Текст книги "Молодая кровь"

Автор книги: Джон Килленс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 35 страниц)

Она так странно посмотрела на него, что Ричард воспринял ее взгляд как презрительный – мол, оторванный от жизни схоласт, хоть и ученый человек!

– Бороться! – негромко повторила Лори, больше всего боясь обидеть этого северянина, такого умного и образованного, хоть еще и очень молодого. – Бороться! Помилуйте, мистер Майлз, да мы только и делаем, что боремся! Я вот борюсь с самой колыбели, а что толку-то? Приказать нам: боритесь, – задумчиво протянула она. – Это все равно, что приказать нам: ешьте!

– Конечно, в одиночку ничего не получится, – сказал Ричард, силясь подавить волнение. – Бороться надо только коллективно, сообща. А в одиночку все равно не будет толку!

Джо Янгблад глянул на свои большие ноги, и ему стало нестерпимо стыдно. Каждый знает, что Лори Ли всегда готова бороться; к кому же тогда, если не к нему, обращены слова учителя? Джо вдруг вспомнил, как третьего дня вечером они с Лори сидели вот тут, на этом самом месте, и она рассказывала ему о том, что было в суде мистера Кросса, а он, дурья голова, темный, забитый человек, взял да и ляпнул: «Ты накажешь его розгою и спасешь душу его от преисподней!» Небось Лори считает, что муженек – настоящий дядя Том! Но все-таки какое право у этого учителя так унижать его перед женой?! Ему-то легко говорить о борьбе. Тоже сравнил; Нью-Йорк и Кроссроудз!

А Ричард Майлз чувствовал, что далеко не все еще сказал. По долгу своей профессии он считал, что должен учить, но в то же время ему не хотелось, чтобы беседа с Янгбладами носила отвлеченный, академический характер.

– Рассмотрим эту проблему с позиций будущего… – Эх, опять не то сказал, что хотел!

Гулкий бас Джо прервал учителя:

– Мистер Майлз, я знаю, вы умный человек, и многое из того, что вы сейчас говорили, святая правда. Спасибо вам за все, что вы сделали для нас и для нашего мальчика. Но и я хотел бы вам кое-что сказать. Я тоже боролся, да еще тогда, когда вас и на свете-то не было, но каждый раз, когда я сопротивляюсь, меня валят с ног и бьют до полусмерти. Пусть вам Лори скажет – я никогда не молчал перед крэкерами. Но… но… мне не везет. Эти скипидарные бочки с каждым днем пригибают меня все ниже к земле, а посмей только воспротивиться, тебя тут же собьют с ног и начнут топтать сапогами. Поди вот поспорь с ними! – Джо сказал гораздо больше, чем намеревался, но ему мучительно хотелось, чтобы мистер Майлз понял его, и он отвечал сейчас не только учителю, но и своей жене. – Это все красивые слова про борьбу! Я сам стою за борьбу, только цветной человек никогда не победит! Конечно, – упрямо продолжал он, покрываясь от раздражения испариной, – всем известно, что негры не могут сплотиться. Вот ты их, кажется, собрал вместе и думаешь, что они все с тобой заодно, но стоит лишь белому гаркнуть, и они врассыпную, как зайцы. Уж мне ли этого не знать! – Джо хоть и не совсем верил в справедливость своих слов, но за долгие годы у него накопилось столько сомнений и горьких обид, что захотелось наконец излить перед кем-нибудь душу и услышать, какой же выход предлагает этот умный молодой учитель.

Узкие глаза Лори возбужденно блеснули.

– Неправда, Джо! Мы почти и не пытались объединиться!

– Мистер Янгблад, мы обязаны держаться сплоченно, – сказал учитель. – Это для нас единственный способ чего-то добиться. – Он посмотрел на темное спокойное лицо великана. – Разумеется, среди негров найдутся и дяди Томы, и перебежчики. Они всегда были – еще и во времена рабства. Если бы все действовали заодно, мы бы их комариный писк и слушать не стали.

Джо посмотрел на учителя, потом на камин и кашлянул.

– Для меня совершенно бесспорно также то, – продолжал учитель, – что негритянский народ ничего не достигнет, если будет бороться один. Они перебьют всех нас по очереди. И другой бесспорный факт: никто не преподнесет нам свободу на серебряном блюде!

Джо Янгблад улыбнулся доброй улыбкой и кивнул:

– Вы правы, мистер Майлз. Все это так. Надо бороться с ними на каждом шагу. Никто и не спорит с вами.

Джо откинулся на спинку стула, поднял глаза к закопченному потолку и долго рассматривал круглое ржавое пятно, размытое дождями. Из самых далеких уголков памяти вставали эпизоды его жизни – и давние, и недавние. Он видел себя одиннадцатилетним ребенком, покидавшим хижину дяди Роба, открытую всем ветрам… С тех пор как он ушел тогда ночью по длинной пустынной темной дороге – нет, даже и раньше, – он знал лишь одно: борись, борись, борись!.. И всегда в одиночку, и всегда и повсюду – борись!.. Вспомнил поездку в Чикаго, Веймен, Теннесси, плантацию мистера Бака… Изверга-белого с закрученными усами… Борись, борись!.. Кроссроудз, Джорджия. Скипидарные бочки, которые, как бич плантатора, искалечили его спину, согнули пополам; придира-надсмотрщик, никогда не оставляющий его в покое; мошенник-кассир, каждую неделю присваивающий часть его жалованья, – а протестовать не смей!.. И в промежутке между этими годами – бейсбол, баптистская церковь Плезант-гроува и церковный хор… Лори Ли Барксдэйл… Лори Ли Барксдэйл… Лори Ли Барксдэйл-Янгблад, и любовь, и счастье, и совместная жизнь, и семья, и дети. Но рядом скипидарный завод и злой надсмотрщик, – и борьба продолжается независимо от того, желает этого или нет Джо Янгблад, хотя дома – семья и счастье… Где-то на этом отрезке времени он начал сдавать, словно старая, заезженная кляча, и боевой дух покидал его, подобно тому как капля за каплей вытекает сок из надрубленной сосны. Все же в конце каждого дня он знал, что у него есть Лори, Дженни Ли и Робби. И был спокоен.

Джо пыхтел своей кукурузной трубкой, не замечая, что она потухла. От черной горькой табачной слюны защипало язык и поднялся такой кашель с икотой, что на глазах выступили слезы.

– Извините меня, друзья! – сказал он и пошел в кухню выпить воды. Вернувшись, глянул на Лори и вдруг почувствовал, хоть, может быть, и безотчетно, что его прежнему спокойствию наступил конец, иначе он может потерять семью. Эта мысль вызвала в нем такой панический страх, что его бросило в жар и холод, и огромным усилием воли он попытался подавить дрожь. Он должен бороться за них… Белые добрались и до этого уголка его жизни и начали вести под него подкоп. Боже милосердный! Значит, он должен драться!

– Да, сэр, ваша правда, – неожиданно для самого себя тихо проговорил Джо. – Надо бороться, бороться, не переставая! – И затем, качнув головой, закончил уже полным голосом, прозвучавшим как гром – Мы должны бороться! – «Но кто это мы? – мысленно спросил он себя. – Мы – это все мы! Учитель прав. Все должны подняться на борьбу!» Он посмотрел на Ричарда. – Да, мы должны сплотиться и раз навсегда дать белым отпор!

Ричард Майлз кивнул и поглядел на Джо и на его жену, потом себе под ноги, на ничем не застеленный пол. Он хотел еще что-то сказать, но подумал, не слишком ли он разговорился для первого раза. Не сочтут ли они его самоуверенным выскочкой? Хотя какая уж тут самоуверенность!

– Мы не так одиноки в нашей борьбе, – откашлявшись, сказал он. – У нас есть друзья во всей стране – и негры и белые: Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения… – И подумал вслух – Нам бы тоже не помешало иметь отделение в этом городке.

– Интересно, где, по-вашему, эти белые друзья? – спросил Джо.

– В профессиональных союзах… Белые рабочие и кое-кто из лучшей прогрессивной белой интеллигенции.

На лицах Джо и Лори Ричард Майлз прочел недоверие.

– Я бы от души желала, чтоб это было так, как вы говорите, – горько усмехнулась Лори. – Только, право, не знаю, куда все наши добрые белые друзья попрятались, прости меня господи!

А муж ее добавил:

– Уж кто-кто, а я бы рад был посмотреть на этих белых друзей! Должно быть, им стыдно, оттого и не кажутся мне на глаза! Я лежал как пласт целых три месяца, и за все время только один из них приходил меня проведать – это был богатый белый, мистер Кросс сын. Он единственный протянул мне руку, когда я больше всего нуждался в друзьях. Может, у вас там в Нью-Йорке по-другому, но здесь в Джорджии белая беднота – это самый заклятый враг негров. Профессиональные союзы! Да здешние белые не пустят меня и на порог своего профсоюза! Белые рабочие, хм! Да любой человек вам скажет, что негра линчуют не богачи, а самая голытьба! Если это мои друзья, так у них довольно странная манера выказывать свою дружбу! Нет уж, пусть мои друзья перестанут прятаться по кустам, я хочу увидеть их лицо. Ей-богу, я готов ждать этого великого события сколько придется!

В топке давно все прогорело. На каминной доске громко тикали большие некрасивые часы. Ричард Майлз встал. В голове у него уже роились планы насчет отделения ассоциации в Кроссроудзе. Найдутся ли здесь среди белых друзья? Он слышал, как за дверью беспокойно вертелся на кровати мальчик. Хотелось еще поговорить, но было уже поздно. Ричард подумал, что Янгбладу нужно рано на работу и что вряд ли он и его жена спали прошлой ночью, а теперь, наверно, хотят остаться вдвоем и потолковать между собой. Он попрощался с ними, и они благодарили его и приглашали приходить, и он знал, что они приглашают его затем, чтобы продолжить беседу о неграх и белых и еще многое обсудить вместе. И Ричард пообещал им, что придет. Очень скоро.

После ухода учителя Джо и Лори сидели еще некоторое время, глядя на холодный камин и на остывшую золу. Пора было спать, но не хотелось ложиться. Джо все попыхивал своей старой пахучей трубкой. Наконец он заговорил:

– Да, у этого северянина-учителя умная голова, ничего не скажешь! Толковый человек! В самом деле, наш народ должен сплотиться. Это истинная правда! – Джо встал. Ему отчаянно хотелось подойти к Лори, хотелось, чтобы она тоже встала и подошла к нему. А она все сидела в качалке и смотрела на мужа. Он шагнул к ней.

– Прежде всего, Джо, – сказала Лори, – ты и я должны сплотиться, а не жить, как до сих пор!

– Я знаю, Лори… Я понял, что не выполнял своего…

Резкий крик Робби прервал его:

– Мама, не бей! Мама, прошу тебя! Господи, мама!

Лори бросилась в кухню, Джо – за ней. Робби лежал на спине, широко раскрыв глаза, лицо его было искажено страхом и болью. Он перекатился на живот, продолжая кричать:

– Мама, прошу тебя, не убивай меня! Лори легонько погладила его по голове.

– Все хорошо, Робби. Все хорошо. Ты теперь Дома! Теперь все у нас будет хорошо.

Нежная ласка матери успокоила мальчика. Лори накрыла его до подбородка, подоткнула одеяло со всех сторон и поцеловала в лоб. Джо стоял, понурившись, растерянно наблюдая за ней, бессильно опустив большие руки.

Лори перевела взгляд на мужа. В его добрых, спокойных глазах сквозило глубокое страдание. Но злоба на него и гнев переполняли Лори – она-то хотела, чтобы на всем трудном жизненном пути он был с ней рядом, по-настоящему рядом! И не в силах больше таить обиду, она с горечью прошептала:

– А ты мне советуешь спасать его душу от преисподней! – но не нашла в себе смелости сказать это вслух и решила уйти в комнату. Проходя мимо Джо, она слышала, как он шепчет: «Лори Ли! Лори Ли!» И это все, что он может ей сказать? И ему не стыдно? Не стыдно? Она ждала от него куда более значительных слов, чем «Лори Ли!» Она принесла из комнаты ночную сорочку и, переодеваясь в кухне, вспомнила слова учителя. С кем она борется? Со своим мужем, вместо того чтобы бороться с белыми… На муже срывает злобу… «Все это так, но сегодня я не могу иначе! Господи, не могу! Не могу забыть это «…спасешь душу его от преисподней!» И это бормотание: «Лори Ли! Лори Ли!»

Она стояла посреди кухни возле тюфяка, на котором спала сегодня ее дочка. Ступай к Джо, сейчас, сию минуту! Он теперь понял, он ждет тебя, ждет, ждет… Сердце ее разрывалось от горя. Откуда-то дуло – струйки холодного воздуха шевелили сорочку, студили горячее тело. Лори смотрела на сына, укрытого одеялом, и думала, что муж ждет ее, но не могла заставить себя пойти к нему. Она сердито мотнула головой и примостилась на кровати подле своего сына.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

В субботу, около двух часов дня, Джо стоял за жалованьем в специальной очереди для негров и думал о Лори. Он посматривал на ярко-голубое ноябрьское небо, щурясь от живительных лучей солнца, льющихся на землю из-за высоких некрасивых корпусов завода № 3. Вдруг Джо вспомнил о кассире-белом – этот маленький морщинистый человек постоянно обсчитывал его, когда выдавал ему деньги. И сразу ненавистны стали огромные кирпичные корпуса завода, серые, белые и красные, страшные как смертный грех, отбрасывающие бесформенные тени, и эти гигантские красные трубы, день-деньской коптящие небо! Джо опять сощурился – до чего же они безобразны при таком ярком солнце и голубом небе! Да и солнце почему-то палит вовсю, когда на дворе стоит ноябрь. Пусть сдохнет тот, кто способен украсть у бедного негра гроши, заработанные тяжким трудом, пусть он провалится в ад и пусть там его заставят работать в кандальной команде! Прямехонько туда отправится кассир, если попробует сегодня свои штучки. Джо чуть не вслух уговаривал сам себя: «Смотри, нынче не отступи! Смотри, не отступи!»

«Лори Ли… Лори Ли…» Черт возьми, последнее время, куда бы он ни шел, что бы ни делал, только о ней и думает. Буквально каждую минуту. Началось это с проклятой истории в суде мистера Кросса, вернее, с того вечера, когда учитель привел Робби домой. Не раз потом Джо упрекал себя: «Хорошим ты оказался ей помощником!» Джо не мог забыть, какое было у Лори лицо, когда он ляпнул: «Ты накажешь его розгою и спасешь его душу…» – и как она поглядела на него в ту ночь, когда Робби вернулся, и сказала: «Прежде всего, Джо, мы сами должны сплотиться, ты и я!» Боже милосердный! Джо Янгблад, у. тебя же самая красивая, самая умная, самая толковая, самая смелая жена во всем городе! Лучшей жены не сыщешь во всем округе – ни среди белых, ни среди цветных! Тебе привалило счастье, но ты недостоин его, потому что до сих пор не научился ценить такую жену, как Лори. Ты не мужчина, а тряпка, хоть и силач, ты и за день не соберешься с духом сделать то, что она решится сделать за одну минуту!

«Ну, берегись, кассир, не вздумай по привычке и сегодня надуть меня, сегодня это не пройдет, даже если у тебя запрятано пятьдесят револьверов под полкой!» Стоявшие в очереди рабочие разговаривали и пересмеивались между собой, ворчали и кого-то поругивали, но Джо слышал все как в тумане, не разбирая слов, – он никак не мог выбросить из головы мерзавца-кассира, и то и дело в эти мысли вплетались мысли о Лори, о детях и о доме, о том, как они живут и как могли бы жить и что он должен сделать, чтобы семья жила лучше…

Приближаясь к клетушке кассира, Джо почувствовал, что его бросило в жар. Он стиснул зубы. Нет, сегодня этому дятлу носатому фокус не удастся, не удастся, как бог свят!

Из очереди раздался громкий голос Рэя Моррисона:

– Эй, Джо Янгблад, что это ты такой беспокойный сегодня? Никто на твои деньги не зарится – все целы будут. Не рвись вперед! Небось как получишь деньги, так рысью домой, а там хозяйка мигом опустошит твои карманы, только и всего!

Джо промолчал. Негры смеялись, некоторые из белых тоже, машинально усмехнулся и Джо – он все думал о том, как кассир каждый раз ухитрялся его обмануть. Но сегодня это не удастся. Пусть только попробует!

Лори Ли, Лори Ли… После происшествия в суде Джо стал куда внимательнее к своей семье. В прошлую субботу после ужина он сказал Робби:

– Давай-ка, сын, возьмемся с тобой вдвоем за дело. Ты чисти обувь, а я начну гладить воскресные брюки. Ладно? Я на них, проклятых такую складку отутюжу, что пальцы обрежешь!

Мальчик удивился, но сразу же весело ответил:

– Ладно, а я так начищу башмаки, что рожа в них, как в зеркале будет видна.

Джо улыбнулся, какое-то доселе неведомое приятное чувство наполнило его душу.

– Что я слышу, сын? Что это за слово «рожа»?

– Но это же верно, папа! Увидишь, как начищу!

– Ну, значит, молодчина, действуй! Пускай наши женщины возятся в кухне, а мы с тобой все выгладим да вычистим. Чтобы завтра утром не было никакой суеты, когда начнем собираться в церковь.

Последнее время Джо начал расспрашивать детей об их занятиях в школе и других делах, вообще проявлять к ним интерес. А позавчера даже вымыл посуду после ужина. Лори посмотрела, улыбнулась и пощупала его лоб: «Что с тобой, муженек? Не заболел ли?»

Внезапно мысли Джо прервал другой негр, Джек Линвуд, тоже любивший побалагурить.

– Наш старик Джо помчится домой с получкой, будто за ним черти гонятся, а старуха его сразу полезет к нему в карман. Он ей скажет: «Постой, жена, нельзя!» А она ему: «Что нельзя, почему нельзя, миленький?» И все до последнего цента выгребет!

Вся очередь загоготала, но Джо было не до смеху: он чувствовал, как напряжен сейчас каждый мускул его тела. Вот еще на один шаг он ближе к окну кассира. Каждую неделю этот белый обсчитывает его – то на полдоллара, то на семьдесят пять центов. А иной раз пренахально заграбастает целый доллар! Джо, бывало, заворчит, а у белого всегда един ответ: «Ступай, не задерживайся, малый, не мешай работать. Я никогда не ошибаюсь!» – Иногда Джо промолчит, чувствуя, что кассир лишает его смелости, высасывает все его мужество, как если бы к нему присосалась гигантская пиявка и пила из него кровь. А иногда Джо вообще не считал полученных денег до прихода домой. Но жене он ничего не рассказывал. Как бы она отнеслась к этому, если бы вдруг узнала? На миг ему представилась Лори – ее лицо, все еще красивое, узкие глаза под тяжелыми веками, сильное, гибкое, молодое тело. Сейчас она Дома; наверно, чем-нибудь занята. Она всегда занята, ее работу никогда и не переделать. Но он будет ей помогать, обязательно будет! Спустя несколько дней после истории в полиции он заговорил с ней, стараясь объяснить, как ему стыдно и как он жалеет о той глупой фразе, и что отныне все пойдет иначе, ведь теперь он многое понял… Но он не сумел высказать то, что чувствовал, потому что ему было трудно найти нужные слова.

Еще один шаг, и он будет у окошка кассы. Джо весь покрылся холодной испариной. Он молил бога, чтобы кассир не обсчитал его сегодня, не утаил ни одного цента, потому что сегодня он не смолчит, не смолчит – это точно! И тогда неизвестно, чем все может кончиться! Джо горько усмехнулся, вспомнив нового учителя, на которого Робби и Лори прямо-таки молятся. Болтает разную чепуху, что у негров есть друзья среди белых! Хотя учитель-то, конечно, молодец. Он хочет сделать людям добро—умница парень, только он еще не знает, что такое белые-южане!

Теперь перед Джо только один человек. Джо не ищет никаких скандалов с белыми. Ей-богу, он хочет прожить спокойно до старости, не причиняя горя жене и детям, но все-таки он не позволит какому-то кассиру, да и вообще никому вырывать у них кусок изо рта. Нет, он не станет больше терпеть! Пускай на стороне мистера Мака все: и суд, и присяжные, и полиция. Он ведь может застрелить Джо, как собаку, и его даже одну ночь не продержат в участке! Джо еще ни разу в жизни не слыхал, чтобы какого-нибудь белого казнили за убийство негра.

Вот он уже возле самого окна. Маленький седой человек улыбается ему и начинает отсчитывать деньги.

– Как поживаешь, Джо?

– Очень хорошо, мистер Мак, – бормочет Джо. «Господи, не допусти, чтобы он меня обсчитал сегодня! Вразуми его, Иисус Христос!»

Джо следовало девять долларов тридцать пять центов. Кассир отсчитал деньги одной мелочью и подвинул к нему кучку монет по пять, десять и двадцать пять центов. Джо весь накалился, как шестизарядный револьвер, но втайне еще надеялся, что отсчитано правильно. Может быть, лучше подождать и пересчитать дома? Да и зачем считать? Мистер Мак умеет считать получше, чем он, – за столько лет наловчился. Что толку проверять его? И вдруг Джо мысленно увидел Лори – со всех сторон на него глядели ее узкие глаза под тяжелыми веками.

– Да все правильно, все правильно, – сказал кассир, но Джо невозмутимо стоял возле окошка и, стиснув зубы, медленно пересчитывал деньги; только руки у него слегка дрожали. Он пересчитал дважды, и оба раза выходило восемь долларов пятьдесят центов.

Джо облизал нижнюю губу, кашлянул, косолапо уперся носками в землю и пригнулся к окошку.

– Мистер Мак, вы ошиблись. Тот глянул на Джо и отвел глаза.

– Ступай, малый, ступай! – сказал он. – Распишись в ведомости и уходи! Некогда мне с тобой разговаривать. Я должен всем выдать жалованье.

Все рабочие – и негры, и белые – смолкли, прислушиваясь. Тишина звенела у Джо в ушах.

– Я понимаю, сэр, и все-таки вы ошиблись. Мне с вас следует еще восемьдесят пять центов. Больше я у вас ничего не прошу. – «Ступай домой, Джо! Не спорь с белым! Дались тебе эти несчастные восемьдесят пять центов!» Но Джо не двигался с места. Что-то не пускало его.

– Уходи, малый! – повторил мистер Мак. – Слышишь, что я говорю, проваливай! Не задерживай очередь!

Большие уродливые заводские корпуса вдруг покачнулись и надвинулись на Джо.

– Я уйду, сэр, – сказал он, – но как же насчет моих восьмидесяти пяти центов? Я ради них крепко потрудился!

Белые и негры столпились вокруг Джо и слушали. Физиономия мистера Мака из красной стала багрово-фиолетовой. Он был зол, как собака, а Джо Янгблад – еще злей.

– Что ты сочиняешь, черномазый? Что ж я, мошенник, по-твоему? – рявкнул кассир.

Джо был весь в поту, словно на нем пахали. Он знал, что у кассира под полкой револьвер.

– Я вас никак не обзывал, мистер Мак, – ответил он. – Я только хочу получить свои деньги. Я крепко потрудился ради них, и я намерен их получить!

Белый растерянно заморгал.

Джо пододвинул к нему всю кучку монет.

– Вот тут все, что вы мне дали. Пересчитайте сами! – Пот слепил глаза Джо. Он машинально улыбнулся. Это была опасная улыбка, и мистер Мак понял ее значение и почуял недоброе. А Джо сейчас было море по колено. Он готов был вытащить краснолицего человечка из кассы, взять его за шиворот и волочить по всему двору. И мистер Мак понял это.

Уши кассира горели пуще, чем лицо, когда он пересчитывал деньги.

– Да, правда, правда, – бормотал он. – Чудеса! Даже сам не понимаю, как это вышло! – Он посмотрел на Джо, осклабился, показав свои желтые, гнилые зубы, и додал ему, что следовало.

С бесстрастным видом Джо пересчитал деньги и расписался в ведомости, делая отчаянное усилие, чтобы не тряслась рука.

Мистер Мак еще раз ухмыльнулся.

– Ну, вот и все в порядке. Только впредь будь вежливей, когда разговариваешь с белыми людьми! А теперь ступай, пока я не вышел из терпения!

Повернувшись, Джо очутился лицом к лицу с Рэем Моррисоном, который давно уже стоял настороже возле него. Оба отошли от кассы, и тут же из очереди выступили два других негра – Джек Линвуд и Чарли Раундтри. Все четверо молча направились к воротам, а белые рабочие наблюдали за ними. Джо шел в середине, плечом к плечу с товарищами. Всем своим телом – руками, ногами, лицом он ощущал их близость. И сила их будто вливалась в Джо Янгблада. Вдруг какой-то белый рабочий, стоявший в отдельной очереди, дружески окликнул его:

– Здорово, Джо!

Джо это ясно слышал, и сердце его дрогнуло, но он не оглянулся. Мало ли есть Джо среди негров и среди белых! Он даже головы не повернул, шагая к воротам вместе с Джеком, Чарли и Рэем.

Первым нарушил молчание Рэй Моррисон.

– Ты правильно поступил, Джо, – сказал он. – Хватит спускать этим чертовым крэкерам!

– Еще бы не хватит! – ворчливо отозвался Джо. Возбуждение медленно покидало его, как воздух из проколотой автомобильной шины, но страх держался еще крепко.

Они дошли до ворот. Джо растроганно посмотрел на товарищей, на глазах блеснули слезы.

– Чего это вы потащились за мной? Мне няньки не нужны! Бегите назад, получайте деньги, а не то еще кассу закроют!

Товарищи посмотрели на Джо, потом друг на друга и повернули обратно.

Джо Янгблад вышел за ворота. Ноги несли его легко, хотя спина казалась голой, открытой, незащищенной. Было страшно, но и радостно; так радуется человек, проявивший мужество. Дома он все расскажет Лори, и ей тоже станет страшно, но и радостно. Наверняка радостно!