Текст книги "Проект Каин. Адам (СИ)"

Автор книги: Даниил Берг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 37 страниц)

Он улыбнулся еще шире и пошел к молодому лейтенанту, лениво наблюдавшему за возведением сооружения с сигареткой в зубах.

10.

– Добрый день.

Лейтенант подпрыгнул на месте и чуть не выронил сигарету. Он обернулся, и лицо его еще больше побледнело, когда он увидел, кто подошел.

– Здравжлаю, товарищ майор! – он так резво козырнул, что чуть не попал себе в глаз – просто каким-то чудом, ей-Богу, с восхищением подумал Малышев.

– Что здесь происходит? – поинтересовался он и бросил замершим по стойке смирно солдатам. – Вольно, продолжайте.

Они послушно засуетились, как показалось майору с утроенной энергией. Лейтенант обернулся через плечо – словно не знал, что они тут делают, баран, с проснувшимся раздражением подумал Малышев, – снова повернулся к майору и доложил:

– По приказу полковника Маслова возводим временный карантинный блок для тех, кто, гипотетически, подвергся воздействию вируса.

– Гипотетически, – почти пропел Малышев. Головная боль снова дала знать о себе легкими тупыми ударами в районе затылка: тук-тук-тук, я-снова-здесь.

– Так точно, товарищ майор! – ответил лейтенант, приняв бормотание офицера за вопрос.

– Я не спрашиваю, – сказал Малышев. Он подошел поближе к солдатам, не обращая внимания на замершего лейтенанта. Как же его бесили все эти молоденькие засранцы, пришедшие из ВУЗов, в которых была военная кафедра. Ни черта не умеют, а только ходят с умным видом и помыкают парнишками, говоря такие слова как «гипотетически» и «образно выражаясь». Как будто здесь не армия, а очередная лекция по философии, или еще какой-нибудь похожей никому не нужной хрени. Наверняка, этот Маслов был из того же теста. Майор потер висок, головная боль набирала обороты.

Один из солдатиков – молодой, сутулый паренек – с трудом поднял несколько железных перекладин и потащил их парням, собиравшим что-то похожее на противотанкового ежа. Солдат тащил эти палки пошатываясь, едва переставляя ноги. Малышев наблюдал за его потугами со смешанным чувством отвращения и брезгливости. «Половина армии состоит из таких вот болезных и инвалидов, – подумал он. – А вторая половина – из шибко умных, которые считают армию чем-то вроде наказания.»

– Лейтенант, – вкрадчиво обратился Малышев к пареньку.

– Слушаю, товарищ майор, – он снова вытянулся по стойке смирно.

– За мной, – бросил Малышев и пошел в сторону небольшой котельной в десятке метров от них. Солдаты прекратили работу и теперь наблюдали за ними, о чем-то переговариваясь и тщетно пытаясь уловить хоть слово. Но майору сейчас было не до них – ему надо было разобраться с этим умником.

Они зашли за угол, майор огляделся, чтобы убедиться, что до них никому нет дела. Ни души. Черт, голова ныла, как будто была полна гнилых зубов, но он, кажется, знал, как это уладить.

– Лейтенант, я не знаю, где вас этому научили, но, кажется, мне придется заполнить пробел в вашем образовании.

– Простите, я…

– Не перебивай меня, сынок, – Малышев потер виски, голова просто разламывалась на кусочки. Он глядел на серую стену котельной, потому что знал, что может не выдержать вида этого блеющего сосунка. – Так вот, ты, я так понимаю, с высшим образованием? Или не доучился? Выперли за неуспеваемость или какие-то проделки?

– Товарищ майор, я…

– Я задал вопрос, сынок.

– Сэр, я окончил ГГУ на факультете… – начал паренек, но Малышев вдруг резко повернулся к нему и уставился на лейтенанта. Тот замолк, подавившись концом предложения.

– Что ты сказал?

Лейтенант непонимающе заморгал.

– Товарищ майор, я сказал, что…

– Как ты меня назвал?

Паренек сглотнул – он, кажется, сообразил, о чем говорил Малышев.

– Товарищ майор, я не…

– Как. Ты. Меня. Назвал. Отвечать! – рявкнул Малышев. Побледневший лейтенант отступил на шаг.

– Повтори немедленно. Это приказ, – в голосе Малышева слышалась едва прикрытая угроза.

Парень сглотнул, еще раз и еще. Он не решался произнести то, что ляпнул на автомате.

– С… сэр, – наконец, выдавил он.

Малышев опустил взгляд, и лейтенант почувствовал мгновенное облегчение… А потом кулак майора вонзился ему в печень, лейтенант вскрикнул и упал на бетон. Малышев тряхнул рукой и склонился над скулящим пареньком. В его глазах не было никаких эмоций, равнодушный взгляд человека, который видел и делал и не такое.

– Да, сынок, твое образование и вправду слишком запущено. Или, можно даже сказать, ты знаешь слишком много лишнего, и это лишнее не умещается у тебя в голове, а потому вываливается изо рта в виде словечек, которые не к месту и не ко времени. Ты понимаешь, что только что обратился к офицеру Российской Армии «сэр»?

Парень собрался ответить и вдруг с ужасом понял, что чуть снова не повторил то, из-за чего сейчас валялся на земле. Он успел захлопнуть рот за мгновение до того, как совершил эту ошибку.

– Сынок? – в голосе Малышева слышалась забота отца о несмышленом ребенке.

– Д-д… да, товарищ майор, – прохрипел он и добавил: – Я… я приношу извинения.

– Извинения… Хорошо, я могу принять твои извинения. С легкостью – в конце концов, не думаю, что ты хотел меня обидеть, – Малышев ощерился в крокодильей улыбке. – Только боюсь, как бы ты не сделал такой ошибки по отношению к другому офицеру. Поэтому мы сделаем так: ты будешь в течении двух месяцев делать три наряда вне очереди каждую неделю, ясно, солдат?

– Да, – прошептал лейтенант непослушными губами. Он не верил, что отделался так легко.

– Не слышу.

– Да, – громче сказал паренек. Глаза Малышева угрожающе сузились, и лейтенант выпалил: – Есть, товарищ майор!

– Так-то лучше. Забудем об этом инциденте во избежание… во избежание… Мы поняли друг друга?

– Так точно, товарищ майор.

Малышев распрямился и протянул руку лежащему солдату. Тот недоверчиво посмотрел на нее, но все-таки протянул свою, в глубине души полагая, что сейчас тот схватит ее и откусит по локоть. Малышев крепко схватил парня за запястье и легко поднял на ноги. Тот слегка пошатнулся, но майор заботливо поддержал его.

– Я думаю, тебе надо сходить в лазарет. Как же ты так неаккуратно?

Парень взглянул на него с неприкрытым ужасом в глазах.

– Как это случилось, солдат? – ровным голосом спросил Малышев. Слава Богу, до этого барана вроде дошло.

– Я… я упал. Когда мы монтировали временный изолятор, – поспешно ответил лейтенант. Его начало трясти, как в ознобе.

– Ну, пожалуй, не упал, а просто кто-то неудачно приложил тебя одной из тех железных штук, правда?

– Так точно, товарищ майор. Так все и было.

Малышев хлопнул лейтенанта по плечу (тот испуганно сжался) и снова улыбнулся своей улыбкой, обнажив больше зубов, чем положено иметь человеку. По крайней мере, выглядело это именно так.

– Давай, парень, вперед. Не заставляй меня провожать тебя до лазарета.

– Никак нет, товарищ майор! Разрешите идти? – паренек трясся как лист на ветру. Нет, с сожалением подумал майор, из такого говна не выйдет ничего стоящего.

– Иди, – он махнул рукой. Лейтенантик быстро развернулся и бросился из-за котельной чуть ли не бегом, прижимая одну руку к правому боку. Малышев прислонился к стене, чувствуя, как в висках гудит прилившая к голове кровь.

Он растерянно посмотрел на свой кулак. Господи, зачем он врезал этому сосунку? Что на него опять нашло? Твою мать. Он зло сплюнул на кучу кирпичей, шифера, досок и прочего мусора. Ну, один плюс, хоть голова теперь не ныла так сильно. Вздохнув, он оправил китель и вышел из-за котельной, остановился, подумал и направился к казармам. Возможно, стоит скататься на патрулирование вместе со своими ребятами. По крайней мере среди них не было ни одного засранца наподобие того, которому он только что преподал наглядный урок, как не стоит обращаться к вышестоящему офицеру.

Спустя пять минут он, насвистывая популярную мелодию, забирался на пассажирское место в «Тигре». Про головную боль Малышев и думать забыл – впереди была работа, которую он очень любил делать. Осеннее небо опять затянуло тучками и начал накрапывать уже привычный мелкий дождик.

11.

Около семи часов вечера этого же числа два полицейских в сопровождении солдата патрулировали южный район города на старом УАЗике Второго Отдела. Один из полицейских был за рулем, второй внимательно вглядывался в медленно проплывающие мимо пустые проулки, освещенные заходящим солнцем. Солдатик дремал на заднем сиденье.

Район был так себе, и это еще мягко сказано. Одноэтажные бараки, старые, блеклые и местами покосившиеся дома, вид которых не способствовал поднятию настроения. Заходящее солнце выглядело больным, проливая слабый желчно-желтый свет на улочки «Южного поселка», как называли этот район в городе. Здесь всегда было полно наркоманов и алкашей, сводки происшествий с удручающей периодичностью пополнялись протоколами о жертвах поножовщины, ограблений и изнасилований. Местная шпана не отличалась добродушием, и двоим патрульным это было хорошо известно. Хорошо хоть сейчас улицы были пусты, спасибо комендантскому часу и добропорядочным гражданам, соблюдавшим его. Аллилуйя, аминь.

Полицейский, сидящий рядом с шофером, оглянулся назад и посмотрел на рядового, развалившегося на заднем сиденье. Тот спал, обхватив свой автомат как любимую игрушку. Черная респираторная маска уютно устроилась на груди.

– Эй, глянь-ка на него, – шепотом сказал патрульный и пихнул в бок своего приятеля. Тот обернулся, бросил быстрый взгляд на прикорнувшего солдатика и хмыкнул, первый патрульный – Иван – кивнул, соглашаясь с невысказанной мыслью. Они знали друг друга с детства, жили в одном дворе, в Восточном (дыра еще похуже этого Южного), вместе учились, вместе служили, а теперь еще и вместе работали. Неудивительно, что парни понимали друг друга без слов.

– Притомился, – сказал водила и отвернулся: дорога была вся в ямах, отвлекаться не стоило.

– А то, – согласился второй. – Себя вспомни, ближе к дембелю вечно норовил в каптерку смыться, подремать.

– Помнится мне, идея «подремать» исходила в первую очередь не от меня. Интересно, кто бы это мог быть?

Они засмеялись, но не очень громко – действительно, память о службе была еще свежа, и оба прекрасно знали, как хочется спать на «военке».

«С вероятностью сто десять процентов, – подумал водитель, – я бы тоже уже дрых, окажись на месте этого парнишки. К тому же такая халява: за тобой никто не присматривает, сидишь в машине, так что все в…»

– Ну-ка, тормози, – неожиданно сказал напарник. Машина остановилась, скрипнув изношенными тормозами, облачко пыли поднялось из под колес, но тут же растворилось, будто его и не было.

Иван всматривался в боковое стекло.

– Что там? – спросил водитель.

– Я не… – начал Иван, а потом вдруг снова увидел намек на движение в заваленном хламом проходе между двумя бараками. – Кажись, нам с тобой нашлась работка. Выходим.

Они вышли из машины, остановились, вглядываясь в темноту проулка.

– Ни хрена не вижу, – пробурчал водитель.

– Так пошли, посмотрим, – ухмыльнувшись, Иван хлопнул резиновой дубинкой о ладонь.

– Этого возьмем? – кивок в сторону машины.

– Зачем? Пусть дрыхнет. Или ты боишься пары алкашей?

– Пошел ты, – пробурчал водила и первым зашагал в сторону проулка, укутанного в тень. Солнце опускалось все ниже, день умирал. Патрульные остановились на границе тени и света, пристально вглядываясь в темноту улицы. Никого.

– Эй! – крикнул водила. Иван посмотрел на него, но ничего не сказал. На мгновение по его спине пробежали мурашки, как будто откуда-то подул холодный ветерок. Он нервно оглянулся, но не увидел ничего, кроме пустой улицы и тихо ворчавшего старым двигателем УАЗика.

– Слушай, тебе, похоже, показалось, – сказал водитель.

Иван вдруг захотел ответить, да, мол, показалось, поехали отсюда, но он усилием воли подавил неуместное желание и сказал:

– Нет, я точно видел. Там кто-то был.

– Может быть, собака, или, я не знаю, корова. Как думаешь, у них тут есть коровы?

Иван понимал, что приятель просто подкалывает его, но неуютное ощущение, как будто по спине ползают мурашки, не пропадало. Парень передернул плечами, желая отогнать наваждение.

– Надо посмотреть, может… – начал он, но тут в проулке послышался неопределенный звук, то ли шлепок, то ли легкий удар. Патрульные переглянулись и, не сговариваясь, шагнули в темноту, оставляя за спиной истекающее бледным светом солнце.

В переулке стояла отвратительная вонь гниющих овощей, застарелых фекалий и мочи, но милиционеры не обратили особого внимания: и не такое нюхали, как говориться. Гораздо важнее было то, что они увидели: в дальнем конце переулка оказалось трое молодых парней;. они сидели на корточках и что-то рассматривали под ногами. Полицейским были видны только их спины, не раздавалось ни единого звука, и почему-то Иван почувствовал прилив иррационального, ничем не объяснимого страха. Неожиданно ему захотелось убраться из этого проулка как можно быстрей и как можно дальше.

– Здрасьте, граждане, – сказал водитель. – Пожалуйста, встаньте и подойдите к нам. В городе введен комендантский час, и вы его нарушаете. Нехорошо.

Иван тяжело сглотнул, но промолчал. Ему здесь не нравилось, а еще его нервировал запах: нет, конечно, вонь тут была та еще, но сквозь аромат этой клоаки пробивался какой-то немного неприятный острый запах, похожий на прокисшую капусту… Но не совсем: этот был мягче и вместе с тем почему-то противней.

– Ребятки, вы меня слышите, нет? – повысил голос первый полицейский. Он нетерпеливо постукивал резиновой дубинкой по бедру. – Я с вами разговариваю… граждане.

Они снова не отреагировали, продолжая сидеть на корточках.

– Вашу мать, вы что, оглохли?!

С этими словами водитель шагнул вперед, угрожающе поднимая дубинку к плечу. Все трое парней как по команде встали и повернулись к полицейским. Их движения казались неестественно синхронными, как будто это были не люди, а механизмы, управляемые одной рукой. Теперь патрульные смогли разглядеть, что было у ног подростков. Иван шумно вздохнул: на замусоренном асфальте лежал мужчина, неестественно подломив под себя левую руку.

– Стоять! Застыли, суки! – заорал водитель, замахиваясь дубинкой. Парни продолжали идти вперед, наклонив головы и не обращая на окрик ровным счетом никакого внимания. Иван сделал несколько быстрых шагов назад. Похоже, сосунки обкололись до полной потери связи с реальностью – им сейчас все нипочем. Он уже видел таких, их можно было лупцевать дубинками по почкам, по голове, по яйцам – без толку, боли они все равно не чувствовали.

Кажется, водила тоже это понял: он поспешно отступил, стараясь держаться от надвигающихся парней как можно дальше. Иван нервно посмотрел на своего напарника, не зная, что делать. Что-то ему не нравилось в этих придурках, что-то было не так, иначе он бы давно пустил в ход дубинку – как и собирался его друг. Но злости на них не было, был только страх – ему не хотелось подходить к этим молчаливым фигурам, неспешной походкой идущим к ним.

– Стоять, иначе стреляю, – раздался из-за спины полицейских голос и следом металлический лязг передергиваемого затвора.

Молодой паренек-военный стоял в центре светового квадрата, обозначавшего границу проулка. Он снова натянул на лицо респиратор и теперь не казался таким уж молодым. Наверное, из-за глаз, промелькнула мысль у одного из патрульных, его глаза казались двумя ледяными буравчиками, сверлящими людей с абсолютным равнодушием.

12.

Солдат сделал несколько шагов вперед, не опуская автомата, по-прежнему нацеленного на паренька, стоявшего посередине страной троицы.

– Отошли назад, быстро. Второй раз повторять не буду.

Повисла пауза, а потом они послушно отступили вглубь проулка. Солдат кивнул и сказал, обращаясь к патрульным:

– Посмотрите, что с этим.

Полицейские переглянулись и каждый прочитал в глазах другого, что подходить ближе к этим троим никому из них не хотелось. Но выбора не было: они медленно, осторожно приблизились к лежащему на асфальте мужчине. Рядовой держался позади, настороженно глядя на замерших, как манекены в витрине магазина, парнишек. Те просто стояли, словно странные обесточенные бытовые приборы, опустив головы и руки. Лиц в сумраке видно не было, но почему-то солдату казалось, что они безвольны, а глаза пусты, как чистый лист бумаги.

Один из патрульных охнул, и отшатнулся назад, чуть не упав. Второй сквозь зубы выругался, отстранившись… но потом снова нагнулся к телу.

– Что с ним? – солдат не спускал глаз с замерших парней. Тишина, стоявшая в проулке, была почти неестественной, и это нервировало: палец буквально прилип к спусковому крючку. Стоило любому из этих троих пошевелиться, и он бы всадил в них очередь (то, что при этом он наверняка подстрелил бы одного – а то и обоих – полицейских, солдата не волновало).

– Жив, но без сознания, – наконец, отозвался второй патрульный, тот, что был за рулем. Он поднялся, отряхнул руки и злобно взглянул на троих пацанов в нескольких метрах от него. – Похоже, парнишки, вы влипли… Так, по одному, медленно идем туда, куда скажет этот дяденька с автоматом. Понятно?

Никакой реакции. Иван снова почувствовал холодок, пробежавший по спине и заставивший волоски на руках и затылке встать дыбом. Его вывел из прострации голос приятеля:

– Эй, Ванька, короче давай! – водитель уже склонился над телом пострадавшего, взял его под руки и теперь нетерпеливо смотрел на приятеля. Иван вздрогнул и, осторожно, не выпуская из поля зрения шпану, зашел с другой стороны и подхватил мужика за ноги. Он оказался спиной к тем троим, тотчас испуганно оглянулся, но они стояли в прежней позе, не поднимая голов. Закатное солнце зависло где-то за домами, изливая тяжелый и почему-то мрачный свет. Вдалеке залаяла собака, но этот звук тотчас перешел в короткий визг и затих.

Полицейские осторожно, медленно понесли тяжелое тело пострадавшего в сторону машины. Мужчина сипло и прерывисто дышал, но он хотя бы дышал, и это уже было хорошо. Они приблизились к солдату, который стоял, как каменное изваяние, не спуская глаз с троих подростков напротив. Поравнявшись с ним, Иван заметил, как побелел палец на спусковом крючке и подумал, что если те парни шевельнутся то им… Мужчина вдруг дернул ногами и от неожиданности Иван их выпустил. Полуботинки мужика с тупым треском ударились об асфальт.

– Какого?… – начал Иван и инстинктивно нагнулся, чтобы подхватить ноги.

Мужчина, до этого казавшийся без сознания, вдруг рванулся из рук первого патрульного, одновременно ударяя склонившегося словно бы в полупоклоне над его ногами Ивана в лицо. Тот отлетел назад на пару метров и без сознания упал в грязь. Одновременно трое парней, до этого безучастно смотрящие куда-то на свои ноги, вдруг как один метнулись к ошарашенному солдату и замершему с открытым ртом ошалевшему полицейскому-водителю. Рядовой не стал предупреждать – он просто нажал на курок.

Автомат заплясал в его руках, грохот выстрелов в узком переулке отскакивал от стен, возвращаясь усиленной звуковой волной. Один из парней вскрикнул, его развернуло в сторону и отбросило на стенку дома. Он упал лицом вперед, зажимая развороченный пулями бок.

Мужчина, вырубивший Ивана, вырвался из рук полицейского и с глухим, не слышимым за грохотом выстрелов рычанием, ударил рукой под колени солдата. Тот охнул и упал на спину, по-прежнему не отпуская спускового крючка. Он повернул голову на бок, удивленно посмотрел в глаза мужику, сбившему его, а тот в ответ коротко усмехнулся и ударил парня костяшками кулака в висок. В этот же момент над ними промелькнули два силуэта: парнишки синхронно врезались в водителя, сбивая его с ног. Послышались тупые звуки ударов, вскрик, а потом все затихло. После грохота выстрелов тишина казалась неестественной и звенящей. В переулке остро пахло порохом, кислятиной и кровью.

13.

Мужчина медленно поднялся, стряхнул с колен налипшие кусочки мусора. Он обернулся и посмотрел на двух парней, склонившихся над бесчувственным телом патрульного. Они обшаривали его карманы, видимо, ища документы или деньги. Мужчина прикоснулся к ране на шее, поморщился. Парни продолжали молча копошиться – ни один из них, похоже, даже и не вспомнил о своем приятеле, валявшемся с простреленным боком в десятке метров от них и тихонько поскуливавшим, как давешняя собака. Мужчина поджал губы и неодобрительно посмотрел на шпану. У него под ногами что-то тускло блеснуло, он взглянул вниз, наклонился и поднял автомат. Внимательно осмотрел его, вспоминая, что к чему, передернул затвор и снова взглянул на парней. Нахмурился, словно пытаясь что-то вспомнить.

А потом что-то произошло.

Воздух на какое-то мгновение изменился, словно бы загустел, и по проулку проплыла волна кислой вони.

Плечи парней вздрогнули, они медленно обернулись к стоявшему с автоматом в руках мужику. Он приподнял оружие, внимательно глядя на них и ожидая, что они предпримут. Двоица переглянулись, а потом они встали и подошли ближе. Мужчина одобрительно кивнул, наморщил лоб и снова – на этот раз едва-едва уловимое – изменение в воздухе. Один из парней склонил голову на бок, словно прислушиваясь к чему-то, прозвучавшему на грани слышимости, и кивнул, соглашаясь.

Мужчина наблюдал, как эти щенки склоняются над телами патрульных и ногтями оставляют на запястьях лежащих крошечные, едва видимые ранки. Он улыбнулся и посмотрел на тускнеющее вечернее небо. Потом перевел взгляд на автомат в руках и кивнул, словно бы соглашаясь с чем-то, слышимым только ему. Передернул затвор, наслаждаясь щелчком металла. И снова улыбнулся кривой, неприятной улыбкой, сделавшей его бледное лицо в свете заходящего солнца похожим на лицо мертвеца.