Текст книги "Огненный крест. Книги 1 и 2 (ЛП)"

Автор книги: Диана Гэблдон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 91 страниц) [доступный отрывок для чтения: 33 страниц]

– Ты выглядишь ужасно, – заметила я, отбрасывая растрепанные волосы от лица. – Миссис Бердсли вышла?

Он покачал головой, но заговорить смог только через несколько секунд.

– Нет, – сказал он таким хриплым голосом, что я едва услышала его. – Она все еще с козами. Думаю, там ей теплее.

Я с тревогой следила за ним. Рытье могилы – тяжелая работа. Его рубашка прилипла к телу от пота, несмотря на холодный день, а лицо раскраснелось – от работы, надеялась я, а не от лихорадки. Его пальцы побелели и оцепенели также как мои, и ему пришлось приложить усилие, чтобы отцепить их ручки лопаты.

– Она достаточно глубокая, – сказала я, рассматривая его работу. Сама я согласилась бы и на более мелкую яму, но Джейми никогда ничего не делал небрежно. – Хватит, Джейми, остановись и переодень рубашку. Ты весь мокрый, ты простынешь.

Он не стал спорить, но взял лопату и стал ровнять края ямы, чтобы она не обвалилась внутрь.

Тени под соснами становились все гуще, и цыплята отправились устраиваться на ночь; пушистые капли взгромоздились на насест, как шарики коричневой омелы. Лесные птицы затихли, и тень дома накрыла могилу. Я обхватила себя руками и тихонько дрожала.

Джейми бросил лопату на землю с тяжелым стуком, испугавшим меня. Он вылез наверх и стоял некоторое время, закрыв глаза и шатаясь от усталости. Потом он открыл глаза и улыбнулся мне.

– Ну что ж, давай, заканчивать, – сказал он.

Позволила ли открытая дверь духу покойного вылететь, или из-за присутствия Джейми, но я уже не колебалась, входя в дом. Огонь погас, и кухня была холодной и мрачной, и все же в ней не ощущалось присутствия зла. Она была просто… пустой.

Бренные останки мистера Бредсли мирно покоились под одним из его одеял для торговли.

Миссис Бердсли отказалась помогать с похоронами, или даже просто войти в дом, пока тело ее мужа оставалось внутри. Я вымела очаг и разожгла новый огонь, Джейми в это время убирался на чердаке. К тому времени, когда он закончил уборку, я приступила к своей главной обязанности.

Мертвый Бердсли казался гораздо менее гротескным, чем при жизни. Искривленные конечности расслабились, и исчез вид безумной борьбы. Джейми закрыл его голову полотенцем, но когда я подняла его, под ним не было никакого кровавого месива, как я ожидала. Джейми стрелял прямо в ослепший глаз, и пуля не разворотила череп. Здоровый глаз был закрыт, черная дыра второго глаза была направлена вверх. Я положила полотенце назад на лицо, симметрия которого восстановилась в смерти.

Джейми спустился вниз по лестнице и тихо подошел ко мне, коротко коснувшись моего плеча.

– Иди умойся, – сказала я, показывая на маленький чайник с водой, который я повесила над огнем, чтобы согреть воду. – Я здесь справлюсь сама.

Он кивнул, снял свою промокшую грязную рубаху и бросил ее в очаг. Я прислушивалась к негромким домашним шумам, которые он производил, когда мылся. Время от времени он кашлял, но его дыхание стало легче, чем было снаружи.

– Я не знал, что может быть так, – сказал он сзади. – Я думал удар убивает человека сразу.

– Иногда это так, – ответила я, немного рассеяно, сконцентрировавшись на своей работе. – Фактически, чаще бывает именно так.

– Да? Мне никогда не приходило в голову спросить Дугала, или Руперта. Или Дженни. Как мой отец… – он резко замолчал, словно проглотил слова.

Ах. Мне показалось, что меня ударили в солнечное сплетение. Вот что это было. Я не вспомнила о том, что он говорил мне годы назад вскоре после того, как мы поженились. Отец присутствовал на его экзекуции в Форте Уильямс; от потрясения с ним случился удар, и он умер. Джейми, раненный и больной, был похищен из форта и отправился в изгнание. Ему не говорили о смерти отца, пока не прошло несколько недель, когда уже не было возможности ни попрощаться с ним, ни похоронить его.

– Дженни знала, – сказала я мягко. – Она сказала бы тебе, если…

Если Бриан Фрейзер принял смерть в таком же жалком состоянии, похудевший и бессильный, не способный защитить свою семью.

Сказала бы она? Если она ухаживала за отцом во время его беспомощности, его неспособности двигаться? Если она ждала дни, недели, лишившись в одночасье и отца, и брата, ждала одна медленного приближения смерти… И все же Дженни Фрейзер была сильной женщиной и нежно любила своего брата. Возможно, она стремилась оградить его от чувства вины и от этого знания.

Я повернулась к нему лицом. Он был раздет до пояса, чистый и со свежей рубашкой в руках. Он смотрел в мою сторону, но я видела, что его глаза с тревожной завороженностью были направлены мимо меня на труп.

– Она сказала бы, – повторила я, стремясь придать голосу уверенность.

Джейми глубоко и болезненно втянул воздух.

– Наверное.

– Да, – сказала я более твердо.

Он кивнул, сделал еще один глубокий вдох и выдохнул, более легко. Я поняла, что не только этот дом преследуют призраки. Но только Дженни держала ключ от двери, которая может открыться для Джейми.

Я поняла теперь, почему он плакал и так тщательно рыл могилу. Не от потрясения или сострадания, уже не говоря о хорошем отношении к мертвецу, но ради Бриана Фрейзера – отца, которого он не хоронил, и по которому не носил траура.

Я повернулась и натянула края простыни, накрывая ими умытые и приведенные в порядок останки, потом связала веревкой ноги и голову, сделав опрятный безымянный сверток. Джейми сейчас было сорок девять лет, он был в том же возраст, в котором умер его отец. Я украдкой бросила на него взгляд, пока он одевался. Если его отец был таким, как он… Я внезапно почувствовала острую боль потери. Боль исчезнувшей силы, утраченной любви, боль потери человека, который, я знаю, был великим, судя по отражению, которое я видела в его сыне.

Одетый Джейми обошел стол, чтобы помочь мне снять тело. Но вместо того, чтобы взяться за него, он потянулся и взял обе мои ладони в свои руки.

– Поклянись мне, Клэр, – произнес он. Его хриплый голос был почти не слышен, так что я должна было наклониться к нему. – Если в один день мне выпадет жребий, такой же как моему отцу… поклянись, что ты окажешь мне такое же милосердие, которое я оказал этому несчастному ублюдку.

На его ладонях от лопаты образовались пузыри, и я ощущала, как мягко колышется в них жидкость, когда он держал мои руки.

– Я сделаю то, что должно быть сделано, – прошептала я, наконец. – Как сделал ты, – я сжала его руки и отпустила. – Давай похороним его. Все закончилось.

Глава 28
Браунсвилл

Было уже за полдень, когда Роджер, Фергюс и отряд милиции достигли Браунсвилла, предварительно потеряв дорогу и поблуждав между холмами, пока им не указали путь два индейца-чероки.

Браунсвилл состоял из полудюжины ветхих хижин, рассыпанных среди пожухлых кустов на склоне холма, словно горстка мусора, брошенная в сорняки. Возле дороги – если узкую колею черной грязи можно было удостоить таким именем – по обеим сторонам более солидного здания притулились две хижины, подобно двум алкоголикам, повисшим на своем трезвом товарище. И довольно иронично, что именно в этом большом строении располагались браунсвиллский магазин и пивная, если судить по бочонкам с пивом и порохом, а также штабелям мокрых шкур, которые располагались рядом с ним на грязном дворе. «Хотя назвать его и тем, и другим значит оказать ему незаслуженную честь», – подумал Роджер.

Однако начинать надо именно с этого места, хотя бы ради мужчин, которых, словно железные опилки к магниту, притягивал аромат пива в бочонках. Он сам не отказался бы от пинты этого напитка, подумал он, подавая взмахом руки сигнал к остановке. Это был холодный промозглый день, и после завтрака прошло довольно много времени. Вероятно, они не получат здесь ничего, кроме хлеба и тушеного мяса, но пока оно будет горячим, и его можно запить алкоголем, никто не станет жаловаться.

Он соскользнул с лошади и только повернулся, чтобы позвать других, как его руку сжали.

– Attendez, [114]114
  Подожди (фр.)


[Закрыть]– тихо произнес Фергюс, едва шевеля губами. Он стоял возле Роджера, глядя куда-то мимом него. – Не двигайся.

Роджер не шевелился, мужчины на лошадях тоже. Чтобы не видел Фергюс, они тоже видели это.

– Что такое? – спросил Роджер таким же тихим голосом.

– На нас наставили ружья, двое через окно.

– А-а.

Роджер отметил здравый смысл решения Джейми не въезжать в Браунсвилл по темноте. Очевидно, он знал о подозрительности жителей в этих местах.

Двигаясь очень медленно, он поднял обе руки вверх, дернув подбородком Фергюсу сделать то же самое; тот неохотно подчинился, и его железный крюк засверкал на солнце. Все еще держа руки вверх, Роджер медленно повернулся. Даже зная, чего ожидать, он ощутил холод в животе при виде двух длинных стволов, высовывающихся из промасленной кожи, закрывающей окно.

– Эй, дома! – крикнул он, насколько мог твердо и властно. – Я капитан Роджер МакКензи с отрядом милиции под командованием полковника Джеймса Фрейзера из Фрейзерс-Риджа!

Единственным эффектом его речи стал поворот одного ствола, который сейчас был нацелен прямо на него, так что он мог заглянуть в его маленькое темное отверстие. Однако это неприятное зрелище не помешало ему заметить, что второе ружье было направлено правее на группу мужчин, которые все еще сидели в седлах, тревожно переговариваясь.

Прекрасно. И что теперь? Мужчины ждали, что он что-нибудь предпримет. Двигаясь медленно, он опустил руки и вдохнул воздух, чтобы крикнуть снова, но прежде раздался хриплый голос из окна.

– Я вижу тебя, Мортон, ты, ублюдок!

Эта ругань сопровождалась движением ствола, который резко сместился с Роджера на мужчину в отряде, возможно, Исайю Мортона, милиционера из Гранитных водопадов.

Среди мужчин произошло движение, раздались удивленные крики, и разразился ад, когда оба ружья выстрелили. Лошади встали на дыбы, мужчины орали и ругались, облака белого дыма поплыли от окна.

Роджер бросился на землю при первом выстреле. Когда эхо замерло, он вскочил, утер грязь с глаз и бросился в дверь головой вперед. К его собственному удивлению его ум был ясен. Брианне требовалось двадцать секунд, чтобы перезарядить ружье, вряд ли эти ублюдки были намного быстрее ее. Он полагал, что у него было десять секунд, и он хотел воспользоваться ими.

Он налег на дверь плечом, и она распахнулась внутрь, ударившись о стену, Роджер влетел в комнату и, не удержавшись, врезался в противоположную стену. Он ударился плечом о каминную полку, отскочил, но смог удержаться на ногах, шатаясь, как пьяный.

Несколько человек в комнате повернулись к нему, разинув рты. Когда его зрение очистилось, он смог увидеть, что ружья были только у двоих. Он глубоко вдохнул и, бросившись на ближайшего к нему худого мужчину с растрепанной бородой, схватил его за грудки, подражая одному злобному учителю в третьем классе средней школы, где он когда-то учился.

– Что, вы думаете, вы делаете, вы, ничтожный человечек! – взревел он, вздергивая мужчину на цыпочки. Мистер Сандерсон был бы рад узнать, что его пример был настолько незабываем. Кроме того, он был эффективен, и хотя человек в его руках не обмочился от страха и не расплакался, как это бывало делали ученики первого класса, тем не менее он растерялся и, делая глотательные звуки, слабо пытался отодрать руку Роджера от своей рубашки.

– Сэр! Отпустите моего брата!

Жертва Роджера уронил свое ружье и рожок, порох из которого рассыпался по всему полу. Однако другой бандит успел перезарядить ружье, и теперь пытался наставить его на Роджера. В этом ему мешали три женщины, две из которых, крича, хватались за его руки, третья, накинув на голову фартук, издавала громкие истерические вопли.

В этот момент в дом вошел Фергюс с огромным седельным пистолетом в руке. Он небрежно наставил его на мужчину с ружьем.

– Пожалуйста, будьте добры положите ружье на пол, – сказал он, повышая голос, чтобы его было слышно за ужасным шумом. – И, мадам, не могли ли вы вылить немного воды на эту молодую женщину? Или дайте ей крепкую пощечину, – он указал крюком на вопящую молодую женщину.

Словно загипнотизированная, одна из женщин медленно подошла к визжащей девушке и сильно потрясла ее за плечо, потом начала что-то говорить ей в ухо, не сводя глаз с Фергюса. Вопли прекратились, девушка только время от времени глотала воздух и испускала рыдающие звуки.

Роджер почувствовал огромное облегчение. Чистый гнев, паника и настоятельная необходимость что-то сделать завели его так далеко, но он должен был признать: он не имеет понятия, что делать дальше. Он глубоко вздохнул, почувствовав, как задрожали его ноги и медленно отпустил свою жертву, убрав руки со смущенным поклоном. Мужчина сделал несколько быстрых шагов назад и остановился, поправляя рубашку и не спуская с Роджера негодующего взгляда.

– И кто вы такой, черт побери? – второй мужчина все-таки положил ружье и растеряно уставился на Фергюса.

Фергюс пренебрежительно махнул своим крюком; Роджер заметил, что этот крюк буквально заворожил присутствующих женщин.

– Это неважно, – высокомерно произнес Фергюс, поднимая на дюйм свой аристократически длинный нос. – Я требую… то есть мы требуем, – поправился он с вежливым поклоном в сторону Роджера, – чтобы вы представились.

Жители хижины обменялись удивленными взглядами, словно им самим было интересно узнать, кто же они такие. После момента колебания старший из двух мужчин драчливо задрал подбородок.

– Я Браун, сэр. Ричард Браун. Это мой брат Лайонел, моя жена Мэг, дочь моего брата Алисия (она оказалась девушкой с передником, который она теперь сняла с головы и стояла с заплаканным видом), и моя сестра Томасина.

– Ваш слуга, мадемуазели, – Фергюс чрезвычайно изящно поклонился женщинам, однако старался держать пистолет нацеленным на лоб Ричарда Брауна. – Мои извинения за причиненное беспокойство.

Миссис Браун в ответ кивнула с несколько остекленевшими глазами. Мисс Томасина Браун, высокая серьезная женщина, переводила взгляд с Роджера на Фергюса и обратно с таким выражением, словно решала, кого растоптать первым – таракана или мокрицу.

Фергюс, превратив атмосферу конфронтации в воздух парижского салона, выглядел очень довольным собой. Он поглядел на Роджера и наклонил голову, передавая управление ситуацией ему.

– Ладно, – шерстяная охотничья рубаха Роджера казалась ему смирительной рубашкой. Он попытался сделать глубокий вдох. – Хорошо. Как я уже говорил, я… э… капитан МакКензи. Мы уполномочены губернатором Трайоном собрать отряд милиции и явились уведомить вас, что вы обязаны предоставить в отряд мужчин и продовольствие.

Ричард Браун смотрел с удивлением, его брат – с негодованием. Прежде чем они выступили с возражениями, Фергюс пододвинулся к Роджеру и сказал вполголоса:

– Возможно, нам следует выяснить, не убили ли они Мортона, mon capitaine, [115]115
  Мой капитан (фр.)


[Закрыть]прежде чем принимать их в свой отряд?

– О, ммфм, – Роджер уставился на Браунов, изобразив как можно более суровое выражение на лице. – Мистер Фрейзер, выясните насчет Мортона. Я останусь здесь.

Не спуская глаз с Браунов, он протянул руку за пистолетом Фергюса.

– О, энтот Мортон еще живой, кэп. Только его тутошки нету, он сиганул в кусты, как котяра с подпаленным хвостом, но он был на своих двоих, когда я его видемши, – раздался носовой говор глазговчанина от дверного проема. Роджер взглянул в направлении двери; в нее просовывались головы заинтересованных мужчин, среди них выделялась щетинистая башка Генри Галлегера. Оттуда же торчали ружья, и Роджер почувствовал, что ему стало легче дышать.

Брауны потеряли интерес к Роджеру и в замешательстве уставились на Галлегера.

– Что он сказал? – прошептала миссис Браун своей невестке. Старшая леди покачала головой, сжав губы в ниточку.

– Мистер Мортон жив и здоров, – перевел для них Роджер. Он кашлянул. – К счастью для вас, – сказал он мужчинам Браунам с угрозой в голосе, которую изобразил, как мог. Он повернулся в Галлегеру, который теперь вошел в комнату и прислонился к косяку, явно развлекаясь.

– Все остальные в порядке, Генри?

Галлегер пожал плечами.

– Эти мешки с дерьмом не попамши ни в кого, только дырки наделамши в вашей седельной сумке. Сэр, – добавил он, блеснув зубами в бороде.

– Сумка с виски? – спросил Роджер.

– Боже, сохрани! – Галлегер закатил глаза в ужасе, потом заверил: – Не-а, другая.

– Ох, хорошо, – Роджер с облегчением махнул рукой. – Там только мои запасные брюки.

Этот ответ вызвал смех и подбадривающие крики от мужчин возле двери, так что Роджер набрался смелости и повернулся к младшему из Браунов.

– Что вы имеете против Исайи Мортона? – спросил он твердо.

– Он опозорил мою дочь, – быстро ответил мистер Браун. Он впился глазами в Роджера, разгневанно поддергивая бородой. – Я сказал ему, что он умрет, если осмелится показать свою морду в десяти милях от Браунсвилла, и, прокляни мои глаза, если эта змея не приползла прямо к моей двери!

Мистер Ричард Браун повернулся к Галлегеру.

– Ты хочешь сказать, что мы оба не попали в ублюдка?

Галлегер пожал плечами с извиняющимся видом.

– Да, уж извиняйте.

Младшая мисс Браун с открытым ртом следила за их разговором.

– Они промахнулись? – спросила она, и надежда засияла в ее покрасневших глазах. – Исайя живой?

– Ненадолго, – уверил ее дядя мрачно. Он наклонился поднять ружье; все женщины Брауны тут же принялись вопить в унисон, а ружья милиционеров одновременно поднялись, нацелившись на Брауна. Он очень медленно положил ружье на пол и отступил.

Роджер поглядел на Фергюса, который приподнял бровь и слегка пожал плечами. Не его дело.

Оба Брауна впились в него глазами; за ними сгрудились женщины, шмыгая носом и что-то бормоча. Милиционеры с любопытством заглядывали в окна, и все уставились на Роджера, ожидая его указаний.

И что же он должен сказать им? Мортон был членом отряда, и потому был под его защитой. Роджер не мог отдать его на милость Браунам, независимо от того, что тот натворил. С другой стороны Роджер был обязан завербовать Браунов и других здоровых мужчин Браунсвилла в милицию, а также заставить их обеспечить отряд продовольствием, по крайней мере, на неделю, и совершенно очевидно, что этот пункт не вызовет у жителей энтузиазма.

Он с раздражением подумал, что Джейми Фрейзер знал бы точно, как разрешить этот дипломатический кризис. Лично он не имел никакого понятия.

По крайней мере, он может прибегнуть к тактике промедлений. Вздыхая, он опустил пистолет и потянулся к кошельку на поясе.

– Генри, принеси сумку с виски, хорошо? И мистер Браун, могу я купить у вас еды и бочонок пива для мужчин?

Если повезет, пока все будет съедено и выпито, Джейми Фрейзер объявится.

Глава 29
Одна треть козы

Наконец, все было закончено. На улице уже темнело, когда мы упаковали седельные сумки и оседлали лошадей. Я подумала предложить перекусить перед отъездом – мы не ели с самого завтрака – но атмосфера места была такова, что ни у меня, ни у Джейми не было аппетита.

– Мы погодим, – сказал он, пристраивая седельные сумки на спине кобылы. Он через плечо взглянул на дом. – Мой желудок пуст, как тыква, но я не смогу и куска проглотить в этом доме.

– Я понимаю тебя, – я тоже с тревогой оглянулась; дом стоял тихий и пустой. – Не могу дождаться, когда мы уедем отсюда.

Солнце скрылось за деревьями, и холодные синие тени легли на поляну. Сырая земля на могиле Бердсли темнела под голыми ветвями рябины. Невозможно было смотреть на нее и не думать о тяжести влажной земли, неподвижности, гниении и распаде.

«Вы будете гнить и умрете», – сказал ему Джейми. Я надеялась, что Бердсли выгадал, избежав этой судьбы. Я закуталась теснее в платок и сильно выдохнула, надеясь, что холодный чистый аромат сосен уничтожит призрачный смрад мертвой плоти, который, казалось, въелся в мои руки и одежду, застрял в ноздрях.

Лошади нетерпеливо топтались и трясли гривами. Я понимала их. Не удержавшись, я еще раз оглянулась назад. Более унылый вид трудно было и представить. Еще труднее было вообразить остаться здесь одному.

Очевидно, миссис Бердсли пришла к такому же заключению. Она появилась из сарая с козленком на руках и объявила, что отправляется с нами. Очевидно, козы тоже, поскольку она вручила мне козленка и исчезла в сарае.

Полусонный козленок с подогнутыми ногами лег в мои руки тяжелым удобным грузом. Он дохнул теплым воздухом на мою руку, попробовал губами, из чего я сделана, потом издал удовлетворенное «ме-е» и впал в инертное состояние, прижавшись к моим ребрам. Более громкое «ме-е» и толчок в бедро объявили о присутствии его матери, бдительно охраняющей своего ребенка.

– Она же не может оставить их здесь, – пробормотала я Джейми, который раздраженно фыркал позади меня. – Их нужно доить. Кроме того, здесь не так уж далеко, да?

– Ты знаешь, как быстро идет коза, сассенах?

– Мне не приходилось замерять скорость коз, – ответила я довольно раздраженно, перемещая волосатую ношу в моих руках. – Но думаю, не намного медленнее лошадей в темноте.

Он издал гортанный шотландский звук, еще более выразительный от мокроты в горле, и закашлялся.

– У тебя ужасный кашель, – сказала я. – Когда мы доберемся до места, я натру тебя гусиным жиром.

Он ничего не возразил на мою фразу, что встревожило меня, как признак ухудшения его самочувствия, но я не успела продолжить расспросы; меня прервало появление миссис Бердсли, которая вела шесть коз, связанных веревкой, словно группу веселых и пьяных арестантов.

Джейми с сомнением осмотрел процессию, потом покорно вздохнул и обратился к насущным проблемам логистики. [116]116
  Логистика – часть экономической науки, предмет которой заключается в организации рационального процесса продвижения товаров и услуг от поставщиков сырья к потребителям, функционирования сферы обращения продукции, товаров, услуг.


[Закрыть]Вопрос о том, чтобы посадить миссис Бердсли на Гидеона-людоеда, не рассматривался. Джейми перевел взгляд с меня на существенно более объемную фигуру миссис Бердсли, потом на мою маленькую кобылу, немного больше пони размером, и кашлянул.

После краткого раздумья он усадил миссис Бердсли на миссис Хрюшу, поместив сонного козленка ей на колени. Я должна была ехать с ним на гидеоновом закривке, что теоретически должно было помешать тому сбросить меня в кусты, если бы мне пришлось сидеть на крупе. Он обвязал веревку вокруг шеи козла и прикрепил ее к седлу кобылы, но коз оставил несвязанными.

– Мать не оставит козленка, а другие последуют за козлом, – сказал он мне. – Козы – стадные животные, они будут держаться вместе. Особенно ночью. Кшш, – пробормотал он, отодвигая любознательный нос от своего лица, когда он наклонился, чтобы проверить подпругу. – Полагаю, что свиньи были бы хуже. Они бродят сами по себе.

Он распрямился, рассеяно поглаживая козлиную голову.

– Если что-нибудь произойдет, сразу же дерните петлю, – сказал он миссис Бердсли, показывая ей кончик веревки, привязанной к седлу возле ее руки. – Если лошадь понесет, то ваш маленький товарищ будет удушен.

Она кивнула, сутулой глыбой возвышаясь на лошади, потом подняла голову и посмотрела на дом.

– Мы должны уехать, пока луна не вжошла, – сказала она тихо. – Тогда появитша она.

Ледяная рябь прошла по моей спине, и Джейми дернулся, повернув голову в направлении темного дома. Огонь в очаге погас, и никому не пришло в голову закрыть дверь, так что она зияла как пустая глазница.

– Кто она? – спросил Джейми с сильным раздражением в голосе.

– Мэри-Энн, – ответила миссис Бердсли. – Пошледняя.

В ее голосе не было никакого выражения, и сама она походила на лунатика.

– Последняя кто? – спросила я.

– Пошледняя жена, – ответила она, беря в руки поводья. – Она штоит под деревом, когда луна.

Джейми повернул ко мне голову. Было темно, чтобы видеть его выражение, но я не нуждалась в этом. Я прочистила горло.

– Может быть, нам следует… закрыть дверь? – предложила я. Дух мистера Бердсли, вероятно, уже покинул дом, и была ли заинтересована или нет в его содержимом миссис Бердсли, казалось, неправильным оставить его на разграбление енотам и белкам, не говоря о зверях покрупнее, которых мог привлечь запах последнего прибежища мистера Бердсли. Но с другой стороны, у меня не было большого желания приближаться к дому.

– Садись на коня, сассенах.

Джейми прошел через двор, захлопнул дверь несколько сильнее, чем необходимо, и быстро пришел назад, вскочив в седло позади меня.

– Но-о! – резко сказал он, и мы отбыли при свете поднимающегося полумесяца, который только начал появляться над деревьями.

До дороги было примерно четверть мили по участку земли, постепенно поднимающемуся от поляны, где стоял дом Бердсли. Мы двигались медленно из-за коз, и я, глядя на траву и кусты, через которые мы пробирались, задавалась вопросом: были ли они видны от того, что мое зрение адаптировалось к темноте, или потому что поднялась луна.

Я чувствовала себя в безопасности на спине большого коня, с веселым меканьем коз вокруг нас и надежным присутствием Джейми за моей спиной, обхватившего меня одной рукой. Хотя недостаточно, чтобы набраться смелости и еще раз оглянуться на дом. В то же самое время, желание оглянуться было столь непреодолимым, что почти побеждало чувство страха. Почти.

– Это ведь не настоящая рябина, да? – тихий голос Джейми раздался за моей спиной.

– Нет, – сказала я, набираясь храбрости от твердой руки вокруг меня. – Это американская рябина, но очень похожа на нашу.

Я часто встречала американскую рябину раньше; горцы сажали ее возле своих хижин, потому что кистями оранжевых ягод и перистыми листьями она действительно была похожа на шотландскую рябину, ее ближайшую ботаническую родственницу. Я подумала, что замечание Джейми происходило не от дотошности ученого-классификатора, а от сомнения: обладала ли американская рябина свойствами отпугивать злых духов. Он похоронил Бердсли под этим деревом не из-за удобства или эстетического чувства.

Я сжала его руку в пузыристых мозолях, и он мягко поцеловал меня в макушку.

При въезде на дорогу я действительно оглянулась, но увидела лишь слабый мерцающий свет от кровельной дранки. Рябина – и то, что могло быть возле нее – была скрыта в темноте.

Гидеон вел себя необычно хорошо, лишь вначале символически запротестовав против двойной нагрузки. Я была почти уверена, что он тоже был рад оставить эту ферму. Я сказала об этом Джейми, но он чихнул и выразил мнение, что сволочь просто выжидал, планируя будущую выходку.

Козы, казалось, были склонны рассматривать эту ночную экскурсию, как забаву, и весело трусили, на ходу хватая пучки засохшей травы, стукаясь боками друг о друга и о лошадей, и вообще создавали впечатление стада слонов в подлеске.

Я почувствовала большое облегчение, когда, наконец, хутор Бердсли исчез из вида, и когда сосны полностью закрыли это место, я сосредоточилась на том, что ожидало нас в Браунсвилле.

– Я надеюсь, что Роджер справился хорошо, – сказала я, с легким вздохом прислоняясь к груди Джейми.

– Ммфм.

Из своего большого опыта я диагностировала этот специфический катаральный звук, как намек на выражение вежливого согласия, наложенного на полное безразличие к вопросу. Или он не видел причин для беспокойства, или полагал, что это проблемы Роджера.

– Я надеюсь, что он нашел какую-нибудь гостиницу, – предположила я, решив, что такая перспектива будет встречена с несколько большим энтузиазмом. – Горячая еда и чистая постель, это было бы прекрасно.

– Ммфм, – звук выражал легкое веселье, смешанное с врожденным скептицизмом, укрепленным большим жизненным опытом, относительно возможности существования таких вещей, как горячая еда и чистая постель, на задворках Каролины.

– Козы, кажется, ведут себя хорошо, – произнесла я и замолчала в ожидании.

– Ммфм, – сдержанное согласие, смешанное с глубоким подозрением насчет продолжительности хорошего поведения коз.

Я тщательно формулировала следующее замечание, в надежде заставить его разговориться, когда Гидеон внезапно оправдал первоначальное недоверие Джейми; он вскинул голову с громким фырканьем и встал на дыбы.

Я сильно стукнулась головой о ключицу Джейми, и из глаз посыпались искры. Он крепко сжал меня, почти лишив возможности дышать, а другой рукой с криком натягивал узду.

Я не понимала ни слова, даже не могла сказать, на каком языке он кричал – английском или гэльском. Конь ржал, встав на дыбы, и бил передними копытами; я хваталась за все, за что могла: гриву, седло, узду… По лицу хлестнула ветка, на мгновение ослепив меня. Настоящее столпотворение, визг, отчаянное блеяние и звук, похожий на звучание рвущейся ткани, потом меня что-то ударило и отправило в полет в темноту.

Я не потеряла сознание, но это мне мало помогло. Я растянулась среди густого кустарника, пытаясь отдышаться, неспособная двигаться, неспособная видеть ничего, кроме нескольких звездочек над головой.

Невообразимый шум раздавался на небольшом расстоянии от меня; в нем паническое блеяние коз подчеркивалось, как я решила, женскими криками. Точнее, криками двух женщин.

Я ошеломленно покачала головой. Потом я рывком перевернулась и начала ползти, наконец – то, сообразив, кто вызвал весь этот переполох. Я слышала крик пантеры довольно часто, но всегда на благополучно удаленном расстоянии. На этот раз крик был совсем недалеко, и звук разрываемой ткани, который я слышала, был кашлем большой кошки.

Я врезалась в огромное поваленное дерево и быстро подкатилась под него, втискиваясь в маленький зазор между бревном и землей так далеко, насколько возможно. Это не было лучшим укрытием, которое я когда-либо видела, но, по крайней мере, оно могло защитить меня от прыжка сверху.

Я все еще могла слышать хриплые крики Джейми; их тон выражал теперь неистовую ярость. Козы, в основном, перестали орать. Не могла же кошка убить их всех? Я не слышала также миссис Бердсли, но лошади создавали ужасный шум своим ржанием и топотом.

Мое сердце стучало в груди, прижатой к покрытой листвой земле, и холодный пот, покалывая, сбегал по скулам. Мало что может сравниться с примитивным страхом быть съеденным, и я хорошо понимала бедных животных. Рядом раздался треск кустов и голос Джейми, зовущий меня по имени.

– Здесь, – каркнула я, не собираясь вылезать из моего убежища, пока не буду уверена наверняка, что пантеры поблизости нет. Лошади прекратили ржать, хотя все еще фыркали и брыкались, показывая, что ни одна из них не стала жертвой нашего незваного гостя или убежала прочь.

– Здесь! – крикнула я немного громче.

Треск раздавался все сильнее и ближе. Джейми вынырнул из темноты, присел и стал шарить под бревном, пока его рука не столкнулась с моей рукой, которую он тут же схватил.

– Ты в порядке, сассенах?

– Я не знаю, но думаю, все хорошо, – ответила я, осторожно выползла из-под дерева и ощупала себя. Ушибы тут и там, содранная кожа на локтях и горящая щека, по которой ударила ветка. В основном, все в порядке.

– Хорошо. Идем быстрей, он ранен.

Он поднял меня на ноги и начал толкать в спину.