Текст книги "Змей подколодный"

Автор книги: Елена Никольская

Соавторы: Егор Никольский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 39 страниц)

Окна холла были нараспашку: курили и барышни. Шум, звон, гомон и грохот – всё как у людей. И чего он сюда припёрся, вот вопрос! Турникетов тут нипочём не отыскать! Через окошко переговариваться? Детский сад, право слово… "Девочки, а девочки, а позовите мне Олю Заворскую!" – "Ольга, Ольга, тебя тут кавалер спрашивает, симпати-ичный!" Тьфу ты!..

Он покурил, переминаясь с ноги на ногу и вытягивая шею, чтобы заглянуть в шум и гомон, и собрался идти назад, но тут у ног мелькнула тень, потёршись мимоходом о штанину. Андрей подскочил от неожиданности и обрадовался:

– Флюк!

– Мряф, – сказал тигр, усаживаясь рядышком. – Гуляешь?

Андрей плюхнулся на траву и потянулся было тигра погладить, но не решился.

– Ты как вылез-то? Барьер же.

– Пфе! – презрительно сказал Флюк. – Барьер! Мне их барьер – раз плюнуть! Это вы, козявки!.. Кх-мряф, да…

– Да! – победно сказал Андрей. – Нам, козявкам, тоже не проблема! А Ольга где?

– Ольга? – задумчиво спросил тигр. – А тебе зачем? Где… вон, водку пьёт с девицами. А такие все девицы вроде! Не подойди!.. Скажи?

– Говорю, – согласился Андрей. – Так она там, в общаге, да? Жалко. Ночь такая хорошая! Ладно, пойду я тогда. Или, может, позовёшь?

– Не, – сказал Флюк. – Как же я тебе? Меня увидят, мряф!

– Жалко, – повторил Андрей и поднялся.

– Завтра нацелуетесь, – пообещал Флюк.

– Завтра труднее, – вздохнул Андрей. – Ну, пока! Или прогуляешься со мной?

– Не, не, другой раз, – отказался Флюк. – Спать пойду. Мне ещё с пьяной хозяйкой, знаешь, беседовать! Не. Но, если хочешь, можешь за ухом мне почесать – я ей передам…

Андрей честно почесал в указанном месте и, махнувши рукой на осторожность, отправился к учебному корпусу. "Вот если и преподы наших рокеров слушают, то я точно дурак", – думал он по дороге. Не то чтобы русский рок ему не нравился, но если есть на свете "Rolling Stones" и "Nazareth", так какого ж беса?!..

Флюк некоторое время шёл за ним, а убедившись, что общение с Ольгой не входит в дальнейшие Андреевы планы, вернулся назад, к засевшей в кустах хозяйке.

– Ушёл? – спросила Ольга.

– Ушёл, – подтвердил Флюк.

– Вот тебе и барьеры… – вздохнула Ольга, с тоской глядя в сторону мальчишечьей общаги.

– Любовь, – философски заметил Флюк.

– Ночь такая хорошая, – вздохнула Ольга.

– Мне уже сказали, – заметил Флюк.

Хозяйка, иронии не отследив, копалась в кармане джинсов, вытаскивая оттуда некие странные предметы.

– Ты не виновата, – напомнил Флюк. Он был страшно озабочен подавленным состоянием барышни.

– Да, – сказала Ольга.

– А зато развлечётесь! – сказал Флюк, стараясь быть убедительным.

И, под грохот музыки и свет фейерверков, они начали готовить продолжение Хэллоуина.

3

Утро второго ноября напоминало вчерашнее, как две капли воды: не менее было свежо и прекрасно.

Элегия и грусть посетили сегодня и гимназистов. Гимназисты ясно сознавали, что праздник завершён, и брели на занятия всё тем же чинным, но замедленным шагом. Единственно, героя нашего пессимизм не затронул: Андрей чувствовал себя по-прежнему невесомым и пятнадцатилетним, и состояние это ему очень нравилось. А вот Никита по дороге вздыхал, отставал и ныл: "Каникулы… осенние… десять дней… хоть недельку бы…"

– Ты пил вчера, что ли? – спросил, наконец, Андрей. – В чём причина грусти?

– Я не пил. Просто у нормальных людей каникулы. Десять дней!..

– Зимние будут, – утешил Андрей.

– Это ещё когда! Два месяца ещё…

– Смотри, – сказал Андрей. – У них тут что, утреннее свидание?..

Они подходили к вязу. Вяз переливался золотом, золото подёрнуто было красною пеленою. Под вязом беседовали Демуров и мадам Окстри. Великолепнейшая была одета во вчерашнее платье, чего за ней сроду не водилось. Платье было цвета опавших листьев. Гимназисты уставились на преподов во все глаза, мадам повернула к ним голову и ласково улыбнулась.

– Доброе утро, мадам! Доброе утро, господин учитель!

– Прелестное утро, мальчики! Не до учёбы, верно? Гулять по берёзовым рощам, петь… Кипарисы осенью – non comme il faut[15]15
  Не так, как следует (фр.).


[Закрыть], согласитесь!

Мадам указала на кипарисы, и Андрей шагнул к ней, дабы поднять уроненную перчатку, но на сей раз перчатка владелицу не покинула. Вторично обменявшись поклонами, расстались: преподаватели продолжили идиллическую беседу под кроною роскошествующего вяза, ученики направились в столовую.

В столовой, за угловым столиком, медитировал над булочками мистер Хендридж. "Серьёзная, однако, штука – магическое похмелье", – подумал Андрей, доставая тетрадку по алгебре. Алгебра, правда, была сегодня последней, но её следовало ещё и выучить – вчера-то не до уроков было!

– Дай списать, – сказал он Никите вполголоса.

– Нету, – сказал Никита.

– Да ладно тебе!

– Правда нету. Давай в обед сделаем. Чего-то я вчера… Да вчера никто ничего не делал, по-моему.

– Кондуита не хватит, – вздохнул Андрей. – Всю гимназию-то записать!..

Магический бодун и впрямь был нешуточен: увидев у кабинета словесности Андрееву группу, Хендридж задрал брови и, откашлявшись в бороду, осведомился:

– Господа? Я совершенно уверен, что сегодняшним утром моё время принадлежит четвёртому курсу!

Первокурсники захлопали глазами и вразнобой затвердили, что господин учитель… э-э… мг-м… вероятно, ошибается?.. У нас первой парой литература, господин учитель! Хендридж внимал; на лице у него было явственно написано сомнение в душевном здоровье толпившихся вокруг подростков. То же выражение пребывало и на ученических лицах, хотя сомневаться в адекватности преподавателя было явным нонсенсом!

Скопления учеников с преподавателем в центре наблюдались по всему этажу – и очевидно, что по всему корпусу. Назревал скандал – невозможный и непонятный. За пару минут до звонка в коридоре появился директор, и при виде директора народ утих. Директор был в курсе проблемы и на стороне преподавателей. С ядовитою иронией он объявил, что расписания занятий никто не менял, и поинтересовался, уверены ли господа гимназисты, что не позволили себе ночью неподобающего? После этого вопроса господа гимназисты покорно разошлись по классам, следуя чётким указаниям пришедших в себя преподов. Вид у преподов был гневный.

Звонок застал в коридоре только группу Андрея: растерявшиеся первокурсники не имели ни малейшего представления, куда им податься. Сомнения разрешил куратор, скандал пропустивший. Прошагав мрачною тучей по коридору, он навис над примолкшими воспитанниками и вопросил:

– Что происходит, господа?

Нет ответа.

– Господа!

Собрав остатки мужества, Андрей кинулся в омут:

– Мы не знаем, какой у нас урок, господин учитель.

– Я не ослышался, Карцев?

– Господин учитель…

Демуров глянул на часы, висевшие в простенке, и заявил:

– Оставим разбирательство! На урок – немедля.

– У нас должна быть литература, господин учитель, а мистер…

– Я с удовольствием разрешу вашу проблему! – загремел Демуров. – Сегодня – с полуночи – первое ноября! Понедельник! Ваш первый предмет – алгебра! Будут вопросы, господа? Сны дурные видели? Марш в кабинет!

"Крыша поехала, – думал Андрей, усаживаясь в кабинете математики. – Но у всей гимназии? У всех до единого?.."

– Раскрыли тетради на домашнем задании! – скомандовал Демуров и пошёл по рядам. Первым на его пути был Никита. Демуров заглянул в тетрадку и хмыкнул: – Похвальное рвение, Делик! Решили изучить грядущую тему самостоятельно? А что с минувшей?

Никита взирал на него с ужасом. Демуров, игнорируя его эмоции, перелистнул тетрадь и, явно удовлетворившись, перешёл к следующему столу. К этому моменту сидевший сзади Никиты Андрей успел сориентироваться в происходящем и перевернул страницы назад, мысленно почёсывая в затылке. Куратор посмотрел на вчерашние, второпях списанные примеры и не преминул заметить:

– Помарки, Карцев! Куда торопились? – но отошёл.

Класс спешно зашуршал тетрадками: ежели у дорогого учителя с головой не в порядке, пожалуйста! Вот вам то, что вы вчера проверяли! Никаких проблем, Фёдор Аркадьевич!

Закончив проверку, Демуров оглядел воспитанников. Воспитанники не прятали честных глаз и пребывали в тихом восторге: уроки на сегодня из семи человек сделали от силы двое.

Демуров вызвал Макса и задал вопрос из прошлой темы, тот же самый, что и вчера. Макс начал тихо, закончил уверенно; Демуров стоял с ним рядом и принюхивался. Элегия, имевшая место вчера, сегодня приказала долго жить: раздраконенный странным утренним происшествием, Демуров не стал открывать окно, а принялся злобствовать:

– Ну-с? Что за амбре, сударь, я ощущаю уже в двух шагах от вас?

Макс, воспрявший было духом, побледнел и напрягся.

– Праздновали вчера? Не слышу ответа! Кто ещё праздновал, господа? Вам не кажется, что в классе весьма душно? Не будем отнимать друг у друга время: пусть встанут те, кто вчера употреблял алкоголь.

Исчерпав запас молний, Демуров, дабы времени не терять, с кондуитом заморачиваться не стал (тут гимназистам, как выяснилось впоследствии, крайне повезло!) и объявил новую тему.

Темой были основные геометрические тождества.

Десятиминутная переменка миновала в молчании; первокурсники опасливо пошли на второй предмет по расписанию понедельника: физику. Никакой ошибки – фрау Бэрр их явление не удивило. Повторяя вчерашнее, фрау пренебрегла опросом. Всю пару народ изучал по второму кругу величины, характеризующие колебательное движение.

В молчании прошла физкультура, в недоумении – обед. Ближе к вечеру преподаватели подзабыли утренний скандал и впали в рассеянность. Последняя пара завершилась на полчаса раньше. На ужине преподаватели отсутствовали, зато гимназисты имелись полным составом – все до единого, благо размеры столовой это позволяли. Столовая гудела. Колька-Клаус размахивал руками, требуя внимания, и, наконец, влез на стол. Клауса приветствовали сдержанными аплодисментами.

– Господа! По поводу сегодняшнего дня! У кого есть соображения?

Соображения имелись у всех, и Клаус снова замахал руками:

– Позвольте мне! Господа! И дамы! Сдаётся мне, мы имеем во плоти праздник непослушания! Книжка такая есть – детская! Преподы наши, сдаётся мне, вчера круто перебрали! У них и сегодня – Хэллоуин! Что делать будем, граждане?

– И дражайшие старушки! – крикнули из партера.

– Я вас умоляю! У меня, присяжного заседателя, предложение: не делаем ничего! Молчим! Кто за? Единогласно! На сём завершаю!..

– Сударь! – окликнул Клауса Витька Бельский. – Вы, как присяжный заседатель, не изъясните ли согражданам – нам по какому расписанию завтра определяться?

– По вторничному! – мгновенно ответил Клаус. – Кайф-то какой, уважаемые!

– А я бы по средовому предпочёл, – сказал Андрей Никите. – Завтра-то они оклемаются!

– От чего им оклёмываться, по-твоему? – спросила Ольга, сидевшая с ними за столиком.

– Это у них похмелье так проявляется, полагаю, – важно сказал Андрей. Он и в самом деле так думал – а что ещё прикажете предположить? Отравление коньячком? Эпидемию шизофрении?

– Ничего себе похмелье, – сказала Ольга.

– Маги! – со значением сказал Андрей. – Нам откуда знать, какие у них симптомы. Верно, Никитос?

– Денька бы хоть два им ещё такого похмелья, – мечтательно сказал Никита.

– Лучше неделю, – сказала Ольга. – Вот мне кажется, это не меньше чем на неделю.

– Не кассандри, – сказал Андрей. – Нам же хуже потом будет – программу догонять!

– Что такое "кассандрить"? – спросил Никита.

***

Третье утро ноября (среда вроде как) выдалось свежим. Было оно прекрасным и ошеломительным было тоже. Гимназисты, нервные и напряжённые, взирали на утро с подозрением.

Андрей и Никита шли обычной дорогой и уже издали стали всматриваться в трепещущий на ветерке вяз. Вяз блистал золотом и багрянцем. Под вязом делили рыжую веточку Демуров и мадам Окстри, третий день кряду надевшая платье осенней расцветки. Заметив гимназистов, мадам указала им на прелесть утра и высказала желание петь и бродить по берёзовым рощам. Никита согласился с ней полностью, Андрей же, не удержавшись, обратил внимание мадам на моветон игнорировавших осень кипарисов.

В столовой сидел словесник: пил кофе и грустно рассматривал булочки. Андрей, поколебавшись, подошёл к нему:

– Господин учитель…

– Да, друг мой? – откликнулся мистер Хендридж.

– Скажите пожалуйста, а… а Хэллоуин сколько дней продолжается?

– Хэллоуин, сударь, празднуется в ночь с тридцать первого октября на первое ноября, – ответил словесник, выныривая из нирваны. – С рассвета же и до сегодняшней полуночи – то бишь, до нуля часов второго ноября – продолжается День всех святых, кануном коего и является Хэллоуин.

– Клаус, а Клаус! – на всю столовую позвал Витька Бельский. – Ты зачем же сограждан обманул? С праздником, дамы и господа! С понедельничком!

Народ восторженно безмолвствовал.

Первой парой по расписанию понедельника у Андреевой группы была, как известно, алгебра. Проверка домашнего задания и опрос миновали без эксцессов. Вызванный к доске Макс ответил блестяще и скромно принял скупую похвалу. Макс благоухал дорогою туалетной водой, был бодр и радостен, чего никак нельзя было сказать о Демурове: у математика под глазами обозначились явственные мешочки. А это вам не шутка – третью ночь подряд бухать!..

Новой темой урока были всем уже хорошо знакомые основные геометрические тождества.

Название творящемуся в гимназии дал Витька Бельский. Название не было ни новым, ни оригинальным, зато безупречно отражало суть дела.

– Андрусь полагает, что это у них похмелье, – сказал Клаус, разливая вечером водку по чашечкам. Дело было в холле интерната; полчаса назад холл посетил директор с речью, известной гимназистам до последней фигуры.

– Да вряд ли уже похмелье, – откликнулся Андрей.

– День сурка, – сказал Бельский.

– Чего?..

– Фильм такой есть, с Биллом Мюрреем. Там в городок все пути перекрыло, зима, метель. И вот у них один день всё крутился, какое-то января, что ли. День сурка они праздновали. Мюррей там журналиста играет, он один и жил нормально, а у остальных был этот День сурка беспрерывно. Классный фильм, господа! Не видели? Вот и у наших преподов, похоже, – День сурка. Это им выпускники пакость устроили, точно вам говорю! Вот я закончу… – сказал Витька и мечтательно прижмурился.

– И что теперь будет? – спросил Никита.

– Ты же хотел осенние каникулы, – сказал Андрей. – Заполучи…

– Прозит, господа! – сказал Клаус. – За каникулы!

Глава 14 (Ольга)

Закон зебры

(блюстителями которого служат южные ветры, обалденные шляпки и чужие долги)

Маленькие дети!

Ни за что на свете

Не ходите в Африку,

В Африку гулять!

К. Чуковский. «Бармалей»

1

Ранним утром четвёртого дня безумного Хэллоуина госпожа Ольга Заворская, террористка (не по призванию) и будущая ведьма (всем назло), тайно покинула пределы гимназии, будучи не в силах более вкушать высыпанную собственными руками манну небесную.

Все прочие воспитанники сего учебного заведения манну эту уплетали с чистою душою и сладострастным причмокиваньем. "День сурка", посетивший только и исключительно преподавателей, школярам мнился полосатым рождественским чулком для подарков. В чулке лежали КАНИКУЛЫ – совершенно, правда, неизвестной протяжённости. А ведь один-единственный вечер, свободный от горы домашних заданий, стоил в гимназии целого лета на Багамах!

И вот, казалось бы, любой индивидуум, замученный беспросветной сверхурочной работой, заполучив отпуск, первым делом заляжет отсыпаться – в силу потребностей организма. В гимназии тем более! Кофе здесь всегда лился рекою – чёрный и со сливками, с сахаром и без, тройной и густейший… Благо, вопросы здоровья подопечных были предусмотрительно решены раз и навсегда ещё в те незапамятные времена, когда хозяин магазина фокусов преподавал химию, а не приторговывал сомнительными заклинашками. Но и кофе помогал мало – мечта выспаться обуревала гимназистов денно и нощно.

Ясное дело, благие намерения редко кто воплощает в действительность. Окрылённый внезапной свободой, народ пустился во все тяжкие – какой уж там сон! Зимой отоспимся! На законных, так сказать, вакациях.

Выражение "пуститься во все тяжкие" каждый понимал, разумеется, по-своему. В силу личных потребностей. Имелись экземпляры, залёгшие с книжечкой в койку. Были и завзятые гулёны – эти после занятий тихо и быстро покидали родные пенаты через забор. Отдельные личности во главе с неутомимым Клаусом продолжали следовать примеру впавших в запой дорогих учителей. Учителя, правда, о своём запое не подозревали, чего никак нельзя было сказать о воспитанниках.

Словом, мир был суматошен, странен и несказанно прекрасен для всех обитателей гимназии – за единственным исключением. Виновница творившегося беспредела оказалась не в состоянии поймать каникулярный кайф.

Нет, положительные моменты, безусловно, присутствовали.

Приятно было выслушивать гипотезы гимназистов. Особенно непререкаемых (ха-ха!) авторитетов: Бельского, Кларренберга или Алёну Астахову с четвёртого курса. Внимать и кивать, будучи выше всех и вся, в одночасье утратив (правда, только для себя) статус малявки, жизни не знающей. А уж преподы просто душу радовали! Тоже ещё – маги! Вот и выставляйте себя дураками законченными – за все обиды! За проблемы! За зубрёжку! За розги! И вообще!

Ах, если б они знали! Вся гимназия была бы у её королевских ног! О-о! Браво! Браво! Бис! Цветы! Рукоплескания! "Как же вы, сударыня, сумели всё так безупречно устроить?!" И в воздух чепчики летят. Полный аншлаг. Пальцы веером.

И сопли пузырями. Дело-то было нехитрое: разбросать по периметру ограды бисер из выданных врагом коробочек. Гадкая ведьма потратила на это часа два. Можно было управиться и быстрее, если б не оглядывалась в страхе по сторонам. Да, преподы пили, а гимназисты сидели взаперти, но вышел же Андрей из общаги! Значит, кто угодно может выйти, верно? Гуляю, никого не трогаю: вечерний променад. Между делом вот мусор из кармашков выкидываю, скопилось, знаете, – шелуха там от семечек, бумажечки, бусики…

Конечно, способствовал мнимому величию Флюк. Флюк старался, но – к великому, невыразимому сожалению! – Ольга прекрасно понимала, что пальцы расставлять ей никак не с руки, извините за бездарный каламбур.

И уж совсем муторно было думать о подоплёке милой шуточки. Адские муки совести испытывала гадкая ведьма, глядя на своих преподавателей и великолепно сознавая, что инициатор их склероза затеял всё это отнюдь не ради отдыха гимназистов. Вот выкинуть два десятка магов из обычного течения жизни и, пока они водкой наливаются, устроить им без помех какую-нибудь действительно крупную пакость – это да!

Время-то он выбрал с большим умом: ясно, что празднующие преподы окружающим миром интересоваться не станут. А уж сделать так, чтобы окружающий мир до них достучаться не мог – дело техники.

Ольга очень надеялась, что её участие в происходящем беспределе не выплывет на свет божий никак и никогда. Вылет из гимназии посредством пинка под зад её ни в коем случае не устраивал.

И без пинка тоже.

Четвёртой праздничной ночью, ворочаясь с боку на бок на сбитых простынях под недовольное ворчание тигра, она, наконец, придумала способ достучаться до преподов. Способ был ужасный и при других обстоятельствах неприемлемый, но ничего умнее (читай – безопаснее!) в голову не приходило.

Кондуит.

Расслабленные встречей с выпускниками и предвкушением вечернего пития, преподаватели все эти дни были белыми и пушистыми: на мелкие нарушения гимназийского этикета смотрели сквозь пальцы, оставляя разборки и наказания на завтра, а возвращаясь утром всё в тот же понедельник, провинности забывали напрочь. Сообразив, что открыть преподам глаза может только запись в кондуите, гимназисты, оберегая нежданные каникулы, стали вести себя безупречно – даже Бельский.

Но добиться этой записи никакого труда, само собой, не составляло. К примеру, свалить с утра в город и на уроки носа не показать. Прогул в гимназии приравнивался к побегу из тюрьмы, с точки зрения преподавателей, и к попытке суицида – с точки зрения гимназистов. Кто-нибудь да запишет: историк уж точно! И стало быть, завтра, просматривая мерзкую книгу, Олег Витальевич увидит запись, сделанную в понедельник. Большего и не требуется!

"Тебя же выпорют, – сказал Флюк, когда она изложила ему план действий. – С ума сошла!"

Ведьма и сама не была в восторге от задуманного. Но – если по-честному – розги она заслужила. Было за что. На этот раз Олегу Витальевичу не придётся таскать её к директору на предмет гипноза. А потом, может, и без розог обойдётся – до того ли будет, когда выяснится истинное положение вещей!..

Дождавшись шести утра и удостоверившись, что мистер Хендридж покинул дежурный пост на её этаже, Ольга оделась по-городскому, тихо и осторожно спустилась в холл, вышла из общаги и, перекурив в сосенках, перелезла через ограду со стороны площади Ленина. Флюк остался дома, согласившись, что целый день прикидываться игрушкой, неподвижно вися подмышкой у хозяйки, – удовольствие маленькое.

Утро показалось ей отвратительным – как и три предыдущих. Дул противный, холодный ветер. Под ногами шуршали опавшие листья – совсем мало, а всё равно… Была, словом, осень, вполне соответствующая настроению: и гнусно, и печально.

Да ещё и родимый город, быстро показавший фигу надежде на приятное сиюминутное настроение и удовольствие от свободы и прогулки. Вот если б вокруг – замки со шпилями, или камнем выложенная мостовая, а по ней катят кареты! Или уж пейзажик какой ни на есть… Лучше всего подошли бы горы: снежное величие вершин, окаменевшие тролли по бокам тропы и небо эдакое – в сиреневых сполохах северного сияния…

"В парк поеду, – думала Ольга, разглядывая оклеенный объявлениями фонарный столб на остановке. – Сяду там под кустик и буду думать, что я в Хоббитании, – там тебе и горы, и тролли… Жалко, тут маршруток нету – торчи на остановке и лезь в набитый автобус! Дурацкий город! Одни объявления чего стоят! Вы полюбуйтесь только!.."

"Услуги мага

Высококвалифицированный специалист

решит любые проблемы

Патент N 174854-СТ

Дорого

Трамвай N 4, посёлок Зелёный,

переулок Шиварики, дом 8"

«Достали эти маги, провались они пропадом со всеми своими прибамбасами! Ненавижу! Высококвалифицированный специалист на посёлке Зелёном – тьфу! В Антверпене надо селиться, господа, и народ к вам потянется…»

Она прочитала объявление ещё раз – и ещё раз, и ещё раз. Расстегнула куртку: отвратный осенний ветер сменился вдруг сухим и горячим.

Подкативший автобус шёл как раз до парка, по четырнадцатому маршруту, и был полупустой, но Ольга его попросту не заметила. Оторвав от столба ярко-жёлтый листочек, она поднесла бумажку почти вплотную к глазам. Виньетка над текстом задрожала, расплываясь неведомыми символами, рукописные крупные буквы слились друг с другом.

«Специалист… любые проблемы… дорого… Услуги мага…»

Замки со шпилями, и кареты, и сиреневые сполохи над каменными чудищами – всё это и многое, многое другое замелькало перед глазами ошеломлённой ведьмы. С неба посыпалась не манна никакая – пирожные невероятных размеров. Пирожные были облиты шоколадом и усыпаны орехами. Начинкой пирожным служила отборная клубника, взращенная руками богов, источавшая неземные ароматы. Знойный ветер, насвистывая, гнал пирожные к приглянувшейся ему ведьме. Сильно опасаясь, что не в силах будет проглотить столько, ведьма всё же подставила под пирожные руки: «Справлюсь как-нибудь. Что не съем – то понадкусываю. Ясно?!»

2

Ведьма ликовала.

Ведьма захлёбывалась пряным утренним ветром; то был ветер свободы – знойный африканский сирокко, пришедший на смену влажному и склизкому дыханию тьмы.

Ведьма горстями гребла надежды. Надежды виделись ей лентами серпантина, ведьма кидала их в воздух, и они сыпались на плечи, обратившись по воле сирокко дождём конфетти.

Ведьма был уверена, что чёрные дни миновали – по закону зебры. Чёрная полоса, потом белая, потом… Но это потом. На данный момент ведьма находилась на белой территории – совершенно точно!

Это значило, что враг мёртв. Болен, в отъезде, увлечён иными глюками – собирательством жемчугов на дне марсианских каналов или маскировкой горы Килиманджаро под новогоднюю ёлку. Неважно!

Ветер сирокко обещал перемены – да! Ведьма была согласна на любые.

Захлёбываясь ветром и путаясь в серпантине, ведьма неслась на всех парусах – дворами, потом между гаражей, и складов, и редких деревьев, потом спрыгнула с обрывчика, обретавшегося на законном месте кинотеатра "Родина", и побежала по траве к заводу, вдоль ограды которого шли рельсы.

Остановил её тревожный перезвон колокольчиков в кармане куртки. Чертыхаясь и не выпуская из пальцев объявление, она достала гимназийский мобильник, и мобильник, прекратив звенеть, сухо сообщил ей:

"Серая зона. Вы находитесь за территорией города. Серая зона".

Ведьма огляделась, пожала плечами и сунула говорилку в карман. Мобильник ещё трижды повторил предупреждение и заткнулся. Вот и славно. Нашёл серую зону!..

Ведьма отметала дурные эмоции напрочь. Сирокко подталкивал её в спину, нашёптывал в уши сладкое, и ничего другого она слышать не хотела.

Тем более что у стеклянной проходной завода стояли в ожидании люди, и к ним приближался трамвай – со стороны кольца на улице Энгельса.

"А раньше был поезд", – мелькнуло в голове. Мелькнуло и пропало – а неизбежные вопросы, к примеру, откуда ей знать так точно, где останавливается четвёртый трамвай, и вовсе ведьму не посетили.

К остановке она подбежала вовремя – трамвай только-только затормозил. Два вагончика, в каждом – три входа, без дверей, поручень и пара ступенек, кожаные мягкие сиденья и народу – почти никого.

По этому маршруту вообще мало кто ездил. Слишком уж долгий. Ветер сирокко отлично знал особенности маршрута, а потому спокойно отправился по своим делам. Теперь торопиться ему было совершенно некуда – до самого вечера!

Ведьма отсутствия ветра даже не заметила. Бросив в прорезь трамвайной кассы копейки, ведьма оторвала билетик и посчитала цифры. Семнадцать – и семнадцать! Счастливый! Она сунула билетик в рот и принялась жевать, загадывая желание. Желание имелось одно – единственное! – и так близко к его осуществлению ведьма ещё не была. "Любые проблемы – за деньги! Да денег у меня полно – сколько скажете! – думала она. – Так-то, сударь наш враг! Не ты один такой крутой в округе! Пока ты будешь с моими преподами счёты сводить, высококвалифицированный маг схватит Белого Кролика за ушки и вытащит из любой норы – башни, темницы… И первое, что я ему скажу, ох, что я ему скажу, моему пушистому…"

Трамвай тем временем объехал степью старые кварталы, свернул к въезду в город и покатил вниз – к Зелёновскому мосту. Моста, правда, никакого здесь не было, как и самого острова Зелёного, как и городской речки Ахтубы. С бывшей набережной по пологому склону спускались дома.

Двухэтажные дома с флюгерами, круглые крошечные площади – город внизу на Волжский не походил ни капельки, чем ведьме очень приглянулся. Южный такой городок, смутные воспоминания детской поездки на море… Высунувшись в окошко, ведьма кайфовала по полной программе: главное, никакой тебе гимназии и никакой осени! Да за одно это стоило прогулять! Правда, мобильник в кармашке периодически выдавал короткий перезвон – скорее всего, от трамвайной тряски. Словами не изъяснялся, и ладно.

Остановка оказалась одна на весь Зелёный – зато шикарная: трамвай важно въехал под стеклянный купол и объявил конечную. Так это же вокзал! Не остановка, а целая станция метро, только что эскалатора нет! Зато зал ожидания, и огромные схемы на стенах, да буфет, да книжный лоток… На соседней платформе стоял пассажирский поезд – ну, точно, вокзал!

"Пойдём, пойдём скорее!" – дохнул в шею вернувшийся ветер сирокко.

Ступеньки вывели ведьму на выложенную голубоватой плиткой площадь. Площадь окружали дома. Три широких проулка и ни следа проезжей части. Посреди площади торчал одинокий кипарис великанских размеров – словно памятник! На лавочке под кипарисом сидела малышка лет четырёх, и завязывала большой зелёный бант на тощей косичке. Кроме малышки – ни души. Тишина, будто ночью.

– Привет, – сказала ведьма, подходя к девчонке.

– С сюзыми не лязговаливаю, – заявила малышка.

– С чужими! – сообразила ведьма.

– Да, – важно кивнула малышка.

– А переулок Шиварики знаешь где?

– Тама, – показала пальцем малышка. – А тебе засем?

– Ты же с чужими не разговариваешь, – сказала ведьма, всматриваясь в указанный проулок.

– Я знаю, ты сляпу идёсь покупать.

– Чего покупать? А, шляпу! Тут шляпы продают? – рассеянно спросила ведьма.

– Да. Тама тётя злая. Она кольдует и сляпы плодаёт.

– Колдует? Слушай, а где эти шляпы? Там написано что-нибудь?

– Тама, – повторил ребёнок, опять показывая пальцем. – В Сиваликах. Тама сляпы и клолики в окосках. И тётя.

– Спасибо!

Ведьма быстро зашагала в указанном направлении.

Малышка же, глядя ей в спину, расправила бант, влезла на лавочку с ногами и хихикнула. Потом поднесла к глазам кулачки и принялась рассматривать Ольгу, словно в бинокль. Насмотревшись, она спрыгнула с лавочки, сказала "Оп!" и исчезла. Только зелёный, хитро завязанный бант остался висеть в воздухе. Ветер сирокко осторожно потрогал его, фыркнул, словно уколовшись, и понёсся за ведьмой, уже подходившей к дому с табличкой "8".

Дом имел два огромных витринных окна по обе стороны крылечка, а в окнах действительно висели шляпы. Широкополые ковбойские, и цилиндры, и клетчатые кепи, и самые разные женские – с цветами, и птичками, и перьями. А вот кроликов никаких в витринах не оказалось.

"Шляпный салон

госпожи Элис"

Дверь в шляпный салон была распахнута настежь.

Ведьма достала из кармана объявление, прикинула, не приложить ли к нему гимназийскую справку, и переступила порог.

Вывеска не обманула ни на капельку: не слишком просторное помещение сплошь завешано, заложено и завалено головными уборами. Не обиталище мага ни в коем случае – черепа, свечи, колбы и прочий полумрак отсутствовали напрочь. По крайней мере, спросить-то можно! У дядюшки Вольдемара тоже заклинашки на виду не валяются…

– Здравствуйте! – громко сказала ведьма.

Никого.

Подождём.

Шляпы посмотрим.

Было на что посмотреть и помимо шляп – даже глазам, привыкшим к гимназийской роскоши. А уж женским глазам и подавно. Магазин антиквариата: креслица, шкатулочки, статуэточки и неисчислимое множество прочих вещиц невероятного изящества. Никакого труда не составляло мгновенно забыть о цели визита и пробродить тут до самого вечера, приглядываясь, притрагиваясь, прицениваясь… примеряя… Вот эту, с синими перьями, обязательно! И вон ту, с вуалеткой! А там, над комодом, с закрученными полями, цвета сосны в сумерках…

Ветер сирокко, проследив за взглядом ведьмы, уронил ей в руки вожделенный предмет и подтолкнул к зеркалу – огромному овальному зеркалу с двумя створками. Шляпа сама собою очутилась на голове, лаская атласною подкладкой волосы. "Ах-х, – простонал ветер, обмирая от восторга, – ах-х, небо, как хороша! Королева!.. Вот чуточку на бровь надвинуть – о да! Ах-х…"