Текст книги "Проект Каин. Адам (СИ)"
Автор книги: Даниил Берг
Жанр:
Постапокалипсис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 37 страниц)
– Я… я все, – раздался голос из комнаты.
Девушка лежала на диване, одетая в джинсы и застегнутую не на те пуговицы кофточку. Ее приятель стоял рядом, нервно куря сигарету.
– Отойдите, пожалуйста, – санитар осторожно отстранил мужчину. Ловким, синхронным движением санитары переложили девушку на носилки, подхватили их и заторопились к выходу.
– Поедете с нами, – сказал Алексей.
– Я? Зачем?
Врач недоуменно посмотрел на него.
– Хотя бы за тем, что нам нужны данные о вашейподруге. Фамилия, имя, год рождения, номер медицинского полиса ну и так далее. К тому же я не знаю, может вы тоже отравились.
С усталым удовольствием он наблюдал за тем, как вытянулась физиономия приятеля девушки: похоже, он об этом даже не задумывался. Впрочем, чего ожидать от накачанного балбеса, мелькнула мысль. Наконец, парень обреченно кивнул. Алексей мысленно покачал головой, поражаясь толстокожести данного человеческого экземпляра. Врач смотрел, как здоровяк забирается в кузов «скорой», и подумал, насколько было бы лучше, если бы вот таких бесчувственных чурбанов было поменьше. Если бы Алексей знал, что в скором времени популяция не только чурбанов, но и умных уменьшится в непредставимых масштабах, он не был бы столь категоричен.
10.
Впрочем, это было не столь важно. Алексей уже был заражен вирусом, названный безмозглыми военными гениями «Каин»: несколько кровяных телец девушки просочились через микроскопическую трещинку в коже на указательном пальце врача. Он даже не подозревал, что на следующий день заразит жену и любовницу через поцелуй (первую) и половой акт (вторую). Жена заразит дочь, чихнув во время приготовления завтрака. Та, в свою очередь, передаст болезнь мальчику, который за ней ухаживал, двум лучшим подругам и учителю информатики.
Любовница, которой было тридцать пять лет и которую звали Людмила, поделилась «Каином» со вторым своим «другом». Он пришел к ней буквально через полчаса после того, как она выпроводила Алексея за дверь; пришел довольный, с букетом цветов и бутылкой вина. За это она наградила его не только замечательным, неторопливым минетом, но и вирусом, который был гораздо страшнее СПИДа.
Александр, любитель женщин, пива и спорта, после освежающих постельных упражнений отправился в бассейн. Он с огромным удовольствием провел в нем час, плавая из конца в конец и распространяя вокруг себя заразу, которая, не смотря на хлорированную воду, успела пристать почти ко всем отдыхающим. Военным вирусологам не зря платили зарплату: выведенный штамм был на удивление живуч и заразен.
Одним из посетителей был главный менеджер небольшой фирмы по розливу и доставке молока (и молочных продуктов) в магазины и частным лицам. Субботним вечером он заедет в контору и, проверяя качество продукции, заразит две тысячи литров молока. Молока, которое в понедельник разойдется по городу, и осядет на полках магазинов, в холодильниках детских садов и школ и т. д. и т. п. Кроме этого он умудрится передать болезнь молодому человеку, на свое несчастье спросившего у него, как пробраться к центру города. Этот парень должен будет встретиться со своим другом: они планировали съездить на выходные в соседний город, по полной оторваться на ночных дискотеках и передать болезнь дальше по цепочке.
Виктор Коржов, труп которого двое парней сбросили в реку (Илья, надо отметить, уже находился в областной больнице с диагнозом острое пищевое отравление), был одним из тех, кто первый подцепил эту заразу. Ее он получил вместе с двумя купюрами по сто рублей, которыми с ним расплатился неприметный молодой человек, выглядевший, как тогда подумал «бомбивший» Коржов, немного больным. Зараженные частицы из питьевой воды собрали не такой уж большой «урожай», но, к несчастью, это была лишь первая ступенька на лестнице, которая заканчивалась горящими городами, трупами на улицах, и безумцами, ищущими свои жертвы днями и ночами. Следующей ступенью были вот эти разрозненные, но все ширящиеся случаи непроизвольного, можно сказать случайногозаражения. Приближалось время, когда зараженные, охваченные неконтролируемой яростью ко всему, что было еще здоровым, стали бы нападать на всех и вся.
И тому, кто выжил, следовало бы проклинать Бога за то, что он не позволил им умереть.
Глава третья
1.
Сначала появилась боль. Она пульсировала где-то в районе затылка в такт медленным ударам сердца, похожая на огонь в кузне, который то ярко разгорается, то притухает, подчиненный мерным движениям мехов. Где он? Он не помнил. Максим попытался пошевелиться и тотчас застонал: в голове словно лопнул воздушный шарик, наполненный вместо гелия болью. Парень замер на жесткой поверхности (кровать? пол?), стараясь даже дышать пореже.
Наконец, боль отступила, как уходит приливная волна, оставляя после себя коряги, водоросли и пустые ракушки. Только в его случае этими «ракушками» были: а) болевшие пальцы правой руки; б) сломанный, судя по ощущениям, нос; и в) явственная необходимость сходить по маленькому, иначе прибавится еще и пункт г) – обмоченные портки.
Макс осторожно приоткрыл сначала правый глаз, затем левый и уставился на потолок в темных разводах. Рассеянный осенний свет падал из окна на стену, и Макс не удивился, увидев, что правильный четырехугольник светового пятна разбит на ровные части вертикальными тенями. Ему даже не надо было поворачивать голову, чтобы посмотреть в ту сторону. Память, в конце концов, отшибли не до конца, и он вспомнил, что окна в вытрезвителе забраны решеткой. Пахло ссакой, сыростью и нашатырным спиртом.
Максим попытался сесть, но вместо этого только застонал. Головная боль, казалось, только и ждала этой попытки, чтобы с новой силой вцепиться в своего подопечного. Парень схватился руками за голову, словно боясь, что иначе она развалится на куски… и без особого удивления отметил, что левая рука и половина запястья плотно замотаны бинтами. Что же произошло? Он наморщил лоб (еще одна стрела боли вонзилась в голову, но, слава Богу, далеко не такая сильная, как в начале), попытался вспомнить. Нет, ничего – слишком сильно болело все тело, мозг отказывался работать, сосредоточенный только на том, чтобы снова не отключиться.
Он откинулся на подушку, чувствуя противную слабость и тошноту. Болел правый бок, болела грудь… болело вообще все. Потрогал нос, который послушно отозвался уколом боли. В голове проносились бессвязные мысли. Блин, похоже, его неплохо отделали. Но кто, когда? Он даже не знал, сколько провалялся в бессознательном состоянии. Хорошо хоть, вообще живой…
Макс уже начал уплывать на волне беспамятства, но тут о себе снова напомнил мочевой пузырь. Парень скривился: похоже, все-таки придется вставать. Он напрягся, ожидая возвращения боли, и снова попытался сесть. Давай, Максимка, не дрейфь, не такое еще бывало… Застонал, но все-таки сделал над собой усилие и сел на койке, свесив ноги вниз. Накатил новый приступ дурноты, такой сильный, что Максим склонил голову вперед, вытянув шею и ожидая, что сейчас-то его точно вывернет прямо на пол.
Замечательно, братишка, теперь тебя еще и охрана отпинает. Так держать.
Он не помнил, сколько просидел так, борясь с тошнотой и обхватив разламывающуюся голову руками. Перед зажмуренными глазами мелькали разноцветные пятна, вызывая своим мельтешением еще более сильные приступы дурноты и слабости. В ушах стоял противный звон, от которого вибрировали и начинали слезиться глаза. Он, похоже, ко всему прочему набору заработал еще и сотрясение мозга.
Наконец, ощущение, что комната медленно вращается вокруг него, исчезло, и Макс смог открыть глаза. Тошнота осталась, но была уже весьма терпимой… по крайней мере по сравнению с тем, что было совсем недавно. Максим дрожащей рукой вытер со лба пот. М-да, чуть не отключился, сев на кровати, а теперь еще предстояло встать на ноги и доковылять до унитаза в угол камеры: хорошо хоть всего шагов пять, не больше. Хотя в его состоянии это могло быть и пять километров, разницы большой нет; с другой стороны, обсыкаться тоже не хотелось. Максим тяжело вздохнул и, опираясь обеими руками о койку, медленно поднялся. Как Макс и ожидал, сразу же вернулось головокружение и тошнота, но не такие сильные, как он боялся. Парень постоял несколько долгих минут на трясущихся ногах, борясь с желанием упасть на карачки и доползти до толчка, либо просто помочиться на грязный пол и будь что будет. Будь оно все проклято, как же ему хреново! Максим попытался вспомнить, было ли ему хоть раз в жизни так плохо, но почему-то в голову только лезло воспоминание о том, как он вернулся из армии в свой город и в тот же вечер напился до состояния риз, а наутро очнулся на площади возле памятника Ленину в обнимку с ногой вождя. По полу пробежал здоровый рыжий таракан, и Макс искренне позавидовал его бодрости.
Максим чертыхнулся, сейчас его волновали гораздо более насущные проблемы, чем воспоминания прошлого: мочевой пузырь готов был лопнуть. Все, терпеть больше не было сил: охая и ахая, он заковылял к манящему «очку», на ходу стягивая застиранные полосатые «семейники». Со вздохом облегчения парень буквально рухнул на унитаз (в спине что-то подозрительно хрустнуло, но он не обратил на это внимания) и тотчас хлынула мощная струя. Макс застонал от облегчения: на несколько секунд он и думать забыл о боли.
Впрочем, не надолго. Слабость вернулась, и парень беспомощно уперся локтями в колени. Все-таки его здорово отделали, надо признать. Теперь, когда он избавился от одной проблемы, голова стала соображать лучше, и он более или менее отчетливо вспомнил, что с ним произошло. Как его забрали с улицы, эта совершенно неожиданная и непонятная потасовка… Хорошо, его хоть не выкинули на холод: он смутно помнил, как его обследовала фельдшер, сказавшая, что надо отлежаться, а уж потом ехать домой.
Голова болела по-прежнему, но сейчас Максим чувствовал еще и медленно поднимающуюся в нем злость. Нет, даже не на полицию, и не на Сержанта, как он по-прежнему называл того патрульного. Они были виноваты не больше него. Он злился на того идиота, которого привезли в отдел позже. Интересно, почему они не надели на него наручники? Хотя Макс догадывался почему: совсем не часто задержанные сходят с ума и начинают крушить все вокруг.
2.
Максим и не думал, что полиция может привязаться на ровном месте. Когда патрульная «Газель» затормозила, и официально звучащий голос окликнул его, Макс не стал останавливаться, резонно полагая, что обращаются не к нему. В конце концов, с каких это пор полиция начала останавливать немного выпивших людей на улице? Ну и что с того, что сейчас полпервого ночи? Он ведь не буянил, к прохожим не приставал (да и не было в такое время никого).
– Эй, ты, не слышишь что ли? – послышался повторный окрик. Максим остановился и, прикрыв рукой уставшие глаза, посмотрел на два приближающихся к нему силуэта. В горле пересохло, колени предательски дрогнули, и он заранее почувствовал себя виноватым. Черт побери, наверное, у каждого, к кому обращается полицейский, возникает такая реакция.
– Здравствуйте сержнткрков предъявите документы пожалуйста, – оттарабанил подошедший патрульный и Макс с тупым отчаянием увидел на лице полицейского ехидную ухмылку. Черт. Похоже, влип.
– Извините, представьтесь еще раз, я не расслышал, – попросил Максим, стараясь чтобы голос звучал нейтрально.
Полицейский ухмыльнулся и еще более неразборчиво сказал:
– Сержн-тков, – и с удовольствием посмотрел на Макса. Подошедший напарник хмыкнул. – Вы не расслышали? Повторить еще раз?
– Нет, спасибо, – парень устало покачал головой.
– Покажите документы, пожалуйста, – повторил «сержнтков».
– Извините, у меня их нет при себе. Я живу в этом доме, во-он в том подъезде, мы можем пройти и я…
– Значит, документиков не имеем, – протянул первый патрульный и Максим только сейчас понял, что тот, похоже, зол как черт. Из-за чего? Из-за того, что его вытянули среди ночи на патрулирование, и ему сейчас приходилось ездить по улицам в раздолбанной «Газели», вместо того чтобы сидеть в дежурке, попивая чаек и смотря ночные передачи? Или начальство устроило выволочку, и он решил отыграться на ком-нибудь?
Будь осторожней. Не важно, что случилось, но этот парень явно не в духе.
Хороший совет. Макс заставил себя улыбнуться и посмотреть в глаза патрульному. Тень злости проскользнула по лицу Сержанта, как про себя назвал его Макс. Ох, дело и вправду дрянь. Парень огляделся, но улица была пуста.
– Фамилия, имя, отчество, год рождения, где проживаете? – отчеканил полицейский. Он продолжал со злостью смотреть на Максима, отчего улыбка последнего постепенно увяла. Похоже, лучше было не перечить.
– Дробышев Максим Алексеевич, тысяча девятьсот восемьдесят третьего года рождения, – сказал он. Второй патрульный достал рацию и что-то забубнил в нее. Макс переступил с ноги на ногу, во внутреннем кармане куртки звякнули друг о друга две бутылки «Балтики», купленные «на потом». Сержант хмыкнул и с недоброй улыбкой посмотрел на него. Б..яяя…
– Адрес прописки?
– Я же вам сказал, я живу вот в этом доме, в последнем… – начал он, но Сержант перебил его:
– Адрес?
– Витязева, дом шестнадцать, квартира сорок семь.
Второй патрульный снова забормотал в рацию.
– Покажите руки.
Максим послушно вытянул руки ладонями вверх, Сержант-кто-то-там взял их в свои и болезненным движением крутанул. Парень вздрогнул, но промолчал, заметив быстрый взгляд полицейского. Тот, внимательно осмотрел руки Макса в свете ламп автомобиля, особое внимание уделяя «костяшкам» пальцев. Наконец, патрульный закончил осмотр и посмотрел на своего коллегу, тот едва заметно кивнул.
– По нашим данным вы прописаны по другому адресу, – обратился второй полицейский к Максу.
Максим сначала непонимающе захлопал глазами, а потом до него дошло. Господи, как же можно было так стормозить?
– Я прописан у родителей, но снимаю квартиру здесь. Знаете, в центре все-таки удобней жить. Работа рядом, все знакомые…
– Пройдемте в машину, пожалуйста, – прервал его Сержант.
Макс заморгал.
– В машину, я сказал, – повторил первый патрульный. – Или тебе помочь?
Он схватил Максима за плечо.
– Эй, эй, тихо! – голос парня дрогнул. Сколько раз он слышал болтовню о жестокости полиции, да что там, об этом показывали и по телевизору, но никогда не думал, что столкнется с подобным в реальной жизни.
Он вскинул руки вверх, показывая пустые ладони.
– Все, я понял, иду.
Полицейский продолжал сжимать его плечо, и по его глазам Максим видел, что тот ждет только повода, чтобы сорвать свою злость.
«Ну уж нет, не дождешься. Я буду паинькой», – промелькнула мысль.
– Двигай, – Сержант все-таки убрал руку с плеча Максима, который без напоминаний пошел в сторону открытой сбоку «Газели» двери. Подумал было выставить бутылки из кармана на тротуар, но два жлоба шли за ним, и он не решился останавливаться. Они вполне могли расценить это как попытку сопротивления… а почки ему были дороги. Поэтому Макс послушно забрался в машину, изнутри похожую на обычную «маршрутку», молодой полицейский сел напротив, Сержант уселся впереди, рядом с водителем, курившим сигарету. Пощелкивала и шипела рация. Максим открыл рот, собираясь спросить, куда они сейчас, но Сержант его опередил.
– В отдел, – коротко бросил он. Водитель – силуэт в темноте – щелчком отправил недокуренную сигарету в окно и завел сиплый двигатель.
Макс трясся на сидении, сцепив перед собой руки и стараясь не глядеть на рассматривающего его молодого патрульного. Рассматривающего так, будто парень был каким-то неизвестным видом насекомого. За окном пролетали сонные улочки города, освещаемые уличными фонарями, но Максим ничего этого не видел, все еще пытаясь сообразить, как же его угораздило так влипнуть.
3.
– За мной, – Сержант открыл дверь в отделение.
Максим не заставил себя просить дважды, шагнул за порог. Парень знал, где находится здание второго отдела полиции, потому что в детстве не раз проходил мимо него. Ирония судьбы: детский сад, в который он ходил до семи лет, находился через дорогу, во дворах. Ребенком он часто глазел на неприметное двухэтажное здание, около которого постоянно стояли серые патрульные машины и толклись люди в форме. Господи, он так радовался, когда видел их, ему всегда казалось, что эти люди каждый день ловят бандитов и стреляют из пистолетов. «Вот, одного поймали», – грустно подумал Макс.
В отделении царила напряженная атмосфера работы. Мимо них протиснулся здоровый парень, закованный в бронежилет, как странный мрачный рыцарь – в доспехи. Правда, в волосатой лапище полицейский сжимал короткоствольный автомат, а не меч; здоровяк бросил взгляд на Максима, кивнул патрульным и поспешил дальше.
– Здорово, Валентин! – проорал Сержант, подходя к забранной решеткой каморке дежурного. Валентин – дежурный с уставшим, помятым лицом – оторвался от бумаг на столе.
– Кого притащил? – равнодушный взгляд скользнул по Максу.
– Еще один, подходит под описание. Как тут, все спокойно?
– Дурдом. Третье нападение за полчаса. Никогда такого не было.
На столе зазвонил телефон, дежурный поднял трубку и махнул рукой – проходи, мол.
– За мной, – повторил Сержант и заторопился к обитой жестью двери.
Несмотря на свое положение, Максим с любопытством огляделся: ему еще никогда не приходилось бывать во внутренних помещениях отделения, Бог миловал.
Стены коридора были покрашены невзрачной, тошнотворно-зеленой краской, лет которой было, похоже, не меньше, чем ему самому. Пол покрыт драным линолеумом, из под которого проглядывали протертые до белизны доски пола. Все это богатство освещалось слабыми, мерцающими лампочками без абажуров; ни о каком современном, «дневном свете» речи и не шло.
Сержант свернул в одну из дверей и второй патрульный, хвостом следовавший за Максимом, слегка подтолкнул парня между лопаток, когда тот замешкался, не зная, следовать за первым полицейским или нет. Максим послушно шагнул внутрь.
Они оказались в небольшой комнате, самой примечательной частью обстановки которой был длинный, метра два стол, стоящий прямо посередине. Сержант подошел к такой же, в длину стола, скамейке, со вздохом сел, бросив на стол черную папку из кожзаменителя, и махнул рукой Максиму.
– Встаньте сюда, – сказал он, снял форменную фуражку, положил перед собой, вытер со лба пот.
Максим подошел к указанному месту и замер, ощущая в коленках предательскую слабость. Во рту пересохло, Макс сглотнул. Раздался глухой щелчок и парень поморщился: горло было словно выстелено изнутри наждачной бумагой. Сержант между тем невозмутимо достал из папки листок бумаги, обычную шариковую ручку «Бик» неуместного, ярко-желтого цвета и стал что-то писать, старательно выводя буквы.
«Я не удивлюсь, если он сейчас высунет язык от усердия», – подумал Максим и едва сдержал чуть не вырвавшийся изо рта истерический смешок. В этой ситуации не было ничего смешного, ему было страшно, чертовски страшно. Само собой, ни в чем таком он замешан не был – куда уж там обычному клерку.
Макс вдруг вспомнил, как пьяный подрался с кем-то на стоянке у боулинга. Он не здоровяк какой-нибудь, но спортом занимался постоянно, так что того толстяка отделал порядочно. Максим вспомнил пятна крови на асфальте, похожей в ярком свете флуоресцентных ламп на разлитое масло. Неужели тот урод подал заявление об избиении и его именно поэтому задержали?.. Парень почувствовал головокружение, к горлу подкатила тошнота. И что, его сейчас посадят на пятнадцать суток? А потом еще сообщат на работу?
Перед глазами возникла картина: он заходит в кабинет к Андрею Ивановичу, тот сидит за массивным столом, склонив голову над бумажками, лысина вызывающе блестит в свете лампы. Он поднимает голову, некоторое время мрачно смотрит на Максима, потом открывает свой рот, полный золотых зубов и произносит своим сипловатым от многих сигарет, проникновенным голосом…
– …Макс, твою мать, ты уснул что ли?! Веди их сюда!
Максим вздрогнул и снова сглотнул слюну, поморщившись от боли в пересохшем горле. В коридоре раздались шаги, в комнату завели пятерых парней, примерно одной с Максимом комплекции, но явно моложе. Они выстроились рядом с ним вдоль стены, и Макс тотчас почувствовал себя возглавляющим парад придурков. Все эти парни были как один одеты в куртки из кожзаменителя, на головах черные вязанные шапочки. Последним зашел толстый капитан и подозрительно посмотрел на бледного Максима с синими кругами под глазами.
– Это кто такой? – спросил он, кивнув на старавшегося сохранить невозмутимый вид Макса.
Не отрывая глаз от протокола, Сержант пробурчал:
– Это по розыску.
Толстяк подошел к Сержанту и заглянул через плечо в заполняемый тем протокол. Некоторое время читал, шевеля губами, потом спросил:
– По Коржову что ли?
Сержант кивнул. Толстый перевел взгляд своих водянистых, но вовсе не глупых, как теперь понял Максим, глаз на замершего парня. Оценивающе посмотрел и пробурчал:
– Похож.
Стоявшие рядом пацаны как один вздохнули и отодвинулись от Максима подальше, напуганные мрачным словом розыск. Неужели он похож на какого-нибудь вора-рецидивиста? Может и похож, с мысленным вздохом подумал он, если учесть источаемый им аромат пива и небритую с утра… с прошлого утра физиономию. Хотя этоего сейчас мало волновало: все мысли были заняты тем, как выпутаться из весьма сомнительной ситуации. Похоже, тот парень, с которым они подрались у боулинга, все-таки накатал заявление. Макс вдруг вспомнил крикливую маленькую сучку, крутившуюся вокруг них и визжавшую, что сейчас вызовет полицию. Наверное, она все-таки убедила своего дружка съездить в травмпункт и снять побои… Снять побои и подать заявление об избиении… или как там это правильно называется, не важно. Надо было все-таки треснуть ей тогда по заднице, не зря же его так и подмывало это сделать.
– Где потерпевший? – спросил Сержант. Он отложил в сторону недописанный протокол и посмотрел на второго полицейского.
«Потерпевший. Все, мне пи…ец», – пронеслось в голове у Максима. Он взглянул на Сержанта, словно желая донести до него мысль, что ни в чем он не виноват.
– Заходите! – зычно крикнул толстый и уселся на скамейку рядом с Сержантом, заставив того невольного подвинуться.
В кабинет вошли еще двое: одним был очередной полицейский, а вторым – потерпевший. Страх Максима был настолько силен, что на какое-то ужасной мгновение он даже увиделполноватого паренька с синяками под глазом и царапинами на лице. Но это был совершенно другой человек: немолодой, худой и довольно высокий, он шел согнувшись и прижимая правую руку к левому боку, словно у него болел желудок. Но что было гораздо более важным, Макс видел его первый раз в жизни.
– Присаживайтесь, гражданин, – сказал Сержант.
«Гражданин» послушно и с видимым облегчением уселся на скамейку, так и не отнимая руки от бока. На изжелта-бледном лице явственно выступали скулы, и не надо было быть врачом, чтобы понять: ему было очень больно.
– Вы узнаете кого-нибудь из этих молодых людей? – поинтересовался толстый полицейский.
«Гражданин» поднял глаза на переминавшихся с ног на ногу парней. «Только не я, только не я», – подумал Максим.
Наконец мужчина покачал головой, и по шеренге пронесся общий вздох облегчения. Мент недовольно посмотрел на них, потом снова обернулся к потерпевшему.
– Вы уверены? Посмотрите еще раз, пожалуйста.
– Я уверен, – тихим голосом ответил мужчина и поморщился от боли. – Здесь его нет.
Толстяк кивнул конвоиру, чтобы тот увел своих подопечных. Максим тоже было развернулся, собираясь последовать за ними, но Сержант поднял взгляд от своей бумажки и сказал:
– Гражданин Дробышев, с вами мы еще не закончили, – он постучал пальцем по протоколу.
Максим чертыхнулся (мысленно), и остался на месте. Радость быстро погасла, уступив место унынию и вновь пробуждающемуся страху. Он начал переступать с ноги на ногу, но заметив быстрый взгляд Сержанта, остановился. Еще не хватало, чтобы этот мент поинтересовался, не хочет ли он в туалет. Между тем мужчина с бледным лицом обессилено откинулся назад, прислонившись к стене. Толстый капитан обернулся к нему и спросил:
– Вам нехорошо? Вы как-то неважно выглядите. Может быть…
Что именно «может быть» он так и не договорил: дальнейшие события развивались с умопомрачительной скоростью, с какой мог бы нестись под откос сорвавшийся с тормозов состав.
4.
В тамбуре, где за решеткой сидел дежурный, раздался грохот, а следом крик.
– Бл… ь! Держите его! Держите этого козлину!
Шлепок, падение чего-то тяжелого, звуки борьбы. Сержант и капитан вскочили на ноги, похоже, собираясь бежать на помощь. Максим с нарастающим ужасом услышал, как кто-то заорал, явно от боли. Неожиданно бледный мужчина, про которого все уже и думать забыли, застонал, согнулся пополам, что-то промычал и упал на пол. Раздался громкий треск, когда его голова ощутимо ударилась о доски. Господи, все это начинало напоминать какой-то дурдом.
Капитан подскочил к упавшему и начал его поднимать, пока Сержант таращился на них, не понимая, что произошло. В тамбуре по-прежнему орали.
– ААААААА!
Сержант и Максим обернулись на громкий вопль и увидели, как в комнату буквально влетел какой-то мужик, размахивающий окровавленными кулаками. Его вытаращенные глаза на мгновение остановились на Максе; долгое, бесконечно долгое мгновение мужчина рассматривал замершего парня и уже сделал было шаг в его сторону, когда кто-то сзади прыгнул на него, стараясь сбить с ног. Мужик шагнул вперед, оперся о стол, сохранив равновесие, обернулся и одним мощным рывком содрал с себя молодого полицейского, словно тот был всего лишь прилипшим банным листком.
– Арррргх! – рыкнул безумец и отшвырнул парня в сторону. Тот отлетел к стене и въехал в нее затылком, не успев сгруппироваться, чтобы смягчить удар.
Полицейский медленно сполз на пол, оставляя на стене кровавый след, как в дешевом боевике.
– Да что… – начал было капитан, поднимаясь с пола, где по-прежнему валялся потерявший сознание «потерпевший», но договорить не успел.
Максим с каким-то тупым оцепенением увидел, что ввалившийся псих словно среагировал на голос полицейского. Его голова дернулась, как у собаки, почуявшей кость, и он, не раздумывая, ударил кулаком в лицо поднимавшемуся с колен капитану. Тот только хрюкнул и завалился на несчастного «потерпевшего». А мужик нагнулся и почти не замахиваясь, словно бы наугад, несколько раз ударил упавшего.
– Т-твою мать!
Сержант вскочил на скамейку и кинулся на согнувшегося мужика, продолжавшего раз за разом ударять бесчувственного уже капитана. Патрульный коротко замахнулся и ударил склонившегося психа, целясь то ли в висок, то ли в ухо. Максим, сам когда-то боксировавший в университете, оценил и меткость, и силу удара, но к его удивлению здоровяк только покачнулся, что-то неразборчиво рявкнул и отпихнул от себя Сержанта. Тот отлетел назад и ударился о скамейку, а псих продолжал месить кулаками бесчувственное тело на полу. Макс почувствовал тошноту, увидев капли крови, которые слетали с кулаков сумасшедшего. Боже, да он же убьет его!..
Эта мысль вырвала Максима из оцепенения, и он бросился к рычавшему психу, надеясь привлечь его внимание. Макс подскочил и ударил мужчину по затылку, даже не почувствовав, как хрустнул палец, на котором была надета дешевая серебряная печатка. Он занес руку, готовясь ударить еще раз, но мужик с невероятной скоростью развернулся и ударил Макса в нос. Мощный кулак со сбитыми «костяшками» показался парню размером с баскетбольный мяч.
Кулак врезался в переносицу, ломая ее. Горячий поток крови хлынул на куртку и в рот. Максим отшвырнуло назад, на стол, больно ударивший парня поперек спины. В голове словно взорвалась россыпь сверхновых звезд. Он упал на пол и мутнеющим взором увидел забегающих в комнату полицейских с дубинками.
Надо защищать почки. Надо защищать почки.
С этой мыслью Максим провалился в омут беспамятства.
5.
Сейчас, сидя на толчке в вытрезвителе, Максим мог припомнить все весьма отчетливо. Настолько отчетливо, что почувствовал, как спазматически сжался желудок, отчего по телу прокатилась волна боли.
Спустя пять минут Макс осторожно поднялся и побрел обратно. С облегчением упал на противно скрипнувшую койку, медленно, морщась, заложил руки за голову и стал смотреть в потолок. Интересно, скрутили они того психа или нет? Наверное, скрутили. Блин, ну и силен же он был! Настоящий здоровяк, а по виду и не скажешь…
Мысли поплыли, и он задремал, укутанный в усталость и боль, как младенец в одеяло.
За окном начиналась суббота.
6.
Майор Рыков стоял у окна своего кабинета, глядя на дремлющий в утренних сумерках город. Он был спокоен, но вовсе не потому, что обладал выдающейся силой воли и стальными нервами. Нет, просто он уже успел выпить довольно много «народного» лекарства: полупустая бутылка водки стояла на столе, и майор даже не думал убирать ее. Его сейчас занимали совершенно другие мысли, а то, что за распитие на рабочем месте могли сделать выговор, его волновало меньше всего.
Они допустили ошибку.
Да, допустили ошибку, пусть даже и не подозревая об этом. И теперь за эту ошибку должны были расплатиться все. Распространение заразы можно было бы остановить, если б они получили данные сразу же, как только первые зараженные появились в городе. Даже тогда было еще не поздно. Но эта неповоротливая и прогнившая насквозь махина, называемая Российской Армией, не позволила вовремя отреагировать на первые признаки опасности. Если бы они поняли сразу, с чем имеют дело, то можно было бы ликвидировать зараженных, совсем как хирург иногда вынужден отсечь пораженные болезнью участки организма пациента ради спасения его жизни.
Ликвидировать. Ему всегда нравилось это слово. По его мнению, была в нем какая-то величественность. Холодная красота. Хотя вскоре вполне могли ликвидировать его.
Он отошел от окна и сел за стол, за которым прошли последние пятнадцать лет службы. Провел грубыми пальцами по местами поцарапанному плексигласовому стеклу, под которым скрывались старые календарики, номера телефонов, фотография жены с двумя дочерьми и прочая подобная ерунда. Минуту просто смотрел на старый календарь за 2001 год. Где он его взял? Он не помнил. Да и какая разница? Вопрос был в том, зачем он вообще оставил этот кусок пластика здесь, а не выбросил его в свое время. Наверное, забыл. Как и все они забыли об объекте ВСО-1554729. Затерянный где-то в болотах полигон, на котором – помимо всего прочего – хранилось вещество, являющееся экспериментальной разработкой под названием «Каин». Нет, на самом деле, ведь так легко забыть о том, что уже больше не нужно, правда?