Текст книги "Предсказание (СИ)"

Автор книги: Елена Козак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 45 страниц)

   – Ну что вы, – начал отказываться всадник, – не хотелось бы причинять столько неудобств такой молодой красотке.

   Селестин покраснела. Не каждый день удается получить комплимент, который, к тому же, ни к чему не обязывает.

   – Прекратите! Сами вы до вечера не доедете. А мне все равно нужно в лес: одну лекарственную травку отыскать.

   – Как же вы одна? – с изумлением воскликнул собеседник.

   "Кажется, меня перепутали со знатной дамой", – подумала Селестин. Девушке было безумно приятно.

   – Вот вы и защитите меня, – усмехнулась она.

   – Ну, если только так, – незнакомец засомневался, – садитесь-ка на коня. Вы сказали две мили, а это путь не близкий.

   Селестин подошла ближе. Лошадей она не боялась. Конечно, стать хорошей наездницей девушке было не суждено, но пару раз крестьянка довольно удачно ездила верхом. Недавний собеседник с легкостью поднял Селестин, и посадил на лошадь перед собой. Они въехали в лес, радостно обсуждая что-то. Первое время с опушки еще слышались голоса и смех, а потом все стихло. Видно, молодые люди отъехали достаточно далеко.

   – Последнее, что я помню, – говорила Селестин, – заячья тропа, которая ведет прямо к Вольному. Я сказала спутнику, что необходимость в моем присутствии отпала: нужно ехать все время прямо, никуда не сворачивая, а с этим справится каждый. Но он ничего не ответил. Просто ударил чем-то тяжелым по голове. Так я оказалась здесь в обществе еще десяти, похищенных днем ранее, девушек. Это случилось восемь дней назад. Мы не имеем ни малейшего представления, где мы. Только так – догадки.

   Я поддалась вперед, выказывая вспыхнувший, от ее последних слов, интерес.

   – Нас всех пленили на Севере Сиеры. Вряд ли одиннадцать девушек специально потом перевозили куда-то. Ведь нас мог увидеть кто-то знакомый и поднять шум. Хотя, все возможно.

   Я облизала языком пересохшие губы. Куда я вляпалась?

   – С тех пор доставили еще пятерых: двоих – в течение следующих трех дней, а позавчера – тебя с подругами.

   – C подругами? – переспросила я, – как чудесно! – у них и узнаю, как я, точнее ми, сюда попали. Не может же быть амнезия одновременно у троих?!

   Лицо Селестин как-то странно потемнело (как будто она растерялась, или разозлилась?), когда я выразила свою радость от присутствия в этом м-м подвале ... помещении для прислуги – не знаю точно, подружек. Но мне было уже не до нее. Я вскочила на ноги с вопросом:

   – Где они?

   И тут же, не удержавшись, упала на четвереньки. Голову вновь пронзила адская боль, о которой я благополучно забыла. Оказывается зря! Через несколько ужасных минут, мне удалось перекатиться на спину. Все же предыдущая поза не вдохновляла.

   Селестин вновь оказалась рядом и начала что-то говорить. Но я не слышала ничего. Боль мешала. Она застилала все вокруг. С глаз против воли потекли слезы.

   Не знаю, сколько времени я пролежала, но в какой-то момент почувствовала, что могу пошевелиться, не ощутив боли. Я аккуратно поднялась и, стараясь не менять положения головы, прислонилась к стене.

   Селестин оставалась рядом. Увидев, что я пришла в себя, она спросила с беспокойством:

   – Тебе лучше?

   – Да, – кое-как нашла в себе силы ответить я.

   – С тобой часто случаются такие припадки? – в голосе собеседницы звучало неподдельное участие, но меня в ее словах больше заботило нечто иное:

   – Я не безумна! Как ты могла так подумать?!

   – Нет, нет. Приступы бывают не только у сумасшедших. Я думала: может, ты больна.

   Я молчала. Лишь пристально разглядывала собеседницу: такой ли она добрый Дух, каким хочет казаться?

   – Прости, – извинилась Селестин.

   "Ладно, будем считать, я тебе поверила!"

   – Забудь. Ты что-то говорила о моих подругах. Не могла бы ты их позвать? Я вряд ли смогу сама подойти к ним. Голова мешает, – сказала я, усмехнувшись своей шутке. Селестин вздохнула.

   – Боюсь, я еще не все тебе рассказала.

   – Давай перенесем разговор на более позднее время? – сейчас самым главным было пообщаться с подружками. Мне ведь просто необходимо напомнить некоторые вещи из случившегося. Селестин же оставим на сладкое.

   – Ради общения с твоими подругами? – девушка покусывала губу.

   – Да, знаешь ли: мы знакомы с детства, понимаем друг друга с полуслова, – интересно: я хоть правду сказала, или, как всегда попала пальцем в небо? – так что сейчас мне необходима их поддержка.

   – А как же я? – Селестин всем своим видом демонстрировала обиду.

   Она точно что-то скрывает!

   – Ты замечательная подруга, – я сделала вид, что приняла правила ее игры, – но у нас с тобой нет общих воспоминаний, о которых хотелось бы вспомнить. К тому же...

   – Хватит! Я все поняла. Наверное, надо было рассказать сразу всю правду, а не довольствоваться полумерами.

   Я торопливо закивала.

   Ну что, скормишь мне очередную байку, или...

   Селестин провела в темнице, а это помещение было именно ею, а не комнатой для прислуги, как полагала я, восемь суток. Каждый день к ним заходило два человека, и приносили с собой еду. Это не были деликатесы на золотых подносах, но силы пища восстанавливала не плохо, да и голод перебивался. Пару раз являлось трое тюремщиков одновременно – в эти дни у Селестин и ее подруг появлялась новая соседка. Ни разу приходившие не перекидывались ни одним словом с заключенными. Вопросы, мольбы, просьбы – все натыкалось на глухую стену. Ни эмоций, ни чувств – черная пустота.

   За прошедшие дни Селестин не увидела того, кто пленил ее, ответил на помощь черной неблагодарностью. Но девушка не жалела об этом. Что она могла ему сказать:

   – Ты предатель, из-за тебя я страдаю здесь, схожу с ума, не зная, что меня ждет в будущем.

   Глупо.

   Он знал, на что шел. Селестин вновь и вновь вспоминала их разговор на опушке, пока, наконец, не увидела одно несоответствие: незнакомец сам первый сказал, что до Вольного две мили, хотя ранее как раз интересовался у нее, где оно и далеко ли до туда. Почему она не услышала, не поняла этого тогда? Прельстилась льстивыми словами? Захотела почувствовать себя желанной?

   Тогда – сама виновата. Он будет прав, когда при встрече, если такова произойдет, рассмеется ей в лицо в ответ на обвинения. Хотя, скорее подобно остальным тюремщикам не проронит и слова. Можно... Можно, конечно, бросится на встречу врагу и попытаться расцарапать лицо. Но Селестин мутило от одного вида крови, а уж что бы самой нанести удар – нет. Да и вряд ли ей удалось бы добраться до объекта предполагаемой мести: уже не раз сокамерницы пытались напасть на своих мучителей, но в конце пути их всегда ждало поражение. Конвоиры даже не принимали их попыток всерьез, отмахиваясь двумя-тремя движениями.

   В тот день, или быть может ночь: в подземелье не попадало ни малейшего лучика света, а попасть на улицу не представлялось возможным, в камере впервые появились одновременно четверо тюремщиков. Трое из них уже были знакомы пленницам, а вот четвертого они видели впервые. Впрочем, причина такой перемены обнаружилась сразу: двоим тяжело нести три бездыханных тела. А вот троим – в самый раз! Четвертый же доставил еду. Тени (а как еще назвать особ, ходивших в черных одеяниях?) положили бездыханных девушек на, раскиданное по полу тряпье, и удалились. Пленницы бросились к новеньким и принялись их тормошить.

   Двоих они довольно быстро привели в чувство, а вот третья не желала подавать признаков жизни. Ее, в конце концов, оставили в покое. От двух других они узнали имя – Элен, но о том кто она не было сказано ни слова. Так же Лиса и Клоди, а именно так представились девушки, обошли и самих себя: "Ну, что вы, мы такие незначительные персоны, что не стоит и говорить", очень многих при этом обидев:

   "Мы ведь не скрывали ничего, а здесь такое пренебрежение"

   Возможно со временем дружба все же установилась, но времени, как, оказалось, было в обрез. По прошествии нескольких часов со времени предыдущего визита в подвале вновь появились темные фигуры, сильно удивив своим приходом пленниц. Все же лицезреть охранников два раза в день было в новинку. Тени подхватили сидящую возле двери девушку, с огненно-рыжей шевелюрой, и вышли до того как остальные успели опомниться, не то что, помешать.

   Казалось, пленницу отпускают. Ее ведь принесли несколькими часами ранее, а значит, не исключена возможность ошибки. Но... Никто не верил в счастливую развязку. Они слишком боялись и устали, как от неизвестности, так и от безумных надежд, которые питали по началу. С глаз слетела розовая пелена, мир погрузился в отчаяние. Но умирать, несмотря ни на что, не хотелось. А значит...

   – Надо действовать, – громко, с уверенностью говорила Леси своим сокамерницам. Нас больше. Поэтому они и ловили каждую по одиночке. Вместе мы справимся. Все же пятнадцать против троих.

   – Тринадцать, – поправила Шер – голубоглазая брюнетка с северных провинций, которая на свою голову решила повидать мир, – одну из нас забрали, другая давно мертва.

   – Она жива! – вскричала Селестин.

   – И поэтому, мы за пол дня не смогли ее разбудить, – скептически подняла брови Шер.

   – Эта несчастная все еще с нами. Я знаю! – Селестин не понимала, что заставило ее так яростно защищать интересы незнакомки, но была уверена, что поступает правильно.

   Шер хмыкнула, показывая, что она думает по поводу влезшей Селестин. Но возразить не успела, а, быть может, просто не хотела подрывать возникший командный дух. Снова прозвучал громкий голос Леси:

   – Хорошо, тринадцать-четырнадцать – не важно! Все равно численное превосходство на нашей стороне.

   – Но, тринадцать – число неудач, – вставила недавно появившаяся Клоди. Это были ее первые слова за все время отсутствия подруги.

   – Оно и будет неудачным... Для наших мучителей! – решила поддержать Леси Селестин. Та поблагодарила ее улыбкой.

   – У нас такой план...

   Потянулись часы – длинные как никогда. Нервы всех были взвинчены до предела: все придумано, а никто не заходит!

   Пленницы ждали и с каждой минутой их решимость, вера в свои силы таяли. Девушки вздрагивали от каждого шороха, боялись уснуть, что бы не пропустить прихода тюремщиков, и молчали, опасаясь, что голос выдаст их...

   – Знаешь, возможно, у нас бы получилось, но Клоди, а пришли именно за ней, впала в панику.

   – Пустите! Как вы смеете?! Возьмите лучше ее! Почему я?!

   Вслед за ней разуверились в своих силах и мы.

   Я кивнула. Это было известно с самого начала. Так как именно крики подруги разбудили меня.

   Селестин помолчала, потом прикусила губу.

   – Вот, я снова лгу.

   Еще несколько мгновений тишины. Девушка собиралась с силами.

   Леси не потеряла мужества. Она бросилась к нашим мучителям и... – Селестин отвела глаза, – мы должны были ей помочь. Она ведь сделала самое сложное – пошла в бой первой. Но мы стояли и смотрели, как будто ожидая итога схватки, что бы примкнуть к победителю. Предатели! Один из тюремщиков ударил Леси по животу, заставляя упасть перед ним на колени. Потом дернул за волосы и чуть не свернул шею.... Она чудом выжила.

   – Но как же тогда эта Леси, ведь это была она, могла еще и будить меня. Она ведь так пострадала?

   – Ну, прошло уже два часа, – значит, я снова уснула. Ничего себе! – Но, я бы так не смогла.

   – Я тоже, я тоже...

   Я вновь подумала об ушедших, боюсь, навсегда, девушках. Клоди, Лиса.... Жаль, что мы так и не поговорили. Хотелось бы узнать... Так, стоп. О чем я думаю?! Подруги мертвы, а меня волнуют только собственный провал в памяти. Это ужасно...

   – Подожди, но вы ведь не можете точно знать, мертвы они, или нет. Это не доказано. Да и подумай мы все здесь такие разные. Кому может понадобиться наша смерть? Клоди и Лиса, определенно, живы! И нам повезет выбраться.

   Селестин посмотрела на меня, и в ее глазах я прочла: надежды нет.

   – Ты чего-то не рассказала?

   Девушка помедлила с ответом:

   – Ты знаешь все.

   Мы смотрели друг на друга, и я поняла, что от меня не скрыли ничего. Вот только, чем это могло помочь им, мне?

   Снова тишина. Я не знала, что спрашивать, о чем говорить. Ко мне передалось состояние девушки: мы все умрем, надежды нет.

   – Расскажи о себе? – прервала затянувшееся молчание Селестин.

   – Давай, я не такая скрытная, как подруги. Ума ни приложу, что в наших жизнях такого таинственного.

   – Может, ужасного?

   Мы переглянулись и расхохотались. Не спорю, место для веселья выбрано не особо, но мне хотелось хоть не на долго прогнать ощущение безысходности. Смех крики, пускай даже плач – все равно лучше, чем бездействовать и покорно сходить с ума от кошмара всего происходящего. Наверно, Селестин тоже захотела хоть на миг освободиться от присутствия ангела смерти. Сейчас, к счастью, веселье и жизнь так и бьются в ее глазах. Интересно, что отражается в моих?

   – Ну, давай рассказывай свою страшную, – она сделала большие глаза, – тайну.

   Я улыбнулась и...

   – Как ты говорила меня зовут? – мой голос внезапно стал глухим, надломленным, ошеломленным.

   – Элен, – ответила Селестин, нахмурив брови.

   – Элен, Элен, – я пробовала свое имя на вкус, закрывала глаза, надеясь, что ко мне вернется память. За рассказами Селестин, своей головной болью, удивлением я не поняла главного – у меня не было вообще ни одного воспоминания... – Элен, Элен... – Кто же я такая?

   – Эй, очнись. Я уже поняла, что тебя зовут Элен. Может, еще что-нибудь добавишь? – Селестин замахала рукой перед моими глазами, привлекая внимание к себе.

   Я отбросила мрачные мысли.

   – Больше ничего не помню. Да и это не воспоминания, а твои слова. В голове одна пустота, неведенье.

   – Зачем лгать? – спросила Селен, – не хочешь говорить, не надо!

   Я покачала головой, снова забыв о боли, которая уже дважды настигала меня. Но, видимо, она решила на этот раз сделать себе выходной.

   – Это правда.

   – Конечно же, – в голосе собеседницы звучал неприкрытый сарказм.

   – Селестин, если бы я хотела солгать, то придумала бы, что-то поинтересней. Например, что я принцесса... Нет, будущая королева нашей страны! – я прислонила указательный палец к подбородку (наверное привычка, от которой я никак не могу избавиться). Слушай, а как она называется?

   – Кто? – опешила Селестин. – Принцесса?

   – Ну, наша страна, где мы родились, живем. Я надеюсь, ни одна из нас двоих не приезжая?

   У собеседницы округлились глаза.

   – Ты и этого не знаешь?

   Кажется, она начинала мне верить. И не зря – я не лгала. Хотя до этого ... Нет, воспоминание скрылось, не дав себя хотя бы пощупать. Жаль, ладно переживу! Начну, так сказать, жизнь с чистого листа. Главное, что бы она завтра не закончилась!

   – Вообще ничего: ни кто я, ни где, ни как выгляжу... Кстати, у тебя есть зеркало?

   – Нет, – голос Селестин насквозь пропитался удивлением. Потом, впервые за время нашей беседы, появился гнев. – Как ты можешь думать о том, как выглядишь, если до твоей смерти остаются считанные дни?!

   А зачем думать о неизбежном? Я еще жива. А там... Смерть ожидает каждого: в темнице и на воле, в богатстве и в нищете.

   Но Селестин не стала слушать моих оправданий. Она порывисто вскочила и пошла к другим девушкам. Неужели сплетничать обо мне и переворачивать с ног на голову все сказанное?

   Что ж, пускай. Легче будет в свое время покинуть эту приветливую местность. Я закрыла глаза, попыталась вернуться к прерванному сну. Не дождетесь, что бы я подошла к вам сама. Гордость, конечно, грех, но я не невинный младенец, что бы считать себя свободной от него. Не буду никому навязываться!

   Сон не шел. Вновь приходили неприятные мысли, как я ни старалась избавиться от них, погрузившись в дремоту.

   Я умру. Не через сорок лет, пятдесят, а сейчас: сегодня, завтра. Возникнет еще одна безымянная могила. Кто эта девушка, лежащая здесь? – никому нет дела. Я...

   "Все хватит! – я открыла глаза, повторяя про себя. – Я выживу! Катитесь в бездну, но я выживу!".

   Мой взгляд пересекся с чьим-то еще. В чужом была решимость схожая с моей. Единомышленница!

   Я медленно встала, не пытаясь в этот раз поправить прическу. И, не отрывая взгляда от незнакомки, прошла несколько шагов, и нависла над ней. Девушка встала:

   – Ты двигаешься как королева, – сказал ее голос.

   Это не лесть – вызов.

   – А ты – нет.

   Губы девушки расплылись в улыбке:

   – Всегда ценила хорошие ответы

   – Рада за тебя.

   Передо мной сидела Леси, которая так напугала меня по началу. Я уже готова ее простить. Человек, которому причинили боль, которого предали, унизили, просто не может быть ласковым и улыбчивым. Сейчас она не кажется мне монстром. Просто девушкой, которая поставила себе цель, открыто объявила об этом, и идет к ней, не обращая ни на что другое внимания.

   Далекое от идеала чистоты, лицо, спутанные волосы, поломанные ногти... Но она попыталась выбраться отсюда, вышла одна против троих и проиграла. Это вызывало уважение. А наша пикировка – так, проверка на вшивость.

   Леси заметила мой интерес к ее внешности.

   – Что, красавица?

   – Нет! – правду и только правду. Она уже понадеялась на ложь и проиграла. Второго поражения можно не пережить, а значит...

   – Леси.

   – Элен.

   Мы смотрели друг на друга, ничего не говоря. Конечно, Леси, как прежде Селестин могла бы рассказать мне свою историю, потом обидеться за молчание в ответ. Только зачем? Словами играешь, запутываешь, водишь за нос. Молчание искренней.

   – Нам нужно отдохнуть.

   Она не спросила, почему может довериться мне, я – если у нее план.

   Просто кивнула Леси, вновь поднялась на ноги и вернулась туда, где провела последние дни. Это покажется странным, но мы заключили договор за несколько секунд. Я поверила девушке. Но поверила ли она мне – человеку без прошлого, который еще вчера казался мертвецом?

   Глава 4

   На следующий день я проснулась раньше... минут на пять. Если бы я знала, что это окажется так важно... Авось проспала бы! Вчера я давала себе обещание провести ночь бодрствуя (а вдруг, она последняя в моей жизни!), но позорно проиграла сну. Вокруг царила жуткая скукота. Кроме разговоров с двумя девушками: с Селестин и Леси, нечего существенного не произошло. Хотя нет. Помнится, мне удалось выпросить зеркало у еще одной узницы – Марти. Моя внешность меня вполне устроила. Нет, конечно, нос мог бы иметь правильную форму, да и ресницы чуть-чуть подлиней, губы... Но и так сойдет! Фигуру я рассмотрела еще раньше. Итог осмотра вдохновил: здесь у меня конкуренток нет! Хотя зачем они мне, спрашивается? Нас определенно выбирают не по красоте. А по чему тогда?

   Вы скажете, глупо на границе между жизнью и смертью думать о внешности. Но лучше делать хоть что-то, чем постоянно вздыхать о былом и жаловаться на злодейку-судьбу!

   Проснулась я вовремя. Открыла глазки, огляделась вокруг с затаенной мечтой. Она не осуществилась.

   Ну, почему это не сон, я так надеялась! Потянулась всем телом (надо же делать зарядку, а то с тутошним режимом совсем потеряю форму) и тяжко вздохнула: "И что теперь делать-то?" Впрочем, скучать не пришлось. Через несколько минут послышались шаги с той стороны двери.

   Началось...

   – Нет, прошу вас, только не я! – послышалось в разных вариациях с нескольких мест одновременно.

   Я недоуменно переводила глаза с одной пленницы на другую.

   "Что с ними?" – захлестнуло непонимание, и, пожалуй, капля гордости: я смелее!

   Но вот дрожь достигла и меня. Еще мгновение, и я почувствовала, что тоже обращаюсь неведомо к кому с аналогичной трусливой просьбой.

   – Кто угодно, только не... Пожалуйста, спасите! Ни в чем не виновата!

   Страх сковал все тело, а я ведь еще не видела наших мучителей. Ох, как я теперь понимала Клоди, которая молила отпустить ее, Селестин и других – тех, кто бросили Леси одну. Я встретила глазами с последней.

   – Прости, я не смогу. Никто не сможет. Мы обречены, все умрем. Это неизбежно.

   Она не смогла бы прочитать все мои мысли, но общая картина видна не вооруженным глазом:

   Я струсила.

   Презрительная усмешка в ответ:

   – Я в тебе не сомневалась, – горечь, презрение, ярость... Леси нарочито медленно отвернулась и посмотрела на открывающуюся дверь.

   Я уронила голову на пол, сжала кулаки, прикусила нижнюю губу, что бы не расплакаться, но слезы все равно упали на каменный пол. Я презирала себя за слабость, за предательство, которое только что совершила, а еще я чувствовала, что утратила последний шанс к спасению. Теням нужно сделать два шага, и я в их руках, сломленная, слабая. Раньше Леси могла меня спасти, могла хотя бы попытаться, но сейчас я ее враг. Как же – предательство. Такого не прощают даже лучшему другу, не то, что человеку, с которым едва ли перемолвилась парочкой слов. Девушка ни сделает, ни шагу, что бы помочь.

   Сверху послышалось:

   – Вставай!

   Ну, вот и все. Я знала, что сегодня придут за мной. Надеялась, отмахивалась от предчувствий как могла, но все равно знала...

   – Нет! – голос Леси. Неужели она все же решила мне помочь? Не верю... но...

   Спасибо, ты вновь проиграешь – иначе быть не может, но все равно, спасибо.

   Мои руки дрожали, с глаз, того и гляди, закапают новые слезы. Это не имеет значение, уже не имеет. Я подняла голову, улыбнувшись. А вдруг все же получится и...

   Рядом никого не было. Я сидела в одиночестве и глупо улыбалась. Тени пришли не за мной. Их интересовала Леси. Мы, сообщницы в прошлом, сидели слишком близко друг от друга. Я приняла слова, обращенные к Леси, за слова ко мне.

   "Я не умру, не сегодня. Пускай сегодняшней жертвой будет Леси. Какая разница кто, главное – не я!" – первой от шока оправилась трусость. Низменные желания всегда одерживают верх.

   Конвоиры заломили девушке руки за спиной и тащили ее вперед, в неизвестность. Я не хотела этого видеть. Зачем заранее знать, что тебя ждет? Но не успела отвернуться. Наши глаза вновь встретились, как тогда, когда тени только начали открывать замок. В моих были слезы пополам с счастьем, в ее обыкновенный страх и боль. Она такая же, как я, как все мы. Ей тоже страшно, больно и хочется жить.

   Я встала.

   – Не надо, не делай этого!

   – Остановись, пожалеешь!

   Они правы эти голоса, орущие в голове: я пожалею, буду спрашивать, что на меня нашло.

   – Стойте! – здесь слишком тихо, хочется услышать хоть чей-то голос, пусть даже свой. Я бросаюсь вперед. Нельзя иначе. Пусть будет поражение, пусть я уйду вслед за Леси, но стоять и смотреть, как человека ведут на смерть нельзя. Это не правильно. Если выжить можно только так, то я хочу умереть!

   – Ты и умрешь, разве станет кому-то легшее?

   – Станет, мне!

   Глаза Леси оставались напуганными, безжизненными. Она еще не поняла, что помощь близка. Подожди еще немного. Сейчас я... Леси не зря ни на что не надеялась. Я успела только коснуться ее руки, а потом одна из теней ударила меня по лицу, заставив отлететь на несколько сиг и впечататься в стену. Боли не было. Одно лишь удивление: "Как можно обладать такой силой?!" Мои глаза закрылись.

   Где-то недалеко кричала Леси, пытавшаяся вновь вырвать себе свободу. Она действительно смелая, отчаянная в своей решимости. Но грубая сила берет верх над силой духа. Девушка безнадежно опоздала, опоздали все те, кто смотрел на нее с обреченностью и болью, вновь не сделав ни шагу на встречу.

   Раздалось несколько ударов, потом заскрежетал замок, отгораживая пленниц от всего мира. Кто-то начал шептать молитву14, понимая, что еще жив, раздался смешанный со слезами хохот, зашелестели приближающиеся, к распростертому на полу, телу, юбки... Но я не слышала никаких звуков, ничего не видела, вновь потеряв сознание.

   Мокро. Холодно. Только что все было прекрасно: тишина, спокойствие, тепло. Сейчас же...

   – Креста, прекрати. Еще слишком рано. Скажи маме, я встану позже. Бал только в шесть, – последние слова я произнесла еле слышно, снова погружаясь в объятья Морфея.

   Холодно, не хочу вставать! Я пошарила рукой вокруг, в поисках одеяла. Неужели оно упало с кровати. Я приоткрыла глаза.

   – Кошмар, какая темень! Еще глубокая ночь. И как только она решила меня разбудить так рано? Она, она... Кто она?! – последний вопрос я произнесла вслух.

   – Элен, это я, – как будто это что-то мне сказало! Пришлось открыть глаза. Загадки, как же я вас ненавижу! – какие знакомые слова...

   А, может, ну его?

   – Элен, Элен, очнись, – голос зазвучал подозрительно громко, будто бы над самим ухом. Кто-то определенно хочет, что бы я оглохла, а заодно перестала ориентироваться в пространстве, иначе зачем меня трясти.

   Пришлось все же открыть глаза и узнать, кому я так понадобилась.

   – Селестин, что ты делаешь? – кто бы сомневался. Определенно, обязанность меня будить досталась ей. Интересно, кто ее назначил на эту "почетную" должность? Точно не я!

   – Прости.

   – За то, что ты в очередной раз не дала мне выспаться? – немного грубо (она же наверняка из лучших побуждений), да и с патетикой я переборщила.

   Но Селестин не обиделась, даже не округлила глаза, показывая, насколько жестоко я себя веду. Девушка задумалась.

   Чудесно! Обожаю людей, которые сначала делают, потом извиняются, и под конец задумываются: "К чему все это было?"!

   – И за это тоже.

   – А за что еще? – в моем голосе прозвучало любопытство.

   – Ты только вчера появилась, а уже попыталась защитить нас. Бросилась на помощь к человеку, который не сказал тебе ни слова, – ошибаешься, я сначала предала доверие, и лишь потом... – А мы вновь смотрели, как одну из нас уводят, боюсь, на смерть, – Селестин, судя по ее виду, стала еще больше презирать себя, а все из-за одного моего поступка.

   Я покачала головой. Не то, что бы отказываюсь от своих действий, но...

   – Я теперь тоже одна из вас... из нас и просто хочу выжить.

   – Но теперь они, возможно, придут за тобой... – Селестин прервала свою речь, невинно заморгав ресницами.

   Неужели ты думаешь, я сама не поняла, что стала на шаг ближе к могиле? Первыми забрали Лису с Клоди Демон знает почему. Но сегодня пришли за Леси. А ведь именно она поднимала бунт, и она же кинулась на помощь подруге. Это не может быть простым совпадением. Сегодня так же поступила я.

   – Не вижу разницы: сегодня, завтра, через пять дней.

   – По мне, лучше поздно, – тихо проронила собеседница.

   – А, по мне – никогда! – слова, всего лишь слова.

   – Разве это возможно? – Селестин вздохнула, как человек, полностью утративший надежду.

   Девушка не спрашивала у меня, да и нет ответ на ее вопрос. Когда я вырвусь отсюда... Если смогу вырваться, я отвечу, не ей – нам обеим, но не сейчас.

   – Может, познакомишь меня с подругами?

   – С подругами... – Селестин ушла в свои мысли.

   – Да. Ты вчера так неожиданно ушла. Я не успела обо всех тебя расспросить. А сейчас одиночество поднадоело. А самой подойти боязно.

   Какая я все-таки трусиха!

   – Конечно, познакомлю, – Селестин вернулась на бренную землю, – но сначала еще пару слов. Я вчера так грубо повела себя.

   – Ну что ты! – "Помню, помню: оскорбленное лицо и злой взгляд". Я думала, собеседница нашла повод сбежать и рассказать всем о моей "несравненной" персоне. Еще радовалась, что не успела полностью открыть перед ней душу. – А, что с тобой произошло?

   – Да так, воспоминания из прошлого.

   Жаль, мне не о чем вспоминать!

   – Расскажи, во избежание казусов в будущем.

   – Я тебе не надоела своими историями за вчера? – высоко поднятые брови, удивленная улыбка, – чужая жизнь все-таки.

   Снова возникло чувство фальши: Селестин переигрывала! Хотя, быть может, она намекает, что не следует влезать в частную жизнь.

   – Я бы не просила.

   Чужая, говоришь, мне бы хоть какую-то, взамен потерянной своей...

   Селестин бросает мимолетный взгляд на пол (ей действительно было тяжело говорить об этом, но я ведь не настаивала, так зачем...)

   – Его звали Лестэр. Он был гостем нашего барона. Я... Мы должны были пожениться. Быстрое знакомство, мгновенная любовь и такое же быстрое...

   История проста до банальности. Лестэр Нешенский – хороший друг барона, на землях которого проживала Селестин с матерью, приехал погостить к товарищу. С самого начала маркиз, а именно таким титулом обладал Лестэр, не предупредил своего друга о приезде: решил сделать сюрприз. Ведь двадцать семь лет – самое время для розыгрышей. Ну что ж, он удался. В дороге на хорошо одетого, явно не бедного, одинокого путника, а взять с собой провожающих Лестэр не додумался, напали.

   Перстень рода – существовал в Дионе15 обычай передавать наследникам родовые кольца – знак власти, золотая уздечка, превосходная лошадь не раз выигрывающая призы на королевских скачках – все это привлекло разбойников. А одному, даже хорошему воину, не выстоять против десятка вооруженных до зубов злодеев, пускай и не умеющих профессионально фехтовать. Так Лестэр лишился всего. Хорошо хоть жизнь оставили, не побоялись, что придет в себя и отомстит. А, возможно, просто не подумали, что их жертва окажется крепким орешком, да и лечение будет не за горами.

   Маркизу повезло: на него набрела местная знахарка – мать Селестин. Она же в последствии и начала его лечить. Не к барону же везти. Ведь первые дни маркиз лежал без сознания, одежды, сбруи. А отличить на глаз дворянина от крестьянина оказалось не всякому по силам.

   Десять долгих ночей Лестэр тихо стонал, не приходя в себя. Все это время Селестин ухаживала за ним: делала мази из трав, накладывала бесконечные повязки. Даже спать приходилось в близи: а вдруг что-то случится. Внимание матери девушки было всецело приковано к другой пациентке, больной никрой.

   А в сутках, увы, всего двадцать четыре часа. И всюду не поспеть. Но Селестин не горевала. Ухаживать за ранеными было не в тягость (это вам не сено собирать!), особенно за этим. Ведь обычно больные во всю принимаются кокетничать с лекаркой, заставляя девушку поминутно краснеть, и искать в каждом слове потаенный смысл. Сейчас же мужчина спал и не внушал лекарке опасений. Но...

   – Сон или ведение?

   – Что с вами? Вам хуже? – Селестин вскочила с кресла и нагнулась над кроватью.

   "Неужели у меня начались галлюцинации? Ведь я явно слышала голос", – пронесловь в мозгу у девушки. – Но пациент безмолвствовал, глаза его были закрыты, дыхание спокойным.

   – Показалось, – Селестин и не заметила, что произнесла последние слова в слух. Но, кто услышит: матери-то снова нет.

   – Уверены? – губы мужчины дрогнули, глаза смеялись.

   – Вы живы? – Селестин испытала прилив сил: ее усилия были не напрасны: человек не покинул этот мир.