Текст книги "Жить и сгореть в Калифорнии"

Автор книги: Дон Уинслоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)

76

Сандра Хансен стучит в дверь номера 813 отеля «Ритц-Карлтон». Она ждет, пока агент ФБР проверит ее документы, после чего дверь открывается, она входит, и дверь за нею быстро захлопывается.

Фамилия агента Янг, и она знает его вот уже три года. Оба они работают в одной команде по выявлению мошеннических сетей вместе с двумя другими мужчинами, сидящими сейчас в номере, – Дэнни Баннером, следователем Генеральной прокуратуры Калифорнии, отдела, специализирующегося на русской организованной преступности, и сержантом Ричардом Хименесом из Лос-Анджелесского управления полиции. Баннер и Хименес сидят на диване возле кофейного столика, крутят магнитофон и просматривают записи.

– Привет, ребята, – говорит Хансен.

– Привет, Сандра.

– Здравствуйте, доктор Говард, – говорит Хансен.

Говард.

Сидящий в мягком кресле Говард поднимает взгляд. Вид у него несчастный.

– Я Сандра Хансен, – говорит она. – Работаю в «Жизни и пожаре в Клифорнии». Вы выставили нас на большие деньги, Говард.

– По телефону вы сказали, что в полицию жаловаться не будете.

– Ну, похоже, я вас обманула, понимаете, доктор?

– Мне следует встать и уйти.

– Идите.

Но Говард не двигается с места. Хансен знает, что никуда он не уйдет. Она садится в кресло напротив него и кладет на стол папку. Открывает папку и говорит:

– Доктор Говард, вчера у вас на приеме была некая Лурдес Хидальго. Обращалась по поводу мышечной травмы. Вот запись о назначении. Это ваша подпись, не правда ли?

– Да.

– Но, доктор, – продолжает Хансен, – дело в том, что Лурдес Хидальго погибла в автокатастрофе за день до того, как вы оказали ей врачебную помощь.

– Как я и сказал вам по телефону, – говорит Говард, – должно быть, я спутал ее с кем-то еще. Это канцелярская ошибка.

– Но, в таком случае, когда же миссис Хидальго была у вас на приеме? – спрашивает Хансен. – И с кем именно вы ее спутали?

– Не знаю.

– Не знаете, потому что это обман, – говорит Хансен. – Вы в глаза не видели Лурдес Хидальго, а только подписали соответствующие бумаги. Вы подписывали счета за лечение, которого не было. Ведь это так, доктор? Вы же не могли посылать на ультразвук урну с прахом, правда? Ведь то, что это урна с прахом, смогли бы определить даже вы,доктор Говард, не так ли? Что ваш пациент – не что иное, как кучка обгорелых костей?

– Не стоит меня…

– А я думаю, что стоит, – говорит Хансен. – Лурдес была опознана по зубным пломбам. И я намереваюсь привлечь вас к суду за обман страховой компании «Жизнь и пожар в Калифорнии». А присутствующий здесь сержант Хименес зачитает вам сейчас ваши права и возьмет вас под стражу.

– Это мелкое преступление, – говорит Говард.

– Кто выдал вам ваш диплом врача? – вступает Баннер. – Вы же настоящий тупица, доктор! Подписанные вами бумаги доказывают вашу причастность к восьми убийствам, так как в фургоне сгорели заживо восемь человек.

– Я не имел к этому ни малейшего…

– Имели, и весьма существенное, – говорит Хансен. – Потому что ваша фабрика фальшивок делала возможными мошенничества с автомобильными авариями; вроде этой операции, которая не задалась. Так что вы причастны. Вы соучастник.

– Мои адвокаты…

– Займутся вашим завещанием, – говорит Хименес. – Потому что вы покойник. Я знаю, что сделает с вами в городской тюрьме троица полицейских, которым платят русские. Вас бросят в камеру, из которой вам уже не выбраться. Вы не дотянете даже до предъявления вам обвинения.

– Да мы можем устроить вам смертную казнь и без всякого суда, – говорит Баннер. – Только передав туда дело. Разбирательства не потребуется.

– Если я обнародую, что мы подали на вас в суд, – говорит Хансен, – то вас прикончат ваши же сообщники. Из страха, что вы их заложите. Возможно, будь это меньшим преступлением, они бы вас и пощадили, но обвинение в убийстве нескольких человек?

Говард не отличается выдержкой. Он начинает плакать. Спрашивает:

– Что вам от меня нужно?

– Многое, – говорит Хансен. – Вы станете регулярно встречаться с нами. Передадите нам всю свою медицинскую документацию и скажете, какая ее часть – фальшивки. И назовете имена тех, с кем сотрудничаете.

– И начнете делать это прямо сейчас, – говорит Баннер. – Кто приносит вам бумаги на подпись?

– Теперь это переменилось, – говорит Говард. – Два новых парня.

– Фамилии, – говорит Баннер.

Говард пожимает плечами.

–  Не знаете? – поднимает брови Баннер.

– К сожалению.

Баннер переглядывается с Хименесом и говорит:

– Зачем мы теряем время? Зачитайте ему его права.

– Но я не знаю!

– Бросьте, – говорит Хансен. – Как они представлялись, звоня вам по телефону? «Это…»?

– Иван, – говорит Говард.

– Не делайте из меня дурака, – говорит Баннер.

– Иван и Борис, – говорит Говард. – Ну, как бы в шутку, что ли.

– Нам не до шуток, – бросает Хансен.

– Опишите их, – говорит Янг.

Говард описывает. Когда он замолкает, Баннер вынимает из папки несколько фото и кидает их на стол.

– Вот эти двое, – говорит Говард.

– На кого они работают?

– Понятия не имею. Я считал, сами на себя.

– Не втирайте нам очки, Говард, – говорит Баннер. – И не стройте из себя уж совсем законченного кретина. Вы отлично знаете, что связались с русской мафией, а не просто с двумя парнишками из Киева.

– Но с чего бы они стали мне это сообщать? – говорит Говард. – Эти двое просто явились ко мне и сказали: «Теперь будете иметь дело с нами».

– Возникала ли когда-нибудь в разговоре фамилия Трачев? – спрашивает Хансен.

– Нет.

– Рубински?

– Нет.

– Шаллер?

– Нет.

Хименес поворачивается к Хансен:

– Будете преследовать его по суду?

– Разумеется.

– Нет! – скулит Говард.

Хансен наклоняется вперед, так что ее лицо придвигается к его лицу почти вплотную.

– Значит, так, докторишка недоделанный. Слушай меня внимательно. Если тебя шлепнут, мне на это наплевать. Ты мразь и подонок, и поделом тебе. И я стану мараться с тобой лишь до тех пор, пока ты мне нужен. Но в ту же секунду, как ты начнешь запираться, артачиться или отказываться делать то, что тебе велят, я умываю руки. Приказываю тебя арестовать и, уж будь уверен, звоню мистеру Трачеву, чтобы рассказать, что ты стакнулся с нами и заложил двоих из их компании. Я пошлю ему отредактированный вариант видеозаписи. Кстати, улыбнитесь-ка в камеру, доктор Говард.

– Вы ужасная женщина.

– Это точно, – говорит Хансен.

– Я попрошу власти обеспечить мне защиту, – говорит Говард, обращаясь к Баннеру.

– Вы плохо информированы, – говорит Баннер. – Такая защита стоит огромных денег, у вас даже на аванс не хватит. Вы должны подняться хотя бы на ступеньку выше по социальной лестнице, чтобы получить такую защиту.

– Я сменю местожительство, – говорит Говард.

– А чем я тут занимаюсь, как вы думаете? – спрашивает Янг. – Я ведь федеральный агент, не так ли? Думаете, Федеральное бюро дремлет и у него под носом можно бог знает что творить? Да и что вы такое себе возомнили? Что вы сможете лечь на дно где-нибудь в Аризоне, а ваши бывшие дружки не посмеют пересечь ее границу, остановятся перед запертыми воротами? Да их сеть – по всей стране, болван вы эдакий! Они уже и в Аризоне, и в Техасе, Западной Вирджинии, Огайо, Нью-Йорке. Глядите на меня, когда я с вами разговариваю! Эти русские сукины дети еженедельно крадут у моей страны по пять-шесть миллионов долларов, а вы помогаете им в этом. Нет такого места, где вы могли бы скрыться от них и от меня!

– Что теперь ему делать? – спрашивает Хименес.

– На следующей встрече с ними, – говорит Баннер, – на вас будет «жучок».

Говард качает головой:

– Они убьют меня!

– Наплевать! – говорит Баннер. – Вы скажете им, что требуете встречи с их боссом.

– Нет, я не стану этого говорить.

– Вы имеете право хранить молчание, – говорит Хименес. – Все, что вы скажете…

– Хорошо, хорошо.

Говард закрывает лицо руками и разражается слезами. Это продолжается минуты две, пока Хансен не говорит:

– Не могу больше это выносить. Убирайтесь!

– Мы сообщим вам, когда и где состоится наше следующее свидание, – говорит Хименес. – Вы принесете вашу медицинскую документацию, а мы – «жучок».

– Вот радость-то будет, – говорит Хансен.

Она берет Говарда под локоть и помогает ему вылезти из кресла. Провожает к двери и говорит:

– Спасибо, что пришли.

Потом она опять садится за стол, и Янг говорит:

– Он все сделает.

– Мертвец этот доктор, – говорит Баннер.

– Непростая это штука, – говорит Сандра Хансен. – В операциях такого масштаба всякое случается.

77

Динь-динь.

Ники выходит к двери с бокалом шампанского в руке.

– Это в знак траура? – спрашивает его Джек.

– Каждый горюет как умеет.

– Я знаю, что вам не терпится узнать о судьбе вашей претензии, – говорит Джек. – Так как компания «Жизнь и пожар в Калифорнии» всячески старается улучшить обслуживание клиентов, я решил проинформировать вас лично.

– О чем именно?

Джек видит, что за спиной у Ники в нескольких шагах от него стоит Россия-матушка.

– Завтра вы получите официальное уведомление, – говорит Джек. – Вам сообщат, что в удовлетворении ваших претензий как в части страхования по пожару, так и в части страхования жизни вам отказано на том основании, что вы нарушили условия обоих договоров насильственными действиями. Мы посчитали, что имеем достаточно доказательств, чтобы утверждать, что вы причастны как к смерти вашей жены, так и к пожару в вашем доме.

Джек видит, как сужаются зрачки Ники и как тяжелеет его взгляд.

– Вы делаете серьезнейшую ошибку, – говорит Ники.

– Ладно. Вы уже говорили мне это.

– Но вас, кажется, это ничему не научило?

– Вроде того.

С великолепной выдержкой Ники лишь пожимает плечами и отпивает из своего бокала.

Глядя поверх его плеча, Джек спрашивает:

– Разве вы не собираетесь предложить мне чаю?

Дверь захлопывается прямо перед его носом.

– Думаю, что это означает «нет», – говорит Джек.

Он чувствует себя лучше, чем когда-либо за эти двенадцать лет.

Как будто кончилась наконец долгая темная ночь.

78

Солнце поднимается по небосклону так, словно только и ждало всю ночь, когда можно будет кого-нибудь сжечь дотла.

Джек болтается на волнах, наблюдая восход.

В бьющих ему в лицо солнечных лучах есть что-то глубоко личное. Словно ему говорят: доброе утро, проснись, пора пробудиться от спячки.

И следом за солнцем приветствие подхватывает ветер.

Он дует во всю мочь, что тебе Майкл Дэвис.

И Джек знает, что Южную Калифорнию ждет жаркий денек.

79

Что и подтверждается очень скоро.

Три часа спустя в конференц-зале офиса Тома Кейси Пол Гордон тычет пальцем в Джека и вопит, багровея лицом. Джеку приходит в голову даже, что сейчас он может впервые стать свидетелем прилюдного самосожжения.

Что было бы не так уж плохо.

Во всей Калифорнии нет такого сотрудника Отдела претензий, который не порадовался бы превращению Пола Гордона в огненный шар. Пол Гордон пылает, и кто-нибудь из отдела просит противопожарную службу незамедлительно прибыть на место происшествия.

Про Пола Гордона говорят, что он сидит по правую руку от самого Господа Бога. А теперь, когда он вчинил иск на сорок миллионов долларов «Файделити мьючуэл иншуеренс», обвинив компанию в ненадежности, про Господа Бога стали говорить, что он сидит по правую руку от Пола Гордона.

И выглядит Гордон соответственно – высокий, серебристая шевелюра, стальной взгляд синих глаз, суровые черты. Он стоит сейчас у окна в офисе Кейси на фоне открывающегося отсюда вида на Ньюпортскую гавань и кричит в лицо Джеку, Тому и Мать-Твою Билли, что уроет всю их компанию «Жизнь и пожар в Калифорнии», сдерет с них такие деньги, какие еще не взимались за всю историю судов над ненадежными компаниями.

Этот человек, кажется, вздумал перекрыть собственный рекорд.

– …приговор «Файделити мьючуэл» по сравнению с вашим покажется детской забавой, благотворительной лотереей в пользу бедных!

– Ведь что он… вот этот вот… этот сделал? – кричит, тыча пальцем в Джека, Гордон. – Он заявил клиенту – через день после похорон его жены,что, заметьте, по его мнению, клиент сам ее убил и поджег дом, чтобы замести следы! А потом еще явился в дом к моему клиенту, чтобы лично сообщить ему, что претензия его отклонена!

– Ты это сделал, Джек? – спрашивает Мать-Твою Билли.

– Угу.

– Зачем?

И Билли тут же сожалеет о том, что задал этот вопрос, так как Джек, повернувшись к Ники, который сидит здесь же с легкой улыбкой на лице, говорит:

– Потому что он убил свою жену и поджег дом, чтобы замести следы.

– Видите? Видите? – вопит Гордон. – Он опять повторяет это!

– Придержи язык, Джек, пожалуйста, – говорит Кейси. Он сидит в своем кресле, попивая кофе с таким видом, будто речь идет о перспективах «Доджерс» выиграть первенство в лиге.

И когда великий из великих и вреднейший из вреднейших Пол Гордон бушует в его офисе, грозя Армагеддоном, Кейси не очень-то и пугается. Потому что и сам Кейси великий из великих и вреднейший из вреднейших защитников во всем штате.

А значит, происходящее здесь для посвященных в хитрости судебных процессов по обвинению в ненадежности – это своего рода разминка чемпионов-тяжеловесов перед мировым первенством.

Гордон против Кейси.

Можно заработать кучу денег, продавая билеты на эту разминку адвокатам, которые станут следить за ходом поединка в надежде, что эти два зубра наконец прикончат друг друга.

И смешнее всего, что работают они оба в одном комплексе зданий.

Офисы как Кейси, так и Гордона расположены в так называемых «Черных коробках», этом шедевре современной архитектуры, корпуса которого, сплошь из стекла и бетона, высятся на бульваре Ньюпорт-Бич. Комплекс этот зовется «Черными коробками», потому что именно так корпуса эти и выглядят, с единственной, правда, особенностью, заключающейся в том, что нижний правый угол каждого корпуса как бы срезан, отчего кажется, будто коробки эти вот-вот рухнут. В чем и состоит шедевральность замысла.

Кейси называет эти здания «Не приведи бог землетрясение», потому что сооружениям, находящимся в столь шатком на первый взгляд равновесии, достаточно, конечно, одного хорошего толчка, чтобы сровняться с землей. Таким образом, Кейси занимает офис в одном из корпусов, а Гордон – в соседнем, и оба на двенадцатом этаже, один напротив другого, так что могут друг друга видеть. Если шторы их оставались бы незадернутыми, они могли бы обмениваться утренними приветствиями, делая друг другу ручкой – вещь столь же немыслимая, как совместно поедающие фондю О. Джей и Фред Голдман. [25]25
  Известного американского футболиста и актера О. Джея Симпсона обвиняли в убийстве его бывшей жены Николь Браун и ее любовника Рона Голдмана. Фред Голдман – отец убитого.


[Закрыть]

– Так или иначе, – говорит Кейси, – поведение Джека, вне всякого сомнения, было предосудительным, Пол!

Гордон удовлетворенно кивает, но чувствует, что удар ожидает его впереди.

И Кейси не заставляет долго себя ждать.

– Но не кажется ли вам, Пол, что, если присяжные придут к заключению, что ваш клиент поджигатель и убийца, они не обратят особого внимания на какую-то там глупость, совершенную Джеком?

– Присяжные не придут к такому заключению, Том.

– Может быть, и нет, – говорит Том, пожав плечами, – но чтоб подперчить вам блюдо, предупреждаю прямо сейчас: если вы намерены довести это дело до суда, то я уж позабочусь о том, чтоб федеральная прокуратура взяла под контроль возможное уголовное преследование вашего клиента.

И, улыбнувшись Ники, Кейси поясняет:

– Поджог может быть сочтен преступлением федерального масштаба по решению генерального прокурора США.

Ники пожимает плечами, в точности повторяя фирменный жест Кейси.

Словно говоря: «Шли бы вы куда подальше с вашим генеральным прокурором!»

– У вас нет доказательств, – говорит Ники.

– Да будет вам известно, мистер Вэйл, – говорит Кейси, – что, говоря на профессиональном языке, доказательств у нас выше крыши.

И выкладывает ему все:

Поджоговый характер пожара.

Мотив.

И возможность.

Особенно налегая на возможность, потому что поймал его на лжи относительно местонахождения его в ту ночь.

– Охранник видел, как вы возвращались в четыре сорок пять утра, – говорит Кейси.

– Вот как?

Ох уж этот хладнокровный «зовите меня просто Ники».

– Так что вы на крючке, – говорит Джек.

Но он понимает, что для этого еще требуется послать куда подальше Пола Гордона.

80

Что он и делает.

Гордон отправляется далеко-далеко.

Кейси тратит целых десять минут, чтобы заставить Гордона сесть. Для этого он посылает практиканта в модную кофейню внизу за двойной чашкой капучино с обезжиренным молоком и мускатным орехом.

– И без кофеина! – предупреждает практиканта Кейси.

Среди юридических светил Южной Калифорнии отлично известно пристрастие Гордона к капучино, известно также, что он держит у себя даже специального помощника, единственное дело которого следить, чтобы у адвоката на столе перед каждой встречей и каждым совещанием появлялись два капучино.

И вот Гордон сидит у Кейси и пыхтит. Лицо его багрово, на лбу – капельки пота.

Чудесная картина.

И Кейси находит ключ к тому, как вести себя с Гордоном на суде, если до этого дойдет: надо взбесить его хорошенько, и пусть присяжные увидят, как он бесится.

Прибывает декофеинизированный кофе. Гордон делает большой успокоительный глоток, после чего обращается к Ники со словами:

– Приступайте!

К чему же это ему следует приступать, думает Джек. К тому, чтобы из окна выпрыгнуть?

Однако Ники на это вовсе не настроен.

Задержав на Джеке свой спокойный холодный взгляд, он говорит:

– Насчет того, что я подослал кого-то в аптеку забрать выписанное Памеле лекарство, так это просто смешно. Что же касается якобы имевшего место заявления охранника, то я не знаю, с кем вы говорили и говорили ли вообще. Могу только сказать, что весь вечер и всю ночь я находился дома с детьми и матерью, как указано в моих показаниях.

Гордон кладет на стол документы:

– Вот подписанное и нотариально заверенное заявление мистера Майка Дерошика, охранника, дежурившего в ночь, когда случился пожар. Здесь утверждается, что мистера Вэйла он после восьми тридцати не видел – ни въезжающим в Монарк-Бэй, ни выезжающим из него.

У Джека возникает подозрение, что Ники не стоит пока выбрасываться из окна.

Наоборот, из окна только что вылетела возможность.

Ники продолжает:

– Что же до состояния моих финансов, то я посоветовал бы мистеру Уэйду учитывать неравномерность их поступления в тех случаях, когда деловые операции, как в моем случае, охватывают и международный рынок, простираясь за рубеж. Приток их то ослабевает, то вновь набирает силу. Если мистер Уэйд возьмет себе за труд проверить мои счета в настоящий момент, то он увидит, что я имею теперь достаточно денег не только для удовлетворения моих личных нужд, но и для того, чтобы продолжать мой бизнес. И потеря дома мне не грозит, так как в средствах, чтобы своевременно погашать задолженность, я теперь нужды не испытываю.

Мотив висит на волоске.

Но поджоговый-то характер возгорания еще никто не опроверг, думает Джек. Коль скоро это поджог, остальное, считай, приложится. И ай-кью мой по-прежнему никто не оспаривает.

В течение пяти секунд, не больше.

– Вы утверждаете, что в ваших образцах обнаружены следы катализаторов, не так ли? – спрашивает Гордон. – Помощник шерифа Бентли также брал соответствующие пробы и посылал в государственную лабораторию судебной экспертизы. Результат – отрицательный. Вернее, там было, кажется, найдено ничтожное количество горючего вещества – возможно, скипидара, как это бывает в сосновых досках пола, но керосин? Ума не приложу, откуда могли быть взяты мистером Уэйдом эти его так называемые «образцы», во всяком случае, не из дома Вэйла. Можете быть уверены.

Вот тебе и раз, думает Уэйд. Теперь, если высунуться в окно, можно увидеть там внизу на тротуаре останки разбитых вдребезги поджогового характера возгорания, мотива и возможности поджога.

– Я сегодня же подаю заявление в суд, – добавляет Гордон. – Налицо нарушение контракта, плохое ведение следствия и ненадежность. Если желаете внесудебного соглашения, тащите пятьдесят миллионов долларов, а меньше можете мне и не предлагать.

– Ни черта себе – пятьдесят миллионов!

Гордон улыбается и кивает:

– И это сверх страховой выплаты!

– Но это же самый настоящий грабеж!

– Нет, благотворительная лотерея в пользу бедных, вот что это такое.

– У вас будут свои свидетели, мы же запасемся своими.

Уже на площадке перед лифтами Гордон роняет:

– Ну а чтобы подперчить общую картину, вспомнив историю о том, как доктор Эн-Джи якобы пытался связаться с моим клиентом, а адвокат решительно воспрепятствовал этому, то у нас есть заявление за подписью доктора Эн-Джи, в котором он утверждает, что ничего подобного в действительности не было. Таким образом, не знаю, откуда мистер Уэйд почерпнул эту информацию, но мы, уж конечно, выясним это, приведя его к присяге.

Однако, однажды уличив мистера Уэйда в лжесвидетельстве и подбрасывании ложных улик, мы вправе теперь задать ему вопрос, хотите ли вы такого развития событий, мистер Уэйд?

И, уже шагнув в лифт, Гордон вдруг резко оборачивается.

– Да, чуть не забыл! – говорит он. – Мистер Уэйд ведь спит с мисс дель Рио, которая получит страховые выплаты в случае, если в них будет отказано моему клиенту. В нашем распоряжении имеются фото их обоих, вместе выходящих из кондоминиума очень ранним утром. Что, на мой взгляд, попахивает сговором. А как довести до сведения прокурора в гражданском суде такое свидетельство, нам тоже хорошо известно.

Так что пятьдесят согласительных миллионов плюс, разумеется, удовлетворение претензии моего клиента, – говорит Гордон. – Все. Точка. Предложение действительно в течение сорока восьми часов, джентльмены. Даю вам время, чтобы собрать необходимую сумму.

И он входит в лифт. Но вынужден нажать на «стоп». Потому что Ники Вэйл вдруг останавливается и обнимает за плечи Джека.

И шепчет Джеку на ухо:

– Надо было вам все уразуметь еще в тот раз.

Именно тут Джек понимает, что пойман в ловушку.