Текст книги "Молодая кровь"

Автор книги: Джон Килленс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 35 страниц)

–  Да, мама. Дядя Рэй побежал к доктору Джемисону.

Роб узнал о несчастье с отцом от Гаса, когда, проводив нового приезжего в номер, спустился в вестибюль. Роб разыскал Лероя и попросил разрешения уйти с работы.

–  Конечно, иди, мой мальчик, – сказал Лерой. – Я понимаю, каково тебе сейчас! Кончится смена – я тоже приду. Что же это? Господи, господи!

Роб вышел служебным ходом и, очутившись на улице, пустился бегом. Скорей, скорей, на Гарлем– авеню, там, может быть, он найдет негритянское такси – одно из двух, имеющихся в городе. Но на Гарлем-авеню было почти так же пусто, как в ту ночь, когда победил Джо Луис. Негры, которые еще не успели уехать, торопливо садились в машины.

–  Эй, Янгблад, беги скорее сюда! – окликнул Роба женский голос из одной машины.

Роб подошел; там уже было полно негров.

–  Давай залезай, херувимчик! – сказала женщина. – Можешь сесть ко мне на колени, а хочешь – я сяду к тебе. Не стесняйся. Сейчас не время разводить церемонии!

Роб забрался в машину. Бесси Мэй села к нему на колени, и они быстро поехали. Другие машины отъезжали, тоже переполненные неграми.

–  Как папа, Янгблад? – спросила Бесси Мэй.

–  Я сам не знаю. Вот еду домой, чтобы узнать. – Он боялся думать об этом, боялся говорить.

Водитель объезжал главные магистрали, петлял по боковым улицам, где было поменьше людей, так как белые с ружьями, пистолетами и палками собирались группами и ходили по городу, выкрикивая проклятия неграм.

–  Сегодня в нашем городке будет жарко! – сказала Бесси Мэй. – Полиция уже была на Гарлем-авеню и разогнала всех негров от мала до велика. Все там закрыто. Полисмены сказали: «Начинается заваруха, мы хотим предупредить беспорядки».

Бесси была единственной женщиной в машине. Ее выслушали в полном молчании, никто не отозвался ни словом. В это время машина проезжала по краю Белого города, и белые мальчишки с проклятиями бежали сзади и бросали в нее большие камни.

–  Славные, симпатичные люди! – снова нарушила Бесси Мэй мрачную тишину. Кто-то из мужчин громко выругался. Бесси Мэй обернулась к Робу: – Ничего, увидишь, миленький, папа твой выживет. Негр силен. Его нелегко убить! Особенно такого человека, как твой отец. Если бы не выносливость негритянского народа, он давно был бы уничтожен!

Вот наконец и Плезант-гроув, свой, негритянский город! Несмотря на жару, люди в домах наглухо закрывали окна, спускали шторы, готовясь к сильной буре. Машина повернула на Мидл-авеню – теперь Роб был уже близко от своего дома. Сердце у него отчаянно забилось, челюсти сжались; он старался отогнать страшную мысль, ко никак не мог. А вдруг папы уже нет на свете? Умер… умер… умер… Еще сегодня утром папа казался ему олицетворением здоровья, а сейчас – кто знает, может быть, его уже нет в живых! Убит проклятым белым. Вечно эти проклятые белые обманывают, обкрадывают, убивают цветных людей. Роб смотрел на черные и коричневые лица негров, сидевших вокруг. Не сон ли это? И тут же понял, что нет. И во сне не могли бы присниться такие мрачные лица, какие были у сидящих с ним в машине людей, и у прохожих на Мидл-авеню, и у тех, что поспешно закрывали окна в своих домах, несмотря на зной августовского дня.

Возле дома Янгбладов толпился народ – возбужденный, негодующий. Роб боялся глянуть на дверь – а вдруг у косяка уже прибит черный креп? Он пробормотал своим спутникам «До свидания», и они попытались заверить его, что ничего серьезного нет, но Роб понимал, что все знают, насколько это серьезно. Понурив голову, Роб пробрался сквозь толпу, заполнявшую улицу и палисадник, поднялся на крыльцо и распахнул дверь. Он увидел доктора Джемисона, склонившегося над неподвижным телом отца, и рядом помогавшую ему Дженни Ли. Глаза сестры были широко открыты, губы сжаты. Невольно Роб стал искать глазами маму. Ощущая тяжелое биение своего сердца, он на цыпочках подошел к кровати. Доктор выпрямился.

–  Как… – начал было Роб, но голос его осекся. Доктор – круглолицый негр среднего роста – посмотрел на него из-под нахмуренных бровей.

–  Борьба предстоит тяжелая, Роб. Все зависит от бога и от самого Джо Янгблада. Но мы с тобой знаем, Джо Янгблад выполнит все, что от него требуется. Он борец, всегда был борцом.

– Да, сэр, – только и сумел выдавить из себя Роб.

Доктор Джемисон производил впечатление человека, знающего свое дело.

–  Можешь побыть возле него минутку, – сказал он, глядя на Роба, – но отец тебя не видит. Он еще без сознания.

Роб кивнул и подошел к кровати, на которой лежал отец, похожий на мертвеца. Роб смотрел на могучее неподвижное тело, на темные, спокойные, обращенные к нему, но невидящие глаза. Глядя на лицо Джо, казалось, что он отдыхает, нельзя было подметить следов борьбы, о которой говорил доктор, но Роб знал: папа борется изо всех сил. Ему захотелось громко крикнуть: «Борись! Борись! Постарайся еще немного!» Но тут Дженни Ли, как-то странно повзрослевшая сейчас, обняла его за плечи и отвела в сторону. Роб глянул ей в лицо – оно дышало сдержанной силой, которой младший брат прежде никогда в ней не замечал.

–  Где мама? – шепотом спросил он.

Дженни Ли кивком указала на кухню. Оттуда послышался голос матери:

–  Кто это там, Дженни Ли? Кто там пришел? Мой сын, да? Сын мой, господи! Сжалься, господи, над нами!

Роб закусил губу и вошел в кухню, где на постели Дженни Ли лежала мама. Возле нее сидела мать Айды Мэй и, обмахивая Лори веером, пыталась успокоить ее. У плиты возилась миссис Лулабелл. Роб подошел к матери.

–  Вот и дитя мое! Вот он! Подойди ко мне, Робби! Подойди, мой дорогой! Я этого не переживу! Твой папа! Твой папа никогда никому не делал зла, одно только добро! Я этого не переживу! Господи, сохрани его для нас! Иисус Христос, спаси ему жизнь! Ведь он самый замечательный человек на свете!

Робу хотелось подойти к ней, обнять ее, утешить, ободрить, как и подобает мужчине. Попросив мисс Сару подвинуться, он присел на кровать, обнял Лори, посмотрел на ее лицо, на заплаканные, полные скорби и страха глаза; и вдруг Роб понял, что мать уже не молода и напрасно ему казалось, что молодость ее вечна, и он с трудом удержался от слез – нельзя плакать на виду у всех! Мужчина должен быть скуп на слезы! Но разве можно не плакать, когда в комнате рядом дорогой тебе человек борется со смертью? Роб опять посмотрел на мать, горе переполнило его, к горлу подступил комок, лицо исказилось, и, стиснув зубы, он отвернулся и выбежал из кухни во двор.

Взрослый, высокий юноша стоял, уткнувшись лицом в забор, и плакал, как ребенок.

– Поплачь, деточка, поплачь! Это не стыдно! – Роб вытер лицо рукавом и обернулся. Миссис Лулабелл, худая, высокая и сильная, протянула ему большое белое полотенце.

–  Бывает так, деточка, что и плакать нужны силы! Одни сильные люди плачут, другие нет. А у мамы твоей не слабый характер! И сестра твоя—смотри какая! Сразу взялась за дело. Доктор сказал, что кто-нибудь из женщин должен ему помогать, и она тут же вскочила – я, мол, взрослая! И правда…

Она что-то еще говорила, но Роб не слышал что, а только чувствовал ее силу, доброту и сердечность. Он вытер лицо полотенцем и вернулся в дом к рыдающей матери, снова обнял ее и стал целовать заплаканные глаза.

–  Сыночек… Роб… Робби! Папа твой… папа…

–  Мама, доктор сказал, что есть надежда, если он будет бороться. А ты знаешь, что папа наш – борец. И нечего тебе заранее оплакивать его – всем известно, что ты самая сильная женщина во всей Джорджии! А кроме того, ты же не хочешь, чтобы папа услышал твой плач. Ему и так тяжко!

Роб заставил мать улыбнуться, потом, взяв полотенце, которое дала ему миссис Лулабелл, вытер ей лицо. Мать спросила:

–  А где старшенькая?

– Там, в комнате, помогает доктору. Я и не догадывался, что она у нас первоклассная сестра милосердия. Но если ты сейчас же не возьмешь себя в руки, то нам придется ухаживать не за одним больным, а за двумя.

Лори попыталась встать с постели.

–  Посиди, мамочка, – уговаривал Роб. – Постарайся успокоиться!

–  Я уже хорошо себя чувствую, Роб. Как я могу успокоиться, когда папа лежит при смерти? Я должна быть возле него! – Она поднялась с постели и пошла в комнату вместе с Робом.

Трое Янгбладов молча наблюдали за доктором, в то время как четвертый Янгблад, не видя, что делается вокруг, лежал пластом на своем брачном ложе. Лицо Лори вновь стало спокойным и решительным; слез как не бывало.

И вдруг – тяжелые, страшные шаги на крыльце. Все в комнате замерли. Бам! Бам! Бам! «Отворите именем закона!» Ужас сковал всех, даже Дженни Ли. Не успел никто сделать и шагу, как дверь распахнулась и предстал сам закон в виде шестерых дюжих красномордых полисменов в синей форме, вооруженных и свирепых. Один из них был Скинни Мак-Гуайр.

Они остановились, целясь из револьверов в людей, окружавших постель.

–  Мы хотим поговорить с черномазым Янгбладом, которого зовут Джо, – сказал старший, в чине лейтенанта. – На улице у нас автомобиль с отрядом полиции, так что вы оставьте ваши штучки.

Лори и Дженни Ли подались было к полисменам, но Роб оттолкнул их и выступил вперед.

–  В чем дело? Что вам нужно? – обратился он к лейтенанту.

–  Ты тоже из этой семьи? – спросил лейтенант.

–  Так точно.

–  Кем тебе этот Джо Янгблад приходится? – Он мой отец.

–  Вот мы хотим взять его с собой и маленечко потолковать с ним.

–  Взять его с собой?

–  Ну да! – невозмутимо подтвердил лейтенант. – Взять в тюрьму и там задать несколько вопросов.

Роб пристально посмотрел на безмятежную веснушчатую физиономию, словно желая удостовериться, что белый говорит всерьез.

– Отец при смерти, а вы собираетесь везти его в тюрьму!

Тут вмешался доктор.

–  Лейтенант, мистера Янгблада нельзя трогать с места. Он до сих пор не пришел в сознание.

–  Что значит нельзя? И кто ты такой?

–  Я врач, доктор Джемисон, я…

– Правда, лейтенант, он доктор, – вмешался Скинни Мак-Гуайр. – Я его знаю. Здорово, док!

–  Ты мне скажи, что значит нельзя? – настойчиво повторил лейтенант.

– Это значит, лейтенант, что мистера Янгблада нельзя везти, иначе он умрет. Он до сих пор без сознания. – Беда с этим Джемисоном: он учился на Севере и все не может избавиться от тамошних привычек, хоть и давно вернулся в Джорджию. Уж слишком у него правильная речь и слишком независимо разговаривает он с белыми!

Лейтенант и бровью не повел.

–  Ничего, док, мы сумеем привести его в чувство!

–  Тронуть его с места – значит подписать ему смертный приговор. Он скончается по дороге в тюрьму. Его сейчас нельзя никуда брать.

–  Все равно возьмем, док!

–  Возьмете только через мой труп и через трупы моих детей! – отчеканила Лори.

–  Ай-ай, тетенька, как вы невежливо разговариваете! Мы ведь можем всех вас сгрести в кучу и тоже забрать за сопротивление закону!

–  Лейтенант, не теряйте вы с ними времени! – посоветовал один из полисменов. – Тоже еще, с фасоном черномазые! Забирайте их всех – и баста!

Лейтенант смерил взглядом Лори. Скинни Мак-Гуайр откашлялся.

– Можно вас на два слова, лейтенант? – сказал он. Они отошли вдвоем в угол и о чем-то; заспорили злым шепотом, а тем временем один из полисменов, здоровенный детина с переломанным носом, так нахально уставился на Дженни Ли, что ей захотелось плюнуть ему в физиономию.

Потом лейтенант вернулся и спросил доктора: – Так, по-вашему, док, он умрет, если мы повезем его?

–  Я в этом не сомневаюсь, сэр.

–  А что, если мы с ним побеседуем здесь?

–  Но это невозможно, он ведь без сознания! Лейтенант оглядел всех Янгбладов.

–  Ладно, док. На этот раз я согласен поверить вам, но мы вернемся за ним, так что уж поскорее привести его в чувство!

–  Я делаю все, что в моих силах, для того чтобы привести его в чувство.

Лейтенант ухмыльнулся:

– Вот, док, попотеешь, как негр, спасая ему жизнь, а он, может, и спасибо не скажет. Ведь как только он придет в себя, его тут же отдадут под суд за нанесение увечий с целью убийства!

Один из полисменов, размахивая револьвером, громко захохотал. Он все еще смеялся, когда они выходили, но, очутившись на крыльце, сразу умолк.

Роб подошел к наружной двери и увидел своих – негров, все еще толпившихся на улице и зорко охранявших дом № 346 на Мидл-авеню, где лежал, борясь со смертью, Джо Янгблад. После ухода полиции в комнате на некоторое время воцарилась тишина – каждый был погружен в свои думы. Лори смотрела на спокойное черное лицо Джо. Неужели он покинет ее и никогда не вернется? Неужели он умрет? Смерть уже не раз отнимала у нее любимых людей – сперва маму, потом маму Большую. Но Джо не должен умереть! Она вспомнила угрозу белого лейтенанта вернуться и забрать Джо в тюрьму. Ей вдруг стали мерещиться белые; они окружили ее, целая свора обступила ее кольцом—сейчас она начнет кричать. Лори взглянула на доктора и знаком пригласила всех пройти за нею на кухню.

–  Садитесь! – сдержанно сказала она.

Все сели вокруг большого стола, вопросительно глядя на нее.

–  Вы верите, что они приедут и заберут Джо в тюрьму?

–  Это так же верно, как то, что утром взойдет солнце! – отозвалась Дженни Ли.

Мать искоса взглянула на дочь. – А я в этом не уверена, родненькая! Кто его знает, может, и не взойдет! – Она долго смотрела на Дженни Ли, потом обвела взглядом доктора, Роба и двух женщин, сидевших на кровати. – Они ведь вернутся, правда?

–  Да, вернутся! – сказал Роб. – Можешь не сомневаться!

–  Я тоже так думаю, миссис Янгблад, – подтвердил доктор.

–  Вернутся, это так же точно, как то, что нас ждет в раю счастье! – заключила миссис Лулабелл.

Словно размышляя вслух, Лори заговорила:

–  Они вернутся и на этот раз поволокут его в тюрьму, даже если он будет без сознания, а может, здесь начнут допрашивать. Так или иначе, они применят силу, а Джо этого сейчас не перенесет. Верно, доктор?

–  Да, мэм, – подтвердил Джемисон. Серьезные глаза врача глядели на Лори так, словно этот человек увидел в ней неожиданно что-то новое.

–  Значит, мы должны увезти его куда-то до их возвращения, – сказала Лори с таким видом, как если бы все уже было обсуждено до малейших подробностей и при общем согласии. – Мы тихонько, осторожно перевезем его. Очень, очень осторожно.

–  Но куда, мама? – спросила Дженни Ли.

–  Можно в Рокингем-куотерс, деточка, – вмешалась Лулабелл. – Держу пари, что они его там не найдут, пока мы сами этого не захотим. Он там будет как у Христа за пазухой, прости, господи, меня, грешную!

Лори посмотрела на доктора. Он закрыл глаза на миг. Заметно было, что он колеблется.

– Если взять мою машину… – заговорил было он.

–  Нет, вам, доктор, лучше в этом не участвовать. Эта шваль может отнять у вас право на практику.

–  Почему? Ведь я же врач, а он – мой больной! Я отвечаю за…

–  Нет, доктор, за это мы будем отвечать. Разрешите уж нам самим.

–  Я могу попросить машину у Ричарда Майлза, – предложил Роб.

–  Правильно, – подтвердила мать. – И мы перевезем его туда, когда стемнеет. У ночи меньше глаз, чем у дня.

–  Я только знаю, что вам надо чего-нибудь поесть, – сказала Лулабелл.

Лори поглядела в ту сторону, где за дверью лежал Джо, потом перевела взгляд на Лулабелл и печально улыбнулась.

–  О господи, Лулабелл, мне сейчас никакая пища в горло не пойдет. Я ее не проглочу. Накормите доктора и детей и сами поешьте с Сарой.

Весь день приходили люди; осторожно постучав в дверь, они осведомлялись о состоянии Джо и предлагали свои услуги; некоторых из них Лори даже не знала. Потом пришли Рэй Моррисон и Ричард Майлз.

Лори провела их на кухню и посмотрела на Ричарда Майлза, как на близкого, родного человека – брата или сына, желая спросить, где он был и почему так долго не приходил.

Ричард заглянул в ее запавшие глаза.

–  Я был бы здесь уже давно, – объяснил он, – но я ведь уезжал и услыхал об этом только в Атланте. Я тут же повернул обратно и помчался в Кроссроудз.

–  Благослови вас бог, Ричард! – сказала Лори; лицо ее опять нахмурилось, и она едва удержалась от слез. Она обняла одной рукой Ричарда, а другой Рэя. Роб стоял и смотрел на всех троих, потом подошел к матери и поцеловал ее в щеку.

Под покровом ночи Джо бережно вынесли из дому и уложили в машину Ричарда. Доктор Джемисон ехал позади в своей машине– Но больного сильно трясло – дорога была ухабистая, каменистая, а зажигать фары боялись. Лулабелл заранее отправилась подготовить место, и когда они прибыли в Рокингем-куотерс, Джо поместили у Уилабелл Бракстон. Сама Уилабелл с матерью переселилась к кому-то, предоставив свой домик Янгбладам.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Это была тревожная, напряженная ночь для всего Кроссроудза. Душная и тревожная. До самого вечера сотни злых, возбужденных белых толпились в центре города; многие, страшно перепуганные, стояли на Черри-стрит, на бульваре Джефферсона Дэйвиса, на Оглеторп-стрит, перед входом в почтамт и возле здания суда округа Кросс.

Радио, ежечасно транслировавшее последние известия о войне в Европе и о страшной опасности, которую представляли Гитлер и фашисты, каждый раз заканчивало передачу сообщением об ужасном местном происшествии: на заводе № 9 взбесился здоровенный, гигантского роста чернокожий, но нашелся смельчак, отлично владеющий оружием, кассир Лэмюэл Дэйвис, который пристрелил этого негра, как бешеного зверя. И далее:

«Дорогие граждане, атмосфера накалена, чрезвычайно накалена, поэтому не выпускайте ваших жен и детей на улицу. Предупреждаем вас. Мэр и полиция дали слово предотвратить большое кровопролитие, но справедливо возмущенные граждане исполнены воинственного духа, и один только бог знает, что происходит в Плезант-гроуве и Рокингем-куотерсе. Вся полиция округа Кросс приведена в полную готовность. Граждане, слушайте наши дальнейшие сообщения по станции Даблю-си-эм-ай, говорит ваша станция Даблю-си-эм-ай, принадлежащая корпорации «Кросс миллз», Кроссроудз, Джорджия, округ Кросс…»

Не прошло и часа после происшествия, как, словно по сигналу набатного колокола, все белые жители города и окрестностей были призваны к действию. Одни открыто расхаживали с оружием, другие прятали пистолеты по карманам, третьи вооружились ножами и палками. Злоба, ненависть, страх, тревога и растерянность были видны на их лицах. Солнце жгло и белых горожан в новеньких рабочих комбинезонах, и загорелых фермеров, как всегда по субботам, ехавших в город на телегах и грузовиках, и коммерсантов в добротных пиджачных парах. Повсюду слышались хохот, ругательства и сердитые возгласы: «Пойдемте притащим этого черномазого!», «Какого черномазого?», «Где он?», «Что тут случилось?», «Черномазый с цепи сорвался!», «Покажем ему, дьявол его забери!»

Какой-то белый мальчуган, стоявший в сквере напротив суда со своей седовласой беззубой бабушкой, нетерпеливо спрашивал:

–  Бабушка, что случилось? Эти люди идут на войну, да, бабушка? А где мой папа?

–  Черная обезьяна! – гаркнула старуха. – Черная обезьяна!

На бледном личике ребенка отразились недоумение и испуг.

Когда стемнело, Гарлем-авеню заполнили мужчины, женщины и подростки в белых балахонах и масках. Они били стекла в магазинах, орали, улюлюкали и бесчинствовали, выламывали двери торговых заведений, закрытых владельцами-неграми еще днем; врывались в парикмахерские и закусочные, бильярдные и рестораны, валили на пол парикмахерские кресла, били зеркала, опрокидывали столы и прилавки – в общем развлекались по-своему, пока не явилась полиция и не начала их увещевать:

– Ладно, ребята, представление окончено! Айда по домам!

Полиция окружила громил и погнала с Гарлем-авеню.

–  Если бы вы покрепче держали в руках всех этих остолопов негров, – внушал полисмену какой-то человек в белом балахоне, – тогда бы не было у нас таких неприятностей!

–  Ладно, Отис, но сейчас все-таки уходите, – добродушно возражал полисмен. – Что бы вы там ни делали, не попадайтесь на глаза полиции. С нас требуют, и мы требуем.

Тревога царила в этот вечер и в Рокингем-куотерсе. Было так жарко, что одежда прилипала к телу. Никто из взрослых даже не помышлял о сне, плакали младенцы, взбудоражены были дети. Люди собирались группами на всех перекрестках и везде с возмущением обсуждали одно и то же.

Элвуд Дэйли стоял на крыльце своего дома, перекинув через плечо двустволку.

–  Не мешало бы пойти в Белый город и укокошить там парочку крэкеров.

–  Верно, черт побери, – отозвался Сэм Биллингс. – Погоди, я сейчас вернусь.

Рэй Моррисон с Гасом Маккеем обходили дом за домом, вызывая мужчин. В темноте люди бежали во двор Гаса, прихватив кто ружье, кто револьвер, кто нож. Явились без зова женщины и даже дети.

Рэй Моррисон сказал:

–  Вполне вероятно, что сегодня ночью белые придут сюда за Джо. Мы должны быть наготове.

–  Я-то и сейчас готов! – крикнул кто-то из толпы.

–  Они уже побывали на Гарлем-авеню и устроили там погром, – продолжал Рэй. – А если они хотят нажить беду и заявятся сюда, уж мы их уважим! На этот раз будем действовать заодно. Верно я говорю или нет?

Все согласно закивали, хотя до этого нетерпеливо ворчали и ругались. Тут и там искрились в темноте светляки, назойливо гудели и кусали комары.

– Только не связываться с полицией! – послышался чей-то голос. – Одно дело – крэкеры, другое – полиция.

–  Интересно, какая разница? – полюбопытствовал Рэй.

–  Никакой, – вмешался Гас. – Крэкер всегда будет крэкером, какую бы форму он ни напялил.

–  Ну, так как? Будем действовать заодно или нет? – настойчиво повторил свой вопрос Рэй.

–  Будем! Будем!

–  Ты правильно говоришь!

–  Мне бы хоть один рыжий дьявол попался в руки! А потом и умереть не жалко!

–  Кто не принес с собой ничего, бегите по домам, тащите ружья, пистолеты – словом, что у кого есть. Да побыстрее! Нельзя терять ни минуты. Откуда мы знаем, что у этих белых на уме!

–  Мне незачем идти домой. Я свой револьвер прихватил еще днем.

–  И я тоже, будь они прокляты!

–  Я готов драться!

Люди разбежались по домам, и всюду в поселке начались поиски оружия – в шкафах и ящиках, под тюфяками и в других потаенных местах. Когда все снова сошлись, Гас отобрал четверых мужчин и занял с ними пост возле дома Уилабелл Бракстон, где лежал Джо Янгблад и находились его родные; остальных Рэй распределил по всему поселку, особенно же сильную охрану направил туда, где поселок почти соприкасался с Белым городом.

–  Пускай теперь приходят, дьяволы! Пускай! Мы готовы!

В домике, где лежал отец, Дженни Ли, сняв со стола керосиновую лампу, светила доктору, который осматривал больного. Доктор поднял голову.

–  Спасибо, мисс Янгблад. Можете поставить лампу обратно на стол.

С минуту он расхаживал по комнате, и Дженни Ли взволнованно следила за ним, потом он направился в кухню, где вокруг большого стола сидели Роб и Лори, Ричард, Уилабелл и Лулабелл.

Лори и Роб посмотрели на врача.

–  Ну как он? – спросил за всех Ричард Майлз. От влажного зноя одежда прилипала к телу. Все

сидели, обливаясь потом.

–  Он… – начал было доктор, но тут к дому с шумом подъехал автомобиль. Воцарилась неестественная тишина. Даже пламя керосиновой лампы перестало мигать, словно тоже затаило дыхание.

За дверью раздался голос одного из стражей:

–  Кто там?

–  Священник Ледбеттер.

–  А, пожалуйста, проходите!

Никто не поднялся из-за стола. Священник прошел на крыльцо, оттуда в комнату и, постояв там несколько минут, открыл дверь в кухню.

– Я так рада, так рада, ваше преподобие, что вы пришли! – сказала Лори, кивая ему. – Господи, помилуй наши души!

–  Господу хвала, сестрица Янгблад! Милосердному господу хвала! – Он поклонился сидящим за столом. – Где же еще быть мне в такой час, если не здесь!

Он опустился на колени и прочел молитву, и все наклонили головы, только Лори Ли от волнения не могла даже нагнуться. Кончив молитву, он присел за стол, а доктор встал и снова нервно зашагал по комнате.

–  Ну как он, брат Джемисон? – спросил священник. – Как дьякон Янгблад?

Врач замялся, оглядев встревоженных людей, сидевших за столом.

–  Скажите нам правду! – попросила Лори. – Мы должны знать правду!

–  Затрудняюсь вам ответить. У него две пулевые раны; одна не так уж серьезна, но другая где-то в грудной клетке, и это может быть очень, очень опасно для жизни. Наружная потеря крови у него невелика, но я подозреваю обильное внутреннее кровотечение. Вероятно, отсюда у него нарастающая слабость, и поэтому он не приходит в сознание.

– Но что это значит, доктор? В каком состоянии мой муж?

–  Я должен съездить к себе за прибором для переливания крови, – сказал доктор, посмотрев на Лори. – И попытаюсь достать у кого-нибудь переносный рентген. Ему необходима операция. – Он перевел взгляд на священника. – Бог знает, что там у него.

Из-за стола поднялся Ричард Майлз.

–  Что ж, поедемте, доктор Джемисон.

–  Я хотел в своей машине, – сказал доктор.

–  Нет, вашу машину, доктор, они наверняка выслеживают. Поедемте лучше в моей. Вы скажете мне, куда ехать.

Тронулись в пыльной мгле. Было очень жарко. По обеим сторонам дороги светляки то и дело зажигали и тушили свои фонарики. Отчаянно стрекотали цикады. На краю поселка, где вооруженные винтовками и револьверами негры прятались в канавах и за деревьями, точно война уже началась, Ричард Майлз выключил фары.

Осторожно ведя машину, Ричард въехал в Плезант-гроув, погруженный в полнейший мрак – нигде ни единого огонька. Наконец добрались до Монро-террас и остановились. возле дома доктора. Джемисон вышел.

–  Не помочь ли вам?

–  Нет, спасибо, я и один справлюсь – аппарат легкий. Вы только не выключайте мотор! – и доктор нервно засмеялся.

Чувствуя, как напряжен у него сейчас каждый нерв, Ричард откинулся на спинку сиденья и потянулся всем телом, вглядываясь в душную, беззвучную тьму. Он думал о Янгбладах, о том, как сроднился с ними за последнее время – Джо стал для него все равно что отец или брат. Вдалеке показался автомобиль; направляемый фарами сноп света шарил вдоль стен домов. Ричард сполз с сиденья и замер на коленях, слыша собственное дыхание. Только бы доктор не вышел сейчас из дому! Потом свет скользнул поверх его машины, и Ричард, затаив дух, приник к коврику, но автомобиль уже миновал его. Снова сев за руль, Ричард смотрел, пока автомобиль не скрылся. Вышел доктор, держа в каждой руке по чемоданчику, и направился к машине.

–  А теперь куда, доктор?

– За рентгеновским аппаратом. Надо посмотреть, что там у Джо внутри. Аппарат есть у Дэйвиса, но дома ли Дэйвис, я не знаю. Сегодня я его весь день не видал. – Доктор закурил папиросу и глубоко затянулся.

–  Так что ж, по-вашему, во всем городе не найдется ни одного белого врача, обладающего хоть каплей человечности?

–  Помимо человечности, нужно еще и немножко смелости, – заметил доктор. – В такое время любой белый, становясь на нашу сторону, очень серьезно рискует. Заедем к доктору Блэкстону. Попытка не пытка. Сверните на Чеснат-стрит!

Дверь ему открыл сам доктор Блэкстон.

–  Что вам нужно, Джемисон? – спросил он. – Войдите в дом!

Это был грузный квадратный человек с мучнисто-бледной физиономией и почти голым черепом. Оба врача остановились лицом к лицу в прихожей.

–  К вам просьба, доктор Блэкстон. Одолжите мне ваш рентгеновский аппарат.

Доктор отрицательно замотал головой. – Я его никогда никому не давал, Джемисон, и дать не могу.

–  Но, доктор Блэкстон, человек умирает. Совершенно необходимо сделать просвечивание.

–  Кто это умирает? Как фамилия больного? – Свет висячей электрической лампочки отражался на лысине Блэкстона.

–  Джо Янгблад. – И доктор Джемисон тут же пожалел, что это имя сорвалось у него с языка. Но усталость и отчаяние лишили его обычной осмотрительности– он был точно пьяный.

–  Я так и подумал, – сказал Блэкстон. – Нет, уважаемый! Если бы я даже и согласился дать вам свой аппарат, то, во всяком случае, не для него.

Доктор Джемисон посмотрел в светло-карие глаза Блэкстона. Он был утомлен, расстроен неудачей и ужасно сердит. Сердит на себя за то, что выдал Джо, сердит на своего коллегу.

–  Но почему, доктор Блэкстон, почему? Ведь это же человек, жизнь которого в опасности, а вы врач!

–  Джемисон, если вы сейчас уйдете, я готов забыть про этот разговор, – сказал Блэкстон. – Вы здесь не были, и я вас не видел. Это только потому, что мне нравится ваша смелость! – На лице и на лысине доктора Блэкстона поблескивали капельки пота.

–  А рентген?

–  Нет! – закричал Блэкстон. – Уходите! Уходите отсюда! И благодарите бога, что я не сообщу о вас куда следует, а то вы лишитесь права на практику в Джорджии.

Доктор Джемисон ушел с горьким чувством в душе – ведь Блэкстон считался наиболее отзывчивым из всех белых врачей в городе, особенно когда дело касалось негров. Все же он побывал еще у двух белых врачей, но получил отказ. Садясь в четвертый раз в машину, он подумал, что пора возвращаться к больному, хотя бы и без аппарата.

–  Может быть, его уже нет в живых, а я тут мечусь в темноте, как дурак, стараясь разжалобить этих южных медиков!

Ричарду Майлзу представилось спокойное лицо Джо с такими хорошими темными глазами, и собственное бессилие что-либо сделать сейчас показалось ему невыносимым. Вдруг, уже в полном отчаянии, он вспомнил про доктора Райли.

–  Минуточку, я знаю одного человека. Попытаем счастье еще разок!

Машина проползла без огней через западную часть города к университету и остановилась возле домика, в котором жил Райли.

– Вот так сюрприз! – воскликнул долговязый доктор Райли, вежливо приглашая Майлза и Джемисона в комнату. Не дожидаясь приглашения сесть, Ричард сказал:

–  Я, пожалуй, приступлю прямо к делу, доктор Райли. Ведь вы, наверно, догадываетесь, что мы к вам не в гости.

Розовощекий Райли кашлянул и испуганно улыбнулся. Ричард продолжал:

–  Нам нужен ваш переносный рентгеновский аппарат, чтобы спасти человеку жизнь. Этот человек – Джо Янгблад. Он отец того одаренного юноши, который, по вашему мнению, далеко пойдет. Вы, кажется, знакомы с доктором Джемисоном. – Ричард кивнул на своего спутника.

–  Да, да, конечно. Прошу вас, джентльмены, присесть.

Сейчас Ричарду еще больше, чем в день знакомства, бросилось в глаза сходство Райли с молодым Линкольном. Только в его гарвардской речи чувствовался мягкий, изысканный акцент южанина.

– Благодарю вас, доктор, но мы очень спешим, – сказал Ричард. – Нам бы только получить аппарат и поскорее вернуться обратно. Ведь он на волосок от смерти.

–  Видите ли, профессор, я поставил себе за правило никогда никому этот аппарат не давать. Я не могу: ведь он не мой собственный, а принадлежит университету. – Белый явно нервничал; его некрасивое, но симпатичное лицо с большими голубыми глазами выражало тревогу.

– Вот и хорошо, доктор, – спокойно сказал Ричард, – мы понимаем. Вы поедете с нами вместе и проделаете все сами. Так или иначе, доктору Джемисону нужна помощь другого врача.