Текст книги "Огненный крест. Книги 1 и 2 (ЛП)"
Автор книги: Диана Гэблдон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 91 страниц) [доступный отрывок для чтения: 33 страниц]
Дитя бури
Я заснула, прислонившись к стенке откоса и положив голову Джейми на кол ени. Я видела тревожные сны, которые обычно снятся людям, когда они спят в холоде в неудобном положении. Мне снились деревья, бесконечные леса, угнетающие своим однообразием, и каждый ствол, листок, иголка как будто были вырезаны на внутренней стороне моих век, острые, как льдинки. Желтые козьи глаза плавали в воздухе между стволами, в лесу слышалось рычание пантеры, и раздавался плач брошенных детей.
Я внезапно проснулась, все еще слыша эхо этого плача. Я лежала в мешанине из одеял и плащей; конечности Джейми переплелись с моими, и редкий холодный снег падал между соснами.
Лед покрыл тонкой корочкой мои брови и ресницы, а мое лицо было холодным и мокрым от растаявшего снега. Не понимая ничего со сна, я инстинктивно протянула руку к Джейми; он пошевелился, закашлялся, и его плечо затряслось под моей рукой. Этот кашель вернул мне память о событиях дня – Джосайя и его брат-близнец, хутор Бердсли, призраки Фанни, ужасный запах гангрены и чистые сильные запахи пороха и земли. И блеяние коз, все еще звучащее в моих ушах.
Тонкий плач раздался за снежной пеленой, и я резко села, отбросив одеяло с россыпью льдистого снега. Не коза. Совсем нет.
Разбуженный моим резким движением, Джейми дернулся и мгновенно откатился в сторону от груды одеял и плащей, встав на четвереньки и бросая вокруг быстрые взгляды в поисках угрозы.
– Что? – прохрипел он и потянулся за ножом, который лежал на земле в чехле. Я подняла руку, призывая его не двигаться.
– Не знаю. Звук. Слушай!
Он поднял голову, прислушиваясь, и я увидела движение его горла, когда он мучительно сглотнул. Я не слышала ничего, кроме хруста снега, и не видела ничего, кроме сосен, но Джейми что-то услышал или увидел, его лицо внезапно изменилось.
– Там, – сказал он тихо, кивая мне за спину. Я встала на колени и увидела какую-то кучку тряпья на расстоянии десяти футов от прогоревшего костра. Плач раздался снова, на этот раз отчетливо.
– Иисус Рузвельт Христос, – я едва понимала, что говорю, подбираясь к свертку. Я подняла его с земли и стала ковыряться в слоях ткани. Там было что-то живое, я слышала его плач, но в то же время оно было неподвижным и почти невесомым на моих руках.
Крошечное лицо и лысый череп были синевато-белого цвета, глаза закрыты и кожа сморщена, как у высохшего фрукта. Я приложила ладонь к носу и рту ребенка и почувствовала слабое влажное дыхание. Почувствовав мою руку, он открыл рот в мяукающем плаче и сильнее сжал веки, словно не желая видеть этот ужасный мир.
– Святый Боже, – Джейми коротко перекрестился; его голос был не громче, чем хрип в бронхах. Он откашлялся, оглядываясь, и попробовал еще раз. – Где женщина?
Потрясенная видом ребенка, я не подумала, откуда он мог появиться, да и теперь не было времени думать об этом. Ребенок немного зашевелился в тряпках, но маленькие ручки были холодны, как лед, а кожа была в синих и фиолетовых пятнах от холода.
– Сейчас это неважно. Дай мой платок, Джейми, будь добр. Бедняжка, совсем замерз.
Я одной рукой расшнуровывала лиф моего платья, который, к счастью, завязывался впереди для удобства одевания во время путешествия. Я развязала корсет и завязки моей рубашки и прижала маленькое существо к моим голым грудям, еще теплым от сна. Порыв ветра ударил холодным снегом по моей голой шее и оголенным плечам. Я торопливо натянула рубашку на ребенка и сгорбилась, дрожа. Джейми обернул мои плечи платком и обхватил нас руками, крепко прижимая к себе, как если бы хотел передать жар своего тела ребенку.
Жар у него были сильный, он весь горел от лихорадки.
– Боже мой, с тобой все в порядке? – я кинула взгляд на его бледное лицо с покрасневшими глазами, но с довольно решительным выражением на нем.
– Да, прекрасно. Где она? – снова спросил он хриплым голосом. – Женщина.
Очевидно, она ушла. Козы лежали, сгрудившись, под прикрытием нависающего берега, и я видела среди них торчащие рога Хирама. Полдюжины пар желтых глаз с любопытством следили за нами, напоминая мне о моем кошмарном сне.
Место, где лежала миссис Бердсли, было пусто, только участок помятой травы указывал, что она вообще была там. Она, должно быть, отошла на значительное расстояние, чтобы родить, потому что возле костра не было никаких следов.
– Это ее ребенок? – спросил Джейми. Я все еще могла слышать звуки мокроты, но хрип в его груди, к моему облегчению, уменьшился.
– Думаю, да. Откуда он может еще появиться?
Все мое внимание принадлежало Джейми и ребенку, который начал шевелиться у меня под грудью, но я все же смогла быстро осмотреть лагерь. Сосны, черные и молчаливые, стояли под тихо падающим снегом. Если Фанни Бердсли ушла в лес, то на густом матраце из сосновых иголок следов не осталось. Снег покрыл инеем стволы деревьев, но на земле его было слишком мало, чтобы следы были заметны.
– Она не могла уйти далеко, – сказала я, вытягивая шею, чтобы осмотреться из-за плеча Джейми. – Она не взяла лошадь.
Гидеон и миссис Хрюша стояли рядком под елью, грустно прижав уши и выпуская облака пара при дыхании. Увидев, что мы встали, Гидеон топнул ногой и, обнажив большие желтые зубы, заржал, требуя корма.
– Да, старый ублюдок, я иду, – Джейми опустил руки и отстранился, утирая под носом согнутым пальцем.
– Она не могла взять лошадь, если хотела уйти тайно. Если бы она попыталась, то кони подняли бы шум и разбудили меня, – он мягко положил руку на выпуклость под платком. – Я должен пойти и накормить их. С ним все в порядке, сассенах?
– Он согревается, – успокоила я его. – Но он – или она – тоже хочет есть.
Ребенок стал шевелиться сильнее, словно холодный червяк, слепо тычась ртом в поисках груди. Ощущение было ошеломляюще знакомым, и когда рот нашел мою грудь, оба моих соска тут же затвердели, электрические импульсы, покалывая, пробежали по груди.
Я издала тихий потрясенный визг, и Джейми приподнял бровь.
– Он… хм… хочет есть, – сказала я, поправляя сверток.
– Я вижу, сассенах, – произнес он, и поглядел на коз, которые уже начали шевелиться и тихонько сонно блеять. – Не он один голодный. Подожди, да?
Мы взяли с хутора Бердсли несколько снопов сена; он развязал один из них и рассыпал сено возле лошадей и коз, потом вернулся ко мне. Наклонившись, он вытащил из груды тряпок на земле плащ, который он обернул вокруг моих плеч, потом порывшись в сумках, достал деревянную чашку и целеустремленно направился к козам.
Ребенок сосал мою грудь, со всей силы вцепившись ротиком в сосок. Я решила, что в отношении его здоровья все в порядке, но ощущения были довольно неуютные.
– Не то, чтобы я возражаю, – сказала я, пытаясь отвлечься от них, – но боюсь, что я не твоя мама. Очень жаль.
И где же, черт побери, его мать? Я медленно поворачивалась, осматриваясь вокруг более внимательно, но не могла различить никаких следов Фанни Бердсли, не говоря уже о том, чтобы понять причину ее молчаливого исчезновения.
Что же, спрашивается, могло произойти? Миссис Бердсли могла иметь причины – и очевидно, имела – скрывать свою беременность под складками многочисленных одежд, но почему она ушла?
– Интересно, почему она не сказала нам? – пробормотала я, глядя на макушку ребенка. Он начал беспокоиться, и я стала покачиваться, чтобы успокоить его. Быть может, она боялась, что Джейми не возьмет ее с нами, если узнает, что она беременна. Я хорошо понимала ее нежелание остаться в этом доме, какие бы причины у нее ни были.
Но все-таки, почему она оставила ребенка? Она оставила его? Я мгновение рассматривала возможность того, что кто-то – по моей спине пробежал холод при мысли о пантере – подкрался и утащил ее, но здравый смысл отверг эту версию.
Пантера или медведь, возможно, могли прокрасться в лагерь, не разбудив меня или Джейми, поскольку мы сильно устали, но вряд ли дикие животные не напугали бы коз и лошадей. И потом, зверь, скорее всего, предпочтет нежную лакомую плоть ребенка, а не жесткое мясо миссис Бердсли.
Но если за исчезновение Фанни Бердсли были ответственны люди, почему оставили ребенка?
Или вернули его назад?
Я сильно фыркнула, прочищая нос, потом, поворачиваясь, понюхала воздух в четырех направлениях. Роды – грязное дело, и я хорошо знала его запахи. От ребенка пахло ими, но в воздухе не было ни запаха крови, ни запаха околоплодных вод. Экскременты коз, лошадиный навоз, сено, горьковатый запах пепла и сильная струя от гусиного жира с камфарой на одежде Джейми, но ничего больше.
– Ладно, – сказала я, покачивая сверток, который все больше беспокоился. – Она ушла от костра, чтобы родить. Или она ушла сама, или кто-то заставил ее. Но если кто-то забрал ее, зачем вернул тебя? Тебя могли взять с собой, могли убить или оставить умирать в лесу. О, извини. Я не хотела расстраивать тебя. Ш-ш-ш, милый. Тихо, тихо.
Ребенок согрелся достаточно, чтобы начать обращать внимание на другие несовершенства этого мира. Он сердито выплюнул мою пустую грудь и стал барахтаться и вопить. Довольно громко к моменту, когда Джейми вернулся с чашкой козьего молока и относительно чистым носовым платком. Скрутив платок в подобии соски, он окунул его в молоко и сунул в открытый рот младенца. Хныканье сразу же прекратилось, и мы с облегчением вздохнули.
– Ага, так то лучше, да? Спокойно, малыш, спокойно, – бормотал Джейми, снова опуская платок в молоко. Я всматривалась в крошечное лицо, все еще бледное и восковое от vernix caseosa, [119]119
Первородная смазка (лат.), белая сыровидная или восковая субстанция, покрывающая кожу новорожденных.
[Закрыть]но уже не меловое.
– Как она могла оставить его? – озвучила я мучающую меня мысль. – И почему?
Лучшим объяснением было бы похищение. Что еще могло заставить мать оставить своего ребенка? Не говоря уже о том, чтобы сразу после родов уйти в лес, истекая кровью. Я поморщилась от этой мысли, и моя матка сжалась от сочувствия к состоянию женщины.
Джейми покачал головой, не отрываясь от своей задачи.
– У нее были какие-то причины, но только Христос и святые знают о них. Но она не испытывает ненависти к ребенку, иначе она бы просто оставила его в лесу.
Это было правдой, она – или кто-то – тщательно завернула новорожденного и оставила, как можно ближе к костру. Она хотела, чтобы дитя выжило, но без нее.
– Значит, ты думаешь, что она ушла добровольно?
Он кивнул, взглянув на меня.
– Мы рядом с Линией соглашения. Это могли быть индейцы, но если они забрали ее, почему оставили нас? Или не убили? – задал он логичный вопрос. – И индейцы уж точно не оставили бы лошадей. Нет, думаю, она ушла сама. Но почему… – он покачал головой и снова опустил платок в молоко.
Снег стал падать быстрее, он все еще был сухой и легкий, но уже начал слипаться в крупные хлопья. «Нам нужно скорее ехать, – подумала я, – прежде чем разыграется настоящая буря». Хотя казалось неправильным уехать, не попытавшись узнать что-нибудь о судьбе Фанни Бердсли.
Вся эта ситуация казалась мне нереальной. Словно женщина исчезла в результате какого-то колдовства, оставив после себя ребенка. Это напомнило мне о шотландских историях о подмененных детях, когда человеческие дети заменялись на отпрысков эльфов. Хотя трудно было вообразить, что могло понадобиться маленькому народцу от Фанни Бердсли.
Понимая, что это бесполезно, я медленно повернулась, оглядываясь вокруг. Ничего. Над нами нависал глиняный обрыв берега, украшенный засохшей травой. Тоненькая струйка ручья пробегала по дну недалеко от нас, и деревья шелестели и вздыхали от ветра. Никаких следов ног или копыт на влажном пружинящем слое из игл.
– «И миль немало впереди до сна», [120]120
Роберт Фрост «Снежным вечером в лесу», перевод Б.Зверева.
[Закрыть]– процитировала я, со вздохом поворачиваясь к Джейми.
– А? Нет, до Браунсвилла не больше часа, – уверил он меня. – Или, может быть, два, – поправился он, глядя на белесое от снега небо. – Теперь я знаю, где мы находимся.
Он закашлялся, мучительно сотрясаясь всем телом, потом выпрямился и отдал мне чашку и импровизированную соску.
– На, сассенах. Покорми бедного подменыша, пока я занимаюсь животными.
Подменыш. Подмененный ребенок. Значит, он тоже ощутил сверхъестественную странность этого происшествия. Женщина уверяла, что видела призраков; быть может, один из них пришел за ней? Я вздрогнула и теснее прижала к себе сверток.
– Есть ли поселения ближе Браунсвилла? Куда миссис Бердсли могла уйти?
Джейми, нахмурив брови, покачал головой. Снег, касаясь его горячей кожи, таял и стекал по лицу маленькими струйками.
– Никаких, насколько я знаю, – ответил он.
Он быстро подоил остальных коз, пока я кормила ребенка, и вернулся с ведром теплого молока для нашего завтрака. Я предпочла бы чашку горячего чая – мои пальцы замерзли и онемели от макания соски – но белая густая субстанция козьего молока была восхитительна и принесла уют нашим замерзшим и пустым желудкам, также как и малышу.
Ребенок прекратил сосать и обильно намочил пеленки, хороший признак здоровья вообще и не ко времени сейчас, так как перед моего лифа тоже промок.
Джейми торопливо порылся в мешках, на сей раз в поисках сухой одежды. К счастью, на миссис Хрюше была сумка с полосами ткани и хлопковой корпией, которые я использовала для очищения ран и перевязки. Он взял комок тряпок и ребенка, пока я неуклюже пыталась поменять рубашку и корсаж, не снимая юбок и плаща.
– Н-надень свой плащ, – произнесла я, стуча зубами – Ты умрешь от п-проклятой пневмонии.
Он улыбнулся, сосредоточившись на своей работе, кончик его нос пламенел на бледном лице.
– Все хорошо, – прокаркал он, потом нетерпеливо откашлялся с таким звуком, словно рвалась ткань. – Прекрасно, – повторил он твердо, потом замолчал, удивленно расширив глаза.
– О, – сказал он мягко. – Смотри, это девочка.
– Да? – я встала на колени рядом с ним, чтобы посмотреть.
– Довольно некрасивая, – сказал он, критически рассматривая маленькое существо. – Хорошо, что у нее будет порядочное приданое.
– Не думаю, что ты был большим красавцем, когда родился, – сказала я укоризненно. – Ее даже не помыли, бедняжку. А что ты говоришь о ее приданом?
Он пожал плечами, умудряясь держать ребенка под платком, пока подсовывал свернутый кусок ткани под его попку.
– Ее отец умер, мать исчезла. У нее нет братьев и сестер, с кем нужно делиться, и я не нашел никакого завещания в доме Бердсли. Но есть приличный дом, много товаров для торговли, не говоря уже о козах, – он поглядел на Хирама и его семейство и улыбнулся. – Так что, думаю, все это будет принадлежать ей.
– Наверное, это так, – медленно произнесла я. – Значит, она будет довольно богатой маленькой девочкой, не так ли?
– Да, и она только что обкакалась. Ты не могла сделать это, пока я не поменял тебе подгузник? – спросил он раздраженно у ребенка. Ни мало не беспокоясь о выговоре, девочка сонно мигнула и мягко рыгнула.
– О, ладно, – сказал он покорно и, подвинувшись, чтобы закрыть ее от ветра, быстро снял платок и ловко вытер черноватую слизь между ее ног.
Ребенок казался здоровым, хотя довольно маленьким, словно большая кукла с выпирающим от молока животом. Это представляло опасность; с маленьким телом, не имея прослойки жира для термоизоляции, девочка умрет от охлаждения за очень короткое время, если не согревать ее и хорошо не кормить.
– Ее нельзя охлаждать, – я затолкала руки в подмышки, чтобы согреть их, перед тем как взять девочку.
– Не беспокойся, сассенах, я только вытру ей попку, – он замолчал, нахмурившись.
– Что это, сассенах? У нее синяки? Возможно, глупая женщина уронила ее?
Я наклонилась, вглядываясь. Он держал ноги ребенка одной рукой, в другой руке был комок корпии. Немного выше маленьких ягодиц были темные синеватые пятна, словно от ушиба.
Это были не синяки. Это была, своего рода, причина.
– Она не ушиблена, – уверила я его, натягивая один из платков миссис Бердсли на лысую голову ее дочери. – Это монгольские пятна.
– Что?
– Они означают, что ребенок черный, – объяснила я. – Африканец, я имею в виду, или, по крайней мере, наполовину.
Джейми пораженно моргнул, потом наклонился, вглядываясь под платок.
– Нет, она такая же светлая, как ты, сассенах.
Действительно, ребенок был так бледен, словно лишился всей крови.
– Черные дети, обычно, не выглядят черными при рождении, – пояснила я ему. – На самом деле, часто они очень светлые. Пигментация кожи начинает развиваться несколько недель спустя. Но очень часто они рождаются с темными пятнами в основании спинного хребта. Они называются монгольским пятнами.
Он провел рукой по лицу, смахивая снежинки, которые таяли на его ресницах.
– Понятно, – медленно проговорил он. – Это многое объясняет, не так ли?
Да. Мистер Бердсли, конечно же, не был черным. Но отец ребенка был. И Фанни Бердсли, зная – или боясь – что ребенок выдаст ее, как неверную жену, решила сбежать. Я подумала, не имел ли предполагаемый отец какое-то отношение к ее исчезновению.
– Интересно, она была уверена, что отцом ее ребенка был негр? – Джейми мягко коснулся одним пальцем нижней губки девочки, теперь розовой. – Она ведь ее не видела, да? Она рожала в темноте. Если бы она увидела, что девочка белая, она, возможно, отрицала бы свою измену.
– Может быть, но она не стала. Кто мог быть ее отцом, как ты думаешь?
Учитывая жизнь на отдаленном хуторе, у Фанни было мало шансов встретить мужчину, за исключением индейцев, с которыми Бердсли торговал. «У индейских детей могут быть монгольские пятна?» – задумалась я.
Джейми оглянулся на пустынный лес и забрал ребенка.
– Я не знаю, но вряд ли мы что-нибудь сможем выяснить, пока не попадем в Браунсвилл. Едем, сассенах.
Джейми с неохотой решил оставить коз, чтобы как можно быстрее оказаться с ребенком в безопасности.
– Пока им будет хорошо здесь, – сказал он, разбрасывая остатки сена перед ними. – Козы не оставят своего старого друга, а ты пока не сможешь двигаться, да, парень?
Он почесал Хирама между рогами, и мы уехали под недовольное меканье коз, привыкших у нашему обществу.
К этому времени погода ухудшилась, при повышении температуры сухой снег слипся во влажные хлопья, которые покрывали сплошным слоем землю и гривы лошадей.
Закутанная в толстый плащ с множеством платков, поддерживающих ребенка на моем животе, я не мерзла, несмотря на снег, который таял на моем лице и ресницах. Джейми кашлял время от времени, но в целом выглядел более здоровым, чем был с утра; потребность взять на себя ответственность в чрезвычайных обстоятельствах приободрила его.
Он ехал позади меня, бдительно следя за возможным появлением пантеры или другой угрозы. Сама же я полагала, что любая кошка, обладающая чувством собственного достоинства – особенно, набившая желудок козлиным мясом – скорее всего свернулась бы клубком в каком-нибудь уютном убежище, а не бродила бы по снегу. Однако его присутствие за моей спиной давало чувство безопасности, ведь я была довольно уязвима, правя лошадью одной рукой, а другой поддерживая сверток под плащом.
Ребенок спал, но беспокойно; он подергивался, делая медленные вялые движения, словно все еще находился в жидкой среде матки.
– Ты смотришься так, словно носишь ребенка, сассенах.
Я оглянулась через плечо и увидела, что Джейми с веселой усмешкой смотрит на меня из – под полей фетровой шляпы, хотя мне показалось, что в его взгляде было еще что-то, какая-то легкая тоска.
– Вероятно, потому, что я несу – точнее везу – ребенка, – ответила я, устраиваясь в седле удобнее. – Только чужого.
Давление маленьких коленей, головы и локтей, прикасающихся к моему телу, создавало тревожное ощущение беременности, и то, что шевеление было снаружи живота, не играло никакой роли.
Как если бы притянутый вздутием на моем животе, Джейми подвел Гидеона ко мне. Конь фыркал и задирал голову, пытаясь вырваться вперед, но Джейми сдержал его тихим «Seas!», [121]121
Спокойно (гэльск.)
[Закрыть]и Гидеон сдался, пуская пар из ноздрей.
– Ты беспокоишься о ней? – спросил Джейми, кивая на окружающий лес.
Не были необходимости спрашивать, кого он имел в виду. Я кивнула, поддерживая рукой согнутую спинку ребенка, все еще соответствующую форме матки, из которой он появился. Что делает Фанни одна в лесу? Заползла куда-нибудь, чтобы умереть, как раненное животное, или бредет вслепую к какому-то ей одной известному приюту – возможно, к Чесапикскому заливу, притягивающему ее памятью об открытом небе, обширных водах и чувству счастья?
Джейми наклонился и положил ладонь на мою руку, обвившуюся вокруг спящего ребенка; я чувствовала холод его пальцев без перчаток сквозь ткань плаща.
– Она сделала свой выбор, сассенах, – сказал он. – И она доверила нам ребенка. Мы позаботимся о безопасности девочки. Это все, что мы сможем сделать для этой женщины.
Я не могла взять его за руку, но кивнула головой. Он пожал мою руку и отпустил; я смотрела вперед, мигая мокрыми слипшимися ресницами.
К тому времени, когда Браунсвилл появился в поле нашего зрения, большая часть моего беспокойства относилась не к Фанни Бердсли, а к ее дочери. Ребенок проснулся и плакал, молотя по моей печени крошечными кулачками в поисках пищи.
Я приподнялась на стременах, всматриваясь в завесу падающего снега. Насколько большим был Браунсвилл? Я видела только несколько крыш сквозь вечнозеленые сосны и лавры. Один мужчина из Гранитных водопадов говорил, что это большое поселение. Но что может означать «большое» здесь в удаленной местности? Какова может быть вероятность, что в Барунсвилле окажется женщина с грудным ребенком?
Джейми опустошил флягу и заполнил ее козьим молоком, но я решила, что лучше достигнуть жилья, где можно покормить ребенка. Еще лучше, если найдется женщина с грудным ребенком, которая могла бы покормить девочку. В противном случае молоко нужно согреть, так как кормить ребенка холодным молоком слишком опасно.
Миссис Хрюша выдохнула облако пара и, почувствовав жилье, заржала и резво рванула вперед. Гидеон присоединился к ней, и когда они замолчали, я услышала ответ от многих лошадей впереди.
– Они здесь! – выдохнула я с облегчением. – Милиция! Они дошли!
– Надо было думать, сассенах, – произнес Джейми, твердо натягивая узду, чтобы придержать Гидеона. – Если бы маленький Роджер не смог обнаружить деревню в конце прямого пути, то я стал бы сомневаться не только в остроте его зрения, но и в его уме.
Тем не менее, он тоже улыбался.
Когда мы проехали поворот дороги, я увидела, что Браунсвилл действительно был деревней. Дым серыми струйками поднимался из труб дюжины хижин, рассеянных по склону горы справа от нас; несколько хижин толпились возле дороги и, очевидно, предназначались для торговли, если судить по грудам разбитых бочонков, битого стекла и другого мусора возле них.
Через дорогу от таверны был устроен загон для лошадей с навесом, устланным сосновыми ветками; одна его стена также была обложена ветвями, чтобы дать защиту от ветра. Лошади милиционеров были собраны здесь, фыркая и перебирая ногами в окружающем их облаке смешанного дыхания.
Учуяв прибежище, наши лошади резво потрусили вперед, и мне пришлось натягивать поводья одной рукой, чтобы не позволить миссис Хрюше сорваться на бег, что могло сильно растрясти моего пассажира. Пока я боролась со своей лошадью, невысокая фигура вышла из загона на дорогу перед нами и замахала руками.
– Милорд, – приветствовал Фергюс Джейми, когда возмущенный Гидеон был остановлен. Он всматривался в Джейми из-под вязанной синей шапки, которую он носил надвинутой на брови. – У вас все в порядке? Думаю, вы столкнулись с небольшими трудностями.
– Ох, – неопределенно произнес Джейми, махнув рукой на выпуклость под моим плащом. – Нет, никаких проблем, только…
Фергюс из-за плеча Гидоена с удивлением посмотрел на выпуклость.
– Quelle virilité, monsieur, [122]122
Какая мужественность, господин (фр.)
[Закрыть]– сказал он Джейми тоном глубокого уважения. – Мои поздравления.
Джейми кинул на него уничтожающий взгляд и произвел шотландский звук, как катящиеся под водой валуны. Ребенок снова начал плакать.
– Прежде всего, – сказала я, – здесь есть женщины с младенцами? Этот ребенок нуждается в молоке и очень срочно.
Фергюс кивнул с широко открытыми от любопытства глазами.
– Да, миледи. Я видел, по крайней мере, двух.
– Хорошо, отведи меня к ним.
Он снова кивнул и, взяв повод миссис Хрюши, повел ее к поселению.
– Что случилось? – спросил Джейми и откашлялся. Беспокоясь о ребенке, я не подумала о причине появления Фергюса. Джейми был прав; простое беспокойство о нашем благополучии вряд ли бы вывело Фергюса на дорогу в такую погоду.
– Ах, у нас небольшая проблема, милорд, – он описал события предыдущего дня, закончив с галльским пожатием плеч и выдохом пара. – …и таким образом мистер Мортон нашел убежище с лошадями, – он кивнул головой на навес, – тогда как мы наслаждаемся гостеприимством Браунсвилла.
Джейми выглядел несколько мрачно, без сомнения, думая о том, во сколько обойдется ему гостеприимство для сорока мужчин.
– Ммфм. Надо думать, что Брауны не знают, что Мортон здесь?
Фергюс покачал головой.
– Почему Мортон здесь? – спросила я, временно успокоив ребенка тем, что приложила его к груди. – Мне кажется, он уже должен быть далеко на пути к Гранитным водопадам и радоваться, что остался жив.
– Он не уйдет, миледи. Он сказал, что не может отказаться от премии.
Непосредственно перед нашим отъездом из Риджа пришло письмо от губернатора, где он предлагал сорок шиллингов на человека, чтобы стимулировать вступление мужчин в милицию – значительная сумма, особенно, для новых поселенцев таких, как Мортон, холодной зимой.
Джейми медленно провел рукой по лицу. Это была дилемма: отряд нуждался в мужчинах и продовольствии из Браунсвилла, но Джейми не мог зачислить на службу Браунов, которые немедленно попытались бы убить Мортона. Также он не мог заплатить Мортону премию из своих денег. Джейми выглядел так, словно хотел собственноручно убить Мортона, но я не думала, что это явилось бы разумным решением.
– Возможно, Мортон должен жениться на девушке, – предложила я деликатно.
– Я думал об этом, – сказал Фергус. – К сожалению, мистер Мортон имеет жену в Гранитных водопадах.
Он покачал головой, которая в вязанной шапке походила на снежную кочку.
– Почему Брауны не стали преследовать Мортона? – спросил Джейми, следуя своим мыслям. – Если враг угрожал вашей земле и вашей семье, вы не позволяете ему убежать, вы преследуете его и убиваете.
Фергюс кивнул головой, явно знакомый с этим образцом горской логики.
– Я полагаю, они намеревались, – сказал он, – но им помешал маленький Роджер.
Я могла услышать в его голосе скрытое веселье, как и Джейми.
– Что он сделал? – спросил он настороженно.
– Пел им, – сказал Фергюс, развлечение в его голосе стало очевидным. – Он пел почти всю ночь и играл на своем барабане. Все деревня собралась его послушать; там есть шесть мужчин подходящего возраста и две женщины aves lait, [123]123
С молоком (фр.)
[Закрыть]как я уже говорил миледи.
Джейми кашлянул, вытер рукой под носом и кивнул Фергюсу, махнув рукой в мою сторону.
– Хорошо. Малышку надо накормить, и я не могу остаться здесь, иначе Брауны заподозрят, что Мортон не убежал. Иди и скажи ему, что поговорю с ним позже, как только смогу.
Он направил коня к таверне, и я пнула миссис Хрюшу по бокам, заставляя следовать за ними.
– Что ты собираешься делать с Браунами? – спросила я.
– Христос, – сказал Джейми больше себе, чем отвечая на мой вопрос. – Как, черт побери, я могу знать, – и снова закашлял.
