Текст книги "Вечно (ЛП)"
Автор книги: Дж. М. Дарховер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 49 страниц)
Николас казался шокированным, пока поднимался на ноги, и Кармин рассмеялся бы, если бы не тот взгляд, которым наградил его отец. Будучи переполненным гневом, Винсент изо всех сил пытался не выйти из себя на людях.
– Тебе нужно успокоиться, сын. Ты знаешь, через что я прошел в прошлом году для того, чтобы вытащить тебя из проблем? Я не намерен делать этого снова. Я серьезно.
Он просто стоял на месте, пока его отец быстро уходил от них, схватив Хейвен за запястье и потянув ее вперед, поставив перед собой. По ее щекам струились слезы, пока они растворялись в толпе. Желудок Кармина сжался.
Он облажался. Снова.
* * *
Прошлогоднее чествование выпускников значительно отличалась от того, что происходило в этом году. Будучи тогда десятиклассником, Кармин был всего лишь зрителем на футбольном матче университетских команд. Он сидел на трибунах в окружении своих одноклассников вместе со своим лучшим другом Николасом Барлоу.
Лучший друг. Теперь эти слова казались Кармину ядовитыми.
Несмотря на то, что в этом году обстоятельства были другими, у Кармина были все шансы закончить этот вечер точно так же, как и прошлогодний: невероятно облажавшимся. Только на сей раз он был один.
К тому моменту, когда Кармин приехал на вечеринку после игры, в доме находилось уже множество людей, тела заполняли небольшое пространство от одной стены до другой. Он пробрался сквозь толпу, заходя на кухню, где принимающий по имени Итан протянул ему бутылку водки.
– Выглядишь так, словно она тебе точно не помешала бы.
Кармин сделал большой глоток и с горечью рассмеялся.
– Макс уже здесь?
Макс был мелким дилером, но все, кто жил в Дуранте, покупали себе наркотики именно у него.
– Да, он здесь, – сказал Итан. – Посмотри в задней комнате.
Кивнув, Кармин сделал еще один глоток водки, и направился по коридору. Комната, расположенная в задней части дома, была освещена только лишь небольшой, тусклой лампой, стоящей в углу. Люди собрались там для того, чтобы покурить под звуки приглушенной рок-музыки.
Все посмотрели на него, когда он вошел. Макс кивнул ему в знак приветствия.
– У тебя есть кокс? – спросил Кармин, садясь рядом с ним. Он редко просил что-то настолько сильное, как кокаин, но, учитывая то, какая у него выдалась неделя, он желал хорошенько расслабиться.
Макс кивнул.
– Сколько тебе нужно?
– Грамм.
Макс вышел из комнаты и вернулся через несколько минут с маленьким пакетиком. Кармин высыпал немного порошка на столик перед ними, которого было достаточно для двух дорожек. Он сразу же вдохнул одну из них, его нос онемел, а сердце учащенно забилось.
Макс с замешательством посмотрел на него.
– Плохой день?
– Можно и так сказать.
Кармин вдохнул вторую дорожку, закрывая глаза и облокачиваясь на спинку дивана. По его телу курсировала эйфория, тепло зарождалось в его груди и растекалось по его конечностям. Он чувствовал себя легким, несокрушимым, беззаботным. Некоторое время он парил в воздухе, забывая обо всем, и сделал себе еще одну дорожку, когда почувствовал, что эффект от двух предыдущих начал проходить.
Спустя некоторое время к нему на колени опустилась Лиза. Эйфория Кармина моментально рассеялась.
– Если ты собираешься сидеть на мне, то тебе не помешало бы для начала, по крайней мере, раздеться.
Сбрасывая ее в сторону, он сделал еще две дорожки и вдохнул их, отчаянно желая того, чтобы к нему вернулось прежнее ощущение. Вытирая свой нос, он высыпал остатки кокаина на столик и сказал Лисе вдохнуть его. Она казалась шокированной, пока вдыхала дорожки, словно пылесос. Он осознал, что никогда раньше не предлагал ей ничего подобного. Что, черт возьми, на меня нашло?
– Я подобрала тебе галстук для танцев, – сказала она, облокачиваясь рядом с ним на диван. – Он подходит к моему платью.
– И какого он цвета?
– Пурпурного.
Он посмотрел на нее.
– Что еще, черт возьми, за пурпурный?
– Что-то вроде цвета фуксии, только темнее.
– Фиолетовый или что-то типа того?
– Да, фиолетовый.
Он пожал плечами, отводя от нее взгляд. Ему было плевать на цвет галстука, главное, чтобы он не был розовым.
Ночь прошла в дурмане алкоголя и наркотиков, словно кто-то включил быструю перемотку фильма, которую он, казалось, никак не мог замедлить. Он пил, курил и вдыхал кокаин, затем принимал несколько таблеток и начинал повторять все заново. Круг продолжался снова и снова до тех пор, пока он, наконец, не отключился прямо там, где лежал.
* * *
Следующим утром Кармин проснулся с самым жутким похмельем за всю свою жизнь. У него настолько сильно стучало в голове, что его глаза пульсировали, затуманивая его зрение. Вздрогнув, он, пошатываясь, вышел из дома на солнечный свет и надел очки, забираясь в свою машину.
В тот момент, когда он подъехал к своему дому, он почувствовал теплую струйку, вытекающую из его носа. Опустив солнцезащитный козырек, он посмотрел в зеркало и увидел кровь.
– Как обычно, не везет, – сказал он, стягивая с себя рубашку и прижимая ее к носу для того, чтобы остановить кровь. Оказавшись в фойе, он заметил отца, держащего черную дорожную сумку. Кармин едва слышно выругался. Он надеялся добраться до своей комнаты незамеченным.
– Снова уезжаешь? – спросил Кармин, попытавшись пройти к лестнице, но Винсент преградил ему путь.
– Да, в Чикаго, – он убрал руку Кармина для того, чтобы осмотреть его окровавленный нос. – Испортишь себе перегородку носа, если продолжишь этим увлекаться.
Кармин отошел от отца.
– Откуда тебе знать, что мне просто не врезали?
– Никто не звонил мне из больницы. Если бы кто-нибудь врезал тебе по носу, ты бы разбил носы им, – Винсент направился к двери вместе со своей сумкой. – Завязывай с коксом, сын. Мне это не нравится.
* * *
Кармин заснул в тот же миг, как его голова коснулась подушки. Некоторое время спустя его разбудил громкий стук в дверь. Он, ворча, выбрался из постели и распахнул дверь, обнаружив в коридоре Доминика, который сунул ему пакет.
– Твоя подружка уже здесь.
Блять. Он уже совершенно забыл об этих танцах.
Он принял душ и вымыл голову, пытаясь проснуться. Он надел черный костюм и такие же туфли, после чего взял пакет. Достав галстук, он поднял его в воздух и уставился на него. Пурпурный, черт возьми.
Он завязал галстук, зная, что у него не было времени на споры. Отперев нижний ящик своего стола, он достал флягу с водкой и засунул ее в карман. Он вышел из комнаты и застыл возле библиотеки, когда заметил, что Хейвен поднимается по лестнице.
Кармин попытался придумать что-нибудь проникновенное, что он мог бы сказать ей; что-нибудь такое, благодаря чему все снова было бы в порядке.
– Я с этим галстуком выгляжу, как гомик, да?
Да, это было не то, что ему хотелось бы сказать.
Хейвен залилась смехом, и он почувствовал себя дураком, но все равно улыбнулся. Он целую неделю не слышал ее смеха, и скучал по нему больше, чем ему хотелось бы признавать.
Она рассмеялась настолько сильно, что у нее на глазах выступили слезы.
– Как кекс.
Он покачал головой, когда она исчезла в своей комнате. Она даже не знала, что он имел в виду.
… или знала?
* * *
Лиза нетерпеливо дожидалась его в гостиной, на ней было платье такого же оттенка, как и его галстук. Кармин взял ее за руку, пытаясь быть вежливым, и повел ее к своей машине. Когда они приехали на школьные танцы, Лиза направилась танцевать со своими подругами, пока он стоял в стороне и напивался. Сильно.
Они немного потанцевали, что приравнивалось к тому, что она терлась об него, и к тому времени, когда его фляга опустела, он уже был пьян и готов уехать. Лиза соблазнительно улыбнулась, когда он сказал ей об этом, и они покинули танцы, направляясь прямиком к ее дому. Ее родители уехали из города на выходные, и Лиза похозяйничала в их баре, протянув Кармину бутылку ликера «Southern Comfort». Он сделал глоток и поморщился из-за того, каким сладким был ликер, когда она схватила его за галстук и повела за собой по дому, словно собаку на поводке. Он был пьян, поэтому едва ли вообще заметил это.
Она привела его в свою спальню, где он выпил еще больше.
Она начала целовать его шею и выхватила у него бутылку, после чего толкнула его на свою кровать. Он просто лежал, позволяя ей раздевать себя и наблюдая за тем, как она стягивает с себя платье. Забравшись на кровать, она нависла над ним и наклонила голову вниз для того, чтобы поцеловать его.
– Я не настолько пьян, – пробормотал он, поворачивая голову.
Ее прикосновения были некомфортными, слишком личными для него. Она слишком сильно замедлилась, касания ее рук стали нежными. Все это казалось ему каким-то не таким, неправильным, даже ее тело.
Крепко зажмурившись, он пожелал того, чтобы он мог просто насладиться этим. Он отправился на школьные танцы и надел ради этого розовый галстук, а теперь его тело отказывалось от гарантированного секса. Он больше сам себя не узнавал, и это сводило его с ума.
Как только эта мысль промелькнула у него в голове, что-то внутри него щелкнуло. Он начал смеяться, звук смеха вырвался из него даже раньше того момента, как он вообще понял, что делает. Лиза отодвинулась, садясь на кровать рядом с ним, пока он занимал сидячее положение.
– Да с тобой такое, Кармин?
– Думаю, я схожу с ума, – сказал он, вскакивая с постели и хватая с пола свою одежду.
– Именно! – сказала она, в ее голосе промелькнула едва заметная нотка боли. – Ты сумасшедший.
– Я знаю, – он снова рассмеялся. – Рехнувшийся как чертов «кекс».
Она с неверием наблюдала за тем, как он одевается.
– Ты уходишь?
– Я не люблю тебя, – сказал он, направляясь к двери. – И никогда не полюблю.
Он вышел до того, как она успела бы сказать что-нибудь еще. Он знал, что это было грубо, но он должен был убраться оттуда.
Ему нужно было поехать домой.
* * *
Католическая церковь Святой Марии походила на средневековый замок, расположившийся в центре шумного Чикаго со своими высокими, остроконечными башнями и коричневой кирпичной кладкой. Трава вокруг церкви пожухла, дорожка потрескалась и лишилась своего первоначального цвета, но сама она по-прежнему была такой же безупречной, как и всегда. Высокие арки и стены золотистого цвета подчеркивали выполненный из дерева декор, пол цвета слоновой кости сверкал из-за льющегося через витражные окна солнечного света. Когда Винсент был еще совсем молод, ему казалось, что он заходит в огромный сундук с сокровищами, все вокруг него было ярким и блистающим. Каждое воскресенье, безо всяких исключений, церковь Святой Марии вселяла в Винсента веру в то, что в этом месте ему действительно рады.
Однако сегодня, минуя пустующие церковные скамьи, он почувствовал себя здесь изгнанником. Он больше не ощущал тепла и понимания, он не чувствовал ничего, кроме окружающей его холодности. Звук его шагов отдавался эхом от стен, оповещая священника об его прибытии. Он направился прямиком к исповедальне и опустился на скамейку, пока отец Альберто садился по другую сторону.
Винсент отодвинул разделяющую их перегородку, зная, что было бессмысленно отгораживаться от пожилого священника. Он знал, что это был именно он. Это всегда был он. Винсент исповедовался отцу Альберто всю свою жизнь. Казалось, тяжесть его грехов увеличивалась с каждым его появлением в церкви.
– Благословите меня, святой отец, ибо я грешен, – начал Винсент. – После моей последней исповеди прошло уже три месяца.
Отец Альберто перекрестился, прежде чем заговорить, его сицилийский акцент все еще был слышен, несмотря на то, что он прожил в Америке уже несколько десятков лет.
– В каких грехах ты хочешь покаяться, сын мой?
Винсент вздохнул. После своей предыдущей исповеди он лгал, воровал и стал соучастником убийства во имя la famiglia[8]8
la famiglia – семья.
[Закрыть], но был один грех, который действительно мучил его сегодня.
– Я причинил боль человеку… девушке. Все было не настолько плохо, чтобы она не смогла восстановиться физически, но с эмоциональной стороной дела обстоят иначе.
– Намеренно ли ты нанес вред этой девушке?
Винсента охватила нерешительность.
– Да.
– Раскаиваешься ли ты?
Еще одна пауза.
– Да.
– Сказал ли ты ей о том, что сожалеешь о случившемся?
Он расстроено провел рукой по своему лицу.
– Нет.
Отец Альберто на мгновение замолчал.
– Это была она?
У Винсента не было никакой необходимости отвечать. Они оба знали, что это была она… им обоим было известно и то, что подобное происходило уже не в первый раз.
– Я разозлился, – сказал Винсент. – Было 12-ое число, в этот день я потерял Мауру. Боль, которую я испытывал в то утро, была самой сильной за минувшие несколько лет, и я очень устал от этой боли. Мне хотелось, чтобы кто-нибудь еще испытал ее. Чтобы кто-нибудь еще почувствовал то, что чувствовал я. Мне нужно было дать этому волю, дабы попросту не взорваться. Мне нужно было почувствовать себя, наконец, лучше.
– И тебе стало лучше?
– Нет, – ответил он. – Теперь мне еще хуже. Я по-прежнему зол – очень зол, святой отец – но сейчас к этому прибавилось еще и чувство стыда. Мне хочется, чтобы эти чувства исчезли, но я не знаю, что сделать для того, чтобы избавиться от них.
– Ох, но, я полагаю, ты знаешь, что нужно делать, – сказал отец Альберто. – Не судите, да не судимы будете. Не осуждайте, и не будете осуждены. Прощайте, и прощены будете.
– Евангелие от Луки, 6:37, – сказал Винсент, узнавая Священное писание. – Но что делать, если я не могу остановиться? Не могу просто отпустить? Не могу простить?
– А если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших.
– Евангелие от Матфея, 6:15.
Отец Альберто мягко улыбнулся.
– Твоя ненависть ядовита, Винченцо. Она разъедает тебя изнутри. Ты должен найти в своем сердце способность отпустить. Тогда, и только тогда, ты обретешь тот покой, который ищешь. Только тогда ты будешь прощен.
Глава 11
Хейвен лежала в постели, смотря на будильник, цифры на котором возвещали о том, что было уже за полночь. Она была изнурена, за минувшие несколько ночей сон ускользал от нее, часы тревожного забытья прерывались кошмарами, которые никак не прекращались. Она приходила в ужас от мысли о том, чтобы закрыть глаза, боясь заново пережить то, что случилось в спальне доктора ДеМарко. Хотя, в его кошмарах был уже не только он – там было все. Семнадцать лет пренебрежения и жесткого обращения, наконец, обрушились на нее.
Она увидела лицо девушки под номером 33, она смотрела на нее таким взглядом, словно каким-то образом могла видеть ее насквозь. Словно она знала все ее секреты и чувствовала все ее страхи. Это преследовало Хейвен. Мучило ее. Ей отчаянно хотелось просто поспать, но в ее распоряжении была только лишь оглушающая тишина.
Сегодня не было никакой музыки. Не было ничего, что могло бы ее отвлечь.
После того, как мальчики уехали на танцы, Хейвен провела вечер за рисованием и размышлениями о своей жизни. Как бы сильно ей не хотелось этого признавать, но она все больше позволяла себе завидовать. Ей очень сильно хотелось быть привлекательной девушкой в красивом платье, отправляющейся на танцы вместе с другими подростками. Она говорила себе о том, что было бессмысленно задумываться о подобных вещах, поскольку она не могла стать тем, кем не являлась, но чувство зависти все равно не желало исчезать.
Она сдалась, устав просто лежать, и выбралась из постели, намереваясь спуститься вниз. Она направилась на кухню для того, чтобы попить, но застыла на месте, когда включила свет и поняла, что находилась там не одна.
Ее тревога спала, когда она узнала Кармина. Он сидел на столешнице рядом с холодильником, его плечи были опушены, в руке он держал бутылку.
Он посмотрел на нее, их глаза встретились, и даже через всю кухню она смогла заметить пылающую в них страсть. За стенами его напускной жесткости крылась широкая душа.
– Я не хотела мешать. Не думала, что Вы уже дома.
– Ты не мешаешь, Хейвен. Не то чтобы я был чем-то, блять, занят. Просто сижу здесь и напиваюсь до потери сознания.
Его тон напугал ее. Она подумала о том, чтобы уйти, но он снова заговорил, лишая ее такой возможности.
– Я только что был похож на ублюдка, да? – она не ответила, не зная, что расстроит его больше: ее согласие или несогласие. Он вздохнул. – Ты можешь сказать правду.
– Да, – сказала она, делая несколько шагов вперед. Она миновала его для того, чтобы открыть дверцу холодильника. Достав кувшин с соком, она поставила его на столешницу рядом с Кармином. Он загораживал шкафчик, в котором находились стаканы, и она знала, что никак не сможет открыть шкафчик, не ударив при этом Кармина.
– Мне нужен стакан.
Она ожидала того, что он слезет со столешницы, но была удивлена, когда вместо этого он только лишь отодвинул голову, предоставляя ей достаточно места для того, чтобы открыть шкафчик. Она встала на носочки между его ног, от запаха его одеколона у нее закружилась голова, пока она тянулась за стаканом.
В этот момент он снова заговорил, и она едва не выронила стакан, когда его дыхание прошлось по ее шее.
– Достань и мне один.
Ее охватила дрожь, пока она тянулась за вторым стаканом, и была не в силах совладать со своей реакцией. Они оба вздрогнули из-за внезапного, резкого звука, с которым она закрыла дверь шкафчика.
Хейвен налила себе немного апельсинового сока, и остановилась.
– Вы тоже хотели этого, Кармин?
– Да, я определенно хочу этого.
Он рассмеялся, махнув рукой, когда она посмотрела на него. Она налила ему сок и поставила кувшин в холодильник. Поведение Кармина сбивало ее с толку, но некоторая ее часть жаждала того, чтобы кто-нибудь составил ей компанию. И теперь, когда он был здесь, она могла отвлечься. И, может быть, ей даже повезет услышать музыку.
Он поднес бутылку к губам и начал пить, после чего проворчал, убирая ее в сторону.
– Ох, как крепко, – сказал он хриплым голосом. Взяв бутылку, он налил немного в свой стакан, после чего, поколебавшись, потянулся вперед и налил немного алкоголя и в ее стакан. – Мне не нравится пить в одиночестве.
Одиночество. Хейвен было знакомо это ощущение.
Она понюхала свой напиток.
– Что это?
– Зачем ты спрашиваешь у меня? Ты же умеешь читать, ну так, блять, и прочти, – ее глаза расширились, и он простонал. – Снова говорю, как ублюдок. Я не хотел.
Наклонив стакан, она проглотила его содержимое. Напиток по-прежнему напоминал апельсиновый сок, но в нем был некий привкус, который обжег ее горло. Кармин наблюдала за ней, когда она поставила на столешницу пустой стакан.
– La mia – блять – bella ragazza, – сказал он, усмехнувшись. Подняв стакан, он осушил его. – У тебя есть потенциал, tesoro.
Она улыбнулась. Она по-прежнему понятия не имела о том, что означали эти слова.
– Спасибо, я полагаю.
– Это комплимент, – сказал он. – И ты получишь еще больше комплиментов, если сделаешь это снова.
Спрыгнув со столешницы, он налил еще два стакана апельсинового сока, добавив в них немного алкоголя. Хейвен сделала глубокий вдох и подняла свой стакан, поднося его к губам. В этот раз напиток был крепче, он еще сильнее обжег ее горло. Она едва ли выпила половину, когда опустила стакан и закашлялась.
– Боже мой, как крепко.
Кармин поставил свой пустой стакан на столешницу.
– Да, в этот я налил больше.
Схватив кувшин с соком, он доверху наполнил ее стакан.
– Больше не пей залпом. Если ты это сделаешь, то отключишься, а мне действительно хотелось бы иметь компанию.
В ней снова стали нарастать эмоции, желание вернулось.
Оставшуюся половину своего стакана он заполнил алкоголем, после чего убрал бутылку.
– И, если тебе все еще интересно, то это водка «Grey Goose».
* * *
Они поднялись на третий этаж. Кармин распахнул дверь своей спальни, жестом приглашая ее войти. Поставив стакан на свой стол, он опустился на стул, но она замешкалась, не зная, что ей нужно делать.
– Ты можешь сесть, где пожелаешь, – сказал Кармин, чувствуя ее замешательство.
Она решила присесть на край его кровати, с волнением делая глоток из своего стакана.
– Что ж, давай сыграем в игру или типа того, – предложил Кармин.
Она занервничала.
– В какую именно игру?
– Как насчет «21 вопроса»? – она понятия не имела, что это была за игра, и он заметил озадаченное выражение ее лица. – Мы будем по очереди задавать друг другу вопросы до тех пор, пока их количество не достигнет двадцати одного. Единственное правило – нельзя лгать. Мне плевать, о чем именно вопрос, главное – никакой лжи.
Она сделала глубокий вдох, занервничав еще больше.
– Начинайте.
Ее рука дрожала, когда Кармин посмотрел на нее, и она понадеялась на то, что он этого не заметил. Вздохнув, он поднялся и забрал у нее стакан, ставя его на свой стол. Достав свои ключи, он отпер нижний ящик стола.
– Как ты относишься к наркотикам? И этот вопрос не считается. Я просто хочу узнать твое мнение перед тем, как достать их.
– Эм, мне мало о них известно.
Достав пакет с марихуаной, он скрутил косяк. Закончив, он поднес его к своим губам и зажег, делая затяжку и приседая перед ней на корточки.
– Это поможет тебе расслабиться, хорошо?
Она кивнула, завороженная его близостью.
– Я облегчу тебе задачу, – сказал он. – Просто сиди спокойно и вдыхай. Задерживай дыхание как можно дольше.
Поднеся косяк к своим губам, он сделал глубокую затяжку и наклонился к ней. Сердце Хейвен учащенно забилось, когда он наклонил голову и остановился, его губы оказались в дюйме от ее губ. Она вдыхала, пока он выдыхал, дым из его легких проникал в ее организм. Она закрыла глаза, когда все затуманилось, и сдалась только тогда, когда ей действительно понадобился кислород. Медленно выдыхая, она открыла глаза и увидела по-прежнему находящегося перед ней Кармина. Он отодвинул голову назад, ошеломленное выражение его лица обжигало даже больше, чем дым.
– Первый вопрос. Каким образом ты практиковалась в чтении, если тебе не разрешали читать никакие книги?
Она покраснела.
– Я взяла книгу, которая принадлежала моему первому хозяину.
– Почему это так тебя смущает?
– Я только что призналась в воровстве.
– Да, но, знаешь ли, ты живешь в одном доме с профессиональным преступником. Воровство нас не беспокоит, – он снова сел. – Твоя очередь.
– Вы – профессиональный преступник?
Он с замешательством посмотрел на нее.
– Нет, я имел в виду своего отца. Ну, знаешь, то, чем он занимается в Чикаго, – она не знала, и он, кажется, спустя мгновение понял это. – Дерьмо, я думал… это на самом деле и неважно. Забудь, что я сказал. Спроси что-нибудь другое.
Все еще пребывая в замешательстве, она выбрала вопрос наугад.
– Как Вы получили шрам на боку?
Он провел рукой по своим волосам.
– Боже, а ты не намерена давать мне поблажек, да?
Игра шла не очень хорошо.
– Вы хотите, чтобы я задала какой-нибудь другой вопрос вместо этого?
– Нет, все в порядке. Шрам появился у меня в восьмилетнем возрасте. В меня выстрелили, пуля прошла навылет прямо через мой бок.
Хейвен не знала, какого именно ответа она ожидала – может быть, чего-то вроде того, что он упал или порезался – но она не думала, что он скажет такое.
– Я сожалею.
– Не стоит. Я же уже говорил тебе – у нас с тобой больше общего, чем ты думаешь. Я тоже пролил кровь из-за того дерьма, к которому не имел отношения.
Могло ли у них действительно быть что-то общее?
– Почему в Вас стреляли?
Он покачал головой.
– Ты уже задала свой вопрос. Теперь моя очередь. У тебя есть какие-нибудь скрытые таланты?
– Я так не думаю.
Он приподнял брови, скептически смотря на нее.
– Ты должна быть в чем-то хороша. Шитье, рисование, поэзия, пение… что-нибудь.
– Ну, мне нравится рисовать, но я не знаю, можно ли считать это талантом.
– Ты нарисуешь что-нибудь для меня?
Она улыбнулась.
– Вы уже задали свой вопрос.
Он рассмеялся, махнув рукой.
– Ладно, твоя очередь.
– Почему в Вас стреляли?
– Я не могу сказать, потому что на самом деле не знаю, – сказал он. – Спроси что-нибудь другое.
Она замешкалась.
– Ладно, почему Вы напали на парня после игры?
– Потому что Николас заслужил это. Я делал гораздо более плохие вещи, чем просто сбивал его с ног. Это – ничто по сравнению с тем, что случилось в последний раз, когда мы виделись.
– О.
– Ну так, ты нарисуешь для меня что-нибудь?
– Может, когда-нибудь.
– Когда-нибудь? «Когда-нибудь» – это когда? Завтра? На следующей неделе? Когда мне будет восемьдесят?
– Я нарисую что-нибудь для Вас в то же самое «когда-нибудь», в которое Вы позволите мне прибраться в Вашей комнате, – сказала она. Он открыл рот, словно намеревался возразить ей, поэтому она перебила его, задавая свой следующий вопрос. – Что такого плохого Вы сделали с Николасом в прошлый раз?
– Я выстрелил в его машину. Бензобак вспыхнул, начался небольшой пожар. Они обвинили меня в покушении на убийство, но я честно не пытался его убить.
Хейвен была поражена тем, что он мог одновременно быть так жесток к парню и, как ей казалось, так добр к ней.
– Что он такого сказал, что заставило тебя улыбнуться? – спросил Кармин.
– Он рассказал мне шутку про оленя.
Он закатил глаза.
– Предыдущий вопрос не в счет. Ты когда-нибудь целовалась?
Она медленно покачала головой, чувствуя себя неполноценной.
– Из-за этого я, наверное, кажусь незрелой…
– Вовсе нет. Мне не следовало об этом спрашивать. Просто вырвалось, – он сменил позу. – Черт, да я тоже, технически говоря, никогда не целовался, потому что я не целуюсь в губы, – он снова замолчал. – И из-за этого я, вероятно, похож на мудака – из-за того, что я могу заниматься с ними сексом, но не целоваться.
– Сколько у Вас было девушек?
Он опустил голову, услышав ее вопрос.
– Я не знаю. Дюжина с половиной, и еще, возможно, плюс две-три.
– Получается, двадцать или двадцать одна?
Он украдкой посмотрел на нее.
– А у тебя все в порядке с математикой. У меня нет списка, но примерно столько. До смешного много, я знаю.
Он казался расстроенным своим собственным ответом, и она не могла не задуматься о том, не сожалел ли он насчет некоторых из этих девушек. Она улыбнулась, пытаясь приободрить его, но он только лишь разочарованно простонал.
– Новая тема. Вопрос номер… тот чертов номер, до которого мы дошли. В какой момент своей жизни ты испытывала самый большой страх?
– Может быть, в комнате Вашего отца.
Кармин кивнул так, словно ожидал этого ответа, и отвернулся для того, чтобы взять свой стакан.
– Твоя очередь.
– Где Ваша мама?
Этот вопрос вырвался у нее непроизвольно, она даже не успела его обдумать, и закрыла рот руками, когда Кармин замер, его стакан застыл в воздухе.
– В Чикаго, – сказал он спустя мгновение, возвращая стакан на место. Он развернулся к ней, выражение его лица, лишенного всяческих эмоций, удивило ее практически так же сильно, как и его ответ.
– В Чикаго?
– В действительности, в Хиллсайде, в нескольких милях от Чикаго.
– О.
– Ну да ладно, – сказал он. – Какой у тебя любимый цвет?
– Зеленый, – она покраснела, когда выпалила свой ответ. Она прилегла на постель для того, чтобы скрыться от его взгляда.
Кровать слегка прогнулась, когда он сел рядом с ней. Ее глаза метнулись к его глазам, пока он смотрел вниз на нее.
– Твоя очередь.
– Ваш любимый цвет? – она слишком волновалась для того, чтобы придумать что-нибудь еще.
– В данный момент я разрываюсь между темно-коричневым и вот этим оттенком красно-розового. Он похож на цвет моего галстука.
Она покраснела еще сильнее, и ей пришлось отвести взгляд, когда ее сердце неистово забилось.
– Моя очередь, – сказал он. – Почему зеленый стал твоим любимым цветом?
– Пас, – сказала она.
– Нельзя пропускать вопросы.
– Но Вы же не ответили на некоторые.
– Ладно, спрошу что-нибудь другое. Почему твой любимый цвет смущает тебя?
Она нахмурилась.
– Я ведь только что пропустила этот вопрос.
– Нет, ты пропустила вопрос о том, почему зеленый является твоим любимым цветом. Теперь же я хочу узнать о том, почему твой любимый зеленый цвет тебя смущает. Два совершенно разных вопроса.
Он говорил об этом настолько беспечно, словно это было действительно очень просто.
– Я думаю, что Вы жульничаете, – сказала она. – Поэтому я снова пропускаю вопрос.
Кармин рассмеялся, он потянулся за косяком и снова зажег его. Ее завораживало спокойное выражение его лица, пока он делал затяжку, и он улыбнулся, когда заметил, что она смотрит на него. От его вида ее кожа покрылась мурашками. Она не была уверена в том, было ли все дело в эффекте, который оказали на нее алкоголь и дым, но по той или иной причине она чувствовала себя комфортно. Здесь она чувствовала себя так, словно действительно находилась в безопасности, и, как бы сильно подобное состояние ее ни пугало, она все же наслаждалась этим ощущением. Потому что никогда еще в своей жизни, даже будучи ребенком, она не чувствовала себя так, словно находилась рядом с кем-то в безопасности – даже со своей матерью. Ей с самого начала было известно, что ее мама не могла ее защитить, как бы сильно той не хотелось этого сделать.
Только сейчас Хейвен поняла, что она доверяет ему. Она никогда прежде в своей жизни никому не доверяла. И она знала, что ей не следовало бы никому доверять, особенно ему. Он был сыном человека, который контролировал ее – в руках его семьи находилась ее жизнь. Они могли бы причинить ей боль или даже убить ее, и она была бы беззащитна, у нее не было бы возможности остановить это. Но она все равно ему доверяла.
Она ощущала это каждым дюймом своего тела, каждым ударом своего неистово бьющегося сердца. Он поглощал ее, и она была не в силах это остановить.
От этой мысли ее желудок сжался.
Кармин наклонился вперед, останавливаясь в дюйме от ее губ. Она приоткрыла рот и вдыхала все, что он отдавал ей, закрывая глаза и пробуя на вкус его дыхание.
Она чувствовала, как его лицо касается ее щеки, от искр, исходящих от его кожи, у нее покалывало все тело. Она ощущала кожей его небольшую шероховатую и колючую щетину, когда он сделал глубокий вдох. Он вдыхал ее в себя, и в это мгновение она позволила себе подумать о том, что возможно – всего лишь возможно – это пугающее создание могло хотеть того же самого, чего жаждала она.
Он разорвал их связь, отодвигаясь назад. Она задерживала дыхание настолько долго, насколько могла, не желая расставаться с этим ощущением, но в итоге потребность ее организма в кислороде одержала победу. Она выдохнула, когда Кармин поднялся с постели, но все еще держала глаза закрытыми. Ей пока что не хотелось встречаться лицом к лицу с реальностью.
* * *
Кармин выскользнул из своей комнаты, поскольку нуждался в небольшой дистанции между ними. Она приводила его в невероятное замешательство. Верх внезапно стал низом, левая сторона стала правой, и вообще все, что его окружало, превратилось в одно чертово размытое пятно. Она была невинна и чиста, она была не похожа ни на кого, с кем он был знаком прежде. И он знал, что было эгоистично с его стороны подвергать ее действию алкоголя и марихуаны, но ему хотелось узнать ее настоящую. Он хотел, чтобы ей было комфортно.
