Текст книги "Змей подколодный"

Автор книги: Елена Никольская

Соавторы: Егор Никольский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 39 страниц)

Глава 4 (Андрей)

Информация для героя

(полученная при участии городской милиции, зелёного банта и незадавшейся осени)

– Гном Торин, к вашим услугам! – произнёс Торин

(это была простая вежливость, как вы понимаете). – В тех поступках,

которые вы нам приписываете, мы не виноваты. … В наши намерения

никоим образом не входило беспокоить гоблинов! – И это была правда!

Дж. Р. Р. Толкиен. «Хоббит»

Блокнот: 6 ноября, суббота, три часа дня

"…забывать. Словно рухнул сюда прямиком из девятого класса – вслед за лучшим другом. Оно не то чтоб и удивительно – ведь второй месяц школяром бегаю!

А если взяться подбивать итоги – так и помнить-то о себе взрослом особо нечего. Под забором не валялся, высот рекордных не брал. Всё дожидался чего-то – как транзитчик в аэропорту… А уж друзей точно не нажил – так… Сослуживцы с посидельниками… Спиваться бы начал в скором времени, это уж к гадалке не ходи.

Да не дали.

Прибыл мой самолёт. На блюдечке с голубой каёмкой – но куда там миллиону долларов!

Душу бы заложил за это блюдечко – но и той никто не просит.

Я, кажется, счастлив, судари мои.

Проблем-то валом, конечно. Во взрослой – прошлой! нет – прошедшей! ну типа так! – в минувшей, короче, жизни у меня таких проблем не водилось. Не бегали за мною жуткие монстры, не пороли меня розгами, и так далее, по тому же месту. Но и кайфа такого не было, чего там говорить! Не кушали такого. Повезло рыцарю хренову! Кругом повезло – ага! Даже с бешеной учебной программой и злобными преподами. Да и не злобные они, если честно…

А Никитос? А барышня моя?! А?!.. О карьере я уж вовсе молчу – не сглазить бы!!!

Не проснуться бы.

И выпить бы не помешало. Эй, кто там? Тук-тук по картинке! А ну давай – Габриэль Гарсиа Маркес! Полковнику никто не пишет! Вы на каком языке у нас? Португалеза – бар? Эспанола – йок! У меня. Русский – белкой буду! Ну давай хотя бы чокнемся! Извини, выпить-то тоже йок. Но ты же понимаешь!!!

С ума я схожу от сопливой барышни, сударь мой Маркес! С чего бы?! Что ж не попалась она мне – там? Впрочем, и славно, что не попалась. Нет уж, многоуважаемый Габриэль Гарсиа, мы уж тут как-нибудь, мы отсюда никуда, хоть бейте меня, хоть режьте!

Проблемки вот порешаем…

А какие у нас – проблемки? Ежели с девственностью – так и не проблема вовсе, на самом-то деле. Ну, пятнадцать ей – так и мне вроде бы столько же, нет?

Вот вы, почтеннейший господин Маркес, как бы отнеслись к сексу с малолеткой? А в возвышенных целях? Дабы избежать возможных поползновений? А полковнику мы потом напишем – полный отчёт предоставим-с! Так, мол, и так, был вынужден пренебречь моральными принципами во имя спасения жизней.

А победителей не судят.

М-да.

И шайтан с ним. Победа и впрямь не за горами. Вот и план на руках, а там глянем. Фэнтезийные стандарты, опять же, – это вам закон или куда?! Против правил не попрёшь. Алёнушка за братцем ещё до Толкиена с Желязны удачно хаживала.

А меч – это вам куда?!

Витька меня обучил смотреть – получается! Стало быть, и прочее по силам. Через четыре года – ух, чего сможем! А то и пораньше. Надо бы к Клаусу пристать – оно, конечно, мелочь, пузыри его, но ведь – кайф! Или Никита – ведь тоже что-то может! Я уж не говорю о госпоже колдунье с её беретками! Вот с делами разберусь – и вперёд, магии навстречу. Ту же колдунью приболтать можно на большее!

Одно вот я для себя уяснил намертво – в преподаватели не пойду. Чтоб я так жил?! В боевые маги – это да…

Словом, досточтимый мой дон Габриэль, жизнь вашего поклонника и почитателя налаживается по всем статьям! Вот дела поделаем, отдохнём – и плотно возьмёмся за учёбу. А то как бы вашему почитателю не вылететь из теплого места. Впрочем, это я преувеличиваю. Не дадут мне, талантливому, вылететь – нипочём не дадут!

А не спеть ли нам, сударь?! Группа "Шайтан тебя нюхал" с ремиксом хита Игоря Иванова – подпевают ВСЕ!!!!

Э-эх, "на чужой планете предстоит учиться мне в университете!.. Если те профессора насмерть не замучат!.. Если не умру от своей латыни!.. ЕСЛИ ТОЛЬКО НЕ УПЬЮСЬ НА ХМЕЛЬНОЙ ПИРУШКЕ!!![25]25
  «Песня про студента» (из поэзии вагантов, перевод Л.Гинзбурга).


[Закрыть]"

Профессора-то наши тоже водку-матушку недурно хлещут, видали-с, как же…"

1

Город был замотан в ноябрьский ветер, как в шарф.

Город срывал с деревьев листья – зелёные и жёлтые, вперемешку. Город пускал листья в лужи, листья плыли, обгоняя друг друга: город играл с ними в кораблики.

Город промок насквозь, и ему это нравилось. Город обожал осень.

Город плевать хотел на прохожих (все они ругали непогоду) – но одному из своих жителей был рад безмерно.

Высокий мальчишка в длинном чёрном плаще с поднятым воротником шагал по городу без зонта, не разбирая дороги. Город задевал мальчишку концами шарфа и думал, что они похожи – о да! Если бы город вдруг стал человеком, то выглядел бы именно так – надменным, одиноким и влюблённым, отчаянно влюблённым! Он бродил бы по холодным лужам, курил в кулак и умирал от любви – от любви к этим домам и тротуарам, и к деревьям, и к небу, и к осени – и задыхался бы от счастья, подставляя лицо дождю…

Город был абсолютно прав.

Андрей Карцев шёл за едой и шампанским и ни о чём по дороге не думал – дышал ноябрьской свежестью и задыхался от любви, и хлюпающая в ботинках вода не мешала ему нисколько. Андрей Карцев души не чаял в родном городе.

Что же до плаща, то плащ был наконец-то исполненной мечтою отрочества. Двадцать лет назад плащ казался Андрею необходимым атрибутом для потрясения девичьих душ, и чёрная куртка – даже и с поднятым воротником – служила весьма приблизительной заменой. Так что, увидевши мечту в универмаге, наш герой приобрёл её, не раздумывая ни секунды. Аз грешен есмь, ухмылялся он, облачившись в мечту нынешним утром и разглядывая себя в зеркале. Впрочем, потрясать девушек он не собирался. Плащ был – как старая музыка, как школьный альбом фотографий, дань юности, дань городу, и Андрей твёрдо знал, что город будет от плаща в восторге.

Не хватало, правда, шляпы. Он примерил шляпу, но тут же и снял – с детства терпеть не мог головные уборы. Ежели красные от недосыпа глаза под широкими полями спрятать! Но городу, надо полагать, до его красивых глаз дела нет, верно?

Проснулся Андрей в восемь утра и безо всякого будильника. Джедаи – народ закалённый, тренированный, двух часов сна им даже после сумасшедшей воскресной ночи достаточно. Вот о замученных преподавательской деятельностью магах этого сказать было никак нельзя: на получение увольнительной в город Андрей потратил не менее получаса драгоценного времени. Разбудить куратора стоило больших трудов, а ещё больших – объяснить, что именно от него требуется. Спустившись в холл, Демуров стоял перед воспитанником, едва сдерживая зевоту, чиркал зажигалкой в тщетных попытках прикурить и в ответ на Андреевы речи неопределённо пожимал плечами.

– Господин учитель, вы фильтр поджигаете, – указал Андрей, потерявши терпение.

Демуров вытащил сигарету изо рта, осмотрел подпаленный фильтр, чертыхнулся и поблагодарил.

– Вы, сударь, собственно, чего от меня хотите? – вопросил он, исправляя ошибку. Андрей повторил и был, наконец, благословлён на прогулку.

До тридцать четвёртого квартала он доскакал за десять минут и столько же топтался перед дверью родной квартиры, нажимая кнопку звонка и терзаясь сомнениями, а доставши ключи, нервно оглядывался на соседские двери.

Ключи подошли.

Было совершенно непонятно, как они могли подойти к этой квартире. Андрей осматривался, испытывая одновременно разочарование и облегчение. Квартира не напоминала родительскую никак и ничем. Однокомнатная, со стандартным набором мебели, безликая, словно гостиничный номер. Было ясно, что жили здесь временно и недолго, а уходили неожиданно и второпях, не отключивши холодильник, не убравши постель…

На одеяле валялась комком футболка.

Несвежая футболка. Ярко-синяя. На груди надпись чёрным фломастером: "I am Black Driver".

Её сестричка – точно такая же, но красная – оказалась на Андрее, когда он свалился в этот мир. Футболкам было по двадцать с лишним лет. Лето перед девятым классом, гонки на великах по дачным улочкам: Лёшкин вариант "казаков-разбойников", со сложными правилами, теперь уж и не припомнить… Только названия команд остались – "Black Driver" и "White Driver". И две футболки. Обе – здесь. В городе Волжском, который выстроил на месте тридцать девятого квартала школу для будущих магов, который закрутил в парке старые карусели и бесследно потерял шлюзовские дачи… Две футболки, красная лежит в интернатском шкафу, синяя – в этой квартире…

В чьей квартире?

«Дрейчик, это тебе…»

Белый Кролик имел в мире гимназии личную норку.

Уж как он себе норку рыл, оставалось только гадать, а вот как её покинул…

"Подайте мои перчатки, – кричал Белый Кролик, – я же опаздываю! Если вас вызывает сама Королева (Бармаглот, Премьер-Министр, Люк Скайуокер, нужное подчеркнуть), тут, право, не до порядка в доме! Кстати, вот ключи, передайте с оказией моему лучшему другу и немедленно, слышите, сей же час найдите мои перчатки!!!"

Или всё было иначе?

Белый Кролик вышел в магазин за приправками – ведь готовить пойманного слона следует по всем правилам! Большой гурман и знаменитый сказочник Лёша Гаранин, Белый Кролик и Великий Змей, властелин троллей и победитель злых колдунов вышел в магазин и не вернулся, потому что за углом его поджидал ещё более лихой и могучий преподаватель местной гимназии, задумавший отомстить за слона, украденного прямо из-под носа.

А ещё могло быть так: однажды тёплым сентябрьским утром Белый Кролик…

Но размышлять об этом смысла никакого нет – по крайней мере, сейчас. Сейчас надобно размышлять о другом, а именно: теперь джедаю есть куда барышень водить. И делать это надо в срочном порядке – сегодня же! Вот только выяснить, как тут с чистым постельным бельём… И непременно купить шампанского. Твою ж дивизию, таки он дожил до этой минуты!..

"Однако, изрядная свинья ты, джедай, – сказал себе Андрей. – Тебе бы, герою хренову, подкинутым планом озаботиться и судьбою лепшего друга! Но раз уж змеюк наш сумел ключи передать – стало быть, не в кандалах сидит. Оно, конечно, первым делом, первым делом – самолёты, ну а девушки, а девушки – потом, но обстоятельства, господа! Куда деваться?"

И, засучивши рукава, он развил бурную хозяйственную деятельность: вымыл гору грязной посуды, убрал в комнате, отдраил ванную и обшарил холодильник. В холодильнике мышь повесилась: останки яичницы-глазуньи на сковородке да кусок заплесневевшего сыра. Он сунул всё это в пакет с мусором и отправился в магазин. Шампанское – шампанским, но после сладостных трудов, судари мои, зверски кушать захочется, vous me comprenez[26]26
  Вы меня понимаете? (фр.)


[Закрыть]?

***

К этому времени, как уже известно благосклонному читателю, госпожа Заворская вовсю вышивала на ледяном озере, пара крутых магов претворяла в жизнь попытки ущемить свободу её личности, а в городе начался дождь.

Ни городу, ни Андрею Карцеву дождь не казался противным и нудным. Другое дело – мнение маленького рыжего тигра, следующего по пятам за нашим героем! Шерсть слиплась, лапы – в грязи, на хвост посмотреть страшно! А тут ещё будь любезен оставаться невидимым и бесшумным, из шкуры до времени не вылезать, не летать, магией в личных целях не пользоваться! Офигеть, как умно!

Поминая хозяйские причуды нехорошим словом, Флюк добрался до статуи школьника, влез на постамент и, не тратя время на отряхивание и вылизывание, принялся за работу. Город обиженно запустил в него охапкой жёлтых листьев, но Флюк только ощерился в ответ. Делу время, потехе час – работаем все!

Статуя ожила, поймала взглядом пересекавшего площадь Андрея, и тот, почуяв взгляд, обернулся. Статуя немедленно ему подмигнула, прикрывши один глаз. Из второго глаза полился синий электрический свет. Андрей вскинул к лицу ладонь, а город, быстренько вывернувшись, швырнул ему под ноги огромную лужу перед воротами в железной ограде.

Делу-то время, но какова потеха, господа!

2

В той же луже, почти рядом с джедаем, стояла девочка лет десяти и горько плакала.

Дождь кончился, и кончился ветер. Но воздух был холодным и влажным, воздух дрожал, размывая мир – самую малость, самую капельку… Капельки, крохотные пузырьки, лопались перед глазами, словно смотришь на стакан с газировкой.

Мир был знакомым: тринадцатый микрорайон. За железною оградой – больничный городок химкомплекса, слева – Ольгина девятиэтажка. За спиной выбивал барабанную дробь по рельсам трамвай: «Там-там-там! Где – там? Ты не там!»

Больничный городок, отродясь имевший только стационар и поликлинику, размножился на несколько корпусов – совсем не новостроек. Старые, двухэтажные, жёлтенькие, дома прятались в море зелени, но осень, что за странная осень! «Там-там, тебя ждут там…»

Его ждали там – совершенно точно, но плачущую в луже девчонку, рыженькую, в красных туфельках, в мокрых по колено колготках, там не ждали. Ей нужно было в аптеку, и она наревела целую лужу… Дождь кончился, но воздух дрожал, и только девчонкин бант был чётким, ярко-зелёным, там-там, в стакане газировки.

– Нам по дороге, рыженькая, я тебя провожу, давай быстрее, меня ждут там!

Два корпуса вдоль ограды, третий, буквой "т", – в отдалении, а перед ним небольшой домик с высокой крышей.

– Там твоя аптека, девочка? Но мне тоже туда – вот, смотри!

И выдернуть на ходу сложенный вчетверо листок из кармана рубашки, и развернуть его, ведь он не ошибся!

– Вот план! Треугольник на отмеченном доме – это крыша! Там, под треугольной крышей, – тот, кого я ищу. Он лежит в больнице, я нашёл его, но он лежит в больнице. И он ждёт меня!

Воздух был – как газировка, был сладким, был холодным, следовало пить его маленькими глотками, а не хватать раскрытым ртом. И лопались в стакане пузырьки, и маячила в стакане рыжая девчонка с зелёным бантом – махала ладошкой, говорила что-то. Свежая ранка на ладошке, словно гвоздём проколотая:

– Мне нужен специальный пластырь, но подождите, мальчик, не ходите туда!

– Отвяжись, маленькая, я куплю тебе пластырь…

Воздух вибрировал всё сильнее, крыша накренилась, превратившись в нарисованный треугольник – на секунду. Он сморгнул и пошёл быстрее, а рыженькая висела на локте:

– Вы ничего не купите, мальчик! Там охрана, и даже я не могу с ней справиться, а вы и вовсе ничего ещё не умеете, подождите же!

Лавочка на торце дома, на лавочке – мальчишки, одетые по-больничному: трико, тапочки. Подростковое отделение. О боги, он дошёл! Он нашёл, да простится ему, дураку, что искал так долго, ибо грешен есмь… Грешен и глуп как пробка…

– Они очень злые, – сказала рыженькая, забегая вперёд и упираясь ему в грудь обеими руками. – Да стойте же вы!

А с лавочки поднялся один из мальчишек и неторопливо пошёл навстречу.

"Опаньки, – сказала медуза в животе и пружиной развернула ледяные щупальца. – Хороша больница, джедай!"

– Сюда нельзя, – сказал мальчишка.

"Бежать!" – завопила медуза.

– Сюда нельзя, – сказал мальчишка, невысокий, тощий, давным-давно умерший. Укушенный ночным упырём, инициированный вампиром, нуждающийся в осиновом коле и серебряной пуле. У нечисти тоже есть свои болезни, джедай, и лечат их там, джедай, под треугольной крышей, отмеченной на твоём плане, там, там…

"БЕЖАТЬ!!!" – вопила медуза, истекая слизью и ужасом, и пришлось сглотнуть, заталкивая вниз трясущееся щупальце. Бежать!.. Но что же делают под треугольной крышей с живыми? Что делают там с живыми – пакуют в большие мешки и отгружают на кухню, на предмет прокорма настоящих пациентов? Там делают так, джедай?

"Бежа-ать, – в панике хрипела медуза, – это охрана, охрана!..

– Я никогда не куплю себе пластырь, – сказала рыженькая. – Подумать только, в черте города творится такое, и никого, кроме меня, это не волнует! Что за осень!..

– Сюда нельзя, – сказал мертвец.

Демон-сонник, но нет, сонники – они другие… Но зачем тебе это знать, джедай? Плюнь, что тебе за дело? Где твой меч, джедай?! Это охрана! Охрана тюремного госпиталя, да, конечно, где же ещё могут держать покалеченного при задержании Белого Кролика, похитителя слонов и обидчика злых волшебников. Белый Кролик бесспорно ждёт помощи бывшего капитана гвардейцев и новоявленного джедая, закалённого в боях с вампирами и колдунами. В виртуальных боях, смеем заметить…

"Передатчик, джедай, нажать кнопку, и там-там всё это кончится!" – с надеждой шепнула медуза в брюхе. Но себе ли он вызовет подмогу – большой вопрос. Нет никаких сомнений, на кого эта охрана работает. «Тогда бежать, бежать, – забилась медуза, – бежа-ать!.. Бежать, джедай, даже не думай, джедай!» Ага. Бежать и шить беретку, там-там.

"Ох, рано встаёт охрана"…

– Пустите меня в аптеку, дохляки! – крикнула рыженькая.

– Фея, – сказал мертвец, – исчезни.

– Вы девчонку-то не обижайте, – сказал джедай и задвинул рыженькую себе за спину.

– Это не девчонка, – сказал мертвец.

– Мальчик, – сказала шёпотом рыженькая и снова очутилась перед ним. – Мальчик, я фея, но я ничем не могу вам помочь. Давайте убежим, пока не поздно!

"Белка моя!" – сказала медуза.

– Вы можете мне помочь, милая фея, – сказал джедай. – Сообщите в гимназию – только сразу нескольким преподавателям. Ни в коем случае не одному.

– Куда сообщить? – удивилась фея.

– Фея, – сказал мертвец, – исчезни.

– Нечисть поганая! – крикнула фея. – Извините, мальчик, – сказала она с сожалением, – мне придётся уйти, но я постараюсь кого-нибудь позвать. Вы сказали – гимназия?..

И она исчезла, а его ждали там – семеро мёртвых подростков, но не сонников, спасибо и на этом, там-там не сонники. Ты в чистом поле, джедай, с мечом в руке, среди вампиров кровожадных. Свершилось.

– Мне бы больного навестить, господа хорошие, – сказал джедай. – Может, миром пропустите? У меня лазерник. Всех положу.

– Биться хочешь, – сказал вампир.

– Хочу, – сказал джедай, и меч показался ему лёгким.

Вибрация воздуха не была мечу помехой – но хозяин, его хозяин! Ах, боги, ни боевой стойки, ни верной постановки запястья – ни-че-го!.. Меч крутнулся, скользнул между пузырьков в газировке, наметив жертву, а хозяин едва удержал его и схватился за рукоять обеими руками! "Позор на мой клинок!" – огрызнулся меч, низведённый до уровня дубины, и плюнул на правила и приёмы. Биться выпало с боевыми топорами – не до гонора, господа!

Хозяин меча всегда был не дурак подраться, и медуза потеряла голос, скорчившись под желудком – там-там, в районе какой-то чакры. Но воздух в стакане дрожал, но воздух был сладок и холоден, но маячила в глубине стакана треугольная крыша – приближалась, и отпрыгивала, и обращалась карандашным рисунком… Там-там, джедай, тебя ждут, джедай, но сколько ты продержишься в таком темпе?..

Проскочить – обогнуть – сейчас!

Обманное движение в сторону – и прыжок в другую, вот теперь беги, вот теперь – давай!!!

Пройти сквозь стакан?! Обломайся, джедай!

Стенка стакана ударила, отшвырнула прочь – и охрана успела. Тяжёлые подошвы припечатали к асфальту оба запястья, хруст в переносице, хруст в рёбрах, и в медузу, и в чакру – лежачего бьют! Бьют ногами, о счастье, ногами! Но сверху возникло лицо, мальчишеское, бледное, вздёрнуло над клыком губу и пустило изо рта слюнку:

– Покажи шейку, дружок…

Покажи шейку, дружок… Там-там, джедай… Ты лучше зажмурься… И чуть-чуть потерпи…

Воздух задёргался, как в припадке.

Дождь.

Воздух замер.

Визг тормозов – матерная перебранка – и дождь, дождь! Ливень!

Некоторое время он наслаждался холодной водой и осторожно шевелил освободившимися руками, а потом приоткрыл глаз. Глаз открывался плохо. Это погано, но не смертельно.

Ты жив. Это был глюк. Спокойно, джедай.

***

– Вы ж его ногами …, вашу мать! Резал, да?! Лёжа, …?!

Андрей приоткрыл другой глаз и оглядел стоявшего над ним мужика. Мужик был в форме.

Милиция. Охренеть.

– Да он с ножом же, товарищ лейтенант! Мы же вас сами вызвали! – обиженно сказал мальчишеский голос. – Вы смотрите, он же его так и не выпустил! Нам чего делать-то было? Кидался же как бешеный!

– Грузи их всех в машину! … совсем, …! А ну вставай, боец! Живой?

Андрея подняли, ухватили за подбородок, шлёпнули по щеке, принялись обшаривать, а меч был в руке – был ножом, почти невесомый.

– Петрович, да он вроде трезвый!

– Ты нож у него забери!

– Не надо нож, – сказал Андрей. Стоять было очень трудно.

– Ах ты …! Дай сюда! Спасибо, не порезал никого!

Стоять было очень трудно – на площади Свердлова, в двух километрах от больницы в тринадцатом. Ну, дела… А где тут наша статуя? А вот она, з-зараза…

Чужая рука добралась до кармана брюк и вытащила передатчик.

– А это у тебя что?! Петрович, ты глянь!

– А ну… – сказал лейтенант и полез Андрею в рубашку. – Точно, и справка при нём. Гимназист, мать твою. Не было печали!..

Тут под дождём сверкнул зелёный луч, и Андрей обомлел. П…ц.

– Ух ты!!! – крикнул милиционер, отобравший нож. И ведь не бросил, шайтан!..

– Ни … себе!

– Да дай подержать! Вот это да! Петрович!..

– Вижу… Осторожней вы! Нашли, мля, игрушку! В багажник клади от греха! Откуда ж ты, гимназист, взялся на мою голову. Тащи его в машину, Михаил. Да аккуратней, не оберёшься потом! Ну, осень в этом году!..

Рыженькая фея, стаскивающая в сторонке бант с косички, только головой качала, глядя на завершение великой битвы. Поганая работа – не миновать теперь трёпки! Как же это получилось – милиция?.. Но что прикажете?! Проклятый бант требовал крайне осторожного обращения – не чета лазерникам! – а уж если имеешь с ним дело впервые в жизни!..

И напортачившая фея шипела ругательства, путаясь в узлах чужими, непослушными пальцами, а закончив наконец, обратилась маленьким тигром, испытав при этом почти физическое удовольствие. Гибкое тело крутануло хвостом, выгнуло спину и щёлкнуло зубами на безмятежно висящий в воздухе бант.

Бант тут же закачался, скрутивши спиралькой концы: сам мол, дурак, нечисть мелкая, бестолковая!

А ведь какое шоу могло бы выйти, не прикажи любимый хозяин пользоваться этой зелёной дрянью! С чужой-то магией результат известный – ни в дудочку, ни в сопелочку…

Такой мутабор.

3

О драгоценный статус гимназиста! Ненаглядная мисочка с сахарными костями! Впервые за время пребывания в этом мире Андрей Евгеньевич Карцев был не в состоянии вилять перед нею воображаемым хвостом.

Во втором отделе милиции его отвели в кабинет к дежурному оперу и усадили на диванчик. Опер писал бумажки, зыркая на Андрея смеющимся глазом, а когда кровь из носа потекла совсем уж сильно, подошёл и сунул носовой платок. Не первой свежести, но было уже наплевать. Всё – завтра. А сегодня бы – домой, в гимназию, в ванну и под одеяло. И чтобы меч отдали.

С мечом выходило совсем погано. Это вам не финкач-самоделка. Впрочем, проблем с милицией Андрей не боялся. Несовершеннолетний, интернатский – гимназист! – стало быть, сдадут на руки опекуну. А вот меч!.. Вряд ли подобную вещь оставят трофеем в милиции – тому же опекуну и вручат, перекрестившись. "Но уж мне-то джедаевский клиночек больше не видать, – думал Андрей. – Кстати, об опекуне – кто у нас опекун? Правильно, господин Демуров, добрейшей души человек… Нет, не хочу я домой. Лучше пусть в клетку закроют. Какая же сволочь ментов-то вызвала, вот что странно… Фея, что ли?.. Боги, боги мои, милые, родные, яду мне, яду!.."

Тут опер закончил со своими бумажками и приступил к делу.

Дело вышло долгое.

Несовершеннолетний интернатский гимназист смотрел на опера честными заплывшими глазами и косил на сотрясение мозга. Не помню ни черта, гражданин начальник, хоть убейте. "Где игрушку взял?" – "На улице нашёл". – "Не в гимназии?" – "Не в гимназии". – "Точно не в гимназии?" – "Точно". – "А чего с ребятами не поделил?" – "Не помню". – "Ну рассказывай, что помнишь. И больше ничего? Так где игрушку взял?"

Утомившись непрошибаемой амнезией обвиняемого, опер взялся за потерпевших. Мальчишки – абсолютно живые – утверждали, что обвиняемый сам и первый, и в показаниях были тверды настолько, что Андрей засомневался: а было ли? Может, у него и впрямь крышу снесло? Разглядеть мальчишек по методу Бельского не удалось – не то из-за разбитого лица, не то объекты попались не по силам. Эх, товарищи милиционеры, спасители разлюбезные, не сожрали бы вас нынче ночью…

Следствие продолжалось часов пять, если считать многочисленные перерывы. Беднягу опера дёргали беспрерывно – звонками, визитами, и сам он всё время он куда-то звонил и бегал. Андрея это только радовало – он готов был сидеть здесь вечно, невзирая на сломанный нос и адскую головную боль. Но всё хорошее кончается: в восьмом часу вечера опер принялся звонить в гимназию. Кратко изложив суть происшествия, он повесил трубку, поглядел на Андрея с некоторым сочувствием и добыл из сейфа пирожки. Андрей отказался от пирожков, но кофе – горячий, сладкий и неимоверно крепкий – смаковал долго. Встав за добавкой, он услышал в коридоре знакомый голос и, метнувшись обратно на диван, закрылся платком, как заправская мусульманка.

– Что тут наш боец? – спросил давешний лейтенант.

– Болеет, – сказал опер.

– Добрый вечер, – сказал Демуров.

Платок выдернули из рук, и Андрей увидел куратора над собой. Без комментариев…

– Ваш? – спросил опер.

– Мой, – сказал Демуров. – Очень сожалею, господа.

– Присаживайтесь, – сказал опер. – Вот Анатолий Петрович вам расскажет, как дело было.

Слушая, как оно было, Демуров не сводил с воспитанника глаз. "Вооружённое нападение… Оружие не поддаётся классификации, но от этого не легче… Записали как холодное оружие…" – "Разумеется, господа…" – "Вы же понимаете…" – "Я вас уверяю…" – "Вот здесь подпишите, пожалуйста…" – "Безмерно вам благодарен…" – "И здесь ещё подпишите…"

"Яду мне, яду!.."

– Поднимайтесь, Карцев. В состоянии?

– Ходит, ходит, – сказал опер. – Только красоту повредили.

– Ещё ребра, – сказал Андрей в надежде на жалость.

– Больше ничего? – спросил Демуров. – Какая досада!

– Так у вас весь вечер впереди, – сказал лейтенант.

– О да, – сказал Демуров, а опер захихикал. Волки позорные.

– Вас подвезти, может? – спросил лейтенант. – Только придётся подождать.

– Благодарю, – сказал Демуров. – Я на машине. Вам помочь, сударь? – спросил он Андрея.

– А можно идти? – спросил Андрей.

– Что, боец, в клетку, небось, хочешь? – спросил лейтенант.

– Ага, – сказал Андрей и был сдёрнут с дивана самым неаккуратным образом.

В коридоре он остановился и обернулся к куратору.

– Господин учитель.

– Не сейчас.

– Я только спросить!

– Не здесь.

– Вы видели тех, с кем я подрался?

– Не усугубляйте ситуацию, Карцев! Вперёд.

– Господин учитель! Вы должны посмотреть! Проверить.

– Мы – поговорим – позже!

Твою мать.

– Это не мальчишки! С которыми я дрался.

– Хар шмейс!.. А кто?

– Вампиры, я думаю. Их ведь нельзя тут оставлять. Никто ведь про них не знает.

Демуров посмотрел на него очень внимательно, развернулся и бросил:

– Стойте здесь.

Андрей присел на корточки у стены и запрокинул голову: нос опять кровоточил. Сломали – к гадалке не ходи… Ну, по крайней мере, за ментов теперь можно быть спокойным.

Тут ему в руку опять сунули платок – на сей раз чистый.

– Идёмте.

– Вы посмотрели?

– До чего ж вы, Карцев, утомительны, – сказал Демуров. – Нет здесь никаких вампиров, клянусь вам. Можете быть совершенно спокойны.

– Но…

Теперь его подняли за шиворот.

– Ещё одна заминка, – сказал Демуров, – и я протащу вас таким образом через весь отдел. Доступно?

Заминка тем не менее случилась – правда, не по вине Андрея. Оставив воспитанника на скамеечке в вестибюле, Демуров зашёл в дежурку и пробыл там довольно долго – видимо, забирал передатчик и гимназийскую справку. А также сигареты, ключи и что там ещё было в карманах. И, разумеется, меч. Усевшись в машину, Андрей закрыл глаза и начал было страдать по мечу – чтобы хоть чем-то отвлечься от предстоящего кошмара, но Демуров ехал, словно гонку выиграть хотел. Пять минут – и дома.

Машина остановилась на знакомом уже месте – неподалёку от калиточки в гимназийской ограде.

– Не спешите, сударь, – сказал Демуров и откинул сидение Андрея. – Спокойно! Голову опустите. Спокойно, я сказал!

Холодные пальцы прошлись по лицу, задержавшись на сломанном носе, надавили на рёбра, скользнули по ногам – и боль стихла.

– Выпрямляйтесь. И скажите спасибо, что вашим боевым ранениям и суток нет…

– Спасибо, – сказал Андрей и сел. "Водки, – подумал он. – Найду потом Клауса, а он мне найдёт водки, и я её заныкаю до ночи… Хотя уже темно – десятый час точно…"

– Коньяк будете? – спросил Демуров, и Андрей вздрогнул.

– Если можно.

Демуров протянул ему фляжку. Мысленно махнувши рукой, Андрей глотал до тех пор, пока фляжку не отобрали. Повело сразу же, он даже поблагодарить забыл. "О кайф! Теперь бейте меня, режьте меня сколько хотите, дорогой, дорогой мой Фёдор Аркадьевич!.." Но следующая фраза куратора мгновенно привела его в чувство.

– Рассказывайте.

– Что рассказывать?

– Начинается, – сказал Демуров. – Хоть что-нибудь, сударь! В милиции я прослушал страшную историю о том, как вы накинулись с ножом на группу подростков, за что и были биты. В это мне верится с трудом – особенно после вашего заявления о вампирах. Может быть, у вас найдутся иные объяснения? Или я должен примерно наказать вас за то, чего вы не совершали?

– Совершал.

– Что совершал?

– Накинулся на группу вампиров.

– Андрей, – сказал Демуров. – Боюсь разочаровать вас, но милиция задержала не вампиров. Оно и понятно – вампиров в нашем городе найти весьма проблематично.

– Ну, я нашёл, – пожал плечами Андрей. – Думаете, вру?

– Не думаю. Дальше.

Да легко, господин учитель! Внимайте, как в нашем городе мирно и покойно – порядочному гимназисту шагу без приключений не ступить! Одна милиция и бережёт – ей, родимой, что хулиганы, что вампиры… Зачем драться полез? А за фею заступился, рыженькую такую, в красных туфельках. Вот она, наверное, стражей порядка и вызвала. И поди ты обвини меня во лжи.

Господин учитель и не обвинял. Слушал не перебивая, в лице не менялся. Хладнокровие и невозмутимость – вот они, подобающие черты крутого мага и настоящего мужчины.

– Положим, – сказал Демуров, когда Андрей иссяк. – Вы мне, сударь, вот что поясните. При вас был передатчик.

– Был.

– Так отчего вы им не воспользовались? Что за нужда ввязываться в заведомо безнадёжную драку? Или вампиры вас меньше пугают, чем заколдованные дома и светящиеся постаменты?

– Тогда я был не один.

– Занятный аргумент. То есть – личная безопасность вас не заботит?

– Ещё как заботит, – сказал Андрей и разозлился.

"Достал, твою мать. Правды хочешь? Сейчас тебе будет правда!"

– Вы-то, господин учитель, тоже тогда были не один.

Пауза.

– Вот как… – сказал Демуров. – Стало быть, вы меня опасаетесь? Я правильно понимаю?

– Не совсем.

– Внятнее!

– Я не знаю, кого мне опасаться.