Текст книги "История Японии"

Автор книги: Эльдар Дейноров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 59 страниц)

Глава 13.
«Боги-буддисты»

Сладко верить своим оправданьям

В том, что силы имея, не смог,

Утешаясь, что нашим сознаньем

Управляет невидимый бог.

Если бог – бесполезно бороться.

Он всесилен. Кто мы перед ним?

Мы – его многогрешные овцы,

Мы за все его благодарим…

Е. Трубицына

Начались все события, потрясшие страну, именно с отливки статуи Будда Русяны и указов императора Сёму. Поэтому придется продолжить историю о нем.

«Раб Будды»

Религия при благочестивом императоре становилась все более тесно связанной с государством. Новым шагом стало предписание об учреждении храмов и семиярусных пагод в каждой провинции страны. Для новых храмов подготавливали сутры, и их переписыванием (особенно – сутры «Сайсёкё», где речь идет и об отношениях монарха и народа) был занят сам правитель. В каждом храме регулярно проводились служения, в том числе и зачтение сутр. А делалось это очень простым методом: читали несколько строк в начале тома, потом перелистывали одним движением и переходили к строкам в конце. Такой обряд считался равнозначным зачтению всей сутры. О какой уж тут философской стороне может идти речь!..

Зато миряне постоянно ощущали на себе идеологическое руководство, поскольку по постным дням им запрещались охота и рыболовство. Естественно, в них старались вызвать (и поддержать) чувство страха перед тем, с чем не может справиться человек. Но и двор бывал напуган распространением эпидемий, стихийными бедствиями или мятежами. Соответственно, приходилось оказывать всяческую поддержку монахам и дальнейшему распространению буддизма.

Итак, император Сёму решил отлить огромную статую Будды для храма Тодайдзи. Не все с выполнением обета сложилось гладко. Очередной мятеж стал помехой предприятию, а затем работы пришлось приостановить на некоторое время из-за нехватки нужных специалистов. Только в 747 г. началась работа над новой статуей, а заодно – и над залом, где ее должны были установить. Огромный зал высотой в 45 метров (в половину высоты Исаакиевского собора в Петербурге), к сожалению, сгорел в XII веке. Но и нынешнее здание меньших размеров считается самой крупной крытой деревянной постройкой в мире.

В книге А.Н. Мещерякова «Герои, творцы и хранители японской старины» приводится текст указа императора от 743 г. «Я, недостойный, с благоговением взошел на трон. Всеми помыслами своими устремляюсь я к спасению и всеми силами своими лелею заботу о подданных. Хотя на окраинах уже процветает великодушие, Поднебесная еще не облагодетельствована Законом Будды. Воистину – таинственное великолепие Трех Сокровищ приводит Небо и Землю в гармонию, осчастливливает десять тысяч поколений, твари и растения набирают силу. 15-го дня 10-й луны 15-го года эры Тэмнё… принес я великий обет бодхисаттвы и обещал отлить медную с позолотой статую Русяны [Вайрочаны]. Обещаю отлить статую из меди, что найдется в стране, срою горы высокие и отстрою храм и, обратившись ко всему миру, соберу общину, и тогда, как один, имея перед собой общую цель, все вместе устремимся к просветлению. Предержащий богатство в Поднебесной – это я. Предержащий силу в Поднебесной – это я. Этим богатством и силой этой будет воздвигнута досточтимая статуя. С легкостью свершается дело, и с трудом просветляется сердце. Но только боязно бесцельно утруждать люд, тревожить мудрецов и навлекать хулу доброе дело обернется грехом. И посему сбирающиеся в общину с глубокими и серьезными намерениями – да достигнут они все счастья. День каждый следует трижды поклоняться Будде Русяне и, все более укрепляясь в вере, силы свои положить на строительство статуи. Если кто-то пожелает помочь в том хоть травинкой, хоть горстью песка – быть по его воле. Управители провинций и уездов – да не ввергнете вы люд в затруднения и страдания, да не понуждаете его силой. Да будет возглашена воля моя далеко и близко».

Ну, насчет «не понуждать народ силой» император, как показывает тогдашняя практика, слегка погорячился. Понуждали и даже очень. И в страдания с затруднениями ввергали безо всякой оглядки на милосердие Будды.

Гораздо интереснее то, как император Сёму себя титуловал. «Я, недостойный» – что-то слишком скромно это для потомка богов. Конечно, христианам или мусульманам не привыкать к таким формулировкам. У одних и монарх, и последний подданный – рабы Божьи, у вторых та же формула стала еще и распространенным именем – Абдаллах. Но ведь ислам и христианство – это давние единобожные традиции. А император Сёму язычник, мало того, главный жрец языческого культа. Как знать, возможно, из культа Русяны могла бы вырасти новая едииобожная религия. Но это – из разряда виртуальностей.

Это титулование – еще не все. Император Сёму называл себя «якко», что можно перевести как «слуга», а можно прочесть и как «раб». (Но, к слову сказать, он не оставил идеи собственного божественного происхождения. «Господин, олицетворение бога», – так именовался император в других документах).

В труды над статуей Будды Русяны были вложены все возможные достижения Японии той эпохи. 45 тонн – таков вес колосса. А вот использованным металлам мог бы позавидовать даже известный крупноформатный скульптор нынешней эпохи. (Хотя в Китае примерно за век до того была изготовлена статуя Будды еще больших размеров). Медь, свинец и олово это далеко не все, что пошло в ход. Для позолоты потребовалось 900 рё (34 килограмма) золота, и оно было получено. Как раз в то время в одной из северо-восточный областей обнаружилась золотоносная жила, и губернатор Кёфоку Кудара прислал драгоценный материал повелителю. Понадобилась в процессе работы и ртуть.

Статую собирали по частям, но голову и плечи отливали в единой форме. В 749 году Золотой зал посетил император. Он обернулся лицом на север в сторону статуи. Это, согласно «китайским церемониям», при которых государь сравнивается с Полярной звездой, которая единственная из всех остается неподвижной на небесной сфере, говорит о многом. Так должен располагаться низший по рангу перед господином. Присутствовала вся знать. Министр левой руки (но не самолично император) обратился к статуе с речью, благодаря за полученное золото, столь редкое для Японии.

Присутствовали на церемонии и императрица, и принцесса. Возможно, был там и некий монах из очень скромного рода, которому предстояла далеко не скромная роль. Но, быть может, его там пока не могло оказаться. Монах Докё оказался в придворном штате в начале 750-х.

Из императорских посланий выясняется, что буддизм сочли религией, «превосходной для защиты государства».

Но как быть с не менее полезной религией синто? А здесь пришлось искать компромисс.

И боги заговорили…

Как ни странно, компромисс между синто и буддизмом нашли буддийские монахи. Один из них, Гогё, представлявший направление Хоссо, был заинтересован и в духовном, и в материальном развитии страны. Этот видный богослов и ученый своего времени занимался не только диспутами о карме, но еще и столь земными делами, как строительство мостов, дорог и дамб, поощрение ремесел и искусств. Он и нашел приемлемую формулу: синто и буддизм – на самом деле, разные формы одной и той же веры.

Для XXI века, когда существуют религиозные общины, считающие, что «бог один, но путей к нему множество», или компилирующие самые разные религиозные системы Европы, Азии, Африки и Нового Света, такое утверждение удивительным не покажется. Иное дело – раннее средневековье. Тогда мог возникнуть резонный вопрос: а доказать?

И доказывать пришлось. Гогё, взяв буддийские реликвии, отправился по поручению императора в храм богини Аматэрасу в Исэ. Он намеревался узнать мнение прародительницы императорского дома о строительстве великой статуи Будды Русяны и поклонении ему.

Гогё, проведя неделю во бдениях у храма, получил нужный ответ (если правы тогдашние документы, богиня Аматэрасу по какой-то причине возжелала передать свое мнение китайскими стихами). Она «громогласно объявила, что солнце правды осветило долгую ночь жизни и смерти, и луна истины рассеяла тучи греха и невежества, что новость о замысле императора ей любезна, как лодка на переправе, а святые дары – как светоч в темноте», – утверждает Дж.Б. Сэнсом. Кстати, и «солнце правды», и «луна истины» – это вполне буддийские, а не синтоистские формулировки. Сложно понять, приняла ли богиня буддизм, но ее слова истолковали должным образом. А вскоре прародительница явилась и императору лично в форме солнечного диска, сообщив, что Будда и солнце – это одинаковые понятия.

Теперь религиозных препятствий для возведения гигантского кумира не стало. С этого момента начались сообщения о богах синто, выражающих свое мнение по поводу перемен в стране, и мнения эти сильно повлияли на происходящее. Не то чтобы до того времени не было оракулов и видений, но теперь их заявления (притом – очень нужные вполне земным владыкам) участились.

«Оживление» великого Будды

Главным праздником стала церемония освящения (или, если угодно, «оживления») статуи великого Будды Русяны. Это случилось в 752 г., когда император Сёму успел отречься от престола, передав власть своей не менее набожной дочери Кокэн. И вот тут монах Докё наверняка присутствовал, хотя и не на первых ролях.

На обряде присутствовало десять тысяч монахов и практически весь императорский двор. Руководил действом индийский монах Бодхисена (по-японски – Бодай). Ему была предназначена честь довершить образ Будды, нарисовав статуе зрачки, «открыв глаза» Русяне.

Прибывший на паланкине Бодай взял кисть, к которой было привязано двенадцать двухсотметровых шнуров. Шнуры держали все присутствующие, которые тоже соучаствовали в действе. И Русяна «открыл глаза».

После этого было зачтение сутры (естественно, «Кэгон»), потом наступил черед приношений от крупнейших храмов, ритуальной музыки и танцев.

Только теперь можно было обращаться к кумиру за помощью. Но никто не знал, как скоро придется это сделать.

Тем временем, боги продолжали выражать свою волю. Особое место в синтоистском пантеоне занимал Хатиман, который считался богом войны. С началом распространения буддизма этот ками не растерял своей воинственности, но стал богом-охранителем учения. («Если заглянуть в сутры, то там сказано о сонме божеств, защищающих Закон Будды и почитающих его», – говорилось в указе Кокэн, выпущенном в первый год ее правления). Мало того, его культ считался важнейшим (если у жрицы Хатимана был четвертый придворный ранг, то у главного служителя Аматэрасу – только пятый).

В 750 году Хатиман «принял решение» перебраться в столичный город из своего святилища в Уса. Кстати, в связи с этим воинственному божеству присвоили первый придворный ранг и соответствующую чиновничью шапку.

Процессия стала не менее торжественной, чем «оживление» статуи Будды Русяны. Придворные и воины сопровождали бога в его путешествии, а в столице, в храме Тодайдзи, его (точнее, ковчег, в котором, как считалось живет божество) торжественно встречали экс-император и государыня Кокэн. Перед синтоистским богом буддийские монахи читали сутры, затем служительница храма (тоже буддийская монахиня) провела службу в присутствии императрицы и придворных.

И на первых порах шло неплохо: слова оракула Хатимана считались документом государственной важности, а сами жрецы из рода Омнва (они были в союзе с кланом Фудзнвара, который из-за последних событий оказался отодвинутым от власти) заявляли о повелениях божества, сделанного придворным высшего ранга. Между прочим, Хатиман пожелал, чтобы Отомаро Фудзивара был повышен в ранге и получил крупную должность. И требование удовлетворили.

Неизвестно, до какой бы степени возросла роль бога-придворного в государстве – здесь все зависело от личности императрицы и от жадности жрецов. Но в 755 году наступил предел. Оракула Тамаро Омива и ту самую монахиню, которая вела службу, объявили в колдовстве, а новым возглашателем воли стал жрец из рода Уса.

Что именно произошло, не вполне ясно. Возможно, произошел некий раунд подковерной борьбы. Эдикты императрицы от 757 г. упоминают о неких мятежниках, которые намеревались убить министра двора, изгнать наследника престола, завладеть символами власти и посадить па престол одного из четырех принцев. Есть вероятность, что это может быть каким-то образом связано с последовавшим вскоре отречением Кокэн и восхождением на трон Дзюнннна, ставленника клана Фудзивара.

После «переворота» Хатиман изрек нечто противоположное своим прежним пожеланиям. Теперь бог не хотел, чтобы от его имени давались ложные пожелания. Он возвратил пожалованные ему (а в большей степени, вероятно, роду Омнва) 1 400 дворов и пахотные земли.

Тем не менее, культ Хатимана на этом не прекратился. Божество еще скажет свое веское слово в эпоху второго царствования Кокэн.

Глава 14.
Монах и императрица

Святость святостью, а бывали случаи, когда монахи пробирались в кельи к молодым паломницам…

Д. Трускиновская, «Монах и кошка»

…С чудовищным Распутиным во главе.

В. Ленин

Вот и настал черед для рассказа о таинственном буддийском монахе, который споткнулся, будучи буквально на половине ступени от трона.

Начнем с того, что императоры стремились всячески уменьшить барьер между синто и буддизмом, следуя политике компромиссов. Об этом говорит и история с Хатиманом, защищающим буддизм. Императрица Кокэн открыто пригласила монахов на синтоистскую церемонию вкушения первых плодов, куда прежде не допускались посторонние. Прежние табу рушились одно за другим. Высшие существа, перешедшие в буддистский пантеон из индуизма и вполне дополнившие религию, сопоставлялись и «уравнивались в правах» с богами синто.

И появление у трона наследницы Аматэрасу своеобразного буддийского духовника выглядит вполне закономерным.

Властный духовный врачеватель

Монахи, как и все прочие люди, наделены различными характерами. Для одних уход от мира – средство приблизиться к высшей сущности. Иные оставляют мир из ревностной любви к богу. Для других монашество – это возможность самореализации, проявления себя в ученых занятиях. Есть огромное количество других причин для принятия сана.

Но попадаются и те, для кого духовный сан – это получение власти над мирянами (и желательно – неограниченной). Вот к такой категории и относился Докё из ничем не примечательного рода Югэ.

Имя «Докё» означает «зеркальный путь». Видимо, зеркало оказалось несколько кривоватым. Но не может быть никаких сомнений – этот монах обладал выдающимися личными качествами. Добраться до высоких постов человеку его происхождения в тогдашней Японии было чрезвычайно трудно. Конечно, впитывая в себя «китайскую науку», японцы тоже ввели экзамены на чиновничьи посты. Но, в сравнении с тем, что было в Китае, японские экзамены представляются лишь формальностью. У высших аристократов «все было схвачено». Уже появилась вещь, очень знакомая по России XVIII века «теневые ранги». Во времена после Петра дворянин должен был начинать служить с самых нижних чинов. Но это правило оказалось очень просто обойти: выслуга лет шла с пеленок, и к совершеннолетию и фактическому поступлению на службу юноша («недоросль») был уже в высоком чине. И если бы только с пеленок! Едва ли нес момента зачатия! (Бывало и так, что рождалась девочка. Тогда в реестрах обозначалась смерть недавно поступившего на службу офицера).

В Японии подобное неприятное «новшество», перекрывавшее дорогу простолюдинам, было известно на тысячу лет раньше. А в результате у власти не оказалось притока свежих сил со стороны, что ничего хорошего не означает. Застой в этом случае – еще не самый худший вариант. Ведь любой случайно пробившийся в верхи человек со стороны (который наверняка был озлоблен в процессе движения наверх) может постараться опрокинуть всю систему. И он будет по-своему прав. Так что стоит ли осуждать монаха Докё?

Отмечается, что он обладал силой воли и, вероятно, острым умом и неплохими организаторскими способностями. Может быть, именно размышления и подвигли его на духовный путь. Дорога в верхи заказана придворным-мирянам, но государи охотно слушают монахов… А у духовенства нет жесткой кастовости и «династий» (последнее вполне естественно, поскольку существовал обет безбрачия, который, правда, могли и обойти).

А еще монах Докё завоевал славу отличного целителя. В мире, где господствовали в основном шаманские методы лечения, это еще ни о чем не говорит. Не вполне понятно, чем и как он мог лечить – травами ли, чтением ли священных текстов и религиозным утешением – или присутствовало что-то еще. Возможно, у Докё имелись и некоторые гипнотические способности.

Как бы то ни было, он служил при дворе с начала 750-х, и, вероятно, долгое время присматривался к обстановке. А затем сделал решительный рывок.

К тому моменту императрица Кокэн, правившая не слишком долго, уже успела отречься от престола. Номинальным императором стал Дзюннин, реально же дела вершили клан Фудзивара и менее значительные группировки сановников. Но Кокэн оставалась весьма влиятельной фигурой.

Искусный врачеватель Докё был направлен к занемогшей экс-императрице. Как он вошел к ней в доверие, остается только догадываться. Догадки строили и современники событий, притом – весьма ясные. «Докё из рода Югэ делил с императрицей одну подушку и управлял Поднебесной», – прямо говорится в буддийском своде «Нихон рёики». Дж.Б. Сэнсом выразился деликатнее: «Обольстил свою царственную госпожу незаурядной физической привлекательностью и делил с ней ложе в той же мере, что и направлял ее веру».

Во всяком случае, монах Докё быстро вошел в свиту Кокэн. Как тут не вспомнить возвышение Григория Распутина?! (В последнее время о Распутине высказывалось много догадок;, некоторые исследователи готовы утверждать, что он был героем, пытавшимся спасти Россию от втягивания в войны. Вполне возможно, так оно и было. Но имеется и традиционная трактовка образа «старца». В любом случае, это был человек столь же выдающихся способностей, как и монах Докё, и многое в их судьбе совпадает).

Как раз в это время просинтоистский клан Фудзивара основательно укрепил свои позиции, при Дзюншше фактически правил он. И больший упор стал делаться не на буддийские, а на конфуцианские добродетели.

Видимо, такое положение дел не нравилось ни экс-императрице, ни ее фавориту. Но пока что Докё рвался вверх в духовной иерархии. В 762 г. он сделался «сёсодзу» (это третий по значению сан у янонских буддистов), заменив ставленника Фудзивара (у этих потомственных синтоистских жрецов имелись и свои люди среди буддийского духовенства).

Примерно в это же время между экс-императрнцей и новым императором произошел конфликт. В чем именно заключались разногласия, сказать сложно. Возможно, речь шла и о монахе Докё. Во всяком случае, Кокэн была расстроена в лучших чувствах и удалилась в буддийский храм Хокодзи (расположенный поблизости, в столице). А затем она заявила, что принимает духовный сан.

Но это было бы всего лишь обычной практикой тех лет. Однако Кокэн сообщила: она готова малые дела в управлении страной Дзюннину, а большими собирается заниматься лично.

Вот такой поворот событий ни император, ни клан Фудзивара предугадать не могли.

Два года продолжалась отчаянная борьба. Столицу лихорадило. Из монастыря и дворца поступали различные указы, часто противоположные друг другу. Пока что это было политикой. Но через два года началось настоящее «продолжение политики иными средствами» – произошли боевые действия.

Враждующими сторонами оказались дружины Дзюинина (точнее, Накамаро Фудзивары) и Кокэн (или все же Кокэн и монаха Докё?) Победу одержала бывшая императрица, снова воцарившаяся в стране. Как и в предыдущем случае повторного правления, ей пришлось сменить имя. Мы знаем ее и как императрицу Сётоку (ни в коем случае не путать с Сётоку Тайси, хотя эти имена означают одни и те же буддийские добродетели).

Накамаро Фудзивара был казнен, с Дзюннином обошлись, вроде бы, милосерднее. Его просто арестовали и сослали, но из ссылки экс-император, не выдержав тягот, попытался сбежать, был вновь пойман… и умер на следующий день. Видимо, и в этом случае без насильственной смерти не обошлось, а вот когда именно убили свергнутого императора (во время попытки к бегству, после нее, или же вообще не было никакой попытки, а убийцы просто заметали следы), – неясно. Но есть мнение, что свергнутый властитель был удушен.

Кстати, посмертное имя Дзюннин он получил в XIX веке, во время реформ Мэйдзи. Больше тысячи лет над этой историей был занавес тайны, да и тогда он лишь немного приоткрылся. А при Докё события трактовались, как мятеж Накамаро Фудзивары.