Текст книги "Молодая кровь"

Автор книги: Джон Килленс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 35 страниц)

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Джо прошел через весь город – от района красивых, утопающих в зелени аристократических особняков до Гарлем-авеню. Он шел, расправив широкие, сильные плечи, былой своей походкой, какая запомнилась его жене, шел, улыбаясь своим мыслям, но то и дело нервно оглядываясь назад. Когда он вспоминал, как Рэй, Джек и Чарли вышли из очереди, чтобы проводить его до ворот, у него от радости сердце готово было выскочить из груди. Ведь для этого нужна смелость – черт знает, какая смелость! Хоть бы им удалось получить жалованье без неприятностей!

Шагайте, дети, вместе, вам уставать нельзя. Это была любимая песня Джо еще в то время, когда он участвовал в певческом кружке. В Земле обетованной вас ждет великий сход. Ох, бывало, как двинет он своим басищем – семафором не остановишь! Интересно, кто из белых крикнул ему: «Здорово, Джо!», когда он отходил от кассы? По голосу вроде бы Оскар Джефферсон. Но неужели он мог поздороваться с ним, Джо Янгбладом? Да нет, почудилось верно, померещилось… Вот уж что не померещилось – так это Рэй Моррисон, Чарли Раундтри и Джек Линвуд. Это было точно.

Шагайте, дети, вместе… Да, если бы все негры шагали всегда вместе… если бы… если бы… Джо услышал позади себя гулкие шаги. Челюсти его сжались, тело словно свинцом налилось, собственная спина показалась невероятно широкой. Инстинкт самозащиты заставил его сжаться насколько возможно, но походки Джо не изменил и продолжал идти тем же размеренным шагом, хоть самого так и подмывало броситься за угол. На улице было очень чисто, тихо и безлюдно, как в воскресенье. Солнце ослепительно сияло прямо над головой, точно ему не жаль было прибавить несколько лучей, лишь бы осветить поярче бедного Джо Янгблада.

Шаги приближались, и Джо, боясь оглянуться, старался угадать, кто идет за ним следом; ему казалось, что, если он обернется, обязательно случится беда. Сжав кулаки и обливаясь потом, Джо продолжал идти все так же неторопливо. Сколько их там позади – один, двое или трое? Шел и ждал, шел и ждал. Улица тянулась, словно длинная пустынная дорога, и чем дальше Джо шел, тем длиннее она казалась. Потом шаги сзади стали глуше и наконец стихли. Джо приостановился и, глянув через плечо, увидел двух белых, которые, оживленно беседуя, поднимались на крыльцо нарядного красного особняка. «Да им же на меня наплевать в высшей степени! На что я им?» Он даже улыбнулся, разом почувствовав облегчение, словно его обдуло осенним ветерком. «Ну-ка, длинные ноги, скорей, скорей несите Джо Янгблада на Гарлем-авеню!» Он вдруг ощутил потребность быть среди своих – такую огромную потребность, что прибавил шагу. Хотелось пуститься бегом, но он сдерживался: разве можно негру бежать по улице, где живут белые! По меньшей мере недостойно!

Джо радостно вздохнул, когда свернул наконец на Гарлем-авеню, единственную мощеную улицу во всем квартале. Это был центр негритянского района – с гостиницей «Шик», бильярдной Толстого Джека, парикмахерской Джезапа и закусочной «Гарлем». Здесь находились также вторая бильярдная – «Южная», похоронная контора Дженкинса, кино «Новый Ленокс», киоски чистильщиков обуви, газетные киоски и тому подобные заведения. Негры уверенно расхаживали по этой улице, как если бы она была их собственной. «Ты уже дома, Джо, здесь они тебя не схватят!»

– Эй, долговязый праведник! – окликнула его Бесси Браун.

Эта женщина всегда приставала к Джо, если он шел без Лори, делая вид, что заигрывает с ним. А может быть, он и вправду ей нравился. Одно Джо не мог не признать: смазливая бабенка. Просто красотка эта негритянка!

– Привет, Бесси Мэй! – Повеселевший Джо одарил ее одной из своих особых улыбок. – Ну, что скажешь хорошенького?

– Это я жду, чтобы ты мне сказал! – Бесси Мэй уперлась руками в стройные округлые бедра и рассмеялась. – Ну и ну, господи! Просто не верится, что мистер Янгблад умеет так мило улыбаться и другой какой-нибудь женщине, а не только своей Лори Ли! Или ты, может, обознался?

– Прочь с дороги, женщина! – шутливо, ей в тон, ответил Джо. – Я принес сюда голову на плаху к Джо Джезапу. Ну-ка, поберегись!

– Ладно, долговязый праведник! Приходи, когда взгрустнется! – Она кокетливо засеменила по тротуару, а Джо вошел в парикмахерскую, невольно улыбаясь и качая головой. Говорят, что эта Бесси – бабенка плохого поведения: путается даже с белыми. Но уж что хорошенькая – так это факт!

В парикмахерской была большая очередь. В субботу всегда труднее постричься, чем посреди недели: в этот день на Гарлем-авеню не протолкнешься. Джо справился у парикмахера, сколько придется ждать, и присел, потом поднялся и вышел на крыльцо. На улице с каждой минутой становилось все больше народу. Негры съезжались в большой город со всего округа. Ехали со всех сторон – с севера, юга, востока и запада, на телегах и грузовиках, в допотопных фордиках и в старых легковых машинах других систем. Все чисто вымытые и празднично разодетые – в новеньких комбинезонах, а кто даже в пиджаке и брюках из одинаковой материи! И люди будут прибывать до самого вечера. Где-то в отдалении громко играл граммофон. «Приходи, мой милый, каждый вечер или получай отставку навсегда… Поцелуй меня мой милый…» Негры ехали в город по делам и за покупками, побывать в кино и на танцах, в общем дать себе волю и погулять в свое удовольствие. На Гарлем-авеню кипела жизнь.

«Ну и много же нашего брата, господи!» – подумал Джо Янгблад.

Настала его очередь, он отошел от двери и, вытянув длинные ноги, уселся в кресле, которое парикмахер специально откинул для него.

– Ты, по-моему, голубчик, все еще растешь! – сказал Джо Джезап. – Каждый раз, когда ты садишься в кресло, мне сдается, ты еще маленько подрос. Будь я на месте Лори Ли, я бы морил тебя голодом.

– Будь ты на месте Лори Ли, я и сам не захотел бы у тебя есть! – Джо отдыхал в кресле, рассеянно слушая шутки и прибаутки, которыми сыпал парикмахер. Наконец это ему наскучило, и он сказал – Хватит болтать, братец Джезап, стриги живее. Ты знаешь, как меня стричь.

Джо едва не заснул под равномерное щелканье ножниц. С соседнего кресла поднялся красивый круглолицый деревенский парень в новеньком, только что из магазина комбинезоне. Джо наблюдал, как этот расфранченный малый расплатился с парикмахером, а потом долго и пристально разглядывал себя в зеркало. Налюбовавшись собой, он поднял руки и потянулся всем своим стройным телом. «Фу ты! – негромко воскликнул он. – Я бы гаркнул во все горло, да мал ваш городишко!» Он еще оглядел парикмахерскую и вышел. Севший на его место человек покачал головой и посмотрел ему вслед.

– Вот черт, – сказал он. – Привези деревенщину в город, а он все равно как был дикарем, так дикарем и останется! Этот малый небось из эдакой глухомани, что никогда не слышал даже паровозного свистка. Вот и побежал сейчас на железную дорогу поглазеть, какой такой поезд. Попадется крэкерам в лапы, они ему покажут поезд!

Вокруг загоготали. Джо тоже посмеялся, но прежде поглядел на Джезапа. Воздух был спертый, как обычно, когда в помещении скапливается много народу, а тут еще противный запах жидкости для волос и дым от пузатой печки; Джо ловил обрывки разговоров, долетавшие со всех сторон; оглядывал группу людей, наблюдавших, как два негра играли возле печки в шашки. На печке кипела вода в кастрюле, над ней густо клубился пар.

– Господи, спаси и помилуй, как ты думаешь, братец Джезап, долго еще белые будут ездить на нас? – спросил Джо.

Джо Джезап посмотрел на Джо Янгблада, сплюнул табачную жвачку в старую плевательницу и сказал:

– Братец Янгблад, эти белые не слезут с нашей шеи, пока мы все не соберемся вместе и сами не скинем их к чертовой бабушке!

– Что правда, то правда! – согласился Джо Янгблад.

Подняв ножницы высоко над головой Джо, парикмахер еще раз сплюнул жвачку. Лицо его приняло озабоченное выражение.

– Я думаю, братец Янгблад, мистер Чарли будет вечно ездить на нас, если мы не объединимся и не перестанем жить так, что одна группка здесь, другая– там, а на самом деле никто ни черта для народа не делает, и почти все наши богачи лижут зад мистеру Чарли. Мы…

Один из игроков оторвался от шашечной доски.

– Вот, вот, потолкуй с ними, братец Джезап. Я уже не решаюсь!

Вошел еще один посетитель.

– Правильно, учи их уму-разуму, братец Джезап! – насмешливо крикнул он.

Джо Янгблад закрыл глаза и сочувственно вздохнул, соглашаясь в душе с Джо Джезапом, хотя уже жалел, что завел этот разговор – теперь стрижка затянется до вечера. Стоит что-нибудь сказать Джо Джезапу насчет белых и негров, как его и не уймешь! А Джо Янгбладу хочется скорее попасть домой, к своей семье. Надо, чтобы все были как один – это правда! То же говорил и учитель с Севера. Шагайте, дети, вместе… Сам он чертовски устал вечно работать, и ждать, и шагать в одиночку… Если бы все те, кто сейчас толпится на Гарлем-авеню, и все негры в Кроссроудзе дружно выступили и показали свою силу, сразу бы дело переменилось… Несмотря на усталость и волнение, Джо был счастлив, и ему хотелось домой, к своим; но Джезап все болтал без умолку.

– Ладно, братец Джезап, тут тебе не церковь, чтобы проповедовать! Кончай стричь! – сказал Джо. – Вон какую собрал очередь!

Когда парикмахер наконец отпустил его, Джо направился в закусочную «Гарлем». Там он купил две бутылки «Бево» – самого крепкого напитка из всех, какие разрешалось продавать в Кроссроудзе, – и еще две бутылки содовой под названием «Попробуй меня!»– для детей. Отсюда он заглянул еще в рыбную лавку и купил два фунта кефали и лишь потом пошел домой. В понедельник утром надо платить за квартиру, пора было также покупать уголь на зиму, и Джо чувствовал угрызения совести, что легкомысленно тратит деньги, когда впереди такие расходы. Но ему хотелось отпраздновать вместе с родными свою победу над кассиром – пусть и они порадуются с ним заодно. Он хотел быть частью своей семьи и чтобы в семье царило единство. Чем ближе был его дом, тем быстрее он шел – чуть не бежал, как мальчишка. Дойдя до угла, он замедлил шаг, на душе у него стало спокойно и легко.

Джо вошел в дом и направился в кухню:

– Ну-ка, ну-ка, смотрите, что я принес! Кто первый прибежит поцеловать красавца-мужчину?

Дженни Ли бросилась к нему на шею.

– Уф, уф, Псцелуйка вторая, – запыхтел Джо и посадил ее к себе на плечо, а на другое – вошедшего со двора Робби. Лори он предложил повиснуть на шее.

Лори рассмеялась, глаза ее сияли от счастья. Она подошла и поцеловала его.

– Осторожно, Робби, у папы больная спина! – сказала она. – Ты уже почти с него ростом!

Джо против обыкновения не сел курить в ожидании обеда. Он взял рыбу, вышел во двор и там почистил и выпотрошил ее.

– Я сам буду готовить сегодня, – заявил он. – Покажу вам, друзья, что такое настоящая жареная рыба!

Лори Ли месила тесто для кукурузных лепешек, дивясь, что это случилось с Джо. Может, хозяин прибавил ему жалованье? Нет, тут что-то другое. Лори заметила в нем перемену еще до сегодняшнего дня. Он стал больше похож на того Джо, какого она знала до замужества. Чем это объяснить? Может быть, старается что-то скрыть? Что же – другую женщину? Кровь бросилась ей в лицо – стыдно и унизительно подозревать Джо; сколько она знает его, этого никогда не бывало. Стыдно! Она положила ложку на стол, вытерла руки о передник и пошла в комнату, чтобы успокоиться немножко – ей хотелось плакать от счастья. Вот такое счастье всегда должно быть в семье!

Джо Янгблад сидел за столом на главном месте; чавкая, уплетал жареную рыбу с капустой и кукурузные лепешки, запивал их «Бево», и наблюдал, с каким удовольствием все семейство обедает. Он глотнул из бутылки, причмокнув от наслаждения; в кухне вкусно пахло жареной рыбой, и Джо решил, что сейчас самое время рассказать, как он дал кассиру по рукам, как он, чернокожий, дал отпор мистеру Чарли! Ему хотелось похвастаться перед своими – не то, чтобы похвастаться, просто он гордился своим поступком, и пусть бы они тоже гордились им. Пусть Лори знает, какой у нее муж! Пусть дети знают, какой у них отец! Как бы описать все это им? С чего начать? Он был не мастер рассказывать, а хотелось передать все как было, точь-в-точь. Надо и Рэя Моррисона упомянуть и отдать должное другим неграм. И не забыть Оскара Джефферсона; да, и его не забыть! Он начал восстанавливать в памяти весь эпизод и снова увидел себя в очереди на солнцепеке среди уродливых заводских зданий, и маленького человечка, сидевшего в кассе, и вдруг замер, как в ту минуту, когда вспомнил, что мистер Мак всегда держал под полкой револьвер, а следовательно, он, Джо, был на волосок от смерти. Трудно даже представить себе, как расправились бы с его семьей, если бы он затеял драку с белым кассиром; и сейчас, сидя дома за столом, Джо думал, что это, пожалуй, еще не конец истории. Возможно, белые в эту самую минуту замышляют убить его. Панический страх мгновенно вытеснил всю радость, плечи Джо обдало жаром, холодный пот бусинками выступил на лбу, весь он задрожал мелкой дрожью.

– Что с тобой, Джо? – спросила Лори Ли, тревожно глядя на него.

– Ничего, – ответил он, принужденно улыбаясь, хотя знал, что ее не обманешь. Он снова приложился к горлышку бутылки. Теперь напиток показался ему невкусным – одна горечь, вообще все уже было испорчено. Но как-то надо убедить ее, что ничего не случилось. Джо ужасно не хотелось омрачать радостное настроение Лори и детей. Уж лучше пока не рассказывать про стычку с кассиром. Может быть, потом как-нибудь, когда опасность минует. Да, да, потом. Он заставил себя улыбнуться,

– Ну, Роб, нравится тебе жареная рыба моего приготовления?

В последнее время он называл сына Робом вместо Робби, и мальчику было приятно, что отец считает его взрослым.

– Такой кефали, папа, я еще в жизни не ел. Ты самый лучший повар во всем Кроссроудзе!

Джо рассмеялся:

– Ну, это уж ты перехватил, сын! Я думаю, твоя мать в любую минуту даст мне фору. Я хоть и не самый лучший повар, но все же мастер стряпать. Что, разве не так? – Шутил, а сам все думал о мистере Маке и револьвере под полкой. Будет ли он еще жив в этот час через неделю или даже завтра?

После обеда Джо вымыл посуду, погладил воскресные брюки – свои и сына. Лори никак не могла понять, что с ним произошло.

Вечерело, и холодок заползал в комнату. Джо предложил:

– Знаешь что, Роб, тащи-ка сюда дрова и щепки. Давай затопим. Что-то у нас холодновато.

– Правильно, папа. Сейчас принесу и сам затоплю.

Они сидели у камина, им было тепло и хорошо. Острый смолистый дымок от горящих поленьев, пляшущие тени вокруг очага, пахучий табак в трубке, счастье на лицах родных. Джо положил свою жесткую руку на голову дочери и нежно провел по ее волосам, таким же густым и черным, как у Лори. «Господи, господи, господи, красавцы вы мои дорогие, никому не позволю вас обидеть – ни белым, ни черным». Джо вытянул ноги, откинулся в своей качалке, закрыл глаза. Если бы это мгновение длилось вечно! Если у него в семье всегда будут мир, любовь и доверие, тогда ему и белые не страшны! Не открывая глаз, он знал, что Робби смотрит на него, угадывал, что Лори встревожена, и чувствовал, что Дженни Ли вертится под его рукой. Но когда он снял руку, она попросила:

– Почеши мне немножко вот здесь! Что-то чешется!

– Надо вымыть головку, дочка! Уж не зверьки ли там у тебя завелись, а?

Все засмеялись и не сразу услышали, что стучат в дверь. Джо вскочил было и опять сел.

– Ты чего всполошился, Джо? – спросила Лори Ли, заметив, что лоб у него покрылся потом и лицо сразу изменилось.

– Я пойду открою, папа, – сказал Робби, поднимаясь с места.

– Нет, сын, я сам. Нет, нет, ты сиди! – И Джо пошел к двери. Лори и дети смотрели ему вслед.

– Кто там? – закричал Джо своим гулким басом.

– Свои, кто же еще! – ответили из-за двери и застучали еще сильнее. – Открывай, не то дверь выломаю!

Джо поспешно открыл и увидел Рэя Моррисона.

– Так нельзя, друг любезный, – сказал шутливо Джо, – это, знаешь, лучший способ не дожить до старости!

Гость удивился:

– Чего ты, братец, а? Небось решил, что это ОН за тобой явился?

– Здравствуй, Рэй, разбойник, – сказала Лори. – Неужели ты не знаешь, что не полагается так барабанить в двери по ночам? Ступай, Робби, принеси из кухни стул для дяди Рэя. – В доме Янгбладов все называли Рэя Моррисона дядей.

– Лори Ли Барксдэйл-Янгблад – самый прекрасный персик в Джорджии! Твой муж даже не знает, какой он счастливец! Слышишь, Джо, что я говорю?

Все уселись у камина, мужчины друг против друга.

– Если бы ты знал, Джо, какой у тебя был вид, когда ты открывал мне дверь, – сказал Рэй и вдруг, что-то вспомнив, ткнул пальцем в Джо и захохотал, а тот, глядя на него, тоже засмеялся. Оба безудержно хохотали, а Лори и дети удивленно глядели на них, не понимая, что их рассмешило.

– Ну чего вы смеетесь? – спросил Робби. – Что за штука такая смешная?

Джо и Рэй посмотрели на него и еще пуще захохотали. Когда они наконец успокоились, Рэй сказал:

– Извините, друзья. Конечно, невежливо смеяться, когда никто не понимает, над чем смеются. Вы ведь не знаете, что сегодня случилось… – И заметив, что Джо, покачав головой, подмигнул ему, Рэй прикусил язык. Так ему и не пришлось рассказать о столкновении с кассиром.

– Что же ты замолчал, Рэй? – спросила Лори. Рэй глянул на потолок:

– Фу ты, из головы вылетело, что хотел сказать. Должно быть, ничего важного.

– Ты начал говорить о том, что сегодня случилось…

Рэй лишь покачал головой:

– Не помню, честное слово.

Конечно, обмануть Лори было нельзя, но она решила больше не приставать к нему. Она посмотрела на детей.

– Ну, ребята, пора. Ступайте в кухню, наливайте воду и начинайте мыться. Робби, иди первый. А ты, Дженни Ли, побудешь здесь!

– Пусть она сначала, мама! Лори строго взглянула на него.

– Я что сказала?

– Ладно, мама, – подчинился Робби.

Как всегда в субботу, дети вымылись в большом жестяном корыте, потом еще посидели в комнате, пока мама не приказала им идти спать. Они помолились и, перецеловав взрослых, пожелали им спокойной ночи.

Дядя Рэй сказал:

– Желаю вам спокойно спать, клопов к себе не подпускать!

Дети засмеялись:

– Постараемся!

Когда они ушли в кухню, Лори Ли откинулась на спинку стула и спросила:

– Ну как, Рэй, вспомнил, что ты собирался рассказать?

Лицо гостя оставалось непроницаемым.

– Что именно? – Рэй покосился на Джо.

– Ну небось знаешь. Ты было начал, а потом притворился, что не помнишь.

Рэй покачал головой.

– Ведь вот начисто вылетело из головы! Сижу и никак не вспомню. Да это, право, пустяки, как перед богом говорю.

Спокойный вид Рэя Моррисона все же и на этот раз не убедил Лори, но она перестала расспрашивать. Рэй еще посидел, поговорил о том о сем и собрался уходить.

– Почему ты так торопишься? – спросила Лори.

– Почему тороплюсь? Да я уж с каких пор у вас сижу! Мне еще хочется прогуляться – ведь суббота сегодня, а завтра утром в церковь.

– Рэй Моррисон, стыдись, бессовестный, говорить неправду накануне святого дня. Ты уж столько времени не был в церкви, что забыл, как там и дверь-то открывается!

Гость улыбнулся.

– В ближайшее воскресенье обязательно соберусь. Вот увидишь. А что, пойду, может мне и в самом деле повезет.

– Молиться надо, Рэй!

– Что толку молиться? Сколько ни молись, от белых добра не дождешься! Вот в чем загвоздка! Помнится мне, есть такой рассказ: один человек собрался в путь, а идти ему надо было густым лесом, где водились громадные злые медведи. Ну, парень, конечно, боялся. А священник ему и говорит: «Как увидишь медведя, становись на колени и читай молитву, тогда он тебя не тронет». Ну вот, в чаще леса парень увидел громадного старого медведя. Он сразу бух на колени и давай молиться. А медведь как ударит его лапой по заду, а парень как покатится кувырком, так и катился до самого дома. После священник ему говорит: «Вижу, ты жив и здоров, значит, послушал меня и молился». А верующий брат отвечает: «Знаете, ваше преподобие, молиться-то, может быть, хорошо в церкви, а в лесу, среди медведей, ни черта это не помогает».

Лори и Джо смеялись до упаду, но Рэй даже не улыбнулся.

– Язык-то у тебя без костей! – сказала Лори, не желая поощрять зубоскальство над религией, хотя в душе отчасти разделяла его скептическое отношение к церкви.

Рэй кивнул на Джо и засмеялся.

– Пусть тебе дьякон Янгблад расскажет, что он думает насчет молитвы и наших белых. Белый человек– все равно, что полярный медведь! Вот заведу себе ружьецо…

Джо вышел проводить Рэя и закрыл за собой дверь. Ночь была темная, пасмурная – ни луны, ни звезд, сырость и холод пронизывали до костей. Джо спустился во двор вместе с гостем и, положив ему руку на плечо, задержал его.

– Я не хотел, чтобы Лори знала про историю с Маком, – сказал он.

– Я так и понял, но почему?

– Не хотел волновать ее, она бы испугалась.

– Нет, не испугалась бы. Ты за нее не бойся. Твоя жена никому спуску не даст – ни белому, ни черному. Она действительно смелая женщина.

Шея Джо вдруг покрылась испариной, несмотря на холод.

– Так-то так, но все равно расстраивать ее я не хочу. Ты понимаешь…

– И нисколько она не расстроится, наоборот, гордиться тобой будет. Ну, это уж твое дело. А мое дело – пойти отпраздновать субботу. Увидимся в церкви! – И Рэй пошел со двора.

– Погоди минутку! – крикнул Джо, и Рэй обернулся.

– Я… я хочу поблагодарить тебя и ребят за то, что поддержали меня сегодня.

– Да ну, чепуха! – ответил Рэй и зашагал по темной улице.

Джо смотрел ему вслед, пока он не миновал единственный фонарь, тускло горевший на углу, и не скрылся во мгле. Джо хотел позвать его обратно – о многом надо было еще поговорить: и о том, что хорошо бы всегда так стоять друг за друга, и о том, что занимало сейчас его мысли, – не слышал ли Рэй, как белый сказал: «Здорово, Джо!» – и не Оскар ли Джефферсон это был, а если Оскар, то что бы это могло значить?

Когда Джо вернулся в дом, Лори молча взглянула на него. Пошла в кухню, проверила, спят ли дети, Услышав, как скрипнула дверь, Робби заворочался. Он уже засыпал, и ему чудилось, что потолок падает на него, хоть он и знал, что этого не может быть. В сонном мозгу вставали события дня – он видел мать, отца, старшую сестру, Рэя Моррисона, мистера Майлза и Айду Мэй, и суд мистера Кросса, и Скотти, которого давно уже след простыл, и рыбу, приготовленную папой. Счастливое успокоение овладело мальчиком, сон все больше и больше тяжелил веки, в комнате стоял ночной холодок, пахло спальней и кухней, пахло жареной рыбой – когда рыба съедена, не так уж приятно после нее пахнет. Клубок сонных мыслей мальчика разорвал гулкий бас отца:

– Сил нет терпеть, как этот проклятый кассир вечно меня обжуливает!

Вглядываясь во тьму, Робби присел на тюфяке и, словно заяц, навострил уши. Мама что-то ответила, но он не разобрал, что именно.

– Как получка, так непременно обжулит меня!

– И не стыдно ему, ведь грех, господи! – сказала мама.

Робби это отчетливо слышал, приложив ухо к замочной скважине и боязливо всматриваясь в темный угол, где на кровати неясно вырисовывался силуэт спящей сестры.

– Я до того взбесился, что готов был на все. Если бы он не отдал мне этих денег, сегодня в городе было бы два покойника, а то и больше, – я бы не стерпел, что бы там ни было…

Робби видел в скважину отцовские ноги, отблески пламени, мать, сидевшую в качалке.

– Теперь остерегайся этого кассира, Джо! Он тебе житья не даст.

Взволнованный Робби широко раскрыл глаза и весь насторожился; сон куда-то пропал.

– С тех самых пор, как я родился, белые мне житья не дают, – говорил отец. – Горше жизни не бывает. Плюют в глаза и говорят божья роса! Осточертело мне это! После того как ты и Робби были в полиции, я решил, что не стану больше терпеть ни от одного белого. Жив останусь или нет, но я должен быть человеком!

Мамина качалка ходуном заходила.

– Ты прав, Джо. И знай – я за тобой в огонь и в воду. Но все же будь осторожен!

Никогда еще отец не говорил так много.

– Господи, господи, – воскликнул он, – ты там настрадалась в полиции, а я пришел и ляпнул: «Ты накажешь его розгами и спасешь душу его от преисподней!» Да меня за это из дому надо было выгнать! Я потом только об этом и думал целый день, а спать не мог целую неделю!

Отец стоял спиной к камину, заложив руки назад. Мама поднялась и подошла к нему.

– Давай забудем об этом, Джо! Отец хмыкнул.

– Знаешь, – сказал он, – на меня прямо как свежим ветром подуло, когда наши негры – Рэй, Чарли и балагур Джек вышли меня защитить. Тут нужна была смелость, ведь их-то дело сторона. У них могли быть всякие неприятности из-за этого. Весь век буду их помнить.

– Когда негр попадает в беду из-за белого, это всех нас касается. Конечно же, они молодцы, тут действительно нужна смелость. Вот так и надо всегда поддерживать друг друга. Об этом говорил и учитель нашего Робби.

Отец сказал:

– И еще случилась одна странная штука. Очень странная. Когда мы шли к воротам, кто-то из белых рабочих крикнул: «Здорово, Джо!» Я могу побожиться, что это мне крикнули. И по голосу будто Оскар Джефферсон. Тут я вспомнил, как учитель говорил нам, что среди белых у нас есть друзья. Конечно, в очереди было немало и других Джо, не один только Джо Янгблад. А все-таки я призадумался.

Мама сказала.

– Оскар Джефферсон неплохой человек.

С мальчика уже окончательно слетел сон – в голосе матери он слышал счастливые взволнованные нотки.

Папа нагнулся и поцеловал маму в губы, а Робби почувствовал, будто это его поцеловали, и смутился, что подглядывает за родителями.

– Да ну, – сказал папа, – а этот неплохой человек может человека сделать?

Робби невольно улыбнулся, глаза его оживились, повеселели, гордость за отца охватила его – папа, папа, папа, – он выпрямился и пошел спать. Лег на тюфяк, но сна не было. Робби глядел в потолок и размышлял о папе и маме, о дяде Рэе и других папиных товарищах, и об Оскаре Джефферсоне, но больше всего – о папе. Вот если бы мама стала опять такой, какой была прежде, а папа был бы всегда таким, как сейчас… Всю ночь – мысли, мысли, мысли… Но вот, наконец его одолевает сон, склеивает веки, темный потолок спускается ниже, ниже… Повернись на живот. Спи…

А Джо и Лори Ли все еще сидели в своих качалках. Огонь в камине угасал, в комнате мирно сгущались тени. Джо хотел подбросить полено, пока еще тлели угли, но боялся нарушить блаженную тишину. Он посмотрел на Лори и шумно вздохнул. Лори улыбнулась ему, и Джо, ответив улыбкой, встал и подложил полено в камин. Они долго сидели, наблюдая, как медленно разгоралось оно среди черных головешек и вдруг вспыхнуло ярким, великолепным пламенем.

Лори прищурилась и глянула на часы.

– Господи боже мой, времени-то сколько! Пора мыться.

Она согрела воду, принесла корыто и поставила его возле кровати. Когда она начала раздеваться, Джо повернулся к ней спиной. Он слышал плеск воды, слышал, как она натиралась мочалкой, и ясно представлял себе—вот она моет руки, грудь… Ему вдруг стало душно, он почувствовал почти неведомый прежде лихорадочный жар. У Лори было крепкое, юное, прекрасное тело, и Джо словно видел его погруженным в воду. Он слышал, как Лори вышла из корыта – наверно, взяла полотенце и сейчас вытирается. Потом Лори накинула халатик и села расчесывать свои длинные пышные черные волосы.

Джо подошел к жене и запустил ручищу в эти чудесные, уже тронутые серебром пряди, рассыпавшиеся по плечам и спине.

– Лори, Лори, Лори… Лори моя, Лори… Она взглянула на него и лукаво улыбнулась. – Отойди, Джо, веди себя прилично!

– Это значит – отойди и мойся, да? – засмеялся Джо.

Улыбаясь ей, Джо взял корыто, на цыпочках прошел через кухню и вылил воду во двор, вернулся в комнату, поставил корыто на пол и приготовился мыться. Лори лежала в постели лицом к стене, пока он мылся возле камина. Как всегда, он шумно плескался, его исполинское тело едва вмещалось в жестяное корыто, казавшееся теперь до смешного маленьким.

Кончив мыться и надев ночную рубаху, Джо выплеснул воду с кухонного крыльца, задул огонь в лампе и, еще не освоившись в темноте, подошел к кровати, на которой, лицом к стене, мерно дышала его жена, будто в самом деле спала. Джо опустился на колени и прочел молитву. Затем откинул одеяло, лег и, полежав с минуту, протянул к ней руки. Лори повернулась и скользнула к нему в объятия, и он ощутил такой жар, какого давно уже не испытывал.

Какая сила в этом исполинском теле! Да, это был ее Джо, Джо Янгблад. Он долго где-то странствовал и наконец вернулся к ней. Сегодня ночью, сегодня ночью – боже великий и милостивый! И в этой кромешной тьме они пустились в странствие вдвоем. Все было, как много лет назад, но еще прекраснее, чем когда-то. Вместе душой и телом, телом и душой, исполненные мира… Вместе, вдвоем, исполненные любви…