Текст книги "Молодая кровь"

Автор книги: Джон Килленс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 35 страниц)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Выйдя от священника, Ричард не стал дожидаться автобуса, а отправился домой пешком. Сумерки быстро сгущались, пронизывающий ветер метался по улицам. Смелый замысел пастора постепенно захватывал Ричарда. Ведь вот какая возможность, какая возможность! Как ему самому не пришла в голову эта мысль? Он-то представлял себе вечер песни лишь в тех рамках, как было заведено белыми, значит, либо соглашайся, либо уходи с работы! А есть, оказывается, и третье, правильное решение, надо было только поискать! И хотя Ричард был убежден, что религия держит разум в плену, он подумал, что из всех людей, которых он знает, священник Ледбеттер способен, пожалуй, на самые смелые идеи.

На следующий вечер Ричард сидел у себя в комнате и размышлял, чувствуя настоятельную необходимость поделиться с кем-нибудь своими мыслями. Сколько тут было разных «но» и «если»! А что если он только распалит вражду между белыми и цветными? Он не мог дольше оставаться наедине с собой и строить планы, – а вдруг эта идея не так уж хороша, как ему кажется, и есть люди, которые будут судить об этом иначе, чем священник?

Ричард собрал все свои заметки и надел пальто. Он пойдет к Янгбладам, расскажет им о своем замысле и послушает их мнение. Надо полагать, мистер Чарли ничего не узнает от Янгбладов.

Был мглистый холодный вечер. Когда Ричард вошел к Янгбладам, вся семья сидела у камина, и он приметил, что они и удивились и обрадовались, увидев его.

– Я уж думал, что вы никогда к нам не придете! – с улыбкой сказал ему Джо. – Право, я решил, что вы и знаться не хотите с такими неграми, как мы!

– Я ведь очень занят, я уж давно собирался к вам зайти, да все откладывал. Сами понимаете, как это бывает, – смущенно ответил Ричард, чувствуя, что Роб пристально смотрит на него.

– Вы знаете, мы всегда вам рады, – сказала миссис Янгблад.

Джо подал Ричарду стул, и тот сел возле них, поглядев сперва на своего ученика, потом на его сестру. Вспыхнув так, что всем это бросилось в глаза, Дженни Ли одернула на коленях платье. Учитель смущенно улыбнулся.

Джо Янгблад взял кочергу и разгреб угли в камине.

– Прохладно на дворе сегодня, правда?

– Да-а, – отозвался Ричард, – мало сказать прохладно, просто холодно!

– Чтоб кровь не стыла, в такую погоду, полезно иногда глотнуть горькой! – Джо лукаво улыбнулся. – Есть у нас что-нибудь подходящее, миссис Янгблад? Вроде лекарства от змеиных укусов?

Роб громко рассмеялся, и остальные тоже.

– К сожалению, сейчас такого лекарства у нас нет, – ответила Лори Ли. – Но я могу приготовить кофе. Это тоже немного помогает. – Она поднялась с качалки.

– Да вы не хлопочите, миссис Янгблад! Право, не стоит беспокоиться!

– Какое ж это беспокойство, мистер Майлз? Минутное дело!

– Сиди на месте, Лори! Я займусь кофе. А ты поговори с учителем. Он пришел не для того, чтобы со мной, дураком, разговаривать. – С этими словами Джо удалился в кухню. Лори Ли с неподдельным изумлением посмотрела ему вслед. Ей вспомнился вечер, когда мистер Майлз привел домой Роба, и их разговор, затянувшийся тогда за полночь. Она невольно покачала головой и улыбнулась учителю.

А тот сидел, уставившись на затухающее пламя в камине. Потом взглянул на Роба:

– Ты подготовился к контрольной по истории?

– Да, сэр.

Дженни Ли на миг храбро заглянула мистеру Майлзу в глаза:

– Послушать его, мистер Майлз, так он единственный ваш защитник в классе! Он только и бредит негритянской историей! – И опять она вспыхнула. Потом вскочила и побежала на кухню к отцу. Учитель и мать засмеялись.

– Уж насочиняет, наврет! – возмутился Роб. Взрослые пили кофе, а дети – чай, и все ели хлеб

с домашним вареньем и мирно, сидя возле камина, беседовали. Дженни Ли пристально разглядывала прожженный пол и то и дело украдкой посматривала на красивого молодого учителя, дивясь, до чего складно он говорит! Роб же вертелся так, словно его кусали муравьи. В камине потрескивал огонь, отбрасывая тени.

Откашлявшись и запинаясь от волнения, Джо рассказал Ричарду Майлзу про свой недавний конфликт с кассиром, как негры окружили его и как один белый сказал тогда «Здорово» и с тех пор несколько раз выходил с ним вместе с завода и вроде бы дружелюбно разговаривал.

– Да, сэр, – с улыбкой заключил Джо, хлопая себя по крепким бедрам;– я многое передумал насчет того, что вы говорили нам в тот вечер, и сказал себе: «Наверно, профессор Майлз – один из главных пророков, посланных на землю всемогущим господом!» – Джо громко рассмеялся, Ричард и остальные вторили ему. Потом все умолкли.

Тут уж Роб никак не мог удержаться. – Мистер Майлз, а что вы решили насчет вечера песни? – спросил он. Родители с удивлением посмотрели на мальчика.

– А что ты скажешь, если я тебе отвечу, что он все-таки состоится?

– То есть как, в самом деле?

– Совершенно точно.

– И вы будете главным?

– И даже собираюсь просить тебя принять участие. Что ты на это ответишь? – Мистер Майлз улыбнулся, заметив гнев на лице мальчика, а тот еще больше рассердился.

– Меня? – закричал он. – Не соглашусь за миллион долларов! Да я и петь-то не умею!

– По-моему, все люди получат удовольствие от этого вечера – я имею в виду цветных, конечно. После того как ты со мной говорил, я был у пастора Ледбеттера и обсудил с ним это; он считает, что мы должны устроить вечер песни, но только такой, какой доставит гордость неграм. Чтобы для белых это послужило уроком.

– То есть не петь религиозных песен?

– Наоборот, петь очень много религиозных песен, но с большим пояснительным текстом.

– Вы и священника Ледбеттера подбили на эту затею? – сердито спросил Роб.

– Что ты, ни в коей мере! Это была его идея. Погоди минутку. Выслушай меня. Мы расскажем о значении и истории религиозных песен. Пусть все знают – и белые, и цветные, – как создавались негритянские религиозные песни. – Ричард поглядел на всех и начал рассказывать, как рождались негритянские песни за работой на плантациях рабовладельцев, в хижинах невольников и всюду, где только была у негров возможность собраться вместе, перекинуться словом, нередко под самым носом у хозяина. Он изложил Янгбладам общие черты задуманной им программы, и по мере того, как он говорил, для него самого все становилось яснее. По лицам слушателей он старался угадать, какое впечатление произвел его рассказ. Когда он кончил, в комнате воцарилась такая напряженная тишина, что сердце Ричарда сжалось от тревоги, а треск горящих в камине дров напомнил ему пистолетные выстрелы.

Джо поглядел на Лори и кашлянул.

– Вот уж никогда не знал, что религиозные песни имеют такой смысл, как вы нам сейчас рассказали!

Лори раскачивалась в качалке, ее узкие глаза были почти закрыты, лицо выражало глубокое раздумье.

– Такой вечер нам нужно было устроить давным-давно. Это та религия, которая необходима цветному человеку повсюду, – наконец вымолвила она.

– Не истолкуйте мой вопрос неправильно, профессор Майлз, – сказал Джо. – Я за ваше предложение, что называется, руками и ногами, но скажите, откуда вы знаете, что религиозные песни имеют именно такой смысл?

– Я изучал негритянскую историю – читал книги Фредерика Дугласа, Поля Лоуренса Данбара и Картера Вудсона, то же самое мне говорил и пастор Ледбеттер. Да это видно же из самих песен! Почти все религиозные песни времен рабства имели двоякий смысл. Рабы были не дураки! Они понимали, как бы им плохо пришлось, если бы они осмелились открыто выражать свои мысли.

«– Если бы эти песни не имели двоякого смысла, – заметила Лори, – никто бы не позволил их петь!

– Вот, – сказал Ричард Майлз, – вы только вслушайтесь в эти слова! – И он, сперва немного смущаясь, запел красивым баритоном:

 
Спустись, желанная колесница,
Чтоб меня унести домой,
Спустись, желанная колесница,
Чтоб меня унести домой.
 

К нему присоединился мощный бас Джо, а затем и сопрано Лори:

 
Если дойдете раньше меня,
Скажите друзьям, чтоб ждали меня…
 

Не успели они втроем кончить первый куплет, как в хор влились и детские голоса.

– Вы знаете, что это за «дом» имелся в виду? – спросил Ричард Майлз, когда песня кончилась. – Думаете, только небо? Нет, Север и свобода от рабства!

– Вот чудеса! – сказал Джо. – Сколько раз мне приходилось петь эту песню, а никогда она так не нравилась мне, как сейчас.

– И мне тоже, – подхватила Лори, вспомнив покойную маму Большую.

Они спели хором еще несколько религиозных песен, в том числе и любимую Джо Янгблада – «Шагайте, дети, вместе». Настроение у всех было приподнятое. Джо встал, отвернулся, украдкой вытер глаза и высморкался.

– Никак продуло меня, что ли! Неплохо бы сейчас пропустить рюмочку, а?

Лори Ли кивнула и улыбнулась учителю.

– Вы, кажется, сказали, что пастор Ледбеттер тоже собирается принять участие?

– Обязательно. Это же его идея! – И Ричард. подумал, что неплохо бы привлечь священника участвовать не только в разработке программы, но и в самом вечере.

– Это будет хорошо, очень даже хорошо.

Роб был настолько возбужден, что с трудом мог выговорить:

– А…а что вы хотите мне поручить? Ведь я не пою, у меня голос не для хора—разве что свиней сзывать!

– Для тебя у нас будет особая задача, – ответил ему Ричард Майлз, – читать текст перед каждым номером. Мы тебя назначим ведущим. Ты будешь рассказывать историю песни. Мы втроем – священник Ледбеттер, ты и я – составим текст.

Роб даже рот разинул.

– Я?

– Разве вы не боитесь, что выйдет неприятность с белыми? – встревожилась Лори.

– А меня вы примете в хор? – спросила Дженни Ли. – Я ведь неплохо пою. Правда, мама? Я могла и в прошлом году участвовать, просто сама не захотела.

– Скажите, мистер Майлз, не выйдет никакой неприятности с белыми? – настойчиво повторила свой вопрос Лори.

– Ох, как мне хочется участвовать в этом вечере! – не унималась Дженни Ли.

– Помолчи, девочка! – остановила ее мать, покосившись на учителя. – Откуда ты у нас такая невоспитанная?

Ричард заглянул в ее глаза и заметил в них тревогу.

– Я надеюсь, миссис Янгблад, что мы избежим неприятностей. Но, как местные жители, вы должны лучше меня знать ответ на этот вопрос.

– Крэкерам стыдно будет, если им это не понравится! – сказала Дженни Ли, моргая длинными ресницами. – Ну как, принимаете вы меня в хор? Я ведь хорошо пою!

– Там соберется столько негров, что уж будет безразлично, понравится ли это крэкерам или нет, – сказал Джо.

Лори тревожно посмотрела на Роба, потом на учителя.

– Ну а после вечера что случится с вами, мистер Майлз? А с Робом, вашим ведущим?

– О ведущем можешь не беспокоиться! – прервал ее Роб.

– Нет, я все думаю о последствиях. Белые вам этого не спустят. Робу они непременно устроят какую-нибудь гадость, а вам предложат убраться из города. Еще скажете спасибо, если останетесь целы…

– Я уж думал об этом и тем не менее решил, что если даже меня и вышлют отсюда, все равно стоит устроить такой вечер, – сказал Ричард, хотя ему вовсе не хотелось покидать Кроссроудз.

– Но мы не допустим этого! – воскликнула Дженни Ли.

Джо Янгблад поднялся с места и снова помешал угли в камине. Потом задумчиво уставился в потолок. Он вспомнил последнее посещение учителя, как они сидели тут, в этой комнате, и какое у них было тогда настроение, и что говорилось про единство негров, и что сказала тогда Лори Ли. С тех пор он много думал об этом. Он откашлялся и обвел всех взглядом. – Мне кажется, если негры решат стоять друг за друга, тогда нам нечего и беспокоиться о том, что сделают белые.

Лори Ли посмотрела на Джо.

– Ты прав, Джо. И все-таки… Нет, ты прав, конечно. Особенно если пастор Ледбеттер собирается тоже принять участие. Если все прихожане и все члены ложи поддержат нас, белые ничего не сделают. Белые никогда не лезут на рожон, если они не уверены, что их во сто раз больше, чем нас. Но уж если они начнут заваруху, то мы, ей-богу, докончим!

– И мы им не позволим уволить мистера Майлза! – заявила Дженни Ли.

– А коли так, то ты будешь петь в хоре, девочка, – сказал мистер Майлз. – Можешь не сомневаться!

Все рассмеялись.

Робу казалось, что сейчас у него грудь разорвется от волнения. Он подошел к мистеру Майлзу и протянул ему руку.

– Я так и знал, мистер Майлз, что вы что-нибудь придумаете. Имейте в виду, наша семья полностью, на все сто процентов поддержит вас.

Ричард схватил руку мальчика и стиснул с такой силой, что сам смутился. И тут же поднялся и стал прощаться, размышляя, как бы намекнуть им, чтобы они держали план вечера в тайне. Он не знал, как этo лучше сказать – вдруг заподозрят его в недоверии? Он пожал всем руки и, уже выходя, заметил:

– Кроме священника Ледбеттера и меня, вы пока единственные знаете об этом плане.

Лори улыбнулась.

– Не бойтесь, мы не разболтаем. Начни только болтать, сразу же дойдет до мистера Чарли.

Хозяева рассмеялись, и Ричард Майлз тоже.

Он вышел от Янгбладов в отличном расположении духа и, хотя было уже поздно и ночь выдалась холодная, пошел пешком на Монро-террас, где жила Джозефин Роллинс. У него было такое чувство, словно он побывал в кругу своих родных. Они у него в далеком Бруклине, поэтому он так ценит поддержку Янгбладов.

Джозефин Ролликс была для Ричарда не просто знакомой. Они нравились друг другу. Усевшись напротив Джозефин в ее маленькой чистенькой гостиной, Ричард поделился с ней своими планами относительно вечера. Она уже, видимо, собралась ложиться спать: из-под светло-голубого халатика виднелся подол ночной рубашки, глаза у нее были совсем сонные, веки отяжелели. Когда Ричард ей все рассказал, Джозефин заявила, что он затевает ужасное дело. Белые в Кроссроудзе не так уж плохо относятся к неграм, не сравнить с иными местами на Юге. Спор с Джозефин затянулся почти до утра.

Ричард всячески пытался унять свой гнев, но он сердился на Джозефин куда больше, чем на кого-либо другого, потому что она ему нравилась. Она твердила, что мистер Блэйк все равно не допустит того, что Ричард задумал, а он отвечал ей, что мистеру Блэйку и не нужно ничего знать заранее. Вообще никто не должен ничего знать, даже ребята – участники хора. Ричард и Джозефин все сильнее злились друг на друга, пряча это, однако, за вежливыми фразами. Но когда Джозефин заявила, что северяне приносят им больше вреда, чем пользы, Ричард осведомился, действительно ли она верит, что негры на Юге счастливы и довольны своей жизнью. Тут Джозефин вскочила и напомнила, что уже очень поздно; спасибо ему за доверие, но расхлебывать потом этот скандал она не желает.

– Я, как всегда, буду аккомпанировать и на вечере и на репетициях. Я не побегу доносить белым, можете не беспокоиться! Но вы у меня не были, и я ничего не знаю!

Она избегала его взгляда. Всегда мелодичный голос Джозефин звучал сейчас хрипло, казался незнакомым. Она проводила Ричарда до дверей и, прощаясь, остановилась у порога. От фонарика под потолком на ее милое темное лицо ложились зыбкие тени.

Прошло еще два или три дня, прежде чем репетиции развернулись полным ходом, а затем ежедневно в два часа все участники хора, радостно настроенные, спешили из класса в зал на спевку. Когда они собрались там в первый раз, мистер Майлз заверил их, что это будет самый лучший концерт в истории Плезант-гроувской школы и даже всего Кроссроудза. Негры будут гордиться своим концертом, поэтому он просит ребят готовиться как можно старательнее. Джозефин Роллинс аккомпанировала на рояле и помогала разучивать песни. Казалось, будто ничего и не произошло между нею и Ричардом. Может быть, он и не был у нее в тот вечер, может быть, ему это только приснилось?

Накануне праздника все участники построились парами и прошествовали на репетицию в центр, к залу городской ратуши, где должен был состояться концерт. Разные чувства одолевали ребят – и гордость, и счастье, и желание пошалить, когда они шли через Белый город и по бульвару Джефферсона Дэйвиса, мимо великолепных особняков белых богачей. Репетировали в большом зале. Ричард Майлз сумел внушить почти всем, что они должны гордиться своим участием в вечере. Священник Ледбеттер объявлял каждый день с церковной кафедры о предстоящем событии и даже поместил специальное извещение в своем еженедельном бюллетене. Он говорил после проповеди:

– Ваши дети готовятся петь не для наших белых друзей, хотя мы будем очень рады их посещению. Они готовятся петь для нас самих. Господу великому слава! Они будут петь во имя наших отцов и дедов, во имя прошлых поколений и во имя будущих! Приходите же в пятницу вечером, братья и сестры! Приходите сами и приводите с собой всех, кто захочет принять участие в этом большом празднике!

После генеральной репетиции Ричард Майлз уходил из ратуши вместе с Джозефин Роллинс. Ребят он отпустил, а сам остался с ней заканчивать последние приготовления. Нервы Джозефин были возбуждены до предела, но она старалась это скрыть. Когда они спускались вместе по мраморным ступеням ратуши, сна искоса взглянула на Ричарда и быстро отвела глаза.

– Ну, профессор, как будто все в порядке. Кажется, все готово, чтобы ввести вашу паству чрез Жемчужные врата? – спросила она с усмешкой.

Ее замечание вызвало у Ричарда вспышку ярости. За эти недели, пока шли репетиции, она ни разу не обмолвилась по поводу программы, которую увлеченно составлял он с пастором и Робом. Не намекнула ни словом, ни взглядом, ни взмахом ресниц. Она оставалась неизменно деликатной, милой и услужливой в течение всей подготовки к вечеру. Сейчас Ричарду было не до шуток, и легкомысленный тон Джозефин казался ему вовсе неуместным. Он думал о том, как воспримут завтра дети его сообщение о специальной части программы. Его мучила тревога, как отнесется к ней публика, особенно белые.

– Мне думается, все сделано, – ответил он и, попрощавшись с Джозефин, быстро зашагал прочь.

Ричард еще не дошел до дому, как начался дождь. Он лил не переставая до семи часов утра. Темное небо было обложено свинцовыми тучами. Когда Ричард уже собрался идти в школу, позвонил по телефону пастор Ледбеттер.

– Ну как, мой просвещенный интеллектуальный борец, молились ли вы сегодня утром на коленях? – шутливо задал он вопрос, который задавал своим прихожанам в церкви.

– Нет еще, сэр, нет. Мне казалось, что это больше по вашей части! – ответил Ричард в том же шутливом тоне, стараясь не выдать снедавшей его тревоги. – У вас в этих делах куда больше опыта, чем у меня!

– Да, тут уж придется, пожалуй, долгонько простоять на коленях, потому что среди белых есть весьма несимпатичные господа, и погода на дворе тоже прескверная!

Священник повесил трубку, а у Ричарда в ушах долго еще звучал его раскатистый смех, как бы смывавший тревожное настроение этого утра.

Около половины третьего выглянуло солнце и оставалось на небе весь день. Концерт был назначен на восемь тридцать. Но Ричард приказал участникам собраться к семи. Когда он подходил к ратуше, у входа уже толпились люди – цветные и белые, хотя, конечно, цветных было больше, главным образом деревенских. Совсем как в обычный субботний съезд в Кроссроудзе. По обочинам дороги стояли телеги и грузовики, слышались говор и смех, как на пикнике, Пробираясь сквозь толпу, Ричард заметил устремленные на него враждебные взгляды белой голытьбы. Кто-то сказал:

– Вот он, профессор. Он главный на вечере. – Этот вот – профессор Майлз?

– Из Нью-Йорка…

– А где же его преподобие Ледбеттер?

Когда Ричард прошел за кулисы, там уже собралось несколько ребят, в том числе и Роб Янгблад.

– Как себя чувствуешь, Роберт? Мальчик посмотрел учителю прямо в лицо.

– Я готов! – сказал он.

Ребята собирались до половины восьмого; без четверти восемь почти все были на месте. Ричард Майлз построил их рядами. Когда он начал говорить, стало так тихо, что, казалось, было слышно колебание воздуха. Хоть бы дети не волновались так, как он.

Ричард поблагодарил участников за их сотрудничество и за то доверие, которое они оказали ему и мисс Роллинс.

– Я знаю, как большинство из вас относится к таким вечерам и к пению негритянских песен перед богатыми белыми, которые приходят просто потешиться над нами. Мы вам обещали, что нынешний концерт будет организован по-иному, и вы приняли наши слова на веру, хотя в то время мы еще не могли раскрыть перед вами свой замысел. А сейчас мы можем это сделать.

Ричард глядел на ребят, темноглазых и светлоглазых, на их милые лица, обращенные к нему, – черные, темно-коричневые и светло-коричневые, спокойные и взволнованные.

– Сегодня мы не только будем петь наши замечательные духовные песни, но и расскажем историю и значение этих песен, большинство которых родилось в ту пору, когда наши предки боролись против бесчеловечного рабства. Негритянские религиозные песни – это вовсе не песни дяди Тома, и мы это сегодня докажем! Белые получат хороший урок. Сегодня мы все выступаем в роли учителей. Это будет урок истории и в то же время – исторический вечер. Читать текст поручено Роберту Янгбладу.

По рядам пронесся шепот, и Ричард испуганно подумал, что может быть, ребята его не поняли.

– Вы отлично показали себя во время репетиций. Надеюсь, что, помня о благородной цели—о Свободе, которой нам не удалось пока завоевать, вы еще больше постараетесь. Есть ли у кого-нибудь вопросы?

Он обвел взглядом взволнованных ребят. У него дрогнуло сердце, когда он услышал голос Бифа Робертса, стоящего в последнем ряду.

– Я знать ничего не знаю про смысл этих песен и как там они объясняются, мистер Майлз! Я знаю только одно: выйдет страшнейший скандал с белыми.

– Но почему? Мы ведь расскажем правду! – возразил Ричард. – А правда никогда никому не вредит, если, конечно, люди не чувствуют за собой вины!

– Не знаю, мистер Майлз! Я знаю только, что незачем лезть на скандал с белыми!

«Этого следовало ожидать, – подумал Ричард Майлз. – Малый может нам все испортить, если захочет». До сих пор все его тревоги и предчувствия относились к белым и их подголоскам из числа взрослых негров, что же касается ребят, то за них он был спокоен.

– Не знаю, как остальные, – продолжал Биф Роберте, – но я вовсе не хочу неприятностей, не хочу, чтобы меня выгнали из школы и отправили в исправительный дом. Что мы понимаем? Мы дети и ни в чем не разбираемся. Вы не должны втягивать нас в эту историю. Не знаю, как другие ребята, но я отказываюсь.

На лицах детей отразились испуг и смятение. «Столько приготовлений и труда, – подумал Ричард Майлз, – столько недель репетиций, бесконечных обсуждений и забот, а главное труда…»

И вдруг вперед выбежала Дженни Ли Янгблад и повернулась к Бифу.

– Ну и уходи! – крикнула она. – Никто, кроме тебя, не боится крэкеров! Все в городе знают, что ваша семейка – дяди Томы, от папаши до самых маленьких. Мистер Майлз столько времени учился, как возвысить наш народ, а ты хочешь затоптать нас в грязь! Ступай отсюда, если боишься крэкеров! Кто еще боится, уходи с ним вместе! А я вот не отступлю!

На минуту воцарилась мучительная тишина, а потом Ричард услышал: «Я тоже!», «Я тоже!» – и ему захотелось подойти к этой глазастой девчонке, подхватить ее на руки и крепко обнять. А она стояла, окруженная ребятами, сердито надув губы.

– Никто и не боится! – буркнул Биф Робертс. Ричард Майлз спросил, нет ли у кого вопросов.

Ребята перешептывались, но вслух никто ничего не сказал.

– Может быть, еще кто-нибудь откажется?

– Мистер Майлз, я остаюсь, – сказал Роб Янгблад. – Я не испугался белых.

– Я тоже! – заявил Бру Робинсон.

– И я!

– И я!

– А ты, Робертс?

– Я же сказал: никто не боится! – упрямо повторил Биф Робертс.

Ричард Майлз почувствовал, что его даже пот прошиб.

– Ну, спасибо, – сказал он. – Кажется, теперь всё. Отдохните пока, а ровно з четверть девятого по звонку прошу занять места. Желаю вам успеха, благослови вас бог! – с величайшей сердечностью заключил он.

Ричард то и дело поглядывал из-за занавеса. Вначале зал заполнялся медленно, но после восьми публика нахлынула. За пять минут до начала все места были заняты, только в передних рядах справа, отведенных для белых и огороженных канатом, оставалось несколько свободных кресел. Ричард видел, как прошли вперед мэр города и заведующий отделом народного образования. Заняли свои места почти все участники хора, кроме пяти-шести не явившихся, но и без них можно было начинать. Правда, отсутствовала Уилабелл Бракстон, у которой был самый красивый альт. Ричард стоял лицом к занавесу, гадая, как отнесутся мэр и заведующий отделом народного образования к его программе, и вдруг почувствовал, что кто-то толкнул его в бок. Он испуганно отпрянул назад и, обернувшись, увидел Джозефин Роллинс.

– Будьте совершенно спокойны! – сказала она, улыбаясь. – Наши здесь, стоят во всех проходах. Дети Фредерика и Гарриэт, понимаете?

Он нервно усмехнулся.

– Когда вы собираетесь начинать? – спросила Джозефин. – По восточному стандартному времени[21]21
  Стандартное меридиональное время, принятое в восточной и юго-восточной частях США.


[Закрыть] или по негритянскому времени?[22]22
  Известная американская шутка, что негры имеют обыкновение опаздывать.


[Закрыть]

Взглянув на ее доброе лицо, он внезапно почувствовал огромное облегчение и от души рассмеялся.

– Сегодня такой вечер, что негритянское время выбросим за окошко, прости господи! – сказал он с комической гримасой. Оба рассмеялись.

На сцену вбежала, задыхаясь, Уилабелл Бракстон, рассыпаясь в извинениях за то, что опоздала. Ричард сказал «Ладно!» и в нескольких словах разъяснил ей, что идет по программе.

Из-за противоположной кулисы к ним подошел мистер Блэйк.

– Ну как, все готово? – спросил он, скрывая волнение обычной широкой улыбкой.

– Да, да, мистер Блэйк! – ответил Ричард, взглянув на Джозефин Роллинс. – Наши почти все явились вовремя, и публика тоже. Постараемся начать без опоздания.

– Прекрасно! – воскликнул директор. – Я уверен, что концерт сойдет отлично при таких руководителях, как вы и мисс Роллинс! – Он одарил мисс Роллинс улыбкой и откашлялся.

«Пожалуй, сейчас самый момент ему сказать»– подумал Ричард и начал:

– Мне кажется, вы одобрите то, что на сей раз наша программа составлена несколько необычно. Мы намерены дополнить песни краткими историческими комментариями.

– Историческими комментариями? – с испуганным лицом переспросил директор. «Что еще за исторические комментарии? Ладно, вреда от этого не будет!»– мысленно успокоил он себя. – Хорошо. Только вам следовало предупредить меня заранее. Впрочем, я думаю, сойдет…