Текст книги "История Японии"

Автор книги: Эльдар Дейноров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 59 страниц)

Глава 6.
Время заимствований, войн и смуты

А против бунта, государь,

как против смерти, повелитель, —

о, предводитель и учитель, —

какой ты сыщешь инвентарь?..

Лежат законы взаперти,

неуязвимые как будто,

но нет закона против бунта,

а надо было б завести!

М. Щербаков

Правление наследников Суйнина

Переходя к очередному правлению, заметим – фантастическое долголетие все еще встречается у правителей Ямато. Так, милосердный государь Суйнин, согласно хроникам, прожил 140 лет, из них царствовал без малого целый век. Конечно, не нужно осуждать древних авторов летописей (которые работали над ними спустя века после всех событий). Вероятно, истина выглядит несколько иначе, но, с другой стороны, все упомянутые в «Кодзики» и «Нихонги» правители, скорее всего, являются историческими личностями. И то, что сообщается об их деяниях, вполне реально.

Следующий государь, Кэйко, был не столь долголетним, он скончался «всего лишь» в 106 лет.

Царствование Кэйко связано, в основном, с усмирением непокорных племен – кумасо и цутигумо. Последние были приведены к покорности еще при Дзимму-тэнно, но, судя по всему, не слишком надежно.

Во всяком случае, государю самолично пришлось возглавить военный поход в страну Опокида-но-Куни («Просторное Поле»), где произошло несколько сражений. Все цутигумо, которые не подчинились, были повержены и уничтожены.

Интересно, что в этом случае, а также в рассказе о походах на кумасо, хронисты говорят о военных хитростях и шпионаже. Впрочем, это не слишком удивительно: и в Ветхом Завете есть указание на то, что такая практика была в ходу уже во времена осады Иерихона. В конце концов, известно, что война – лишь продолжение политики иными средствами. И если одна из дочерей предводителей кумасо решилась составить заговор против собственного отца, то это сэкономило силы и средства атакующих сынов Ямато.

Множество полководческих талантов пришлось применить главному воеводе Кэйко принцу Ямата-Такэру-но-микото (само имя можно перевести как «удалой господин Ямато», а титул «но-микото» с этого правления подчеркивает, что его обладатель – не просто принц крови, но и наследник престола). «Кодзики», повествуя о нем, делают его образ похожим на героев сказаний о богатырях – замечательных в войне, но весьма опасных, если они остаются без дела. Ямато-Такэру пришлось не только в очередной раз окончательно покорить кумасо, но и заняться северо-восточными «варварами» – то есть айнами.

Сухопутно-морские походы на эбису (айнов) в районе Токайдо и на кумасо, занимавших территории провинций на острове Кюсю (в том числе – район Сацума) окончились победами. Мятежников привели к покорности, а экспедиции против более отдаленных «инородческих» племен продолжались.

Между прочим, Ямато-Такэру и сам не был чужд военной хитрости. Вождь кумасо Тороси-Кая собрал своих родичей в пиршественной зале, туда же, переодевшись девушкой, проник Ямато-Такэру. Предводитель кумасо был восхищен красотой прекрасной незнакомки, усадил ее рядом с собой и подливал сакэ. Когда же он сам захмелел, «девушка» выхватила спрятанный меч, и Тороси-Кая не стало.

По пути назад были покорены и идзумо, которые, судя по всему, еще сопротивлялись подчинению. Ямато-Такэру ликвидировал их предводителя Идзумо-Такэру. Притом, проделано это было, мягко говоря, не с открытым забралом.

Ямато-Такэру торжественно поклялся в дружбе Идзумо-Такэру, а такая клятва в ранних обществах значила слишком много. Но он не забыл сделать деревянную копию своего меча, а затем предложил ничего не подозревавшему Идзумо-Такэру обменяться оружием – в знак подтверждения клятвы.

Тот согласился. Согласился он и на последовавший «дружеский» фехтовальный поединок. Осознание всей глубины дружбы пришло слишком поздно – когда Идзумо-Такэру даже не смог вытащить свой «меч» из ножен…

Мало того, по преданию, Ямато-Такэру еще и воспел свой подвиг в стихах, высмеивая своего недалекого соперника. Впрочем, невзирая на романтическое завершение предания о нем, нрав Ямато-Такэру и в самом деле был буйным. Его карьера началась в шестнадцать лет – с того, что он «проучил» своего брата-близнеца, не пожелавшего являться на трапезы к отцу-императору (что, безусловно, рассматривалось, как неуважение, если не сказать, нелояльность). Кэйко всего лишь просил передать свои наставления, но принц заявил, что все уже в полном порядке: «Я схватил его, разодрал на куски, оторвал конечности, завернул их в соломенные циновки и выбросил вон». Кстати, брат-близнец мог оказаться конкурентом в будущей борьбе за престол…

Вот тогда-то и пришлось императору отослать опасного юношу воевать с «варварами»-кумасо.

Прославлен Ямато-Такэру и убийством «дурных богов». Возможно, это было связано с разрушением святилищ чужих племенных божеств. Хроники сообщают, что и скончался тридцатилетний принц в походе после встречи со злокозненным божеством, обернувшимся белой змейкой. По преданию, умерший полководец обернулся белой птицей, полетевшей на родину, в Ямато.

С царствованием Кэйко связано и установление четкой подчиненности родовых старейшин завоеванных народов императорскому роду (хотя нечто подобное существовало еще при Дзимму). Теперь покорные становились правителями соответствующих областей. Это не губернаторы или наместники, отправленные из центра. Вожди таковыми и оставались, но теперь они были данниками. И уже в этом качестве часто пытались поднимать мятежи, покорение земель нарождающейся империей оказывалось лишь временным.

Поэтому пришлось пойти на особые меры (которые очень часто используются в империях ради покорения территорий). Кэйко расселил свой род в районах, граничащих с провинциями данников. Сделать это было, судя по всему, довольно просто, поскольку, согласно хроникам, у императора было 80 сыновей.

С этого момента и начинается смешение покорителей и покоренных, хотя целостность государства была достигнута не сразу.

При следующем императоре Сэйму (он стал наследным принцем после смерти Ямато-Такэру) назначение местных правителей продолжалось. Если посмотреть, насколько простирались эти провинции, можно сделать вывод: юг Кюсю (кумасо) и север Хонсю (Иваки, Этиго, Ивасиро и далее) покорены не были.

Своих детей у государя не имелось, а характер его долгого правления (новое «не бысть ничтоже») заставил некоторых исследователей предположить, что тринадцатый владыка – вымышленная фигура. И все же, несмотря на отсутствие крупных походов, одно мероприятие император провел. Он назначил «о-ми» – так титуловался первый помощник императора но управлению государством. Им стал сподвижник владыки Такэноути-но-Сукунэ. В руках этого человека была сосредоточена огромная власть. Еще нескоро император превратится в живое божество, от имени которого управляют страной. Но первый шаг к этому уже был сделан.

Следующее правление невероятно кратко (по меркам японских хроник). Император Тюай правил всего лишь около девяти лет, и ничего фантастического в таких сроках правления уже нет.

Он был сыном Ямато-Такэру, предыдущий император приходился ему дядей. С именем этого императора связан очередной поход на кумасо, владевших богатыми землями. И в хрониках важное место отведено не столько ему, сколько императрице Окинага-Тараси-Пимэ-но-микото (она получила посмертное имя Дзинго, так мы и станем ее называть).

Хотя часть вождей кумасо сдались добровольно, поход, судя по всему, оказался неудачным. Не помогли и знамения. Хроники сообщают, что в супругу государя вселилось некое божество, которое предложило императору совершить поход в Корею на Силла. А кумасо, мол, и так подчинятся. Тюай этим заявлениям не поверил, на что божество сообщило, что он, в таком случае, не будет править завоеванной страной: она достанется ребенку, которого носит императрица.

Возможно, дело тут не только в божественной воле, но и в желаниях сподвижников императора (и прежде всего – Такэноути), тянувших руки к более богатой и легкой добыче.

Вскоре Тюаю пришлось отступить, а еще через некоторое время, как говорит предание, он заболел и умер (возможно, от ран, но имеются и предположения об убийстве).

Есть у исследователей и иное мнение: Тюай пал в результате заговора, который возглавила его жена (возможно, кореянка). Вполне вероятно, попытки породниться с корейскими князьями предпринимались и ранее, и одна из них могла окончиться весьма неудачно.

Как бы то ни было, полной смены правления не произошло, сын Дзинго Одзин все равно был потомком Дзимму-тэнно. Все прочее – обычные детали династических распрей.

Императрица и ее первый помощник (все тот же Такэноутино-Сукунэ) решили скрыть траур по государю и правили совместно.

Правление Дзинго в качестве регентши при малолетнем императоре официально приходится на 201–269 гг. н.э. Фактически оно, вероятно, относится к более позднему времени – к середине IV в.

Война с государством Силла и внутренние распри

Как известно, корейское государство Силла опиралось на помощь китайского царства Вэй. Но у союзников хватало своих собственных проблем. В конце концов, царство Вэй было разрушено, началось становление империи Цзннь, внутри Китая шли войны, все это сопровождалось нападениями кочевников. Тут было не до решения проблем между княжествами в Корее.

В результате могущество Силла оказалось утраченным, и ведущая роль перешла к другому государству – Когурё. Оно прибрало к рукам и те северные районы полуострова, которые прежде были китайскими.

Ухудшилась ситуация и у кумасо. Раньше опорой им служили Силла и, вероятно, китайцы. Теперь пришлось им остаться без поддержки.

Все же, несмотря на недвусмысленный намек вселившегося в нее же божества, государыне Дзинго пришлось перво-наперво доделать то, что не успел ее покойный муж: покорить кумасо. Видимо, они все еще представляли большую опасность, и страну Ямато нельзя было оставить ради долго заморского похода, не управившись с этим народом.

Императрица самолично возглавила военную экспедицию на некоего Пасиро-Кумаваси – вождя, не желавшего подчиниться ее требованиям и грабившего людей (или – тоже собиравшего дань для своего племенного союза?) Хроники лаконичны: непокорный вождь (к слову сказать, ему, как и Дзинго, приписываются некоторые магические способности) был убит. Не стало причины откладывать десант на материк. Правда, тут вмешались еще и цутигумо под предводительством женщины – Табура-ту-Пимэ. Но и они оказались разгромленными.

Видимо, для континентальной высадки пришлось собирать большую армию. Императрица повелела построить ладьи, вознесла мольбы божествам. Кроме того, она дала обет: закинув удочку в реку, сказала, что если рыба проглотит крючок, то «поиск западной страны сокровищ» окажется удачным. Форель клюнула, можно было начинать экспедицию.

Судя по всему, магические способности и на сей раз не изменили государыне Дзинго. Волны прилива, несшие корабль императрицы, хлынули далеко на сушу, и ван (князь) Силла, увидев такой знак, был устрашен настолько, что лишился чувств. Ему пришлось сдаться и запросить мира, сделавшись данником Ямато. «Пока солнце не взойдет с Запада, пока воды реки Ялу не потекут вспять, пока речные камешки не взлетят на небо и не превратятся в звезды, я буду весной и осенью представлять дань», – так говорилось в его клятве. Если хроники истинны, покорение Пэкче и Когурё тоже стало делом техники.

Все это современнее историки относят к 346 г. н.э. Но и такая дата предположительна; в корейских источниках есть указания на нападение японских отрядов, возможно, это и есть поход Дзинго. Но, если уж завоеванные народы архипелага не раз восставали против Ямато, то что говорить о княжествах на материке! Возможно, солнце и не взошло на западе, но подбросить в небо речные камешки (пусть и без превращения в звезды) оказалось, судя по всему, легкой задачей для корейских ванов.

Завоеванные княжества вовсе не собирались прекращать распри между собой. Они не ощущали себя частями единой империи. Если сравнивать походы Дзинго с европейской историей, то здесь уместен пример князя Олега, прибившего свой щит к вратам Царьграда (Константинополя). После его похода Византийская Империя прекрасно существовала и дальше, она отнюдь не стала частью древней Руси.

Вероятно, непрочность завоеваний понимали и правители Ямато. Они не стали делать Корею континентальной частью своей страны, походы предпринимались ради уплаты дани побежденными князьями.

Вероятно, некоторая осторожность, проявленная императрицей Дзинго перед походом, была вполне оправданной. Вернувшись из экспедиции в Корею и разрешившись от бремени сыном (он впоследствии стал императором, как и предсказывалось), она едва не нала жертвой внутреннего заговора.

Заговор устроили принцы Кагосака и Осикума, узнав о скрываемой уже долгое время смерти предыдущего государя, о результатах морского похода и о рождении нового принца. Кагосака приказал командовать своими войсками двум полководцам, но сам неожиданно погиб на охоте (хроники указывают на весьма своевременное появление некоего «красного вепря»). Сама охота была отнюдь не аристократическим развлечением, это все то же гадание об успехе.

Мятеж оказался столь же неуспешным, как и предсказание. Принцу Осикума пришлось отступать со своими войсками, а Такэноути-но-Сукунэ вновь прославился как полководец. Он вновь воспользовался военной хитростью. Перед сражением он приказал своим воинам надеть двойные одежды (под них было легко спрятать мечи) и завязать в прически двойные тетивы. На поле боя он призвал противника к миру, и в знак добрых намерений солдаты императрицы перерезали тетивы на луках и отбросили мечи. Принцу Осикума пришлось сделать то же самое. Каков был результат, вполне очевидно.

В итоге армия заговорщиков оказалась разбита.

Мятеж связывается и с теми трудностями, без которых не обошелся поход на Силла. Слишком много трудов оказалось затрачено на вооружение и постройку кораблей. Так что некоторые из знатных родов Ямато, видимо, пытались освободиться от зависимости. И безуспешно…

Война в Корее на этом не окончилась. Второй поход на Силла состоялся во время регентства Дзинго. Причиной стала распря Силла и Пэкче, и японцы в этой войне выступили на стороне давнего союзника – княжества Пэкче. Довольными остались все (кроме княжества Силла, что и понятно). Японцы получили дань, Пэкче – новые земли (в том числе – и остров Чеджудо, в ходе экспедиции было покорено «варварское» население этой территории).

Походы на Корею проводились и раньше, теперь, судя по всему, поменялись лишь масштабы операций. Ведь уже в мифе о Сусаноо сказано о корейских драгоценных металлах – золоте и серебре. Так что открывать «западную страну сокровищ» на самом деле не пришлось: она была известна с давних пор, как и путь туда. А вот вывоз дани на 80 кораблях (так поступила Дзинго) – это действительно нечто новое. Такое стало возможно только после усиления Ямато и подавления противника на самом архипелаге.

Но имеется и другая гипотеза (ее высказывает в своей работе российский автор Е.А. Гаджиева). Корейско-японский союз усилил поток мигрантов с континента. Тяжелая дань вызвала восстание в Корее, японцы были разгромлены, Тюай пал жертвой заговора, а Дзинго (якобы кореянка) помогла корейцам покорить Ямато (благо на островах их было уже много). Сторонники подобной идеи считают следующих правителей «корейской династией».

Совершенно ясно, почему о династии говорится, как о «корейской». Недаром так много известно о переселениях с материка в V веке. Не забудем, что на Корейском полуострове уже существовала Мимана – фактически, японская колония. Теперь же Корея прочно закрепилась на архипелаге.

Истина, вероятно, находится где-то посредине. Те, кто выдвигают гипотезу о «корейском следе» в истории о смерти Тюая, предпочитают мыслить современными категориями единых наций. Но в ту пору это было не совсем так. И очень сложно выяснить, считал ли себя корейцем или японцем правитель, у которого в роду имелись и японские, и корейские предки. Единых наций еще не было, в хрониках упоминаются Ямато и люди из различных племен. Это пока отнюдь не японцы, это всего лишь их далекие предки. Для жителя Кореи, возможно, было в ту эпоху гораздо важнее, к какому княжеству он принадлежит, а не его принадлежность к корейскому народу вообще.

Впрочем, сокрытие траура, неожиданно легкий военный поход на Силла, заговор принцев (представителей старой династии?) говорят в пользу гипотезы «корейского следа». В любом случае, появляется ощущение того, что некая не вполне чистая игра вокруг трона все же шла. Какая именно – судить историкам будущего.

Еще два похода на Корею связаны с сыном императрицы Дзинго. Он был провозглашен наследником в возрасте трех лет, и правил достаточно долго (хроники вновь приписывают владыкам вековое долголетие). Но понятно, что в начале его жизни страной управляла регентша Дзинго и ее советник Такэноути-но-Сукунэ.

Борьба на архипелаге продолжалась. На сей раз произошел бунт рыболовов из племени ама. Не слишком ясно, что именно это было за племя и что послужило причиной мятежа. Но он был подавлен, а императорский полководец стал управителем этой области. Так что, вероятно, восставших не было принято вырезать полностью, обходились более гуманными средствами – проводили акции устрашения и увеличивали дань.

Еще две экспедиции проведено против Кореи. Причиной первой стало обвинение вана Пэкче по имени Чинса в том, что он грубо нарушил ритуальные предписания относительно правителя Ямато. Хроники говорят, что жители Пэкче сами убили своего князя, не дожидаясь, пока его (а заодно – и остальных) покарают воины с архипелага.

Как именно князь оскорбил императора? Вероятно, решил, что можно перестать платить дань? Такое часто бывает причиной войны. Но поводом для северных людей вполне могут стать и вещи, вполне относящиеся к мистике.

Следующая экспедиция состоялась через семь лет. Поводом стало задержание посланника Соту-Пико в Силла в качестве заложника. Но причиной, без сомнения, стал сбор дани.

Международных дипломатических конвенций в те годы не существовало, так что посланника пришлось освобождать силой (прихватив с собой заложников уже из Силла).

Вот тогда-то континент и пришел в Японию.

С правлением Одзина связывается дань «добрыми конями» от вана Пэкче. С тех пор конница присутствует в японской армии. Но это – лишь начало.

Некий посланник Атики, привезший лошадей, был, как человек ученый, сделан наставником наследного принца Ваки-Ирацуко. Он привез из Кореи учебник грамоты и конфуцианские «Рассуждения и беседы».

Говорится в летописях и о большом переселении из Китая ремесленников – кузнецов, ткачей, винокуров. Начиная с этого момента, Япония станет перенимать культуру с материка. Но не механически прививать ее на островах, а последовательно видоизменять в соответствии со своими традициями. А уже много позже настанет черед учиться и у Европы, и у Америки. Пока же японцы вырабатывают в себе качества прилежных учеников.

А еще из Кореи пришел и буддизм. Но первому контакту с мировой религией будет отведена отдельная глава, настолько сильно повлияло это учение на сам образ жизни японцев.

Продолжались при Одзине и внутренние распри, причем их масштаб тоже увеличился. На сей раз междоусобица оказалась связана с советником Такэноути-но-Сукунэ, точнее – с недовольными в его роду.

Вообще-то, если следовать хроникам, к этому времени именно у первого министра срок правления оказывается самым рекордным – он занимал свой пост 145 лет! Но надо помнить – легендарная и реальная история пока еще не идут рука об руку. И если мы не сомневаемся в истинности событий, то есть большие сомнения в их временных рамках.

Первый министр оказался оклеветанным собственным братом в том, что хочет захватить власть в государстве. Видимо, клеветник умел убеждать, потому что Одзин приказал убить Такэноути-но-Сукунэ. Но министр скрылся, а некий Манэко, похожий на него, принял за него. После этого Такэноути прибыл тайной дорогой к императору, тот устроил ему испытание (судя по всему, оно напоминало европейский обычай суда Божьего). Когда министр выдержал испытание, он был оправдан. Как ни странно, его брата император простил.

Вероятно, уже тогда в Ямато было достаточно богатства, чтобы начать его делить. Но важно то, что эти события стали предвестником куда более крупной смуты.

Правление Нинтоку и наступление смутных времен

Следующий император – Нинтоку – четвертый сын Одзина. Заметим, что право престолонаследия далеко не всегда передавалось по старшинству, четких законов в этом случае не было, и после смерти предыдущего правителя началась распря за престол. Видимо, союз Ямато был еще недостаточно прочен, чтобы положение главы оказалось непоколебимым. Зато высший пост давал не только ответственность, но и множество преимуществ. Поэтому путь к трону для императора, чья гробница является (согласно официальной версии) наиболее крупной, оказался нелегким.

Со вступления Одзина на престол начинается особый период древней истории – время правления «пяти царей Ва» (как говорится в китайских источниках, ва-жень – китайское название тогдашних японцев). V век для Японии – время поздней курганной культуры. Именно тогда в курганы стали класть предметы, которые не встречались до сей поры. Окончательно закрепляется образ владыки-воина.

Еще Дзинго принимала меры, чтобы Одзина признали полноправным правителем в Китае. Но лишь в 438 г. очередное посольство возвратилось с ответом: правитель Японии был назван «цзянь цюанем» (по-японски – «сёгун»), что можно перевести как «генерал».

Но влияния и авторитета Китая оказалось недостаточным для пресечения смут. Любое ослабление власти главы союза Ямато немедленно приводило к внутренней распре. «Раскачивание лодки» продолжалось, по-видимому, на всем протяжении V столетия.

В царствование Нинтоку упоминается о введении налогов, даже о попытках создания гибкой налоговом системы. Иногда налоги снижались (при обнищании народа), иногда (в периоды благоденствия) снова возрастали. Такая гибкость может быть истолкована и как понимание того, что без политики «пряника» при использовании одного «кнута» власть можно вскорости потерять.

При Нинтоку в Японии появился первый порт – в гавани Нанива (ныне – Осака). Известно, что Нанива основана переселенцами с материка – из Китая и Корен. Император перенес в этот город свою столицу, выстроил там дворец. Судя по всему, морская торговля по тогдашним меркам оказалась весьма оживленной. В порт прибывали корабли из Кореи и Китая. Заботился государь и о сухопутных путях.

В его правление произошла еще одна война против Силла, переставшей платить дань. На сей раз, согласно хроникам, информацию о расположении войск противника полководцы Ямато получили от пленного. Раскрытие военных секретов привело к победе.

Полководец Тади, отличившийся в войне с Силла, был направлен и на подавление мятежа айнов (иными словами – на дальнейший захват территорий на севере). Но здесь удача отступила от Ямато, и Тади был убит. «Северные варвары» «и после этого бунтовали и нападали на людей», – печально говорят хронисты, при этом забыв уточнить, что нападали на людей Ямато, а «бунтовали» – потому что пока их не покорили.

Слабым утешением выглядит замечание о посмертной мести Тади. Из могилы полководца якобы выполз огромный змей, который начал жалить его противников, и те погибли во множестве.

С рассказом о Тади связан и случай самоубийства: его супруга была не в силах пережить гибель мужа, и удавилась, держа в руках яшмовые шнуры, снятые с убитого. Заметим, что о харакири пока речи не идет, но своеобразное отношение к самоубийству прослеживается и с той древней поры.

И уж совершенно фантастичным выглядит описание разбойника по прозванию «Человек с Четырьмя Лицами». Как говорится в хрониках, был он ловок и силен, было у него две головы, одно туловище и четыре руки. Для уничтожения этого разбойника зачем-то понадобилось посылать полководца (вероятно, с дружиной). Конечно, противник был повержен…

Возможно, в этой истории отразилось мнение о «северных варварах». Может быть, сообщение можно расшифровать, как очередную распрю в самом союзе Ямато. Вряд ли хронистам стоит приписывать побуждения некоторых современных пиарщиков, которые порой способны измыслить настоящую войну и даже победу в ней (и все это – на фоне весьма унылой реальности).

Царствование государя Нинтоку оказалось длительным (согласно хроникам). А вот его преемнику Ритю повезло гораздо меньше, умер он всего лишь на шестом году своего правления. И правление это началось с родственной распри. Притом распря эта могла бы стать сюжетом любовного романа, а не исторических хроник.

Дело в том, что после окончания срока траура новый государь еще не взошел на трон. Он решил взять в жены некую Куро-Пимэ. Принц Нака-ту назвался именем наследного принца и соблазнил невесту. Он забыл забрать с собой свои колокольчики, которые носил на запястьях.

На следующий вечер к Куро-Пимэ вошел наследный принц, который заметил злосчастные колокольчики – и не говоря ни слова удалился.

А принц Нака-ту, поняв, к чему может привести его невоздержанность, решил избавиться от наследного принца и тайно собрал дружину. Придворные предупреждали наследника, но, поскольку он не верил, его усадили на коня (против воли?) и помогли покинуть дворец.

Тем временем, войска принца Нака-ту окружили дворец будущего государя и подожгли его.

Наследник собрал войска, но и мятежный принц не терял времени. Летописи говорят, что в его войске были люди из племени ама – того самого, чей мятеж был подавлен некоторое время назад.

Один из мятежных полководцев встал под руку будущего государя (а вдобавок прислал ему свою младшую сестру Пи-но-Пимэ), за что получил прощение.

Обе стороны готовили покушения. Но удачливее оказались те, кто выступил с наследником (в ином случае государем стал бы другой принц, а хроники составлялись бы иначе). Некий Сасипиро убил своего господина, принца Нака-ту, в «речном домике», когда тот ходил по нужде. Видимо, такая смерть считалась позорной для принца из правящего рода (пусть и мятежного). Поэтому полководец будущего государя в благодарность убил Сасипирэ «за непочтительность к господину», после чего доложил наследному принцу о выполнении поручения.

В тот же день был схвачен второй полководец мятежников (как ни странно, ему оставили жизнь, но приговорили к татуированию лица).

Неясно, кто во всей этой истории повел, как положительный герой. Разве что будущий государь Ритю, который наконец-то занял законный трон.

Конечно, можно посчитать, что это и в самом деле некий романтический сюжет. Но откуда же у мятежников столь быстро образовалось войско (пусть по современным меркам оно и небольшое)? Скорее всего, они готовились давно и основательно. Ценой вопроса была, вероятнее всего, не любовь Куро-Пимэ, а судьба престола. Так что единство Ямато вновь оказалось под угрозой. (А если принять гипотезу «корейской династии», то можно рассуждать и об освободительной борьбе союза Ямато против иноземцев).

При императоре Ритю управление шло через вождей четырех родов – Хэгури, Кацураги, Сога и Мононобэ. Три первых относятся к роду Такэноути-но-Сукунэ, «канцлера-долгожителя».

Была ли ограниченной власть императора? Об этом трудно сказать определенно, но, во всяком случае, ему пришлось поделиться ею. О некоторых ограничениях говорит и история с его воцарением, когда придворные едва ли не силой спасли наследного принца от гибели в огне.

А вот имущество императора на тот момент прибавилось. С древности существовала так называемая «имикура» – «священная сокровищница», где хранились предметы культа, предназначенные для правителей-первосвященников. Теперь же появилась еще и «утикура» – «внутренняя сокровищница». Там располагались вещи, принадлежащие владыке и не имевшие священной роли.

Еще одно важное нововведение – развитие грамотности. При Ритю люди, наученные грамоте, оказались на высоких постах во всех провинциях. Судя по всему, это были или китайцы, или корейцы (еще один аргумент для сторонников гипотезы о «корейской династии»). Из Китая и Кореи прибывали ремесленники, лекари, даже люди искусства. Все эти новые подданные были крайне важны для нарождающейся империи, их старались выписывать с материка, были предприняты даже специальные (мирные, разумеется) морские путешествия и посольства в Китай.

Правления государей Хандзэя и Инге (в общей сложности они продолжались, согласно хроникам, 10 лет) ничего не изменили; информация об их военных устремлениях отсутствует. Все неприятности начались дальше, когда императором стал принц, ранее не назначенный наследником. Мало того, что срок его царствования составил около трех лет, хроники прямо говорят: владыка был убит. (Напомним, что в истории с Тюаем они хранили благородное молчание).

Судя по всему, правление Анко сплошь состояло из смуты, которая так потрясла страну, что замалчивать события оказалось просто невозможным.

Анко занял высший пост после смерти (насильственной) своего брата – наследного принца. И пал он от руки своего родича, владыки Маёва, сына императрицы от первого брака (тоже с одним из принцев Ямато, впоследствии убитым по приказанию Анко).

Распря началась еще до вступления на престол нового государя. Хроники говорят, что он пользовался популярностью в народе, а его завистник, наследный принц Кинаси-Кару-но-мико («который был необузданного нрава и часто развлекался с женщинами») решил напасть на соперника, к которому переходили придворные. Двор поддержал будущего государя Анко, а «необузданному принцу» пришлось прятаться у своих сторонников, а затем покончить с собой.

Не вполне понятно, кто был правой стороной в конфликте. С точки зрения хроник, правым оказывается Анко, но как часто это устанавливается задним числом! (Как и буйный нрав и непотребства побежденного).

Далее сообщается, что юный принц Маёва зарубил правителя (не обошлось здесь и без хитростей, если не сказать грубее император спал). Предположительно, это прискорбное событие случилось в 456 г. Следующий владыка приказал казнить министра, который был замешан в деле об убийстве владыки Анко.

А вот это говорит о том, что мстительностью малолетнего принца кое-кто просто воспользовался, а следующий император знал, куда следует нанести удар – и сделал это безо всякого намека на сентиментальность.

Видимо, внутренняя распря в союзе Ямато продолжалась. Конечно, сторонники «корейского следа» могут усмотреть здесь попытку освобождения японцев от континентального ига. Вероятно, все было куда сложнее: распри могли касаться и отношений с материком, и внутренних проблем. Это было тем более опасно, поскольку несколько народов архипелага либо были покорены совсем недавно, либо продолжали сопротивление. Крупная смута среди людей Ямато могла бы разорвать на клочки государство. По крайней мере, правители Корейского полуострова сделали все, чтобы в столь удобный момент ликвидировать японское присутствие. Им это удалось, хотя и не без труда.