Текст книги "Молодая кровь"

Автор книги: Джон Килленс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 35 страниц)

–  Он прав, Джил. Как может белый человек ставить на черномазого, который дерется с белым!

–  Очень просто. Там, где пахнет деньгами, все можно! – раздался не очень уверенный ответ.

–  Можно, конечно, если этот белый – сукин сын и покровительствует неграм.

–  Заткни глотку, Нэд Лампкин! Со мной так нельзя разговаривать!

–  Матч окончился! – закричала миссис Оукли. – Давайте теперь веселиться! Роберт Ли, заставь их прекратить спор!

Да, матч окончился, и Янгблад думал о том, как сейчас торжествуют все негры Джорджии, а может быть, и всей Америки. Ему хотелось бежать из гостиницы к своим, на Гарлем-авеню, но он должен был оставаться здесь до конца. Он чувствовал, что это сборище белых ненавидит негров, а избыток виски еще подогревает эту ненависть: некоторые гости, пьяные вдрызг, глядели на него так, точно перед ними стоял сам Джо Луис.

–  Вот вы бились об заклад, что черномазый побьет белого. А ведь теперь, если быстро не найдут какого-нибудь белого, который мог бы поколотит» черномазую скотину Луиса, вся их порода поднимет голову. Ни в коем случае нельзя допускать, чтобы черномазые брали верх над белыми!

–  Плати пятьдесят долларов – и точка. Больше мне ничего от тебя не надо.

Высокий брюнет отсчитал пять десятидолларовых бумажек человеку, которого звали Джил. Он сердито оглядел дымную комнату, и его темные глаза остановились на Янгбладе.

–  Ступай сюда, малый!

Янгблад весь напрягся и замер, притворившись, будто не слышит.

–  Эй, ты, малый, подойди! Слышишь, черт?

–  Нэд, оставь его в покое!

–  Малый, разве ты не слышишь, что тебя зовет белый человек? – закричал другой крэкер, еле ворочая языком.

–  Вот вам и результат! – сказал гость, проигравший пари. – Этот мальчишка уже вышел из повиновения, и только потому, что Джо Луис победил. Эй, ты, дьяволенок, ступай сюда сию минуту! Пока еще ты обслуживаешь нас, верно? У вас всегда так на вечерах, Роберт Ли Оукли?

Вдруг с улицы послышался рев сирены. По Оглеторп-стрит в сторону Гарлем-авеню пронеслась полицейская машина.

–  Подойди, Янг… Янгблад. Спроси джентльмена, что он желает!

Янгблад подошел к хозяину, стиснув кулаки так, что пальцы заломило.

–  Что вам угодно, мистер Оукли?

– Этот джентльмен зовет тебя. Вероятно, он желает еще льда или виски.

Янгблад повернулся лицом к брюнету, и оба в упор посмотрели друг на друга. В комнате нависла тишина. Кто-то из пьянчуг тревожно закашлялся.

–  Как тебе, малый, понравился этот матч?

–  Вам угодно, сэр, еще содовой? Или, может быть, принести льду?

–  Да пропади ты пропадом, не хочу я содовой! Я хочу, чтобы ты ответил на мой вопрос.

–  На какой вопрос?

– Как тебе понравился матч? Ты слышал, что я спросил?

–  Очень понравился.

–  А разве не жаль тебе, что черномазый победил белого человека?

Холодный пот прошиб Роба. Он глядел только на говорившего, но ему казалось, что он видит сейчас всех.

–  Я не понимаю, о чем вы говорите, – ответил он белому. – Мне показалось, что вы имели в виду матч между Луисом и Костелли.

–  Вот именно, малый. Я спрашиваю, тебе не жаль, когда белого человека бьют?

Янгблад почувствовал, что в затылке у него бешено застучало.

–  Оставьте его в покое, Нэд! Вы потеряли свои пятьдесят долларов в честной игре, – сказала миссис Оукли. – Черт возьми, начнем же наконец веселиться!

–  Итак, малый, тебе не жаль, что белый человек побит?

–  Нет, сэр, я не знаю, какого цвета кожа у Костелли. А Джо Луис – мой любимый боксер.

–  И мой. Джо Луис – коричневый бомбардир – ик-ик-ик! А ты похож на него как две капли воды. Изз-звиняюсь, я пьян…

Роб не спускал глаз с крэкера. А тот поднялся на ноги, подошел к нему и прямо впился в него взглядом. На Роба пахнуло виски.

– Хочешь доказать, что ты умный? А Нэда Лампкина выставить дурнем, да? Вот я стукну тебя сейчас по заду!

Роб промолчал.

–  Хочешь, стукну по заду? – Отвяжитесь вы от парня!

–  Стукни, Нэд, стукни его, проклятого! – завизжала рыжая женщина. Научи его, как себя вести!

–  Хочешь, зажму тебя между колен и отстегаю прямо по заду?

– Заставь его снять штаны! – вопила рыжая.

–  Нет, сэр, мне кажется, это неприлично, – проговорил Роб.

У белого дрогнули колени.

–  Знаешь, что надо с тобой сделать? Поставить тебя раком, чтобы каждый подошел и стукнул по черной заднице! Вот что!

–  Давайте, давайте, Нэд! Погодите, я только надену свои туфли на каблучках! Эй, кто видел мои туфли?

–  Нет, сэр, вы заблуждаетесь. Никто сегодня не посмеет ударить Роба Янгблада!

–  Наподдай ему, Нэд! Этот черномазый весь вечер на меня глаза пялит!

Пьяный бросился на Янгблада. Тот ловко увернулся от удара. Потом он нашел хозяина и сказал:

–  Мистер Оукли, мне придется уйти. Уплатить можете сейчас или завтра, как вам угодно. Мне все равно.

Хриплый голос подвыпившей хозяйки перекрыл все голоса в комнате:

–  Убирайтесь к черту отсюда, Нэд Лампкин! Вы всегда стараетесь испортить всем удовольствие. Убирайтесь к дьяволу! И не смейте больше сюда приходить!

Нэд Лампкин выпрямился и нетвердыми шагами приблизился снова к Янгбладу.

–  Что с вами, Сузи Мэй? Я-то хотел пошутить, развлечь компанию.

–  Убирайтесь отсюда!

Роб поспешил отойти в сторону. А Нэд не отставал от миссис Оукли:

–  Что это с вами, Сузи Мэй? У вас прямо страсть к черномазым!

Миссис Оукли влепила ему здоровую пощечину, и треск раздался такой, будто лопнул надутый воздухом бумажный мешок. Ошеломленный гость повалился на диван.

–  Проклятая шлюха, так и тянется к черномазым!

Миссис Оукли резко повернулась к мужу.

–  Роберт Оукли, долго ты будешь терпеть, как этот пьянчуга оскорбляет твою жену? Дай ему под зад коленом и выкинь отсюда!

Янгблад наблюдал эту сцену, как завороженный, почти забыв об угрожавшей ему самому опасности. И чуть не расхохотался, когда пьяный мистер Оукли подтащил пьяного Нэда Лампкина к двери, предупредительно открытой кем-то, и вытолкнул гостя в коридор, а тот плашмя повалился на пол, после чего мистер Оукли с силой захлопнул дверь.

Наблюдая из угла за белыми господами, за этими богатыми белыми господами, Роб вдруг сунул руку в карман и рассеянно вытащил профсоюзный бланк, который вернул ему Билл Бринсон. Роб поглядел на него и, к удивлению своему, увидел на нем три подписи, в том числе и Бринсона.

Мистер Оукли направился было к жене, но передумал и подошел к Янгбладу, а тот стоял, широко улыбаясь, словно сыграл с белыми какую-то замечательную шутку и теперь радовался этому.

–  Вот что, малый, – сказал мистер Оукли нарочито громко, чтобы все слышали. – В следующий раз не будь таким дерзким, когда прислуживаешь белым, и пусть тебе не задурманивает голову этот проклятый Джо Луис.

Янгблад посмотрел на хозяина, и опять чувство юмора чуть его не подвело. Ему пришлось сделать большое усилие, чтобы сохранить серьезный вид. Джо Луис – Билл Бринсон – Джо Луис… Роб ушел в буфетную. А веселье продолжалось. Время от времени Роб заходил в гостиную, приносил лед и содовую, открывал все новые и новые бутылки виски, и гости все больше пьянели и становились все крикливее и противнее и уже приставали к чужим женам. В одном углу шла оживленная игра на деньги. Дважды начиналась драка за честь южных женщин, и дважды растрепанная брюнетка, спотыкаясь, шла в буфетную искать своего Джо Луиса, а тщедушный крэкер бежал за нею и тащил ее обратно в гостиную.

–  Если ты не перестанешь бегать в буфетную, – пригрозил он, – я поколочу этого черномазого, чтобы он не приставал к тебе.

Вечеринка кончилась около половины третьего. Большинство гостей, уходя, оставило Янгбладу чаевые на подносе. Роб не мог сразу уйти – надо было еще все убрать. Пьяная миссис Оукли ходила за ним по пятам, пытаясь помочь ему, но то и дело хваталась за него, чтобы не упасть.

– Уже поздно, Сузи Мэй, – сказал мистер Оукли, – иди в спальню, ложись.

–  Нет, сэр-р-р, нет, сэр-р-р, я должна помочь Джесси Джеймсу привести все в порядок. Ему тоже надо домой, в постельку.

Физиономия мистера Оукли, и без того красная от виски, побагровела еще сильнее. Его карие глаза следили за каждым движением жены.

–  Ступай, говорю тебе, Сузи Мэй! Иди в спальню, ложись, будь умницей! Он не нуждается в твоей помощи.

–  Нет, сэр-р, Джесси Джеймс нуждается, и очень даже…

Пьяная женщина действовала Янгбладу на нервы, а они и так весь вечер были натянуты как струна, да и весь он был словно острая бритва. «Пропади ты пропадом, – думал он, – не ходи за мной следом!» Ему бы только кончить уборку, получить свои деньги да удрать отсюда.

Роб нагнулся, подбирая окурки с толстого ковра, и только было выпрямился, как миссис Оукли пошатнулась и, чтобы не упасть, вцепилась в него обеими руками. Роб так и застыл на месте.

– Шпашибо, Джесси Джеймс, большое шпашибо. Мистер Оукли чуть не прыжком перескочил всю гостиную и крепко схватил жену.

–  Ладно, Янгбдад, получай деньги и уходи. Можно и завтра тут прибрать. – Он жестом указал на кучку бумажек на подносе, потом полез в карман и дал ему двадцать долларов от себя.

–  Слушаю, сэр. – Янгблад взял у белого человека деньги, затем подошел к подносу, собрал все, что там было, и ушел, буркнув: – Спокойной ночи.

Он знал, что на Гарлем-авеню есть такие заведения, которые не закрываются всю ночь, и, дойдя до этого квартала, удивился, что везде темным-темно. Ни одного фонаря, не видать ни души, и все наглухо закрыто. Роб пошел по темной улице, и сердце у него тревожно забилось – что за чертовщина могла тут произойти? На середине квартала кто-то окликнул его:

–  Эй, человек, ступай прочь с этой улицы!

У Роба душа ушла в пятки, и он чуть не бросился бегом.

–  Поди-ка сюда на минутку. Не бойся, я не кусаюсь. Я не белый.

Роб попытался разглядеть во тьме фигуру, укрывшуюся в подъезде, потом опасливо подошел и остановился шагах в пяти.

–  Кто вы? – спросил он.

–  Да ты не трусь, это я, Лари Мак-Грудер! Ты меня знаешь, Янгблад, я живу над парикмахерской. Ну, тот самый, который чистит ботинки.

Роб ступил в подъезд и очутился рядом с горбатым негром.

–  Надо было вам, дядя, сразу сказать, кто вы! – со смехом упрекнул его Роб.

Тот засмеялся.

–  А ты что делаешь в такой поздний час на улице?

–  Да гости были у одного постояльца в гостинице. А почему на улицах людей не видно? И почему это «Спортивная жизнь» и другой трактир закрыты?

– Да ты что, разве ничего не слышал? После матча, когда Джо Луис побил этого Костелли, здесь побывали крэкеры и хотели разгромить всю Гарлем-авеню, но молодые негры так с ними дрались и так им отвечали, что будь здоров! Потом какие-то негры захотели сесть в автобус, который шел в Плезант-гроув, но шофер их не впустил, так они взяли и перевернули автобус вверх колесами. Вся городская полиция была здесь, очистила улицы, а все заведения, какие есть, закрыла. Всех людей до единого разогнала по домам. А через полчаса погасили фонари. Ну и сволочи же эти крэкеры! Я сейчас вышел подышать маленько свежим воздухом. Ох, поверь мне, не любят они, когда цветному человеку удается чего-то добиться. А для меня этот Джо Луис один из самых великих людей на свете!

Роб глядел на горбуна, и мысли вихрем кружились у него в голове.

А горбун словно читал их.

– Янгблад, тебе ведь надо идти пешком в такую даль одному! Переночуй-ка лучше у меня! Правда, у меня не бог весть как просторно, но один из нас может спать на полу.

Роб горько усмехнулся. Он всю жизнь спал на полу. Он уже решил, что на деньги, заработанные сегодня, обязательно купит себе кровать. Все эти годы он спит на кухне с сестрой. Теперь там будут стоять две кровати. Роб еще раз посмотрел на горбуна и быстро принял решение:

– Нет, спасибо, мистер Мак-Грудер. Я все-таки, пожалуй, пойду домой. Большое спасибо за приглашение.

И он зашагал в одиночестве по темному ночному городу на свою далекую окраину. Надо идти закоулками, чтобы не угодить в лапы белым и полиции, и держаться подальше от полицейских автомобилей, но он не хочет нигде ночевать, кроме родного дома. Шагая в прохладной предутренней мгле, он с гордостью думал о силаче Джо Луисе, и дрожь пробирала его спину и плечи. Должно быть, белые в самом деле боятся Джо, потому что каждый раз, когда он дерется на ринге, он доказывает, что белая раса ни сколько не лучше черной или какой-нибудь другой. Пусть бы только дали всем одинаковые возможности! Роб еще раз прошел позади гостиницы «Оглеторп» и, нырнув в переулок, почему-то вспомнил Оскара Джефферсона. Интересно знать, что он делал сегодня и что он думает о силаче Джо Луисе? Да, Билл Бринсон… Оскар Джефферсон… силач Джо Луис…

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

В этот понедельник утро было точно такое же, как всегда. Жаркое, солнечное, безветренное – самое обыкновенное утро в конце августа. Оно ничем не отличалось от обычного августовского утра, – разве только тем, что отец завтракал со всеми, а не один, как бывало, когда он чуть свет уходил на работу или – последнее время – на поиски работы. Джо оглядел свое семейство. Роб почти с него ростом – семнадцать лет, а уже трудится, как взрослый. Умная голова, красавец! Джо теперь часто думал, как бы послать сына в колледж учиться на юриста. В Кроссроудзе нет ни одного юриста негра, а цветным людям очень нужен хороший защитник из своих. А уж Роб сумеет послужить своему народу, будет отличным адвокатом! Но где там мечтать о колледже, если отец семейства безработный! Рядом с Робом сидит старшая сестра. Когда-то Джо называл ее Крохотулей и Поцелуйкой. Просто не верится, что ей уже восемнадцать. Обидно, столько он и Лори потрудились на своем веку, а никакой специальности ей не дали, и дочери ничего не оставалось делать, как поступить прислугой к белым и работать от зари до зари за жалкие гроши.

Если он найдет себе постоянную работу, авось удастся все-таки хоть понемножку откладывать, чтобы послать дочку в Форсайт, в педагогическое училище, как она мечтает. Да, но сначала надо еще найти постоянную работу, а эти безумные фантазии пока забыть. Он поглядел на Лори, и, хотя седины у нее поприбавилось, она казалась ему даже красивее, чем в молодые годы; и он любил ее, как юноша свою первую возлюбленную.

–  Говорят, сын, ты стал женихом? – обратился он к Робу.

–  Что ж, пусть говорят, – отозвался Роб.

– Айда Мэй славная девушка, – сказал Джо серьезным тоном. – Очень славная девушка! – И, обернувшись к Дженни Ли, спросил: – А что это я слышал про тебя и про жирного малого Маккея, а, старшенькая?

–  Он тоже славный молодой человек, – ответила Дженни Ли. – Очень славный молодой человек!

Мама засмеялась.

– Ну-ка, Дженни Ли, расскажи о нем отцу!

Джо поглядел на жену и улыбнулся.

– А вы как поживаете, госпожа председательница? – Его добрые глаза сияли горделивым счастьем. На прошлой неделе в Лодж-Холле было первое собрание Ассоциации содействия прогрессу цветного населения; там собрались все негры – и рабочие, и учителя, и врачи, – пришло и несколько белых. Очень удачное было собрание – пели, слушали речи, потом угощались в буфете. Выступающие говорили о налоге на избирателей и об избирательном праве негров: потом о линчевании, и кто-то вспомнил юношей из Скотсборо[32]32
  Процесс девяти негритянских юношей в 1931 году, приговоренных к казни по ложному обвинению, но спасенных от смерти благодаря общественному протесту, в котором активно участвовала компартия Америки.


[Закрыть]*. Лори Ли произнесла речь по поводу «джимкроуизма» в школьном образовании – о том, как калечат цветных детей негритянские школы. «Это же стыд и позор, просто безобразие! Таких школ быть не должно! Мы обязаны добиться этого!» Потом приступили к выборам организационного комитета, который повел бы для начала работу местного отделения, и все стали поглядывать друг на друга, пока кто-то наконец не высказался за избрание временным председателем Ричарда Майлза. Но тот отклонил свою кандидатуру и предложил вместо себя Лори Ли Янгблад, и тогда, хоть и смущаясь, но в душе преисполнившись гордости, Джо вскочил и горячо поддержал это предложение, и многие братья и сестры одобрительно застучали ногами, провозглашая «аминь». Ричард Майлз был избран временным секретарем, а членами комитета – Айда Мэй Реглин, приехавшая с летних курсов из Форсайта специально ради этого собрания, доктор Джемисон и доктор Райли из университета, который привел с собой на собрание еще двух белых преподавателей. Объявили запись в члены и всем выдали на месте членские билеты.

Лори глянула на Джо и со смехом покачала головой.

–  Ох, и человек же ты! Видел, сколько там народу, так не стыдно ли было тебе выскакивать и первому подавать голос за свою жену! Господи помилуй!

–  А почему это стыдно? – удивился Джо. – Я поступил так, как думал.

Джо опять лукаво посмотрел на сына.

–  Как подвигается у вас организация профсоюза? Думаешь, вам удастся объединить ваших негров или вы будете болтать об этом еще пять-шесть лет?

Роб посмотрел на отца. Он давно уже не видел его в таком отличном расположении духа.

–  Дела идут у нас успешно. Мы уже собрали довольно много народу. Я сам завербовал одиннадцать человек, и Гас нескольких, и Хэк, и Эллис, и Бру, и Билл Бринсон тоже. А у Уилабелл подписались все женщины и кое-кто из мужчин. Даже Оскар Джефферсон сдал нам на днях четыре заявления. Все от белых. Одно – от его сына.

–  Господи, как хорошо! Просто замечательно! Гляди, да у вас целое движение!

–  Я вам рассказывал, что нас приглашал на днях Ричард Майлз. Он собрал у себя дома человек пятнадцать. Он беседовал с нами, как организовать профсоюз в гостинице. Потом высказал свое мнение и священник Ледбеттер.

– Я же говорю – молодцы?

–  Мы собираемся на той неделе, во вторник, созвать весь наш народ в церковь и оформить там профсоюз; посмотрим, сколько человек запишется. Мистер Огл не успеет брыкнуться, как мы его оседлаем.

–  А знаешь, сын, я рад, что и Оскар Джефферсон с вами. Да, если вам удастся все организовать, это вдохновит и заводских рабочих, и если бы мне повезло найти работенку, я бы тогда вместе с Рэем Моррисоном и Джеком Линвудом начал делать то же, что и вы. – Он оглядел жену и детей сияющими глазами. – Я теперь уже хорошо понял, что цветные люди ничего не добьются, пока не сплотится по-настоящему. Ох, если вам удастся организовать профсоюз в Кроссроудзе, да еще вместе с белыми, тогда вас никто не победит и про вас будет написано в истории, это как дважды два!

–  Насчет истории мне неизвестно, а вот насчет профсоюза – это точно. Потому что он нам нужен до зарезу!

–  А я о чем говорю? – сказал Джо. – Когда-то мне казалось, что жизнь наша безнадежна, что это уже конец. Но теперь я знаю, что это лишь начало. Надо только шагать вместе!

 
Шагайте, дети, вместе, вам уставать нельзя!
В Земле обетованной вас ждет великий сход.
 

–  Все разговоры да разговорчики! – насмешливо воскликнула Дженни Ли, но ее большие карие глаза красноречиво говорили о том, что воодушевление отца передалось и ей.

–  Вот посмотрим, сколько вы завербуете членов в свою ассоциацию, – сказал Роб, обращаясь главным образом к отцу. – А уж за наш профсоюз можете не беспокоиться!

–  Так и ты не горюй, что мул ослепнет! – сказала ему Лори, и папа со старшей сестрой засмеялись.

– Ладно, посмотрим, госпожа председательница! Когда дети ушли на работу, Джо с полчаса еще слонялся по дому, набираясь решимости не ходить сегодня обивать пороги фабрик. Почему-то у него было в это утро хорошее настроение, и он не хотел портить его, толкаясь в толпе озлобленных белых, слыша привычный ответ конторщика: «К сожалению, малый, никакой работы сегодня нет». Зря только протаскаешь больные ноги да собьешь башмаки! И все же около половины девятого он вышел во двор, поцеловал на прощание Лори и отправился на поиски работы, как делал это каждое утро, потому что он был Джо Янгблад.

В этот знойный понедельник он первым делом пошел на свой старый завод и сразу же получил работу. Не на прежнем месте и не у старого своего начальника, но делать предстояло то же самое, что и тогда. Теперь его начальником будет мистер Мак, белый, который по субботам выдавал неграм жалованье в отдельной кассе. Джо любил его, как гремучую змею.

Ночью было очень душно, и в девять часов утра термометр уже показывал 99 градусов, но Джо Янгблад от счастья даже не чувствовал жары. Он получил место! Он снова будет работать! Кризис, стало быть, кончился!

Джо сразу же направился к платформе № 11. Посмотрел на громадные бочки со скипидаром, окинул взглядом низенькие белые домики и большие белые здания с высокими красными трубами, вдохнул запах свежего скипидара – все это было приятно и знакомо, как вкусная домашняя еда. И бочки казались совсем не тяжелыми – он уже позабыл, как трудна эта работа и что ведь из-за нее он едва не отправился на тот свет.

Джо Янгблад стоял, сияя от радости. Возможно, теперь удастся отправить Дженни Ли в педагогическое училище в Форсайт, а Роба – в колледж учиться на юриста, – пусть сбудется его желание. Безумные, несбыточные мечты средь бела дня! Вдруг Джо услышал чьи-то тихие шаги и обернулся.

Щуплый, невзрачный человечек подошел к нему. Джо ждал, что он скажет.

– Доброе утро, Джо.

– Здравствуйте, мистер Мак.

–  Ну, поздравляю тебя с возвращением на работу. Имей в виду, начальником здесь я.

–  Да, сэр! – Джо приветливо улыбнулся.

–  И знай, что мы не потерпим от тебя никаких фокусов. Слишком много народу толчется за оградой и молит о работе.

Не переставая улыбаться, Джо ответил:

– Можете не беспокоиться, мистер Мак. Я буду работать старательно, как всегда. Не всем вашем заводе не найдется более старательного человека, чем Джо Янгблад.

–  Это мне известно, малый. Потому-то мы и наняли тебя снова. Я не о том говорю.

– О чем же тогда? – Джо хотел с первой минуты расположить к себе мистера Мака – он должен удержаться на этом месте во что бы то ни стало. Он уже попробовал, какова на вкус безработица: горька, словно желчь в куриной печенке, хватит с него!

Белый задрал голову и пристально посмотрел на Джо, стараясь разгадать его мысли.

–  Ты меня прекрасно понимаешь. Я хочу сказать, что важничать мы тебе не позволим. Ясно?

–  Да, мистер Мак. Вполне ясно, сэр.

Белый так и сверлил его взглядом – в ответе Джо Янгблада ему чудился какой-то скрытый смысл.

–  Ладно, малый, – сказал он наконец. – Приступай к работе. Что делать – ты сам знаешь.

–  Да, сэр, – Джо и мысли не допускал, что какой-то плюгавый старикашка может испортить ему настроение.

Тем не менее всю неделю, изо дня в день, мистер Мак донимал его разными придирками, а Джо отвечал на все с неизменной улыбкой: «Да, сэр» и «Нет, сэр», ставя этим мистера Мака в довольно глупое положение. Дошло до того, что мистер Мак уже не мог спокойно видеть эту улыбку и все же продолжал, дурья голова, придираться. Но Джо твердо внушил себе, что он должен держаться за эту работу. Только дома, по вечерам, Джо становился самим собой, и они с Лори Ли вели себя словно молодая влюбленная пара.

Быстро промелькнула первая неделя на заводе, и не успел Джо оглянуться, как наступила суббота. И вот он уже стоит в знакомой негритянской очереди в кассу, а солнце жалит из-за крыши соседнего дома так, точно злится на него за что-то. Но Джо и внимания на него не обращает – он весь ушел в думы о своей семье: о Лори, о Дженни Ли, о Робе, о том, что хорошо бы сделать им подарки и обрадовать их.

Шагайте, дети, вместе, вам уставать нельзя!

Вот бы купить Лори новое праздничное платье, а Дженни Ли – туфли, и мальчику тоже какую-нибудь вещицу. А для дома – граммофон, чтобы всем было весело. Ну и глупости же лезут в голову, просто потеха! Разве хватит его получки на такие вещи? Спасибо еще, если он сможет заплатить за квартиру и, в лучшем случае, купить Лори хорошенький носовой платок.

Очередь медленно продвигалась к кассе. Впереди Джо стоял Джек Линвуд.

–  Денек сегодня на радость! – сказал он, поворачиваясь к Джо.

–  Кому, думаешь, на радость? – спросил Джо.

–  Народу, кому же!

–  О, народ – это великая сила! – рассмеялся Джо. – И когда-нибудь он победит.

–  В конце-то концов победит непременно, – подтвердил Джек.

–  Черт возьми, надеюсь, не так уже долго осталось нам ждать.

–  Мы победим, когда зайдет луна и воссияет солнце…

–  Но солнце никогда не воссияет, если мы не поможем ему. Ведь это же бессовестно – во всем надеяться на бога. У него и так хлопот достаточно!

–  Ох, придержи язык, Джо Янгблад! – Джек огляделся по сторонам и засмеялся.

– А что, разве не так? – стоял на своем Джо. – И святое писание то же самое говорит. Оно говорит: господь помогает тем, кто сам себе помогает. Так вот, нам будет стыдно, если мы не сплотимся и не поможем себе сами.

–  Вот это правильно!

–  А если правильно, почему же тогда я не видел тебя вчера вечером на сходке Ассоциации содействия прогрессу цветного населения?

–  Не смог, брат, хотел пойти, да не смог, – на лице Джека появилась виноватая улыбка.

–  Ну, раз все-таки хотел, то я согласен записать тебя в члены, как только получишь у кассира деньги. Только ты смотри не удирай от меня.

–  Помилуй, Джо, ты же меня знаешь!

–  В том-то и дело, что знаю! – расхохотался Джо.

И вот он уже перед кассиром мистером Маком, своим начальником, и слышит:

–  А, Джо, здорово!

–  Добрый день, мистер Мак. Оба улыбаются.

–  Давненько не видали мы тебя в этой очереди. Небось рад, что опять здесь, а?

–  Еще бы, сэр! – И, видя, как осклабился кассир, Джо вдруг вспомнил другую очередь, и другую субботу, и мистера Мака, и себя самого, и сразу солнце, сияющее из-за высоких некрасивых заводских корпусов, начинает казаться ему огненной печью. Джо силится сохранить улыбку, но она как-то сама сползает с лица. А мистер Мак отсчитывает ему деньги и по-прежнему улыбается.

–  Молодец! – говорит он. – Вел себя всю неделю, как полагается. – Он просовывает деньги в окошко кассы, и Джо мгновенно соображает, что опять случилось то, чего он так боялся: вся его получка состоит из мелких монет – по пять, десять и двадцать пять центов. Так ему ни разу не платили после той памятной субботы.

Можно и не пересчитывать – и без того понятно! Но все произошло так быстро и так потрясло его своей внезапностью, что Джо не успел сказать себе: «Стоп, не делай этого!» Мистер Мак уже давным– давно не пытался надувать его. Всю неделю Джо твердил себе, что должен любой ценой удержаться на работе, а вот теперь, черт возьми, вспомнил об этом, и о Лори, и о детях слишком поздно. Дрожащими пальцами он пересчитывал деньги и уже не в силах был остановиться.

–  Чего застрял, Джо? Будь же благоразумным, иди, куда тебе надо. Мне некогда.

Итак, мистер Мак давал ему возможность достойно ретироваться; но Джо отверг ее и продолжал считать свои деньги. Лицо мистера Мака с каждой секундой становилось багровее.

Достаточно было посчитать один раз, чтоб убедиться: мистер Мак недодал ему полтора доллара!

–  Мистер Мак, отдайте мне мои деньги! – Джо так разозлился, что не подумал о том, какая ему грозит беда; на лице его появилась та самая опасная улыбка.

–  Если ты, черномазый, не уйдешь сию же минуту, тебя вынесут отсюда мертвым, черная задница!

–  Мистер Мак, я не позволю ни вам и никому на свете отнимать у меня то, что я заработал тяжелым трудом!

Джо вспомнил о револьвере мистера Мака, когда увидел, что белый сует руку под полку. Рука сразу же вынырнула и метнулась вверх, сжимая револьвер, сверкающий, как сосновые иголки, и в этот миг Джо понял: жребий брошен. С быстротою молнии он размахнулся и так двинул белого кулаком в висок, что тот повалился набок и револьвер отлетел далеко в сторону. Джо слышал, как стукнулась голова Мака о цементный пол кассы, и сразу словно вспыхнул пожар. Кто-то крикнул: «Джо, в чем дело?» Наверно, это Джек Линвуд. Джо повернулся и побежал, оставив на стойке свои деньги. Но не отбежал он и пяти шагов, как из окошка кассы «для белых» заговорил револьвер – раз, раз! И с продырявленной в двух местах спиной Джо грохнулся ничком на землю на глазах у всех – белых и негров. Все произошло так внезапно, что никто не успел не только двинуться или вмешаться, но даже крикнуть. Джек Линвуд опустился на колени, осторожно повернул Джо и заглянул в его добрые темные глаза.

Из окошка кассы для белых истошным голосом вопил Лэм Дэйвис, все еще сжимая в руке револьвер:

–  Я должен был, я должен был стрелять! В порядке самозащиты! Он взбесился. Он убил Мака, он и меня убил бы!

Из очереди выбежал Рэй Моррисон.

–  Господи боже, Джо Янгблад!

Другие негры тоже бросили свою очередь и столпились вокруг раненого.

–  Эй, вы, тащите его отсюда! – орал Лэм Дэйвис, размахивая огромным револьвером. – А ну, тащите живей!

Рэй перевел взгляд с Джо на Дэйвиса. И все негры с яростью уставились на белого, словно готовы были растерзать его. Тем временем несколько белых уже вошли в негритянскую кассу и вывели оттуда мистера Мака.

– Расходитесь, черномазые, по домам! Закрываем вашу кассу. Получите деньги как-нибудь на будущей неделе. Марш отсюда все до единого!

–  Он дышит! Он еще дышит! – воскликнул Рэй Моррисон.

Негры вынесли Джо за ворота и послали за машиной. Кто-то побежал предупредить Лори. Как только подошла машина, Джо уложили в нее и повезли в городскую больницу. Но там отказались его принять.

–  Мы уже слышали, что случилось, – сказали в больнице. – Забирайте его отсюда немедленно!

Никакие уговоры и мольбы не помогли. Ответ был один: в негритянской палате места для Джо Янгблада нет. Пришлось везти его домой через Белый город, и по дороге белые – взрослые и дети – забрасывали машину камнями и выбили два стекла. Когда они подъехали к дому, там уже собралась толпа негров, запрудив улицу и палисадник. Все стояли и смотрели на окна. Джо, истекающего кровью, подняли на руки и понесли по ветхим ступенькам в дом. Кто-то из толпы сказал:

– Она побежала в больницу, думала, он там.

К счастью, Лори от волнения забыла запереть входную дверь. Джо внесли в комнату и положили на кровать. Почти следом вбежала с плачем и криками Дженни Ли:

–  Что с моим папочкой? Что с моим папочкой? Рэй растерянно посмотрел на нее и с усилием выговорил:

–  Его хотел убить один крэкер.

Дженни Ли остановилась поодаль, боясь взглянуть.

–  Но он не умер? Дядя Рэй, он не умер, нет?

–  Нет, детка, твой папа жив. Останься с ним, а я побегу за доктором Джемисоном.

Лори пришла через несколько минут, она не плакала, пока не увидала Джо, безжизненно вытянувшегося на постели.

–  Джо! Джо! О господи, спаситель, сжалься над нами! – Она ринулась к нему, обхватила за шею, обливая слезами его темное спокойное лицо, добрые глаза с остановившимся взглядом. – Джо! Джо!

Она почувствовала, как рука Дженни Ли твердо легла ей на плечо.

–  Не плачь, мама! Нельзя так падать духом! Нам сейчас нужны все силы, чтобы спасти папу.

Лори покачала головой и, обернувшись, поглядела на Дженни Ли. Чтобы успокоить мать, девушка старалась овладеть собой.

–  Кто-нибудь пошел за доктором? – спросила Лори.