Текст книги "Скайгард"

Автор книги: Дмитрий Воронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 31 страниц)

Дмитрий Воронин
Скайгард

ОТСТУПЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Официально считается, что Федерация отсчитывает время своего существования с 2170 года, когда был подписан первый договор об объединении Земли, Геи и Хоуп в единое государство. С тех пор этот день празднуется везде даже на неприсоединившихся колониях, которые считают эту дату днём своей независимости.

Но если попытаться судить объективно, то Федерация зародилась раньше. Некоторые склонны отдавать предпочтение 2086 году, когда исследовательский корабль с приводом Геллера-Радова обнаружил Гею - первую планету, ставшую колонией Земли и позже второй столицей Федерации, планету-сад, планету-рай. Другие же называют 2052 год. На этой дате и остановимся подробнее. В 2052 году были опубликованы первые работы Андрэ Геллера, теоретически обосновавшего возможность смещения пространственных координат физического объекта по пятой оси координат (если принимать классический расчёт трёх измерений + времени). На проведение практических исследований в данном направлении были затрачены весьма значительные суммы, но ни один из экспериментов не увенчался успехом. Дальнейшее развитие идеи Геллера получили в 2061 году, спустя всего лишь три месяца после кончины учёного, в работах русского физика Николая Радова. Известно, что энергетическое поле, предназначенное для смещения объекта вдоль пятой оси координат, оказывает ожидаемое воздействие не сразу (как предполагал А. Геллер), а лишь по достижению определённого порога мощности. Н. Радову удалось не только вычислить это смещение и построить прогноз его последствий для объекта, но и блестяще доказать свою теорию, разработав и испытав привод Геллера - Радова, в настоящее время являющийся единственно возможным средством обеспечения межпланетных и межзвёздных путешествий.

Общепризнано, что привод Геллера-Радова перемещает объект в иной пространственно-временной континуум, официально именуемый бета-слой. Соответственно, термин «горизонт бета-слоя» означает напряжённость энергетических полей привода, достаточную для преодоления межпространственного барьера. Сразу после этого преодоления бета-слой начинает выталкивать вторгшийся в него объект. Как правило, возвращение в обычное пространство происходит очень быстро - в течение нескольких микросекунд. Но за эти мгновения корабль перемещается вдоль вектора своего движения на огромные расстояния, зависящие от скорости самого корабля и времени пребывания в бета-слое. Вернувшись в наше пространство, корабль, на который снова начинает оказывать воздействие энергополе привода Геллера - Радова, спустя приблизительно одну миллисекунду вновь преодолевает горизонт бета-слоя, совершая очередную пульсацию. Время пребывания в бета-слое и, соответственно, скорость в режиме пульсации определяются мощностью реактора и массой корабля.

На данный момент рекорд принадлежит экспериментальному клиперу «Катти Сарк», преодолевшему 8,6 с.л. по маршруту Земля - Сириус-2 за 7 дней, 5 часов и 23 минуты, со средней скоростью 423,9 сс/с [1]1
  Сс/с – световая секунда в секунду, единица измерения скорости космических кораблей, движущихся на приводе Геллера – Радова (режим пульсации).


[Закрыть]. Использование синтетического вещества «энергия-33» (см.соответствующую статью) в качестве топлива для ГР-привода позволило сделать межзвёздные перелёты экономически выгодными. На данный момент лидерство в производстве «энергии-33» принадлежит Талере. Многократно более эффективным (оценки экспертов разнятся) представляется использование природного аналога - «энергии-37», однако объёмы её добычи крайне незначительны. Также следует отметить, что предложенный Радовым термин «горизонт бета-слоя» в настоящее время используется в основном в официальных источниках и технических справочниках. Персонал космических кораблей чаще пользуется термином «порог».

Привод Геллера – Радова.

Малая популярная энциклопедия.

История первая. МАРГАРИТКА

– Орбита-3 вызывает борт-1763, Орбита-3 вызывает борт-1763, Кейти, ответь!

– Дитрих, меня зовут Катя, и ты это прекрасно знаешь. Девушка коснулась сенсора, включая изображение коммуникатора, и сделала безуспешную попытку уютно расположиться в капитанском кресле системного буксира. Тот, кто проектировал эти летающие кастрюли, был либо аскетом, либо мизантропом. Впрочем, одно другого не исключает. Она закинула ноги на пульт и зевнула. На небольшом экране появилось подёрнутое сеточкой помех изображение:

– Рад видеть тебя, Кейти. Мне очень нравьится твой полётный костьюм. Хотел бы я оказаться твоим напарником в польёте.

– Хотела бы я поменяться с тобой климатизаторами, Дитрих.

Люди, чьи знания о космосе исчерпываются просмотром сериалов «Командор Лангер» (женщины) и «Виктория» (мужчины), совершенно убеждены, что каждый член экипажа космического корабля непременно ходит в идеально отутюженном мундире, явно вышедшем из рук прекрасного модельера. Что на макияж у женщин-пилотов уходит времени ничуть не меньше, чем на расчёт курса, а любой из астронавтов-мужчин без труда займёт первое место на конкурсе «Мистер Мужество».

Если вести речь о роскошных пассажирских лайнерах, то это действительно так. Но пилотирование кораблей поменьше, особенно соло-маршруты [2]2
   Соло-маршрут – внутрисистемный полет длительностью, как правило, не более двадцати стандартных суток, исполняемый кораблями малого тоннажа с экипажем не более четырех человек.


[Закрыть], подразумевало куда большую свободу в поведении членов команды. В большинстве случаев уже упомянутый мундир надевался дважды: чтобы добраться от дома до корабля и чтобы проследовать в обратном направлении после посадки. Не более. Всё остальное время спейсмены [3]3
   Спейсмен – разговорный термин, применяемый к членам экипажей гражданских космических кораблей. Несмотря на старания энтузиастов, женский род термина так и не получил популярности.


[Закрыть]предпочитали свободный стиль одежды.

В настоящий момент на Кате был очень откровенный купальный костюм – если этот набор верёвочек и крошечных лоскутков можно назвать костюмом. В обычное время она предпочитала что-нибудь поскромнее, но если климатизатор сошёл с ума и теперь признаёт только два режима: +7°С или +27°С… Холода Катя не любила.

– Кейти, тьебе выдать орбиту?

– Нет, Дитрих, я буду сажать трамп [4]4
   Трамп – грузовое судно, перевозящее любые массовые грузы по любым направлениям нерегулярно, без определенного расписания.


[Закрыть]. Дай курс на Стационар-1, я сброшу груз. И перестань называть меня Кейти. Если уж решил поселиться на Сибириаде, научись говорить по-русски.

– Катья, твоя речь пахнет шовинизмом, нациаонализмом и…

– Раз уж ты выучил такие заумные слова, фыркнула девушка, значит, сможешь справиться и с моим именем.

– Если это ещё понадобьится, поджал губы Дитрих.

– Борт-1763, примьите вектор подхода к Стационару-1. Пискнул зуммер навигационной системы, начавшей получение данных с орбитальной станции. В нижней части экрана появилась тонкая красная полоска, по мере удлинения меняющая цвет. Наконец маркер приёма информации позеленел, побежали столбики цифр контрольной проверки.

– Подтверждаю приём данных.

– Точка сброса груза заложьена в автопилот. В соотвьетствии с инструкцией К-17, раздел 9, пункт 4, доступ к контрольным функциям автопилота заблокьирован до окончания манёвра.

– Подтверждаю, Орбита-3. Трамп дёрнулся – заработали коррекционные импеллеры выводя корабль на расчётную траекторию. Четыреста тысяч тонн обогащённой руды – неправильной формы груша, стянутая силовым полем, – не добавляли кораблику манёвренности. Но здесь особой точности и не требовалось: гравизахват Стационара-1, огромного завода орбитального базирования, подхватит груз, как только будут отключены генераторы, удерживающие его за кормой буксира.

Если бы Сибириада была богаче, перерабатывающие заводы были бы размещены непосредственно в астероидном поясе. Пока же дешевле выходило доставлять руду к планете и перерабатывать здесь. Катя взяла планшетку и включила видео – по развлекательному каналу шла 93-я серия «Командора Лангера». В ближайший час делать было совершенно нечего. Если ни один уважающий себя пилот не позволит автоматике осуществить посадку на планету, то орбитальные манёвры дело давно отлаженное. Здесь правят бал компьютерные системы, и вмешательство человека скорее принесёт вред. Время тянулось медленно.

Казалось бы, семнадцатисуточный полёт в тесном, неудобном кораблике, где капитанская (она же единственная) каюта по размерам мало отличается от шкафа, вынести тяжело, но на деле самыми томительными были последние часы перед посадкой. Катя лениво следила за экраном: к режиссёрам, ставившим бесконечный сериал о бравом покорителе космоса и грозе пиратов Лангере, она относилась с глубоким презрением. Но ничего лучше не было – эфир был забит либо этой сладкой тянучкой, либо сухими новостями об объёмах производства металлов – единственной статьи экспорта Сибириады, позволявшей колонии хоть как-то сводить концы с концами.

Как раз в тот момент, когда мужественный командор разносил в пыль очередную банду пиратов, прозвучал предупреждающий сигнал автопилота. Спустя несколько секунд кораблик дёрнулся, отключая силовые жгуты, удерживающие груз, и тут же засвистели импеллеры, уводя трамп с траектории гравитационных щупов орбитального завода.

– Расстыковка в соотвьетствии с программой, сухо сообщил всё ещё обиженный Дитрих. – Борт-1763, передаю вас назьемным службам. Терминал-4 на линии. Коньец связи.

– Конец связи, Орбита-3. Дитрих, не сердись. Встретимся на земле, с меня пиво.

– Если то, что варьят на этом мёрзлом шарике, называется пивом… – пробурчал диспетчер. – Ладно, Кейти, мьягкой посадки. Девушка вздохнула. Немец, которого неизвестно каким ветром занесло на одну из самых удалённых от Земли колоний, да ещё населённую почти исключительно выходцами из России, был неисправим. Под гипнопедом он мог бы освоить русский в достаточном для повседневного общения объёме за каких-нибудь шестнадцать-двадцать сеансов. Правда, гипнопед – вещь неплохая, но глубоких знаний не даёт, базовое «вливание» всё равно требуется полировать и полировать, и всё же это куда легче, чем осваивать язык «с нуля». Но за гипнопед надо платить, и прижимистый Дитрих предпочитал мучиться, терпеть насмешки, но учить язык самостоятельно. Но Катя почти не сомневалась, что, если немец встретит её на земле, непременно напомнит про обещанное пиво. На халяву, как известно, и хлорка – творог, и продукция местных пивоваров – вполне приемлемый напиток.

– Добрый день, Катенька, – послышался в интеркоме новый голос. – С возвращением тебя.

– Не сглазь, Максим, – улыбнулась она.

– Дитрих передал, ты намерена сажать свою колымагу?

– Да.

– Последний вальс… [5]5
  Последний вальс – жаргонный термин, означающий посадку корабля орбитального базирования. Как правило, подразумевается последующий демонтаж корабля.


[Закрыть]– понимающе кивнул диспетчер. – Соболезную.

– Догадался? – иронично поинтересовалась Катя.

– Да уже все знают, – вздохнул Максим. – Что делать будешь, Катенька?

– Для начала попробую посадить эту развалюху. Девушку несколько раздражало это сочувствие, но Макс был неплохим парнем и его слова были искренними. В последнюю пару лет он всерьёз пытался привлечь внимание девушки и теперь, когда её полёты закончились на неопределённое время, наверняка строил грандиозные планы. Увы, Катя готова была согласиться сходить с ним в ресторан, могла бы позволить и больше – на разок-другой, но связывать себя серьёзными отношениями не собиралась. А Макс хотел именно таких отношений – на Сибириаде к браку относились трепетно. К тому же Максим, с точки зрения Кати, был немного занудой.

– Начинаем посадочную процедуру. Передаю данные по глиссаде [6]6
   Глиссада (франц. glissade букв. – скольжение) – траектория спускающегося летательного аппарата.


[Закрыть]. Официально предлагаю включить автопилот.

– Официальный отказ.

– Занесено в протокол, Макс улыбнулся, и Катя его понимала. Пилот, согласившийся садиться на автоматике, потом месяц отбивался бы от насмешек.

– Тест систем.

– Системы в но… ну, Макс, в каком состоянии могут быть системы у этого ящика с болтами?

– Катенька… – Диспетчер мужественно боролся с собой секунд пять, затем добросовестность победила: – Прошу ответ по форме.

 Девушка вздохнула. Нет, пожалуй, не больше чем обед. Вероятно, секс с ним будет таким же скучным. – Борт-1763, трамп «Бурлак» К-12 «Галакто», Терминалу-4. Аэродинамика в норме, запас топлива 7%, маршевый отключён. Гравит-контроль в норме. Компьютерные системы в норме. Управление в норме. Климат-контроль, сволочь, сдох. Лицо Макса на экране выразило вселенскую скорбь. Отнюдь не по причине сожаления о климатизаторе. Катя мысленно ругнулась.

– Коррекционные импеллеры – норма. Планетарные импеллеры… разбалансировка 3%, утрата мощности 27%.

– Катя, ты гробанёшься с такими движками! – не выдержал Максим.

– Не боись, пожала она плечами. Поправлю глиссаду коррекционными.

– В атмосфере они у тебя погорят, справедливо отметил диспетчер.

– Всё равно в утиль.

– Трамп К-12, официально предлагаю воздержаться от посадки.

– Официальный отказ, Терминал-4, улыбнулась Катя.

– Макс, ты перестраховщик.

– Занесено в протокол. Парень явно был расстроен.

– Катенька, я о тебе беспокоюсь. Твой гроб и в исправном-то состоянии посадить непросто. Ладно, даю Седьмую Посадочную, там сейчас ни одного корабля…

– Принято, Терминал-4, посадка на площадку-7. Начинаю снижение.

– Кстати, «жаба» уже в порту, ждёт тебя.

– Неймётся им…

– Катя, я активирую гравизахваты. Если ты начнёшь заваливаться, мы тебя подхватим.

 В глазах девушки мелькнули молнии. Посадка на лучах гравитационных ловушек терминала была ещё большим позорищем, чем на автопилоте.

– Максик, милый… если ты включишь эту хрень ДО ТОГО, как я начну заваливаться… знаешь, что я тебе оторву?

– Да я всё понимаю, Катюша, не волнуйся.

 Девушка тщательно пристегнулась – шутки кончились, посадка действительно будет непростой. Настоящий вызов её пилотажному мастерству. Три процента разбалансировки импеллеров – это серьёзно. Корабль считается исправным, если все двигатели сведены с точностью до трёх сотых процента. Падение мощности – ещё хуже.

Катя перевела навигационный компьютер в режим отслеживания параметров посадки. Перед глазами тут же развернулась схема основных узлов трампа. Треть схемы светилась жёлтым – некритичные неисправности. Один из планетарных импеллеров помаргивал красным. В остальном вроде бы всё было исправно. Катя плавно выровняла мощность двигателей, дала несколько коротких корректируюших импульсов – глиссада, отображённая на компьютерной схеме яркой зелёной линией, переместилась к оси корабля. Если удастся удержать её в таком положении – посадка будет удачной.

– Трамп К-12, у вас проблемы, – послышался голос Макса – фиксирую утечку топлива.

– Информация принята, Терминал-4! – Голос девушки звучал напряжённо, она аккуратно манипулировала сразу десятком импеллеров, пытаясь погасить дисбаланс, внесённый в систему вышедшим из строя двигателем. – Я в курсе. Разошёлся шов в резервном баке. Давно. Этот запас топлива я вообще… дерьмо… не учитывала. Когда войду в атмосферу, бак прогорит.

 Трамп продолжал снижение. Послышался громкий хлопок, и на схеме один из коррекционных импеллеров засиял алым цветом. Трамп класса «Бурлак» был древним аппаратом, выпущенным ещё до колонизации Сибириады, и неудивительно, что пришла ему пора отправляться на слом. Сейчас капитальный ремонт ветерана стоил бы, пожалуй, немногим меньше покупки нового корабля. Двигатели трампа, предназначенные для проведения корректировок в открытом космосе, были старой модели и в атмосфере должны были сгореть очень быстро.

– Гадство, как рано!

– Трамп К-12, у вас…

– Макс, заткнись! – прошипела девушка. – Мешаешь.

 Полыхнул ещё один импеллер. Зелёная вертикаль глиссады всё время норовила уползти в сторону. Катя чувствовала, как по вискам стекают струйки пота, и не только потому, что климатизатор упрямо поддерживал в рубке +27 по Цельсию. Пожалуй, она всё же сглупила – ну и что, подумаешь, села бы в гравизахваты…

Вертикаль резко вильнула, и пилот врубила сразу три корректировочных двигателя. Корабль дёрнулся, выравниваясь, но эта маленькая победа стоила ей ещё одного импеллера. Альтиметр показывал две тысячи метров до площадки. Можно сказать, совсем рядом. Трамп продолжал снижаться – очень медленно, зато практически не отклоняясь от необходимой траектории. Катя могла бы назвать себя лучшим пилотом Сибириады – это было бы некоторым преувеличением, но в первый десяток она, безусловно, входила. Два года во Флоте, да ещё пилотом истребителя – в этом захолустье подобным послужным списком могли похвастаться немногие из гражданских. Семь боестолкновений. И даже один сбитый противник. Но эта посадка выпьет из неё крови, пожалуй, столько же, сколько настоящий боевой вылет. Внезапно взвыла сирена. Сразу три планетарных импеллера сменили цвет с зелёного на жёлтый, а затем и на красный. Цифры на альтиметре ускорились, последняя, фиксирующая десятые доли метра, и вовсе слилась в одно смазанное мерцание. Трамп падал. Индикаторы крена и тангажа [7]7
   Крен/тангаж – поперечное/продольное отклонение от вертикальной оси судна.


[Закрыть], до этого радовавшие глаз сотыми долями градуса, замигали красным, показывая сильное отклонение от нормы.

– Катя, я…

– За-а-аткнись, Ма-акс!!! – заорала пилот. – Убью! Не смей!

 Корабль стремительно приближался к земле. Уже не экономя ресурсы слабеньких коррекционников, Катя отчаянно держала глиссаду – пока это удавалось, и падение можно было, с некоторой натяжкой, назвать управляемым. Триста метров… двести… сто… пятьдесят… взвыл маршевый двигатель, вбивая в упрочнённый бетон посадочной площадки струю плазмы. Ремни врезались в тело – наверняка останутся синюшные полосы. Там, внизу, был сейчас настоящий ад, но бетон способен был выдержать и не такое. Космодромные конструкции рассчитаны на старт корвета, производимый на маршевом.

– Есть контакт! – резанул по ушам восторженный вопль диспетчера. Но Катя знала о посадке и без подсказок.

– Всем системам – отключение. Она устало вытерла тыльной стороной ладони пот. Посадила. Надо же…

Грузовой пандус откинулся, броневая плита легла на еше горячее бетонное покрытие. Вот сейчас Катя была олицетворением всего восторженного, что можно услышать о космосе и космонавтах. Идеально отглаженный бежевый мундир, эмблема гражданского мастер-пилота, нашивки боевых вылетов. Невысокие полусапожки с подмагниченными подошвами. Волосы распушены, золотой волной спускаясь до середины спины. Наверняка Макс, несомненно наблюдавший за ней через видеокамеры посадочной площадки, в этот момент затаил дыхание. Бетон ещё не остыл, над ним струилось марево раскалённого воздуха. Девушка усмехнулась: да, отменная посадка. Ни одного повреждения – если не считать перегоревшее оборудование. Но с импеллерами всё ясно – планетарные давно выработали все мыслимые сроки эксплуатации. Быстро перебежав через наиболее горячий участок, Катя подошла к краю площадки и, опершись об ограждение, с наслаждением вдохнула прохладный воздух. После теоретически стерильной, многократно прогнанной через фильтры (всё равно никакая фильтрация не способна устранить осточертевший запах масла, горелой проводки и пота) атмосферы корабля настоящий воздух казался восхитительным. Седьмая Посадочная находилась на краю космодрома, и совсем рядом, всего в полутысяче шагов, начинался лес даже сюда доносился аромат зелёной листвы, пусть и слегка смешиваясь с запахами гари и раскалённого металла. Катя зажмурилась, представляя свою маленькую, но такую уютную квартирку… и кровать с чистой-чистой простынёю.

Послышался мягкий рокот, и к выходу с площадки подкатил небольшой робот-кар. Катя забралась на сиденье, коснулась сенсора – и ярко-жёлтая машинка неторопливо двинулась к далёкому зданию астропорта. Перемещаться в посадочной зоне самостоятельно категорически запрещалось – в бортовой компьютер кара непрерывно поступала информация о безопасном маршруте. Впрочем, сейчас на космодроме было тихо. Представитель «Галакта» уже ожидала пилота. Довольно интересная сухощавая женщина лет шестидесяти встала с кресла, как только Катя появилась в дверях.

– Капитан Шелест? – вопрос был в высшей степени формальным – они обе давно знали друг друга.

– Во плоти, инспектор.

– Блестящая посадка. Я наблюдала за вами.

– Спасибо, – чуть заметно усмехнулась Катя. Похвала была приятна, тем более от этой женщины. В молодости Анна Ремезова была отличным пилотом, это знали все. И сейчас на её сером мундире поблёскивали три крошечные звёздочки – эмблемы дальних экспедиций. Предмет тихой зависти мастер-пилота Екатерины Шелест. Прошли те времена…

Уже много лет дальние экспедиции осуществлялись исключительно силами Флота. Всё началось с колонии Келли, Альтаир-3. С дикой и бессмысленной бойни, в результате которой оказался стёрт с лица земли единственный городок в полторы тысячи жителей. Флот прочесал все ближайшие сектора, но не нашёл никаких следов врага. В своё время средства массовой информации подняли по этому поводу невероятный шум, обвиняя военных во всех смертных грехах, начиная от халатности и заканчивая прямым небрежением интересами Федерации. Заговорили и об амстад, но Ассамблея выложила груду документальных свидетельств того, что ни один корабль Роя не приближался к Альтаиру ближе чем на пять парсек. Разумеется, никто амстад не верил, но для официальных обвинений нужен хоть какой-нибудь повод. Затем исчезла экспедиция к Фомальгауту – простой, давно опробованный маршрут, жалких двадцать два световых года от Солнца. И снова недели бесплодных поисков. В течение следующих трёх лет пропали ещё четыре экспедиции, после чего Армия, ссылаясь на интересы Федерации и заботу о безопасности граждан, сосредоточила в своих руках все исследования, проводимые вне сферы диаметром около сорока световых лет.

– Мастер-пилот Шелест, вынуждена официально известить вас… – инспектор сделала паузу. Затем, вздохнув, продолжила: – Что компания «Галакт» прекращает действие вашего контракта в связи с ликвидацией закреплённого за вами трампа К-12. Мне жаль.

– Мне тоже. Катя понимала, что этот разговор – такая же формальность, как и приветствие. Инспектор выполняла свою работу. Может быть, позже им удастся поговорить наедине, и тогда Ремезова найдёт другие слова. Из всех «жаб» она была самой человечной. И единственной, кого не называли «жабой» в глаза.

– Ваша карточка, мастер-пилот. Инспектор протянула небольшую пластиковую карточку, на которую была внесена плата за последний рейс обречённого трампа. Катя прикоснулась пальцем к сенсору, сканер считал её биокод и выдал на небольшой экран сумму. Девушка чуть вздёрнула бровь – удивление было приятным. И всё же… и всё же она обязана уточнить.

– Сумма больше оговорённой в контракте.

– Совершенно верно, мастер-пилот. Небольшая премия от компании… за мягкую посадку.

– А если бы я разбила трамп вдребезги? Ремезова улыбнулась уголками губ:

– Тогда это была бы премия за риск. Катя, «Галакт» действительно сожалеет о случившемся. Увы, транспортные рейсы не оправдывают себя. «Стационар-1» убыточен, и это не секрет даже для обывателей. Компания сворачивает свою деятельность, оставшиеся трампы будут проданы…

Хотя кому нужен этот металлолом! Вероятно, права на разработку астероидного пояса перекупит «Звёздный Мост» или какая-нибудь другая из мегакорпораций. Как водится в подобных ситуациях, за гроши. Сюда доставят мобильные заводы… но я думаю, что роль «челнока» [8]8
  Термин «челнок» применительно к пилотам означает выполнение коротких (в пределах 1-2 часов) транспортных рейсов. Чаще всего имеется в виду маршрут планета – орбита – планета или завод – астероид – завод. В 99% случаев роль «челнока» вполне может отработать бортовой компьютер, поэтому среди пилотов такая работа – удел неудачников.


[Закрыть]тебя не устроит. От одной мысли о таком применении её пилотского мастерства у Кати мороз пошёл по коже.

– Удачи, мастер-пилот Шелест. Инспектор чуть склонила голову, резко повернулась и с явной торопливостью двинулась к выходу из астропорта. Катя вдруг подумала, что и для Ремезовой это – прощание. Не с Катей – с космосом.

Пусть Анна давно уже не покидает планету, но она всё равно ощущает некую сопричастность, некую связь с той жизнью, которой отдала столько лет. А если «Галакт» исчезнет… найдётся ли у нового хозяина место для шестидесятилетнего портового инспектора? Вряд ли. Настроение было испорчено безнадёжно. Девушка даже не поднялась в диспетчерскую, хотя Макс наверняка ждал её. Ничего. Переживёт. Катя вышла из здания. Ремезова уже уехала. Навалилась усталость, очень захотелось спать. Нет, сначала принять настоящий душ – долгий, на целый час. Или больше. Стоять под тугими тёплыми струями и не думать о том, что рециклер трампа дышит на ладан и не успевает очищать воду, а потому на душ отводится не больше пяти минут. Потом поужинать… что-нибудь экзотическое, с премии вполне можно позволить себе маленькую роскошь. А уже потом – спать… долго-долго. Она села в такси, сунула карточку в прорезь на приборной панели. Послышалось тихое гудение. Затем из динамика раздался приятный мужской голос:

– Приветствую вас, госпожа Шелест. Маршрут?

– Домой.

– Время в пути – два часа семь минут. Желаете музыку?

– Нет. Я, пожалуй, вздремну.

– Как пожелаете, госпожа. Катя откинулась в кресле и закрыла глаза. Терминал выдал десяток строк, и Катя закусила губу. Так мало вакансий…

Да уж, Сибириада действительно приходит в упадок. Ещё лет двадцать назад на космодроме каждые пять минут садился или взлетал корабль. Тогда именно здесь проходила граница освоенного людьми пространства. Хотя «освоенного» – сильно сказано. Так или иначе, но тогда жизнь на Сибириаде била ключом. По заказу Флота отгрохали великолепный космодром, оборудованный по последнему слову техники. Научный корпус развернул несколько баз на планете (зачем – так и осталось тайной за семью печатями, ибо ничего стоящего научники не нашли). Спустя год прибыли транспорты с колонистами. А когда геологи оценили богатства астероидного пояса, колония и вовсе получила статус «А», то есть режим наибольшего благоприятствования.

Вскоре «Галакт» – тогда ещё фирма молодая и преисполненная амбиций – вложил немалые деньги в монтаж орбитального завода «Стационар-1» и доставил в астероидный пояс два десятка автоматических обогатительных фабрик. Начались регулярные рейсы трампов – выгодные рейсы, астероидный пояс находился невероятно близко к планете, всего лишь чуть более полутора миллионов километров. Около тридцати часов крейсерского хода для обычного малотоннажника, трое суток – для трампа без нагрузки. Катя застала самый разгар этой эйфории – Земле требовались ресурсы, и каждый сибирианин в мечтах видел себя богачом. Каждый в колонии стремился работать на «Галакт». К чему мучиться с сельским хозяйством, если проще и дешевле закупить необходимое продовольствие. Да и всё остальное тоже. А потом всё неожиданно изменилось. В 2358-м, одна за другой, с интервалом всего лишь в три месяца, были исследованы две планетные системы в одной обнаружили три астероидных пояса, в другой – два. И все оказались чрезвычайно богатыми. Но самое главное, обе системы располагались много ближе к Солнцу. И о Сибириаде забыли.

Сначала ушли военные – отправились к новым рубежам. Потом свернули свою работу научники. Потом оказалось, что цены на привозные продукты, ещё недавно казавшиеся такими заманчивыми, уже вызывают раздражение. А продукция «Стационара-1» не пользуется особым спросом – и не будет пользоваться, если не изменить расценки. Этот период Катя практически не застала. Она уже служила во Флоте, рассчитывая получить офицерское звание и, чем чёрт не шутит, лет через десять – пенсию. Не очень большую, но позволяющую чувствовать себя вполне достойно в любой колонии.

На Земле на эти деньги не прожить, но в каком-нибудь тихом уголке вроде той же Сибириады – запросто. Потом вышел знаменитый закон о женщине-матери. Мол, женщина должна дарить жизнь, а не отнимать её, и потому в армии женщинам не место. На вспомогательных ролях ещё куда ни шло, медики, научный персонал, обслуга… но Кате чётко и ясно объяснили, что пилотом ей больше не быть. Закон отменили спустя всего лишь три месяца – метрополия оказалась под угрозой самого настоящего бунта. Но своё чёрное дело закон сделал – Катя оказалась выброшенной из Флота. С незначительным званием энсина, словно в насмешку присвоенным ей одновременно с вручением приказа о демобилизации. Без пенсии. Почти без денег. Она вернулась домой, на Сибириаду, и застала полный упадок.

Колонии было нечем привлечь инвестиции. «Галакт» ещё делал хорошую мину при плохой игре, и мастер-пилот без проблем нашла место… если бы ей за год до того сказали, что она будет радоваться контракту пилота трампа, она съездила бы такому пророку по морде. А тут она и в самом деле обрадовалась – работа, по меркам колонии, считалась высокооплачиваемой. К примеру, Макс получает за три месяца столько, сколько Катя за один рейс. Девушка вздохнула. Макс – получает. А она… конечно, есть кое-какие накопления, позволяющие продержаться первое время. Полгода, год – не больше. И то при жесточайшей экономии. Вчера она, скажем, ухлопала в ресторане десять ев [9]9
  Ев – единая валюта, имеющая хождение в колониях, а также используется при расчетах с Чужими. В ряде регионов Земли все еще используются т. н. национальные валюты, но переход метрополии на ев – вопрос времени. Ев – весомая денежная единица, большая часть повседневных покупок измеряются в «сантимах» (1/100 ев).


[Закрыть]. Если питаться синтетикой, то на эти деньги можно было бы протянуть недели три.

Она принялась просматривать вакансии. Первые три отпали сразу – требовался обслуживающий персонал на станции Орбита-1 и Орбита-2, оплата по категории «С2» в принципе, не так уж и плохо, но… но профессиональному пилоту переквалифицироваться в клиннинг-оператора (попросту говоря, в уборщика) – об этом не хотелось даже думать. Следующая вакансия выглядела приемлемо – компании «Трансспейс» требовался пилот для выполнения нерегулярных рейсов к навигационным маякам.

Инженеры Федерации уже лет сто бились над решением проблемы надёжности бакенов, но выходящий из пульсации корабль порождал такую энергетическую волну, что маяки постоянно выходили из строя. В последние годы этими вопросами вроде бы занялся Технический корпус, но, судя по успехам научников от армии, служащие компаний типа «Трансспейс» ещё долго будут обеспечены работой. Катя нажала кнопку вызова. Экран на мгновение подёрнулся мутью, затем на терминале появилось лицо молодого мужчины в традиционной серой униформе. На воротнике мундира поблёскивала серебряная спираль – не блещущая оригинальностью эмблема компании.

– «Трансспейс», Дмитрий Семенихин. Слушаю вас, госпожа.

– Екатерина Шелест, мастер-пилот. Я по поводу вакансии…

– Вакансии? – Диспетчер сделал удивлённое лицо. Нарочито-удивлённое, как показалось Кате.

– В сети ваше объявление о поиске пилота для…

– О, простите. Да, мы объявляли о наборе. Семенихин замялся, затем осторожно поинтересовался: – Госпожа Шелест, вы внимательно читали условия?

– Предельно внимательно.

– Боюсь, что это не совсем так. Компания «Трансспейс» нуждается э-э… в пилоте-мужчине.

– В информационном сообщении об этом не было ни слова, – отчеканила Катя.

– Видимо, это чья-то недоработка. Виновный, разумеется, понесёт наказание. Тем не менее мы не можем предоставить вам эту вакансию.

– С каких пор… с каких пор вопросы пола становятся значимыми при приёме на работу? – сухо поинтересовалась Катя, сверля Семенихина бешеным взглядом. – Или я должна обратиться в суд с обвинением в дискриминации?

Она уже не сомневалась, что этого места ей не получить. И диспетчер здесь ни в коей мере не виноват: ему приказали – он выполняет. Официально права мужчин и женщин были практически уравнены, но на деле часто выходило иначе.

– Быть может, я переключу вас на старшего менеджера, мадам Шелест?

– Будьте любезны.

– Придётся подождать. Изображение диспетчера исчезло с экрана, сменившись логотипом компании. Ждать пришлось долго. Катя не сомневалась, что, прежде чем переключить канал, добросовестный Семенихин доложил начальнику суть проблемы. Наконец на экране появился другой мужчина – благообразный, седой, упитанный. На вид – настоящий душка. Но, как показывает практика, душки старшими менеджерами не становятся.