Текст книги "Огненный крест. Книги 1 и 2 (ЛП)"

Автор книги: Диана Гэблдон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 91 страниц) [доступный отрывок для чтения: 33 страниц]

Джейми с неопределенным выражением на лице наклонил голову набок.

– Может быть. Но тебе не приходило в голову, что все произошло, как он хотел?

Покойный лорд Ловат был печально известен странной изворотливостью своего ума, но я не могла видеть, какую он получил выгоду, позволив отрубить себе голову, и сказала Джейми об этом.

Джейми улыбнулся, несмотря на серьезный предмет разговора.

– Ну, возможно, казнь не была тем, что он планировал, но все же… Ты же видела, что он сделал; он отправил молодого Саймона к Чарльзу, а сам остался дома. Но кто из них заплатил на Тауэр Хилл? [97]97
  Место публичных казней в Лондоне.


[Закрыть]

Я медленно кивнула, начиная понимать его мысль. Молодой Саймон, почти такого же возраста, что и Джейми, не понес наказание за участие в восстании. Его не заключили в тюрьму, не изгнали из Шотландии, как большинство якобитов, и хотя он потерял значительную часть своих земель, он смог вернуть себе достаточно собственности, благодаря упорным судебным процессам против короны.

– Если бы старый Саймон не прикрыл своего сына, то тот закончил бы жизнь на эшафоте, но он не сделал этого. Я думаю, даже такая старая гадюка, как он, не решился подставить своего собственного сына и наследника под топор.

Джейми кивнул.

– Ты позволишь отрубить себе голову, сассенах, если выбор станет между тобой и Брианной?

– Да, – ответила я без колебаний. Я отказывалась признавать, что старый Саймон обладал каким-либо чувством семейной привязанности, но, может быть, даже гадюки заботятся о благополучие своего потомства.

Джемми сменил палец деда на его же кинжал и теперь яростно грыз рукоятку дирка, который Джейми предусмотрительно держал за лезвие, чтобы ребенок не поранился.

– Я тоже, – сказал Джейми с легкой улыбкой. – Хотя я надеюсь, что этого не потребуется.

– Я не думаю, что обе армии отрубали людям головы – или будут отрубать, – сказала я. Но оставалось еще множество других неприятных вариантов, и Джейми знал это так же, как и я.

Внезапно у меня возникло страстное желание убедить его бросить все это и отойти в сторону. Отдать Трайону его землю, сказать арендатором, чтобы они делали, что хотели, бросали Ридж и уходили. Война надвигалась, но она не должна поглотить нас. Не на этот раз. Мы можем уйти на юг во Флориду или к индейцам. На запад к чероки. Или даже назад в Шотландию. Колонии восстанут, но есть места, где можно скрыться от войны.

Он наблюдал за моим лицом.

– Это, – произнес он, отметая жестом руки мысли о Трайоне, милиции и регуляторах, – это небольшое происшествие, возможно, само по себе ничего не значащее. Но это начало, я думаю.

Свет исчезал, тень закрыла его ноги, но последние лучи солнца еще касались его лица. На лбу было пятно крови, и я подумала, что должна вытереть его, но не двинулась с места.

– Если я спасу этих мужчин, когда они пройдут вместе со мной между двух огней, тогда они и дальше будут идти за мной без вопросов. Лучше начать сейчас, сассенах, пока еще не так много стоит на кону.

– Я знаю, – сказала я и задрожала.

– Ты замерзла, сассенах? На, возьми ребенка, и идите домой, я пойду за вами, как только оденусь.

Он вручил мне Джемми и кинжал, так как в данный момент эти двое были не разделимы, и встал. Он поднял килт и отряхнул его, но я не двигалась. Лезвие дирка было теплым от его руки, когда я взяла его.

Он вопросительно посмотрел на меня, и я потрясла головой.

– Мы подождем тебя.

Он одевался быстро, но тщательно. Несмотря на плохие предчувствия, я не могла не восхититься точностью его инстинктов. Не его обычный черно-малиновый килт, а охотничий. Никакого желания удивить их богатством одежды, но привлечь ее самобытностью, предназначенной показать горцам, что он один из них, и притянуть взгляды немцев. Плед, скрепленный брошкой в виде бегущего оленя, его пояс и ножны, чистые шерстяные чулки. Он молчал, поглощенный тем, что делал, одеваясь со спокойной сосредоточенностью, что удручающе походило на процесс одевания священника.

Значит, это будет сегодня ночью. Совершенно ясно, что Роджер и другие отправились собирать мужчин, проживающих на расстоянии дня пути, и сегодня ночью Джейми зажжет свой крест и призовет своих первых людей, скрепив клятву виски.

– Значит, Бри была права, – сказал я, нарушив тишину на поляне. – Она сказала, что ты, вероятно, основал новую религию. Когда она увидела крест.

Он удивленно взглянул на меня, потом в направлении дома, и его рот искривился в улыбке.

– Полагаю, что так, – сказал он. – Бог да поможет мне.

Он мягко забрал нож у Джемми, вытер его о плед и вложил в ножны быстрым движением. Он был готов.

Я стояла, готовая последовать за ним. Слова, которые я не могла произнести – и никогда не скажу – застряли в горле. Боясь, что они сами выскользнут из моего горла, я быстро произнесла.

– Ты призывал Бога помочь тебе? Немного раньше.

– Ох, нет, – сказал он и на мгновение отвел глаза, потом внезапно посмотрел на меня странным взглядом. – Я призывал Дугала МакКензи.

Я почувствовала внезапный приступ растерянности. Дугал был давно мертв; он погиб от руки Джейми накануне Каллодена, умер с кинжалом Джейми в горле. Я сглотнула, и мой взгляд непроизвольно метнулся к дирку на его поясе.

– Я давно помирился с Дугалом, – сказал он мягко, увидев направление моего взгляда. Он коснулся рукоятки кинжала с золотым навершием, который когда-то принадлежал Гектору Камерону. – Он был вождем, Дугал. Он понимает: тогда я сделал, потому что был должен… ради моих мужчин и тебя, и я сделаю это снова, если будет нужно.

Я теперь вспомнила, что он крикнул, стоя лицом к западу – в направлении, куда улетают мертвые души. Это была не молитва и не призыв. Я знала эти слова, хотя прошло много лет, когда я последний раз слышала их. Он крикнул «Tulach Ard!», военный клич клана МакКензи.

Я тяжело сглотнула.

– И он… поможет тебе, как ты думаешь?

Джейми серьезно кивнул.

– Если сможет, – сказал он. – Мы много дрались вместе, Дугал и я; рука к руке, спина к спине. И в конце концов, сассенах, кровь – это кровь.

Я механически кивнула в ответ, и прижала Джемми к груди. Небо по – зимнему выцвело, и тени заполнили поляну. Камень у истока ручья белел бледной призрачной формой над черной водой.

– Идем, – сказала я. – Скоро стемнеет

Глава 23
Бард

Было довольно темно, когда Роджер подошел к дверям своего дома; окна приветливо сияли, и искры летели из трубы, обещая тепло и пищу. Он устал, замерз и страшно проголодался, и сейчас ощущал глубокое чувство благодарности к дому, особенно обострившееся при мысли о том, что завтра он покинет его.

– Брианна? – он вошел внутрь и прищурился в тусклом свете, ища свою жену.

– А вот и ты! Ты поздно! Где ты был?

Она высунулась из задней комнатки, держа ребенка на бедре и прижимая отрез тартана к груди. Она коротко поцеловала его, оставив на его губах дразнящий привкус сливового джема.

– Последние десять часов я ездил вверх и вниз по горам, – сказал он, забирая у нее тартан и бросая его на кровать. – Искал мифическую семью голландцев. Подойди и поцелуй меня по-настоящему, хорошо?

Она послушно обняла его за талию свободной рукой и подарила ему длительный с запахом сливы поцелуй, который заставил его подумать, что ужин, возможно, может подождать, каким бы голодным он ни был. Однако ребенок думал иначе; он издал громкий вопль, отчего Брианна, немного поморщившись, сделала шаг назад.

– Все еще режутся зубы? – спросил Роджер, рассматривая красное лицо своего отпрыска, покрытое соплями, слюнями и слезами.

– Как ты догадался? – сказала она язвительно. – На, подержи его минутку.

Оно толкнула извивающегося Джемми в руки отца и потянула лиф платья, помятый и покрытый белыми пятнами от молока. Одна из ее грудей выскользнула из лифа, и она, взяв Джемми, уселась на стул возле очага.

– Он беспокоился весь день, – сказала она, покачав головой; ребенок продолжал плакать и брыкаться, ударяя рукой по предложенной груди. – Он не сосет больше нескольких минут, а потом все выплевывает. Он плачет, когда его держишь на руках, и орет, когда кладешь, – она устало провела по своим волосам. – У меня такое чувство, что я целый день дралась с аллигаторами.

– О, мм. Очень жаль, – Роджер потер ноющую поясницу, пытаясь сделать это незаметно. Он указал подбородком на кровать. – А что это за тартан?

– О, я забыла. Это твое, – отвлекшись на мгновение от беспокойного ребенка, она поглядела на него, впервые заметив его взъерошенный вид. – Па принес его, чтобы ты надел его сегодня вечером. Кстати, у тебя грязь на лице, ты упал с коня?

– Несколько раз.

Он двинулся к умывальнику, немного прихрамывая. Рукав его пальто и бриджи на одном колене были измазаны грязью, и он потирал свою грудь, пытаясь избавиться от кусочков сухих листьев, попавших под рубашку.

– Да? Очень жаль. Ш-ш-ш, – напевала она ребенку, покачивая его. – Ты поранился?

– Нет. Все в порядке.

Он скинул пальто и отвернулся, наливая воду из кувшина в тазик. Он плескал холодную воду на лицо, слушая визг Джемми, и думал о возможности заняться с Брианной любовью, прежде чем уедет следующим утром. Учитывая зубы Джемми и планы его дедушки, возможность казалась мизерной, но надежда умирает последней.

Он вытер лицо полотенцем, оглядевшись в тайной надежде на еду. И стол, и очаг были пусты, хотя в воздухе стоял сильный кислый запах.

– Квашеная капуста? – предположил он, громко фыркая. – Мюллеры?

– Они привезли с собой две большие фляги, – сказала Брианна, показывая на угол, где стоял кувшин. – Это нам. Ты что-нибудь ел в дороге?

– Нет.

Его живот громко заурчал, очевидно, решив попробовать квашеной капусты, если больше ничего не предлагалось. Но, скорее всего, еда была в большом доме. Ободренный этой мыслью, он подтянул бриджи, и начал неуклюже складывать тартан, чтобы сделать из него плед.

Джемми немного успокоился, лишь время от времени производя всхлипы.

– И как насчет этих мифических голландцев? – спросила Брианна, продолжая укачивать ребенка.

– Джейми послал меня на северо-восток, чтобы разыскать семью голландцев, которые, как он слышал, поселились возле Кипящего ручья, и призвать их в милицию, если они согласятся, – он, нахмурившись, глядел на ткань. До этого он лишь дважды надевал плед, и оба раза ему помогали. – Ты думаешь, мне обязательно нужно его надевать?

Брианна сзади него весело фыркнула.

– Думаю, что-то ты должен надеть. Ты же не пойдешь в большой дом в одной рубашке? Кстати, ты нашел голландцев?

– Ничего кроме деревянных башмаков.

Он нашел ручей, который он посчитал Кипящим ручьем, и ехал мили по его берегу, ныряя – если во время замечал – под нависающие ветви, пробираясь через заросли ежевики и орешника, но не нашел ничего, кроме лисы, которая однажды перебежала ему дорогу и исчезла в кустах, как внезапно погашенное пламя.

– Возможно, они откочевали дальше, в Вирджинию или Пенсильванию, – сочувственно произнесла Брианна. Это был ужасный долгий день и неудачный, то есть не совсем удачный. Джейми сказал: «Найди их, если сможешь». И даже если бы он нашел их, вряд ли они поняли бы его примитивный голландский язык, который он немного узнал в свой короткий отпуск в Амстердаме в 1960-х годах. Или не согласились бы последовать за ним. Однако чувство неудачи преследовало его, как камешек в ботинке.

Он взглянул на Брианну, которая с широкой улыбкой смотрела на него.

– Хорошо, – сказал он покорно. – Смейся, если хочешь.

Надевание пледа не было действием, повышающим чувство собственного достоинства, особенно с учетом того, что самый эффективный способ заключался в том, чтобы лечь на сложенный плед и заворачиваться в него, крутясь, как сосиска на гриле. Джейми мог надевать его, стоя, но у него была большая практика.

Его борьба с пледом, может быть, намеренно преувеличенная, была вознаграждена хихиканьем Брианны, которое в свою очередь произвело успокаивающее действие на ребенка. К тому времени, когда Роджер, наконец, уложил все складки и петли, оба выглядели раскрасневшимися, но счастливыми.

Роджер поклонился им, взмахнув рукой, и Бри похлопала себя по бедру, аплодируя одной рукой.

– Потрясающе, – сказала она, одобрительно разглядывая его. – Видишь папу? Красивый папа!

Она повернула Джемми лицом к нему, и тот смотрел с открытым ртом на это воплощение мужской славы, потом медленная улыбка расцвела на его лице со свисающими струйками слюны на выпяченных губах.

Роджер все еще был голодным и усталым, но это казалось ему не столь важным. Он усмехнулся и протянул руки к ребенку.

– Хочешь переодеться? Если он наелся и сухой, я могу взять его в большой дом, а ты приведешь себя в порядок.

– Ты думаешь, мне нужно переодеться? – Брианна кинула на него сердитый взгляд. Ее волосы растрепались, платье выглядело так, словно она спала в нем в течение многих дней, и на одной груди было темное пятно.

– Ты выглядишь великолепно, – сказал он, нагибаясь и ловко подхватывая Джемми. – Тише, bhalaich. [98]98
  Парень (гэльск.)


[Закрыть]Ты был достаточно с мамой, и она должна немного отдохнуть от тебя. Пойдем со мной.

– Не забудь свою гитару, – крикнула Бри ему вслед, когда он подошел к двери. Он удивленно оглянулся не нее.

– Что?

– Па, хочет, чтобы ты пел сегодня. Подожди, он продиктовал мне список.

– Список? Какой?

Он хорошо знал, что Джейми Фрейзер не понимал музыку, и его немного задевало, что его самое большое мастерство было тем, чего Фрейзер не ценил.

– Песен, конечно, – она нахмурила брови, вспоминая список. – Он хочет, чтобы ты пел «Ho Ro!», «Birnie bouzle» и «Большой тюлень». [99]99
  Горские любовные песни.


[Закрыть]Ты можешь петь другие песни между ними, сказал он, но он хочет именно эти, а потом ты должен перейти к милитаристским песням. Он не называл их так, конечно, но ты поймешь меня – «Килликранки», «Холмы Кромдейла» и «Битва при Шерифсмуире». [100]100
  Шотландские военные песни.


[Закрыть]Только старые песни, сказал он, никаких песен 45-ого года, кроме «Джонни Коупа», [101]101
  Песня о битве при Престонпансе, в которой англичане, возглавляемые генералом Джоном Коупом, потерпели поражение.


[Закрыть]он хочет, чтобы ты обязательно спел ее в конце. И…

Роджер уставился на нее, выпутывая ногу Джемми из складок пледа.

– Я даже не думал, что твой отец знает названия песен, не говоря уже о том, что имеет какие-то предпочтения среди них.

Брианна встала и вытащила длинную деревянную заколку, держащую ее волосы. Густые рыжие волосы упали каскадом на ее лицо и плечи. Она обеими руками откинула их назад и покачала головой.

– Вряд ли. Имеет предпочтения, я имею в виду. У па полностью нет слуха. Мама говорит, что у него хорошее чувство ритма, но он не может отличить одну ноту от другой.

– Я думаю также, но почему…

– Он, возможно, не слышит музыку, но он слушает, – она смотрела на него, проводя гребенкой по спутанным волосам. – И он наблюдает. Он знает, как люди реагируют, и что они чувствуют, слушая твои песни.

– Да? – пробормотал Роджер. Он почувствовал искру удовольствия при мысли, что Фрейзер заметил воздействие его музыки, даже если лично не ценил ее. – Он хочет, чтобы я подготовил людей? Привел в нужное настроение прежде, чем он возьмется за них?

– Вот именно, – кивнула она, развязывая шнурки на лифе. Внезапно освободившиеся груди качнулись под тонким муслином ее рубашки.

Роджер переступил с ноги на ногу. Она уловила это движение и посмотрела на него. Медленно, она взяла груди в ладони и приподняла их, глядя в его глаза с легкой улыбкой на губах. На мгновение ему показалось, что он перестал дышать, хотя его грудь продолжала подниматься и опускаться.

Она первая прервала момент, опустив руки и повернувшись, чтобы отыскать в сундуке одежду.

– Ты знаешь, что он задумал? – спросила она, приглушенным голосом из недр сундука. – Он поставил этот крест перед вашим отъездом?

– Да, – Джемми раздраженно пыхтел, как игрушечный паровоз, взбирающийся на холм. Роджер сунул его под руку, придерживая маленький толстый животик ладонью. – Это огненный крест. Ты знаешь, что это?

Она распрямилась над сундуком, прижимая к груди чистую рубашку и выглядя немного встревоженной.

– Огненный крест? Ты имеешь в виду, он будет жечь его во дворе?

– Ну, не до конца, нет, – свободной рукой он снял со стены бойран [102]102
  Музыкальный инструмент в виде бубна диаметром около 18 дюймов (50 см.)


[Закрыть]и щелкнул по нему, проверяя натянутость кожи, в то же время кратко объясняя про традицию огненного креста. – Это делается очень редко, – закончил он, убирая бойран подальше от цепких ручонок Джемми. – Я не думаю, что это делалось в Высокогорье после восстания. Твой отец говорил мне, что видел этот обычай однажды. Будет интересно посмотреть его здесь.

Полный исторического энтузиазма, он не замечал, что Брианна не была так восторженна.

– Может быть, – сказала она с тревогой в голосе. – Я не знаю… но у меня мурашки от этого.

– А? – Роджер с удивлением поглядел на нее. – Почему?

Она пожала плечами, и сняла грязную рубашку через голову.

– Не знаю. Возможно, потому что я видела горящие кресты в вечерних новостях по телевизору. Ты знаешь про ку-клукс-клан? Может быть, на британском телевидении не сообщают – не сообщали – о таких вещах?

– О ку-клукс-клане? – Роджера фанатики интересовали меньше, чем голые груди Брианны, но он приложил усилия и сосредоточился на разговоре. – О, да, я слышал о них. Как ты думаешь, откуда у них это название?

– Что? Ты имеешь в виду…

– Несомненно, – сказал он бодро. – Они получили его от горских иммигрантов, от которых они, кстати, и произошли. Клан, да? Может быть даже, – добавил он, озаренный мыслью, – все началось сегодня вечером. Традиция, которая перешла из Старого света в Новый. Ведь может же быть так?

– Так, – слабым эхом откликнулась Брианна. Она натянула чистую рубашку и сейчас отряхивала синее платье, выглядя встревоженной.

– Все когда-нибудь и где-нибудь начинается, Бри, – сказал он мягко. – Чаще всего мы не знаем где и как, и какое это имеет значение, даже если сейчас мы знаем? А ку-клукс-клан возникнет только через сто лет, – он немного приподнял Джемми на бедре. – Мы не увидим его, и не маленький Джеремия и даже, возможно, не его сын.

– Большое значение, – сказала она сухо, затягивая шнурки на лифе платья, – ведь наш правнук может стать Великим драконом.

Роджер засмеялся.

– Да, возможно. Но сегодня вечером им будет твой отец.

Глава 24
Игра с огнем

Он не был уверен, чего он ожидал. Возможно, что-то похожее на спектакль, имевший место этой осенью на сборе у большого костра. По крайней мере, подготовка была такая же, включая огромное количество еды и напитков. Большой бочонок пива и поменьше с виски стояли на досках возле палисадника, а огромная свинья медленно вращалась на вертеле над углями из гикори, распространяя в холодном воздухе волны дыма и аппетитного аромата.

Он усмехнулся, оглядев лица, раскрасневшиеся от огня и выпивки, блестящие от жира, и ударил в свой бойран. Его живот громко урчал, но этот звук потонул в дружном реве хриплых голосов, выводящих «Килликранки» [103]103
  Перевал, возле которого якобиты под командованием Данди разбили английские войска 27 июня 1689 г.


[Закрыть]

 
– О, я встретил Дьявола и Данди
На перевале Килликранки!
 

Он давно заработал свой ужин, так как играл и пел больше часа, и над Черной горой уже поднялась луна. Пока мужчины орали припев, он сделал короткую паузу, которой хватило только на то, чтобы промочить горло элем из кружки, стоящей под его табуретом, и затем начал новый куплет свежим и сильным голосом.

 
– Я воевал на земле и море,
Я воевал в своей стране,
Но встретил Дьявола и Данди
На перевале Килликранки!
 

Во время пения он профессионально улыбался, встречая взгляд тут, сосредотачиваясь на лице там и оценивая впечатление краешком ума. Сейчас он достаточно разогрел их – с небольшой помощью крепких напитков – и привел, что Бри называла, в милитаристское настроение.

Он мог чувствовать крест, который стоял за его спиной, почти скрытый темнотой. Все уже видели его, и он слышал удивленные вопросы и предположения.

Джейми Фрейзер стоял в стороне, далеко от огня. Роджер мог видеть силуэт его высокой фигуры в тени большой красной ели, растущей возле дома. Фрейзер весь вечер периодически обходил людей, останавливаясь тут и там, чтобы обменяться приветствиями, произнести шутку, выслушать историю или проблему. Теперь он стоял один, выжидая. Наступало время для того, что он собирался сделать.

Роджер сделал паузу для аплодисментов и собственного отдыха, затем начал «Джона Коупа», быструю, жесткую и забавную песню.

Он пел ее несколько раз на сборе и в значительной мере предвидел, как они воспримут ее. Момент молчания, неуверенность, потом голоса начнут присоединяться к нему, и к концу второго куплета люди сзади начнут выкрикивать оскорбительные для англичан слова.

Некоторые из этих мужчин воевали при Престонпансе, и даже если они были побеждены в Каллодене, сначала они разбили войска Джонни Коупа и любили вспомнить об этой победе. А те горцы, которые не воевали, слышали об этом. Мюллеры, которые, скорее всего, ничего не знали о Чарльзе Стюарте и, вероятно, понимали только одно слово из дюжины, импровизировали, подпевая йодлем и размахивая кружками. В общем, пока они хорошо проводили время.

Толпа почти кричала последний куплет, заглушая его.

 
– Эй, Джонни Коуп, ты идешь?
В большие барабаны бьешь?
Коль ты идешь – я подожду,
До завтра дома посижу!
 

Он сделал заключительный удар и поклонился под громкие аплодисменты. Разогрев закончился, наступило время для главного действия. Кланяясь и улыбаясь, он поднялся с табурета и исчез в тенях возле растерзанного корпуса свиньи.

Бри ждала его здесь с Джемми на руках, который не спал, по-совиному хлопая глазами. Она поцеловала его и вручила ему ребенка, забрав взамен бойран.

– Ты был великолепен! – сказала она. – Подержи его, я принесу тебе еды и пива.

Джемми, который обычно не хотел расставаться с матерью, был слишком ошеломлен шумом и криками, чтобы протестовать против передачи. Он прижался в груди Роджера, с серьезным видом посасывая большой палец.

Роджер вспотел во время выступления, его сердце билось от прилива адреналина, и холодный воздух здесь вдали от огня и толпы охлаждал его разгоревшееся лицо. Вес спеленатого ребенка, теплый и тяжелый, приятно ощущался на его руках. Он преуспел в своей задаче, и знал это. Остается надеяться, что это то, чего хотел Фрейзер.

К тому времени, когда Бри появилась с пивом и оловянным блюдом, загроможденным кусками свинины, яблочными оладьями и жареным картофелем, Джейми вошел в круг света, заняв прежнее место Роджера перед крестом.

Он стоял высокий и широкоплечий в своем лучшем сером сюртуке и в синем клетчатом килте; его волосы были распущены, падая на плечи блестящей волной, только с одного бока была заплетена тоненькая военная косичка с единственным пером в ней. Свет от костра вспыхивал на золотой рукоятке его дирка и на броши, которой был застегнут обернутый вокруг него плед. Он выглядел довольно приятно, и его манеры были серьезны и полны решимости. Он делал хорошее шоу и знал это.

Толпа быстро успокоилась, мужчины подталкивали наиболее говорливых соседей локтями, призывая их к тишине.

– Вы хорошо знаете, зачем мы здесь собрались, да? – спросил он без предисловий и поднял руку, в которой держал смятое послание губернатора, красное пятно официальной печати было хорошо видно в мерцающем свете костра. Толпа, все еще веселая от виски, бегущего по жилам вместе с кровью, громко согласилась.

– Нас призывает долг, и мы пришли с честью послужить закону и губернатору.

Роджер видел, как старый Герхард Мюллер наклонил голову набок, чтобы услышать перевод, который бормотал ему на ухо зять. Он одобрительно кивнул и крикнул.

– Ja! Lang lebe Governor! [104]104
  Да! Да здравствует губернатор! (нем.)


[Закрыть]

Раздался смех, сопровождаемый аналогичными криками на английском и гэльском языках.

Джейми улыбался, пережидая, пока шум утихнет. Когда все затихли, он стал медленно переводить взгляд от одного человека к другому, кивая каждому в знак признания. Потом он повернулся и показал на крест, абсолютно черный за его спиной.

– В горах Шотландии, когда вождь собирался на войну, – начал он спокойным, но немного форсированным голосом, чтобы всем было слышно, – он зажигал огненный крест и отправлял его, как знак, по землям своего клана. Это был знак мужчинам, носящим его имя, взять свое оружие и прибыть на место встречи готовыми для битвы.

По толпе прошло движение, люди подталкивали друг друга и издавали крики одобрения. Немногие мужчины видели это или, по крайней мере, понимали, о чем он говорит. Остальные с открытыми ртами с любопытством вытягивали шеи.

– Но это новая земля, и в то время как мы являемся друзьями, – он улыбнулся Герхарду Мюллеру. – Ja, Freunde, [105]105
  Да, друзья (нем.)


[Закрыть]соседями и соотечественниками, – взгляд на братьев Линдсеев, – и будем товарищами по оружию, мы не клан. И хотя я ваш командир, я не ваш вождь.

«Черт побери, если ты не вождь, – подумал Роджер. – Или ты на полпути к этому, в любом случае». Он выпил глоток холодного пива и поставил на землю кружку и блюдо. Еда могла подождать еще немного. Бри забрала у него ребенка и держала бойран под рукой. Он потянулся к инструменту, и она отдала его, коротко взглянув на него с улыбкой, но большая часть ее внимания была сосредоточена на отце.

Джейми нагнулся, вытащил горящую ветвь из огня и держал ее в руке; свет от импровизированного факела освещал широкие грани и острые углы его лица.

– Пусть Бог станет свидетелем нашей готовности, и пусть Бог укрепит наши руки… – он замолчал, давая время немцам для перевода. – Пусть этот огненный крест стоит здесь, как свидетельство нашей чести, призывая Божью защиту на наши семьи, пока мы благополучно не вернемся домой.

Он повернулся и коснулся факелом вертикальной перекладины креста, держа его до тех пор, пока сухая кора не загорелась, и маленькое пламя не замерцало на темном дереве.

Все стояли тихо, наблюдая. Не было никаких звуков, кроме дыхания толпы, повторяющего шорох ветра. Это был крошечный язычок огня, колеблющийся от ветра и готовый вот-вот погаснуть. Никакого подпитанного бензином рева, никакого полыхающего пожарища. Роджер услышал вздох Брианны рядом с собой и почувствовал, что напряжение частично оставило ее.

Пламя разгоралось. Неровные края сосновой коры пламенели темно-красным цветом, потом становились белыми и превращались в пепел по мере того, как пламя поднималось вверх. Крест был большим и солидным, он будет гореть медленно, почти до середины ночи освещая двор, где мужчины будут разговаривать, есть и пить, становясь теми, кем Джейми Фрейзер хотел их видеть – друзьями, соседями, товарищами по оружию. Под его командой.

Фрейзер стоял некоторое время, убеждаясь, что огонь разгорелся. Потом он повернулся к мужчинам и бросил факел в огонь.

– Мы не можем сказать, что может случиться с нами. Бог дарует нам храбрость, – сказал он очень просто. – Бог дарует нам мудрость. И если такова будет его воля, он дарует нам мир. Мы едем утром.

Он повернулся и отошел от креста, ища глазами Роджера. Роджер кивнул ему в ответ, откашлялся и начал из темноты мягкое вступление к песне, которой Джейми хотел закончить свое действие – «Цветок Шотландии»  [106]106
  Неофициальный гимн Шотландии, написанный в 1967 г. Роем Уильямсоном. Повествует о победе Роберта Брюса над королем Англии Эдурдом II в 1314 г.


[Закрыть]

 
– Цветок Шотландии, когда
Увидим мы твой цвет?
Боролся отважно ты и погиб
За свои холмы и долины рек.
 

Не одна из тех песен, которые Бри назвала милитаристскими. Это была торжественная и немного меланхоличная песня. Но не горестная, отнюдь нет, песня памяти, гордости и решимости. Она не была старинной песней, Роджер даже знал человека, который написал ее в его собственное время, но Джейми услышал ее и, зная историю Стерлинга и Бэннокберна, одобрил чувства, которые она вызывала.

 
– И выставил армию против него
Гордый король Эдвард,
Чтобы духа лишить его,
Чтоб передумал драться.
 

Он пропел только первый куплет, как шотландцы сначала тихо, потом громче стали подпевать рефрен.

 
– Чтобы духа лишить его,
Чтоб передумал драться!
 

Он вспомнил, что Бри сказала ему прошлой ночью, пока они еще оба не спали. Они разговаривали о знаменитых людях, размышляя, могли ли они встретиться лицом к лицу с такими людьми, как Джефферсон или Вашингтон. Это была возбуждающая перспектива и вполне возможная. Она упомянула Джона Адамса, сказав, что читала его фразу, которую он произнес – или произнесет – во время революции. «Я воин, чтобы мой сын мог быть торговцем, а его сын – поэтом!»

 
– Холмы оголились сейчас,
Там мертвые листья лежат
На утраченной нами земле,
Где мы потеряли жизни.
И выставил против него
Армию гордый Эдвард,
Чтобы духа лишился он
И передумал драться.
 

Уже не армия Эдварда, а армия Георга. И все та же гордая армия. Он мельком увидел Клэр, стоявшую вместе с другими женщинами на границе освещенного круга. На ее лице застыло отстраненное выражение. Она стояла очень тихо, и ее волосы плавно реяли вокруг головы; ее золотые глаза, в которых таилась тень, не отрывались от Джейми, который молча стоял рядом с ней.

Та же самая гордая армия, вместе с которой она однажды воевала, гордая армия, с которой погиб его отец. Он почувствовал спазм в горле и с силой сглотнул воздух, продолжая отчаянно петь. «Я буду воином, чтобы мой сын был торговцем, а его сын – поэтом». Ни Адамс, ни Джефферсон не воевали; у Джефферсона вообще не было никакого сына. Он был поэтом, слова которого эхом отозвались в веках; они подняли армии, горели в сердцах тех, кто умер за них и за страну, которую они основали.

«Возможно, это из-за волос, – с иронией подумал Роджер, увидев, как ярко блеснула рыжая голова Джейми, когда тот пошел среди мужчин, молчаливо наблюдая, как продвигается начатое им дело. – Некоторый ген викинга в крови, который дал высоким рыжеволосым мужчинам дар поднимать мужчин на войну».

 
– Отважно боролся ты и погиб
За свои холмы и долины рек.
 

Итак, они боролись и будут бороться снова. Именно за это всегда сражались мужчины, не так ли? За дом и семью. Другая вспышка рыжих волос возле вертела со свиньей. Бри с Джемми на руках. И если сейчас Роджер оказался кем-то вроде барда при бывшем горском вожде, он, тем не менее, должен попытаться стать воином, когда придет время, ради его сына и тех, кто придет потом.

 
– Чтобы духа лишить его,
Чтоб передумал драться.
Чтоб передумал драться…