Текст книги "Проект Каин. Адам (СИ)"

Автор книги: Даниил Берг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 37 страниц)

Майор вздохнул и взял один из множества листов, в беспорядке разбросанных по поверхности стола.

«…нарастание числа копий вирусной РНК в крови…»

«…инкубационного периода, который может длиться от нескольких часов до нескольких дней…»

«…происходит активное подавление ответа организма за счет того, что вирус ингибирует иммунную систему зараженного…»

Он откинул листок в сторону. За всеми этими гладкими учеными фразами на самом деле скрывалось одно: они сами не знали, что делать. В текущей ситуации единственным действенным выходом, подумал он, было только тотальная ликвидациявсего города. Абра-кадабра, трах-тибидох, город с четырьмя сотнями тысяч населения исчезает в клубах дыма и волшебных искрах. Вопрос закрыт.

Впрочем, это бы помогло дня два назад. Может быть еще вчера. Сегодня они получили информацию о том, что первые признаки появления Каина замечены в соседней области, в Тюмени. А заставить исчезнуть город-милионник… Извините, это даже Копперфилду не по силам. Никаких вам трах-тибидохов.

Рыков откинулся на спинку стула. Как же онимогли забыть об этой разработке? Он не знал. Он затребовал данные по «Каину», и даже получил их, но узнать удалось немного, практически ничего.

Майор взял со стола еще один листок и пробежался взглядом по ровным печатным строкам.

« По вашему запросу можем сообщить следующее.

„Каин“ разрабатывался как сильный стимулятор (на основе корамина) мозговой и физической деятельности солдат. Проект был приостановлен, когда выяснилось, что у разработанного вещества есть ряд серьезных неустранимых побочных действий, среди которых упоминается сонливость, сверхчувствительность к запахам, временное ухудшение зрения, клонические судороги и т. д. Приказом Командования от 15 февраля 1996 г. №745-9122, работы были заморожены на неопределенный срок, вещество надлежало сохранить. Группа ученых, работающих над проектом, расформирована, остатки препарата перевезены на закрытый полигон, объект ВСО-1554729.»

И все, больше никаких данных. Он отправил свои соображения полковнику Маслову, своему непосредственному начальнику, но ответа пока не было. Впрочем, майор догадывался, что там, наверху, тоже мало кто спит. Скорее всего, бегают, как ошпаренные кипятком муравьи и решают, на кого переложить ответственность за такую промашку. Конечно, кое-какие действия уже были предприняты, в Горецк и окружающие поселки посланы патрули солдат, но Рыков понимал – это ничего не решит. Все равно, что закрывать ворота стойла после того, как все лошади разбежались.

Майор налил водки и задумчиво уставился на стакан. Город за окном пока еще спал.

7.

КОМУ: ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТ ШИРОКОВ В.Г.

ОТ: полковник Маслов Л.С.

ТЕМА: Ситуация в г. Горецк, Кург. обл.

На данный момент представляется обоснованным возникновение локального очага эпидемии вируса под кодовым названием Каин в г. Горецк. Зафиксировано 36 несомненных случаев заражения в самом городе и прилегающих поселках, больные помещены в карантин для дальнейшего исследования воздействия вируса на организм. наши врачи работают над созданием вакцины, они утверждают, что нужный препарат будет предоставлен не позднее 25 сентября 2013 года.

Предполагаемый источник заражения: воды реки Тобол, в которую неизвестным пока методом попал вирус. судя по числу зараженных объектов, количество тел вируса было минимальным.

Учитывая возможное развитие ситуации, выдвинуто предложение по контролю транспортных узлов города имеющимися в распоряжении силами. по мнению наших специалистов, происшествие не представляет угрозы гражданским лицам, проживающим в вышеуказанном населенном пункте.

Закодировано 130921 №342-19.

Глава четвертая

1.

Телефонный звонок вырвал Аню из тяжелого сна, от которого у нее остались только воспоминания о том, что ее кто-то догонял и пытался схватить. Пронзительное треньканье старого телефонного аппарата противно било по ушам.

Девушка открыла глаза и по привычке потянулась к будильнику, намереваясь выключить его. Черт как неохота было идти на работу! Может позвонить, сказаться больной? Соврать. Хотя она себя и правда чувствовала неважно. Хорошо хоть, ее не догнали…

Телефон замолчал, но спустя несколько секунд снова задребезжал, отгоняя от девушки последние остатки кошмара.

– Ч-черт, – она непослушной рукой схватила трубку.

– Алло? – прохрипела она, кашлянула. – Алло?

В трубке стояла тишина, раздавалось только какое-то невнятное сопение, а на фоне стоял ровный гул, как будто звонивший был в каком-то помещении с кучей народа вокруг. Еще не до конца проснувшаяся Аня взглянула на трубку, потрясла ее, снова приложила к уху и сказала:

– Алло?.. Я вас не слышу.

– А… Аня… – женский голос. Девушка вздрогнула, и села на разворошенной постели, до боли прижимая к уху трубу.

– Кто?.. – начала она, а потом все поняла. Мать. Это звонила мать. Впервые после стольких лет мать сама позвонила своей непутевой дочери. Ее словно обдало холодной водой, в сознании пронеслась безумная мысль: ее дорогая мамаша как-то узнала о произошедшем в пятницу и вот теперь звонит, чтобы позлорадствовать. Нетерпеливым взмахом головы девушка отогнала от себя эту глупую, но при этом горько-сладкую мысль.

– Мама, это ты?

В трубке снова послышалось сопение, и тут до Анны дошло, что мать не стала бы звонить просто так. Не стала бы, если бы только не случилось что-то серьезное.

– Мама… – начала она, но та перебила: – Аня, папа…

На том конце провода замолчали, и девушка почувствовала, что сердце ее упало. Дело было даже не в том, что именно сказала мать, а в том, какона это сказала. Что-то с отцом, и судя по голосу, что-то серьезное. Его сбила машина? Авария на заводе? Сердечный приступ? Боже, врачи сколько раз говорили ему, что курение и пристрастие к жирной пище до добра не доведут, но так скоро, Боже, так скоро… Аня почувствовала, что сознание куда-то уносится, куда-то далеко, и девушка прикусила нижнюю губу. Волна боли разогнала туман, заволакивающий разум, заставила сосредоточиться.

– Что…

– Отец, – наконец смогла выдавить мать.

– Что случилось мама? Что с папой? – она стиснула трубку так, что побелели костяшки пальцев. В голове стучали молоты, как с тяжелейшего похмелья после дешевого джин-тоника.

В трубке раздался вдох, пронесенный по проводам через сотни километров и вырвавшийся из трубки Ани треском и шорохом.

– Он отравился, – кажется, теперь слова ей давались легче. – Я не знаю, где и как, может быть на работе, в столовой… Сколько раз я говорила ему, что не стоит питаться в этом хлеву, но он никогда не слушал меня. Всегда все делал по-своему.

«Как и ты», – мелькнула мысль, но Аня тотчас укорила себя за нее. Это быть может было и правдой, но все-таки не совсем справедливо. Да и не к месту.

– …он пришел в пятницу домой, вроде бы все было нормально. Как обычно выпил пару бутылок пива, поужинал, посмотрел футбол, или бокс, или что там было, не важно, – продолжала мать. В ее голосе звучала растерянность, усталость и, что больше всего не понравилось Ане, обреченность.

– Все было хорошо, но ночью он вдруг соскочил с постели и побежал в ванну, его вырвало. Потом еще и еще. Сначала он предположил, что это попалось плохое пиво, мол, такое бывает… Но на утро ему стало хуже, поднялась температура.

– А сейчас? – быстро спросила Аня. Ее взгляд остановился на маленьком и изящном сотовом телефоне, который на предыдущий день рождения подарил ей этот козел Андрей. Девушка взяла «сотовый» в свободную руку, откинула крышку и зашла в телефонную книгу. Начала быстро перелистывать записи, стараясь найти нужную. Где же, где же…

– Он в больнице.

– В больнице?! – Аня вытаращила глаза и прекратила манипуляции с телефоном не в силах поверить в то, что только что услышала. Отец в больнице? Да он бы никогда не позволил…

Словно подслушав ее мысли, мать сказала:

– Ты же знаешь отца… Аня, – кажется, ей с трудом удалось назвать дочь по имени, но девушка не обратила на это внимания, снова сосредоточившись на «сотовом».

– Он был в полубессознательном состоянии, когда его забрала «скорая». Они вкололи ему что-то прямо в квартире, и, слава Богу, отцу вроде бы полегчало. По-крайней мере он пришел в себя и смог внятно поговорить с приехавшим врачом. Хотя все равно выносили его на носилках, так он был слаб…

– Где ты сейчас? – перебила ее дочь. Она аккуратно положила сотовый на тумбочку, не закрывая его.

– Тоже в больнице, – ответила мать. Теперь понятно, откуда был такой фоновый шум, неразборчивый гул многих голосов. В голосе женщины прорезался неприкрытый страх, когда она сказала: – Господи, Аня, здесь столько народу, и все – слышишь, все! – больны! Я не знаю, что и думать, но некоторые говорят, что это возможно холера, или тиф или еще что-нибудь в этом роде. Я не хочу в это верить, но отец… и все эти люди…

– Мам, прекрати. Я сейчас же сажусь на ближайший рейс и буду у вас к завтрашнему утру.

Эти слова были последней каплей, и мать разрыдалась прямо в трубку, не в силах больше сдерживаться. Аня молчала, пораженная, не зная, что сказать. Плакала ли мать когда-нибудь при ней? Она не могла вспомнить, и это почему-то тревожило ее и даже немного пугало.

Наконец, та смогла справиться со своими рыданиями.

– Хорошо, Аня… Я… Я для этого и звонила. Приезжай к нам, он… мы будем рады тебя видеть, доченька, – она снова замолчала, словно не зная, как продолжить, а потом все-таки произнесла: – Мне очень бы хотелось, чтобы ты была рядом.

– Хорошо, мама, я приеду как можно быстрей. Ты будешь с отцом?

– Да, я останусь тут. Подожду, что скажут врачи, – мать снова заплакала и Аня поняла, что и сама была на грани слез.

– Я скоро приеду, мам. Не расстраивайся, все будет хорошо. У тебя есть мой номер «сотового»?

– Да, да, конечно, – в трубке зашебуршало, мать что-то сказала в сторону, что именно, не понятно. Аня терпеливо ждала.

Наконец, мать вернулась к телефону:

– Мне надо идти, я больше не могу занимать этот телефон.

– Ты позвонишь, если… – Аня прикусила губу. – Когда отцу станет лучше?

– Конечно, доченька, – ответила мать. Кажется, от нее не ускользнула секундная заминка девушки, когда та чуть было не сказала то, чего они обе боялись. – Я сообщу, если что-нибудь измениться в его состоянии.

Она снова замолчала, а потом немного неуверенно сказала:

– Я люблю тебя, Аня.

– Я тоже люблю тебя, мам. Все, я собираюсь.

– Хорошо. Я позвоню тебе попозже, ладно?

– Конечно, пока, – она осторожно положила трубку и уставилась на телефон, не совсем понимая, что произошло. Наконец, стряхнула с себя оцепенение и схватила с тумбочки «сотовый». В голове проносились бессвязные мысли, связанные с внезапной болезнью отца, предательством Андрея и примирением

если это можно назвать примирением

с матерью. Господи, за последние несколько дней произошло больше, чем за полгода, но Аня этому отнюдь не радовалась. Она горько усмехнулась: видит Бог, она прекрасно обошлась бы и без этого.

Наконец, Анна нашла то, что искала, схватила трубку обычного телефона и, глядя на дисплей «сотового», стала набирать номер. Пока в трубке раздавались гудки, девушка нетерпеливо и обеспокоено постукивала закрытым сотовым по обнаженному бедру. Наконец на том конце провода сняли трубку, и приятный женский голос сказал:

– Добрый день, справочная аэропорта «Шереметьево». Чем могу помочь?

– Девушка, здравствуйте, я хотела бы узнать, какие есть ближайшие рейсы до Екатеринбурга, Челябинска или Тюмени.

Аня взяла ручку, листок бумаги, и приготовилась записывать.

2.

Анна вышла из такси, остановившегося около входа в аэропорт, когда в ее сумочке затрезвонил «сотовый». Сердце упало, когда она услышала знакомую мелодию. Это мог звонить только один человек.

– Да.

– Аня, привет, ты где? – голос Андрея лучился счастьем, и девушка тотчас почувствовала тошноту. – Заехал к тебе, думал мы вместе сходим куда-нибудь, пообедаем…

– Мне некогда, – ответила она. Аня посмотрела на ярко-синюю вывеску, стараясь сообразить, в какую сторону ей идти, чтобы попасть к кассам.

– Некогда? А где…

– Слушай, отвали от меня.

В трубке замолчали, и Аня почувствовала мимолетное злорадное удовлетворение. Так ему и надо. Хотя, признаться, сейчас ее мало волновала его реакция на эти грубые слова. Гораздо больше интересовало местонахождение билетных касс.

– Слушай, Ань, это я, Андрей… – теперь в его голосе слышались осторожные нотки.

– Я узнала, – наконец-то увидела то, что искала. Девушка направилась к стойке, прижимая плечом к уху телефон и одновременно роясь в сумочке в поисках паспорта.

Снова пауза, на это раз длиннее. Наконец, Андрей сказал:

– Я не понимаю, что случилось. Где ты? Может, мы встретимся и все обсудим? Я могу заехать за…

Неожиданно Аня разозлилась:

– Слушай, козел, – она повысила голос и несколько человек, изучавших табло с расписанием рейсов, оглянулись. Аня бросила на любопытствующих быстрый взгляд, но с отстраненным удивлением поняла – ей совершенно плевать на то, что подумают окружавшие ее люди. У нее были более важные дела, а ее телефонный собеседник мешал ими заняться, поэтому Анна повторила: – Еще раз: отвали от меня, понял?

– Аня, я не понимаю…

– Да, ты не понимаешь. Вали вместе со своим Шишкаревым к проституткам, а можете не мучаться и сами себя трахнуть.

Теперь в голосе Андрея слышалась растерянность:

– О чем ты говоришь?

– О том что надо следить за своим языком, общаясь с людьми. Кстати, можешь не напрягаться, я прекрасно знаю, как ты ко мне относишься, двуличная тварь. Найди себе другие «горячие трусики»!

– Аня, я… – но она не стала слушать его лепет: просто отключила телефон. Ей не хотелось тратить времени на выяснение отношений со своим бывшим бой-френдом, когда отец лежал в больнице. Она снова целеустремленно направилась к кассам, сжимая в вспотевшем кулачке трубку. Не успела Аня сделать и нескольких шагов, как телефон опять затренькал. Ругнувшись под нос, девушка отключила звук и сунула «сотовый» в сумочку. Она знала, что рано или поздно он позвонит, и даже в какой-то мере готовилась к этому разговору, обдумывала, что скажет… Но сейчас, едва закончив разговор, Аня с горечью поняла, что ей абсолютно наплевать на человека, которого, как раньше считала, она любила.

– Чем я могу вам помочь? – симпатичная блондинка в форме «Аэрофлота» вопросительно улыбнулась.

– Здравствуйте. Девушка, я бы хотела купить билет на рейс Москва-Екатеринбург. На 12:25, если это возможно.

– Сейчас уточню, – прощебетала служащая и защелкала клавишами компьютера.

Аня устало прислонилась к стойке. День только начинался, а она уже чувствовала себя вымотанной до предела.

3.

В тот момент, когда Анна разговаривала по телефону со своей матерью, Одинцов – в тысяче километров от нее – открыл глаза и несколько минут просто лежал, глядя на пустой экран телевизора. Надо было вставать, но просто лежать было так приятно…

Вздохнув, он поднялся, перекинул ноги на пол, нашел носки, подумал, мысленно плюнул и побрел в кухню босиком. Гостей он сегодня не ожидал, так что никто не будет шокирован видом его семейных трусов и голых пяток.

По пути на кухню завернул в ванную комнату, щелкнул выключателем, поморщился от яркого света и подошел к раковине. Сергей взглянул на себя в почерневшее по краям зеркало и сквозь зубы выругался. На него смотрел небритый мужик с налившимися кровью глазами (вчерашние именины давали о себе знать); на подбородке сияла свежая, покрытая коркой крови царапина. Мда, красавчик, нечего сказать. Вздохнул, крутанул кран, но оттуда раздалось только знакомое шипение и утробное бульканье.

– Великолепно, – буркнул он и на всякий случай открутил кран посильней. Ничего. Снова взглянул на себя в зеркало, провел рукой по небритым щекам. И что теперь ему прикажете делать? Хорошо хоть сегодня суббота, завтра не на работу.

Сергей сходил на кухню, принес полупустое ведро колодезной воды. В дачном поселке водопровод частенько не работал, поэтому он привык запасаться впрок на такой вот случай.

Холодная вода привела его в чувство лучше всякой зарядки. Фыркая, вытерся и пошел на кухню. Заглянул в холодильник, минуту с сомнение смотрел на сиротливо скрючившийся на тарелке кусочек сыра, закрыл дверцу. Надо было идти в магазин, жрать совсем нечего, но сейчас ему позарез была нужна кружка крепкого травяного чая.

Поставив чайник на огонь и не зная, чем себя занять в ожидании, Сергей прошел в комнату. Пинком «убрал» валявшиеся носки под кресло, взял с телевизора «ленивчик» и сел на диван. В голове потихоньку прояснялось. Щелкнул кнопкой включения телевизора, бездумно уставился на экран. По первому шла какая-то очередная воскресная бредятина, по второму что-то про животных… Здесь, на даче, вдали от города старенький «Панасоник» ловил больше каналов, чем навороченная плазменная панель в квартире, но, к неудовольствию Сергея, показывали только четыре или пять основных телеканала. Два местных не вышли в эфир, а еще на одном почему-то показывали вчерашний фильм – во всяком случае, если судить по программе. Похоже, кто-то тоже порядком перебрал вчера. Всей конторой перебрали. Сергей хмыкнул, и тут на кухне засвистел закипающий чайник. Не выключив телевизор, который что-то бубнил о поведениях самцов резус-макак, Сергей пошел на кухню заваривать чай.

4.

У ларька, где отоваривались все без исключения дачники, стоял сосед Сергея по участку, Николай и на что-то таращился.

– Привет, Колян.

– А, Серега, здорово, – ответил тот с совершенно обалдевшим выражением лица.

От мужика за метр несло перегаром, но Сергей не обратил особого внимания – к этому уже все привыкли. Было бы удивительно, если бы от него пахло какой-нибудь туалетной водой или одеколоном; тогда в мире произошло бы событие, по сравнению с которым обрушение Великой Китайской Стены было бы не больше чем смытый волной песочный замок пятилетнего ребенка. Во всяком случае, многие постоянные дачники расценили бы это так.

– Гляди, что творится, – сказал Николай, когда Одинцов подошел ближе.

Сергей сначала не понял, о чем речь, а потом вдруг сообразил, что круглосуточный ларек не работал. На покрашенном синей краской железном листе была приклеена бумажка:

«ЗАКРЫТО. УЧЕТ».

– Учет? – спросил Сергей скорее у самого себя. Он попытался вспомнить, видел ли за последние пару лет, чтобы железные ставни были опушены вниз и не смог. Мимо проехала «шестерка» и Одинцов рассеяно помахал рукой в ответ на приветственное бибиканье.

– Угу, учет… Какой к фигам учет? Сколько здесь живу, не помню такого.

– Вчера же открыт был, – сказал Одинцов.

Николай кивнул:

– Был. И ночью был. Я тут… э-э… хлеб покупал.

– Мда, – неопределенно протянул Сергей.

Он посмотрел на часы: было без четверти одиннадцать. Мимо прогрохотала еще одна машина, битком набитая молодежью. Из приоткрытых окон лился современный мотив, раздавался смех. Николай проводил их взглядом и снова повернулся к Сергею.

– Пошли что ли к остановке, чего тут торчать?

Сергей кивнул, и они неторопливо побрели по обочине дороги в сторону остановки автобусов, где был небольшой магазинчик, в котором вполне можно было бы затариться всем необходим. Солнце стояло довольно-таки высоко и сейчас немилосердно припекало: казалось, что сейчас не сентябрь, а начало августа. Сергей вытер выступивший на лбу пот и мрачно подумал о том, что сейчас бы не отказался от чего-нибудь холодненького. Например, от бутылки «Туборга».

Колян что-то рассказывал, но Сергей не обращал на него внимания, лишь изредка поддакивая и кивая головой. Мысли его были заняты другим: с чего бы вдруг хозяину закрывать ларек, который, надо думать, приносил неплохую прибыль? Почти все окрестное садоводство отоваривалось здесь: хлеб, консервы, всякая мелочевка, прохладительные напитки… и конечно же пиво, вино и водка. К тому же Сергей немного знал общительного хозяина ларька – то ли грузина, то ли армянина, который сам иногда был не прочь посидеть за прилавком, продавая товары и попутно с удовольствием болтая с покупателями. И хотя они общались всего пару-тройку раз, у Одинцова вовсе не сложилось впечатление, что этот радушный грузин-армянин смог бы спокойно принять решение потерять выручку даже за день. «С другой стороны, – подумал Сергей, – всякое бывает. Может, один из наемных продавцов решил смыться, прихватив деньги, а для отвода глаз написал это бредовое сообщение об учете». Сергей вздохнул. Как бы там ни было, но результат один: приходилось топать на своих двоих добрый километр, вместо того, чтобы отовариться в знакомой лавчонке.

Они поднялись по пологой насыпи на дорогу, дугой огибавшей садоводство. По весне местная речушка частенько разливалась от таявших снегов и дождей, затапливая участки, так что мера предосторожности в пять метров высотой была отнюдь не лишней.

Минуту постояли, покурили и когда собрались идти в сторону магазинчика, скрывавшегося в тени тополей, до них донесся звук мощного, но порядком раздолбанного мотора, Сергей предусмотрительно сошел подальше на обочину: поворот здесь был довольно-таки крутой, мало ли… Через несколько секунд показался военный Урал и погрохотал куда-то в сторону конечной остановки. Кузов был битком набит молодыми солдатами с автоматами в руках.

– Видел?

– Чего? – Коля посмотрел на остановившегося Сергея.

– Грузовик видел?

Тот оглянулся и посмотрел на клубы пыли, оставленные автомобилем.

– Видел, и чо?

– Там было полно солдат с автоматами!

Николай пожал плечами:

– Ну и что с того?

Сергей вытаращился на него:

– Ты что, часто тут видишь грузовик с вооруженными людьми?

– Тут рядом карьер есть, может, они на стрельбы поехали. Или еще там куда…

Сергей покачал головой. Похоже, что сейчас Николаю все было до лампочки.

Магазин был открыт. На остановке почти никого не было: сидел на скамейке какой-то старик с тросточкой, да немолодая женщина с уставшим лицом, вокруг которой бегал пацан лет пяти. Сергей подмигнул ему и зашел следом за Николаем в магазин.

Здесь было еще жарче, чем на улице, и к тому же душно. Несколько человек стояли в небольшой очереди – туда же успел пристроиться и Николай. Около пивного охладителя Сергей увидел двух молодых парней, одетых в камуфляж. Они о чем-то негромко переговаривались.

– Привет, – он достал из холодильника две бутылки пива. Подумал, добавил еще две – бегать сюда снова не хотелось.

Парни в камуфляже замолчали и с явным подозрением посмотрели на Одинцова. Может быть оценивали, представляет ли этот небритый субъект, набирающий в котомку пиво, какую-нибудь опасность для страны. Сергей заметил, что они были совсем молодыми, из недавнего призыва не иначе. Один, белобрысый, так вообще похоже и бриться еще не начал – так, легкий пушок на губах и подбородке. Солдаты переглянулись и направились к кассе. Сергей мысленно пожал плечами.

Взяв булку хлеба и пакет молока, Сергей пристроился к очереди. Между ним и солдатами оказалось два дачника, мужчина и женщина, из приезжих. По курткам было видно, что они сюда не в огороде копаться приехали, а отдохнуть. Забавно, лениво думал Сергей, как быстро начинаешь отличать приезжих от местных. Хотя, если вдуматься, то ничего такого в этом и нет: в конце концов, не так уж и много здесь тех, кто живет на даче до наступления серьезных холодов. Их сразу видно, и не только по одежде. Вот, к примеру, Николай, трясущимися руками расплачивающийся за бутылку дешевой водки. Видно, что…

– Слушай, я себя не важно чувствую, – пожаловался впереди стоящий мужчина своей спутнице. Отвлекшийся от праздных размышлений Сергей без особого интереса посмотрел на говорившего. Лицо немолодого, но еще симпатичного мужчины пылало багрово-красным: похоже, что у него была температура. Его спутница, видимо, подумала тоже самое. Она приложила ладонь ко лбу мужчины и сказала:

– Да ты весь горишь! Я же тебе говорила, не выходи курить голым ночью!

Она ойкнула, обернулась и смущенно поглядела на Сергея, который изобразил на лице нейтральную улыбку.

– Это тут при чем… мутит просто и голова жутко болит, – сказал муж.

Женщина начала рыться в сумочке, а Сергей, по-прежнему улыбаясь, отвел глаза, не желая смущать пару. Оба рядовых, не сговариваясь, вышли из очереди, и быстро зашагали к выходу из магазина. Один из солдат – тот, что помоложе, белобрысый – у самого входа оглянулся и бросил короткий взгляд на мужа с женой. Тогда Сергей не обратил на это особого внимания, но потом, недели две спустя, когда уже все полетело к чертям, он вспомнил этот взгляд и пожалел, что не придал ему значения.

5.

Из выпуска новостей на одном из региональных каналов:

«…А теперь последняя новость.

Как нам стало известно в Горецке и области за последние несколько дней зафиксировано более 50 случаев острого пищевого отравления. Все пострадавшие доставлены в больницы города. Врачи утверждают, что это просто небольшая вспышка дизентерии, и что источник болезни уже найден и ликвидирован. На данный момент жизни ни одного из заболевших ничего не угрожает. Перейдем к прогнозу погоды. Спонсор прогноза…»

6.

Аня откинулась назад в кресле самолета и закрыла глаза, стараясь избавиться от головной боли, которая, прочно обосновалась еще с пятницы где-то в районе затылка. Мимо проходили люди, но девушка не обращала на них внимания; все ее мысли были заняты только отцом. Она всегда любила отца больше чем мать, как говориться была «папиной дочкой», но ее это не смущало. Вообще, она полагала, что так и должно быть: матери больше любят сыновей, а отцы – дочерей. Таков закон природы, детка, ха-ха.

Ей вдруг вспомнился Игорь, тот парень, от которого она забеременела. Интересно, где он сейчас? Несмотря ни на что, он все-таки был чертовски милым, хоть потом и повел себя как последний подонок. Сколько раз они с Игорем сидели на скамейке в городском парке и обсуждали планы на будущее? Сотню? Даже, пожалуй, больше. И Андрей был поразительно похож на Игоря, как она поняла сейчас. Такой же сладкоголосый мерзавец.

Аня знала, что многие на работе догадываются о связи с парнем из соседнего отдела. Да и как можно было укрыть что-то от сотни с лишком людей, с которыми постоянно общаешься, обедаешь за одним столом, сидишь на летучках? Люди склонны сплетничать, а еще более склонны замечать что-то необычное в поведении других. И стоило Игорю раз подать ей руку при выходе из автобуса, а на следующей неделе подойти поболтать о ни о чем не значащих пустяках… Все, игра окончена, все уже шепчутся за твоей спиной, обсуждая то, что, дескать, видела Марфа Семеновна, когда убирала ведра и швабру в подсобку.

Анна горько усмехнулась, открыла сумочку, достала сигареты, повертела их в руках и сунула обратно. Ей хотелось закурить, глубоко затянуться, и выпустить в потолок горький, по вкусу похожий на слезы дым. Хотелось плакать, или выть от обиды, только это все было пройдено не раз.

Любила ли она Андрея? Наверное, все-таки любила. В начале. Ей двадцать три, ему около тридцати… К тому же он был такой веселый и обходительный. Не удивительно, что спустя пару месяцев после знакомства она уже делала неумелый минет в его квартире, хотя до этого и подумать не могла о чем-то таком. Воспитание, понимаете ли.

Да, до сих порона не могла заниматься сексом с таким же удовольствием, как это делала с ним. Почему? Интересный вопрос. Все вроде бы было то же самое, и, надо признать, у некоторых был даже чуток побольше ( ладно, не ври уж хоть самой себе – заметно больше, заметно). И все равно это было не то, не было… Она щелкнула пальцами, стараясь подобрать верное слово. Не было возбуждения? Удовольствия? Пожалуй, но тоже не верно. Скорее не было осознания того, что она это делает не ради себя, но и ради кого-то. С остальными это было обязанностью, на уровне «постирать носки и приготовить суп на ужин». Супружеский долг, хотя она и не была замужем (и видит Бог, пока не собиралась). Да, в ее случае долг – это самое верное слово. С Андреем же все было с точностью до наоборот.

В общем, они встречались, болтали и трахались как кролики через день и каждый день (Аня почувствовала, как щеки заливает краска стыда). Она могла признаваться в этом только самой себе, но ей нравилось заниматься сексом с Андреем. Просто это было не так как с остальными, не было «надо», а было «хочу». И она хотела, еще как хотела.

Аня и раньше чувствовала, что Андрей не до конца искренен с ней. Обычно такие мысли лезли в голову, когда она выпивала, или ее что-то расстраивало на работе. « Он попросту использует тебя как объект для сексуальных утех, девочка, а ты и рада стараться» – что-то в этом роде. « Ему плевать на тебя, бла-бла-бла»… Глупо? Раньше она думала «да, глупо». Успокаивала себя, как могла, но этот вредный голосок, звучащий, когда она оставалась одна, был прав. Аня видела усмешки мужчин, когда проходила мимо, косые взгляды женщин из соседних отделов… Ничего конкретного, но все вместе это заставляло ее нервничать. Нервничать и – что гораздо хуже – испытывать стыд. Днем она бегала за ним, заглядывая в глаза, словно нашкодившая собачонка, а ночью сжимала подушку, ее душили слезы стыда и унижения, но при этом она ощущала жар, поднимающийся от маленькой «пипки» внизу живота; жар, который заставлял расслабляться мышцы бедер; жар, от которого можно было избавиться только одним способом. Аня ненавидела себя за это, но ничего не могла поделать. Как наркоман, она давала себе обещание все закончить, прямо завтра, но на следующий день видела его, слышала его голос, ощущала горячее дыхание на шее и все начиналась по новой. Это был какой-то безумный карнавал похоти и вожделения, затягивающий ее все больше и больше. Но самое плохое, что в глубине души она соглашалась с тем голоском, звучащим в тишине одиночества. Ее коробило от этого, она спорила сама с собой, но… Тело говорило само за себя, и ей было очень стыдно за это. Стыдно и сладко.

Теперь она вспоминала искорки легкого превосходства и затаившуюся усмешку в глазах женщин и девушек отдела. Мол, мы-то все про тебя знаем, кто ты есть на самом деле. Наверное, паранойя, но легче от этого не становилось. Самое для нее ужасное, что где-то глубоко в своем сердце и разуме она соглашалась с этим презрением и считала его вполне заслуженным. Все началось с Игоря и закончилось Андреем, круг сделан, можно попробовать сойти с этой проклятой карусели.

Вот только закончилось ли?

Девушка вздохнула. Она не знала, да и не хотела знать. Какая, в конце концов, разница? Сейчас было главным добраться до больницы, увидеться с отцом. Она ведь «папина дочка», а значит должна быть с ним… Всегда с ним…

Мысли поплыли, и Аня задремала, слишком уставшая, да к тому же убаюканная гулом двигателей. Самолет взлетел, но Анна не проснулась: ей снилось, что она снова маленькая девочка, и сегодня они с папой едут на дачу, где можно будет есть клубнику и загорать, лежа на старом стеганом одеяле, сшитом еще ее бабушкой. Впереди был целый выходной, который можно провести в свое удовольствие, и еще не было никаких Андреев и Игорев, был только запах яблок, свежей травы, дыма костра, готовящейся картошки и яркое летнее солнце, висевшее в небе как расплавленное оранжевое стеклышко.