Текст книги "Художник (СИ)"

Автор книги: Екатерина Бердичева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 55 страниц)

Тонимэл, не торопясь, собирал свою сумку. Цель, с которой приехал в отчие места, он выполнил. Теперь пора в дорогу. Да и сын, наверное, заждался. Эльф улыбнулся, вспомнив с каким восторгом Йожеф рассматривал кулон, принадлежащий их роду с незапамятных времен и передающийся от отца к сыну. Нет, он ни капли не переживал, что отец счел достойным этого дара не его, а приемного и, уже взрослого, внука. Действительно, человеческий ребенок, как только был проведен обряд, быстро стал чистокровным эльфом, словно впитавшим с материнским молоком любовь ко всему живому. Хотя, как рассказывал он сам, в прошлой жизни ему приходилось убивать... А сейчас в Академии начались занятия, и его присутствие где-то рядом наверняка поддержит и успокоит парня.

Эльф переоделся в свою униформу, равнодушно сбросив на пол шелковые одежды. Вряд ли они ему когда-нибудь понадобятся. Кроме того, один Всевышний знает, доведется ли ему еще навестить этот лес? И хоть сражение с войсками другого континента откладывалось до наступления тепла и штиля на море, все равно оно состоится, а он будет в нем участвовать. И хоть Тонимэл всегда вслух смеялся над идеями Светлого Леса, в глубине души он продолжал любить свой такой таинственный и родной детский мир с трепетанием серебряной листвы на могучих кронах и пением ручья, сбегающего с холма по мелким прозрачным камешкам, которые так интересно рассматривать, лежа на животе у самой кромки воды.

Да, он стал сильным и богатым. Многое узнал, побывал в разных долинах и на островах. Добрался до земли обетованной на крайнем севере, где среди горячих источников в окружении острых искрящихся пиков, нашли свою постоянную родину оседлые роомалы. Но все равно, Светлый Лес всегда жил и будет жить вечно в его сердце, покуда оно бьется...

Тонимэл подхватил свою сумку и спустился вниз. Уходить, не попрощавшись, было бы верхом неприличия, поэтому, подозвав слугу, он попросил доложить Его Величеству, что принц уезжает обратно в долину Саламандр. На что слуга, поклонившись, прошептал:

– Его Величество закрылся в спальне, и не спускается ни есть, ни пить.

– Тогда скажи ему все это через дверь. Да побыстрей.

Кивнув головой, парень быстро взлетел по лестнице и скрылся за отполированной древесной колонной. Но буквально через несколько мгновений он снова появился на лестнице:

– Государь Вас ждет! – поклонился он.

Тони взял стоящую у ноги сумку и пошел на второй этаж. Слуга предложил помочь понести вещи, но Тони только дернул плечом, и парень тут же испарился. А вот и дверь в отцовские покои. Как же в детстве он боялся, если сюда его вызывал Король! Надменный взгляд, небрежные жесты в его сторону... как страдала душа, лишенная в детстве любви! И как он удивлялся потом детям Кланов, свободно и с удовольствием обнимающих и целующих друг друга! Даже если они ссорились, то тут же снова мирились, становясь единым целым по отношению ко всем чужакам.

Старший принц усмехнулся и толкнул дверь. Пройдя через гостиную, он очутился в маленьком тамбуре, где были две двери: одна вела в спальню, а другая – в кабинет. Здесь ему не доводилось бывать ни разу. Стукнув костяшками пальцев по закрытой двери, он сказал:

– Ваше Величество! Это Тонимэл.

– Заходи. – Раздался изнутри голос.

Тони открыл дверь и поклонился согласно этикету.

– Добрый день, Ваше Величество.

Под теплым зеленым покрывалом, укрывшись до подбородка, лежал Мелидар.

– Смею спросить, как Ваше здоровье?

– Спасибо, Тонимэл, нормально. Только сердце болит. Как я мог быть таким слепым и глухим?

Тони, стоя, смотрел на отца. И думал: "действительно, детские страхи самые устойчивые. Я всегда считал его непогрешимым, как Боги, а оказалось, он просто тешил свое величие. А теперь, при первом же испытании, созданный воображением столп рухнул и остался одинокий растерянный эльф, не знающий, а что же ему, собственно, делать?"

– Бывает. – Спокойно сказал сын. – Только это не повод валяться на кровати и жалеть самого себя. Там, – он показал рукой вниз, – ждут растерянные эльфы, потерявшие в одночасье веру в непогрешимость соплеменника и своего сильного Вождя, который в эту нелегкую для них пору объяснил бы, куда идти и на кого опираться. Да и, в конце концов, в чем истина.

Мелидар приподнялся и с интересом посмотрел на сына.

– Вот, однако, какой ты!

– Да, именно такой. Поэтому вставай, собирай народ и придумывай им новые цели и радужные перспективы. Кстати, насчет целей. Можешь рассказать им о войне, которую вскоре развяжет другой континент. Расскажешь, что на самом деле, они жаждут выпить энергию, накопленную деревьями тысячелетиями. Вспомнишь, что за свое надо сражаться. Призовешь снять со стен боевые, запылившиеся по домам, луки. И, наконец, отправишь в Вожерон отряд.

Во время этой речи Мелидар уже уселся на кровати.

– А ты куда?

– Сначала к сыну. – Тони мечтательно улыбнулся. – У него началась учеба, и я хочу его поддержать. Он – умный мальчик, но все равно, поддержка отца в жизни парня – это самое важное! А потом – к Лайконику. Думаю, вместе с Альеэро Ромьенусом мы начнем отлавливать таких вот "Фэлинов" по долинам.

– Хорошо. – Его Величество неожиданно подвинулся к краю кровати и встал. – Ты прав. Сопли наматывать на кулак некогда. Надо работать!

– Слова не нытика, а Государя! – Улыбнулся Тонимэл.

– Да, мой мальчик. Я – Государь. Постараюсь об этом никогда не забывать. Лучников я тебе пришлю через три декады, поскольку им сначала необходимо вернуть боевую форму. Так что передай это Лайконику. И, знаешь что? Я горжусь тобой, Тонимэл!

– Спасибо. – Еще раз поклонился Тони. – Я возьму пегаса из твоей конюшни? Не хочется тратить портал.

– Да, конечно.

– До свидания, Ваше Величество!

– Спасибо, мой мальчик!

Господин Герин Эрайен, отчитав лекции у восьмого курса, собирался в дорогу. Там, на южной оконечности материка, его дожидался Ироон Кайрен, Глава Клана бесстрашных и находчивых существ, весьма успешно и дружно живущих и работающих в долине между высокими горами и морем. Судя по информации, полученной от Юори Сааминьша, в долине Жаб, соседствующей через плато с Чайками, должен находиться один из высокопоставленных даяков, которого звали Шерг. Именно он, по рассказам Олерина, руководил всеми подготовительными к войне работами. А сейчас, потихонечку, готовил плацдарм для высадки части войск, обеспечивая также свободный выход во владения соседних Кланов. Радовало одно: человеческие маги, освобождавшие выживших гномов из подгорного плена, хорошенько обвалили выходы из гномьих пещер в сторону Долины Жаб. Кстати, надо бы повидаться со студентом седьмого курса Риибатом Кайреном, сыном Ироона и... своим внуком.

– Дина! – Крикнул он в закрытую дверь кабинета. – Пригласи ко мне студента Кайрена!

– Хорошо! – Раздался из-за двери звонкий голосок.

Пока его помощница передавала на кафедру приглашение, и пока его отыскивали среди остальных студентов, Герин собрал документы в сейф и опечатал личной печатью. На большом столе остались лишь перья и стопка чистых листов бумаги. Присев на кресло, он посмотрел за окно. Теперь понятно, зачем Боги просили его не уходить вместе с друидами в Древо, а присмотреть за миром. Может, они знали, что для Земли однажды настанет тяжелое время испытаний и понадобится кто-то, не теряющий головы и представляющий, с чем придется столкнуться. Но, так или иначе, их осталось двое. Он и Олерин. Вечные антагонисты, которые теперь вынуждены объединиться и даже находить в бывшем оппоненте нечто для себя родное и приятное.

В дверь легонько стукнули, и в щелочку просунулась веснушчатая мордашка Дины – дриадской полукровки, которая, несмотря на то, что проработала с Эрайеном много лет, выглядела как девочка, только поступившая на первый курс.

– Господин Эрайен! – Улыбнулась она. – К Вам студент Кайрен.

– Пусть войдет. – И Эрайен с волнением посмотрел на дверь.

Нет, он, конечно, знал этого студента также, как и всех остальных, обучающихся в его Академии. Знал. Но не догадывался, что этот серьезный, высокий и тяжеловесный парень – его собственный внук!

Дверь распахнулась, и в кабинет вошел молодой мужчина со стрижеными черными волосами и темно-серыми умными глазами.

– Присаживайся. – Показал на кресло Эрайен. И, выйдя из-за стола, сел в другое кресло, стоящее напротив.

– Ты догадываешься, зачем я тебя позвал? – Начал ректор.

– Возможно, кто-то пожаловался? – Поднял брови Риибат. – Так вроде еще не кому не навалял.

Ректор спрятал улыбку.

– Я по другому поводу. Слышал, ты опекаешь первокурсника, маленького Сааминьша?

– Разве уставом Академии это запрещено? – Снова удивился Кайрен.

– Нет. Это просто замечательно. Послушай, Риибат, я сам хотел подтянуть парнишку по математике и физике. Но так складываются обстоятельства, что мне сейчас не до учебного процесса. И, если возня с мальчиком тебе еще не надоела, я бы попросил тебя заниматься с ним и в дальнейшем. Это очень важно для нашего мира в целом.

– Нет, – расслабился и улыбнулся Кайрен, – он отличный парень. Толковый. Хоть его магия – темная, но сам он – какой-то светлый, словно высший дух...

Парень нагнул голову и одним глазом взглянул на ректора.

– Я рядом, когда нет его брата или Ромьенусов. Я предлагал ему поселиться в нашей комнате, да только он не захотел. Ютится, не пойми где!

– А где? – Заинтересовался ректор.

– В угловой комнатке за колоннами. Там только и умещается одна кровать между стенами!

– А на стене написано "Рэал"?

– Точно!

– Ну и не трогай его, – усмехнулся ректор, – свое притянуло своего. Если он начнет тебе доверять, то, возможно, сильно удивишься. Ну, я могу на тебя рассчитывать?

– Да, конечно.

– Тогда смотри. Это – план занятий, который я составил на первое полугодие для мальчика. Как думаешь, справится?

– Вот это он знает, вот это и это мы разобрали вчера. Думаю, справится.

– Спасибо, Риибат. – Ректор встал и протянул студенту руку. – Если что пойдет не так, заходи. Договорились?

– Да, господин Эрайен.

И Риибат, поклонившись, вышел из кабинета.

"Хороший парень. Прямой и твердый. Весь в отца!" – Неожиданно подумалось ректору. Взяв дорожную сумку, он вышел в секретарскую.

– Дина, меня не будет пару дней. В худшем случае – три. Заместителем, как всегда, профессор Герт. До свидания, девочка!

И Эрайен растаял прямо в воздухе.

Дина вдохнула запах его парфюма и тихо заплакала. Она уже много лет была безнадежно влюблена в своего ректора. Только он этого никак не хотел замечать, ограничивая общение деловыми разговорами. Родные постоянно знакомили ее с выгодными женихами, пугая скорой старостью, но девушка, разведя руками, отвечала, что все ее сердце и чувства давно отданы педагогической ниве. Поэтому большое спасибо, если все отстанут от нее с этими глупостями.

Утерев платочком покрасневший носик, Дина вздохнула и начала просматривать ведомости переэкзаменовок за прошлый год. Если она не привлекает своего кумира личностными данными, то хоть будет незаменима в работе. Еще раз вздохнув, она разложила на столе листы и начала переносить данные в сводную таблицу.

Эрайен, незримо присутствующий в комнате, улыбнулся и исчез окончательно.

И появился он на пороге дома Кайренов, откуда еще совсем недавно уходил в путешествие по гномским пещерам. Отворив легкую стеклянную дверь, он прошел внутрь и негромко спросил:

– Кто-нибудь есть дома?

Из глубины комнат послышалось шарканье подошв разношенных тапочек, и к нему вышел старый, подслеповатый человеческий слуга.

– Чего хочет господин? – Спросил он, вглядываясь в лицо пришедшего.

– Добрый день, Родерик! А где все? Глава и дети?

– Ох, – старик согнул плечи, наклонил голову и всхлипнул в большой клетчатый платок, зажатый в кулаке, – так все на кладбище. Хозяйку, госпожу Варду опускают в склеп.

– А где кладбище? – Спросил так и не снявший своего черного одеяния Эрайен.

– Так за рощей. – И старик махнул рукой за угол дома.

– Поставь, пожалуйста, сумку в гостевую комнату. – Попросил ректор и вышел из дома.

С моря дул резкий холодный ветер, рассказывая еще прячущемуся в зелени побережью, что совсем скоро начнутся затяжные дожди, и начнет опадать пышная южная хвоя. На море начнутся зимние шторма, вал за валом бросающиеся на скалы и покрывающие голубоватой пеной белый морской песок.

Эрайен прошел через рощу и заметил среди рассыпанных по пологому склону валунов членов Клана Чаек, а также друзей и близких семьи. На плоском синем камне, стоявшем перед приземистым зданием, врытым в гору, стоял небольшой деревянный гроб. Ректор немного прибавил шагу и, неожиданно, в его руках оказалась синяя роза. Кивая родственникам, он подошел к Главе Клана Кайрену и склонил голову:

– Примите мои соболезнования, Ироон. Ваша мать была лучшим цветком этого континента. Я могу с ней попрощаться?

– Да, господин ректор. Мы уже хотели заносить гроб в гору.

Герин подошел к гробу и посмотрел на лик той, что когда-то так волновала его сердце. Смерть уже наложила на черты лица свою печать, и от той веселой ясноглазой красавицы не осталось ровным счетом ничего. Всего лишь пустая, не нужная ей в путешествии в мире чистых энергий, оболочка.

Эрайен наклонился и вложил в ее желтые пальцы розу.

– Отдыхай, милая. Может быть, ты однажды снова воплотишься на этой земле, и мы с тобой опять встретимся. Когда-нибудь, разглядывая веселых студентов, я вдруг увижу смешливую девушку, из черных волос которой кивнет, словно приветствуя, синий цветок. И я сразу тебя узнаю. И больше никогда не отпущу, что бы ты себе не придумала. Помни, – шепнул он совсем тихо, – я жду!

Отойдя от гроба, он подошел к Кайрену, прошептал "спасибо" и ушел узкой песчаной тропинкой к белому дому, просвечивающему сквозь рощу раскачивающихся на ветру стволов.

Когда Чайки вернулись с похорон в дом и пообедали, Эрайен и Ироон прошли в кабинет.

– Что-то случилось еще? – Утомленно спросил Чайка. – Снова требуется помощь?

– Прости, Ироон, что отвлекаю тебя посторонними делами в столь печальный момент. Не волнуйся, я просто у тебя переночую и исчезну.

– Врете, господин ректор. – Равнодушно сказал Кайрен. – В наших краях Вы никогда не бывали, а теперь вот зачастили. Полагаю, не от любви к моему семейству.

– Я хотел попрощаться с Вардой. – Нехотя сказал Эрайен. – Когда-то я ее знал. Еще до замужества. Она была такой легкой и веселой! Огонек, искорка, светящая усталому путнику в ночи!

– Только не говорите, что были в нее влюблены. Да и лет Вам намного меньше!

– Я не говорю, Ироон. Я могу до завтра остаться в твоем доме?

– Можете, господин ректор.

Эрайен встал и вышел, аккуратно прикрыв дверь кабинета. А Ироон достал из стола пачку пожелтевших писем, перевязанных синей лентой. Эти письма он нашел у матери под подушкой.

Осторожно сняв тесьму, он взял самое нижнее и открыл конверт.

"Здравствуй, моя звездочка, моя чудесная розочка, сердце мое и душа!" – было написано мелким убористым почерком, в котором даже по прошествии лет узнавался четкий наклон ректорских букв. – "Я ушел рано, так и не дождавшись твоего пробуждения. Мне очень хотелось, чтобы ты хорошенько отдохнула, поэтому я поцеловал только розовый мизинчик, нежно лежащий на одеяле. Моя милая девочка, у меня сегодня много работы, поэтому буду поздно. Отдохни, родная, вчера ты устала, лазая со мной по холодным пещерам Северных гор. Очень боюсь, как бы ты не заболела. Если получится, вырвусь к обеду. Целую кончики твоих волос, бесконечно люблю – Герин". На страничке стояла дата. Кайрен присвистнул. Это письмо было написано за полтора года до его рождения. Сам он считал себя далеко не юношей, да и мать умерла в глубокой старости. Сколько же ректору лет, если он был возлюбленным Варды? Покачав головой и мучаясь от неудобства подглядывания в чужую личную жизнь и любопытства, он распечатал конверт из середины стопки.

"Свет моей души! Моя сладкая веселая девочка! Срочно вызвали на острова, там какая-то заварушка с эльфами. Наверное, опять люди добираются до реликтовых лесов. Ты меня спросишь, почему я оставил тебя одну, а не взял с собой, ведь ты так любишь путешествовать! Девочка, милая, здесь кипят страсти, и я не хочу, чтобы ты видела эту изнанку жизни, где все решают монеты и гектары. Почитай книжки, которые я тебе оставил, а я постараюсь вернуться уже вечером. Целую нежные лепестки твоих губ – твой Герин". Ироон вздохнул, потер лоб и распечатал самый верхний конверт.

"Доброе утро, жемчужинка моих снов и ясный бриллиант моего дня! Ухожу, покуда светило еще не выскочило за край снежных гор. Я всего лишь на один день, и уже плачу от того, что приходится расставаться с тобой. Вчера ты жаловалась на усталость и головную боль. Приеду – обязательно сходим к Лоорену. Он точно определит причину. Девочка, ты вчера говорила со мной о том, как было бы здорово создать семью. Ты, я, дети... Я сразу не смог ответить на твои слова не потому, что не люблю. Я люблю тебя больше своей жизни. Мой грустный синий цветочек. Прости, родная. Я должен был тебе сказать об этом в самом начале наших отношений, но малодушно промолчал. Я не могу жениться. Это не потому, что я уже женат или дал какой-то обет. Извини, родная, но просто поверь этому факту. Приеду, поговорим об этом подробнее. Целую каждый твой пальчик, каждую родинку. Любимые глаза, волосы, губы. Только немного потерпи. Скоро вернусь. Твой Герин". Эта бумага была покрыта множеством размытых точек. «Мать плакала.» – Подумал Ироон. – «Скорее всего, в этот день она от него ушла. И быстро вышла замуж за отца». – Кайрен посмотрел на педантично проставленную дату в углу листа, и у него на голове зашевелились волосы. Чайка хорошо считал и, отняв от своего дня рождения дату письма, быстро сообразил, что мать вышла замуж, будучи беременной. Отец – Бериин Кайрен, женившийся на красивой и гордой девушке, к этому времени уже был стар. И кроме этого, он был другом той Семьи, откуда она родом. Ироон в раздумьях растрепал волосы, отчего они стали похожи на черное воронье гнездо.

– Выходит, – сказал он тихо, – я – сын Эрайена? Но почему, так любя мою мать, он отказался жениться, если она уже носила его дитя?

Кайрен встал и начал расхаживать по комнате, пытаясь привести скачущие мысли в порядок. И вдруг остановился, словно наткнулся на преграду.

"А что, если он не знал, что Варда беременна?! Если она ему не сказала, а он просто отпустил ее, когда та захотела уйти? Господи, какой ужас!"

И, откинув все приличия, Ироон начал читать все письма подряд.

Едва на утреннем небосклоне появились первые лучи голубого светила, озарившие сонные верхушки гор и посеребрившие поверхность моря, Эрайен вышел из комнаты, переодетый в дорожную одежду и сапоги. Куртка с капюшоном была распахнута, а в руках он нес листок бумаги. Взяв со стола перо, он начал писать:

" Уважаемый господин Кайрен. Сердечно благодарю Вас за приют и свежую постель. Извините, что не высказал слова признательности лично. Светает и мне уже пора. С уважением – Эрайен"

Когда он дописал последнюю строчку и выпрямился, то в темном сумраке гостиной увидел Ироона Кайрена, стоявшего в дверях и смотревшего прямо на него. Глава Клана, медленно оттолкнувшись спиной от двери, подошел и взял из рук ректора записку, бегло просмотрев содержание.

– Я ухожу, Инваар, и больше не потревожу ваш покой.

Кайрен скомкал бумагу и бросил ее на стол.

– Нет, Эрайен, вы не сбежите, благородно предоставив нас самим себе. Хотите Вы этого или нет, но эта семья – Ваша. И теперь Вам предстоит заботиться о ее членах. А я помогу Вам в трудах по мере своих сил... Отец...

У Эрайена затряслись руки, и он стиснул их в кулаки. Глаза жадно оглядывали лицо выросшего без него сына.

– Ироон... прости... если сможешь. Мальчик мой!

И двое мужчин, так похожих друг на друга, крепко обнялись.

Старший сын Ироона, Борин проснулся от того, что отец положил руку на его плечо.

– Сынок, нам с господином Эрайеном надо прогуляться в долину Жаб. Мы к закату постараемся вернуться.

Боорин подтянулся на руках и сел в кровати, ясным взглядом посмотрев на отца.

– Это опасно?

– Гораздо опасней оставить их за своими спинами, сынок. А за нас не волнуйся. Если все будет в порядке, господин ректор поведает нам за ужином одну давнюю быль, с такой интересной стороны раскрывающую историю нашего рода...

Боорин улыбнулся:

– Заинтриговал. Тогда – до вечера!

– Пока, сынок!

Жабья долина встретила неприметных путников в темной одежде дождем, раскисшими дорогами и снегом, кое-где присыпавшим траву с ночи. Кайрен поплотнее запахнулся в непромокаемый плащ с капюшоном, который ему выдал Эрайен.

– А как же Вы? – поинтересовался Ироон, оглядывая легкую куртку отца.

– Не волнуйся, мне не холодно и не мокро. – Фыркнул ректор, сдувая с кончика носа повисшую на нем дождевую каплю.

– Не думал, что в наших долинах так отличается климат! – пробормотал Глава Клана, поскальзываясь на краю подмерзшей лужи.

Эрайен поднял голову и посмотрел на вспухшие синими тучами небеса.

– Они что-то намудрили с погодой. Интересно, зачем?

– В их Клане всегда были проблемы с головой. Одно слово – жабы! Ни ума, ни чести!

С левой стороны утопающей в грязи дороги показались деревенские серые крыши, спрятанные в глубине разросшегося кустарника.

– Вот сейчас найдем дом моего старого знакомого и поинтересуемся, что здесь происходит. Только прошу, Ироон, никакой магии! Просто следуешь за мной. Договорились?

– Да, отец!

Кайрен произносил это теплое слово кровного родства с большим удовольствием. Тот, кого он считал своим настоящим отцом всю жизнь, умер, едва мальчику исполнилось четыре года. Да, Ироон чтил Бериина, но заботливой мужской руки никогда не чувствовал. А тут вдруг оказывается, что его родной отец – сам ректор Академии! Перед которым благоговели и трепетали все студенты, почитая наравне с Богами! И теплая волна радости, удивления и признательности к тому, кто шел рядом и не оттолкнул, когда Ироон назвал его отцом, захлестывала душу и сердце совсем не молодого, а вполне состоявшегося и самостоятельного, Главы Клана.

Эрайен прибавил шаг и пошел впереди, внимательно приглядываясь и прислушиваясь. Все домики были одинаково темны, скособочены, а окна наглухо забраны ставнями. Несмотря на утро, печи не топились, голоса животных не слышались, и складывалось впечатление, что деревенька покинута жителями навсегда.

– Нам сюда. – Глухо сказал Эрайен и толкнул ладонью ветхую дверь.

Пройдя холодные сени с наваленным по углам мусором, ректор открыл дверь избы. Внутри раздалось тихое шуршание, и негромкий хлопок.

– Войт, старый пройдоха, хоть от меня в погребе не прячься! Я ж достану! – Громогласно объявил свой приход ректор.

В углу избы поднялись две половицы, и показалась заросшая волосами голова, посередине которой торчал длинный нос и два глаза, в которых промелькнули искры узнавания. Вскоре в этих путаных зарослях обнаружился улыбающийся рот с голубоватыми крепкими зубами.

– Ай, господин Тим!

Доски полетели в стороны, и из-под пола вылез тощий высокий мужик в замызганной, местами порванной рубахе. В отверстие тут же выскочили две круглые детские рожицы.

– Манька, Ванька! А ну идите сюда! Смотрите, что вам принес дядька Тимофей! – Герин полез в сумку и достал два петушка на палочке.

Мальчик постарше и совсем маленькая девочка вылезли из отверстия и подбежали к ректору, обняв его ноги.

– Будет, будет! – Он потрепал их нечесаные головы и сел на старую лавку. Дети тут же забрались к нему на колени, схватив гостинец.

– Что у вас творится в долине, Войт? Снег там, где должны цвести розы... год назад у вас была веселая и гостеприимная деревня. Что произошло? Где животные? Где твоя жена, Войт?

– Давненько тебя, Тим, тут не было! – Мужик сел рядом и, положив локти на колени, согнул плечи и заплакал. – Забрали мою Дариньку. Многих баб забрали. И скотину, и детей. Пришли воины: эльфы, люди. Командиром у них – черное, как головешка, страховидло. Глаза – красные, смотрит, как лучами просвечивает. На лысой голове – узоры. Страшный. Мы и двинуться не могли. Хорошо, детей дома оставили, как сердце чувствовало, что не надо брать их на площадь. Вот они согнали живность, баб, и стоим мы, как мертвые, не шевелимся... Потом черный приказал, и они пошли. Едва нас попустило, один из мужиков крикнул, мол, что творите, нелюди?! А они его раз мечом, и – пополам... Вот сидим теперь, прячемся. Хорошо, ты, как уходил в тот раз, плитку на кристаллах подарил. На ней и готовим, и ей же греемся. Вот такие у нас дела.

– А у соседей не бывали?

– Да что ты! Говорят, некоторые по лесам разбежались, по пещерам. Да только верится с трудом. Этот черный махнет рукой – они из своих пещер сами выйдут.

– Спасибо, Войт. Пойдем мы. Торопимся.

– Береги вас Боги, добрые люди! Эх, вернулись бы прежние времена, посидели бы, попели...

– Дадут Боги, попоем, Войт. Держитесь!

И Эрайен, кивнув головой, вышел под непрекращающийся дождь, а за ним – Ироон.

– Что будем делать?

– Мать говорила, ты можешь менять ипостаси?

– Значит, она перед смертью сказала, что я – Ваш сын?

– Да, Ироон. И, поверь, это было полной неожиданностью. Ты можешь стать вороном? Вижу, их тут кругом в избытке.

– Без проблем.

Перед ректором на земле сидел черный нахохленный ворон, поблескивая то одним, то другим глазом.

– Отлично! Летим в их логово. В Жабий дворец. Не забудь – никакой магии!

И скоро два черных ворона мерно взмахивали крыльями над корявым безлиственным лесом.

Дворец, некогда построенный гномами для Жаб из поделочного розовато-малинового мрамора, сверху выглядел грязным и заброшенным. Вороны, покружив над ним и прилегающим парком, опустились на обросшие мхом ветки хвойного дерева, с которого печально облетали бурые иголки, наполняя сырой воздух шелестящим рыжим дождем.

Птичьи глаза были зоркими и внимательными. Но темные окна дворца, куда они всматривались, были пусты и неухожены. На рамах висела серая паутина с прилипшими к ней тусклыми листьями.

"Я не чувствую ни одного живого существа внутри" – Сказал Ироон.

"Даяки умеют экономить как собственные силы, так и энергию своих батареек" – Как-то непонятно ответил ректор. – "Они там. Внизу. Ироон, слетай вниз и обращайся крысой. Мы идем во дворец!"

И вот уже две серые крысы, перебирая маленькими лапами, карабкались по плющу, закрывающему часть стены. Окно на втором этаже было приоткрыто, и юркие маленькие зверьки проскользнули внутрь.

Действительно, кругом было пыльно и сиротливо. Терпко пахло осенней сыростью давно нетопленного помещения. Крысы, чутко прислушиваясь к каждому звуку, выскочили в приоткрытую дверь и понеслись по затоптанной ковровой дорожке, постеленной в коридоре. Ни один светильник не давал огня, и ни один камин не грел стылый холод, замерший в этих стенах. Широкая парадная лестница, когда-то видевшая яркий блеск женских нарядов и с удовольствием игравшая в пятнашки с драгоценными камнями, украшавшими одежды важных гостей, теперь потухла и съежилась, словно старый, выцветший шарф, за ненадобностью выброшенный на самую дальнюю полку.

Крысы повертели носами, украшенными чуткими дрожащими усиками, и понеслись вниз, в самый большой зал.

"Вот уроды..." – Не выдержал Ироон. – "Опять навалили..."

На полу бального зала, когда-то собиравшего гостей со всей долины, рядами лежали мужчины, женщины и дети. К запястью каждого был прикреплен неширокий браслет, а к нему – тоненькая прозрачная трубочка, которая соединялась с более толстой в диаметре, которая, в свою очередь, крепилась к молочного цвета кубу, где яркими всполохами бликовала какая-то невесомая субстанция.

"Что это?" – Спросил озадаченный Ироон.

"Энергия, мой мальчик. Сила, магия проявленного мира. Начнется прорыв, и даяки вольют ее в своих солдат, удесятеряя их возможности. Как только те, кто лежат внизу, отдадут все до конца, они умрут".

"Тогда, может, разберем эту конструкцию?"

"Не сейчас. Сначала надо найти Шерга. Следуй за мной".

И крысы вновь запрыгали по ступеням, сканируя пространство. Пробегая мимо комнат прислуги, они видели воинов, которые в полной экипировке, как и в пещерах, со стеклянными глазами сидели на полу, креслах, диванах. Старший крыс покачал головой. Того, кого он искал, в верхней части дворца не было.

"Придется спускаться в подземелья, Ироон. Прошу, что бы не происходило, мне не помогай. Просто четко делай то, что прикажу. Хорошо?"

"Да, отец".

Две серые твари проскочили полуоткрытые железные двери, ведущие в погреба и кладовые. Темные, стертые многими поколениями кухонных слуг, ступени быстро мелькали под спешащими лапами. А вот первый горящий факел и тускло освещенный коридор, поворачивающий к винным погребам. Крысы побежали вприпрыжку, словно боясь опоздать. Еще одна приоткрытая дверь, и зоркие глаза увидели жуткую картину. На каменных плитах, где раньше выдерживались винные бочки, лежали обнаженные юноша и девушка, к ногам и рукам которых тянулись все те же прозрачные трубки. В сердце каждого из них торчал нож с белой костяной рукоятью и черным лезвием. Крови на белой коже не было совсем. Но и мертвыми их назвать было сложно. Синие глаза бездумно смотрели в низкий потолок, и лишь иногда по бледным лицам пробегала болезненная гримаса, а с губ срывался тихий стон. Между ними, в головах, стоял стул. На нем сидел привязанный к нему Глава Клана Соолер. К его запястьям тоже тянулись трубки, а из глаз непрерывно капали слезы. А в изножье этих алтарей стояло совершенно обнаженное черное существо, покрытое с головы до ног татуировками. И все эти трубки тянулись к нему, заходя под ключицы и лопатки. Сильное мускулистое тело периодически сотрясали судороги.

"Энергию жрет!" – Не удержался от злого замечания Ироон и тут же шарахнулся в сторону, поскольку маленькая серая крыса рядом с ним внезапно вспыхнула столбом чистого изумрудного цвета без всякой формы. Два узких языка пламени, взметнувшись, сожгли прозрачные трубки и с силой впились в тело черного существа. Тот взревел и загорелся черным огнем с малиновыми выплесками. Кайрену от ощущения какого-то первобытно-животного страха захотелось забиться в угол и стать невидимым, но он титаническим усилием воли заставил себя остаться на месте и смотреть на все убыстряющийся танец двух огней, обнимающих друг друга в смертельной схватке.

– Ты все равно проиграл, последний Хранитель Земли! – раздался рокот из нутра черной тучи. – Ты уничтожишь меня, но даймонов тебе не убить! Ты – один. И ты – создание этого мира. С порождениями Хаоса тебе не справиться все равно!

– Ничего. – Ответил холодный и молодой звенящий голос. – Я попытаюсь.

На мгновение Кайрену показалось, что в глубине изумрудного пламени, направляя его огонь, плавно движется красивый юноша в зеленых одеждах и развевающимися за спиной зелеными волосами. Но едва крыс хлопнул веками, видение исчезло.