Текст книги "Проект Каин. Адам (СИ)"

Автор книги: Даниил Берг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 37 страниц)

Это чувство было ощущением покоя.

7.

Закончив обед, они пошли в общую комнату на этаже Сергея. Анна и Мишка устроились на потрепанном красном диване, сержант и Сергей взяли по стулу и сели напротив. Девушка с любопытством оглядывала комнату, потолок в разводах протекшей воды, голые стены бледно-серого цвета.

– Фух… – Мишка поерзал, устраиваясь в продавленном диване поудобней. – Повар здесь явно учился у самого Гимлера: чтобы такое приготовить, надо иметь особый талант.

– Ага, – отозвался Сергей, – ты еще должен радоваться, что попал на суп, а не на какие-нибудь макароны. Иногда кажется, что он кидает их в холодную воду, пару минут ждет и только потом включает конфорку.

Аня покачала головой, улыбаясь, Мишка хмыкнул.

– Как получилось, что ты оказался в нашей компании, Слав? – осторожно спросил Сергей.

– Близко познакомился с толпой зараженных, из-за чего загремел в карантин, – коротко ответил сержант.

Одинцов бросил короткий взгляд на Мишку, тот едва заметно покачал головой.

– Давно? – спросил Сергей.

Сержант взглянул прямо в глаза Одинцову, и тот вдруг понял, что этот мужик вовсе не так глуп, как выглядит со своей блестящей лысиной, мускулами чернорабочего и нижней челюстью гориллы.

– Давай я сразу отвечу на все твои вопросы и больше не будем к этому возвращаться, идет? – сержант кивнул, соглашаясь сам с собой и не давая возможности Одинцову возразить. Впрочем, тот и не собирался. – Первое: я действительно раньше служил в этой части, по контракту. Несколько недель назад вместе со своими людьми был в рейде, попали в переделку, и нам помогла вот эта вот красавица – вместе со своими друзьями, конечно. По возвращении в часть нас поместили в карантинный блок, а спустя две недели отпустили. Так что мы с ней – ну и Мишка тоже – не больны, согласен?

– Слушай, я ведь не… – начал Сергей, но сержант перебил его.

– Второе: даже если бы я знал что-то о болезни в городе – я бы все равно тебе ничего не сказал, не смотря даже на то, что больше не… – он покачал головой, по его гладкому лицу скользнула тень. – В общем, ты меня понял. И третье: называть меня можно по фамилии, но лучше всего просто Степаныч или Сержант, так проще, ага?

– Ага, – после короткой паузы сказал Сергей, едва подавив дурацкое желание вскочить и отдать честь.

– Ответил на все вопросы? – спокойно поинтересовался Сержант.

Сергей только кивнул. Действительно, что еще можно было добавить?

– Слушай, а что с Рыжим, а? – спросил он, обращаясь к Свердлову.

– Не знаю, – ответил разом помрачневший Свердлов. – Я его не видел.

– Он был с вами? – спросил Крохин.

Сергей кивнул, не отвечая.

– Тогда, если Мишка не видел его в «карантинке», то, скорее всего, он в особой зоне, для зараженных… Он болен?

Ответил Михаил:

– Да. Из-за этого меня, наверное, так долго и продержали там. Пытались выяснить, что со мной.

– Раз выпустили, значит все в порядке, – заметил Вячеслав без особого интереса.

– Твоими бы устами… – Мишка криво усмехнулся.

– Забудь ты это, Миха, – Сергей похлопал приятеля по коленке. – Радуйся что ты здесь. Сла… Степаныч прав – если бы они что-то нашли, то вряд ли бы сидел сейчас с нами, не думаешь?

– Наверное. Только от этого все равно легче не становится, – он помолчал, а потом вдруг вздохнул и сказал: – Хотелось бы мне знать, что там происходит, снаружи. Чувствую себя как заключенный в тюрьме, а от этих вояк хрен чего добьешься. Извини, Степаныч.

Крохин равнодушно пожал плечами, видимо, нисколько не задетый словами Свердлова.

День двигался к вечеру, солнце, скрытое где-то за тучами, еще освещало слабым светом комнату, проникая через два больших пыльных окна на западе. Сергей устало потер переносицу. Слишком много впечатлений за один день, но сегодня он будет спать лучше, чем за все последние недели. Одно только осознание того, что Мишка в порядке, и они смогут поговорить завтра, уже было не хуже любого снотворного.

– Степаныч, ты можешь хотя бы рассказать, что там, снаружи происходит? – спросил, наконец, Сергей.

– Могу. Но не буду, – ответил с ухмылкой сержант и кивнул на до сей поры молчавшую Аню. – Вон, пусть Аня расскажет, у нее лучше получится, чем у старого вояки, от которого хрен чего добьешься.

– Я же извинился…

– Расслабься, Мишка. Считай, это я так изящно отмазался. Я не любитель чесать языком, знаешь же.

«Ну да, заметно», – мысленно хмыкнул Одинцов, но вместо этого с улыбкой посмотрел на девушку и спросил:

– Аня? Расскажете? Жутко интересно.

Аня посмотрела на него странным взглядом, который он не мог понять, пока она не сказала:

–  Жутко, говорите? – она помолчала и добавила: – Думаю, вам не понравятся новости оттуда.

8.

Мужчины молчали, глядя на Аню. Наконец она нервно засмеялась и через силу сказала:

– Не таращьтесь на меня, я чувствую себя так, будто забыла надеть лифчик, или вышла на улицу в ночной пижаме.

Сергей улыбнулся, Мишка только хмыкнул. Аня, по-прежнему улыбаясь, откинула со лба прядь волос и Сергей отметил в который раз, какая она симпатичная. «Интересно, – мелькнула мысль, – сколько же ей лет?» С виду не больше двадцати пяти, но надо учесть, что досталось ей не меньше, чем всем им. Может даже и больше. Аня вдруг взглянула ему прямо в глаза, и он почувствовал как между ними проскочила что-то наподобие электрического разряда. Сергей смутился и опустил взгляд, чувствуя себя так, словно он пятиклассник, и на него только что посмотрела девчонка, в которую он был тайно влюблен. Ему хотелось сказать что-нибудь умное, наподобие «Да неужели?», но Мишка спас его от подобного конфуза. Господи, благослови Мишку с его неуемной натурой.

– Ань, не томи, выкладывай. Нас тут новостями не балуют, сама знаешь.

Девушка покачала головой.

– Знаю. Не знаю только, как это сказать…

– Скажи как есть, – подсказал Крохин, Сергей кивнул.

– Как есть?.. – она задумчиво покачала головой. – Я и сама толком не знаю, как есть теперь. Но то, что было две недели назад, было… плохо. Очень плохо.

– В каком смысле? – спросил Михаил.

Аня бросила быстрый взгляд на зашедших в комнату «клиентов» Санатория, снова стала смотреть на свои руки, нервно мнущие свитер. Наконец, поминутно останавливаясь, чтобы подобрать слова, она рассказала все то, что происходило в Горецке и мире с тех пор, как по телевидению объявили о введении комендантского часа и, следом, карантина. Она рассказывала о пожарах в городе; о стрельбе и более подробно, сама не зная почему, о ночном происшествии, когда полуобнаженная троица психов, схватила кого-то и выволокла на улицу. В этом месте Михаил впервые заговорил.

– Это очень интересно.

– О чем ты? – спросил Сергей.

– Потом объясню. Пусть Аня закончит.

И она снова говорила, говорила, пока в комнате не зажегся свет и не разогнал тени по углам, а на улице снова пошел дождь. Наконец, слова иссякли, она замолчала, и некоторое время они просто сидели. Сергей подумал, что он был прав в своем предположении: она повидала больше чем все они. Молчание прервал Степаныч.

– Значит, все оказалось еще хуже, чем можно было предположить, – он помолчал, а потом спросил (окончательно убедив Одинцова в том, что далеко не так глуп, как выглядит): – Кто-нибудь читал романы о мировых катастрофах и всякой такой ерунде?

– Я читал. Только какое это имеет значение? – вопросом на вопрос ответил Михаил. – Хотя нет, понимаю, куда ты клонишь.

Спустя пару минут Аня спросила у Михаила:

– Что ты имел в виду, когда говорил, мол, это интересно? Ну, насчет того, что они напали на человека и потом, на машину? Я не вижу в этом ничего интересного.

– Интересно? Я так сказал, да? – он рассеяно посмотрел на нее, потирая переносицу. – Может быть только для меня, но… – он кашлянул. – Прежде всего, хочу заметить: это какая-то болезнь, и вполне логично предположить, что она не естественного свойства. Сумасшедшие на улицах, напавшие на человека и потом, на грузовик…

– Что в этом такого? – спросил Сергей. – Обычные мародеры. На мой взгляд, вся ситуация есть огромный кусок говна, который очень дурно пахнет, а проблемы некоторых идиотов с улицы – так это их проблемы. Извини, Ань.

Мишка вздохнул.

– Все это так, но… Не знаю, поймете ли вы меня… я и сам не вижу в этом особой логики. Просто я подумал о том, что эта вспышка насилия и, как выразился Сергей, идиотизма не случайна…

Он помолчал, затем тихонько спросил, не обращаясь ни к кому конкретно:

– А если предположить, что все те, кого видела Аня со своими спутниками, и есть зараженные?

Первой заговорила Аня:

– Кажется, то ли Николай, то ли Макс предполагал что-то такое, – в ее голосе слышалась неуверенность, – только я не могу понять, что это меняет.

– Я и не говорю, что что-то меняет, но лично мне любопытно, что это за такая болезнь, которая превращает людей в безмозглых психов. И может ли существовать такой вирус в том смысле, что создала ли его природа. Лично я в этом очень сомневаюсь, скорее уж это работа военных…

Он замолчал и посмотрел на Сержанта; тот в ответ пожал плечами и сказал:

– Думаю, мы все согласны, что это проделки каких-то особо умных ученых, и не важно, военных или нет. Ты объясни, в чем разница между тем, естественно происходящее, или же виноват человек?

Михаил посмотрел на Аню, его губы кривила тонкая улыбка.

– Разница в том, что началось все с болезни, и, будь это обычная зараза, то на этом бы и закончилось. Если мы все согласились, что это проделки людей, то представляется вполне логичным: следующая стадия – не смертельной, прошу заметить! – болезни – это шатание ночью по улицам и нападение на тех, кто, как надо думать, не болен. Я прав?

– Не понимаю, к чему ты ведешь, – не очень уверенно сказал Сергей, но Аня выпрямилась на своем месте и не спускала взгляда с лица Михаила. Сергей посмотрел на нее, и у него мелькнула мысль, что она-токак раз понимает, о чем идет речь. Понимает и жалеет об этом.

– Я веду к тому, что мы уже видели две стадии, и, друзья, вдумайтесь: не одна из них не является настолько опасной, чтобы угрожать людям. Болезнь не смертельна, – он загнул один палец. – Толпы ублюдков на улицах вполне можно обуздать, хотя бы с помощью грубой силы, для чего, собственного, и нужна всеми нами горячо любимая армия, – Мишка загнул второй палец. – Вроде бы все хорошо и рано или поздно мы сможем покинуть эти гостеприимные стены, искренне благодаря наших спасителей. Верно? Но у этой болезни две стадии. А что если, – он вдруг огляделся, словно боясь, что его услышат, – что если это не последняя стадия? Что будет дальше, а?

Повисла тяжелая пауза, Мишка смотрел на свою руку с двумя загнутыми пальцами. Потом поднял голову и криво улыбнулся, словно извиняясь.

– Да уж, друг, – вздохнул Сергей. – Ты обеспечил спокойную ночь, спасибо тебе.

9.

Они посидели еще пару часов, обмениваясь ничего не значащими фразами. По единогласному молчаливому договору к неприятной теме больше не возвращались, предпочитая говорить о чем угодно другом. За окном наступили ранние осенние сумерки, которые незаметно перешли в вечернюю темноту. Яркий свет, лившийся с потолка, иногда подрагивал и тускнел: тогда все, кто находился в комнате, поднимали головы и с одинаково тревожным выражением лиц, делающим их похожими на братьев и сестер, смотрели на искрящиеся лампочки. Спустя несколько долгих секунд, когда свет начинал гореть ровно, все снова возвращались к своим тихим, в полголоса разговорам.

Аня украдкой зевнула, прикрывая рот ладошкой. Михаил и Слава тихо обсуждали что-то, щедро сдабривая разговор названиями марок автомобилей и наименованиями запчастей. Сергей прислушивался, но, кажется, без особого интереса, чаще поглядывая в темноту за окном.

– Сергей, – тихонько позвала девушка. Одинцов обернулся к ней и улыбнулся. Аня улыбнулась в ответ.

– Сергей… Вы… – она запнулась. – Где вы работали до того, как это все произошло?

– В одной небольшой компании, занимающейся сборкой и установкой всяческих окон, входных групп… Ну, знаете, все эти «евроокна» из пластика или алюминия, белые двери в магазинах. Был начальником отдела по монтажу. А вы?

– Менеджер среднего звена в отделе продаж. Ничего особенного, обычная работа.

– Вы местная?

– Да. Уехала почти сразу после школы в Москву. Хотелось найти место получше, чем в Горецке, побольше зарабатывать, завести контакты и прочая подобная чушь.

– Почему же чушь? Горецк это ведь один большой колхоз и ловить здесь, как говорится, нечего, – он улыбнулся.

– На самом деле, разницы большой нет, что Москва, что Горецк. Если только в размерах, а люди везде одинаковые. И проблемы те же самые. Так что не известно, приобрела ли я что-то, уехав отсюда, но вот потеряла – точно.

Он некоторое время смотрел на нее, не зная, что на это сказать. Наконец, произнес:

– Может и так, только жить здесь все равно, что медленно тонуть в болоте. Все одно и то же, всегда и везде. Теряешь ощущение времени: вроде бы только снял зимнюю дубленку, убрал ее в шкаф, а вот уже снова октябрь и надо начинать подумывать о том, что ты будешь покупать друзьям и родителям на Новый Год.

– Да. Наверное, так и есть. Только… Это не всегда так уж плохо. Я знаю, – она непроизвольно зевнула.

– Наверное, пора расходиться, – Сергей встал и хлопнул Мишку по плечу.

– А? Чего?

– Вас сюда определили? В этот корпус?

– Ага. А что? – он непонимающе посмотрел на приятеля.

– Да нет, ничего. Я лично пошел спать, уже поздно.

Степаныч взглянул на часы, тоже встал, потянулся.

– Действительно, полдевятого, – он огляделся. – Никогда бы не подумал, что окажусь здесь в качестве гостя, а не хозяина.

– У вас какие номера? – спросил Сергей.

– Звучит как будто здесь хорошая гостиница, – хмыкнул Мишка.

– Я бы на твоем месте радовался, если окажешься один в комнате. Полагаю, скоро это будет неслыханной роскошью – народ потихоньку прибывает.

Михаил некоторое время смотрел на него, видимо, пытаясь понять, шутка это или нет. Затем вздохнул, неопределенно пожал плечами.

– У нас с Степанычем 409 и 416. Я так понимаю это четвертый этаж?

– Ага, правильно понимаешь. Пошли, покажу, где лестница, – Сергей пошел по коридору первым, следом мужчины, в хвосте шагала Аня.

– Я здесь, на третьем, в 327, почти в самом конце коридора, – он махнул рукой в противоположную сторону от той, в которую они шли. – Анна, а вы в какой комнате?

– Сейчас, – он порылась в карманах джинсов, достала бумажку, всмотрелась в нее. – 205 номер.

– Ну, это второй. Там у нас женский мир, можно сказать, – Сергей улыбнулся. Они подошли к лестнице, едва освещенной слабым светом лампочек на сорок ватт. – Завтрак в семь, не проспите, обед только в час.

– Ты прям гид в отеле, – Михаил улыбнулся и тут же зевнул. – Ох, и вправду, пора на боковую. Длинный был денек.

– Еще бы, – Сергей понимающе улыбнулся. – Ладно, пока всем.

Мужчины пожали друг другу руки, попрощались с Аней и стали подниматься наверх, оставив девушку и Сергея на лестничной площадке. Одинцов проводил их взглядом, прислушиваясь к недовольному пыхтению Мишки и улыбаясь, даже сам не осознавая этого. Он и не думал, что так соскучился по Михаилу. Хотя, что тут удивительного? Да ничего, если вспомнить, сколько он…

– Ну, я пойду, – Аня прервала размышления Сергея, он посмотрел на нее, кивнул. – Спокойно ночи.

– И вам спокойной ночи, – сказал он и неожиданно для самого себя добавил: – Приятных снов.

Она посмотрела на него с легкой полуулыбкой, кивнула, но ничего не сказала, стала спускаться по лестнице. Аня уже прошла первый пролет, стала спускаться по второму, когда, сама не зная почему, взглянула на Сергея, по-прежнему стоявшего на лестничной площадке. Этот быстрый взгляд, брошенный невзначай, искоса, заставил Сергея непроизвольно вздрогнуть. Он моргнул, не в силах понять, почему это так на него подействовало, недоуменно покачал головой и неспешной походкой пошел к своей комнате. Полчаса спустя, засыпая, он все еще видел внутренним взором этот быстрый, и, наверное, ничего не значащий взгляд. Сергей заснул с легкой улыбкой на лице.

Впервые за последние несколько недель ему не снились кошмары.

10.

В эту ночь температура впервые опустилась ниже нуля.

Часовой на юго-восточной вышке кутался в шинель, жалея, что нельзя выпить чего-нибудь согревающего. Не в смысле алкоголя, а хотя бы чаю. А еще лучше вообще лежать в относительно теплой казарме под одеялом, а не торчать на ветру, вглядываясь в ночную темноту. Конечно, мало приятного лежать под тонким одеялом, скрючившись так, будто тебе дали ногой в живот, но все, как известно, познается в сравнении.

Паренек глубоко вдохнул морозный воздух, выдохнул клуб пара, напоминающий сигаретный дым. Эх, покурить бы сейчас… Но, само собой, нельзя. Если увидит Вепрев – а он увидит, этот тип, такое чувство, никогда не спит – то доложит начальству. А если точнее, то майору Малышеву. Часовой поежился, не столько от холода, сколько от одной этой мысли: лучше уж потом накуриться хоть до потери сознания, чем смотреть в коричневые буркала майора. Благодарствуем, жуйте сами с волосами!

Солдат нервно хихикнул, снова поежился. Попрыгал минуту на месте, стараясь согреться – не особо-то помогло. Взглянул на часы; почти пять, оставалось сидеть на верхотуре еще чуть больше часа, что не могло не радовать. Он шмыгнул носом, перегнулся через бортик, плюнул вниз. «Харчок» исчез в густом тумане, клубившемся на обширном пустом пространстве перед территорией части. Парень некоторое время смотрел вниз, завороженный причудливыми извивами белесых рукавов. Самое тихое время, предутренний час, когда все крепко спят в своих постелях, обнимая теплые бока подруг. Солдат вздохнул, бросил последний взгляд на медленно перемешивающийся как густое варево ведьмы туман. Господи, какая скукотища! Кому вообще взбрело в голову, что надо охранять часть? От кого? Насколько он понимал, то в городе поблизости никого не осталось – все вымерли от странной болезни, что, говорят, бушевала по стране. Кого он тут тогда должен был ловить? Зайцев, бродячих кошек и собак? Бредовая идея. Хотя понятно, кому она пришла в голову, можно было даже не сомневаться.

В белом море, колышущемся на открытом пространстве, вдруг возник звук, похожий на утробное хрюканье. Часовой почувствовал, как по коже побежал сонм мурашек, заставляя встать волоски на шее. Он схватил автомат, стоявший до этого прислоненным к бортику, направил его в ту сторону, откуда раздавался звук. Волны тумана лениво перекатывались в предутренних сумерках, словно играя в свою странную, непонятную человеку игру. Местами туман темнел, но разобрать, была ли это какая-нибудь засохшая коряга, ствол дерева или просто камень было невозможно. Широкая полоса яркого света, очерчивающая границу части, в десяти метрах от стен быстро тускнела, свет терял свою силу, словно поглощенный белыми космами, распространяющими вокруг сырость и запах болота.

Раздался сухой шелест, солдат стиснул цевье автомата, пристально вглядываясь в темноту. На короткое мгновение – настолько короткое, что он даже не был уверен, было ли это на самом деле или это лишь игра напуганного воображения – одна часть клубящегося облака потемнела в виде изломанного и сгорбленного человеческого силуэта, но туман почти тотчас снова стал однородным. Сейчас он почему-то вызывал образ огромного, безразмерного тела таинственной твари, сонно играющей белесыми веревками могучих мускул. Снова раздался тихий, рокочущий не то хрип, не то глубокий вздох, словно некто глубоко втягивал сырой воздух огромными ноздрями. Холодный пот, выступивший на лбу часового, мгновенно высох, он облизнул дрожащие губы, таращась в белое марево. Ничего. Тишина, словно всю землю внизу облили загустевшим молоком. Ни шороха. Ни звука. Ни намека на движение.

Он стоял так еще около часа, не выпуская из напряженных рук автомата, придававшего хотя бы намек на уверенность. Прищурившись, рядовой всматривался в клубящийся туман, пока тот постепенно не начал редеть, прогоняемый теплыми лучами восходящего солнца. И даже после этого солдат все равно вновь и вновь, как снайпер, обшаривал глазами постепенно открывающийся безмолвный ландшафт, островками всплывающий из рассеивающегося марева, как мертвая земля, поднимающаяся из моря. Сдав пост, он никому ничего не сказал о том, что видел и слышал, так как к тому времени и сам не был уверен, произошло ли что-то, заслуживающее внимания, на самом деле.

11.

Человек в рваной и чертовски грязной куртке, которого солдат так и не смог заметить, быстрым, петляющим шагом уходил в сторону темнеющего на горизонте города.