Текст книги "Огненный крест. Книги 1 и 2 (ЛП)"
Автор книги: Диана Гэблдон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 91 страниц) [доступный отрывок для чтения: 33 страниц]
Огненный крест
Мужчины ушли. Джейми, Роджер, мистер Чизхолм и его сыновья, братья МакЛеоды – все они исчезли перед рассветом, не оставив следа, кроме остатков поспешного завтрака и грязных следов на пороге.
Джейми двигался настолько бесшумно, что редко будил меня, когда вставал с постели и одевался в предрассветной темноте. Но он обычно целовал меня и шептал в ухо несколько ласковых слов перед уходом, и его прикосновение и запах вплетались в мои сны.
Этим утром он не разбудил меня.
Эта задача была предоставлена маленьким Чизхолмам и МакЛеодам, которые затеяли генеральное сражение под моим окном уже после рассвета.
Я мгновенно проснулась, испытав короткий испуг от криков и воплей, и автоматически протянула руки в поисках шприца, ватных тампонов, кислородной маски и спирта, живо представляя себе палату неотложной помощи в больнице. Потом я сделала вдох и учуяла запах древесного дыма, а не этанола. Я покачала головой, моргая при виде смятого сине-желтого одеяла, мирного ряда одежды, висящей на колышках, и бледного света, вливающегося сквозь приоткрытые ставни. Дома. Я была дома в Ридже.
Внизу стукнула дверь, и шум резко прекратился, затем раздались звуки убегающих ног и хихиканье.
– Ммфм! – произнес голос миссис Баг с мрачным удовлетворением. Дверь закрылась, и скрип дерева и лязг железа внизу объявили, что новый день начался.
Спустившись в кухню через некоторое время, я обнаружила, что добрая женщина одновременно поджаривала хлеб, варила кофе и кашу и жаловалась, убирая остатки завтрака на столе. Нет, не на грязь – что еще можно ожидать от мужчин? – а на то, что Джейми не разбудил ее, чтобы она могла приготовить им настоящий завтрак.
– И как же Сам будет голодным? – с упреком спрашивала она меня, размахивая лопаточкой для жарки. – Красивый большой мужчина, и уехал, не наполнив свой живот ничем, кроме маленького глотка молока и куска несвежей лепешки.
Бросив сонный взгляд на остатки еды и грязную посуду, я подумала, что Сам и его товарищи сжевали, по крайней мере, две дюжины лепешек и целую буханку хлеба с фунтом свежего масла, банкой меда, миской изюма и всем молоком от утреннего удоя.
– Я не думаю, что он будет голодать, – пробормотала я, подцепляя крошку обслюнявленным пальцем. – Кофе готов?
Старшие дети, в основном, Чизхолмы и МакЛеоды, спали у кухонного очага, завернувшись в одеяла. Сейчас они уже встали и бегали на улице, а одеяла были свалены за скамьями. Как только запах еды начал распространяться по дому, раздались разнообразные звуки, свидетельствующие о пробуждении его обитателей – женщины одевались и занимались своими младенцами. Маленькие жадные лица высунулись из дверей.
– Вымыли свои грязные лапы, маленькие язычники? – сердито спросила миссис Баг, увидев их. Она махнула ложкой, которой мешала овсянку, на скамьи вдоль стола. – Если вымыли, то заходите и садитесь. Смотрите, вытирайте грязные ноги!
В мгновение ока скамьи и табуретки были заполнены. Миссис Чизхолм, миссис МакЛеод и миссис Аберфельд зевали и мигали посреди своего потомства, кивая и бормоча «Доброе утро» мне и друг другу, поправляя платок здесь, подол рубашки там, и, послюнявив большой палец, приглаживали торчащий вихор у маленького мальчика или стирали пятно со щеки у маленькой девочки.
Миссис Баг была в своей стихии, подпрыгивая между очагом и столом, стараясь накормить дюжину голодных ртов. Наблюдая ее метания туда и сюда, я подумала, что, вероятно, в прежней жизни она была синичкой.
– Вы видели Джейми, когда он уезжал? – спросила я, когда она сделала паузу, чтобы заново наполнить чашки кофе, держа большую сырую сосиску в одной руке.
– Нет, – сказала она, тряся головой в чистом белом керче. – Я ничего не знала. Я слышала, как мой старик встал до рассвета, но только подумала, что он встал, чтобы сходить до ветра, он не любит ходить в горшок, чтобы не беспокоить меня. Однако он не вернулся, а когда я встала сама, они уже уехали. Эй! Не трогай!
Уловив движение краем глаза, она ловко стукнула шестилетнего МакЛеода сосиской по голове, заставляя его убрать руку от банки с джемом.
– Может быть, они отправились на охоту, – робко предположила миссис Аберфельд, кормя овсянкой маленькую девочку, которую держала на коленях. Ей было только девятнадцать лет, и она редко разговаривала, стесняясь старших женщин.
– Лучше бы они занимались фермами и лесом для домов, – сказала миссис МакЛеод, прижав ребенка к груди и поглаживая его спину. Она убрала прядь волос с лица и криво улыбнулась мне. – Я не намекаю на ваше гостеприимство, миссис Фрейзер, но мне не хотелось бы всю зиму мешать вам. Джорди! Оставь косы сестры в покое или ты сильно пожалеешь!
Не в лучшем настроении в начале дня, я только улыбнулась и пробормотала что-то неопределенно вежливое. Вряд ли мне хотелось иметь в доме на зиму дополнительно пять или десять человек, но я не была уверена, что этого можно избежать.
Письмо губернатора весьма недвусмысленно приказывало собрать всех здоровых мужчина в нашем районе и привести их к Солсбери к середине декабря, так что для строительства домов оставалось слишком мало времени. Однако я надеялась, что у Джейми есть план по разрежению населения в нашем доме. Котенок Адсо при такой скученности перебрался на постоянное местожительство в ящик буфета в моем хирургическом кабинете, а кухня стала походить на одну из картин Иеронима Босха.
По крайней мере, в ней уже не было так холодно по утрам; с множеством набившихся там тел она была теперь блаженно теплой, хотя и шумной.
– Что ты здесь делаешь? – спросила я, удивившись при виде дочери, которая сидела, съежившись под какой-то тряпкой, на углу скамьи.
Бри сонно моргнула и поправила Джемми, который сосал грудь, не обращая внимания на толпу.
– Мюллеры явились среди ночи и постучали к нам, – сказала она, зевая. – Восемь человек. Они плохо говорят по-английски, но как я поняла, па отправлял за ними.
– Действительно? – я потянулась за кусочком кекса с изюмом, чуть не столкнувшись с юным Чизхолмом. – Они еще у вас?
– Угу. Спасибо, ма, – она взяла кусочек кекса, который я протянула ей. – Па пришел и увел Роджера, когда было еще темно, но, кажется, Мюллеры ему пока не нужны. Когда Роджер ушел, старый Мюллер встал с пола, сказал «Bitte, Maedle» [87]87
Пожалуйста, девушка (нем.)
[Закрыть]и лег рядом со мной, – краска залила ее лицо. – И я подумала, что лучше встать и пойти сюда.
– О, – сказала я, подавляя улыбку. – Это, должно быть, Герхард.
Чрезвычайно практичный фермер не видел причины, почему его старые кости должны лежать на твердых досках пола, если было свободное место на кровати.
– Я полагаю, это он, – сказала она неразборчиво с набитым ртом. – Я думаю, он безопасен, но все же…
– Ну, что ж, он действительно не представляет для тебя никакой опасности, – согласилась я. Герхард Мюллер был патриархом большой немецкой семьи, которая жила между Риджем и моравским поселением. Ему был далеко за семьдесят лет, но он ни в коей мере не был безобидным.
Я медленно жевала, вспоминая, как Джейми рассказал мне про скальпы, прибитые к дверям амбара Мюллеров. Женские скальпы с длинными черными волосами, развивающимися по ветру. «Как живые, – сказал он с тревожным лицом, – словно птицы, приколотые к дереву». И белый скальп, который Герхард привез мне, завернутый в льняную окровавленную тряпку. Нет, не безобидный. Я сглотнула кекс, чувствуя, как у меня пересохло в горле.
– Безопасный или нет, но они захотят есть, – сказала миссис Чизхолм практично. Она держала соломенную куколку, мокрый подгузник и непоседливое дитя, ухитряясь при этом освободить одну руку для кружки с кофе. – Лучше все здесь убрать, пока немцы не учуяли еду и не явились сюда.
– У нас есть чем накормить их? – спросила я с тревогой, пытаясь вспомнить, сколько ветчины еще осталось в коптильне. В течение двух недель гостеприимства наши запасы уменьшались с ужасающей быстротой.
– Конечно, есть, – сказала миссис Баг, быстро нарезая сосиску и бросая ломтики на шипящую сковородку. – Вот только сейчас поджарю, и можно звать их на завтрак. Дорогая, – она постучала лопаточкой по голове девочки лет восьми, – сбегай в подвал и принеси полный передник картошки. Немцы любят картошку.
К тому времени, когда я закончила свою кашу и начала собирать тарелки для мытья, миссис Баг с метлой в руке с безжалостной деловитостью выметала детей и мусор в заднюю дверь, выдавая при этом поток указаний Лиззи и миссис Аберфельд – которую, кстати, звали Рут – очевидно, рекрутировав их в свои помощники.
– Я помогу… – начала я скорее неуверенно, но миссис Баг покачала головой и махнула метлой на дверь.
– Даже не думайте, миссис Фрейзер! – сказала она. – Уверена, что у вас достаточно своих дел, и… Эй, вы не войдете в мою чистую кухню с грязными ногами! Вытрите их, прежде чем входить!
Герхард Мюллер со своими сыновьями за спиной в замешательстве стоял в дверном проеме. Миссис Баг, совсем не впечатленная тем фактом, что он возвышается над ней больше, чем на фут, и что он почти не говорит по-английски, повернулась к нему лицом и сильно ткнула метлой в его ботинки.
Я кивнула Мюллерам в знак приветствия и, воспользовавшись моментом, сбежала.
Умывшись возле колодца во дворе, я отправилась в хозяйственные постройки провести инвентаризацию наших запасов. Ситуация оказалась не так плоха, как я боялась. У нас было достаточно провизии, чтобы при разумном расходовании продержаться зиму, хотя щедрую руку миссис Баг придется несколько ограничить.
Помимо шести окороков в коптильне были четыре копченых бока, плюс полка с сушеной олениной и половинка свежей туши. Взглянув вверх, я увидела балки низкой крыши, почерневшие от сажи и увешанные копченой и сушеной рыбой. Рыбины были разрезаны вдоль хребта и связаны за хвосты в пучки, так что они походили на лепестки огромных уродливых цветов. Также здесь были десять бочек соленой рыбы и четыре бочки соленой свинины. Большой кувшин с салом, поменьше с внутренним жиром, другой с зельцем… Относительно последнего у меня были сомнения.
Я сделала его, следуя рецепту одной из женщин Мюллеров – в переводе Джейми – но я раньше никогда не видела зельца и не была уверена, как он должен выглядеть. Я сняла крышку и осторожно понюхала; он пах довольно приятно с мягким пряным ароматом чеснока и черного перца, никаких запахов порчи. Возможно, мы не умрем от отравления трупным ядом, но я намеревалась пригласить Герхарда Мюллера испробовать его первым.
– Как вы можете принимать этого старого злодея в вашем доме? – спросила Марсали с негодованием, когда Герхард с одним из своих сыновей явились в Ридж несколькими месяцами ранее. Она слышала историю про индейских женщин от Фергюса и смотрела на немцев с испуганным отвращением.
– И что, по-твоему, я должен делать? – спросил Джейми в ответ, не донеся ложку до рта. – Убить всех Мюллеров – ибо если я убью Герхарда, то должен буду убить их всех – и прибить их скальпы к дверям хлева? – его рот немного дернулся. – Думаю, от этого корова останется без молока, по крайней мере, я пить молоко точно не смогу.
Марсали нахмурила брови, она была не тем человеком, от которого можно было отшутиться.
– Ничего подобного, – сказала она. – Но вы привечаете их в своем доме и обращаетесь с ними, как со своими друзьями! – она посмотрела на Джейми, хмурясь. – Женщины, которых он убил, были вашими знакомыми, нет?
Я обменялась взглядами с Джейми и пожала плечами. Он сделал паузу, раздумывая и медленно помешивая суп в тарелке. Потом он положил ложку и взглянул на нее.
– Герхард сделал ужасную вещь, – просто сказал он. – Но для него это был вопрос мести; по его мнению, он не мог поступить иначе. Будет лучше, если я стану мстить ему?
– Нет, – сказал Фергюс с убеждением. Он взял руку Марсали, прекратив, таким образом, ее возможные возражения, и улыбнулся ей. – Конечно же, французы не верят в месть.
– Ну, возможно, некоторые французы, – пробормотала я, вспомнив о графе Сен-Жермене.
Однако Марсали не так легко было отвлечь.
– Хмм, – сказала она. – Вы так говорите, потому что они не были вашими, не так ли? – увидев, что брови Джейми удивленно приподнялись, она пояснила. – Женщины, которых убили. Но что, если бы это была ваша семья? Если бы это были я, Лиззи и Брианна?
– Тогда, – сказал Джейми ровным голосом, – это было бы мое дело. А то была семья Герхарда, – он встал из-за стола, оставив суп в тарелке. – Ты поел, Фергюс?
Фергюс поглядел на него, поднял свою миску и выпил суп до дна.
– Oui, – сказал он, вытирая рот рукавом. Он встал и погладил Марсали по голове, потом дернул прядь светлых, как солома, волос, выбившуюся из-под керча. – Не волнуйся, chéri [88]88
Да (фр.)… дорогая (фр.)
[Закрыть]. Даже если я не верю в месть, я сделаю кисет для табака из мошонки того, кто попробует охотиться за твоими волосами. А твой па выпустит ему кишки.
Марсали с веселым раздражением сказала «пфф!» и хлопнула его по руке, и про Герхарда Мюллера больше не говорили.
Я сняла с полки тяжелый кувшин с зельцем и поставила возле двери, чтобы не забыть, когда буду возвращаться в дом. Я подумала, приехал ли сын Герхарда, Фредерик, вместе с ним? Скорее всего, да. Юноше было не более двадцати лет, и это не тот возраст, когда парень может отказаться от приключений. Именно жена Фредерика, Петронелла, и ее ребенок умерли от кори, а Герхарад посчитал инфекцию проклятием, которое наслали на них индейцы-тускарора.
«Нашел ли Фредерик новую жену?» – задалась я вопросом. Очень вероятно. А если нет, то среди новых арендаторов были две девушки. Возможно, Джейми планировал найти им мужей? И потом была Лиззи…
Ларь с кукурузой был полон на три четверти, хотя большое количество мышиных катышков на полу возле него было тревожным фактом. Адсо рос быстро, но, возможно, не достаточно быстро; пока он был размером со среднюю крысу. Муки было маловато, только восемь мешков. Но она могла быть еще на мельнице, надо спросить Джейми.
Мешки с рисом и бобами, бушели орехов гикори, серого и грецкого ореха. Кучи сушеной тыквы, мешок овсянки и кукурузной муки, галлоны яблочного сидра и уксуса. Кувшин соленого масла, другой несоленого, корзина с круглыми сырами из козьего молока, которые я обменяла на бушель ежевики и дикой смородины. Остальная часть ягод была высушена вместе с диким виноградом, или сварена и спрятана в кладовой, подальше – я надеялась – от набегов детей.
Мед. Я остановилась, наморщив губы. У меня было почти двадцать галлонов чистого меда и четыре фляги с сотами, собранными в моих ульях, которые ждали своей очереди превратиться в воск для свечей. Они хранились в пещере, окруженной стеной из камней, чтобы обезопасить их от медведей. Хотя не от детей, которые бывали здесь, чтобы накормить коров и свиней в хлеве. Я еще не видела подозрительно липких рук и мордашек, но лучше все же предпринять профилактические меры.
Инвентаризация мяса, зерна и маленькой маслодельни показала, что, пожалуй, голодать этой зимой не придется. Мое беспокойство уменьшилось, но все еще оставалась угроза дефицита витаминов. Я посмотрела на каштановую рощу с совершенно голыми ветвями. Еще добрых три месяца мы не увидим зелени, хотя на грядках у меня еще оставались репа и капуста.
Погреб под домом был хорошо заполнен, в нем плавали земляные запахи картофеля, сильный запах лука и чеснока и здоровый аромат репы. Две большие бочки с яблоками стояли возле задней стены, и я увидела, что к ним вели детские следы.
Я поглядела вверх. На стропилах были развешаны большие кисти винограда, медленно превращающегося в изюм. Они все еще были там, но нижние кисти были оголены, оставшись почти без ягод. Возможно, мне не стоит волноваться о вспышке цинги.
Я отправилась назад к дому, пытаясь подсчитать, сколько провизии нужно послать с Джейми и милицией, сколько оставить для жен и детей. Это было трудно, все зависит от того, сколько мужчин он сможет привести с собой. Он был назначен полковником, и ответственность за снабжение отряда была на нем, что позже могло компенсироваться – а, может, и нет – выплатами от ассамблеи.
Не в первый раз я пожалела, что не знала больше. Как долго ассамблея функционировала в колонии?
Брианна расхаживала вокруг колодца, задумчиво хмуря брови.
– Труба, – сказала она без предисловий. – Люди делали в это время водопроводы из металлических труб? Римляне делали, но…
– Я видела металлические трубы в Париже и Эдинбурге для отвода воды с крыш во время дождя, – предположила я. – Значит, водопровод есть. Хотя я не уверена, что видела что-нибудь подобное в колониях. Если даже есть, это ужасно дорого.
Кроме самых простых вещей таких, например, как подковы, все скобяные товары завозились их Англии, также как и металлы: медь, латунь и свинец.
– Хмм, по крайней мере, они знают, что это такое, – она прищурила глаза, вычисляя наклон между колодцем и домом, потом покачала головой и вздохнула. – Я могу сделать насос, я думаю. Но провести воду в дом проблематично, – она внезапно зевнула и моргнула, отчего на глазах у нее появилась влага. – Боже, я так устала, что не могу думать. Джемми всю ночь проплакал, и когда он, наконец, заснул, заявились Мюллеры. Я думаю, я вообще не спала этой ночью.
– Мне это знакомо, – сказала я с сочувственной улыбкой.
– Я была беспокойным ребенком? – спросила она и улыбнулась мне в ответ.
– Очень, – ответила я и повернулась к дому. – А где ребенок?
– Он с…
Брианна внезапно застыла, схватив мою руку.
– Что… – произнесла она. – Что это, ради Бога?
Я обернулась и почувствовала судорогу потрясения под ложечкой.
– Совершенно очевидно, что это такое, – сказала я, медленно направляясь к нему. – Вопрос в том, зачем?
Это был крест. Точнее большой крест – семи футов высотой – сделанный из сухих сосновых стволов, очищенных от ветвей и связанных веревкой. Он был установлен в ограде возле большой голубой ели, охраняющей дом.
Он не бросался в глаза, но его тихое присутствие, казалось, доминировало во дворе, подобно дарохранительнице в церкви. В то же время, было очевидно, что он был поставлен здесь не в знак почитания или для защиты. На самом деле, он выглядел зловещим.
– У нас будет собрание секты? – Брианна дернула ртом, пытаясь обернуть все в шутку. Крест заставил ее почувствовать тревогу так же, как и меня.
– Не то, чтобы я об этом слышала.
Я медленно обошла его, осматривая сверху донизу. Его сделал Джейми, насколько я могла судить по качеству исполнения. Стволы были выбраны прямые и симметричные, тщательно очищенные от веток, концы заужены. На перекрестье стволов были сделаны аккуратные выемки, и в этом месте они были перевязаны веревкой с искусностью моряка.
– Возможно, па решил основать свою собственную религию, – Брианна приподняла бровь; она также признала мастерство.
Из-за угла дома внезапно появилась миссис Баг с миской корма для цыплят. Она резко остановилась, увидев нас, и ее рот тут же раскрылся. Я инстинктивно приготовилась к нападению и услышала тихое хихиканье Брианны.
– О, вот вы где, мэм! Я сказала Лиззи, что это позор, совершеннейший позор, что эти отродья перерыли весь дом сверху донизу, и их грязные объедки разбросаны по всему дому, даже в кабинете у Самой, и Лиззи сказала мне, да, она сказала…
– В моем хирургическом кабинете? Что? Где? Что они наделали? – забыв про крест, я поспешила к дому, преследуемая по пятам миссис Баг, которая все еще продолжала говорить.
– Я сама поймала двух маленьких дьяволят, которые играли с вашими прекрасными синими бутылками, и будьте уверены, я надрала им уши так, что думаю, у них все еще в них звенит, противные дети. И еще они разбросали у вас испорченную пищу.
– Мой хлеб! – я уже вошла в холл и распахнула двери кабинета, чтобы увидеть, что все было идеально прибрано, включая столешницу, где я держала мои новые образцы для экспериментов с пенициллином. Теперь дубовая столешница была совершенно пуста и влажно блестела от уборки.
– Отвратительно, это было совершенно отвратительно, – сказала миссис Баг позади меня. Она сжала губы с чопорным достоинством. – Покрытый плесенью, весь покрытый, и синий весь, и…
Я глубоко вздохнула, сжав опущенные руки в кулаки, чтобы не наброситься и не задушить ее. Я закрыла дверь в кабинет, пряча пустую столешницу, и повернулась к маленькой шотландке.
– Миссис Баг, – произнесла я, с большим усилием удерживая голос спокойным. – Вы знаете, как я ценю вашу помощь, но я бы просила вас…
Входная дверь распахнулась и врезалась в стену возле меня.
– Ты проклятая старая метла! Как ты смеешь поднимать руки на моих детей!
Я обернулась и оказалась нос к носу с миссис Чизхолм с пылающим от ярости лицом и метлой в руке; два раскрасневшихся малыша со следами слез на мордашках цеплялись за ее юбки. Она полностью проигнорировала меня, сосредоточив все свое внимание на миссис Баг, которая стояла рядом со мной, ощетинившись, как маленький ежик.
– Ты и твои драгоценные дети! – закричала миссис Баг с негодованием. – Да ведь если бы ты заботилась о них, ты бы воспитала их надлежащим образом и научила отличать плохое от хорошего, а не бросила бы их носиться по дому, как диких обезьян, ломая все от чердака до порога и хватая своими грязными ручонками все, что плохо лежит!
– Ну, ну, миссис Баг, я уверена, что они не хотели…
Моя попытка установления мира была заглушена воплями всех трех Чизхолмов; сама миссис Чизхолм безусловно вопила громче всех.
– Кто ты такая, чтобы обвинять моих детей в воровстве, ты старая болтливая паучиха!
Разгневанная мамаша угрожающе замахнулась метлой, пытаясь достать миссис Баг. Я быстро вклинилась между воюющими сторонами.
– Миссис Чизхолм, – сказала я, поднимая руку в умиротворяющем жесте. – Маргарет. Я уверена, что…
– Кто я? – миссис Баг, казалось, расширилась, как поднимающееся тесто. – Кто я? Да я ведь честная женщина и христианская душа! Кто ты такая, чтобы разговаривать таким образом с теми, кто старше и лучше тебя? Ты и твое проклятое племя шлялись по горам в лохмотьях и тряпках без всего, кроме горшка для мочи!
– Миссис Баг! – воскликнула я, поворачиваясь к ней. – Вы не должны…
Миссис Чизхолм не озаботилась поисками возражений, вместо этого она двинулась на нас, взяв метлу наизготовку. Я протянула руки, чтобы схватить метлу. Обнаружив, что я мешаю ей ударить миссис Баг, она вместо этого стала дико тыкать метлой поверх моего плеча, пытаясь достать старую женщину.
Миссис Баг, очевидно чувствуя себя в безопасности за моей спиной, подпрыгивала, как шарик для пинг-понга, с лицом, раскрасневшимся от ярости и триумфа.
– Нищие! – орала она во всю силу своих легких. – Голытьба! Цыгане!
– Миссис Чизхолм! Миссис Баг! – умоляла я их, но они совершенно не обращали на меня внимания.
– Проститутка! Неуч! – ревела миссис Чизхолм, бешено тыкая метлой. Дети вопили и плакали, и миссис Чизхолм, которая была довольно грузной женщиной, наступила мне на ногу.
Я, потеряв терпение, шагнула к миссис Чизхолм с горящими глазами. Он отступила назад, опустив метлу.
– Ха, ты грубая дура! Ты и… – пронзительные крики миссис Баг внезапно прекратились, и я снова развернулась, чтобы увидеть, как Брианна, которая, по-видимому, обошла вокруг дома и зашла через кухню, подняла сразу уменьшившуюся в размерах миссис Баг над полом, обхватив ее за талию, а другой рукой зажала ей рот. Маленькие ноги миссис Баг бешено пинались, ее глаза пучились над рукой Брианны. Бри закатила глаза, взглянув на меня, и отступила к кухонной двери, унося пленницу с собой.
Я повернулась, чтобы разобраться с миссис Чизхолм, но увидела только серую юбку, которая мелькнула, исчезая за углом. Вопль ребенка звучал, как удаляющаяся сирена. Метла лежала возле моих ног. Я подняла ее и вошла в свой кабинет, закрыв за собой дверь.
Я закрыла глаза, схватившись за пустую столешницу. Внезапное иррациональное желание стукнуть кого-нибудь, разбить что-нибудь овладело мной. Я стукнула кулаком по столешнице и ударяла снова и снова, но она была сделано солидно и крепко, так что мои удары даже не производили громкого стука, и я остановилась, задыхаясь.
Что же, спрашивается, происходит со мной? Каким бы раздражающим не было вмешательство миссис Баг, оно не могло так сильно вывести меня из себя. Как не могла и материнская скандальность миссис Чизхолм; она и ее маленькие разбойники все равно рано или поздно покинут дом. Лучше рано, конечно.
Мое сердце замедлило свой бешеный стук, но колючки раздражения еще щипали мою кожу, как крапивная сыпь. Я попыталась избавиться от них, открыв большой буфет, чтобы удостовериться, что ни миссис Баг, ни детские набеги не испортили действительно важных вещей.
Нет, все было в порядке. Все стеклянные банки были протерты и влажно поблескивали в солнечном свете синими и зелеными кристаллами, но все были на своих местах с аккуратными ярлычками на них. Пучки высушенных трав были тщательно вытряхнуты от пыли, но висели на своих гвоздях.
Вид собранных лекарств успокаивал. Я коснулась банки с мазью против вшей, чувствуя в себе благодарность скупца при виде большого количества и разнообразия мешочков, банок и бутылок.
Спиртовая лампа, бутылка спирта, микроскоп, большая пила для ампутации, банка с шовным материалом, пакет с паутиной – все было аккуратно расставлено по полкам, подобно новичкам-новобранцам самого разного роста перед сержантом-инструктором по строевой подготовке. Миссис Баг могла слишком много о себе воображать, но я не могла не признать ее достоинств, как домоправительницы.
Единственным предметом в кабинете, к которому не прикоснулась ее рука, был маленький кожаный мешочек, в котором лежал амулет. Амулет мне дала Найавене из племени тускарора, и он лежал отдельно от других вещей. «Как интересно, что миссис Баг не тронула его», – подумала я. Я никогда не говорила ей, что это такое, хотя мешочек с перьями ворона и дятла, воткнутыми в узел, несомненно, выглядел индейским. Находясь менее года в колониях и меньше месяца в Ридже, миссис Баг относилась к индейским вещам с глубоким недоверием.
Аромат щелочного мыла висел в воздухе, как укоризненный призрак домоправительницы. Полагаю, что я не могла ее обвинять – заплесневелый хлеб, гнилая мякоть дыни и яблока могли быть для меня частью эксперимента, но для миссис Баг они могли быть только вопиющим оскорблением бога чистоты.
Я вздохнула и закрыла буфет, добавив слабый аромат лаванды и едкий запах щелочи к призрачному запаху гнилого яблока. Я теряла материалы моих опытов много раз и прежде, а данный эксперимент не был сложным для повторения и не находился на успешной стадии. Потребовалось бы не больше получаса, чтобы разложить новые кусочки хлеба и другие образцы. Но я не стану делать этого, нет времени. Джейми определенно начал собирать своих милиционеров, и через несколько дней они должны будут отправиться к Солсбери по приказу губернатора Трайона. То есть, мы должны будем… потому что я намеревалась отправиться вместе с ними.
Мне внезапно пришло в голову, что времени уже не было, когда я начинала предыдущий эксперимент. Я знала, что мы скоро уедем, и даже если бы появились какие-то обнадеживающие результаты, я не успела бы собрать, высушить и очистить плесень. Я знала это, и все же я начала его, упрямо следуя своим планам, как если бы жизнь все еще была спокойна и предсказуема, как если бы ничто не угрожало течению наших дней. Как если бы мои действия могли сделать это правдой.
– Ты действительно дура, Бьючемп, – пробормотала я, устало убирая завиток за ухо. Я вышла и закрыла дверь кабинета, отправившись устанавливать мир между миссис Баг и миссис Чизхолм.
На первый взгляд мир в доме был восстановлен, но тревожная атмосфера сохранялась. Женщины принялись за свою работу, хмурясь и тесно сжимая губы, даже Лиззи, терпеливая душа, недовольно цыкнула, когда один из детей пролил горшок с пахтой на ступеньки.
И даже воздух снаружи, казалось, потрескивал, как если бы рядом бушевала гроза. Когда я ходила от навесов к дому и обратно, я продолжала посматривать на небо над Чалой горой, почти ожидая грозовых туч, но небо было бледно-голубым, как бывает в конце осени, и не омраченным ничем, кроме легких перистых облаков.
Я не могла сосредоточиться ни на чем. Я перескакивала от одной задачи к другой, не доплетя косичку лука в кладовой, оставив миску с неошелушенными бобами на крыльце и порванные брюки на скамье с ниткой, свисающей из воткнутой в них иголки. Снова и снова я пересекала двор, направляясь неизвестно куда и не имея определенной цели.
Я поднимала глаза всякий раз, когда проходила мимо креста, как если бы надеялась, что он исчез со времени моего последнего прохождения, или на нем появилась некоторая, объясняющая все записка, аккуратно пришпиленная к дереву. Если не «Iesus Nazarenus Rex Iudaeorum», [89]89
Иисус из Назарета, Царь Иудейский (лат.)
[Закрыть]то хоть что-нибудь. Но нет. Крест оставался на месте – два сосновых ствола, перевязанных веревкой. Ничего более. Если не считать того, что сам крест знаменует собой нечто большое. Просто я пока не знаю что.
Все остальные, казалось, разделяли мое рассеянное состояние. Миссис Баг, будучи не в духе от ссоры с миссис Чизхолм, не стала готовить обед и удалилась в свою комнату, сославшись на головную боль, хотя отказалась от моей медицинской помощи. Лиззи, обычно хорошо готовящая, сожгла мясо, и столб черного дыма запятнал дубовые балки над очагом.
По крайней мере, Мюллеры не болтались под ногами. Они привезли с собой бочонок пива и после завтрака удалились в хижину Брианны, приятно проводя время.
Тесто для хлеба отказалось подниматься. У Джемми лез новый зуб, и он плакал, плакал и плакал. Непрерывные крики натянули нервы всех окружающих – включая мои – до опасной точки. Мне хотелось предложить Бри убрать его за пределы слышимости, но я видела темные круги усталости под ее глазами и не решилась. Однако миссис Чизхолм, уставшая от постоянной битвы со своими детьми, не была столь деликатна.
– Ради Бога, девушка, почему бы тебе не унести его в свою хижину? – рявкнула она. – Если он такой голосистый, нет никакой необходимости всем это слышать!
Глаза Бри сердито сузились.
– Потому что, – прошипела она, – два ваших старших сына пьют в моей хижине вместе с немцами. Я не хочу мешать им!
Лицо миссис Чизхолм сильно покраснело. Прежде чем, она могла что-либо сказать, я подошла и взяла ребенка у Бри.
– Мы с ним немножко погуляем, хорошо? – сказала я, прижимая его к груди. – Нам нужен свежий воздух. Почему бы тебе не подняться и не лечь в мою кровать, дорогая? – сказала я Бри. – Ты, наверное, сильно устала?
– Угу, – сказала она, дернув уголком рта. – И римский папа немного католик. [90]90
Ссылка на англ. идиому «Is the pope a Catholic?». Так отвечают на вопрос, ответ на который очевиден.
[Закрыть]Спасибо, ма.
Она поцеловала горячую мокрую щечку Джемми и исчезла на лестничной площадке.
