Текст книги "История Японии"

Автор книги: Эльдар Дейноров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 59 страниц)

Вторая корейская кампания

Если первая корейская война готовилась расчетливым и честолюбивым человеком, то вторая – фанатичным безумцем. Речь идет об одном человеке, о Хидэёси Тоётоми. После неудачи на континенте стало ясно, что диктатор сошел с ума. Он помешался на честолюбии и желании отомстить.

На сей раз было решено придать пушечное вооружение всем кораблям. Сухопутными силами должен был командовать буддист Като.

Гарнизоны на юге Кореи пока оставались на месте, а численность десанта составляла с ними 149 000 солдат. Флот Кореи теперь оказался иным: к счастью, Ли Сун Син не лишился головы, но его сместили, и главным флотоводцем стал… трус Вон Гюн. Естественно, в 1597 г. японцы быстро разгромили его, потопив 160 судов.

Като направил удар против города Намвон, усиленного китайскими подразделениями. Дон Антонио высадил подкрепления с моря, блокировав крепость, которую удалось взять. (Стены, казавшиеся неприступными, завалили снопами свежесрезанного риса с корейских полей, и но этому «инженерному сооружению» забрались ни них). Гарнизон перебили, головы отправили Хидэёси в бочках с солью и известью – для отчетности.

Армия завоевателей вновь направилась к Сеулу, но тут выяснилась некая интересная подробность: Ли Сун Син вновь командовал флотом противника! Действия замедлились, дело кончилось взятием до наступления зимы крепости Ульсан. Китайская армия провела зимой атаку на замок, и на сей раз японцы обманулись ложным отступлением. Те, кто бросился в вылазку, были окружены и перебиты. Гарнизон таял на глазах, провизия закончилась, обороняющиеся были похожи на скелеты, а мясо, срезанное с лошадиных трупов, считалось деликатесом. Но и теперь самураи, ставшие похожими на чертей-тэнгу, отклонили предложение китайцев о переговорах.

Все же свежие японские силы, прорвав морскую блокаду, организованную Ли Сун Сином, смогли освободить остатки гарнизона.

Последние залпы этой воны прогремели в 1598 г. В битве при Сочхоне произошло столкновение лоб в лоб, в котором особо отличились самураи из Сацума. Хидэёси мог бы получить последний кровавый урожай – 38 700 отрезанных пар ушей. (Эту «отчетность» захоронили в Киото). Мог – но не получил. Трудно пересчитать отрезанные уши. если ты уже ушел в круг перерождений…

Жутковатая империя Хидэёси Тоётоми рассыпалась с его смертью в прах, а солдаты в Корее приветствовали новость об отправке в Японию. Известие о смерти диктатора стало известно корейцам, и Ли Сун Син надеялся помешать спокойной переправе. И, кстати, помешал, хотя сам получил пулю. Японцы отступили, а жизнь величайшего из флотоводцев Дальнего Востока трагически оборвалась.

Никаких выгод (кроме, разве что, сокращения слишком энергичного и воинственного сословия) две воины не принесли. Корейцев хорошо пограбили еще и китайские войска, которые, правда, сотворили меньше варварства, зато оставили на полуострове свой многотысячный гарнизон. Две нации выясняли отношения друге другом, топча небольшую страну. Это – судьба Кореи, такое случится еще и в XX веке. Впрочем, Хидэёси все же отомстил китайцам, но, как в свое время и Хубилай, он не дождался результатов. Северные границы Китая оказались ослабленными, и династия Мин через некоторое время рухнула под маньчжурским ударом.

«Кампания с головой дракона и хвостом змеи», – так окрестили эти войны японцы. Русские сказали бы по-другому: «Начали за здравие, кончили за упокой».

Суть от этого не меняется.

Глава 33.
Духовная жизнь в период войн

Ну, так смейся, если можешь, и все позабудь;

Что кровь, что вино – лей под ноги в грязь!

То ли тризна, то ли пир, то ли – древняя жуть —

Это шабаш упырей – над трупами в пляс…

Н. Васильева, «Пир победителей»

Как-то странно после всего, сказанного в прошлой главе о варварстве, рассуждать теперь о духовной жизни и культуре. С другой стороны, мы знаем много примеров расцвета искусств при режимах, которые не назовешь образцом для подражания.

Приход христианства в Японию

Понятно, что приход европейцев не ограничивался торговлей и вооружением японских владык. Kpaiiiie важным оказалось внедрение христианства на японской земле. За дело взялся только что созданный орден иезуитов. И, как ни странно, новая религия начала приживаться.

Как ни странно, у иезуитов и самураев имелось немало общих черт. Повиновение и жесткая армейская дисциплина отличали орден, созданный Игнатием Лойолой, который до деятельности духовной был солдатом. Полувоенная организация первых христианских миссионеров в Японии казалась вполне естественной для самураев. «В какой-то мере те требования, которые в смысле духовном предъявляли к себе иезуиты, были бы понятны самураям, воспитанным в строгости учения дзэн. Призыв отказаться от всего мирского, избавить сознание от привязанностей этого непостоянного мира, может с той же легкостью быть применен как к поиску просветления, так и к подготовке к трудам во славу Божью», – утверждает С. Тёрнбулл.

Не вполне ясно, насколько японцы могли понять догматы христианской веры. Очень вероятно, что для них это был еще один культ наподобие амидаизма. Сделав очередной подарок сторонникам гипотез Носовского и Фоменко, сообщу то, что подчеркивал Дж.Б. Сэнсом: в одном из японских документов XVI в. прямо говорится, что европейские миссионеры проповедуют учение Будды.

Конечно, читая о том, что творили самураи (и «христианские рыцари» в их числе) в Корее, можно спросить: как же они собирались соблюдать заповеди Господни? Да никак не собирались, но ведь их не соблюдали ни европейские рыцари (за очень малыми исключениями), ни отцы-инквизиторы, которую в ту пору уже вовсю вершили свою работу. И буддизм запрещает то, что творили участники гражданских войн в Японии.

Просто «духовность» была подогнана под задачи сегодняшнего дня. Насколько подогнана, говорит такой пример. Один из полководцев Нобунаги преследовал убийц сёгуна Ёситэру. Сражение в канут Рождества произошло у торгового города Сакаи. Миссионер отец Луи Фруа призвал христиан-самураев отслужить мессу. Они прибыли на службу с одной и с другой сторон, приняли святое причастие и считали себя братьями во Христе. На следующий день (в Рождество!) произошло жестокое сражение между этими самураями-христианами.

Пока христианские миссии ограничивались островом Кюсю, работа иезуитов была успешной. Местным владыкам требовалось оружие, а религия оказалась дополнением. Вскоре появились и христиане-даймё, и даже христианские войска. Нобунага христианство не принял, но некоторую поддержку миссионерам оказал (особенно, когда у него начались проблемы с буддистами).

Ситуация уже начала меняться во время диктатуры Хидэёси. Первая волна европейской колонизации Востока уже шла. И диктатор не мог о том не знать. Японцы уже путешествовали в Рим и, видимо, кое-что знали и о методах инквизиции, и о зверствах эпохи Возрождения, и о войнах с протестантами. Во всяком случае, в 1597 г. последовали репрессии, и вряд ли их можно списать на безумие Хидэёси. Нескольких францисканцев, иезуитов и японских христиан казнили, но многие скрылись во владениях союзных им даймё. Особо жестоких дальнейших гонений не последовало.

Но в XVII веке ситуация с христианством в Японии резко изменилась.

Чайная церемония

Объяснять, что означает чайная церемония – это все равно что пытаться выразить словами суть дзэн. Лучше один раз увидеть, но и этого мало. Нужно прочувствовать умиротворенное настроение, получить наслаждение от эстетики кажущейся простоты, вежливости и почти магического ритуала. А потом в очередной раз удивиться: как такой ритуал мог сопутствовать эпохе гражданских войн?

Чай появился в Японии в IX веке, но культура чаепития стала развиваться позже. Считается, что некий сёгун выяснил (на личном опыте): чай снимает похмелье. С этого и началась его популярность. До периода объединения чай стоил дорого, кувшином с ним могли наградить отличившегося самурая, и тот, как правило, разделял драгоценный напиток с друзьями. Возможно, так и зародилась чайная церемония. Но окончательно ее сформировал дзэн-буддизм – культ внутреннего спокойствия и сосредоточения на простых проявлениях мира.

Сегун Ёсимаса Асикага, тот самый жизнелюбивый правитель, спокойно наблюдавший за пожарами в столице, окончательно сформировал ритуал, дошедший до нас.

В середине XVI века культ чайной церемонии с ran популярен у «новых даймё». Тогда же появились и «чайные анекдоты» истории о великих мира сего, связанные с чайной церемонией. Особыми любителями этого ритуала были Нобунага и Хидэёси. Последний старался как можно чаще предаваться этому занятию (что, без сомнения, намного здоровее, чем поглощение большого количества сакэ).

Особенно ценились (даже больше, чем хорошая катана) чайники, сделанные известными мастерами. Дж.Б. Сэнсом упоминает, что Дандзё Мацунага, один из управителей провинций при Нобунаге, предпочел перед ритуальным самоубийством разбить вдребезги драгоценный чайник, чтобы тот не достался конкуренту, соревнующемуся с ним в роскоши.

В принципе, все принадлежности чайного ритуала стоили недешево. Рассказывают, что некий самурай Сигэясу Уэда скакал на коне под огнем аркебуз, но остановился и спешился, невзирая на летящие вокруг пули, когда увидел у дороги отличный ствол бамбука. Из него он сделал вазочку для чайной церемонии. Похожая история произошла и позже, при осаде замка Осака Иэясу Токугавой. Но в этом случае самурай, срезавший бамбук, все же был задет пулей (к счастью, не смертельно).

Чайная церемония устраивала не всех. Кое-кто считал, что не дело, когда хозяин и гости сидят близко друг к другу. Но Ёситака Курода, заявивший это, был приглашен Хидэёси на чайную церемонию, во время которой стал спокойно обсуждать военные проблемы. Только тут Курода оцепил благотворное действие обстановки на решения.

Но, конечно, обсуждать насущные вопросы на чайной церемонии – это весьма нехорошо. И хозяина, и гостей должно заботить вечное.

Однако это еще не самое страшное извращение церемонии. Гораздо хуже то, в чем обвиняли и Нобунагу, и победителя уссурийских тигров Като. Они замышляли убийства во время этого мирного ритуала. Однако Итэцу Инаба, предполагаемая жертва Нобунаги, сочинил столь прекрасное стихотворение во время церемонии, что жестокий завоеватель немедленно раскаялся в своем умысле и попросил прощения.

Като хотел убить самого мастера чайной церемонии, когда тот сосредоточится на приготовлении напитка. Но мастер не пожелал в тот момент отвлекаться от происходящего, и убийство сорвалось.

Хидэёси, ярому поклоннику ритуала, принадлежит идея организации в 1587 г. величайшей из чанных церемоний. Приглашены были все – и богатейшие даймё, и беднейшие крестьяне. От последних требовались лишь котелок, чашка и циновка. Празднество затянулось на десять дней. Размах доходил до мании величия (а она потихоньку вызревала в голове у диктатора). Но это был отнюдь не единственный грандиозный прием, они устраивались регулярно.

Многие истории о чайной церемонии похожи на дзэнские притчи-коаны. Одним из их героев стал осмотрительный и осторожный Масамунэ Дата, одноглазый даймё севера. С. Тёрнбулл передает такую историю: «Однажды, рассматривая одну особо ценную чайную чашку, он едва не уронил ее и невольно вскрикнул. Это так устыдило его, человека, который мог не дрогнув вступить в любое сражение и тем не менее вскрикнул, опасаясь за чашку, что он схватил ее и бросил о камень, разбив на тысячу осколков. Невозможно постичь образ мысли самурая, не учитывая того влияния, которое оказывало на пего чаепитие и связанные с ним ритуалы».

«Охота за мечами»

Хидэёси Тоётоми был, как известно, выдвинувшимся до высот власти сыном крестьянина. Но, как и многим из подобных ему «новых господ», диктатору вовсе не хотелось, чтобы хоть кто-нибудь сумел повторить его путь. И для этого были приняты все меры.

Известно, что самым худшим из рабовладельцев становится «выбившийся в люди» раб. История Японии лишний раз это подтвердила. Кстати, могильщиком созданной Хидэёси жесткой аристократической системы стал не просто высший аристократ, а сам император. Но это случилось позднее.

И в годы диктатуры Хидэёси началась «охота за мечами». Предполагалось разоружить крестьян, поскольку в «асигару» теперь, вроде бы, надобность отпала. Проект был создан под благочестивыми лозунгами: диктатор собирался создать еще одну статую Великого Будды, а мечи пошли бы на о глинку крепежных деталей для статуи.

Будду возводили восточнее столицы, 50 000 человек было задействовано в проекте, но в 1596 г. она рухнула в результате землетрясения. Однако свое дело Будда выполнил. 29 августа 1588 г., когда был издан указ об «охоте за мечами», стало черным днем для японского крестьянства. «Обладание ненужными орудиями [войны] затрудняет сбор налогов и пошлин и способствует зарождению бунтов…» – достаточно справедливо говорилось в документе. Оружие отобрали и у монахов.

Был принят целый комплекс мер. Никто не мог оставить своего занятия без разрешения господина.

Теперь самурайство становилось особым сословием: только такой человек имел право на ношение оружие. Но надо помнить: государство без социальной мобильности рано или поздно будет обречено на катастрофу. Этого Хидэёси, конечно, не предполагал.

Однако нет худа без добра. Те, кто изучает восточные (японские) единоборства, порой плохо представляют, отчего именно в этой стране они получили наибольшее развитие или откуда пошел обычаи виртуозного фехтования деревянным оружием. Немалую роль в этом сыграло разоружение народа, который остался беззащитным перед вооруженными самураями.

И еще раз о названии периода

Краткий, но более чем насыщенный исторический период до сёгуната Токугавы носит двойное название: Адзути – Момояма. О первой части названия мы уже говорили. Момояма это еще один дворец, принадлежавший, на сей раз, Хидэёси. Крестьянский сын, между прочим, был вовсе не чужд изысканной роскоши. А замок в городе Осака, где располагалась резиденция диктатора, считается самым масштабным из подобных сооружении.

Как ни странно, беспрерывные войны (если не считать гибель Киото в войне Онин) не стали крушением ни культуры, ни архитектуры. Более того, культура распространялась по стране именно в это время, и период Адзути – Момояма можно назвать временем расцвета. Впрочем, и Возрождение в Европе пришлось далеко не на самый спокойный и мирный период.

Размах строительства во времена Хидэёси просто поражает. Замок в городе Осака по скорости его постройки и масштабам может соперничать с любым западным собором того времени. Что же до канонов красоты, то их просто нельзя сравнивать с Западом.

Особенно интересными деталями, украшавшими дворцы «новой» знати, стали расписные ширмы и настенные роспись. До нас дошло далеко не все, но и то, что есть, поражает красотой.

Это уже далеко не подражание китайской живописи: художники Японии нашли свой стиль, создали собственные школы и направления. Масштабные композиции передают представления той поры. Очень часто сюжетами служили мифические существа. Тигры, драконы, странно выглядящие львы, – все это во множестве представлено на сохранившихся ширмах. Изображались и сцены из придворной жизни, и древние герои, и герои современные (например, известен сюжет о поединке полководца Като с тигром).

Мастерство живописи могло вполне соперничать с мастерством резьбы. Ворота из Момоямы называются Хигураси («Целый день»). И в самом деле, можно потратить целый день, разглядывая причудливые детали. Впрочем, и обстановка замка была невероятно роскошной (вплоть до украшений в уборных).

Вероятно, «новые» господа современности, тоже не чуждающиеся роскоши, но редко обладающие вкусом, очень удивились бы, узнав, для чего Хидэёси позволял себе все это. Конечно, он и сам любил «пожить красиво». Но он стал законодателем мод, установил собственные стандарты – и даймё волей-неволей вынуждены были следовать им. Соревнование в роскоши разоряло – и отвращало от междоусобных «разборок».

«Португальская наука» и торговля

Пока в России книгопечатание только зарождалось благодаря Федорову и Мстиславцу (кстати, оба они были связаны с Великим Княжеством Литовским), в Европе оно уже процветало. (К слову сказать, они не первые начали печатать книги на русском языке, эта честь принадлежит Франциску Скорине, мало известному у нас, зато весьма почитаемому в Белоруссии). В Японии имелись примитивные печатные формы, а с XVI в. распространилось книгопечатание по «португальской науке». Тогда же возникли и первые переводы европейских произведений на японский. Естественно, иезуиты стремились распространять религиозную литературу, но некоторое место отводилось и светской. Например, в 1593 г. отпечатали тираж перевода басен Эзопа.

Но философия Европы в то время воспринята не была. И нельзя сказать, что Япония бросилась жадно овладевать «португальской наукой» (ну, если не считать производства аркебуз).

И португальский след остался даже в японском языке. «Плащ» – «каппа», «хлеб» – «пан», «карута» – «игральные карты» (как видно, после чайной церемонии японцы состязались не только в игре го), «биндоро» – «стекло», «фурасоко» – «фляжка», – все это португальские заимствованные слова, еще больше было воспринято религиозных терминов, связанных с христианством.

Не следует забывать и другого: за военными экспедициями мы несколько позабыли торговые связи. А они со времен сёгуната Асикага были немалыми. И португальцы, выброшенные на остров Танэгасима (между прочим, этим словом обозначался и мушкет), вероятно, были не первыми европейцами, которых видели японцы. Их суда плавали и в Китай, и даже в Сиам, Малайю и Камбоджу. А в начале XVII в. японцы (купцы пли пираты, что, пожалуй, было одним и тем же) даже успешно сражались в Юго-восточной Азии с себе подобными, а норой – и с европейцами.

А те, кто возвращался, привозили замечательные товары. Это и табак, и картофель, и тыквы (они называются «каботя» – от слова «Камбоджа»), и даже европейские костюмы. (Впрочем, в то время их не умели как следует и со вкусом носить, выглядело это довольно забавно. Европейская одежда и военная форма это все же достояние эпохи Мэндзи. Но такая мода была и в конце XVI века).

Интерес вызывали и прикладные науки – астрономия, география, судостроение и судовождение, металлургия. Но гуманитарные европейские науки прививались, к счастью или к несчастью, плохо.

Нужно особо сказать о керамике. Ее расцвет случился после корейских войн, когда некоторые японские полководцы привезли корейских мастеров керамики. Эти пленные не были рабами, с ними обращались хорошо, часть родов гончаров смешалась с японцами, часть предпочла жизнь в своем кругу. Знаменитый японский фарфор берет свое начало во многом из тех кровавых экспедиций.

В небольшой по объему книге сложно уместить слишком много сведений. Поэтому о многом здесь не сказано – исключительно из-за нехватки места. Но любознательный читатель сможет и самостоятельно познакомиться ближе с культурой и литературой Японии того неспокойного времени.

История не знает «если бы», но все же…

Альтернативный путь № 7. Европейцы пришли в мирное время.

Предположим, что воина всех со всеми, которая продолжалась весь XVI век, в действительности закончилась достаточно быстро. И португальцы прибыли в Японию в том же 1542 г., но их оружие не особенно заинтересовало даймё. Куда ценнее показались предметы роскоши, которыми европейцы и стали торговать.

Что могло последовать дальше? На первых порах – ничего особенного. Зато впоследствии… «Остров Кюсю в конце XVI в. перешел во владение Португалии, в 1754 г. уступлен Голландии, а в начале XIX в. его приобрела Англия. Независимость получил в 1966 г. Аграрная страна с высоким уровнем неграмотности… Средняя продолжительность жизни – 50 лет… В политической жизни отмечены государственные перевороты и вспышки насилия…»

Это бред? Нет, это возможный результат – строчки из справочника «Страны мира», который мог бы возникнуть в нашем случае. Такое часто случается: как раз когда я работал над этой главой, пришло сообщение о «вспышке насилия» на Восточном Тиморе, бывшей португальской колонии…

Видимо, нация все же должна переболеть милитаризмом в виде войны всех против всех «в подростковом возрасте». Если этого не произойдет, то дальше будет гораздо хуже. Здесь Россия и Япония идут почти вровень – у нас Великая Смута закончилась чуть позже японской.

Альтернативный путь № 8. Япония при сёгунах Такэда.

Такая альтернатива была бы возможна лишь при одном условии: потомки Сингэна Такэды окажутся столь же порядочными и талантливыми людьми, как он сам.

Вероятно, они не стали бы применять слишком жесткие меры, добиваясь объединения страны миром и дипломатией. В конце концов, единство во многих случаях могло бы оказаться выгодным для большинства даймё. Процесс оказался бы растянут по времени, зато обошелся бы меньшей кровью. Возможно, не было бы гонений на христиан, как это случилось в XVII веке. Вероятно, эти люди не стали бы ни закрываться от остального мира, ни устанавливать сверхжесткий контроль над «низшими» сословиями. И технические новшества Япония восприняла бы гораздо раньше.

Но главное – можно было бы обойтись без кровавой авантюры в Корее. Растянутость процесса объединения означала бы плавный переход самурайского сословия к другим видам деятельности, и не потребовалось бы сбрасывания излишней энергии в континентальной войне. Зато для страны мог бы наступить период великих географических открытии.

Альтернативный путь № 9. Японская династия в Китае.

Китай завоевывали не раз. Кончалось это одним и тем же: завоеватели становились китайцами, растворялись в этом океане.

Итак, Хидэёси Тоётоми завоевал Поднебесную. Из его писем не вполне ясно, подарил бы он эту страну японскому императору, или сделался бы императором Китая сам. Последний соблазн слишком велик, чтобы устоять.

Что стало бы со страной потом? А тут все зависит от того, как стали бы реально управлять этой страной. Весьма возможно, что несколько поколении талантливых правителей могли бы создать армию, невиданную во всегда считавшем себя самодостаточным Китае. Такая армия была бы сильна не столько количеством, сколько качеством подготовки и вооружения. Самурайские принципы тоже можно было бы внедрить. При этом, конечно, династия китаизировалась бы. А народный менталитет… Это ведь не нечто данное раз и навсегда, его можно и поменять, если действовать не спеша и разумно. (Кстати, судя по корейской кампании, разумности в отношении к мирному населению японцам явно не хватало…)

Куда была бы направлена такая мощная армия, сказать сложно. Но для европейцев такая страна сделалась бы головной болью. Вероятно, в XIX веке ни у кого не возникло бы и мысли об опиумных войнах. А Великая Японо-Китайская Империя была бы ограничена в расширении лишь коммуникациями.

Но могло бы все произойти и совсем по-другому (такой вариант представляется более реальным). У Александра Македонского возникла империя, едва ли пережившая его самого. У Наполеона не было и этого. Не забудем, чем часто кончалась ситуация, когда наследников среди японских аристократов имелось более одного…