Текст книги "Огненный крест. Книги 1 и 2 (ЛП)"

Автор книги: Диана Гэблдон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 91 страниц) [доступный отрывок для чтения: 33 страниц]

– Кто?

– Козел.

Мои глаза к этому времени хорошо приспособились к темноте, и я разобрала большие формы Гидеона и кобылы, которые стояли под облетевшим тополем, возбужденно размахивая гривами и хвостами. Меньшей формой, как я полагаю, была миссис Бердсли, которая склонилась над чем-то на земле.

Я чувствовала запах крови и сильный козлиный запах. Я присела и коснулась грубых волос на теплой шкуре. Козел с громким «Ме-е-е!» дернулся, что несколько успокоило меня. Он, может быть, и ранен, но еще не умирал, по крайней мере, тело под моими руками было полно жизни.

– Где кошка? – спросила я, нащупав рога и двигаясь назад вдоль спинного хребта и вниз по бокам и ребрам. Козел возмущался и дико брыкался под моими руками.

– Ушла, – ответил Джейми. Он также присел и положил свою руку на голову козла. – Ну-ну, bhalaich. [117]117
  Парень (гэльск.)


[Закрыть]Все в порядке. Seas, mo charaid. [118]118
  Спокойно, друг (гэльск.)


[Закрыть]

Я не могла нащупать открытую рану на теле животного, но я ощущала запах крови, горячий металлический аромат, нарушавший чистоту лесного воздуха. Лошади тоже его чувствовали, они ржали и тревожно топтались в темноте.

– Ты действительно уверен, что она ушла? – спросила я, стараясь игнорировать ощущение пристального взгляда на своем затылке. – Я чувствую запах крови.

– Да, кошка утащила одну из коз, – сообщил Джейми. Он стал на колени рядом со мной, положив большую ладонь на шею козла.

– Миссис Бердсли отвязала этого храброго малого, и он набросился на кошку с рогами. Я не видел всего, но думаю, что тварь стукнула его лапой, потому что слышал, как она визжала и фыркала, а Билли громко орал. Я думаю, она переломила ему ногу.

Да, это было так. Теперь я легко нашла перелом на плечевой кости правой передней ноги. Кожа не была прорвана, но я ощущала острые обломки кости под ней. Козел приподнялся и ткнул меня рогами, когда я щупала его ногу. Его выпученные глаза дико вращались, странные квадратные зрачки были видны в бесцветном лунном свете.

– Ты можешь вылечить его, сассенах? – спросил Джейми.

– Я не знаю.

Козел все еще дергался, но движения становились ощутимо слабее. Я закусила губу, нащупывая пульс между ногой и телом. Саму рану, вероятно, можно излечить, но у него развивалось шоковое состояние, представляющее большую опасность. Я видела много животных – и даже людей – которые умирали от шока, тогда как их раны сами по себе не были фатальными.

– Я не знаю, – повторила я. Мои пальцы, наконец, нащупали пульс, он был быстрый и нитевидный. – Он может умереть, даже если я перевяжу ему ногу. Тебе не кажется, что его лучше забить. Легче будет транспортировать.

Джейми ласково погладил шею козла.

– Ужасно досадно, такое храброе существо.

Миссис Бердсли издала возбужденное мелкое хихиканье в ответ на его слова, выходя из темноты за большой фигурой Джейми.

– Его жовут Хирам, – сказала она. – Он хороший мальчик.

– Хирам, – повторил Джейми, продолжая поглаживать животное. – Хорошо, Хирам. Ты смелый парень. У тебя яйца большие, как дыни.

– Ну, скорее, как хурма, – сказала я, нечаянно коснувшись яичек в своем обследовании. – Хотя довольно представительные, – добавила я, задерживая дыхание. Мускусные железы Хирама работали во всю, перебивая даже резкий железистый запах крови.

– Я выразился фигурально, – довольно сухо сообщил Джейми. – Что нужно для лечения, сассенах?

Очевидно, решение было принято, и он стал подниматься на ноги.

– Ладно, – сказала я, убирая запястьем волосы с лица. – Найди пару прямых крепких веток приблизительно в один фут длиной и кусок веревки из седельной сумки. Потом поможешь мне, – добавила я, пытаясь удержать брыкающегося пациента. – Кажется, ты нравишься Хираму. Признал родственную душу.

Джейми рассмеялся низким утешительным смехом рядом с моим локтем, потом встал, напоследок почесав ухо Хирама, и бесшумно ушел прочь, чтобы вернуться через короткое время с требуемыми предметами.

– Хорошо, – сказала я, убирая одну руку с шеи козла, чтобы взять палки. – Я наложу шину ему на ногу. Он не сможет идти сам, и нам придется его нести, но так он не повредить ногу еще больше. Помоги положить его на бок.

Хирам из-за мужской ли гордости или врожденного козлиного упрямства – если считать, что это разные вещи – пытался встать, несмотря на сломанную ногу. Однако его голова сильно затряслась, когда мускулы шеи ослабли, и тело накренилось. Он поскреб копытами по земле и затих, тяжело дыша.

Миссис Бердсли топталась рядом со мной, все еще держа на руках козленка. Тот издал слабое блеяние, словно внезапно пробудился от кошмара, и Хирам громко ответил «Ме-е».

– Есть мысль, – произнес Джейми. Он внезапно поднялся и взял козленка из рук миссис Бердсли. Потом встал на колени и подложил маленькое существо под бок Хирама. Козел тут же перестал брыкаться и наклонил голову, обнюхивая свое потомство. Козленок блеял, тычась носом в бок козла, а тот, высунув длинный мокрый язык, облизал его голову.

– Работай быстро, сассенах, – предложил Джейми.

Я не нуждалась в указаниях; в течение нескольких минут я сложила кость и наложила шину, воспользовавшись одним их многочисленных платков миссис Бердсли. Хирам вел себя хорошо, только время от времени издавал блеяние. Однако козленок кричал, не переставая.

– Где его мать? – спросила я, хотя уже предвидела ответ. Я не слишком много знала о козах, но знала достаточно о матерях и младенцах, чтобы понять, что только смерть может заставить мать покинуть плачущего ребенка. Остальные козы подошли ближе, притянутые любопытством или напуганные темнотой, или просто из желания быть вместе, но матери козленка не было.

– Бедная Бекки, – сказала печально миссис Бердсли. – Такая хорошая кожочка.

Темные фигуры толпились вокруг, налетая друг на друга. Горячая волна воздуха коснулась моего уха, когда одна из коз принялась жевать мои волосы, другая коза наступила на козленка, и он заорал еще громче. Я не прогоняла их, потому что присутствие гарема, казалось, успокаивало Хирама.

Сделав тесную повязку на ноге козла, я нащупала пульс у него за ухом и некоторое время наблюдала за ним, держа голову козла на своих коленях. Поскольку козы продолжали тыкать и обнюхивать его, издавая жалобное блеяние, он внезапно поднял голову и перевернулся на брюхо, неуклюже выставив сломанную ногу перед собой.

Он покачался туда-сюда, как пьяный человек, потом произнес громкое воинственное «Меее!» и встал на три ноги. Он быстро упал, но это действие всех ободрило. Даже миссис Бердсли издала тихий довольный звук.

– Хорошо, – Джейми встал и провел по своим волосам с глубоким вздохом. – А теперь.

– Что теперь? – спросила я.

– Теперь мне надо решить, что делать, – сказал он немного раздраженно.

– Разве мы не поедем в Браунсвилл?

– Мы могли бы, – сказал он, – если миссис Бердсли хорошо знает дорогу, чтобы найти ее при свете звезд.

Он с надеждой повернулся в ее сторону, но даже в темноту я могла увидеть, как она отрицательно покачала головой.

Тут до меня дошло, что мы уже не были на дороге, которая представляла собой лишь небольшую оленью тропу, петляющую по лесу.

– Мы не можем быть очень далеко от нее, да? – я огляделась, безуспешно всматриваясь в темноту, как если бы какой-то признак может указать нам на дорогу. На самом деле я даже не имела представление, в какой стороне от нас она находится.

– Да, – согласился Джейми. – И один я смог бы найти ее рано или поздно. Но у меня нет желания бродить по лесу с такой компанией.

Он огляделся вокруг очевидно, считая головы. Две очень своенравные лошади, две женщины, одна из которых довольно странная и возможно опасная, и шесть коз, из которых двое не способны к самостоятельной ходьбе. Я его понимала.

Он расправил плечи, дернув ими, словно поправляя тесную рубашку.

– Я пойду, огляжусь вокруг. Если я найду дорогу сразу, то хорошо. Если нет, то мы встанем на ночевку, – сказал он. – Дорогу легче искать днем. Будь осторожна, сассенах.

И, чихнув напоследок, он исчез в лесу, оставив меня ответственной за гражданских лиц и раненных.

Осиротевший козленок кричал все громче и жалобнее, что тревожило мои уши и сердце. Однако миссис Бердсли стала немного более оживленной в отсутствии Джейми; думаю, она его просто боялась. Сейчас она пыталась заставить одну из коз покормить детеныша. Козленок отказывался, но голод и потребность в тепле и утешении были сильны, и через несколько минут, он уже деловито питался, подрагивая хвостиком.

Я была счастлива видеть это, но ощущала небольшое чувство зависти. Я внезапно осознала, что не ела целый день, что мне было холодно, я отчаянно устала, у меня были синяки по всему телу, и что не будь миссис Бердсли с ее компанией, я бы уже давно благополучно была в Браунсвилле, накормленная, и в тепле возле дружеского очага. Я потрогала живот козленка, который стал круглым и упругим от молока, и подумала, как мне хочется, чтобы кто-то позаботился обо мне. Однако в настоящий момент я была пастырем, и помощи ждать не приходилось.

– Вы думаете, она может вернутьша? – миссис Бердсли присела рядом со мной, туго завернув плечи в платок. Она говорила тихо, как бы боясь, что ее услышат.

– Кто, пантера? Нет, не думаю. Зачем? – тем не менее, небольшая дрожь прошла по моему телу, когда я подумала о Джейми, который был один в темноте. Хирам, тяжело привалившийся плечом к моему бедру, фыркнул и с длинным вздохом опустил голову мне не колени.

– Некоторые люди говорят, что они охотятша парами.

– Действительно? – я приглушила зевок – не от скуки, от усталости. Я моргала, глядя в темноту, и мной постепенно овладевала летаргия. – О, я думаю, что козы хватит им на двоих. Кроме того, – я широко зевнула, выворачивая челюсть, – наши лошади их учуют.

Гидеон и миссис Хрюша дружески носом к хвосту стояли под тополем, не выказывая никаких признаков испуга. Это, казалось, успокоило миссис Бердсли, которая внезапно вся осела, и плечи ее опустились, словно из нее спустили воздух.

– Как вы себя чувствуете? – спросила я просто, чтобы поддержать разговор.

– Я рада уйти оттуда, – сказала она.

Я совершенно разделяла это чувство; наша ситуация здесь была лучше, чем на хуторе Бердсли, несмотря на нападении пантеры. Однако это не означало, что мне хотелось задержаться здесь надолго.

– Вы кого-нибудь знаете в Браунсвилле? – спросила я. Я не знала, каким большим было поселение, но из разговора мужчин пришла к выводу, что это большая деревня.

– Нет, – она на мгновение замолчала, и я почувствовала, не увидела, что она запрокинула голову, глядя на звезды и мирную луну.

– Я… никогда не была в Брауншвилле, – добавила она почти застенчиво.

Или вообще где-нибудь. Она стала рассказывать свою историю, сначала нерешительно, но потом все оживленнее, не нуждаясь в подталкивании с моей стороны.

Бердсли, по существу, купил девушку у ее отца и привез ее вместе с другими товарами, приобретенными в Балтиморе, в свой дом, где держал ее, как пленницу, запрещая покидать хутор и показываться на глаза людям. Когда Бердсли уезжал торговать с чероки, она оставалась одна, не считая слуги по контракту, который был не лучшей компанией, будучи глухим и немым.

– Неужели? – сказала я. За всеми этими событиями я совсем забыла про Джосайю и его брата. Мне стало интересно, знала ли она про обоих братьев, или только про Кезайю.

– Как давно вы приехали в Северную Каролину? – спросила я.

– Два года нажад, – сказала он мягко. – Два года три мешаца и пять дней.

Я вспомнила черточки на косяках и подумала, когда она начала считать дни. С самого начала? Я потянулась, потревожив Хирама, который недовольно зафыркал.

– Понятно. Кстати, как вас зовут? – спросила я запоздало, вдруг поняв, что не имею об этом понятия.

– Фрэншиш, – произнесла она, потом попыталась снова. – Фрэн… шиш, – последний слог прошипел сквозь ее поломанные зубы. Она пожала плечами и застенчиво хохотнула. – Фанни, – сказала она, – моя мама наживала меня Фанни.

– Фанни, – сказала я ободряющим тоном. – Мне нравится это имя. Могу я вас так называть?

– Ш удовольштвием, – сказала она. Она втянула воздух, но не произнесла ни слова, очевидно, стесняясь сказать, что хотела. После смерти мужа она, казалось, впала в пассивное состояние, лишившись сил, которые оживляли ее ранее.

– О, – сказала я, запоздало поняв ее. – Клэр. Зовите меня Клэр, пожалуйста.

– Клэр, как прекрашно.

– Ну, хотя бы в нем нет никаких «с», – сказала я, не подумав. – О, прошу прощения.

Она тихо произнесла: «пфф», отметая мои извинения. Поощренная темнотой, чувством близости, возникшим от обмена именами, или просто от желания выговориться, она рассказала мне о матери, которая умерла, когда ей было двенадцать лет, об отце, краболове, о ее жизни в Балтиморе, где она бродила по берегу во время отлива, собирая устриц и мидии, и наблюдала за рыбацкими лодками и военными кораблями, идущими мимо форта Ховард вверх по Потаско.

– Было так мирно, – произнесла она задумчиво. – Ничего кроме воды и неба.

Она снова откинула голову, глядя в небо, проглядывающее между ветвями деревьев. Я подумала, что в то время как покрытые лесом горы Северной Каролины стали приютом и утешением для горца Джейми; они могли показаться чуждыми и вызывающими клаустрофобию для человека, привыкшего к водному простору Чесапикского залива.

– Вы вернетесь туда? – спросила я.

– Туда? – она казалась немного удивленной. – О, я… я не думала…

– Нет? – я прислонилась к стволу дерева, давая отдых спине. – Вы же видели, что ваш… что мистер Бердсли скоро умрет. Разве вы ничего не планировали?

Кроме того, чтобы медленно мучить его. Мне пришло в голову, что я слишком расслабилась, находясь в темноте с этой женщиной. Возможно, она действительно была жертвой Бердсли, или она могла говорить так, чтобы заручится нашей помощью. Мне не следует забывать сожженные пальцы на ноге Бердсли и ужасную сцену на чердаке. Я немного выпрямилась и нащупала маленький нож, который я на всякий случай носила за поясом.

– Нет, – она казалась немного ошеломленной, и неудивительно. Я сама чувствовала себя не в своей тарелке от эмоций и усталости. И я пропустила то, что она сказала.

– Что вы сказали?

– Я шкажала… Мэри Энн не говорила, что мне делать… дальше.

– Мэри Энн, – начала я осторожно. – Это… должно быть первая жена мистера Бердсли, да?

Она рассмеялась, и волосы у меня на затылке неприятно шевельнулись.

– О, нет. Мэри Энн четвертая жена.

– …четвертая, – слабым голосом повторила я.

– Она единштвенная, которую он похоронил под рябиной, – сообщила она мне. – Это его ошибка, оштальные похоронены в лешу. Я думаю, ему было лень далеко идти.

– О, – произнесла я из-за отсутствия лучшего ответа.

– Я говорила вам, что она штоит под деревом, когда вштает луна. Когда я увидела ее там в первый раж, я подумала, она живая женщина. Я ишпугалась, что он может шделать, увидев ее одну, и подошла предупредить ее.

– Понятно, – в моем голосе, очевидно, прозвучало недоверие, и ее голова резко повернулась ко мне. Я крепче схватилась за рукоятку ножа.

– Вы мне не верите?

– Конечно, верю! – уверила я ее, пытаясь столкнуть голову Хирама с моих колен. Моя левая нога под его весом потеряла всякую чувствительность.

– Я могу покажать вам, – сказала она спокойным уверенным голосом. – Мэри Энн шкажала, где они похоронены – другие жены – и я нашла их. Я могу покажать вам их могилы.

– Я уверена, в этом нет необходимости, – сказала я, шевеля пальцами ноги, чтобы восстановить кровообращение. Если она подойдет ко мне, решила я, я толкну козла ей под ноги, откачусь в сторону и на всех четырех конечностях брошусь прочь, громко призывая Джейми. И кстати, где, черт побери, Джейми?

– Так… хм… Фанни. Вы говорите, что мистер Бердсли, – мне вдруг пришло в голову, что я не знаю его имени, но решила, что лучше ограничиться формальным знакомством, – что ваш муж убил четырех жен? И никто об этом не знал?

«Хотя ничего удивительного», – подумала я. Хутор Бердсли стоял изолировано, и женщины Бердсли могли умереть от чего угодно – от несчастного случая, родов или непосильной работы. Возможно, кто-то знал, что Бердсли потерял четырех жен, но никого это не волновало.

– Да, – голос ее звучал спокойно, по крайней мере, она не проявляла признаков опасного возбуждения. – Он и меня бы убил, но Мэри Энн оштановила его.

– Как она сделала это?

Она длинно вздохнула, устраиваясь на земле. С ее коленей раздалось слабое блеяние, и я поняла, что она снова держала козленка. Я ослабила хватку на ноже, вряд ли она смогла напасть на меня с козленком в подоле.

Она выходила поговорить с Мэри Энн всякий раз, когда поднималась луна; призрак женщины появлялся под рябиной только между первой и последней четвертью луны, но никогда в новолунием и при молодом или старом месяце.

– Как странно, – пробормотала я, но она, поглощенная рассказом, не заметила.

Это продолжалось несколько месяцев. Мэри Энн рассказала Фанни о судьбе ее предшественниц, и как она умерла сама.

– Он жадушил ее, – поведала мен Фани. – Я видела шиняки у нее на шее. Она шкажала, что однажды он шделает тоже шамое шо мной.

Однажды ночью несколько недель спустя Фанни поняла, что настал ее черед.

– Он шлишком много выпил рому, – объяснила она. – Вшегда было плохо, когда он пил, но на этот раж…

Дрожа от испуга, она уронила поднос с его ужином, вывалив на него еду. Он с ревом вскочил на ноги и бросился на нее. Она повернулась и побежала.

– Он был между мной и дверью, – сказала она. – Тогда я побежала на чердак. Я надеялашь, что он шлишком пьян, чтобы поднятьша по лештнице.

Бердсли схватился за лестницу, но пошатнулся и уронил ее. Пока он с проклятием устанавливал ее на место, раздался стук в дверь.

Бердсли закричал, спрашивая: «Кто там?», но никто не ответил, только раздался еще один стук в дверь. Фанни подползла к краю отверстия и посмотрела вниз; лицо мужа ярко алело в кухне. Потом стук повторился в третий раз. Его язык стал непослушным от выпивки, поэтому он не мог говорить членораздельно; он только что-то проворчал, грозя ей пальцем, и пошел к двери. Он распахнул ее, выглянул наружу… и закричал.

– Я никогда не шлышала такого жвука, – сказала она тихо. – Никогда.

Бердсли повернулся и побежал. Налетев на табурет, он растянулся на полу, потом вскочил на ноги, бросился к лестнице и стал подниматься по ней, пропуская ступеньки и едва не падая с нее. При этом он не переставал кричать.

– Он кричал, чтобы я помогла ему, – в ее голосе был слышен странный оттенок, словно она удивлялась, как такой человек может просить ее о помощи, и в тоже время испытывала глубоко запрятанное удовольствие от воспоминания.

Бердсли достиг вершины лестницы, но не смог выбраться на чердак. Внезапно его лицо из красного превратилось в белое, его глаза закатились, и он без сознания упал лицом вперед на доски пола, нелепо свесив ноги с чердака.

– Я не могла шпуштить его, я могла только втащить его на чердак, – она вздохнула. – А оштальное… вы шами жнаете.

– Не совсем, – голос Джейми раздался из темноты рядом с моим плечом, заставив меня подскочить от неожиданности. Потревоженный Хирам недовольно заворчал.

– Как давно ты находишься здесь? – спросила я сердито.

– Достаточно долго, – он подошел ко мне и встал на колени, положив ладонь на мою руку. – И кто же стучал в двери? – спросил он миссис Бердсли. Его голос выражал лишь легкий интерес, но рука его была напряжена. Небольшая дрожь пробежала по моему телу. Действительно, кто?

– Никого, – сказала она просто. – Там никого не было, нашколько я могла видеть. Но иж двери видно рябину, и луна вжошла.

На некоторое время наступила тишина. Потом Джейми сильно провел рукой по лицу, вздохнул и встал на ноги.

– Ладно. Я нашел место, где мы сможем провести ночь. Помоги мне поднять козла, сассенах.

Мы находились на холмистой местности с многочисленными скальными выходами; пространство между деревьями полностью заросло низкорослым каликантом и сассапарелью, так что движение в темноте было довольно опасным. Я упала два раза, только по чистой случайности не сломав себе шею. Даже днем двигаться здесь было трудно, а ночью совершенно невозможно. К счастью место, которое нашел Джейми, находилось недалеко.

Это была неглубокая яма в обвалившемся глинистом берегу с вьющимися стеблями виноградной лозы на стенах и с покрытым сухой травой дном. Когда-то здесь был ручей, вода подмыла берег, оставив нависающий козырек. Несколько лет назад что-то отвело поток в сторону, и на бывшем ложе ручья остались полупогруженные в мох округлые камни. Я раскатилась на одном из таких камней и упала на колено, ударившись им о другой проклятый камень.

– Все в порядке, сассенах? – Джейми услышал мое ругательство и остановился, повернувшись ко мне. Он стоял на склоне выше меня с Хирамом на плечах. Снизу его силуэт, вырисовывающийся на блеклом фоне неба, выглядел гротескным и немного пугающим – высокая рогатая фигура с сутулыми огромными плечами.

– Прекрасно, – сказала я, пытаясь восстановить дыхание. – Это здесь, да?

– Да. Поможешь мне…? – он, казалось, задыхался сильнее, чем я. Он с трудом встал на колени, и я поспешила помочь ему снять Хирама с плеч. Джейми остался стоять на коленях, упершись одной рукой в землю.

– Надеюсь, утром мы найдем дорогу без труда, – сказала я, с тревогой наблюдая за ним. Его голова бессильно повисла, воздух влажным хрипом вырывался из груди при каждом вздохе. Мы должны скорее встать на ночь, развести огонь и поесть что-нибудь.

Он покачал головой и откашлялся.

– Я знаю, где она, – сказал он и снова закашлял. – Просто… – кашель снова потряс его, и я могла видеть, как напряглись его плечи. Когда он остановился, я мягко положила руку на его спину и ощутила мелкую постоянную дрожь, пробегающую по его телу – дрожь мускулов от непомерной усталости.

– Я не могу идти дальше, Клэр, – сказал он тихо, как если бы стыдился этого признания. – У меня нет сил.

– Ложись, – сказала я также тихо. – Я позабочусь обо всем.

Приблизительно через полчаса суматохи и беспорядка все было более или менее улажено, лошади были спутаны, и разложен маленький костер.

Я встала на колени, чтобы осмотреть моего главного пациента, который лежал на брюхе, вытянув перед собой ногу с наложенной шиной. Он встретил меня воинственным «Ме-е!» и угрожающе наставил на меня рога.

– Неблагодарная сволочь, – сказала я, отступая.

Джейми рассмеялся, потом закашлялся, и его плечи судорожно затряслись. Он лежал, свернувшись, возле стенки ямы с пальто, подложенным под его головой.

– Что касается тебя, – сказала я, поглядев на него, – я не шутила, когда говорила про гусиный жир. Распахни плащ и сними рубашку.

Он сузил глаза, поглядев на меня, потом бросил короткий взгляд в направлении миссис Бердсли. Я спрятала улыбку при виде его скромности, но дала миссис Бердсли маленький чайник и отправила принести воды и больше дров, потом вытащила тыкву с ментоловой мазью.

Теперь, когда я могла хорошенько рассмотреть его, вид Джейми меня встревожил. Он был бледен с белыми губами, красными ноздрями и глазами, обведенными темными кругами усталости. Он выглядел очень больным, а звучал еще хуже, воздух вылетал из груди с хриплым свистом при каждом вздохе.

– Полагаю, если Хирам не собирается умирать перед своими козами, ты тоже не собираешься умирать передо мной, – с сомнением сказала я, зачерпывая пальцем ароматной мази.

– Я вовсе не собираюсь умирать, – сказал он немного раздраженно. – Я только немного устал. К утру я буду в порядке… О, Христос, мне это не нравится!

Его грудь была горячей, но не думаю, что от жара, хотя точно сказать было трудно – мои пальцы были очень холодными.

Он дернулся, издал высокий звук «иии» и попытался отодвинуться. Я твердо схватила его за шею, поставила колено ему на живот и продолжила свое дело, несмотря на его протесты. Наконец, он прекратил бороться и подчинился, только периодически хихикал, чихал и изредка взвизгивал, когда я дотрагивалась до особенно щекотного места. Козы нашли это очень интересным.

Через несколько минут он был хорошо смазан, кожа на груди и горле была красная от растирания, блестела от жира, и сильный аромат мяты и камфары стоял в воздухе. Я положила ему на грудь толстую фланелевую пеленку, спустила рубашку вниз и обернула его полами плаща, напоследок я прикрыла его одеялом, натянув его до подбородка.

– Вот так, – удовлетворено произнесла я, вытирая тряпкой руки. – Как только будет горячая вода, мы выпьем чай из шандры.

Он с подозрением приоткрыл один глаз.

– Мы?

– Точнее, ты. Я лучше выпью конскую мочу.

– Я тоже.

– Увы, конская моча не обладает терапевтическим эффектом.

Он застонал и закрыл глаз. Он тяжело дышал некоторое время, словно проколотые меха. Потом приподнял голову на несколько дюймов и открыл оба глаза.

– Эта женщина еще не вернулась?

– Нет. Думаю, найти воду в темноте нелегко, – я мгновение поколебалась. – Ты все слышал, что она мне рассказала.

– Нет, но вполне достаточно. Мэри Энн и все такое.

– Да, все такое.

Он крякнул.

– Ты веришь ей, сассенах?

Я ответила не сразу, неторопливо выскребая гусиный жир из-под ногтей.

– Иногда верю, – сказала я, наконец. – Сейчас – не уверена.

Он крякнул, на этот раз одобрительно.

– Я не думаю, что она опасна, – сказал он. – Но держи свой ножичек при себе, сассенах, и не поворачивайся к ней спиной. Мы будем сторожить по часу.

Он закрыл глаза, откашлялся и мгновенно уснул.

Через луну проплывали облака, холодный ветер шевелил сухую траву на козырьке, нависающем над нами.

– Разбудить тебя через час, – пробормотала я, пытаясь устроиться удобнее на каменистой земле. – Три ха-ха, черт побери.

Я наклонилась и положила голову Джейми себе на колени. Он немного застонал, но не шевельнулся.

– Простуда, – сказала я ему обвиняющим голосом. – Ха!

Я передернула плечами и откинулась назад, прислонившись к скошенной стене нашего убежища. Несмотря на наказ Джейми следить за миссис Бердсли, я не считала это обязательным. Она любезно развела костер, потом свернулась среди коз и, будучи человеком из плоти и крови, а значит уставшей от дневных событий, сразу же заснула. Я могла слышать ее мирный храп с противоположной стороны костра, смешивающийся с фырканьем и хрипом ее компаньонов.

– И вообще что ты о себе возомнил? – спросила я у тяжелой головы, лежащей на моем бедре. – Резиновый, да?

Мои пальцы непроизвольно коснулись его волос и ласково их погладили. Уголок его рта неожиданно приподнялся в удивительно приятной улыбке.

Улыбка исчезла также быстро, как и появилась, и я потрясенно уставилась на него. Нет, он крепко спал, дыхание его все также было хриплым, и его длинные двухцветные ресницы мирно лежали на щеках. Очень мягко я снова погладила его голову.

Точно. Улыбка снова мелькнула на его лице и исчезла. Он очень глубоко вздохнул, зарылся носом в мои колени, и тело его полностью расслабилось.

– О, Боже, Джейми, – нежно произнесла я, чувствуя, как слезы собираются в глазах.

Годы я не видела, чтобы он улыбался во сне таким образом. С тех первых дней нашего брака, проведенных в Лаллиброхе.

«Он всегда делал так, когда был маленьким, – сказала мне тогда его сестра Дженни. – Я думаю, это значит, что он счастлив».

Мои пальцы погрузились в мягкие густые волосы на его затылке, ощущая твердую выпуклость его черепа, теплую кожу и тонкую линию давнего шрама.

– Я тоже, – прошептала я ему.