Текст книги "История Японии"

Автор книги: Эльдар Дейноров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 59 страниц)

Непрекращающиеся военные действия

Столкновения между ведущими кланами постепенно приобретали все больший размах. В 998 г., как сообщается в хрониках, клан Тайра вел боевые действия против клана Фудзивара, при этом у Тайра было до 3 000 солдат – целая армия. Даже если цифра завышена, она все равно очень велика для частного войска провинциального землевладельца. И это далеко не единственный случай. Бон могли идти по всей территории страны, пока что исключая столицу, но особенно тяжело приходилось на севере, на японском «фронтире». Если он и перестал быть «горячей точкой», то уж наверняка оставался «тлеющей». Покорение «северных варваров» оказалось невероятно тяжелой задачей. Горы, чужие для пришлой армии, прекрасно помогали аинам в их войне, а замиренное племя могло завтра же, стоило условиям измениться еще раз, вновь сделаться враждебным.

Но и вся страна представляла собой нестабильные провинции, подчас весьма номинально подчиняющиеся центральной власти. Если Митидзанэ говорил о нестабильности в Китае, то теперь она пришла на землю Японии (пусть смены династии и не происходило).

Ко всему прочему прибавилась новая проблема, которая уже не удивляет нас, но, вероятно, первоначально стала сенсацией. Буддийские монахи, образец кротости и милосердия, неожиданно взялись за оружие.

На то должны были существовать очень веские причины. Таковые и в самом деле имелись. Но если в Китае монастыри вроде известного всем Шаолиня становились очагами борьбы за независимость страны, то в Японии боевые дружины монахов отстаивали независимость экономическую. Проще говоря, центральное правительство пыталось хоть как-то ограничить приобретение храмами и монастырями земель, свободных от налогов. Такие ограничения никак не могли обрадовать настоятелей, и те, глядя, как светские землевладельцы решают свои проблемы, попробовали сделать то же самое. И получилось. «Образцы кротости» отлично проявили себя в качестве полководцев провинциального масштаба. Дружины набирались и из лиц духовного звания (монахов) и из мирян из монастырских владений. В области выяснения отношений при помощи меча монахи вполне могли конкурировать с самыми отчаянными из вождей кланов. Более того, дело дошло до того, чего все же не устраивали ни Тайра, ни Минамото, ни прочие «олигархи». В ходе регентства Ёримити Фудзивары в середине XI в. бойцы-монахи атаковали саму столицу, угрожая «всесильному» главе придворного клана.

Вооруженные служители Будды могли шантажировать и регента, и императора, и клановых вождем!. Дрались они и между собой. Но это были схватки не из-за чистоты учения Будды, а жестокие бон за собственность.

Фактически вооруженные монахи превратились в банды, устраивающие «разборки» друг с другом и терроризирующие и власти, и население. Иногда монастыри заключали военные союзы, порой дело доходило и до сожжения обителей конкурентов. В начале XII в. войска двух крупных монастырей были готовы устроить побоище на улицах Хэйана, утверждается (пусть это и преувеличенные цифры), что боевых монахов было по 20 000 с каждой стороны.

В таких условиях от императорской гвардии было мало проку. И постепенно клан Фудзнвара пришел к идее использования дружин местных владетелей – тех же Минамото и Тайра для удержания своей власти.

Митинага Фудзнвара, ставший регентом-кампаку и 995 г., а также его сын Ёримити получили не только реальную власть, но и почести, превосходящие те, что оказывались императорам. К примеру, когда Митинага почувствовал, что близится час смерти, в стране объявили всеобщую амнистию и простили недоимки (обычно это было делом императора, когда страна вступала в полосу бедствий). Десятки тысяч монахов молились за его выздоровление.

Недаром название крупнейшей исторической работы того времени, посвященной, в основном, государственной деятельности Фудзивара, переводится как «Рассказы о славе и благородстве». А императоры до поры оставались в теин всемогущих регентов-канцлеров.

Господство клана Фудзивара на вершине власти не могло не привести к тому, что люди вроде Токихира Фудзивары, которые реально могли сделать хоть что-то для исправления ситуации, становились редкостью. Зато тех, кто был годен к стихосложению, но не мог управлять государством, оказывалось у трона все больше. Порядок в стране сделался немыслимой, почти фантастической мечтой.

Возможно, волнения духовенства сделались одной из важнейших причин заката клана Фудзивара. В этом случае они не могли опираться ни па кого, кроме военных кланов – и оказались зависимыми от них. А когда-то именно этот клан наиболее щедро потворствовал росту влияния буддизма, сделавшегося теперь большой проблемой.

Другие проблемы очевидны – это нищета и рост преступности.

Но перечислено еще не все. Народ, на плечи которого ложились все эти войны и поборы, тоже не безмолвствовал. Восстания крестьян все чаще будоражили страну. Одно из них произошло в центральной Японии, при этом произошла атака на Хэйан, где повстанцы сожгли несколько учреждений и дворцов.

Итак, землевладельцам все чаще и чаще приходилось рассчитывать на собственные силы, а не центральные власти, которые не могли контролировать страну. А посему пришлось набирать дружины из самураев.

Самураи и их вооружение

Вот мы, наконец-то, и назвали то самое сословие, которое начало формироваться из разоренных мелких землевладельцев, жителей северо-восточного «фронтира» и даже из «варваров», оставивших свои племена, но сохранивших некоторые обычаи. Если искать аналогию в Европе, то невольно придет мысль о казачестве. Но в случае с самураями мы увидим впоследствии куда более жесткие сословные ограничения. Но пока это дружины наемников, которые используются в «спорах» крупных феодалов. И сейчас у нас есть время, чтобы поговорить об их знаменитом вооружении – катане, изогнутом мече, с помощью которого фехтовальщики могли творить чудеса.

Если верить легендам, первый самурайский меч создан кузнецом но имени Амакуни еще примерно в 700 г. Впрочем, Амакуни был руководителем целой группы кузнецов, вооружавших императорских солдат. Вначале создавали они отнюдь не шедевры. По преданию, кузнец всегда выходил посмотреть на возвращающихся из битвы солдат императора, а приветственный взгляд владыки считал высшей благодарностью. Но как-то правитель, проходя мимо, даже не взглянул на него. Выяснилось, что у большей части солдат мечи сломаны в бою. И тогда Амакуни принял обет: выковать такое оружие, которое будет служить даже в самой жестокой сече.

Семь дней и семь ночей молился кузнец с сыном Амакуси о том, чтобы ками даровали ему возможность выполнить обет. Пришлось долго трудиться, чтобы первая катана появилась на свет. Это был несколько изогнутый меч с односторонней заточкой. Его еще предстояло «довести до ума» – требовалось придать необходимую остроту и отполировать.

Другие кузнецы смотрели на происходящее с недоверием, а то и с насмешкой – как видно, и они не производили тогда шедевров. Но все проверяется практикой. Прошли такую проверку и катаны.

Войско императора вновь ушло на войну. Когда же произошло возвращение, отец и сын считали мечи солдат – старые и новые. И все их катаны не просто уцелели в битве, они даже не оказались повреждены. Появился и император. И вместо того, чтобы, как обычно, благодарно посмотреть на кузнецов, он подъехал к ним, чтобы поблагодарить: ни один из новых мечей не подвел в бою его солдат.

И кузнец снова почувствовал, что его жизнь наполнена высшим смыслом.

Такова легенда. Но каким в действительности должен быть меч самурая? Предание право: он сделан из стали, закален, имеет одностороннюю заточку, слегка изогнут.

В древности, до периода Хэйан и даже в его начале, мечи производили либо мастера с континента, либо те, кто овладел этой частью «китайской пауки». Китайские мечи – принадлежность церемониальных костюмов вельмож. Пока что они далеки от известных нам катан.

С конфликтами при правлении Фудзивара возникает и нужда в производстве вооружения. Месторождения железной руды все же были обнаружены, и ее хватило и на оружие, и на доспехи. Считается (уже не но легенде), что первые образцы катан выковал кузнец Ясицуна из Хоки. С тех пор оружие, достигшее совершенства при весьма несовершенной технологии производства, изменилось мало.

Меч считался едва ли не объектом преклонения. В нем жизнь и честь воина. Древняя легенда права: катаны старинной работы во многом превосходят работы мастеров других эпох и континентов. Но и доспехи приходилось выковывать им под стать.

Как правило, сами центры производства располагались там, где возникала особо острая потребность в вооружении. Теперь ношение катаны стала фактом повседневной жизни: слишком часто от нее зависели и сохранность имущества, и сама жизнь владельца.

Постепенно возникли и школы мастеров из различных провинций с собственными технологиями и секретами мастерства. Перечислять все школы и их ответвления слишком долго и утомительно. Но скажем лишь, что они соответствовали нуждам каждой из провинций. К примеру, школа Ямасиро, провинции с центром в Хэйане, удовлетворяла спрос на мечи для знати. Школа Ямато (центр – Нара) создавала оружие для боевых монахов, боровшихся за власть.

О том, каково было это оружие и насколько продвинулась вперед техника владения им, говорит такая мрачноватая легенда. Некий крестьянин, тащивший тачку с навозом, увидел у моста самурая. Крестьянин не захотел уступить самураю дорогу, хотя это и было опасно – тот мог оскорбиться. Когда владелец тачки был по другую сторону моста, он услышал, как самурай вытащил меч – и больше ничего не произошло… Только через несколько шагов крестьянин решился обернуться. Лишь в этот момент голова его слетела с плеч…

Как правило, катаны были длинными, поскольку предназначались чаще всего для конного боя. Меч укоротится в период мира, связанный с правлением сегунов Токугава, но и тогда он остался значимым для самураев. При этом основным центром производства стал город Эдо (Токио), в котором располагалась резиденция сегунов. Теперь оружие приобретает более богатую отделку, ножны украшают орнаментами, изображениями драконов, даже на клинках появляется тонкая гравировка.

В период Мэйдзи в XIX в. был издан декрет о запрещении ношения мечей. Времена самурайства миновали, ушли в прошлое и великие оружейники. Катаны сделались желанной добычей коллекционеров оружия в Европе и США. Краткое и неполное возрождение искусство ковки мечей пережило при фашистском режиме, до конца Второй Мировой войны. Но этому быстро пришел конец.

Современные мечи, которые используются для парадной формы, для возрождения исторического фехтования или находят место в коллекциях, отличаются от самурайских – если и не по форме, то, по крайней мере, по технологии производства, вполне соответствующей нашей эпохе.

Сейчас в самой Японии находится не более 100 000 мечей. Но гораздо больше катан было завезено в виде трофеев в Америку солдатами после Второй Мировой.

Время монахов-императоров

Рано или поздно могущество клана Фудзивара должно было пойти на убыль. Их влиятельность долгое время была колоссом на глиняных ногах. Дворцовые интриги – хорошее средство удерживать власть, но ими нельзя пользоваться до бесконечности, если в стране наступает полный хаос и идет война всех против всех.

Поэтому дальнейшие события вполне логичны.

Мы помним, как император Уда пытался выйти из под тотального контроля. Ему это не удалось, дело завершилось ожиданием у порога дворца.

Но один из его потомков вполне успешно осуществил задуманное. Правда, его действия уже не смогли помочь стране, неуклонно сползающей к эпохам бедствии и войн.

Император Го-Сандзё (1068–1072) немедленно принял меры к самостоятельному управлению страной. Система камнаку (регентов-канцлеров) из Фудзивара теперь могла служить лишь помехой в государственных делах.

Первым делом он решил (и это совершенно справедливо), что императорская власть должна быть подкреплена собственностью. А собственность в тот момент находилась по большей части в руках феодалов.

Поэтому император издал декрет о конфискации земельных уделов («сёэн»), созданных после 1045 г., а также и более ранних, но не подкрепленных соответствующими документами. О декрете было особо сообщено уходящему в отставку камнаку Ёримити Фудзиваре, и тот заявил: если с документами было что-то не в порядке, то он сумеет это исправить, быстро и легко.

Как именно «быстро и легко» исправлялись недостатки такого рода, императорам было давным-давно известно – по всей стране шел процесс «ликвидации недостатков», в котором вместо кисти и бумаги использовались по большей части мечи.

Го-Сандзё быстро понял, что окончательный удар по могуществу клана Фудзивара может стать последним, что он сумеет сделать на троне. Так что для Ёримити и его владений пришлось сделать специальное исключение.

Как оказалось, декрет не слишком-то хорошо работал. Не только Ёримити, но и весь клан Фудзивара владел землями по всей стране. И никто из них со своей собственностью добровольно расставаться не захотел бы. Но у правителя не было сил, чтобы отобрать поместья насильственно. Так что реформы Го-Сандзё натолкнулись на сопротивление. Если бы землевладельцы выступили единым фронтом, это означало бы любые перемены власти. Но этого в тот момент произойти не могло – слишком враждующими оказались кланы. Власть императора оказалась не столь уж и незначительной, как могло показаться прежде. «Великой чистки» не началось, все Фудзивара оставались на своих высоких должностях. Но сами эти должности становились все более и более номинальными, а власть государя укреплялась.

И все равно требовался какой-то беспрецедентный шаг, чтобы попытаться вернуть власть императору. Го-Сандзё на этот шаг решился.

В 1086 г. он проделал то же, что и его предшественники – отрекся от трона и сделался монахом. А заодно – и регентом при своем сыне. Иными словами, должность камнаку теперь перешла лично к нему. Эта система, когда экс-император управлял страной из своей монашеской резиденции («ин») получила название «инсэй».

Отцовские привилегии перевешивали те права, которые имел клан Фудзивара за счет «политики женитьб». Так возник прецедент – инок-государь, реально управляющий страной при номинальном императоре. Примерно так хотела в свое время распорядиться властью императрица Кокэн, которая намеревалась вершить из монастыря большие государственные дела, оставив преемнику малые.

И могущество клана Фудзивара, подорванное в провинциях бесконечной войной феодалов, начало постепенно рушиться.

Го-Сандзё сотворил бюрократическое чудо: столичный город Хэйан оказался заполненным обладателями виртуальных постов. При номинальном правителе существовали столь же номинальные канцлеры и регенты, им докладывали о ситуации в государстве номинальные министры, а рядом располагался центр реальной власти.

Там монах-император, окруженный своими собственными чиновниками, управлял страной фактически. Его указы, а не эдикты императора во дворце, имели решающее значение. Плохо лишь то, что это «решающее значение» оказывалось порой очень невелико для продолжающих свои разбирательства и свары феодалов.

Но все же система «инсэй» оказалась прогрессом в развитии централизованной власти. Однако столь громоздкая система все равно должна была опираться в регионах на местных «олигархов». А те, вместо того, чтобы проводить земельные указы в жизнь, старались сами прибрать права на владения. Законы к тому времени фактически перестали действовать. Регионы управлялись по собственным законам того или иного клана.

Рано или поздно среди множества воюющих кланов должна была появиться сила, которая способна сделать императоров (вместе с иноками-отцами) окончательно номинальными символами, добиться подчинения страны и окончательно устранить от власти клан Фудзивара. Эта сила станет опираться непосредственно на войска, а не на интриги и богатство. Как сказал Мао Цзедун, «винтовка рождает власть». Но это вполне относится и к самурайскому мечу.

Беда Японии в том, что таких сил оказалось сразу две…

Если такая сила и не появилась раньше, то лишь из-за слишком большой разрозненности враждующих кланов. К тому же, их жизнь уже зависела от участий в конфликтах и мелких войнах. Слишком привязанными к своим провинциям оказались многие из этих полководцев. Захват владений ненавистного соседа приносил быструю добычу, а служба ради центральной власти, объединение страны под своим руководством казались отдаленной и туманной перспективой. Регионы ощущали самостоятельность, многие из крупнейших феодалов были родственниками местной знати, происходившей из семей провинциальных вождей. Мысли о единстве страны пока что если и возникали, то в качестве отвлеченных рассуждений. А самым главным казалось соблюдение верности не императору и даже не главе своего клана (который мог находиться в столице и чьи владения располагались далеко), а военному губернатору провинции. От него и зависело право на владение поместьем.

Такая привязанность к земле задержала следующую главу в истории Японии почти на век. А в это время монахи-императоры могли достаточно спокойно реально возглавлять свое беспокойное государство.

Девятилетняя и Трехлетняя войны

Девятилетняя война получила свое название по не вполне ясным причинам: сражения шли около двенадцати лет (1051–1062 гг.) Это карательная экспедиция Ёриёси Минамото против вождей рода Абэ. Их владения располагались на северо-востоке острова Хонсю (земля Муцу).

Вполне понятно, что это далеко не первое предприятие, связанное с покорением северной Японии. Осваивать приходилось именно ближнее пространство, об отдаленных экспедициях на материк в то время практически забыли.

Окончательное присоединение этой территории случилось намного позднее, во время войны Гэмпэй.

Одним из интереснейших документов о Девятилетней войне стало «Сказание о земле Муцу». Неизвестный автор, вероятно, мог быть свидетелем событий. «Сказание о земле Муцу» – одна из первых «военных повестей» («гунки»). Мы не раз упомянем о них, когда речь поддет о войне Гэмпэй.

В «Сказании» достаточно просто и безыскусно излагаются события. Род Абэ возглавлял кланы «эмиси» (айнов), которые, как мы помним, согласно отчетам, были уже давно замирены. Насколько это было верно, рассказывают последующие события.

Говорится, что местный правитель Абэ «притеснял народ как ему вздумается» (странное обвинение для того, кто вел после этого фактически партизанскую войну), но самое главное, он отказался платить установленные налоги и подати, а также людей для выполнения общественных работ (вот такими бывают «притеснители»).

Мало того, в середине XI в. экспедиция полководца из клана Фудзивара была разгромлена силами клана Абэ и айнов. С этого все и началось. Назначенный полководцем Ёриёси Минамото временно урегулировал конфликт, а затем Абэ вновь подняли мятеж, воспользовавшись благоприятными обстоятельствами. Далее обстоятельно изложены основные события, связанные со сражениями, в которых участвовали тысячи человек. Один из боев завершился для императорских войск столь неудачно, что многие полегли, а иные и бежали. Сам Ёриёси едва не погиб.

Очень характерно описание пленения одного из воинов, Куинтаэ Тайра. Он был взят в плен, а дальше «командиром у мятежников был Цунэкнё, а был он племянником Куинтаэ, потому и сохранили ему жизнь, но прочие воины сочли постыдным такое спасение».

Иными словами, воины двух враждующих сторон (притом, судя по наименованию рода, весьма непростые воины) были связаны кровными узами! Вероятно, и «варвары», и род Абэ тоже породнились. Похоже, племенная знать айнов охотно шла на подобную ассимиляцию, но древние вольности не забывались.

Тем сложнее оказалось воевать против айнов. Однако после упорной и кровопролитной борьбы победу одержать удалось, головы мятежникам все же отрубили. Вероятно, с момента победы в Девятилетней войне можно отсчитывать историю самурайства, как сословия, имеющего особые традиции, собственный кодекс чести (заметим, пленение военачальника уже рассматривается как «постыдное») – а фактически, это собственный закон. И очень многое во всем этом связано не с японским народом, а с айнами и их племенными обычаями.

Рано или поздно должно было повториться то, что уже случилось после военных экспедиций в Корею. Правительство в Хэйане направляло войска в земли «северных варваров». Но физический закон сообщающихся сосудов актуален и для истории. Дело кончится тем, что «северные варвары» придут в Хэйан. Из Кореи были принесены буддизм, новые технологии и даже большая часть «китайской науки». А из земель «эмиси» – племенные обычаи. Конечно, эти обычаи в наше время можно романтизировать, тем более что это сделать легко: они включают и невероятную верность, и абсолютную честность. Мы считаем очень романтичными и североамериканских индейцев, живших в ладу с природой, и галльские племена, покоренные такими «скучными» римлянами. Первобытный человек – вообще более цельная личность, чем «развращенный» житель большого города. Но от этого его общество не становится интеллектуальнее, не идет семимильными шагами к развитию. «Где права сила, там бессильно право», – гласит японская пословица-Победа была одержана, но мятежи не прекращались. Ёсииэ Минамото выполнил еще одну миссию в 1083–1087 гг. Он воевал против мятежного владетеля на севере и тоже смог одержать победу. Эти события, связанные с затяжной осадой крепости Канэдзава, названы Трехлетней войной. Любопытны два эпизода этой войны. Во-первых, Ёсннэ Минамото сумел заметить засаду, когда увидел испуганную стаю диких гусей. В свое время он прочел о подобных приметах в китайском трактате о полководческом искусстве. Наверняка обычные хэйанские аристократы такими книгами не увлекались.

Во-вторых, когда осада крепости затянулась, и войско стало роптать, Ёсииэ приказал сжечь простенькие хижины, где солдаты укрывались от холода, ибо последует решительный штурм. Так и вышло: крепость он взял. Но ни наград, ни полномочий сегуна не получил.

Все эти локальные воины помогли клану Минамото и его самураям приобрести еще больше влиятельности и необходимый военный опыт. Но соперничающий клан Тайра во влиятельности не уступал. Очень многие посты в государстве были именно за ним, особенно – после упадка Фудзивара. Окончательное падение клана Фудзивара могло бы случиться и раньше, но этому мешала междоусобная борьба его соперников.

Постепенно север и северо-восток переходили под контроль клана Минамото, а юго-запад с островами Кюсю и Сикоку клана Тайра. При этом Минамото могли поощрять безземельных воинов-самураев, жалуя им уделы. А Тайра такой возможности были лишены.

Самурайство, которое столичные дворяне могли сколько угодно презирать за «худородность», постепенно становилось важнейшим сословием.

Право силы стало превыше закона. Страна раскалывалась надвое. Вражда Тайра и Минамото продолжалась почти столетие. Но рано или поздно оба клана должны были столкнуться в большом сражении. Это и произошло в XII в. Их война поставила точку на периоде Хэпан.