр-роб! – оценил ворон. – Кр-расота!

– Доброе утро, Виктор, – величественно сказала фрау, минуя сугроб.

– С первым снегом, фрау Бэрр! – ответствовал сугроб, изображая низкий поклон.

Шедшие сзади барышни, утерявши от восторга сходство с идеалом, радостно хихикали.

Ах, как хороши они были! Как изящны! Стремительны в движеньях! А эти губки, эти носики, прячущиеся в мехах! Эти ножки в узких ботиках, мелькающие под юбками! Но чудесней всех та, откинувшая капюшон зелёной накидки, та, что лепит снежок, оглядываясь по сторонам в поисках цели! Кого удостоит она вниманьем, кого отметит – но, несомненно, лучшего…

Андрей, уже успевший позавтракать, наблюдал снежную идиллию из окна учебного корпуса. Идиллия навевала мысли исключительно приятные и поэтичные: "Милая девочка, звезда моих ночей, я любуюсь тобою сверху, сквозь прозрачное оконное стекло, я знаю – ты ищешь меня, и, переполненный счастьем…"

Милая девочка размахнулась от всей души, и Андрей едва не свернул шею, пытаясь разглядеть избранного. Не удалось: поганый обзор из этого окна! Расплющив нос об стекло и сам того не замечая, он проводил любимую взглядом, сколь смог, и расстроился: "Чего я, спрашивается, на улице её не ждал? Так ведь страшно подумать, судари мои, – а ежели не сдержусь?! А ежели подхвачу на руки при всём честном гимназийском народе? А ежели целовать начну прилюдно?! Нам, школярам, невместно…"

Мимо каменного Андерсена проплыл последний девчоночий портфельчик, самостоятельно догоняющий владелицу, и Андрей, подхвативши свой кейс, торопливо покинул пост наблюдения. Кейс был тяжёленький, и Андрей расстроился вторично: вот за что барышням такое счастье – сумок не таскать? С нарядами не сочетаются? Натуральная дискриминация по половому признаку!

Ущемлённый в правах, он лёг животом на перила лестницы и поехал вниз вместе с кейсом. Кайф оказался потрясающий: тот же самый, что в школе, а значит, действительно стоящий! Перила, правда, широковаты, и жаль, что мраморные. На деревянных скольжение лучше – на деревянных, узких, изрезанных перочинными ножиками…

На середине пролёта кайф был безжалостно прерван – твёрдою мужскою рукой.

– Дозволено ли мне будет полюбопытствовать, господин Карцев, сколько вам лет от роду? – спросил сэр Шелтон, продолжая удерживать его за плечо.

– В мае пятнадцать исполнилось, господин учитель, – печально ответил Андрей, не солгав ни на грош. Мало ли – в каком мае! Может, и в этом, поди теперь разбери…

– Невероятно, – сухо сообщил историк и отправился дальше.

Дальше по лестнице Андрей спускался ножками, несколько поумерив эмоции. Он полностью разделял сомнения историка и был бы не прочь с кем-нибудь проконсультироваться по поводу своего возраста. Желательно с врачом-психиатром. Может, это подсознание к подростковому телу адаптируется? Недурная мысль, но обсудить её, увы, не с кем. Как и остальные насущные проблемы. "Вот змея моего выдерну, – подумал Андрей, – тогда уж всё обсудим. И возраст, и магию, и чувства мои неземные, и день завтрашний, и день вчерашний…"

К обеду от снега и следа не осталось – растаял. Только вяз, живущий перед окном кабинета математики, не пожелал расстаться со снежною шубой. Вяз был – словно из новогодней сказки, и ворон перебрался с каменной чернильницы на его ветки, а сразу после уроков к ворону присоединился Санька Горленко. Сидя рядышком на уровне четвёртого этажа, ворон с орнитологом клевали печенье и вели неспешную беседу, игнорируя скопившихся под вязом преподавателей.

– Сил моих нет, – пожаловался латинист господину директору.

– Но ведь уже не стая, сударь, – утешил директор, пыхая трубкой. – По мне, так прогресс налицо…

– Александр! – воззвал господин Крессир. – Слезайте немедленно, горе моё!

– Одну минуточку, господин учитель! – откликнулся Санька.

– С другой стороны, коллеги, – рассудительно сказал мистер Хендридж, – нужно радоваться, что мальчик ещё не умеет летать. Вы только представьте!..

– О да, – нервно сказал латинист. – Представляю! Александр!!!

– Полагаете, не умеет? – задумчиво спросил директор. – И каким же, по-вашему, образом он туда забрался?

Господин Крессир, приподнявшись на носках ботинок, попытался дотянуться до нижней ветки, потом окинул взглядом мощный ствол и опечалился совершенно.

– Ах, как же нам повезло с нынешним первым курсом, господа! – воскликнула мадам Окстри. – Изумительные таланты!

– Преувеличиваете, мадам, – заметил мистер Хендридж. – Это счастье улыбается нам из года в год.

– Великолепно работаем! – подтвердил директор.

– Кр-расота! – каркнул ворон, покидая вяз. – До встр-речи!

О дальнейших визитах ворона наша история умалчивает, но след его в гимназии сохранился – в кондуите, не к субботе будь помянуто. Та ещё вышла запись!

2

Перевал понедельника во вторник застал джедая в рокарии за устройством любовного гнёздышка.

Холодно не было – даже в лёгкой куртке, а только ноябрь есть ноябрь. Инквизитор или соратник – без разницы! Памятуя о ноябрьском непостоянстве, джедай хлопотал как хомяк: два одеяла, подушка, постельное бельё, полотенце и фляжка с сухим вином. Меч за поясом, презервативы в кармане. Полный джентльменский набор.

В гимназийском саду имелась и ещё пара-тройка местечек, в коих счастливая парочка могла бы провести часок другой, не слишком опасаясь быть застуканными с поличным. Но от добра добра не ищут. "По крайней мере, в рокарии меня ни разу не ловили", – подумал Андрей, оглядывая плоды своей деятельности. Гнёздышко вышло славное – то есть, для отдыха на природе.

Ключи от квартиры он спрятал в ящике стола – вместе с мечтою об удобном диване. Квартира имела один, но очень серьёзный недостаток: находилась за пределами гимназии. До квартиры нужно было ДОЙТИ. Дойти и вернуться. "Безумству храбрых поём мы песню!"

Боялся джедай, конечно, не за себя. Вчерашний морок изменил для него многое; визит в тридцать четвёртый квартал был обдуман в подробностях и долженствовал состояться в самом скором времени. Но барышня в эти планы не входила ни при каком раскладе. Исключено! Вот настругаем сучьих колдунов на щепочки для растопки – тогда и займёмся любовью в нормальных условиях. Ну а ежели топить камин будут наследником джедаев – и вовсе волноваться не о чем…

Джедай потянулся к фляжке, но тут же её и отставил. Сладкое – женщинам и детям. "Схожу-ка я водки глотну!" – подумал он и двинулся на террасу элитного клуба алкоголиков. Не пьянки ради, а тонуса для. До свидания оставалось ещё целых полтора часа.

Никого из членов клуба на террасе не обнаружилось – зато имелись следы начатого и в самом начале прерванного заседания. Андрей плеснул в чашечку водки и зажевал дозу тонуса сосиской. "Куда ж это народ унесло, интересно, – и когда они вернутся? Может, тревога была? Или, боги упаси, облава?! И народ шатается по саду, решившись сменить дислокацию – не комильфо! А ну как им мой рокарий приглянется?! С другой стороны – водку бы с собой забрали…"

Полный опасений, он отправился на поиски народа и вскоре, неподалёку от учебного корпуса, услышал подозрительный шум и голоса. Громкие голоса, ни от кого не скрывающиеся, – вон там, за эвкалиптовым кустарником… "Точно поймали!" – подумал Андрей, подбираясь поближе.

Встав на четвереньки, дабы пролезть в заросли, он зацепился за ветку. Ветка держала крепко. Пару раз дрыгнув ногой, джедай обернулся и с изумлением уставился на почётного председателя элитного клуба "А" господина Кларренберга.

Почётный председатель выпустил его штанину и прижал к губам палец.

– Приколоться хочешь? – спросил он шёпотом. – Лезь сюда. Только тихо!

Члены клуба почти в полном составе рядком лежали меж эвкалиптов, раздвинув перед собою листики. Зрелище, отвлёкшее членов от заседания, несомненно, стоило дорогого, и Андрей, снедаемый любопытством, шлёпнулся животом на землю рядом с Витькой Бельским.

– Ух ты!

– Тише! – шикнул Витька.

На газоне, в трех десятках метров от зарослей, в ярком свете луны играли в футбол.

Четыре на четыре: семеро взрослых дядек и один хлопец. Хлопец был в бриджах, кедах и кепке с длиннющим козырьком – лица не разглядеть. На спине футболки – огромной, размера на четыре больше, чем нужно! – цифра "9", и цифра эта была на поле единственным намёком на форму. Дядьки щеголяли закатанными до колен штанами и выбившимися из штанов рубашками. Один из дядек рубашку скинул вовсе, за плечами другого вился по ветру галстук. Сваленные кучками сюртуки служили воротами. Впрочем, играли дядьки совсем недурно – и с великим азартом! Но голоса, голоса!..

– Мазила! – Пасуй! Пасуй, я открыт! – Куда ведёшь?! – Офсайд! – Офсайд, офсайд!! – Где вам офсайд?! – Был офсайд! – Не было! – Да вышел!! – Не было!! – Ках шмейс!! – Время! Играем!

"Глюки, – понял Андрей. – Не может этого быть, потому что никогда этого быть не может. Глюки – к психиатру не ходи…"

– О дают! – восхитился Клаус. – Ага, пошли, пошли!.. А ведь был офсайд!

– Судью на мыло! – подтвердил Бельский. – Смотри, смотри!

– А кто судья-то? – спросил Андрей.

– Мелкий рулит – нечестно…

Неправедному судье мстили – и мстили жёстко! Роняли хлопчика как хотели! Но хлопчик и сам был не промах – разбежавшись, полетел ногами вперёд, выбивая мяч, нападающий рухнул, взвыл и схватился обеими руками за голень.

– Подсечка! – Не было! Сам запнулся! – Подсечка была! – Шрасс-цеш, театр! – Штрафной! Штрафной! – Не было! – Да подсечка! – Он сам! Сам! – В ноги била! Штрафной! – Не было! Играем!

Пострадавший вскочил и рванул за мячом, развернувшись лицом к кустам, и был он – директор гимназии, а следом – волосы дыбом, галстук за спиной! – господин Демуров, а вон тот… Тараном прёт, тараном!!

– Да куда ж ты лезешь! – простонал Бельский. – Ты ж утюг! Тебе ж массой брать! Эх, борода!..

Бородатый "утюг" – это Хендридж, а на дальних воротах, без рубашки, – ого, какой прыжок! – Олег Витальевич…

– Пасуй! Мне пасуй!!

"Но хлопец-то, хлопец чей будет, позвольте осведомиться?! – подумал Андрей и тут же отвлёкся. – Ай, в коробочку, в коробочку его взяли! Ого! Ого! Подсечка опять! – нет, не было! У-ух ты! Пасуй! Демурову пасуй, не пацану! Эх!.. А хорошо ведёт, собака! Давай, парень! Давай! Дава-ай!"

– Хааршенцирсшмей! – Дырка! – Ццеш-шенцсмей! – Третья штанга!

Хлопчик прыгал посреди поля как на пружинах, размахивал руками и орал, надрывая голос:

– Гол! Го-о-ол! Дырка! Олежек, ты дырка, дырища! Время! Го-о-ол! Время вышло!

Стащив с головы кепку, он швырнул её вверх, и болельщики в кустах разинули рты, глядя, как на спину хлопчика, закрывая жирную девятку, падают длинные светлые волосы. Мадам!!!

– Го-о-ол! – заливалась великолепная лингвистка. – Всухую вас сделали! Суслики норные, невылитые! Тряпочный мячик погоняйте! Дилетанты!

– Мать твою ж в белку… – пробормотал Витька. – А вроде полнолуние прошло…

– Как забила-то! – млел Клаус. – Как забила!..

Футболисты тем временем принялись разбирать ворота и заправлять рубашки. Директор, согнувшись, растирал ушибленную ногу и морщился. Мадам пыталась нахлобучить свою кепку на неудачливого вратаря, химик уворачивался, огрызался и никак не мог попасть рукою в рукав. А вот Демуров, возившийся с галстуком, уже посматривал на кусты, и болельщики, опомнившись, быстро покинули трибуну.

Обсуждение игры продолжилось на бегу; бежали, разумеется, в зал заседаний.

– Всухую!.. Так я не понял – они на время играли, что ли?

– Они ж и орали – время, время…

– За мадам следует выпить!

– Зря они её – судьёй! Как она – директора – в ноги!

– Но как забила!

– "Дырка" – ха! Да никто бы такой мяч не взял! Бартез бы не взял!..

На середине пути Андрей догадался глянуть на часы и, торопливо распрощавшись, свернул к девичьему интернату – очень сожалея, что не назначил свидание получасом позже. Впечатления бурлили, плескали через край и требовали мужской компании. "Бабе разве объяснишь?! – возбужденно думал он. – Но Бартез бы взял! Ведь взял бы!.. Но каковы лорды-то! Часто они так развлекаются, вот что любопытно! Иезуиты! Волки манерные! Демуров-то – галстук на спине! – а я на днях узел ослабил в столовке, так криминалом счёл! Эх, жизнь наша школярская!.."

Барышня сидела на подоконнике: руки на затылке, нос в небо. Звезда считает звёзды. Джедай умерил шаг и залюбовался. "А и зачем ей объяснять, спрашивается? Шайтан с ним, с футболом…" – подумал он, лицемеря самую чуточку.

– А я на футболе был, – сказал он, подойдя под окошко.

– Тише! – шикнула Ольга и пропала с глаз, а потом в окне завис стул, покачался неуверенно и быстро двинулся вниз. Слишком быстро. Падал!

Андрей подхватил любимую на руки (стул покатился по клумбе) и в недоумении огляделся.

– А где Флюк?

– Дрыхнет, – сказала барышня. – Просил разбудить, когда вернусь.

– А как же ты без него?.. – спросил Андрей, поставив её на землю.

– Сама, – сказала барышня.

Футбол вылетел из головы окончательно.

– Научишь меня?

– Не знаю, – с сомнением сказала Ольга. – Я ещё не очень умею…

– Ты очень! – уверил Андрей и потащил её прочь от общаги. – Я тут подумал… – сказал он, заворачивая в аллейку. – Если ты не против… Давай в рокарий пойдём, а? В тридцать четвёртый пока доберёмся, сколько времени потеряем, туда, назад…

– Боишься? – спросила барышня.

– Боюсь, – сказал он. – И времени жалко. А в рокарий я вино притащил… и одеяла. Рыжий точно спит?

– Тепло-то как! – сказала барышня.

Оценить устройство гнёздышка барышня не успела. Да и про фляжку Андрей вспомнил только через час. Укутавшись одним одеялом, они стали поить друг друга, и курить вдвоём одну сигарету, и опять целоваться, а потом, выяснив, что одеяло давно тлеет, потушили пожар остатками вина, а потом – наверное, ещё через час – просто лежали, обнявшись.

– Я как подумаю, что утром на уроки идти… – со смешком сказал Андрей.

– Не хочу учиться, – сказала Ольга.

– Я тоже. Хочу жениться… Нельзя тут где-нибудь расписаться по-быстрому? Буду законный муж, подам в розыск, если что… Тебя же на днях похитить должны?

Ольга потянулась через его плечо и сорвала жёлтенький цветочек. "Любит, не любит, – подумал Андрей, глядя, как она раскладывает лепестки у него на груди. – Плюнет-поцелует… Замуж пойдёт, к чёрту пошлёт…"

– Сдал, предатель полосатый, – задумчиво сказала Ольга. – Надо же…

– Он тебя очень любит, твой полосатый.

– Я понимаю, – сказала Ольга. – А вышло – плюнул…

Она дунула, и лепестки полетели джедаю в лицо, облепив шею и щёки.

– Просто цветочек неудачный, – сказал Андрей, отряхиваясь. – У меня вышло: к чёрту пошлёшь.

– Нет, – сказала Ольга. – К чёрту сама пойду. А потом – замуж. По-другому никак не получается. Понимаешь?

– Американское кино у нас получается, – сказал Андрей. – Чур, я – Брюс Уиллис. А ты будешь пятый элемент. В наших условиях – чистой воды самоубийство. Хочешь поговорить об этом?

Ольга села, стащив с него половину одеяла.

– Мы же не в кино, – сказала она. – Я сама хотела тебе рассказать, правда. Флюк, он не догоняет просто. А я уже всё продумала!

– Ты мне только не ври, пожалуйста, – сказал Андрей. – Я что-то тоже не догоняю.

– Видел – я на стуле теперь могу летать?

– Причём тут это?

– Вот смотри! – сказала барышня. – Вот я туда попадаю, в этот железный замок, и веду себя очень мило… Да ты послушай! Сразу он мне ничего не сделает, если я буду милая, а я в первую же ночь – ну, может, во вторую! – забираю Лёшку…

И Андрей стал слушать и не стал перебивать: она объясняла очень убедительно. Это и впрямь был отличный план: вот так и вот так, и если она будет милой, и если… Он прикрыл глаза и явственно увидел: будет ночь…

Ночь, глухая, чёрная ночь (если не будет луны). Чёрные окна железного замка сливаются со стеною, но в одном мелькает луч фонарика, вырывается во тьму, и следом за ним вылетает школьная парта (если на окне нет решётки и заклятий). За партой, вцепившись друг в друга, сидят Лёшка и Ольга (если парта поднимет двоих). Они визжат от восторга и болтают ногами, счастливые и свободные (если не будет погони). А на краю парты (если согласится на побег) свернулся мохнатым клубком белка, который знает дорогу. Они летят, они опускаются в гимназийском саду – прямо перед учебным корпусом! – и враг, смирившись с обстоятельствами, пишет Бывшему Кролику рекомендацию на поступление в гимназию.

"И попросить директора, чтобы мы были в одной группе… Кому же я обязан своей рекомендацией? – подумал Андрей. – Уж не Чёрному ли Шевалье – вот бы посмеялись!.."

– Нормальный план, видишь? – сказала барышня, ободрённая его улыбкой.

– Вполне, – согласился он. – А ты уверена, что там решёток нет на окнах?