Текст книги "Предсказание (СИ)"

Автор книги: Елена Козак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 45 страниц)

   Но все же что-то изменилось. Нет, мир остался прежним: все та же зеленая трава, несмолкаемые пикировки с сестрой, озабоченная только положением рода, мать. Но меня преследовали вопросы, в голове рождались странные мысли. Джензбург... Да, он больше всех интересовал меня. За прошедшие пять дней я видела его всего однажды. Безукоризненно вежливый, он приехал в наш замок. Помню беготню слуг, старавшихся предугадать все его капризы, крик Кресты, обнаружившей пятно на любимом платье, льстивые приветствия матери... А потом я смотрела на Карла и ощущала невероятный стыд за родных, за саму себя. Простой разговор:

   – Счастлив видеть вас. Как поживаете? Вы прелестно выглядите, чего, наверное, не скажешь про меня: дни разлуки с вами были не выносимы.

   – Ну что вы сир...

   – Карл, позвольте представить...

   – Для вас просто Креста...

   Казался пыткой. Я не могла отделаться от ощущения, что среди пятерых участников беседы (отец, мать, Креста, Джензбург и я) только Карл – истинный дворянин. Бред! Но какой навязчивый.

   Потом была верховая езда для жениха и невесты, как я ни упрашивала мать перенести ее на потом, помня последствия "невинной" прогулки по саду. Отказ, как же иначе. А вдруг великий Джензбург разорвет помолвку.

   – Ты будешь делать все, что он скажет, предугадывать невысказанные желания. Запомнила?

   В итоге я ожидала самого худшего, а Карл(!) извинялся!

   Мы вновь перешли на "ты". Обсудили, как нам повезло, что судьба связала "красотку" Элен Мирра и "загадочного" Карла Джензбурга.

   Я тихо кивала в ответ, пораженная его словами.

   Поцелуи, смех, улыбки краешком губ – меня переполнял восторг.

   Карл уехал к вечеру.

   – Я не прощаюсь, – в духе старых пьес сказал он.

   – До встречи, до скорой встречи, дорогой, – я смотрела ему вслед и спрашивала себя: каков Карл на самом деле, когда он предстал передо мной в маске, а когда открыл свое настоящие "я"?

   А может, оба лика лживы?

   Наступила ночь, но не принесла успокоения. Как раз наоборот. Восторг от прогулки с женихом начал проходить. Я возрождала в памяти каждую подробность: разговор, природу вокруг нас, одежду, жесты, но не могла понять свои чувства, которые еще недавно бушевали во мне. Они казались наваждением.

   А ведь я едва искренне не призналась ему в любви.

   Я теряла последние нити, связывающие меня с реальностью.

   Только одно оставалось бесспорным: Карл Джензбург – необычная личность. Но хочу ли я его понять, провести всю жизнь рядом?

   Что-то сомнительно! Но, почему тогда в его присутствии я думаю иначе, почему я чувствую себя такой счастливой, какой никогда раньше не была?

   Вопросы...

   В конце концов, они мне безумно надоели. Ведь, из-за отсутствия слушателей (не родителей же спрашивать: они безмерно счастливы, что мне уготована такая блестящая партия, да и брат говорит тоже самое), их приходилось задавать себе самой. Я и не выдержала, напросилась вместе с девчонками к гадалке.

   Тот обряд, который я пыталась провести несколько дней назад, ничего не дал (да я на это и не рассчитывала), не спрашивайте, зачем я его проводила: сама не знаю. А предсказательница, возможно, сможет ответить на мои вопросы. Возможно... Как же я на это надеюсь!

   – Катрин, можно тебя на минутку? – я подошла к девушке во время одного из пикников. Она в ответ на мой вопрос, высоко подняла брови, но не отказалась от разговора тет-а-тет.

   Джефри и Михель, с которыми до этого болтала Катрин, были слегка обескуражены, но я только улыбнулась, добавив:

   – Девичьи секреты, – и прижала палец к губам, в знак, что сие великая тайна.

   Катрин тоже быстро надела маску таинственности на лицо, не забыв добавить:

   – Я скоро вернусь, не скучайте без меня.

   Решив не искушать судьбы, я промолчала, хотя безумно хотелось позлить Катрин, сообщив приглушенным до шепота голосом:

   – Я тоже...

   Впрочем, мои усилия пропали даром. Катрин даже не стала играть в приветливость, начав разговор с шипения. Толи она все еще злилась на мою победу на балу (в прошлом году, между прочим, я тоже стала королевой), толи ей досталось от Олина. Я ведь под большим секретом сообщила ему, что Катрин собирается сбежать вместе с Джианом и тайно выйти за него замуж. Брата Катрин легко обмануть.

   – Ну, и в чем дело? – резко оборвала мои мысли Катрин.

   – Помнится, ты говорила, что вы собираетесь к гадалке.

   – Ты... – девушка резко замолчала, раздумывая о чем-то, – мы все еще собираемся к ней.

   – Когда именно? Ты предлагала мне пойти с вами. Я, в общем-то, не против, – разыграла я легкое безразличие, хотя на самом деле сгорала от любопытства и желания попасть к ней.

   – Думаешь, предложение еще в силе? После того, что ты сказала Олину?

   Интересно, она знает точно, что это я "проговорилась", или только делает вид? Да, ладно, какая разница!

   – Ты обиделась на мою маленькую шутку? Она же совершенно безобидна, – Катрин едва не заскрежетала зубами. Да, хорошо ей досталось. Я даже не думала, что Олин воспримет это всерьез, – я быстро скрыла маску беззаботности и немного посерьезнела, – но настоящие тайны я никогда не выдаю.

   – Допустим, – Катрин слегка прищурилась и сменила аргументы, – но ты ведь говорила, что знаешь, кто твой суженый. Вы уже даже обручились.

   – Катрин, не уподобляйся Клоди. Неужели меня может волновать только брак? Не ты ли на прошлой неделе перечисляла Тирину другие варианты?

   – А ты подслушивала за дверью? – в голосе у Катрин мелькнуло любопытство, как будто она и в самом деле хотела услышать мой ответ, но в душе, я была в этом уверена, "подруга" мечтала меня убить.

   – Нет, что ты. Просто мы много общаемся с братом. У нас нет секретов друг от друга.

   – О нашем визите к Ундине ты тоже сообщишь?

   – Возможно, ты ведь так и не сказала, когда вы к ней собираетесь, но я не думаю, что это его заинтересует.

   Катрин молчала, затем бросила на меня взгляд из-под прищуренных ресниц.

   – Сегодня. В половину первого ночи. Если ты опоздаешь, мы не будем тебя ждать, – девушка махнула мне рукой и подошла к кавалерам, которые в разрез ее словам, действительно начинали скучать.

   "Снова подойти к ним?" – я медленно облизала губы, раздумывая.

   – Не стоит этого делать, почему бы тебе не вернуться в замок, да и ночью... – внутренний голос начал затихать, но я все равно сделала несколько шагов к дому, а потом резко остановилась: это не был внутренний голос. Что же это было?

   До конца дня почти нечего необычного не произошло, (и, если бы не это "почти", я бы не пошла к Ундине: побег из замка может дорого стоить) но лицо Джензбурга, как будто, преследовало меня. Я видела его везде, и к вечеру, меня уже, то и дело, начинала бить дрожь, в преддверии нового видения.

   Нужно было идти.

   Гадалка могла если и не решить полностью мою проблему, то хотя бы сказать что-то, что натолкнуло бы на мысль. Все предыдущие клиенты уверяли: "Она мастер!" Один из плюсов – полная анонимность. Ундина приглашала людей по очереди. Никакие восклицания: "Мы лучшие подруги, у нас нет секретов друг от друга" ничего не меняли. А это означало, что мои тайны, так и останутся тайнами.

   – Сеньор, вы меня вызывали? – массивная деревянная дверь распахнулась. На пороге появился невысокий человек в поношенной одежде

   – Да, слушай внимательно. Сегодня ты кое-что должен сделать для меня...

   Разговор был не долог. Вскоре дверь вновь отворилась. По длинному коридору, со стен которого смотрели, похожие одно на другое, лица, шел человек. На его лице было безразличие. Работа, которую давал ему сеньор, уже давно стала рутиной.

   Аристократ стоял возле окна, в том же месте, где его оставил слуга. Темнота вокруг скрывала черты его лица, многочисленные морщины, которыми был усеян лоб и подбородок. Был виден только блеск в глазах и решимость в стальных глазах: он сделает это во чтобы то ни стало! Даже хорошо, что девчонка не послушалась, что будущее изменилось. Так гораздо проще, да и свидетели сгодятся!

   Нас было четверо в тот вечер, если первый час ночи можно назвать вечером: я, Катрин Стефаль, Лиса Асперенса и Клавдия Шлиан. Столь позднее время объяснялось просто: нужно было подождать, пока все заснут. Родители всегда с предубеждением относились к разного рода гадалкам и предсказательницам. К тому же пребывали в уверенности, что у их детей не может быть от них тайн, а потому последние обязаны рассказать все, что им нагадали.

   Крики: "Нельзя. Не сбудется!" не станут помехой на пути узнавания желаемого.

   Что же заставило нас солгать и, пусть не на долго, но сбежать из дома? Катрин так и не удовлетворила мое любопытство, ответив:

   – В девушке должна быть загадка.

   Лиса и Клоди напротив были рады обсудить то, что их гложет.

   Клавдию интересовало только одно: когда она выйдет замуж. Ее мать, которая, справедливости ради, отмечу, связала свою судьбу весьма удачно (простая крестьянка стала в одночасье баронессой, а это редкость в нашем мире), с детства прививала ей мысль, что это главная задача для каждой девушки. И Клоди не была против, нет. Она могла часами говорить о том, какой хорошей женой и матерью она станет. Вот только других тем для разговоров у нее не было. Это угнетало, заставляло кандидатов в мужья искать общества более веселых дам, таких как я, или Катрин. И сейчас Клавдия хотела только одного: узнать, когда появится тот – единственный.

   Лису же волновали совсем другие вещи. Ее отец был серьезно болен, и девушка хотела помочь. Даже если шансов нет, нужно действовать и верить, а вдруг произойдет чудо – это ее девиз, которым она заразила и меня. Правда, сферы применения этих слов у нас были слишком разные. Лиса на самом деле была безумно доброй и старалась всем помочь. Когда я с ней только познакомилась, подумала, что это маска, за которой скрывается монстр. В четырнадцать я мерила всех по себе. Но с тех пор прошло два года. Я стала лучше понимать Асперенсу и даже зауважала девушку, что и вовсе немного странно для меня.

   Кстати, я сама, подобно Катрин, не пожелала поделиться наболевшим. Будь рядом только Лиса, я бы не стала скрывать (хотя о видениях все же умолчала, а вот все остальное...). Но Клоди и Катрин не те люди, которым я бы доверилась.

   Мне повезло, я умело повернула разговор в сторону, заинтересовав девушек чем-то другим. Но презрительное выражение все же появилось в глазах Катрин. Она, как всегда, поняла, чего я добивалась. Просто воспользоваться своими знаниями не успела: за поворотом появилась хижина гадалки.

   Издалека домик Ундины казался вполне обыденным. Небольшой, деревянный, с красивыми цветами возле порога, двумя маленькими окошками. Таким могло быть обычное жилище небогатых крестьян. Разве что нигде не было ограды. Неужели у нее нечего красть? Хотя, может, она умеет не только предсказывать, и жестоко карает незадачливых воров, посмевших покусится на чужое?

   Первой в дом к гадалке прошла Катрин.

   "Смотрите, я не трусиха, не то, что некоторые", – показывала она.

   Ведь мы и вправду застыли у входа в избушку, не решаясь зайти. Но бравада не помогла: несколько минут спустя младшая представительница рода Стефаль выскочила обратно на улицу.

   – Что там? Как? – в один голос завопили Лиса и Клоди.

   Мне тоже было интересно, но я старалась сохранить лицо.

   – Кто она, что бы учить меня?! Как она вообще посмела?! Шарлатанка! – выдохнула Катрин и, не глядя на нас, побрела домой.

   Мы снова переглянулись. Желания заходить не прибавилось.

   "Так: я добиралась сюда треть мили, выскочила ночью из дома (если узнают – мне конец)", – пытаясь убедить себя зайти, думала я. Нет, не убедительно!

   – Может, нам действительно здесь не место? – боязливо спросила Клоди.

   – Нет, я пойду! – сказали мои губы, прежде чем я задумалась. Демон! Теперь просто так не уйдешь. Я резко шагнула вперед, что бы окончательно не потерять решимость, и схватила ручку на входной двери...

   – Почему вы сказали, что у меня нет выбора?

   Я осматривала комнату, в которую попала. Ничего необычного: побеленный потолок, такие же стены, стол в центре, два стула, кровать в углу. Внимание привлекли только предметы на столе: белый шар на подставке, стопка карточек с непонятными рисунками11, свечи, крест в тени, на котором висело несметное количество маленьких кулонов.

   В Ундине тоже не было ничего особо интересного. Встреть я ее на улице, не догадалась бы, кто передо мной. Женщине было лет шестьдесят-шестьдесят пять. Время давно посеребрило ее волосы. И сейчас нельзя понять, какого цвета они были раньше. Лицо и руки покрылись морщинами. Других частей тела я не видела так, как женщина завернулась в черную муфту. В ее глазах сверкнуло что-то, когда она спросила:

   – Ради ответа на этот вопрос ты пришла, красавица?

   – Да, нет, наверное... Не знаю, – растерялась я. – Ответьте!

   – Судьба, красавица.

   – Хватит называть меня так, – мне в самом деле надоело. Каждый день одно и то же. Вот и здесь.

   – Почему? Ты действительно красива. От поклонников нет отбоя.

   И тут я не выдержала. Оказывается, мысли, которые тебя преследуют так легко обречь в слова:

   – Потому что надоело быть куклой, красивой вещью без души, одним лишь телом, оболочкой, о которой забудут сразу же после покупки. Я хочу сама решать с кем и кем мне быть. Почему я лишена права выбора?! – я сорвалась на крик и только после нескольких минут молчания пришла в себя.

   "Сейчас меня выгонят из этого домика", – промелькнуло в голове, но я не жалела, что сорвалась, в конце-то концов, это ведь правда!

   Впрочем, извиниться я все же решила.

   – Простите, – тихо произнесла я, готовясь в любой момент выйти за дверь.

   – Тебе не за что извиняться, лесть ни всякому приятна.

   – Что? – я резко подняла голову и посмотрела на Ундину.

   – Ты думаешь твои мысли – закрытая книга. Спешу разочаровать, – старуха смотрела на меня так, словно я – ребенок.

   – Так ваши предсказания – это лишь проекция желаний, а не истинное будущие, – я была в замешательстве.

   – В логике тебе не откажешь, но какой ответ ты хочешь услышать?

   – Правду!

   – Правду, и ничего кроме правды – это ответ ребенка, с его способностью делить мир на черное и белое. Зачем она тебе? – гадалка смотрела мне в лицо и улыбалась материнской улыбкой.

   – Значит все ложь, – тихо проронила я, еще не зная как реагировать на открывшееся. Может, Джиан прав: магии вообще не существует, а все, что мы видим – обман зрения, удачный гипноз?

   – Тебя бы это обрадовало.

   – Не понимаю.

   – Такие как ты любят, когда есть выбор, или хотя бы его иллюзия. Зачем пришла ко мне, если хочешь оставаться в неведенье?

   "Действительно, зачем", – пронеслось в мыслях. Еще один вопрос, нерешенная загадка.

   – В мире множества тайн и каждый новый день дарит нам еще одну, – сказала Ундина, избавляя меня от необходимости говорить.

   Мы помолчали. Я пыталась привести мысли в порядок, сложить какое-то подобие плана из бушевавшего среди них хаоса.

   – Расскажите о моем суженом, о нашей свадьбе.

   Ундина вновь улыбнулась: о чем еще может думать шестнадцатилетняя девушка, а она то считала, что многообещающее начало выльется во что-то большее.

   – Дай мне руку, красавица.

   Я вздрогнула, вырвала ладонь с уже державших меня пальцев:

   – Вы опять?!

   Наши глаза встретились: мои – мечущиеся, дерзкие, с ее – спокойными, всезнающими. На мгновение мир застелила тьма, как тогда – когда Катрин, или Джиан?, тащила меня к танцующим парам. А в следующий миг я пришла в себя. Чувства страха и боли исчезли как прошлогодний снег, осталось только непонимание: "Что со мной все время происходит?"

   Ундина встала, выпрямила, поникшие от времени, плечи и заговорила...

Ты просишь рассказать о судьбе,

Что ж, поведаю тебе.

Поклонники, встречи, балы...

Ты забудешь кто ты.

   Гадалка резко расхохоталась и подошла ко мне ближе, взглянула прямо в лицо: глаза в глаза.

Он начнет с насилия, обмана,

Но имеешь ли ты право

Осуждать его за этот шаг?

Ведь он твой враг.

Поцелуи, боль и стоны.

Маг отведает твоей крови.

И ты навсегда потеряешь покой,

Но некому будет крикнуть: "Стой!"

Тогда сила твоя проявится,

И, быть может, душа живой останется.

Но подожди, подумай об одном:

Не лучше ли, если это все будет сном?

Вот только... Будущие предрешено:

Чудовище ожило.

В его сердце одна месть,

Для тебя же: белое – весть

Красное – твой крест...

   Ундина медленно подошла к окну и долго смотрела в ночную темноту.

   – Иди, милая, домой и не старайся понять мои слова. Когда-нибудь ты осознаешь...

   Я встала в недоумении. Быстро поклонилась, как того требовали обычаи, заплатила две серебрушки – больше она не взяла: "Не стоит, дитя. Открывать людям будущие – мое призвание", и повернулась, что бы уйти.

   Ундина провожала девушку взглядом. Она уже забыла, как ее зовут, точнее не вслушивалась, когда та представлялась. Зачем, если можно отделаться простым «красавица»? Но она пробудила в ней дар, чего уже давно не происходило. Своих сил не хватало, а пользоваться чужими было гадко. Лучше пусть верят в сказку, чем платят за часто горькую правду частью собственной жизни. Как сейчас по-настоящему вышло увидеть чье-то будущие Ундина не знала, не ведала об этом и сама ночная посетительница. Гадалка не умела читать мысли, но видеть чувства на лицах людей научилась превосходно.

   Демон же тебя дернул прийти сюда, "красавица"! Ундина слишком давно жила на свете, что бы не понимать: истинные предсказания сбываются всегда. И что бы она сегодня не наговорила, все произойдет один в один.

   Нужно ли было девушке узнавать все это? Теперь у нее нет выбора, кроме как исполнить предначертанное, даже если в прошлом он существовал.

   Я шла к выходу, а в голове крутилось:

   "Допустим... Допустим что? Что это все – правда?! Но зачем я Джензбургу, что во мне ценного? Мы ведь обручились с моего рождения. Он не мог знать, какой я буду! А, если мог?

   У самой двери я оглянулась и вновь посмотрела на старуху.

   – А что вы имели в виду, говоря...

   – Это ты должна понять сама. Я только показала путь. Пройти его твоя задача. Если б я знала, девочка, но, когда тебя ведет сила, ты не слышишь, что говоришь. Эти знания только для одной – тебя – Иди. У тебя все будет хорошо.

   Ундине было шестьдесятпять лет. Она уже давно научилась лгать.

   Взяться за ручку, повернуть ее, выйти на залитую луной дорогу и повернуть домой. Я сделала лишь половину из перечисленного, остановившись на пороге и облокотившись о дверь. Звезды притягивали мой взгляд. Они казались совсем близкими.

   "Эридан, Ворон, Феникс, Хамелеон" – повторяла я загадочные названия.

   Где-то полгода с лишним назад, или что-то вроде того, Олин с Гансем соревновались в том, кто из них знает больше созвездий. А заодно они оба периодически поглядывали на меня: "А какое я произвел впечатление?"

   Помнится, я их не разочаровала, глядя на обоих как на высших созданий. До того я не знала названия ни одного созвездия, после – с сотню, так как заставила не только перечислить их, но и показать мне каждое. Тогда победил расчетливый Ганс, начав счет с широко известных, а не с мелких и редких как его противник. Он проходил неделю в моих фаворитах, а потом романтик Олин пригласил менестреля.

   Это была его самая удачная идея за все время нашего знакомства. Всю ночь я слушала серенады, и на утро была готова бежать за Олином хоть на край света. Останавливало то, что пел не сам воздыхатель, а кто-то другой за деньги. Знаю, пошло думать о деньгах в такие моменты. Но я всегда была на диво практичной. Видно, досталось в наследство от матери. Что-то же должно было перепасть!

   Я не могла органически соединить Олина и менестреля. А поэтому недели через две-три Олин Серженс мне надоел. Парень все время подражал кому-то, мне в том числе. Первое время это замечательно, когда человек смотрит тебе в рот и ловит каждое слово, но неделя, две, в крайнем случае, месяц, и у тебя уже скрипят зубы от подобного. А уж когда, сдавшись на мои уговоры, он запел... Какой кошмар! Не знаю, как мне хватило выдержки дослушать песню до конца. Я, с полным отсутствием музыкального слуха, и то пою лучше!

   Потом Михель, Лукас, Анри, Джиан...

   Я растворилась в ночи, вспоминала прошлое: победы, поражения, сами схватки, перипетии судьбы. Не знаю, зачем я это делала, неужели могла тогда предсказать, ЧТО потеряю?

   Мысли вскоре вернулись к балу у Стефалей. За эти пять дней я тысячи раз вспомнила о нем, право, уж лучше б не пошла, чем постоянно изводить себя мыслями о том, что там произошло: с Джианом, Катрин и главным образом со мной. Хотя, если б я не пошла, то не стала б королевой, потеряла б половину поклонников... Да ладно, кого я обманываю, меня не оставили б дома! Как же, долгожданная встреча с женихом. Карл...

   Маг отведает твоей крови...

   Нет, прости, мама. Твоим мечтам о восстановлении престижа нашего рода не суждено сбыться. Я могла шутить по поводу трех предыдущих жен Джензбурга, но не буду шутить с предсказаниями. Ундина вызывает доверие. Ее слова могут оказаться правдивыми. Я не буду рисковать. Просто выйду замуж за кого-то другого. Благо кандидатов хоть отбавляй. Пусть не таких родовитых, но безопасных. А, если родители будут против, я всегда могу выйти замуж тайно. Многие из моих поклонников пойдут на все, лишь бы я стала их. Олин, к примеру.

   Я снова задумалась: интересно, что именно подразумевала Ундина, называя Карла магом? Нет, наверное, лучше не знать и забыть о нем навсегда, как о страшном сне. Просто закрыть глаза и...

   Истинные предсказания сбываются всегда!

   Последний раз взглянуть на дом, где было принято судьбоносное решение и... Подождите. Где же Лиса и Клоди? Я оглянулась по сторонам. Ведь их не было здесь, когда я вышла от Ундины. Или были? Нет, они окликнули бы меня. Я должна была услышать, да и увидеть их.

   Я обошла маленький домик – ни следа девушек. Толи я слишком долго задержалась, толи им перехотелось узнавать свою судьбу после печального опыта Катрин, но их нигде не было.

   Странно. Клавдия Шлиан несомненно трусиха, но Лиса? Это ведь она была инициатором похода сюда. Да и не в правилах Асперенса бросать своих. Их род гордится этим качеством. Но где же они?

   Еще минуту я постояла, раздумывая, а затем медленно побрела в замок. Конечно, лучше поспешить. Все же ночь на дворе, а значит опасно гулять в одиночестве. Да и поспать было бы не плохо. Наверняка, ведь, завтра, хотя нет – уже больше двенадцати, значит, уже сегодня, разбудят рано, не думая о том: выспался человек, или нет. Я зевнула, закрыв глаза. Затем с сожалением вновь открыла их, и прибавила шагу. Нужно было придумать.

   Я так и не успела больше ничего придумать, потому что в следующий момент что-то оглушило меня.

   Глава 3

   Пришла в себя я от криков:

   – Пустите! Как вы смеете?! Возьмите лучше ее! Почему я?!

   Знакомый голос. Но сил на то, что бы раскрыть глаза и проверить свои ощущения, не было.

   А потом захлопнулась дверь, и все снова затихло. У меня было желание перевернуться на другой бок и продолжать спать, но кто-то (странно, казалось, тут больше никого нет) уже заметил, что я проснулась, и принялся меня тормошить.

   Я пробормотала что-то бессвязное, дернулась левой ногой (почему не правой не знаю). Может, я левша? Конечность врезалась во что-то мягкое. Раздался новый визг.

   "Наконец-то, от меня отстанут", – мелькнуло в подсознании, но оформиться в полноценную мысль не успело: меня ударили по лицу.

   Пощечина?!

   Что я сделала? Глаза резко открылись, явив взору странную картину, хотя, может, она и привычна для меня, а я просто позабыла об этом. Темная комната с низкими потолками (сиги12 полторы не больше), с которого свисало непонятно что, грязные неоштукатуренные стены, разбросанные повсюду предметы одежды. В придачу на меня смотрело, не мигая страшное лицо с горящими глазами и торчащими во все стороны патлами.

   Я заорала – еще одна пощечина.

   – Леси, может, хватит? Девушка явно не в себе.

   Кем бы ни был говоривший, к нему стоило прислушаться. Меня трясло как в лихорадке, тело покрылось пупырышками. Я боялась перевести взгляд с этой, Леси, кажется, из боязни получить еще один удар.

   – Кто ты? – наконец спросила любительница пощечин.

   Я молчала. Горло как будто сдавили тяжелым обручем.

   – Что ты на меня так смотришь? Не местная, что ли?

   Я все еще не могла заставить себя произнести хоть слово.

   – Леси, отойди, я сама.

   В поле моего зрения появилась миловидная девчонка. Голубые глаза, длинная золотистая коса, правильные черты лица, ладная фигура – в общем, все, что бы стать покорительницей сердец. Но сейчас меня волновало не это, а доброта на лице, желание помочь, которое явно читалось в ее глазах.

   Страх отступил. На губах появилось некое подобие улыбки.

   – Спасибо.

   – Да не за что. Тем более ничем особенным я тебе не помогла.

   Я вновь улыбнулась. Попыталась встать. Для начала на колени, потом – в полный рост. Потолок, к счастью, позволял, но будь я немного выше, пришлось бы передвигаться только на коленях, или, нагнувшись, что еще хуже: горб никому не добавляет привлекательности.

   Я качнула головой, приводя в порядок волосы, и чуть не упала от нахлынувшей боли. Голова взорвалась как от удара, перед глазами затанцевали звездочки. Я поднесла пальцы к вискам и начала медленно их массировать, поминутно вздрагивая и постанывая.

   Слова Златовласки, как окрестила я вторую девушку (первой бы подошло что-то вроде... м-м... – кикиморы), еще не зная ее настоящего имени: "Как ты, все в порядке? Может тебе помочь? Что случилось?!" Не сразу дошли до моего сознания. Но вскоре голова перестала взрываться, правда, все еще не много побаливала, и я вернулась в реальный мир.

   – Что это было? – участливо спросила девушка.

   – Не знаю, – собственный голос казался ужасно хриплым, – голова заболела. Наверное, мне лучше присесть.

   – Конечно, конечно. Может, лучше приляжешь? Сон помогает.

   – Зачем же вы меня тогда разбудили? – удивилась я.

   – Понимаешь, – девушка замялась, – за последние два дня ты ни разу не пошевелилась. Мы думали: мертва. Я даже пробовала щупать пульс – его не было. Так что, когда ты пошевелилась, мы обрадовались и не смогли удержаться.

   – Ты лекарь? – "Вряд ли, конечно, но надо же о чем-то спросить".

   – Нет, просто у меня мать знахарка. А насчет лекарства от головных болей, говорю из собственного опыта, не раз прибегала к этому средству.

   – Неужели всегда помогало? – с хитринкой в голосе спросила я. Хотя, казалось бы, зачем мне это знать?

   – К несчастью, нет. В особо тяжелых случаях приходилось пить разные настойки, а-то и обращаться к матери. Но здесь такой возможности нет, – Златовласка развела руками и вымучено улыбнулась.

   – А здесь, это где? – я наморщила лоб, вспоминая, куда меня могла занести судьба, и обнаружила полный провал в воспоминаниях. Нд-ам.

   – Если бы мы знали?

   – Мы? А ну да, еще Леси, – как я могла забыть про ту, кто нагнал на меня столько страха?

   – И не только она, – Златовласка приподняла одну из свисающих с потолка тряпок, (местный интерьер определенно "вдохновлял"), и я увидела еще троих девчонок. Они тоже улыбнулись. Никогда не думала, что бывают насмешливо-грустные улыбки. Оказалось, на свете можно увидеть абсолютно все. Вот только хорошо ли это? Интересный вопрос.

   Я перевела взгляд на собеседницу.

   – Что все это значит? Кто ты? Кто вы все? – голова и так ныла, а тут еще какие-то загадки. Они мне заранее надоели!

   – Меня зовут Селестин. Я родилась... Впрочем, тебя это не заинтересует.

   – Ну что ты. Я любопытна. Продолжай.

   – Ты права. Хотя бы время скоротаем.

   Не понимаю: мы кого-то ждем?

   – Как я сказала, меня зовут...

   Селестин родилась в небольшой деревушке Заречье. Ее матерью была травница: собирала растения, варила лекарственные отвары. В общем, пользовалась всеобщем уважением и доверием. Случалось, к ней наведывались и дворяне, когда их лекари оказывались бессильны против, нападавших на господ, хворей.

   Травница никогда никому не отказывала. Старалась и дочь приучить к лекарскому делу. Но не лежала душа Селестин к магии природы, не чувствовала она Земли и ее силы. Каждый раз, отправляемая на поиски какой-нибудь более-менее редкой травки, приносила что-то не то. Как же иначе, ведь про себя девушка постоянно называла эти растения, с заумными названиями сеном. Но лекарка не унывала. Такого целеустремленного человека еще поискать. Если уж решила, своего добьется. И вновь отправляла дочь на поиски. Так произошло и в то переломное утро.

   Это был теплый солнечный день. Селестин хотелось подпеть птицам, выразив хоть этим свою, в общем-то, беспричинную радость. Она задорно улыбалась односельчанам и, кажется, даже тихо мурлыкала что-то веселое себе под нос. Девушке нужно было отыскать бельвацер цветущий.

   Бельвацер, офицер, – привычно перевирала заумные названия дочь знахарки. Как говорят в таких случаях: природа, потрудившись над родителями, решила отдохнуть на детях.

   Село, наконец, закончилось, и девушка вышла к сосновому бору. Именно в нем, она планировала провести поиски бельвацера. Но зайти в него Селестин не успела. На дорогу выехал всадник. Никакой черной одежды, длинных волос и прочих атрибутов сказочных злодеев не наблюдалось. Да и выражение лица было безобидным, а глаза так и вовсе светились добротой.

   – Не подскажешь дорогу к Вольному, красна девица, – спросил человек. Кстати, лет ему было около двадцати пяти. Это-то Селестин подметила прежде всего.

   – Отчего ж не подсказать, – село Вольное находилось где-то в двух милях13 от родного для Селестин Заречья, – вам нужно сейчас повернуть Северо-восток. Поезжайте через лес, но не углубляйтесь в чащу. Доедите до подснежной поляны, там свернете на заячью тропу...

   Незнакомец глядел на Селестин с все возрастающим удивлением по мере возникновения новых названий.

   Селестин прервала саму себя, не дожидаясь пока это сделает собеседник.

   – Вы не местный?

   Всадник усмехнулся.

   – Определенно нет. Так что ваши слова ничего мне не говорят.

   – Но как же, – Селестин удивилась, – названия ведь говорят сами за себя.

   Мужчина вздернул брови.

   – А, ну да, – дошло до девушки: подснежников, ради которых дали название поляне: очень уж там всегда много их было, да и какие красивые, уже нет. Поздняя весна, как ни как. А заячью тропу можно легко спутать, скажем, с лисьей.

   – Давайте, я вас проведу, – наконец, решилась Селестин.